Во всем виноват я

Новая самостоятельная жизнь в новых отношениях мне нравилась. Мы с Аркадием все больше походили на настоящую семейную пару, и я даже стал втайне мечтать, что когда-нибудь, возможно, если все будет хорошо, мы заведем ребенка. Тогда бы я все-таки исполнил мамину мечту о том, чтобы у меня была собственная семья и дети (да и не только мамину, самому мне этого тоже хотелось). И хоть я стал жить отдельно, мама продолжала влиять на мои действия и решения. Я часто смотрел на свои поступки именно ее глазами. Думал, а что бы она сказала, как бы отреагировала, похвалила или поругала? И старался эту воображаемую маму не расстраивать. А еще ужасно хотел рассказать ей про нас с Аркадием. И не только потому, что привык всем делиться, — мне хотелось дать Аркадию максимум семейного тепла, которого он был лишен в детстве. Чтобы он мог называть мою маму мамой, пил с ней чай на кухне, делился секретами, просил совета…пусть бы они вдвоем меня обсуждали! Аркадий украдкой на что-нибудь жаловался, а мама бы потом меня отчитывала. Ха-ха! Это ведь так мило! И Аркадия научила бы всяким житейский мудростям. И я решил признаться. Правда, в голову совершенно не приходило, как это лучше сделать. Может, сначала рассказать якобы про друга и посмотреть на реакцию? Хотя я и так знал, что она скажет. «Глупости, мода у молодежи, все от безделья» — примерно это. Но и молчать больше не мог. — Я хочу рассказать о нас маме, — как-то сообщил я Аркадию за ужином. — Только не знаю, как. Есть идеи? — Да. — Какие? — Не рассказывать. — Почему? — Она не поймет, только поругаетесь, — отрезал он. — У тебя, конечно, хорошая мама, но такое не поймет даже она. — Ну…конечно, мы поругаемся, — согласился я. — Но ведь потом-то помиримся. А когда помиримся, она уже будет про нас знать. Только представь, как будет здорово! Мама и тебя обязательно полюбит, и у нас будет настоящая большая семья! Но Аркадий моего восторга совсем не разделял. Он хмурился, напряженно поджимал губы и размазывал картофельное пюре по тарелке. По его лицу было видно, что он копается в каких-то ужасных воспоминаниях. — Хочешь, расскажу, что было, когда мои родители все узнали? — вдруг спросил он с вызовом. — Н-нуу., — я не спешил соглашаться. С одной стороны, мне, конечно, хотелось знать о любимом человеке все, а с другой, было понятно, что это очередная кошмарная история про тиранию, материнское безразличие и тяжелую судьбу Аркадия. Я точно буду в ужасе, а он точно заплачет. Стоит ли заставлять его испытывать эти эмоции? Хотя, он же сам предложил рассказать… — То, что мне нравятся парни, я знал всегда, — начал он, так и не получив моего согласия. — И первые отношения у меня появились в 14. Это был Леня, он учился в параллельном классе. Мы скрывались, потому что его отец — военный, а мой…ну, ты знаешь. Но однажды, когда мы целовались в туалете во время школьной дискотеки, нас застукала учительница. И конечно же, все рассказала родителям. Тупая овца, знала бы она, чем для нас закончится ее ябедничество! — Аркадий так сильно сжал в кулаке вилку, что она даже немного погнулась. — Когда мой отец все узнал, он избил меня так сильно, что я попал в больницу с сотрясением мозга. «В моем доме никогда не будет жить грязный пидорас! Лучше бы ты вообще не рождался!» — передразнил Аркадий своего родителя. — Я лежал там больше месяца, и за это время ко мне приходил только Родион, а родители не пришли ни разу. А когда меня выписали, оказалось, что в квартире сменили замки и мой ключ к ним не подходил. Они меня выгнали. — после этих слов Аркадий впервые за весь свой рассказ на меня посмотрел. И я испугался его взгляда — холодного, глубокого, невыносимого, как зубная боль. — Они выгнали четырнадцатилетнего парня на улицу за то, что он целовался с другим таким же парнем. Он замолчал. — И куда ты пошел? — наконец спросил я, охрипшим от шока голосом. — На трассу. — Ты поехал в другой город? — Я пошел торговать собой, — сдавленно произнес он. — Что? — в ужасе переспросил я. Но Аркадий мне уже не ответил. Он обхватил себя за плечи и отвернулся. У него сжались губы, задрожал подбородок, ногти впились в одежду, сам он весь затрясся, а по щекам покатились слезы. — Господи… — прошептал я и скорее обнял его. У меня разрывалось сердце. Хотелось сказать, что все выдумка, воскликнуть: «ого, ну и фантазия у тебя!», сделать вид, что это лишь история из неприятного фильма, который можно выключить и забыть… Но разве над выдумками так плачут? В голове не укладывалось, что этот чистый светлый человек пережил такое. И что за люди — его родители? Кем нужно быть, чтобы так ненавидеть своего ребенка? Я обнимал Аркадия, гладил его по спине, по плечам, говорил «тише, тише, не плачь, все хорошо, этого никогда больше с тобой не повториться», а у самого ком стоял в горле… Я стал целовать мокрые глаза Аркадия, ловить губами его слезы — мне казалось, что так я забираю его боль себе, и ему хоть на чуточку становится легче. Этой историей он хотел отговорить меня открываться маме, но мне только сильнее захотелось это сделать. Доказать ему и самому себе, что не все родители такие сволочи, как у него, что моя мама…ох, да, она конечно не обрадуется, но в конце концов примет и меня, и Аркашеньку, и полюбит его своей безграничной материнской любовью! Она скажет «теперь у меня два сына, два мужчины в доме, как хорошо!». И Аркадий назовет ее мамой и больше не будет чувствовать себя брошенным и одиноким, и перестанет резать руки, и все у него будет хорошо! Примерно через полчаса мне удалось привести его в чувство. Так и не доев свой ужин, Аркадий захотел прилечь — он всегда чувствовал себя обессиленно после таких эмоциональный всплесков. Я, конечно, только обрадовался его желанию. Значит, эмоциональный пик пройден, значит, теперь он потихоньку успокоится. Я накрыл его одеялом, поставил рядом стакан воды, поцеловал в лоб и ушел на кухню. Пусть побудет наедине с собой и приведет мысли в порядок. А на следующий день я решил встретиться с мамой. Она как раз собралась на рынок и ей нужна была моя помощь с тяжелыми пакетами. Мы встретились у главных ворот в два часа дня и отправились изучать прилавочный ассортимент. — Решили с Маринкой холодца наварить, — стала рассказывать мама. — Ну я и подумала сразу, что за мясом на рынок надо идти. Можно, конечно, в магазине возле дома купить, но там, сам знаешь, черт-те что подсовывают! ГМО всякое несвежее! А на рынке то все натуральное продают. На самом деле мама спокойно покупала в магазине и мясо, и молоко, и даже сам холодец могла купить. Но процесс приготовления пищи был для нее не просто частью быта, а способом привести мысли в порядок, досугом или целым семейным мероприятием, если кто-то ей помогал, как я сегодня. Да и сам поход на рынок был скорее предлогом, потому что, после моего переезда нам обоим не хватало наших душевных разговоров и друг друга. — А мы с Аркадием недавно готовили заливной пирог с капустой. По твоему рецепту, кстати! — Ну и как? — Получилось обалденно, я еще кефир добавил — тесто с ним супернежное вышло! — Говядина свежая? — спросила мама у восточного мужчины за мясным прилавком. — Свэжий, тока вчера бэгал, уважаэмая! Триста рублэй! — Ууу! — она подняла руки в отрицательном жесте, сообщая, что за такую цену покупать не станет. — Скидку сдэлаю! — мужчина чуть ли не выпрыгивал из-за своей витрины, но мама уже была упущена. — Как вы, кстати, день рождения Аркадия отметили? А то я Маринку спрашиваю, а она молчит, говорит, чтобы я сама у тебя спросила. Я улыбнулся — сестра слово держит. — Приготовил для него торт, который ты мне в детстве делала, помнишь? — с гордостью ответил я. — Из покупных коржей? — Нооо! — И как? — Аркадий был в восторге! — Хах! Ну конечно во восторге, такой вкусный торт, ни какой-то там магазинный полуфабрикат! — Это точно! — Девушка, помидоры чьи? — спросила мама уже возле другого прилавка. — Узбекистан! — ответила ей «девушка» лет пятидесяти с золотыми зубами. — Димка, а помнишь у тебя одноклассница была, Наташка? — Это которая потом на психолога пошла учиться? — Да-да, эта. — Ну и че она? — Я недавно ее мать видела, так она говорит, что Наташка в Сочи умотала! — Отдыхать? — Нет, жить! Просто так вещи собрала и уехала, ты представляешь! — А чем ей здесь плохо жилось? — Так вот и я о том же говорю — что там делать? Тут у нее и квартира, и на работу можно устроиться, и родители рядом, помогут в конце концов, так нет, она в эти Сочи зачем-то поперлась! Кем она там будет работать, ты мне скажи, поломойкой? — А там же потоп недавно был? — Так вот именно! Их там постоянно топит, дожди эти вечные, а она зачем-то поперлась! — Лида! — неожиданно к нам подбежала знакомая продавщица. — Ой, Надька! — обрадовалась мама. — А я смотрю — ты, не ты! — Я, а кто! — Что-то не заходишь! — Да все некогда, а щас вот за мясом для холодца зашли с Димкой, да и так по мелочи. — Ой, Дима, какой ты красивый парень стал! — тетя Надя похлопала меня по предплечью. — А я тебя еще вот таким помню! Невеста-то есть? В ответ я только загадочно улыбнулся: первое правило хорошей сплетницы — не говорить лишнего о себе. Мама тоже промолчала. — Слушай! А ты знаешь, что Светка в четвертый раз замуж выскочила? — не получив от нас информации, женщина переключилась на другую сплетню. — Из тридцать шестого дома которая? — спросил я. — Нооо! — Да ты что! — удивилась мама. — А я тебе про что и говорю! — С ума сойти! — Уже трех мужей похоронила — все мало! — Вот какая, а! — Ой, Лида, кстати, а ты сыр брать будешь? Вчера только пришел свежий адыгейский, все разобрали под чистую сразу, кусок тебе специально отложила! — Буду, а как же! — Пойдем-ка! — Ну-ка пойдем! Несмотря на то, что этот адыгейский и вообще любой другой сыр можно было запросто купить в магазине, мама по старой привычке охотилась за «отложенным». — Димка, а помнишь одноклассника твоего, Гену? — продолжила делиться сплетнями мама, когда мы забрали ценнейший отложенный сыр. — Который в Питер еще уехал поступать? — Нооо. Так мне вчера соседка рассказала, что он, оказывается, так никуда и не поступил, спился, сторчался, никем не работает, живет в какой-то коммуналке с тараканами! — Конечно, какая может быть работа без образования! Ой, а амбиций то было! Помнишь, мам? — Ну еще бы! Все кричал, оой, тут дерееевя! Оой, в Питер перееду — человеком стааану! Я всегда говорила: где родился, там и пригодился! Ты вот и тут прекрасно выучился, красный диплом, по профессии работаешь — красота! Молодой человек, кабачок в какую цену? — Сто рублей килограмм! — 150 — и беру два! — Вэээ, 170! — Хмм…ладно, давайте! — подумав, согласилась мама. Пока она расплачивалась, я подумал, что надо уже переходить к главной теме нашей встречи. А то так и будем других людей всю дорогу обсуждать, а не нас самих. Я начал издалека: — Кстати, мне Аркадий рассказывал, что у него один знакомый…встречается с мужчиной… — сказав это, я внимательно посмотрел на маму. — В смысле «встречается»? — Нуу…типа, на свидания с ним ходит и все такое. — Тьфу ты господи! — Что? — Везде эти педерасты! На эстраде вон тоже — все накрашенные! Не певцы, а черт-те что и сбоку бантик! Ты скажи Аркадию, чтоб он с этим знакомым поменьше общался. — Почему? — Мало ли, вдруг насмотрится и тоже захочет! — Мам, ты знаешь, что сексуальная ориентация — это врожденное? На самом деле я сам только недавно об этом узнал. Мне Аркадий рассказал. И я даже удивился, потому что тоже, как и мама, был уверен, что геями или лесбиянками именно становятся. — Чего? — мама, похоже, даже не поняла, что я имел в виду. — Люди такими сразу рождаются, они это не выбирают. — Ой Димка, что за глупости ты говоришь вообще? Уважаемый, свининки грамм триста отрежьте мне! «Глупости»…ну да, такой реакции я и ожидал. Но нельзя же на этом останавливаться — если она на историю про условного знакомого так реагирует, то как ей рассказывать о вполне реальных нас с Аркадием? И я решил действовать жёстче: — Мам, а если бы ты узнала, что я целовался с мальчиком, ты бы выгнала меня из дома в 14 лет? — на одном дыхании выпалил я, когда мы отошли от прилавка. — Дима, что ты такое говоришь? — она прямо опешила. — Просто скажи, как бы ты поступила, если бы я был таким? — Да с чего вдруг такие вопросы?! — Мам, ответь! — Да не стала бы я тебя из дома выгонять! Услышав главное, я не стал развивать опасную тему дальше. Конечно она бы меня не выгнала, это и так понятно. На самом деле мне было важно не столько получить ответ на свой вопрос, сколько в целом затронуть с ней эту тему. — Почему ты такое спросил? — теперь стала напирать мама. «Потому что я люблю парня и не хочу скрывать это от тебя» — подумал я, а вот в слух произнести не решился. — Да так…просто интересно стало. — смалодушничал я. — Что значит «интересно»? Раньше ты таким не интересовался. Ну давай, скажи ей! Вот сейчас удобный момент! Она даже кричать не будет, потому что вокруг люди. Ну давай, Дима, если не сейчас, то когда? — Давай пакет, — забрал я у нее свинину. — Пойдем домой, я что-то проголодался. Что у вас с Мариной на обед? — Котлетки куриные! Пойдем хоть мяса покушаешь, а то одну траву поди ешь с со своим Аркадием! Слава богу, что маму можно легко переключить на тему еды. Мда уж, не так-то это просто, оказывается, сделать каминг-аут. Даже зная, что тебя примут любым. Может, я сам себя еще не до конца принимаю?