Во всем виноват я

Ставка учителя музыки в регионе без опыта…ещё одна причина поплакать. Зарплата будет только через неделю, а мне уже не на что купить обед. Я стою перед витриной в школьной столовой, смотрю голодными глазами на щи, которые успел полюбить, пока жил с Димой, считаю в ладошке свои жалкие монетки и чуть не рыдаю оттого, что мне почти ни на что не хватает. — Что ты хочешь? — вдруг слышу знакомый голос прямо возле уха. Оборачиваюсь — это Дима. — Я…я ничего не буду…мне не хватит, — от последних слов становится так печально, что голос начинает дрожать. — Я тебя угощу, что ты будешь? — настойчиво повторяет он. — Нет, не надо, — мне страшно неловко, что он будет покупать мне обед, особенно после того, как я его выгнал. — Я лучше пойду. — Аркадий, стой! — Дима ловит меня за руку. — Просто составь компанию, мне будет приятно. Я совсем теряюсь. Если сейчас уйду, он решит, что мне неприятна его компания и совсем обидится, а если останусь…я, конечно, очень голодный, но мне так неудобно есть за его счет! А Дима уже покупает блюда. — Надюша, — он сладко улыбается толстой женщине лет пятидесяти в белом халате и колпаке, — мне, пожалуйста, тарелочку щей… — Ой, Димка, щи вчерашние, — она говорит ему это тихонько, почти на ухо, но я все равно слышу, так как стою рядом, — возьми лучше борща или рассольник. — Ага, вот как, ну тогда два борща, макароны с сыром два раза… — продолжает распоряжаться он по-хозяйски. — Фаина, сыра побольше положи, — кричит продавщица женщине на раздаче. — …два, нет, три эклера, хлебушка кусочков восемь и чай две штуки. Зеленый. Заказ кое-как умещается на два больших красных пластиковых подноса. Дима платит карточкой, ещё немного любезничает с кассиршей и берет тот, что больше нагружен. — Возьмёшь второй? — с улыбкой просит он меня и направляется к свободному столу. А я молча следую за ним со вторым подносом. — Садись, кушай! — говорит он мне, когда я опускаю поднос возле него и продолжаю стоять, так и не решив, остаться голодным, но с чистой совестью или согласиться поесть и чувствовать себя виноватым. — Один я с этим всем точно не справлюсь. В конце концов, я соблазняюсь аппетитными ароматами и сажусь напротив. Дима тут же пододвигает ко мне тарелку с борщом и кладет рядом ложку. — С-спасибо…я тебе верну с зарплаты… — Не говори глупости, Аркадий! Я же от чистого сердца, — заботливо произносит он и приступает к своей порции. Ну, раз он уже начал, то и мне можно. Пробую первую ложку и… Борщ оказывается просто великолепным! Вкуснее я только у Димы ел. В меру кислый, в меру соленый, достаточно горячий. Морковь соломкой и картошечка кубиком прекрасно сочетаются и тают на языке. — Боже мой, Аркадий, жуй хотя бы! — голос Димы вырывает меня из гастрономического забытья. — Никто ж не отнимет, ты чего. У тебя как вообще дела, всё нормально? — он смотрит на меня с тревогой. А я смотрю в его тарелку — она почти полная, в отличие от моей, уже наполовину опустевшей. — Н-нормально, — отвечаю я, вытирая рот салфеткой, как Дима учил. — Ну, только вот денег маловато, хах…как видишь… — Да, я смотрел документы по твоей зарплате, — понимающе вздыхает он. — Слушай, возьми мой суп… — Что? Нет! Ты что, а как же ты?! — Я совсем не голодный, ешь! — Дим, ну как же… — Прошу тебя, возьми! — Ох…с-спасибо. Стало еще более неловко. Я его от себя гоню, а он все равно продолжает обо мне заботиться. Какой же Дима всё-таки хороший! — Как ты вообще живешь? — продолжает спрашивать меня он. Даже не знаю, что отвечать. Понятно, что это вопрос не просто про жизнь вообще, а про жизнь без него. И без него я живу хуже, чем с ним. С ним вообще было очень приятно, мне ни с кем так приятно не было. Я просто таял от заботы, которой Дима меня окружал, а в квартире было так уютно…а теперь снова стало пусто. Больше не было его постоянных теплых объятий, ласкового голоса и нежного взгляда. Не говоря уже о вкусных обедах и чистоте. — Ну…нормально… — Точно? Я тяжело вздыхаю. — А вот я скучаю, — неожиданно признается Дима. Я с тоской поднимаю на него глаза, в которых он легко может прочитать настоящий ответ на свой вопрос. — Аркадий…почему? — понизав голос, чтобы нас случайно не услышали лишние уши, спрашивает он. Я молчу. Не могу сказать, что просто испугался, что он меня бросит, и поэтому поскорее бросил его сам. — Все ведь было просто замечательно…скажи, если я не прав, скажи сейчас! Конечно, я ничего не говорю. — Тогда почему? — он осторожно дотрагивается до моей ладони, лежащей на столе. — Дима… — я отдергиваю руку и почти шепотом говорю: — Я тоже скучаю, но…у нас нет будущего… — Да с чего ты взял?! — кричит он на меня, но тоже шепотом. — С того, что я просто знаю! — Ничего ты не знаешь, ты не знаешь меня настолько хорошо, чтобы говорить, с кем у меня есть будущее, а с кем нет! — Зато я знаю себя. Я больше не в силах говорить об этом и поднимаюсь из-за стола. — Куда ты? — Дима ловит меня за руку. — Не хочу продолжать этот разговор… — Сядь и доешь! — требует он. А потом добавляет уже мягче: — Пожалуйста. Я не буду больше тебя спрашивать. Я сажусь. Но аппетита уже нет. Дима тоже не ест. Смотрит куда-то вниз и изо всех сил старается не продолжать тему. — Сегодня дождь обещают… — задумчиво говорит он после долгого молчания. — У тебя есть зонт? — Нет…но у меня есть плащ. — Возьми мой зонт на всякий случай, я тебе занесу. — Да не надо, Дим… — Ты ведь промокнешь… От каждого его слова на душе только тяжелее становится. — Ты ведь тоже, если мне зонт отдашь. — Ну и что… У него совсем портится настроение. Если в начале этой встречи Дима улыбался и был воодушевлен, то теперь он сидит напротив меня весь понурый и разочарованный. И мне очень грустно видеть его таким, но что я могу сделать? Нам нельзя быть вместе, это слишком опасно для меня. — Дим… — Я лучше пойду, — теперь уже он резко встает из-за стола. — Поешь, пожалуйста, как следует. Не хочу, чтобы ты голодал. Он пододвигает ко мне свою едва тронутую порцию, встает и уходит, не оборачиваясь. А мне хочется плакать! Я не избежал разбитого от расставания сердца, я просто переложил эту участь на Диму. Я сделал больно ему в попытке избежать собственной боли, но и сам тоже попал под удар. Снова плохо, но теперь уже нам двоим. И все это из-за меня. Аппетита нет совершенно, но я все-таки заставляю себя доесть хотя бы борщ. А когда возвращаюсь в свой кабинет, на ручке двери висит черный складной зонтик.