Чудовища Мэшвилла

      Двадцать лет прошли, как в тумане. Эшфилд, довольно большой город, стал новым домом, которого Финну не хватало никогда в своей жизни. Это островок безопасности, пусть он и не так уж далеко от того, где произошло то, что сильнее всего поломало его, разорвало на части, а после и выплюнуло с ужасной болью.       Финн думал, что это никогда не закончится. Что его кошмары будут преследовать его до конца его жизни. И, возможно, так оно и было. Ему до сих пор с трудом удавалось заснуть, и спал он не больше шести часов, но он привык к такому.       Понимание времени у него потерялось, перемешались между собой воспоминания, но самым ярким оказалась та ночь. Тогда он потерял работу, друзей, брата… И, возможно, самого себя. Тогда у него появилась первая седина, тогда его руки стали принадлежать лишь ему, не тени отца или прошлого. Тогда были разрушены сотни человеческих жизней, и он наблюдал это в самых первых рядах, стараясь, но не в силах что-либо изменить.       И, среди всего этого, он нашёл Оливию… Милую, маленькую девочку тогда, ныне же прекрасную молодую девушку, со смуглой кожей и завораживающими тёмно-зелёными глазами. Она плакала на руинах своего старого дома, около тел убитых родителей. Финн забрал её оттуда и передал в опеку, но за то время, что они провели вместе, когда Финн успокаивал её, убаюкивал своим не самым лучшим пением, когда он прощался с ней на ступенях детского дома, они успели сродниться. Оливия стала светом его жизни, тем, ради кого он перестал бы браться за бутылку, стараясь побороть навязчивые, травмирующие психику воспоминания. Ради своей дочки он вернулся на работу, бросил пить, нашёл Лизу, что так же, как и они, чудом выжила в Мэшвилле, и они поженились. Это больше был вынужденный брак, ведь оба они не хотели клейма одиночки, и так было бы легче всего удочерить Оливию. И у них получилось. После долгих проверок, после всего того, что им пришлось пережить, Оливия была, наконец, дома. Финн впервые за долгое время был по-настоящему счастлив. Он больше не задерживался на работе, и отдавал всё свободное время и оставшиеся силы ради Оливии.       Но вскоре, работа в клинике перестала быть терпимой. Он больше не мог так, не мог видеть всё это, каждый день напоминая себе же о прошлом. Он больше не мог находиться там, где кругом боль, злоба и отчаяние. Это осточертело в край, настолько, что Финн уже хотел бросить всё, и уехать-таки в старый дом Кальтенбреннеров, теперь навсегда, чтобы ни он, ни Оливия не жили с дышащим в спину кошмаром старого Мэшвилла. Он говорил об этом с Лизой, и, конечно же, она не поддержала эту затею, сказав, что это навредит Оливии в будущем. Она отговаривала Финна, и он, к счастью, послушал. Бутылка больше не знала отпечатков его пальцев, да и больше он никогда не покупал алкоголь.       Работа психиатром завершилась, Финн отказался от своей лицензии, и он, наконец, смог выдохнуть. Это прекратилось, всё же, после стольких лет… И Финн даже уже знал, чем он будет заниматься, то, что ему действительно было интересно.       Переквалификация не была чем-то самым сложным в его жизни. Просто, наконец-то, он попробовал себя хоть в чём-то, кроме психиатрии. И одна работа с бумагами сменилась на другую… И он стал библиотекарем. Книги всегда ему нравились, манили своими корешками с аккуратно выведенными буквами, простенькими иллюстрациями на обложке или самыми яркими картинками, с изящными тонкими страницами, а если в руках держать старую книгу, где они уже пожелтели, это гораздо, гораздо лучше… Ему нравилось вести им счёт, устраивать небольшие мероприятия в библиотеке, нравилось раскладывать их, прибираться на полках… В этом было особенное очарование, даже уют.       У его стола всегда был небольшой стенд, для газет. Пожилые люди часто заходили именно за этим… Финн же никогда особо не интересовался, что там такого пишут. Газеты он читал довольно редко, предпочитая жить спокойно и без лишних тревог, без понимания, где и когда началась война, кто кого выиграл в матче, как, на самом деле, хорошо у них в стране, особенно в Эшфилде. Единственной причиной для того, чтобы он брал что-то подобное в руки, было то, что периодически нужно было избавляться от старых выпусков и раскладывать новые, и в это время Финн старался в них не вчитываться, ради своего же спокойствия.       Что насчёт Оливии… Она выросла, стала работать учительницей, чем Финн был невероятно горд. Он всегда и во всём поддерживал её, подбадривал в трудную минуту, был той опорой, которая нужна девочке в отце, пускай и не родном. В свою очередь, Оливия тоже любила его, и вместе они были самой крепкой командой, в которой потом приняла участие их кошка, Офелия. Пушистое счастье дополнило их дом, и Финн вспоминал о своих кошмарах лишь ночью, когда был совсем один… И в кошмарах этих он слышал зов, то, как кто-то говорит, кричит или шепчет его имя…

«Финн…»

      Седой волос постепенно распространился по всей голове, делая его некогда рыжие волосы серыми и тусклыми. Финн не был против, пусть это случилось даже слишком рано и совсем не подходило к его лицу, что, в силу возраста, не показывало признаков старости. Но это то, что он не смог бы изменить, да и узнать конкретно, что было не в порядке, он не мог: врачи разводили руками и только рекомендовали избавиться от стресса и наладить режим сна. С первым, как думал Финн, он закончил, но вот сон действительно был проблемой, однако он бы уже это не исправил.       Были моменты, когда он «отключался». Буквально смотрел в никуда, когда выдавалась свободная минутка, ничего не делал, не моргал, почти не дышал. Из состояния этого его выводили только новые посетители, но иногда, даже при разговоре, это случалось. Совсем, как в старые добрые, вот только в этот раз Финн точно знал, что им никто не управляет, лишь только он сам. Это было даже на мероприятиях, когда в библиотеку приходили проводить встречи педагоги, в том числе и Оливия, для начальных классов, которых она и учила. Но, к счастью, Оливия знала о такой особенности и могла вывести его из подобного состояния, просто научилась, за что Финн всегда будет ей благодарен.       Был рабочий день в библиотеке, не отличающийся ничем от других. Разве что, завоз новых книг и газет, которые Финн разбирал и ставил на место с самого утра, разнообразил эту смену. Интересных книг, к его сожалению, не было, но, несмотря на это и на то, что Финн видел такие сотни раз, их было невероятно приятно держать в руках. Чего нельзя сказать о журналах: их глянцевые листы, пусть иногда и использовались в книгах, к счастью, оставались только в журналах. Пусть их было неприятно держать, Финн иногда вчитывался в них, особенно его интересовали выпуски журнала Поэзии и Географии, которые он с удовольствием просматривал в свободное время, и он уже отложил себе в сторону новый выпуск последнего.       Что до газет… Обычно, Финн, раскладывая их на стенде, только пробегался по ним взглядом, читая заголовки и принимая их к сведению, но тут, самый главный заголовок потряс его. «ЗАГАДОЧНОЕ УБИЙСТВО В ЛЕСАХ ЭШФИЛДА» — так гласил он. Новости об убийствах всегда будоражили, всегда попадали на первые строчки, и Финн избегал их, но сейчас, несмотря на все свои доводы не читать это, даже не прикасаться этой газеты, он всё равно отложил её на потом, после чего пошёл раскладывать остальные вещи по местам.       Когда дел больше не было, как и посетителей, Финн вернул своё внимание на главный заголовок того самого выпуска. «Загадочное убийство в лесах Эшфилда». Лесами Эшфилда назывались леса, близко находившиеся к самому городу. Они включали в себя густые леса маленьких городков, в том числе и Мэшвилл… Финн чувствовал, что здесь что-то не так, но он старался не паниковать раньше времени. Он очень надеялся, что он был не прав. Он очень надеялся, что был неправ в своих догадках.       Тревога возросла. Она усиливалась с каждой секундой, перекрывая ему воздух, как и возможность глотать. Руки дрожали, пока аккуратно переворачивали нужную страницу. Перед глазами плыло, и Финн пытался сконцентрироваться. Он прочитал, пусть и с трудом, каждый абзац внимательно, по нескольку раз. И там были описаны жуткие подробности… «…Тело мужчины было замечено недалеко от строительства проходящей через лес дороги, примерно у небольшого городка Мэшвилла. Лесные рабочие, при обнаружении, сразу же обратились к властям. Странным оказалось следующее: на обескровленном теле видны след от укуса и соответствующее фиолетово-зелёное пятно, что указывало бы на нападение зверя. Однако, помимо этого, никаких других повреждений на нём не было, что нетипично для голодных лесных животных…»       Финн старался заставить себя читать дальше, успокоиться, хотя глаза уже и не видели. Прочитать что-либо совсем не получалось, как и сконцентрироваться на чём-нибудь, кроме своих мыслей и нарастающим чувством страха. В попытках успокоиться, Финн начал счёт, не в уме, а вслух, чтобы было легче отслеживать и поменьше сбиваться… — Раз… два… три… — он вздыхал, медленно и глубоко. Но, стараясь не сбиться со счёта, он напрягался только сильнее, из-за чего его паника только выросла. Это длилось ужасно долго, казалось, было чем-то бесконечным, мучительным, болючим. Нечто забытое, теперь оно расцвело во всей красе, а Финн, уже очень давно не сталкивающийся с этим, забыл, как вести себя, как помочь себе, в случае чего. Он спустился со своего стула на пол, под стол, полностью. Зашедший внутрь его не увидел бы, и это было бы замечательно. Финн снова пытался считать, снова и снова, но после каждого сбившегося числа, он раздражался всё сильнее и сильнее, пока, в конце концов, не сдался. Но паника никуда не уходила. Она оставалась, становилась лишь сильнее, и это было настоящим мучением. Его будто кто-то ел изнутри, а он ничего не мог с этим поделать, и было страшно, что так всё и закончится, ведь у него уже заболело сердце… Он вдруг вспомнил. Серые глаза широко распахнулись и стали бегать вокруг, в поисках чего-то, за что можно было бы зацепиться, закрепить своё внимание, что-то, на что можно отвлечься. Лишь какие-то листы, раскрытые коробки, закрытые, салфетки… Деревянный пол, узоры на них, стол, шурупы… Его стул, с которого он только что сполз.       Спустя время, когда Финн уже несколько раз пробежался глазами по окружающим его предметам, он, наконец, смог постепенно успокоиться. Паника отступила, она покинула его вместе с оставшимися силами. Финну было тяжело даже встать, но, всё же, он должен был. По крайней мере, попить воды было бы хорошо.       Поднявшись, он посмотрел на раскрытую газету. Он не хотел туда больше смотреть, не хотел касаться этого… И, тем не менее, было интересно. А любопытство всегда шло, рука об руку, с любым страхом.       Всё же, Финн сначала решил выпить стакан воды, а, после и второй, остановился на третьем, подумал… А, пока он стоял и размышлял, вдруг пришёл посетитель. — Здравствуйте, — поздоровался Финн с вежливой улыбкой. — Да, здравствуйте, — посетителем был молодой мальчик, глазами он стремился в пол, видимо, стесняясь заговорить. Финн невольно, и уже искренне улыбнулся, глядя на него. Нелюдимый парнишка часто заглядывал сюда, и Финн невольно запомнил его. Ему никогда не была нужна помощь, он самостоятельно находил нужные ему книги, спокойно и тихо читал, делал домашние задания, часто брал из библиотеки по крайней мере одну книгу, забирал её. Финн не знал, почему, но, глядя на него, он вспоминал себя в примерно таком же возрасте. К сожалению, пережитое им насилие в шестнадцать лет до сих пор влияло на него, пусть и не так сильно, как раньше… Воспоминания об этом, к тому же, суммируются с другими жестокими испытаниями в Мэшвилле, пропитанным кровью и болью его юных лет.       Мальчик пошёл искать нужные себе книги. А полный раздумий Финн сел обратно за свой стол и, вздохнув, набрался смелости. Он прочитал этот заголовок снова, от самого начала и до конца.

ЗАГАДОЧНОЕ УБИЙСТВО В ЛЕСАХ ЭШФИЛДА

Эшфилд, 22 октября 195X года — Полиция Эшфилда продолжает расследовать убийство, сколыхнувшее весь округ. Вчера было обнаружено тело мужчины средних лет, личность которого, пока что, не установлена. Полиция сообщает, что дело нелегкое и крайне запутанное.       Тело мужчины было замечено недалеко от строительства проходящей через лес дороги, совсем близко недавно отстроенного городка, Мэшвилл. Лесные рабочие, при обнаружении, сразу же обратились к властям. Странным оказалось следующее: на обескровленном теле видны след от укуса и соответствующее фиолетово-зелёное пятно, что указывало бы на нападение зверя. Однако, помимо этого, никаких других повреждений на нём не было, что нетипично для голодных лесных животных.       Лесные рабочие настаивают на том, что это было именно нападение дикого зверя. Вероятно, животное собиралось обглодать тело, но было чем-то напугано, например, шумом строительных работ или голосами других людей. Но общественность сочла странным то, как зверь высосал всю кровь из тела, но оставил остальные части нетронутыми. «Нападение животных — не что-то удивительное в лесах. Однако, мы не спешим с выводами и стараемся расследовать это дело, принимая во внимание все факты», — прокомментировал один из детективов, пожелавший остаться анонимным.       Следствие не исключает ни возможности нападения дикого животного, ни наличие преступной связи. В то же время, по городу расползаются слухи о вампирах, охотящихся по ночам на одиноких путников, заблудившихся в лесу. Полиция яро отвергает все подобные доводы, что, конечно, лишь подогревает интерес к этой теории.       Всё же, полиция призывает всех, кто может предоставить информацию, обратиться по номеру горячей линии. Ожидаются новые заявления властей в ближайшее время.       Прочитав заголовок полностью, Финн лишь убедился в правоте своей так внезапно наступившей тревоги. Внутри варились, смешиваясь друг с другом, гнев, печаль и страх и искреннее желание узнать, правдива ли его догадка. Ведь, вероятно, тот, кого он считал погибшим, мог быть жив, а сейчас снова начать убивать невинных…       Финн не осуждал Его, ни в коем случае. Он был достаточно близко знаком с Ним, чтобы знать, что Он это делает не по своей воле. Но его мучил вопрос: держался ли Он все эти годы или же по-тихому убивал? И почему тогда Он оставил труп на самом видном месте? Хотел ли Он, чтобы Его нашли?       Финн не знал, что и думать. Он не понимал, терялся в сомнениях, и, всё же, он чувствовал, в глубине души, что он прав. Что Он жив… Что это Его рук дело. Он, оставшийся в Мэшвилле, Он, оставивший ему шрамы, на теле и в его душе, Он, видящий всё.       Мысли о Нём не покидали даже дома, когда Финн вернулся с работы. Его немного отвлекла Офелия, любимица их семьи, встретив его на пороге. — Офелия, мой же ты комок шерсти, — с улыбкой, Финн поднял кошку на руки и, разувшись, прошёл с ней в дом. Маленький, милый и довольно-таки уютный. Финн любил этот домик, ведь именно здесь он провёл почти двадцать лет, воспитывая Оливию, строя свою жизнь заново…       Здесь две спальни, широкая гостиная с кухней, отделённые друг от друга аркой. В гостиной ковёр был постелен под диваном, довольно удобно смотрящим на небольшой телевизор. Обои были бежевыми, с небольшими, витиеватыми белыми цветочками, зелёные стебельки которых соединялись в прекрасный узор. Так же, между ними, на, казалось бы, свободных от рисунка участках, можно было, если приглядеться, увидеть небольшие сероватые узорчики в виде листиков.       Здесь всегда было уютно, хорошо и тепло, Финн никогда не забывал держать порядок в доме, как бы сложно ему ни было.       Пройдя в гостиную, он опустился на диван, а потом отпустил из объятий кошку, что сразу же улеглась на колени Финна, вызвав этим смешок. — Ты не сдвинешься, даже если мне нужно будет пойти поужинать? — спросил её Финн, а Офелия после этого только зевнула. Покачав головой, Финн решил ждать. Дома часов не было, только наручные, и те барахлили. Финн узнавал о конце смены только по настенным часам библиотеки, и, как бы он ни пытался настроить свои собственные, они всё равно сбивались, поэтому он надевал их лишь для красоты, и не более. Из-за этого он и не мог узнать, сколько примерно бы он просидел вот так, с кошкой на коленях, пока с работы не пришла бы Оливия. Сидеть так долго было несложно. Финна вновь повело в размышления, о прошлом, о прочитанном из газеты, о Нём… Вскоре размышления превратились в обычное пустое наблюдение за стеной, без мыслей, без чувств, без, даже, моргания. Снова это состояния, такой «отдых», и Финн даже не заметил, каким образом он снова сидел вот так, глядя в никуда, ни о чём не думая… Вывел его из этого скрип входной двери и голос Оливии: — Папа, я дома! Офелия тут же спрыгнула с колен Финна и пошла к входной двери, как и он сам, встав с дивана. — Здравствуй, дорогая, — улыбнулся он, помогая дочке снять пальто. — Как в школе? — Боже, — она вздохнула, посмеиваясь. — Они меня утомили. Не дети, а чертята! — Ты была точно такой же, — произнёс он, повесив пальто. — Маленький чертёнок. — Вообще-то, я всегда была хорошей и послушной девочкой, — съязвила Оливия. — Да, конечно, — они оба посмеялись, и с этими разговорами прошли на кухню, где и пообедали. Финну всё это время хотелось поговорить с Оливией об ужасных новостях, но, видя, как радостно она рассказывала, как прошёл день, помимо нервотрёпки с детьми, он не решался. К тому же, как о таком жестоком случае можно говорить с собственной дочерью? Разве хорошо вот так её тревожить? Финн, всё же, так и не рассказал, что случилось. Весь вечер прошёл так, как и обычно: Оливия готовилась к завтрашнему школьному дню, а Финн отдыхал после рабочего дня. В конце концов, никаких мероприятий ближайшее время не планировалось, поэтому так можно было сделать. К тому же, нужно было отдохнуть после новостей из Мэшвилла… Следующий день прошёл, как и обычно, как и несколько последующих. Отец и дочь разошлись по работам, Финн вернулся даже раньше, из-за сокращённого дня перед выходными, и ничего не могло помешать его спокойному, в этот раз, настрою. Кроме одного… Проверяя почту, Финн обнаружил конверт, отправленный на его имя от городской библиотеки. Казалось бы, это обычное дело, мало ли, но в этот раз что-то его насторожило. Возможно, это выговор? Письмо об увольнении? Финн попытался вразумить себя. Какой выговор, а тем более, увольнение, когда он достаточно хорошо работал, и начальство его даже хвалило? Глупые, детские страхи, от которых пора бы избавиться. Скорее всего, там важная информация о работе, может, планы на следующий месяц или что-то подобное. Зайдя в дом, Финн открыл конверт и аккуратно достал письмо, вчитываясь после в его содержание.

Городская публичная библиотека Эшфилда

520, Центральная улица, Эшфилд, Хоуп-Стрэнд, HS-41303

25 октября 195X

Финн Оскар Кальтенбреннер

Библиотекарь

360, Вторая Авеню, Эшфилд, Хоуп-Стрэнд, HS-41326

Уважаемый Финн Кальтенбреннер, Искренне надеемся, что письмо доходит до Вас в добром здравии. Мы пишем Вам, чтобы уведомить о важном решении в Вашей деятельности. В связи с расширением сети наших библиотек, мы рады сообщить, что Вам будет предложено продолжить свою работу в Городской библиотеке Мэшвилла, которая является частью нашей библиотеки в Эшфилде, Хоуп-Стрэнд. Вы оставите себе должность библиотекаря и начнете работать с 24 ноября в Городской библиотеке Мэшвилла. Мы уверены, что Ваш опыт и профессионализм будут востребованы и принесут значительную пользу нашему новому учреждению. В течение следующего месяца мы позаботимся о логистических вопросах, включая помощь в организации переезда и поиске жилья, при необходимости. Пожалуйста, свяжитесь с нами по номеру 7-4110 или по почте для получения дополнительных инструкций. Мы ценим Ваши усилия и приверженность нашей библиотечной сети и уверены, что Ваш переход в новое учреждение будет успешным и продуктивным. Заранее благодарим Вас за понимание и готовность к переменам. Мы очень надеемся на продолжение успешной работы вместе. С наилучшими пожеланиями, Эдвард Уилл Картер, Главный библиотекарь Городской публичной библиотеки Эшфилда       В самом низу стояла подпись. И это всё.       Финн не знал, как себя чувствовать. Снова в Мэшвилл, снова обратно, туда, где сконцентрировались все самые неприятные воспоминания? И это после той новости о мёртвом теле близ Мэшвилла?       Но Финн даже не злился. Наоборот, он долгие годы отказывался от поездки в Мэшвилл, считая, что этот городок был уничтожен и не подлежал восстановлению. Но, как выяснилось, он процветает, о чём свидетельствовали строительные работы, упомянутые в газете, а так же открытие библиотеки. Финн даже не сразу вспомнил, была ли в Мэшвилле двадцать лет назад библиотека или нет, а это говорило о многом. Но, решив разобраться с этим позже, Финн отложил письмо в ящик стола и пошёл отдыхать.       Когда Оливия вернулась, он рассказал ей о случившемся. Финн заметил, как сильно она напряглась, но старалась не подавать виду. Она задавала много вопросов, на которые Финн спокойно отвечал, пусть он и сам чувствовал, что это всё было слишком странно. — Ты сам вообще хочешь вернуться в Мэшвилл? — спросила в какой-то момент Оливия, и Финн застыл. Что ей ответить? «Да, хочу, потому что хочу найти лесного убийцу»? «Да, потому что хочу разобраться с тем самым убийцей»? Простое, сухое «да»? — Я не уверен, — произнёс Финн. — Думаю, мне бы хотелось. К тому же… Финн улыбнулся дочери. — К тому же, дом никуда не уедет. Я всегда смогу приехать обратно к тебе, хотя, думаю, ты будешь рада пожить одна? — Ну… — Оливия чуть посмеялась. — На самом деле, я буду очень скучать. — Я тоже, — Финн еле слышно выдохнул. — Очень сильно, Оливия. Но так случается… И мама тут будет, и я буду приезжать. — Хорошо… — Оливия попробовала улыбнуться, и они обнялись. — Пожалуйста, папа, береги себя. — Со мной всё будет в порядке. Самое главное, чтобы с тобой тоже… — Всё будет хорошо, — в этот раз Оливия смогла улыбнуться, искренне и тепло. — Ты скоро поймёшь, почему. Между ними наступила тишина, пауза, в которой они ни слова не говорили. — Ладно, — произнёс Финн, посмеиваясь, и Оливия тоже хихикнула. По её смущённому, но весёлому выражению лица Финн мог предположить, что, возможно, у дочери появился ухажёр. Если уж так, то он мог и подождать перед знакомством, ничего страшного, пусть ему уже и было очень интересно, кто бы это мог быть. Весь следующий месяц прошёл в переезде в Мэшвилл. Финн не отказался от возможности работать там, только расспросил о подробностях, которые он должен был знать перед самой работой. Ничего сложного не было, и Финна даже не брала паника. Конечно, он был взволнован: в конце концов, прошло двадцать лет! Так много времени, с той самой злополучной ночи, когда закончилось всё, при этом началось что-то новое, не такое, как раньше, но живое… И теперь было странно понимать, что эти две поры его жизни вот так соприкоснутся. Что его ждёт там? Не опасно ли туда возвращаться? Но Финн уже решил, а, значит, деваться некуда. И, в целом, у него достаточно много вариантов, что делать, если вдруг ему там не понравится, да настолько, что захочется уехать оттуда насовсем. Переезд был трудным, но Финн справился, и снова обустроил новое место жительство так уютно, как только мог. Там устроилась даже Офелия, которая обычно не любила подобные перемены. Так что Финн был более, чем удовлетворён. После того, как он закончил обустраиваться, Финн решил первым делом пройтись по самому городу, чего он не успел сделать при переезде. Мэшвилл не изменился со своей непредсказуемой погодой: первый день, как он приехал, уже была слякоть, а сейчас все эти лужи, весь недорастаявший снег, всё превратилось в голый кусок льда, по которому достаточно тяжко ходить, пытаясь при этом не упасть прямо себе на спину. Но, несмотря на это, город будто бы стал живее, дружелюбнее. Люди, проходя мимо Финна, конечно, засматривались на нового жителя, но приветливо улыбались и здоровались, как и сам он в ответ. Дети здесь были счастливее, чем в Эшфилде, и им было всё равно на опасность гололёда, ведь благодаря нему можно разогнаться и поскользить на своих двух, соревнуясь, кто из них быстрее всех.       Здесь открыт паб, рядом кофейня, парикмахерская, вдали школа… Птицы щебечут на оголившихся ветках, споря между собой, перелетая с дерева на дерево. Где-то вдали слышны церковные колокола. Финн никогда не видел чего-то подобного в старом Мэшвилле: казалось, что город совсем оклемался от тех событий, совершенно не помня, что было тогда, и от этого было немного не по себе…       Рядом со школой находился детский сад и библиотека, в которой Финн и будет работать через два дня. А совсем скоро и день Благодарения… Финн и Оливия договорились, что она приедет на выходные, отмечать этот день. И, всё же, грустно, что в этот праздник они не смогут быть вместе.       Финн огляделся. Здесь всё казалось слишком живым для Мэшвилла, чересчур, он не соответствовал старым воспоминаниям совсем. Но, всё же, это был Мэшвилл, и Финн совсем скоро в этом убедился.       Он сам не понял, как, но ноги привели его к кладбищу, находившемуся совсем рядом с лесом. Финн помнил его, возможно, это единственный отголосок старого Мэшвилла, оставшийся здесь. Кладбище хранило в себе много знакомых имён… Имена погибших пациентов Мэшвилла, один за другим, врезались в глаза, поднимая пыль воспоминаний и сожалений. За ним — доктора… Все, в том числе и Джеймс, который всего этого не заслужил… Там были все, кроме Вольфганга, чья могила стоит во дворе старого дома Кальтенбреннеров. Финн приезжал туда достаточно часто, для того, чтобы прибраться и держать могилу брата в чистоте. В конце концов, он заслужил это…       И не было здесь одного имени, лишь одного, которое он хотел бы найти. Того, кто сказал ему убираться, тот, кто бесследно исчез, и, возможно, был здесь. Финн надеялся, что он просто параноит, что Он, возможно, всё-таки умер, но все факты говорили об обратном: не было надгробия с Его именем, в тех новостях рассказывалось в подробностях то, как обычно убивал Он, и эти кошмары, намекающие на Его зов… Он так бы сделал, Финн был уверен.       В какой-то момент, послышались шорохи, и Финн резко оглянулся. Застыв, он прислушался, но ничего, кроме своего дыхания, больше не мог услышать. Всё же, ему стало неприятно, неуютно, а имена погибших людей, что он когда-то знал, только усиливали это чувство. Финн в спешке ушёл с кладбища.       Работа была практически такой же, как и в Эшфилде, за исключением того, что посетителей библиотеки Мэшвилла в день было побольше, чем раньше. В основном, конечно, приходили пожилые и семьи с детьми, но и некоторые подростки тоже заглядывали. Работа была насыщенной и интересной, и Финн ни разу не пожалел, что согласился на переезд. Старые раны, всё же, затянулись, пусть и остались шрамы, которых не выведешь, но это ему не мешало, только заставляло любить новый Мэшвилл сильнее.       За день до праздника Благодарения, случилось нечто очень странное. Было утро, и до мероприятия оставалось достаточно много времени, поэтому он сидел за столом, перебирая бумаги в ожидании новых посетителей.       Совсем скоро, дверь открылась, и на пороге предстал невероятно высокий, при этом сгорбленный худой незнакомец в чёрном плаще и в широкой шляпе. Мужчина прятал своё лицо, да так, что Финн даже не мог разглядеть его глаз под натянутой шляпой и тёмными очками. Незнакомец выглядел грозно, и это впечатление лишь усиливалось из-за его тяжёлого, громкого дыхания.       Финн чувствовал, что здесь что-то не так, но он решил не спешить с выводами, хотя в мыслях у него звучало лишь одно имя. Имя того, чьего надгробия не было на кладбище. Того, кто приходил к нему во снах и звал его по имени. Именно Его...       Тут же стало страшно. Если это Он, что он сейчас предпримет? Что нужно сделать, чтобы не спугнуть Его, привести к тому, чтобы они поговорили? А вдруг, за эти годы Он изменился и стал опасен даже для Финна?       Финн сглотнул подкативший к горлу ком, чувствуя, как дрожат уголки его губ при попытке улыбнуться и поздороваться, как обычно. — Здрав… — голос внезапно пропал, и Финн откашлялся. — Здравствуйте… Чем я могу Вам помочь? Посетитель дышал прерывисто, хрипло, и Финну начало казаться, что ему очень плохо, будто каждый вздох даётся ему тяжело. Он очень долго молчал, а, из-за того, что глаза незнакомца были закрыты тёмными очками, он даже не мог предположить, куда посмотрит неизвестный, и это напрягало только сильнее. — Хочу… — прохрипел вдруг таинственный посетитель. — Хочу читать… Финн, полный страха и паники, произнёс нечто странное, даже для себя: — А Вы можете?.. Осознав, что он ляпнул, Финн округлил глаза от стыда, но сразу же попробовал сгладить ситуацию: — В смысле… Кхм… У нас… довольно немного книг для незрячих, но я могу Вам что-нибудь посоветовать. Финн вышел и, подойдя довольно близко к незнакомцу, сказал: — Давайте я Вас проведу? Но незнакомец долго не отвечал, только стоял скрюченным деревом над Финном, который всё больше ощущал нечто знакомое, но то, о чём он думал, просто не могло быть в действительности. Он не мог здесь быть, просто не мог, Финн знал это, так почему он всё время думает об этом? Неизвестный вдруг пошёл на него, грозно возвышаясь над Финном, вселяя страх в мужчину, настоящий страх, который он давно не чувствовал.       Наконец, он заговорил: — Я вполне могу видеть. И читать. Просто посоветуйте мне книгу, господин Библиотекарь.       И даже голос казался знакомым, вместе с манерой речи, Финн всё больше убеждался в правоте своей догадки. Но, ничего не сказав на этот счёт, он только спросил: — Хорошо, конечно… Прошу прощения. Что Вас интересует? Посетитель снова долго не отвечал, видимо думая, над тем, что ответить. — Ваша любимая? — Финн чуть ли не вздрогнул, когда тот снова так громко и неожиданно заговорил. — Соблюдайте тишину, будьте добры, — нахмурившись, сказал он своим профессиональным тоном. Незнакомец вздохнул, и теперь Финн мог ответить на его вопрос: — «Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда», — произнёс он с лёгкой улыбкой. — Отличная история, пусть и небольшая. — О чём она? — Вы не знаете? — уточнил Финн. — Тогда, Вам будет довольно интересно узнать главную загадку самостоятельно… Если вкратце, то… Но не успел он договорить, как незнакомец перебил его тут же: — Нет времени. Отдай эту книгу. Немного помолчав, он добавил: — Пожалуйста. — Хорошо, — настороженно, Финн пошёл к нужной полке, ища букву «С». Найдя же, он пошёл обратно к библиотечному столу, но вдруг, Финн даже моргнуть не успел, как незнакомец подбежал к нему, выхватил из его рук книгу и побежал прочь. — Стойте! — Финн уже было хотел побежать за ним, но тот уже был так далеко, что мужчина не мог увидеть даже его силуэта. Это вполне можно было считать кражей, и об этом стоило сообщить, чем он и занялся. Прошло довольно-таки много времени. Украденная книга оказалась на библиотечном столе буквально на следующий день, двадцать восьмого ноября, после праздника, и тот человек больше не посещал заведение. Подумав, что это завершилось, Финн вздохнул спокойно. Не происходило ровным счётом ничего странного, он жил так же, как и раньше: работал, гулял, отдыхал, заботился об Офелии. Единственное, было немного грустно без Оливии рядом. Однако, дочка приезжала, как и он к ней, на выходные и на праздники. Пусть он и переехал, и его жизнь поменялась, Финн не чувствовал себя плохо из-за этого, даже наоборот, он был рад вернуться в Мэшвилл и, наконец, отпустить то, что случилось. Он уже почти принял тот факт, что никто, кроме него, Оливии и Лизы, из старого Мэшвилла не выжил. Всё это было так… Но всё изменилось ровно через год. Двадцать восьмое ноября начался странно, как-то слишком неприятно, пусть был выходной, и к нему, как и обычно, приехала гостить Оливия. Всё равно, Финн с самого утра чувствовал ужасное напряжение внутри, будто должно было произойти нечто страшное, и он должен был это предотвратить… Но он просто не понимал, что именно. Решив, для собственного спокойствия, пройтись с самого утра, Финн вышел из дома и направился, куда только повели бы его ноги и глаза. Он шёл, среди уже выпавшего первого снега. Финн практически уже пожалел, что вышел. Холод щипал кожу на лице и заставлял ресницы слипаться: в этом году холоднее, чем прежде. Кончики пальцев побаливали от мороза, желающего поглотить их, обглодать мясо до костей, даже через перчатки, которые Финн всегда носил с собой. Но, несмотря на это, Финн продолжал идти, ведь даже в такой мороз прогулка была бы полезной… …Так он думал ровно до того момента, как завернул к школе. Полицейские, приехавшие, по всей видимости, из Эшфилда, оградили территорию вокруг какого-то серого, будто пластмассового тела. Лишь подойдя ближе, Финн разглядел его очертания и понял, что здесь произошло. Где-то поодаль плакала женщина, умоляя полицию сделать что-нибудь, найти убийцу её мужа. — …Как я могу теперь… без него?.. — она утирала слёзы платком, проводя тканью в трясущихся руках по замёрзшим щекам, которые вполне могли бы и заледенеть в такой мороз. — Я одна, совсем одна… Финн не мог долго на это смотреть. Его сердце разрывалось при виде этой несчастной женщины, потерявшей своего мужа. Он мог представить, какая была у них жизнь, как счастливы они были, представил двоих их детей, о которых она говорила. И теперь всё это просто разрушено… Финн снова посмотрел на труп. Серый, с раскрытыми глазами, расстёгнутой курткой и голой шеей с наливающимся на ней фиолетовым пятном… Он застыл на месте, как и взгляд несчастного мужчины, чья жизнь оборвалась так внезапно. Если бы этого не произошло, он бы подольше побыл со своей семьёй, увидел бы, как растут его дети, как была бы счастлива его жена, если бы он остался. Печаль наполнила его сердце, и Финн поспешил уйти с места преступления. Всё вокруг будто застыло. К сырой земле медленно опускались снежинки, а, падая, они ложились на неё, стараясь найти покой, тут же тая. Везло больше тем, чьи сёстры не успели ещё растаять, собравшись небольшими грязновато-белыми, горевавшими вместе с несчастной женщиной, скоплениями сожалений. Финн шёл, потрясённый увиденным. Он предполагал, кто это. Он был почти что уверен, что это был именно Он, но у него просто не было доказательств. Как и доказательств того, что Он вообще жив. К офицерам с этим просто не подойти, никто даже слушать не захочет нечто подобное: невнятное, непонятное, даже дикое. Финну никто не поверит, просто сочтут сумасшедшим в лучшем случае, а в худшем — он повторит судьбу тех, кого он когда-то лечил в Мэшвилле. Финн оправдывал этим все годы своего молчания, он обговаривал это с Лизой, и решение было очевидным, — просто держать рот на замке.       Несмотря на это, Финн всё чаще задумывался о том, что попасть в лечебницу — не так уж и плохо. Зависит, конечно, от самой клиники, но в Эшфилде она была достаточно хорошей, несмотря на проблемы современной психиатрии. Финн точно думал, что, по крайней мере, окажись он за стенами лечебницы Эшфилда, он бы был далеко от всех этих событий. Возможно, он бы даже забыл, что произошло двадцать один год назад. Он бы однозначно забыл о насилии, совершённое на восемь лет раньше. Он часто думал обо всём этом, но убеждал себя, что он пережил это, понял и принял, он шёл дальше на работу, общался со знакомыми, проводил время с любимой дочкой и кошкой, он забывался в своей слишком хорошей жизни.       Однако, где-то внутри, всё это не отпускало его. И в особенно одинокие, холодные, суровые дни, он думал об этом, думал серьёзно, и приходил к выводу, что психиатрия могла бы ему помочь. По крайней мере, облегчить те моменты, когда ему не хочется ничего. Когда он утопает в прошлом, не смея его отпускать. Не смея отпускать и Его, ответственного за всё.       Винил ли он Его? Да. Винил ли он себя? Да. Они оба могли остановить это. Если бы Финн не вернулся в Мэшвилл, будучи только выпустившимся доктором, ничего бы подобного не было. У Него же не было бы повода переступать через установленные правила. Все были бы живы. Вольфганг был бы жив. Джонни, Нурай, все остальные, в овощном состоянии или нет. Тед не смог бы получить свою мощь. А Он не убивал бы просто так…       Финн вернулся домой, и оставшийся день пролетел, как в тумане. Ночь наступила слишком быстро, и Финн совершенно не мог сомкнуть глаз, да он и не хотел. Мысли всё не отпускали. Не отпускал и Он. Финна не покидало ощущение чего-то неправильного, чего-то опасного и страшного, происходящего совсем рядом.       Именно поэтому, услышав на улице душераздирающий женский крик, Финн подорвался с места и первым делом выглянул в окно, пытаясь понять, откуда исходит этот звук. И он не ошибся, когда увидел бегущую по улице девушку, явно от какой-то опасности, и больше Финн ждать не собирался, не собирался он и высматривать, кто или что гналось за ней. Захватив пистолет, Финн даже не накинул пальто. Кое-как обувшись, он рванул на улицу, стараясь подоспеть. В его голове с назойливым жужжанием бесновались мысли: этот убийца охотится и на девушек, значит, Оливия тоже в опасности, а он просто не мог себе позволить закрыть на это глаза. Он должен был остановить его, иначе Оливия тоже будет в опасности, в серьёзной опасности, навещая Мэшвилл. И она, и та девушка, должны жить. Все остальные должны жить.       Дыхание сбивалось, сердце стучало, как у оленя, пытавшегося сбежать от охотника. Однако, сейчас охотником был Финн, и, как бы странно это ни было, это — не менее страшно.       Он бежал буквально против ветра, вообще не обращая на него внимания. Удаляющийся крик «Помогите!» подгонял Финна, прямо к тому самому кладбищу и злополучному лесу. Финн остановился перед ним в паре шагов.       Темноволосая, высокая девушка лежала на снегу, потеряв один ботинок, отчего её тонкий чулок промок, пока она бежала по промёрзлой земле. Под ней мялось грязное, тонкое осеннее пальто, и выглядело оно так же потрёпано, как и сама девушка.       Над ней же возвышалась, прижимая её сильнее к голому льду, тёмная фигура, давя на неё и весом, и своим пугающим внешним видом. В его руках не было ножа — Финн вообще не мог разглядеть рук незнакомца, они словно были скрыты под рваным плащом. Шляпа закрывала его лицо, и Финн уже понял. Это тот самый человек, что когда-то украл книгу. Он разговаривал с ним, был так близко и не смог даже понять. И Финн уже был уверен в своих догадках о том, кто это. Никаких сомнений. — Отпусти её, — выпалил он, направляя пистолет прямо на него. Тёмный силуэт застыл, и Финн даже мог поклясться, что слышал, как он рычит. В страхе, дрожащими руками, с колотящимся сердцем, готовым вот-вот выпрыгнуть из его груди, он снова, запнувшись, крикнул: — Не… Немедленно отпусти её! А то… Финн старался прокашляться. В горле сохло до боли. — Я убью тебя, если ты не отпустишь! Фигура, подождав пару секунд, медленно поднялась, выпуская девушку из своей хватки. — Беги, — прорычал силуэт ей, и она, всхлипывая и рыдая, быстро поднялась и, чуть ли не падая, скользя по льду, побежала прочь. Финн почувствовал облегчение. В этот раз он успел. В этот раз он смог предотвратить ещё одно убийство. Жестокое, бесчеловечное… И то, без чего убийца просто не может обойтись.       Фигура медленно развернулась к нему. Поднявшийся вновь ветер развевал плащ, сорвал с него шляпу. И Финн увидел Его. Его огромные, светящиеся, как и много лет назад, глаза-фонари, видящие всё, Его пасть, способную рвать на части, Его сломанные крылья, которые так легко спутать с поношенным плащом.       Наконец-то, спустя долгих двадцать лет, у него получилось. И теперь он закончит Его страдания. Теперь он обретёт покой, а Оливия будет в безопасности. Теперь всё закончится. — Прости, — прошептал Финн, прислонив палец к спусковому крючку. — Прости меня, Уильям… Внезапно, Финн застыл. Застыл не от страха, он просто не мог пошевелиться, и уже это вызвало в нём панику. Он не мог дальше нажимать на крючок. Он не мог закончить то, что начал. Он не мог закончить страдания ни Уильяма, ни кого-либо другого из этого города. Он проиграл. Беспомощно упав на землю, Финн вдруг почувствовал, как ему холодно, и как ему страшно, больше за дочь, конечно, чем за самого себя. Как Оливия будет без него? А вдруг она тоже станет его жертвой? Чувство вины и отчаяния поглотило его, но ослабевало с каждой секундой. Ему даже послышалось: — Я не трону её. Но Финн выдохся. Он больше не мог ничего слышать, чего-либо ощущать тоже.       Последнее, что он увидел, это как острые когти приближаются к его лицу и закрывают его глаза перед самой темнотой…