little star

Однако такова уж особенность звёздного неба: у всякого, кто глядит на него, сладко щемит сердце. Возможно, мы и в самом деле родом откуда-то оттуда?

***

Юным и несмышлёным звёздам всегда рассказывают одну и ту же легенду, старую, как сама Вселенная, но актуальную во все времена. На свете жил великий мастер. Он создавал из глины — великого дара природы — необычайной красоты изделия. Все восхищались его работами, восхваляли его. Но этот дар был вовсе не даром, он был его наказанием. Давным-давно он был звездой, которая пошла наперекор судьбе и своему предназначению и была отправлена на Землю, чтобы служить людям. С тех пор, из поколения в поколение, потомки этой звезды занимаются гончарным мастерством, добиваются в нём больших успехов, но слишком рано уходят из жизни. Их наказанием стал великий дар и короткая жизнь, за которую они не успевали раскрыть всю красоту даров природы людям и передать навыки и умения своим детям. Избавить от проклятия эту семью сможет лишь звезда, спустившаяся на Землю с миссией полюбить человека, потомка той самой наказанной звезды. Звезда, которая откажется ради него от всего, что имеет в далёкой Вселенной. Только тогда проклятие будет снято и последующие поколения этой семьи смогут жить без забот. Такой легендой пугают молодых звёзд, чтобы те и не думали ослушаться. Никто давно уже и не знает, правдива ли она. Но ведь все легенды откуда-то приходят? В каждой есть доля своей правды, которая немногим доступна. На то они и легенды.

***

Яркий, ослепляющий свет. Так сгорает каждая звезда во Вселенной. Это всё, что помнит Алькор, который превратился в пепел в звёздном пространстве и получил миссию на Земле. Звезда долго падала из глубины тёмно-синего неба прямо в такого же цвета море. Мягкая гладь воды окутывает угасающее светило, забирая у него энергию Солнца и даря ему спасительную энергию Жизни. Все жители небольшого приморского городка видели ночью в самом конце июня звездопад и никто не обратил внимания на одну из звёзд, которая не пропала за горизонтом, а приземлилась прямо в воду. Светлая макушка показывается на морской поверхности, и человек судорожно глотает воздух. Он ощупывает тонкими пальцами собственную грудную клетку, пытаясь понять механизмы дыхания. Частые и резкие поначалу вдохи и выдохи оглушают спокойное в эту ночь море. Маленькая звезда впервые попала на Землю. «Добро пожаловать в новый мир», — шелестят ему на ухо волны, тихо покачиваясь вокруг него, пока над головой продолжают сиять звёзды. Теперь он лишь сторонний наблюдатель, а не одна из звёзд. Парень поднимает голову наверх, заворожённо моргая. — Так вот как мы выглядим на самом деле, — шепчет в пустоту глубокой ночи. На суше оказывается тепло, лёгкий летний ветерок вызывает мурашки на обнажённом теле. Парень оглядывается, замечая вокруг себя лишь песчаный берег и невысокие скалы, а вдали — слабые огни городка. Он долгое время наблюдал за людьми свысока, но так и не смог их понять. Возможно, оказавшись с ними лицом к лицу, он наконец найдёт ответы на свои вопросы. Босая нога осторожно касается мокрого песка — человек неуверенно начинает идти в сторону ближайшей тропинки. Затем ветер напоминает ему о его внешнем виде. Он забавно хихикает, понимая, что совсем забыл самое главное. То, без чего не обходится ни один человек. Одежда. Но вот где её найти? Алькор оглядывается и замечает одинокого рыбака, уснувшего на причале. Неподалёку от него стояла его палатка, и новоиспечённый человек аккуратно подходит к ней. Там он находит запасные вещи мужчины и надевает их на себя, вполне довольный своим внешним видом. Позже он подумает, как и где подобрать себе более подобающий наряд, а сейчас ему хочется изучить город. Через полчаса парень добирается до домов, находящихся на окраине. Свет фонарей почти не освещает эту часть улицы, и странник тщетно пытается вглядеться в темноту. Бросив эту идею, Алькор решает дождаться утра. В человеческом теле немного непривычно. Он чувствует движение крови по венам, чувствует новые запахи вокруг себя и слышит новые звуки. Это всё оглушает, показывает, что это не его мир и привычная его душе оболочка. Теперь он выглядит иначе, он попал туда, где всё иначе, чем у него дома. Это и есть его главное испытание. Привыкнуть ко многим новым вещам. Внезапно около его ноги раздаётся тихое «мяу», и он испуганно отпрыгивает в сторону. — Не стоит бояться её, — раздаётся за его спиной спокойный голос. Парень снова пугается, резко оборачивается и слышит, как хрустит его шея. Молодой человек перед ним приподнимает уголки губ и наклоняется, чтобы погладить существо, которое напугало незнакомца. Алькор судорожно пытается вспомнить, как люди называют их. — В отличие от всех кошек сиамской породы эта очень добрая, — продолжает парень и чешет кошку за ухом. Точно. Кошка. Вот как люди называют их. Они, кажется, заводят их в качестве домашних питомцев. — Как её зовут? — решается подать голос Алькор. Впервые слышит в полной мере свой голос, что звучит очень необычно для его слуха. — Амелия, — кошка убегает, услышав шорох в траве, и молодой человек распрямляется, теперь осматривая нового знакомого. — А Вас как зовут? Алькор прикусывает нижнюю губу, задумываясь. Ему дали земное имя, когда отправляли сюда, но он никак не может его вспомнить. Кажется, это было что-то вроде… — Хёнджин, меня зовут Хван Хёнджин, здравствуйте, — не забывая о небольших правилах приличия, наконец говорит парень и кланяется. — Ким Сынмин, приятно познакомиться, — и тянет к нему руку. Пальцы его руки длинные и бледные, и Хёнджин неуверенно протягивает свою руку к нему. Сынмин смеётся. — Это всего лишь рукопожатие, не бойтесь меня, я не кусаюсь, — и сжимает руку парня. Хёнджин вытягивает губы буквой «О», понимая, что тот хотел сделать. Видимо, это что-то вроде приветствия у людей. Ему многому придётся научиться. Но это его не пугает. То, что его действительно пугает, так это выносливость человеческого тела. Точнее её отсутствие. Он чувствует упадок сил, это, кажется, называют усталостью. Его глаза хотят закрыться, а сам он становится очень медленным. Это и замечает его новый знакомый. — Вы выглядите уставшим. И я не видел вас раньше в нашем городке. Вы не его житель, верно? Приехали к нам издалека? — от Сынмина исходит энергия спокойствия и умиротворённости, и Хёнджину это очень нравится, несмотря на большое количество вопросов, которые задаёт новый знакомый. Алькору ещё слишком непривычно слышать другой язык, а понимать его тем более странно для него. — Я не отсюда, я из далёкого городка на Севере. Решил перебраться сюда, правда, жильё пока не нашёл. Всё произошло как-то спонтанно. — У меня к вам предложение. Останетесь на эту ночь у меня, а днём уже поищете себе жильё. Ночью это делать явно бесполезно, все же спят. — Но вы не спите, — словно ребёнок, возражает Хёнджин. Сынмин качает головой и слегка приподнимает уголки губ. — Зайдёте? — вместо ответа спрашивает Ким. Не то чтобы у Хёнджина был выбор. Такая доброта настораживает, но перспектива спать на улице совсем не прельщает. Приходится согласиться.

***

В доме человека уютно и комфортно. Маленькие детали интерьера создают такую атмосферу. Мягкое освещение, множество книг на полках, небольшие картины на стенах, а также несколько посаженных в необычные горшки цветов, которые, вероятно, забывают поливать, если судить по парочке жёлтых листьев на них. В общем, этот дом кажется действительно уютным. Хёнджин аккуратно касается кончиками пальцев фарфоровой чашки, расписанной плавными линиями. Он проводит пальцами по узору почти невесомо, невольно восхищаясь предметом. Сынмин смотрит на него, замерев с чашкой у собственных губ. — Такая красивая чашка? — со смешком и явно в шутку спрашивает Ким, но получает неожиданный ответ. — Очень… Кто создал её? — голубые глаза смотрят как будто в душу, Сынмин не может устоять перед таким взглядом. — Я, — слегка помявшись, отвечает младший. Хёнджин мило приоткрывает рот в искреннем удивлении. Алькор долгое время наблюдал за людьми. Они веками создавали прекрасные произведения искусства, ставшие легендами в далеком будущем. Он восхищался скульптором, создавшим Нику Самофракийскую, художником Микеланджело и его «Сотворением Адама» и статуей Давида, Рембрантом и его «Блудным сыном», архитекторами — Жан де Шель и Пьер де Монтрей, — создавшими Собор Парижской Богоматери. Он восхищался искусством. Людьми, которые жили искусством. Людьми, которые создавали искусство, раскрывая свой внутренний мир для других. И Сынмин, который, пусть и в малой мере, но делал то же самое… Он сразу же заполучил полное внимание жадного до искусства Хёнджина к своей персоне. — Ты… возможно, это будет грубым или неожиданным, но… можешь показать мне, как ты создаёшь всё это? И рассказать про это? — Сынмин упоминал, что глазам Хёнджина невозможно отказать? Вот этот вот взгляд небесно-голубых глаз, и он безвозвратно тонет. — Никто никогда не интересовался моей работой… — пораженно выдыхает Сынмин. — Я огромный ценитель всего искусства, которое когда-либо было создано и существует до сих пор. То, что вы, люди, создаёте своими руками и душой - просто невероятно. И я хотел бы прикоснуться к этому, узнать поближе, — что-то в интонации или глазах, голосе Хвана говорит о том, как сильно он и вправду любит искусство. Сынмина это поражает невероятно сильно. Люди вокруг давно уже принимают картины или старинные здания как что-то неинтересное, скучное. Словно вместе с ушедшими веками это всё теряет и свою ценность. Поэтому встретить человека, глаза которого загораются при упоминании того, что он занимается гончарным ремеслом… Ну, это действительно удивительно. И это так сильно подкупает Сынмина. Он уже точно знает, что его новый знакомый - прекрасный человек. Душа людей, любящих такую тонкую материю, как искусство, не может быть тёмной. И он рад, что в его одинокой жизни, хотя бы на миг, появился такой человек. — Тебе стоит поспать, а завтра я возьму тебя с собой в мастерскую, идёт? Сынмин обычно не доверяет так легко людям. Но этот парень… Светится изнутри? Ему интересно всё, он словно ребёнок, изучающий мир вокруг себя. У него громкий заразительный смех, красивые выразительные глаза, что отражают все эмоции, будто зеркало, и небольшие и почти незаметные пятнышки веснушек на щеках. Он весь словно маленькое солнце. Сынмин впервые встречает такого человека. Его собственная душа тянется к Хёнджину, хочет хотя бы мимолётно коснуться его души, узнать, какая она, что скрывается за этой милой улыбкой и глазами, полными звёзд.

***

Утренние нежные лучи Солнца будят Хёнджина. Он долго не мог заснуть, поэтому просто наблюдал за звёздами под тихое сопение Сынмина. Хёнджин искал созвездия и даже смог найти несколько знакомых: Большую Медведицу и своего брата — звезду Мицар. Вот так издалека смотреть туда, где ты раньше жил долгие миллионы лет, казалось таким странным и по-хорошему грустным. Позже он так и заснул на полу около окна, а проснулся уже с рассветом. На горизонте главное светило этой галактики постепенно поднималось над бескрайним морем. Лёгкая дымка тумана покрыла берег, и небо над морем окрасилось в светлый розовый оттенок. Хёнджин довольно жмурится и сонно потирает глаза, после потягиваясь. Всё его тело неприятно ломит из-за сна на твёрдом полу, и он пытается встать на затёкшие ноги. Первая ночь в человеческом теле не была самой приятной, но точно запомнилась ему ночной тишиной и первым, самым красивым рассветом в его жизни. Сынмин просыпается позже, когда солнце уже почти взошло над горизонтом, и первые несколько секунд удивлённо смотрит на Хёнджина. А после, когда дымка сна спадает с него, кивает сам себе и встаёт. — Доброе утро. Почему ты не спал там, где я тебе постелил? И где ты вообще спал? — Я случайно заснул около окна, — смущённо признает Хван. Сынмин поднимает вверх бровь в немом вопросе, слишком ленясь, чтобы составлять слова в предложения с самого утра. — Засмотрелся на звёзды, — добавляет Хёнджин, поясняя причину его интереса. — У тебя с собой нет ни одной вещи, — вдруг замечает Сынмин. — Ну… Я, скажем так, второпях уходил из места, где жил, — пальцы в неловкости скрещиваются между собой, голова опускается, а глаза рассматривают пол. — И даже не взял с собой денег? — Денег..? — глупо переспрашивать такие очевидные вещи, тем самым показывая себя ещё более странным, но Хёнджин искренен в выражении своих чувств. — Боже, ты что, с Луны свалился? — трёт переносицу Ким. — Ну… Можно и так сказать… — тихо бормочет себе под нос Алькор. — Что?! — но, к большому сожалению, Сынмин обладает абсолютным слухом. — Долгая и слишком личная история. Сынмин не переспрашивает, хотя вопросов у него масса. Он знает, каково это, когда лезут к тебе в душу без спроса, дают ненужные советы и осуждают. Ему не привыкать. Наверное, поэтому он сам всегда тактичен к чувствам других людей. Гораздо более тактичен, чем все, с кем он когда-либо общался. Сынмин - чудак этого города. В какой-то степени. Просто его ритм жизни, режим сна, рацион, рутина немного отличаются от тех, что якобы заведены в их общине. Он бы не назвал себя странным, скорее меланхоличным, спокойным. По большей части ему нет дела до других, он живёт ради собственного комфорта. Слишком много было дискомфорта в его жизни, поэтому сейчас он живёт в отдалении и контактирует с жителями города, только когда они приходят к нему в лавку. Те много спрашивают, но он почти никогда не отвечает так, как им того хочется. Слишком странный, непонятый другими, одинокий. Каковы шансы, что такая же одинокая звезда, упавшая с неба, поймёт его?

***

В мастерской стоит приятный запах жжёной глины и слегка чувствуется сладкий аромат, который дают цветы, стоящие здесь повсюду. В отличие от дома, тут они более ухоженные и красивые. Вдали от входа находится большая печь для обжига. У стен стоят огромные стеллажи, заполненные уже готовыми изделиями. Хёнджин восхищённо рассматривает каждый предмет, подходя к полкам поближе. Сынмин в это время начинает подготовку в работе. Сначала он надевает фартук и закатывает рукава худи. Затем он достаёт довольно большие куски глины, которые уже были высушены. Также он ставит нагреваться воду, пока разделяет глину на куски одинакового размера. — Зачем тебе горячая вода? — наконец, насмотревшись на изделия, спрашивает Хёнджин, который теперь наблюдает за человеком. — Сначала глину нужно просушить, а после - обдать горячей водой. Она впитает в себя нужное количество жидкости и станет более эластичной, а остатки воды отдаст обратно. После этого с ней можно будет комфортно работать. Через несколько минут Сынмин делает всё, как объяснял, и даже позволяет Хёнджину надеть фартук, чтобы позже присоединиться к процессу. Как только глина отдала всю лишнюю влагу, Сынмин начинает обминать её уверенными движениями рук. Хёнджин наблюдает за каждым его действием и через пару минут сам пытается повторить. Глина не так просто поддаётся его неподготовленным рукам, и Сынмин легко улыбается, глядя на попытки Хвана промять её как следует. — Позволь своему телу отдать всё тепло глине. Глина — материал природного происхождения, который требует к себе бережного отношения. Ты отдаёшь ей своё тепло и негативные эмоции, а она всегда принимает их и что-то дарит взамен, — поясняет ему Ким, не прекращая подготовку глины к работе. Немногим позже он идёт к станку, стоящему у дальней стены, забрав с собой часть материала. К тому времени пальцы Хёнджина уже болят от попыток промять глину, поэтому он останавливается, желая посмотреть на дальнейший процесс. — Это гончарный круг, основной инструмент гончарного мастера. Они бывают разные, и каждый мастер настраивает его под себя и свой темп работы, — продолжает рассказывать младший. Рядом с собой на стол Сынмин ставит ведро с водой, кладёт полотенце и несколько инструментов, названия которых Хёнджин ещё не знает. — Ты создаёшь это всё для жителей города? — Да. Они приходят с множеством заказов. Посуды, как правило. Сегодня у меня в планах сделать кувшин и пару тарелок. Затем нужно будет открыть магазин: люди придут забрать то, что заказывали некоторое время назад. А после, уже поздно вечером, я леплю либо для себя, либо выполняю дополнительные заказы по типу статуэток или росписи на посуде. — И ты занимаешься этим каждый день? — и снова этот удивлённый тон. — Наша семья занимается этим с древности, как мне говорили, чуть ли не с зарождения этого ремесла в самых его примитивных видах. Поэтому у меня не было выбора, а после я всей душой полюбил это дело. Как я и говорил ранее, глина — дар природы, и она также может помочь тебе в ответ на твоё бережное с ней обращение. Она словно, знаешь… Забирает всю боль, любые эмоции. Она дарит умиротворение. По крайней мере, так чувствую я, — он пожимает плечами и поворачивается к станку. Хёнджин никогда не занимался подобным и мог только гадать, какие это дарует ощущения. И сейчас, смотря на Сынмина, который начинает работу, он, кажется, начинает понимать. Хван подсаживается ближе, наблюдая за процессом. Сынмин обильно смачивает руки в воде и обхватывает ими глину. Затем он жмёт ногой на педаль и верхний диск круга начинает вращаться. Ким уверенными движениями превращает бесформенную массу в тарелку, и Хёнджин восхищённо выдыхает. Ну потому что глина действительно слушается парня, обволакивает его пальцы, позволяя ему лепить из себя то, что ему требуется, буквально за несколько минут. Когда Сынмин заканчивает, он осторожно убирает изделие в сторону и поднимает голову, смотря в глаза Хёнджину. — Хочешь попробовать? — и, конечно же, тот с энтузиазмом несколько раз кивает. Очаровательный. — Я буду всё проговаривать и немного помогать, хорошо? — Хёнджин ещё раз кивает, полностью сосредоточенный. — Итак. Сначала тебе нужно смочить руки и глину водой, — Алькор послушно выполняет. — Ага, дальше обхватывай ладонями глину. Вот так, да. И поставь ногу на педаль. Теперь ты должен понимать, что ты контролируешь весь процесс. Нажимая на педаль, ты не должен забывать о руках, иначе вся глина расплющится и изделие будет испорчено. Полный контроль. Но не забывай и о том, что с первого раза мало у кого получается, — Сынмин отходит к нему за спину и наклоняется, протягивая свои руки. — Я помогу тебе вначале, но после отпущу, чтобы ты сам почувствовал контроль, договорились? — Хёнджин, уже абсолютно включённый в процесс, может только кивать в предвкушении. — Жми на педаль. Не дави сильно, достаточно лёгкого нажатия. Хёнджин делает, как сказано, и буквально сразу же понимает, что это не так просто, как кажется. В руках Сынмина глина будто сама лепила из себя нужную форму, но на деле всё совсем не так. И неопытные руки Хвана почти моментально провалили бы задание хотя бы удержать глину на круге, если бы не чужие ладони. Ким нежно, но твёрдо обхватил своими руками руки Хёнджина, показывая, как ставить пальцы и с какой силой давить. С помощью мастера форма начинает прорисовываться, и это уже прогресс. Сынмин осторожно отстраняется, продолжая наблюдать. Хёнджин напрягается, но не теряет контроль, самостоятельно пытаясь придать нужную форму и сгладить неровности. Ким похвально улыбается ему, когда тот останавливает станок. — Это хорошо? — с волнением интересуется Хёнджин, радостный от нового полученного опыта. — Для первого раза - просто отлично, — улыбается ему в ответ младший.

***

Поздним вечером, когда Сынмин завершил все дела в мастерской и магазине, они возвращаются к нему домой. Ким не спрашивает, почему тот не уходит, а Хёнджин молчит, ведь совсем не хочет уходить. Ему хочется узнать этого человека получше. И пусть это всего лишь первый человек, с которым он контактирует, и есть ещё миллионы разных по внешности и характеру людей. Но Алькор хочет остаться хотя бы на время здесь. — Там звёзды! — вдруг посреди позднего ужина восклицает Хёнджин, смотря в окно. Сынмин удивлённо отвлекается от своей порции еды. — Хочешь посмотреть на них вместе со мной? — уже гораздо спокойнее и в большей мере смущённо спрашивает парень. — Но я совсем ничего в этом не понимаю, — мягко отвечает ему Сынмин. — Я могу рассказать тебе немного об этом, если тебе интересно, — жмёт плечами Алькор и закидывает в рот ещё одну ложку риса. — Я тоже ничего не знал о твоей работе, но ты рассказал мне об этом. Позволь и мне рассказать о том, что близко моему сердцу и моей душе, — Сынмин молча соглашается. Они стелют покрывало на траве недалеко от дома и ложатся, направляя свои взгляды в небо. Хёнджин испускает восхищённый вздох. Пускай человек и не знает, что там его дом, но он может рассказать ему про многие созвездия, и это невольно заряжает его энергией — возможность поделиться чем-то родным с другим существом. — Ну, как Большая Медведица выглядит, ты точно же знаешь, верно? — Сынмин тихо подтверждает это. — Но я не знаю ничего об этом созвездии больше, чем то, как оно выглядит. — Большая Медведица — одно из немногих созвездий, которое видно на небе при ясной погоде всегда. Конечно, это созвездие сложно назвать медведицей, когда смотришь на него, однако были причины назвать его именно так. Есть множество легенд, но я расскажу тебе одну, она самая правдивая. — Откуда ты знаешь, что она близка к правде? — Сынмин действительно его слушает. Удивительно. — Она кажется мне самой реалистичной, — без сомнений отвечает ему Хёнджин, не выдавая себя. — Для того, чтобы рассказать тебе легенду, ты должен знать, что это созвездие связано с несколькими другими. Посмотри вон туда. Это Малая Медведица. Также вокруг него находятся созвездия Волопаса и Гончих Псов. — Ты можешь показать мне, где два последних созвездия? Не могу отличить их среди всех звёзд, — тихо, не нарушая атмосферы, просит Сынмин. Хёнджин улыбается. — Видишь звезду, отдающую немного красным? Это Арктур, нулевая звезда. Это кажется просто геометрической фигурой, так как не видно полного созвездия, а только его самые яркие звёзды, однако там прослеживается фигура человека. Это и есть Волопас. Гончих Псов сложно найти, если не знать, где искать, ведь почти все звёзды там слабые и без телескопа их сложновато увидеть. — Ну, я хотя бы увидел Волопаса. До этого я знал только одно созвездие… Никогда не интересовался звёздами… — Хёнджин поворачивает к нему голову, отрывая взгляд от звёзд, и улыбается. — Не страшно. Я могу рассказывать тебе всё про звёзды. Я знаю об этом, пожалуй, даже слишком много для человека. — Тогда расскажи мне легенду об этих созвездиях. — Конечно, слушай… Давным-давно в Аркадии правил царь Ликаон. И была у него дочь Каллисто, известная всему миру своей прелестью и красотой. Даже властелин Неба и Земли громовержец Зевс восхитился её божественной красотой, как только её увидел. Втайне от своей ревнивой супруги — великой богини Геры — Зевс постоянно навещал Каллисто во дворце её отца. От него она родила сына Аркада, который быстро подрос. Стройный и красивый, он ловко стрелял из лука и часто ходил на охоту в лес. Гера узнала о любви Зевса и Каллисто. Впав в ярость, она превратила Каллисто в безобразную медведицу. Когда вечером Аркад вернулся с охоты, он увидел в доме медведицу. Не зная, что это его родная мать, он натянул тетиву лука… Но Зевс не допустил, чтобы Аркад, хотя и невольно, совершил такое тяжкое преступление. Еще до того, как Аркад выпустил стрелу, Зевс схватил медведицу за хвост и быстро взвился с нею в небо, где и оставил её в виде созвездия Большой Медведицы. Но пока Зевс нес медведицу, её хвост начал удлиняться, поэтому на небосклоне у Большой Медведицы эта часть длинная и изогнутая. Зная, как сильно Каллисто была привязана к своей служанке, Зевс и её вознес на небо и оставил там в виде небольшого, но красивого созвездия Малой Медведицы. Зевс и Аркада перенес на небо и превратил в созвездие Волопаса. Волопас навсегда обречён беречь свою мать — Большую Медведицу. Поэтому он крепко удерживает поводки Гончих Псов, которые ощетинились от ярости и готовы наброситься на Большую Медведицу и разорвать её. Сынмин первую минуту просто молчит. Затем прочищает горло и, продолжая смотреть на созвездия, спрашивает: — Почему всегда наши близкие обречены на участь похуже нашей? Волопас не знал, что его мать стала медведицей, но из-за глупой ревности он не только чуть не убил её, но и получил наказание — вечно удерживать псов, теперь точно защищая её. Боги действительно жестоки. — Такова их работа, — пожимает плечами Хёнджин, — а близкие всегда гораздо сильнее переживают и страдают из-за твоих поступков. Такова жизнь и судьба людей… Нам в детстве даже рассказывали легенду о семье, которая зародила гончарное искусство на Земле и о том, что на них наложено проклятие в наказание — все они не доживают и до 30 лет. Бред, не так ли? — Сынмин задумчиво кивает. Некоторое время каждый из парней думает о своём. Затем Хёнджин подаёт голос. — У некоторых народов также есть своя трактовка появления на небе созвездия Волопаса. Их версия такова: созвездие Волопаса олицетворяет первого земледельца Триптолема. Ему богиня плодородия и покровительница земледелия Деметра вручила колос пшеницы, деревянный плуг и серп. Она научила его, как вспахать землю, как посеять пшеничные зерна и с помощью серпа сжать созревший урожай. Первое же поле, засеянное Триптолемом, дало богатый урожай. Исполняя волю богини Деметры, Триптолем посвятил людей в тайны земледелия. Он научил их обрабатывать землю и почитать богиню Деметру, чтобы она вознаграждала их труд богатыми плодами. Потом он сел в колесницу, в которую были запряжены змеи, и полетел высоко-высоко… до самого неба. Там боги превратили первого пахаря в созвездие Волопаса и дали ему неутомимых волов — яркие звезды в созвездии Большой Медведицы. С их помощью он беспрестанно пашет и засевает небо. И когда после периода невидимости ранней весной после полуночи на востоке появлялся пахарь — созвездие Волопаса, люди начинали готовиться к весенним полевым работам. — У разных народов своих ориентиры и обычаи, облегчающие им жизнь или объясняющие что-то неподвластное человеческому разуму, — добавляет Сынмин, показывая, что эта легенда для него всего лишь выдумка. И так считают практически все люди. Ни один человек на Земле не верит во всё это всерьёз. — Однако эти легенды продолжают существовать и переноситься из поколения в поколение многие века. Значит, в них всё же есть какая-то ценность, — отрицает утверждение Кима Хёнджин, прекрасно зная, что люди может мозгом и не верят в подобное, однако сердцем и душой всегда хранят это в памяти и невольно опираются на подобные легенды касательно хозяйства и жизни в целом. — Возможно, ты прав, а я — слишком скептичен к этому миру. — И это совсем не плохо. Этому миру явно не хватает скептиков и реалистов. Видеть ответную улыбку Сынмина, пожалуй, всё, что нужно Хёнджину для счастья. Они возвращаются домой поздно и, возможно, Сынмин совсем не выспится этой ночью, но он не скажет об этом, потому что несколько часов сна определённо стоили того, какие звёзды он увидел в глазах Хёнджина.

***

Дни в обществе нового соседа летели незаметно. Сынмин и не понял, как Хёнджин жил у него уже неделю. Это сожительство вышло неожиданно удачным. Они оба вставали около девяти утра, Сынмин готовил завтрак, а Хван выполнял другие дела по дому. Затем они не спеша завтракали и разговаривали. Чаще всего Хёнджин рассказывал человеку о каком-нибудь художнике или архитекторе. После они вместе шли в мастерскую Сынмина, где он работал, а Хёнджин либо просто наблюдал, либо пытался помочь. Его навыки постепенно улучшались. Сынмину импонировал тот факт, что старший так сильно хочет этому научиться, что не сдаётся и пробует неограниченное количество попыток, пока у него не выйдет, как нужно. Впервые кто-то так заинтересовался гончарным делом, и, конечно же, Сынмину это было невероятно приятно. К тому же большим плюсом было то, что Хёнджин - хороший ученик, который сразу всё запоминает и старается применить. После работы в мастерской, уже поздно вечером, они возвращались домой, брали плед и смотрели на звёзды около получаса-часа в день. Хван рассказал за это время о многих созвездиях, их историях и легендах. Сынмин не запомнил всё так же дословно, как его сосед, однако некоторые интересные факты или, например, расположение на небе, отложились в его памяти. Астрономия стала для него наукой, которую он хотел бы изучить под руководством Хёнджина. Таким образом, Сынмин учил чему-то Хёнджина, а Хёнджин, в свою очередь, - Сынмина. Это было для обоих парней увлекательно и полезно. Именно поэтому ни один из них и не заводил разговор о переезде старшего из этого дома. Для Кима оказалось удивительным то, как легко он сошёлся с этим парнем. Ему всегда казалось, что он не сможет ни с кем ужиться. Он действительно тяжело сходился с людьми в деревне, но с Хёнджином всё было иначе. Он словно не из этого мира и единственный, кто понимает его, Сынмина. Поэтому ему было так легко довериться. Даже несмотря на то, что сам он оставался сплошной загадкой. Но разгадывать эту загадку для Сынмина было удовольствием. Хёнджин всё больше казался ему внеземным. То, как чисто он выражает эмоции, как удивляется обычным для человека вещам... было в этом что-то весьма необычное. Сынмин словно жил с маленьким ребёнком, только-только познающим мир. Однажды вечером они пошли прогуляться по городу, и эта прогулка была самой комфортной и странной в жизни Сынмина. Хёнджин рассматривал людей с искренним интересом, задавал слишком много вопросов, интересуясь буквально всем. Ему нравилось наблюдать за их действиями, поступками, словами, эмоциями. — Что они делают? — обращает внимание на двух людей, которые захватывали губы друг друга. Хёнджин морщится, смотря на это. Сынмин смеётся. — Это поцелуй. Им влюблённые друг в друга люди выражают свои чувства. — Поцелуй? Такое странное название для такой же странной вещи… — мило возмущается Хёнджин и тянет Сынмина дальше, не желая наблюдать за этим. — Почему люди так мало улыбаются? — в конце той прогулки вдруг спрашивает Хван. Сынмин от неожиданности даже замирает на пару секунд, не зная, как ответить на этот вопрос. — Наверное, мы привыкли держать всё в себе, быть в своих мыслях и делах. Находиться постоянно в напряжении. Настолько привыкли, что не замечаем красоты мира вокруг себя, разных мелочей, из которых состоит счастье. Это называется взрослая жизнь. — Но вы ведь можете сделать свою жизнь другой. Заниматься своими хобби, ходить на прогулки, смотреть не в телефоны, а вокруг себя, слушать звуки природы, а не музыку в наушниках. Почему вы считаете, что у вас нет права выбора? — этот вопрос ставит Сынмина в ещё больший тупик. А ведь и правда. Большинство людей живёт не так, как хочет, хотя имеет для этого все возможности. Всегда можно попробовать начать жить иначе, не используя отговорки в виде отсутствия денег или времени. В нашем веке это пустые слова. Найти нужную информацию совершенно бесплатно можно где угодно, так же, как и найти время на любимое занятие. Никто не мешает нам уволиться и найти работу получше, получать образование, которое мы хотим, или заниматься тем, чем нам хочется. Просто мало кто действительно готов менять свою жизнь, а не только говорить об этом. — Далеко не все рассуждают так, как ты. Наверное, просто потому что мы люди. Мне нечего сказать больше, — Хёнджин кивает, понимая, что да. Они люди. И этим всё сказано.

***

— Часто говорят, что «дракон летает между двумя медведицами», именно поэтому ты можешь видеть его созвездие в пространстве между Малой и Большой медведицей. В этом созвездии звёзды несильно яркие, их почти невозможно видеть невооружённым глазом, однако выглядит это как трапеция и отходящая от неё ломаная линия. Слабо похоже на дракона, согласись? Но в Древней Греции видели в этой абстракции злого монстра с огромной зубастой пастью. Раньше его даже рисовали с хвостом, обвивающим созвездие Малой Медведицы. В очередной день, когда ночное небо было ясным, Хёнджин рассказывал Сынмину о звёздах. Сегодня на очереди было созвездие Дракона. Они постепенно изучали карту всего звёздного неба, которое было видно в этой части света. — Вообще, о созвездии Дракона в одной древней вавилонской легенде рассказывается так. Очень давно, когда еще не было ни Земли, ни Неба, существовали бог Мардук и чудовище Фиамат, от которого проистекали все беды. Бог Мардук начал с ним тяжелую борьбу, длившуюся много веков. Но, наконец, он убил Фиамата. Из его тела он сотворил Землю, а из шкуры, на которой блестели разноцветные бриллианты, сделал Небо со звёздами. Теперь в ясную ночь над людьми сияют несметные сокровища небесных бриллиантов — звёзд. Тысячелетиями они украшают небосвод, и ни одна звезда не исчезла, потому что бог Мардук оставил на нём вечно бдящего Дракона, чтобы их стеречь. Дракон безостановочно вращается около небесного полюса и зорко стережёт доверенные ему несметные сокровища неба. Вот такая легенда. Мне лично она очень нравится, — заканчивает очередную ночную экскурсию по звёздному небу Хёнджин. — Все легенды в той или иной мере такие жестокие, — вздыхает Сынмин, — но эта и правда звучит хорошо. Приятно думать, что кто-то стережёт покой звёзд. Потому что каждому существу и каждой материи нужна защита, — Хёнджин улыбается на это и кивает в согласии. — У звёзд тоже есть душа, Дракон бережёт каждую такую душу. Эти души и есть сокровища небес. — Звучит так сказочно и почти что реально, — улыбается в ответ Сынмин. Хёнджин не спорит с тем, что рассказал истину, а не детскую сказку. А Сынмин всё больше под чутким руководством Хёнджина влюблялся в астрономию, узнавая эту науку чуточку шире и глубже. И ему нравились истории звёзд и созвездий, нравилось включать воображение, представляя вместо точек на небе целые фигуры и сюжеты. Это было действительно увлекательно. А Хёнджин постепенно влюблялся в гончарное мастерство и познавал все его мелкие детали и техники, обучаясь им и радуясь каждому своему успеху, как ребёнок. Вот так звезда и человек ужились рядом.

***

— Почему он оскорбляет того человека? — тихо, но встревоженно спрашивает Хёнджин во время их очередной прогулки. На этот раз они пришли на оживлённые улицы городка, где Хван увидел множество спектров эмоций и был поражён этим, не переставая задавать вопросы. Сынмин уже перестал удивляться. — Он злится на него по какой-то причине. А крик - это попытка привлечь к себе внимание, чтобы другой услышал его. Мы неосознанно повышаем голос, часто совсем не контролируя такую реакцию на страх, злость или беспомощность. Сынмин за свои недолгие годы жизни изучил многое из психологии и теперь рад был объяснять все эмоции и их выражение кому-то вроде Хёнджина, который будто и правда с Луны свалился, не зная даже названия эмоций, не говоря уже об их выражении. Сам он выражал их интуитивно, но со временем начал давать им названия. Со стороны это было похоже на воспитание ребёнка, когда его учат осознавать и проговаривать свои чувства, не бояться их и знать, как справляться с ними. Одним вечером Хван почувствовал непреодолимую тоску по чему-то далёкому и недостижимому. Он поспешил поделиться этим с Сынмином. — Как будто камень где-то около сердца, и немного хочется плакать. Хотя головой я понимаю, что не могу попасть домой, но сердце просто продолжает хотеть туда, обратно, — старается объяснить Хёнджин. Сынмин кивает и на секунду задумывается. — Это называется тоской. В твоём случае - тоска по дому, по семье, — младший кладёт вечно горячую ладонь ему на плечо, сжимая в жесте поддержки. — Такое чувство возникает в твоём сердце, когда оно не согласно с разумом. Оно не видит никаких преград, но мозг-то разумнее, он знает причины, почему ты в данном случае не можешь вернуться домой, и противится зову сердца. У сердца словно отбирают желанную игрушку, и через физические ощущения оно показывает свои недовольства. — Почему так много спектров эмоций? — искренне возмущается Хёнджин, на что Сынмин лишь смеётся и треплет его по волосам. Ему ещё многое предстоит узнать.

***

Одним вечером, спустя несколько месяцев проживания Хёнджина в доме Сынмина, они сидят вдвоём около камина, грея у огоня руки и наслаждаясь отдыхом. — Почему ты никогда не задаёшь вопросы? — Хван озвучивает то, что мучит его уже давно. — А я получу на них ответы? — Возможно. Сегодня я совсем немного более открыт, чем до этого, — мягко отвечает ему Хёнджин. Сегодня, именно в тот момент, когда Сынмин уютно устроился в кресле, а Хёнджин грел вечно холодные конечности, Алькор понял, что готов поведать часть своей истории, поделиться с Сынмином чем-то родным. И именно сегодня у него не было переживаний о его реакции или страха быть непонятым. Он знает, что Сынмин поймёт. — Тогда нам нужно заварить чай. Это будет долгий разговор, — Сынмин встаёт с кресла и, укутавшись в плед, идёт на кухню. Хёнджин провожает его взглядом и кивает. Сегодня много чего решится.

***

— Задавай по одному вопросу, пожалуйста, — просит Хёнджин, грея руки о чашку. Прекрасное фарфоровое произведение, которое он к своей собственной гордости создал. — Откуда ты на самом деле? Я давно понял, что ты явно не с Севера. Хван делает маленький глоток вкуснейшего цветочного чая, который умеет делать только Сынмин, и собирается с духом. — Помнишь звёзды из созвездия Большой Медведицы? — Ким кивает, боясь словами нарушить атмосферу и настрой собеседника, что наконец-то готов открыться ему. — Алькор и Мицар. Так вот, я — Алькор, а Мицар — мой брат, — Хван в волнении поджимает губы, внимательно следя за реакцией Сынмина. Надо сказать, лицо парня отражает сразу несколько эмоций, и Хёнджин ни разу не видел его таким растерянным. — Ты… Ты звезда? Но как? Как такое вообще возможно? Этого не может быть… — совершенно потрясённо и потерянно произносит Сынмин. Хёнджин лишь качает головой. — Все ваши представления о других мирах в корне неверны. Жизнь возможна не только на планетах, но и внутри них, внутри любой части Вселенной, даже в абсолютной темноте и пространстве, где, казалось бы, нет ничего. — Ты только что буквально перевернул мой мир, — тяжело вздыхает Сынмин, откидываясь спиной на спинку кресла. Хёнджин тихо хихикает в ответ. — Тебе самому было интересно знать это. — Но я не думал, что узнаю о существовании душ у звёзд и того, что приютил звезду у себя в доме. — Я могу уйти… — вдруг потерянно заявляет Хёнджин, опуская голову. Возможно, он переоценил реакцию Сынмина на такие новости в своей голове. — Эй, звезда, не надумывай за меня, договорились? Я буквально ничего об этом не сказал. И я не против твоего нахождения здесь. Просто… Тяжело и непривычно принять новую информацию, но это уже не твои проблемы. Но… Зачем ты здесь? — Каждая звезда должна пройти миссию, у всех они разные. И я, как и все другие звёзды, был отправлен сюда для выполнения своей миссии. Если звезда не справляется — она возвращается обратно и постепенно угасает, пропадая со звёздного неба. Это скоро должно случиться с моим братом… — явная печаль слышна в голосе звезды, а сам он уже не смотрит на Сынмина. Хёнджин пару раз тяжело вздыхает. Сынмин решает перевести тему. Он и сам не готов к новому потоку информации. К тому же нужно отвлечь Хвана от навязчивых мыслей. — Ты когда-нибудь танцевал? — Ким понимает, насколько глуп его вопрос только после того, как задаёт его. У Хёнджина не было физического тела, а при его появлении он сразу же встретил Сынмина. Конечно же, он не умеет танцевать. — Нет… Хёнджин всё ещё как будто не здесь. Сынмин легонько касается его плеча, сжимая его. — Хэй? Поговори со мной, — заглядывает в голубую бездну, пытаясь найти там ответы. И снова тонет. — Я не умею танцевать… — Нестрашно, я знаю того, кто научит. Твоё тело словно вылеплено из глины самими богами, а грация и гибкость даны тебе, чтобы ты танцевал. Ты должен хотя бы попробовать. Я уверен, что танцующим ты будешь ещё прекраснее. А ещё через танец ты, возможно, наконец поведаешь мне свою историю целиком. Алькор не понимает, с чего Сынмин решил, что он сможет это сделать, и его аргументы совсем не помогают понять это, однако Хёнджин хочет попробовать как можно больше, пока живёт в человеческом теле. Он не знает, надолго ли здесь. — Тогда я хочу попробовать, — Сынмин ободряюще улыбается, пытаясь разбавить обстановку, и берет телефон в руки, чтобы написать своему знакомому с просьбой взять ученика.

***

— Ну здравствуй, Хван Хёнджин, — парень испуганно оборачивается, замечая своего нового тренера. Как ему объяснил Сынмин, тренер — тот, кто научит его танцам. И в его случае это старый приятель Кима — Ли Минхо. — Здравствуйте, — кланяется Хван, уже знающий основы правил этикета. Новый знакомый выглядит, мягко говоря, пугающе. У него пронзительные чёрные глаза и властный голос. — Чтобы ты знал, я не беру учеников принципиально, но ради Сынмина согласился, поэтому ты должен быть весьма хорош в танцах, чтобы я не выпер тебя за дверь через две минуты после начала. Уяснил? — Хёнджин, как болванчик, кивает. — Какие стили умеешь танцевать? — Я… — он сглатывает, боясь посмотреть парню в глаза, — не умею танцевать вообще. Длинный вздох, который издаёт Минхо, заставляет всё внутри Хёнджина сжаться. — Боже, дай мне сил… — шепчет себе под нос тренер, подходя к колонкам. Он листает плейлист на телефоне, ища более-менее подходящую песню. Хёнджин мнётся с ноги на ногу, совершенно не зная, куда себя деть. — Вставай чуть позади меня, смотри в зеркало и повторяй за мной, — парень снова кивает болванчиком, боясь сказать лишнее слово, — сначала будет разминка. Минхо включает какую-то неизвестную Хёнджину песню и начинает разминаться. Хван слегка неуклюже повторяет за ним. Спустя некоторое время они заканчивают. Хёнджин отходит за бутылкой воды, пока Минхо снова ищет песню. Ли задумывается, какая бы хореография подошла для новичка, не собираясь сильно его жалеть и давать совсем уж простые движения. Он включает музыку и бегло повторяет хореографию, чтобы суметь объяснить её. Хёнджин заворожённо наблюдает за каждым его отточенным движением. Его рот немного приоткрыт, а глаза комично расширены. Когда Минхо заканчивает, он тихо смеётся с этого вида и зовёт его ближе к себе. — Понравилась хореография? — Очень! Ты так красиво двигаешься, — с нескрываемым восторгом отвечает Хёнджин. Минхо лишь улыбается на похвалу. — Хочу научиться делать это так же красиво… — Я показываю — ты повторяешь. Учим частями, пробуем под музыку, потом будем отрабатывать до чистых движений. Сейчас твоя задача — запомнить последовательность движений, уяснил? Хёнджин быстро кивает, и они приступают к занятию.

***

Сынмин приходит забирать Хёнджина спустя четыре часа тренировки. Он находит их с Минхо, сидящими у стены и что-то обсуждающими. Хёнджин ярко улыбается, а Ли выглядит весьма довольным, но всё ещё не показывает этого. Просто Сынмин его слишком хорошо знает. — Как прошло первое занятие? — Хёнджин радостно вскидывает голову, слыша знакомый голос. — Ты не говорил, что он вообще не умеет танцевать. Это подстава, Ким Сынмин, — перебивает Минхо собиравшегося ответить Хёнджина. Ким улыбается на это заявление, подходя ближе к ним. — Тогда бы ты не согласился, — и невинно пожимает плечами. — Но он оказался хорошим учеником, не так ли? — Как ты предположил, что у него получится танцевать? — Сынмин лишь улыбается, не отвечая, и поворачивается к другому парню. — Так как тебе занятие? — Наверное, хорошо! Я смог выучить один танец, но Минхо-хён сказал, что движения ещё нужно отрабатывать. Но мне очень понравилось! — в глазах Хёнджина сияли звёзды, как и всегда, когда ему что-то нравилось. Сынмин был очарован. — Чудесно. Тебе нужно принять душ, и мы пойдём домой. Я буду ждать тебя здесь. Хёнджин уходит, и двое парней остаются наедине. — Почему ты согласился, уже зная, что он не умеет танцевать? — приподнимая бровь, задаёт вопрос Сынмин. — Из-за его желания. Он был так взволнован, а когда мы начали учить танец… Я ещё не встречал человека, у которого с первого раза всё получалось бы настолько хорошо. Он словно танцевал всю жизнь, но при этом не знает элементарных вещей в танцевальной сфере. Это невообразимо. Ким улыбается. Он знал, что танцы — то, что необходимо Хёнджину. Вот просто чувствовал это. И если даже Минхо это почувствовал, то он точно не ошибся.

***

— Тебе нравится Сынмин, — равнодушно заявляет Ли на одной из тренировок спустя месяц их занятий. Хёнджин удивлённо открывает и закрывает рот, не зная, что сказать. Они с Минхо часто просто разговаривали после тренировок, и Хван понял, что внутренний мир хореографа невероятно глубок и покрыт шрамами. Поэтому он с удовольствием и вниманием слушал все истории и советы тренера, но никогда и не думал, что они заговорят о его собственных чувствах. — Это…? — он не решается спросить, что это означает, а Минхо не продолжает свою мысль, начиная занятие. Он всегда такой. Хладнокровный, спокойный, говорит то, что хочет, не подстраивается под других. Сынмин в какой-то степени является его более мягкой версией. Хёнджин задумывается, что было в их общем прошлом, какова их судьба. Слова Ли заседают в голове Хёнджина бесконечным лабиринтом, из которого он не может найти выход, поэтому, как и всегда, он идёт к Сынмину. — Сегодня Минхо сказал, что ты мне нравишься, — за вечерним чаем рассуждает вслух Хёнджин. Сынмин поднимает на него удивлённый взгляд. — Что это значит? Ким, отказываясь в это верить, качает головой. — Этот человек невыносим… Боже, ты уверен в его словах? — Хёнджин кивает, всё ещё не понимая проблемы. Почему Сынмин так смущён? — Это что-то плохое? — Вовсе нет. Ты же знаешь, что такое любовь, верно? Так вот, симпатия — одна из её стадий. Начало, можно сказать. Но нравиться нам может что угодно: еда, животные, друзья или же… Люди, при виде которых твоё сердце замирает, тебе хочется оберегать этого человека, хочется быть рядом с ним, заботиться о нем. Легко спутать с обычной дружеской симпатией, но дружеская стоит на месте, а эта перерастает во влюблённость. Ты просто чувствуешь своей душой, что это - именно твой человек, что ты жизнь за него отдать готов. Конечно, сначала ты не чувствуешь всего этого. Вначале это просто смех от его несмешных шуток, резкая тактильность, раскрытие его интересов для себя. Это очень тонкое чувство. Я удивлён, что Минхо-хён заметил это. Но это должны быть твои мысли и твои чувства. Не воспринимай его слова, как что-то заведомо верное. Попробуй понять сам. Хёнджин, как околдованный, слушал Сынмина. Любовь. Он здесь ради неё. Но как ему понять? Как разобраться в своём сердце?

***

Radioactive by Imagine Dragons

Хёнджину нравится искусство. Хёнджину нравятся танцы. Хёнджин - влюблённый в небо мальчик. Потерянная звезда. Хаотичный, драматичный, немного неловкий и до странного наивный. Хёнджин влюблён в жизнь на Земле. Хёнджин, кажется, влюблён в Сынмина. Смех Сынмина наполняет лёгкие дополнительным кислородом, и каждый раз приходится тяжело выдыхать, чтобы не задохнуться от чувств. Сынмин, работающий в мастерской, вызывает чувство гордости и является для Хёнджина олицетворением красоты. Ах да, Сынмин невероятно красивый. Он называет Хёнджина неземным, но и сам, кажется, с другой планеты. Такое просто невозможно, но Хёнджин не перестаёт думать об этом. После слов Минхо в голове будто что-то перевернулось. Самым странным образом всё поменялось, и Хёнджин начал замечать малейшие детали. Ему хочется постоянно касаться Сынмина, проводить с ним всё своё время. Хочется делать его счастливым, впечатлять и удивлять. Хочется стать лучшей версией себя для него. И он поделился этим с Минхо. Хёнджин открыт этому миру и людям в нём. Он доверчив и наивен, поэтому неудивительно, что он так легко разговаривает с Минхо на подобные темы. Он словно ангел или маленький мальчик, который не знает предательств и чёрствости людей. — Ты действительно влюбился, дорогой мой, — выносит вердикт Ли после того, как послушал рассказ Хёнджина о том, что он чувствует, — и тебе обязательно нужно поговорить об этом с Сынмином. Хёнджин боится, но прислушивается к совету Минхо. Однако даже он понимает, что говорить в лоб о своих чувствах - не лучший вариант. — Ты когда-нибудь влюблялся? — за вечерним чаем спрашивает Хёнджин, пряча волнение в кружке и смакуя вкус ягод на языке. — Никогда до некоторого момента, — уклончиво отвечает Ким. — Я всегда полагал, что такое чувство, как любовь, обошло меня стороной. Или любви на меня просто не хватило. Но с недавних пор я думаю, что глубоко ошибался, потому что моя любовь была вовсе не на этой планете, — и мягко улыбается, смотря в голубые океаны напротив. До Хёнджина доходит долго. Очень долго. Сначала он думает, что Сынмин влюблён в кого-то другого, и разочарование явно видно на его лице. Затем он принимается анализировать сказанное и его осеняет. Он с надеждой смотрит на Сынмина, который все эти минуты старательно пытался не засмеяться. — Что такое, моя звезда? Мурашки током проходятся по всему телу Хёнджина. Он пару раз замедленно моргает, принимая новое обращение. И счастливо улыбается. — Я ждал любви дольше, чем ты, — произносит наконец Хёнджин и тихо смеётся, — но мы оба обрели её друг в друге. — Это признание такое? — Твоё было ещё хуже, — с шутливым укором напоминает Алькор, вызывая громкий смех у Сынмина. Так вот что такое любовь. Любовь в глазах Сынмина. Любовь в его смехе. В его голосе. Любовь в самом Сынмине. — Боже, — наконец осознавая происходящее, Хван качает головой с глупой улыбкой на лице, — это самое прекрасное чувство, которое я ощутил за всё время, — Хёнджин даже встаёт на ноги, пытаясь заземлить себя и чувства, что вдруг окружили его со всех сторон. Ким смотрит на него, улыбаясь так же глупо и широко. Он счастлив влюбиться именно в звезду. Потому что ярче Хёнджина нет никого. Лишь бы не обжечься. Сынмин медленно приближается к Хёнджину, мягко поглаживая его шею, в попытке успокоить. — Ты собрался… — Алькор на секунду задумывается, вспоминая нужное слово, — целовать меня? Сынмин усмехается и приближается ещё, оставляя между ними жалкий сантиметр. — Какой ты догадливый, моя звезда, — шепчет и в совершенно лёгком касании выражает всё, что чувствует прямо сейчас. Хёнджин замирает. — Не бойся, повторяй за мной. Слушай своё звёздное сердце. И целует снова, на этот раз касаясь губами чужих губ более уверенно и захватывая нижнюю. Хёнджин выдыхает и пытается отвечать. Это вызывает улыбку у Сынмина, как и все действия парня, которые он совершает впервые. Хван находит ладонями чужую талию и сжимает её в качестве поддержки. Теперь он понимает, как люди выражают свои чувства. Поцелуй — идеальный способ для этого. — Как звёзды выражают свои чувства? — отойдя на полшага, но не выпуская Хёнджина из своих рук, спрашивает Ким. Отпускать его ни на секунду не хочется. — Никак. Звёзды — самые горячие объекты во Вселенной, и по иронии — абсолютно холодные внутри. Мы не чувствуем, — Хёнджин опускает взгляд в пол, — я научился чувствовать благодаря тебе. Глаза в глаза. Голубой океан столкнулся с чёрными скалами. Волны бьются о берег, пока насмерть не разобьются в глупых попытках достать до вершины. Хёнджин напоминает эти волны. А Сынмин — недостижимая скала, которая сдалась под его натиском, сбросив каменную глыбу в пучину океана. Потеряла часть себя, отдав её глупому океану, который унесёт часть скалы в свои глубины, не переставая бушевать, эгоистично забирая всё больше и больше. — Это было твоим заданием, верно? Чувства. Любовь. Не так ли? — Хёнджин вновь опускает взгляд, боясь даже думать о том, что свою миссию он выполнил. Теперь его заберут, это лишь вопрос времени. Сынмину его реакция говорит обо всем сразу. — Я не мог сказать тебе… — шепчет Хёнджин, медленно поднимая взгляд на Сынмина. — Позволишь попрощаться с тобой и показать ещё один человеческий способ выразить свою любовь? И конечно же, Хёнджин даёт согласие. Сынмин снова целует его, на этот раз углубляя поцелуй и усиливая хватку на талии. Он должен хоть как-то выразить свои чувства. Больше шансов может и не быть. Тонкая и мягкая кожа под пальцами сияет и покрывается мурашками, Хёнджин вздрагивает, сладко выдыхая. Сынмин ловит каждый его выдох собственными губами, боясь потерять каждую молекулу кислорода и чувств, витающих в воздухе. Он нежно тянет Хёнджина за запястье, подводя к своей кровати. Тот тут же утопает в мягкости простыней, выглядя при этом до невозможности горячо. У Кима перехватывает дыхание. Он наклоняется над ним, расстёгивая рубашку и отбрасывая её в сторону. Сынмин начинает покрывать поцелуями каждый сантиметр медовой кожи, а вздохи Хёнджина служат для него стимулом продолжать свои действия. — Ах, Сынмин-и, — прикрывая глаза, тянет на выходе Хёнджин, заставляя парня поднять на него глаза. — Что такое, моя звезда? — с лёгкой усмешкой спрашивает, возобновляя поцелуи, переходя на нижнюю часть живота. — Так хорошо… — шепчет Хёнджин, откидывая голову на кровать. — Я вознесу тебя на небеса, — целует в область пупка, — туда, — в тазовую косточку, — где ты ещё не бывал, — медленно стягивает штаны и боксеры. Хван ёжится от внезапного холода и смущается очевидной наготы. Он ощущает незнакомое тепло во всем теле, разливающееся патокой по венам. Непривычно, ему хочется всего и сразу, но Сынмин медлит, на самом деле совершенно не понимая, что делать. — Хочу видеть тебя, — не нарушая атмосферы, шепчет Хёнджин, чувствуя своими губами чужую улыбку. Сынмин отстраняется, вызывая лёгкое недовольство у Хвана, который потерял такие приятные прикосновения. Но он получает небольшое зрелище. Сынмин раздевается медленно, оголяя участки кожи понемногу, чем невероятно раздражает Хёнджина, что уже хочет скорее прикоснуться к нему. В конце концов он не выдерживает и на коленях подползает к краю кровати. Пальцами осторожно касается живота, вызывая мурашки у Сынмина. Он поднимает глаза, полные преданности, от которой у Сынмина щемит сердце. — Ты можешь прикоснуться ко мне, — не то чтобы Хёнджину нужно было его согласие, а, скорее, просто толчок, подтверждение того, что он всё делает правильно. И Хёнджин прикасается. Но так абсолютно нежно и осторожно, словно Сынмин - не человек вовсе, а изделие из фарфора, которое от любого прикосновения идёт трещинами. Трещинами в этот момент покрывается душа Сынмина, который не может отогнать мысли об их последних днях вместе. Сынмин не может выдержать эту пытку. Он роняет Хёнджина обратно на постель, сразу же глубоко целуя. Он слегка кусается, вызывая шумный вздох у Хвана, который не ожидал такого. Продолжая исследовать тело звезды, он касается каждой родинки на его теле, не переставая думать о том, какой он красивый. — Ты само совершенство, — сокровенно шепчет прямо в пухлые губы и вызывает неповторимую реакцию: Хёнджин краснеет, начиная с ушей и заканчивая шеей и грудью. — Прекрати, — мило возмущается, пытаясь прикрыть розовые щеки. Сынмин отводит его руки от лица, прося не закрываться от него. Хёнджин сам тянется за поцелуем, прихватывая нижнюю губу и обнимая за шею. Он оттягивает волосы на затылке, когда Сынмин продолжает касаться его груди, играясь с сосками. Для Хёнджина это всё неизведанно, но он слепо и смело отдаётся в руки человека. И Сынмин не подведёт его. Когда Сынмин смазывает пальцы в масле, он старается настроить Хёнджина на то, что сейчас будет происходить. — Мне нужно растянуть тебя, — звезда растерянно моргает, смотря на него, — ты же знаешь, что сейчас будет? — Практически нет. Я видел, что люди это делают, но мне было слишком неловко на это смотреть, — он подтверждает это, отводя смущённый взгляд в сторону. — Тебе нужно постараться расслабиться, чтобы не было больно, сможешь? — Хёнджин кивает, прикрывая глаза. Он не сможет смотреть на то, что там творит с ним Сынмин. А Сынмин осторожно раскрывает его бедра, разводя их в стороны, и на пробу проталкивает палец на одну фалангу. Входит он с трудом, и Ким мысленно желает себе терпения. Как бы ни было сильно его возбуждение и желание взять Хёнджина здесь и сейчас, он не хочет и не сможет причинить ему боль. Спустя несколько долгих минут, Хёнджин чувствует себя достаточно комфортно и чуть менее смущённо, поэтому открывает глаза. Сынмин тут же наклоняется к нему, целуя в нос и уголок губ. — Как ты себя чувствуешь? — заботливо убирает свободной рукой прядь волос, упавшую на лицо. — Необычно… — он выдыхает от приятных ощущений и старается продолжить, донести свою мысль, – внутри всё горит, а твои прикосновения там словно ещё больше распаляют этот огонь. Больно было совсем немного в самом начале, но сейчас - только хорошо, — Сынмин дарит ему благодарный поцелуй в коленку за открытость и продолжает неспешно растягивать стенки, разводя пальцы в стороны. — Всё, ты готов, — довольно произносит Сынмин и полностью отстраняется от тела Хёнджина, вызывая у него недовольный скулёж. Ему приходится слезть с кровати, чтобы найти презервативы, и Хёнджин ёрзает на постели, наблюдая за ним. — Зачем это? — с любопытством интересуется Хван, вставая на колени, наблюдая за движениями Сынмина. Он старается не смотреть на его орган и не думать о том, что собирается принять это. — Это защита от заболеваний, которые передаются половым путём, но в нашем случае это для того, чтобы меньше беспорядка пришлось убирать после. Сынмин придвигается ближе, нежно касается бёдер, разводя их шире. — Подай мне подушку, милый, — Хёнджин выполняет его просьбу, и он подкладывает подушку ему под поясницу, — это, чтобы тебе было удобнее. Когда Сынмин медленно входит, Хёнджин рвано выдыхает. Он смотрит на Сынмина и опускает глаза ниже, наблюдая за тем, что делает парень. — Боже… Ты- — Что такое? Я ещё ничего не сделал, а тебе уже хорошо? Хёнджин не отвечает и чувствует, как член Сынмина начинает двигаться внутри него, и откидывает голову назад. Он думает, что это предел удовольствия, но Сынмин ускоряется, выбивая из него громкие полустоны. Ещё через пару толчков его словно пронзает электрическим током и он протяжно стонет, распахивая глаза. Смесь удивления и удовольствия плещется в его океане, и Сынмин не выдерживает, наклоняясь, чтобы поцеловать его. Под таким углом он входит глубже, что заставляет Хёнджина вцепиться в его плечи, сильно сжимая их. — Ты… Так глубоко во мне, — он стонет, смотря на очертания члена Сынмина под своей кожей. — Чёрт, милый, — шипит Ким, когда Хёнджин невольно сжимает его. Сынмин распрямляется и, держась за крепкие бёдра, начинает двигаться в устойчивом и в то же время быстром темпе. Хёнджину сносит крышу. Он беспорядочно стонет, когда член почти с каждым толчком задевает простату. Хаотично водит по постели руками, лишь бы найти то, за что можно ухватиться, заземлиться. Иначе, он чувствует, Сынмин действительно покажет ему другие галактики. Человек, осознавая, что близко, наклоняется, почти ложась на Хёнджина и переплетая с ним пальцы одной руки, другой держа его за тонкую талию, наверняка оставляя синяки на нежной чувствительной коже. Хёнджин ощущает нарастающее внутри тепло и стонет чаще и громче. — Сынмин… Минни- Ах, что это? — он мечется по постели, совершенно не понимая, что с ним происходит. Сынмин расцеловывает его горящие щеки, а ладонями оглаживает подрагивающее тело. — Это называется оргазм, детка, вот сейчас ты действительно увидишь звёзды, — и толкается последний раз, подводя Хёнджина к грани. Само совершенство, как он и говорил. Хёнджин прогибается, сильнее сжимая пальцы Сынмина в своих, раскрывает рот в высоком стоне, пока Ким продолжает медленно в нем двигаться. — Стой… Подожди, — касается его груди Алькор, который чувствует боль от излишней стимуляции и всё ещё пытается отдышаться и вообще вспомнить, как связывать слова в предложения. — Как скажешь, звезда моя, — Сынмин выходит из него и доводит себя рукой. Ему не требуется много времени, не при виде такого грешного и одновременно с этим невинного Хёнджина перед глазами. Хёнджин с детским интересом наблюдает за оргазмом Сынмина, что, на удивление, вгоняет того в краску. А Хван думал, что Сынмин не умеет краснеть. — Ты такой красивый… — в тихом восхищении говорит Хёнджин и тянется руками к Сынмину. Тот качает головой и дарит мимолетный чмок в щеку, прежде чем уйти за влажным полотенцем. Он непозволительно нежно вытирает всё тело Хёнджина и только после этого ложится рядом, утягивая его в свои объятия. — Когда будешь смотреть на звёзды, думай об одной из них, как о моей душе, — спустя долгое время тишины просит Хёнджин, и Сынмин закрывает глаза, лишь бы не показать свою слабость. Он не отвечает ничего, только целует веснушки на щеках звезды, крепче прижимая к себе. Он так сильно надеется, что это не последняя их ночь.

***

— У кого-то явно была бессонная ночка, не так ли? — с явной издевкой замечет Минхо сразу же, как Хёнджин входит в зал. Тот выглядит до невозможности счастливым и одновременно с тем задумчивым. Это меняет игривое настроение Ли. — Я могу попросить тебя помочь мне? Я ещё не достаточно силён в танцах, но мне нужно кое-что сделать. И сделать быстро. У меня… осталось слишком мало времени, — он чувствует, как его душа уже частично не принадлежит этому телу, а значит, и он скоро совсем пропадёт. Просто исчезнет. Как будто никакого Хван Хёнджина никогда и не существовало. Идея танца пришла к нему вчера. Он смотрел на мирно спящего Сынмина, перебирая его волосы, и понял, что хочет станцевать для него. Ему нужно показать всё то, что он чувствует. Сказать спасибо. Попрощаться. Он не знает, как говорить красивые слова, зато Минхо научил его делать это своим телом. И он уверен, что Сынмин поймёт его даже так. Хёнджин приходит поздно, когда Солнце уже скрылось за горизонтом, а Сынмин вернулся с работы. После душа он сидит на кухне, смотря на медленные движения Кима, что заваривает им чай. Он отвлекается от навязчивых мыслей, пока смотрит на Сынмина, стараясь полностью концентрироваться на действиях, которые он видел десятки раз. В голове пластинка крутит все такие маленькие моменты, которые произошли за несколько месяцев с ними. То, как Сынмин читал ему редкими вечерами. Как увлечённо рассказывал о работе с глиной. Как внимательно слушал о звёздах. Как нежно касался его. Как теплел его взгляд при виде Хёнджина. Как он с терпением объяснял ему основы этого мира, жизни на Земле. Как учил чувствовать себя и свои эмоции. Душа Хёнджина сохранит это всё на века. Он не может забыть это. Не может забыть Сынмина. Но так надеется, что Сынмин забудет его. Потому что ему не должно быть больно, он не создан для боли. Он - само искусство. Искусство не может страдать. Страдает только его создатель, но искусство — никогда. У них изначально не было шансов, но они играли в эту игру, намеренно не замечая того, что впереди. Жили друг другом. Просто жили. И теперь боль забирает их в свои цепкие лапы. Сами виноваты. Сынмин помнит каждый момент с ним. Как он впервые его увидел, такого напуганного и потерянного. Как у того горели глаза при упоминании искусства. Он до сих пор помнит каждую его эмоцию и реакцию на совершенно обыденные вещи. Хёнджин словно заново показал ему мир. Мир, в котором он прожил всю свою жизнь и не замечал таких простых деталей. Таких очевидных моментов. И Сынмин невероятно благодарен ему за это. Он полюбил его за застенчивые улыбки и глупые вопросы. За бессонные ночи под звёздным небом. За яркий смех и бесконечные вопросы. За внеземную любовь к звёздам. За глаза самого красивого голубого цвета, веснушки и мягкие пряди волос. Он полюбил Хёнджина. И Хёнджин полюбил его в ответ. Но всегда ли взаимная влюблённость заканчивается пресловутым хэппи-эндом? Судьба наверняка скажет, что нет. Она видела немного таких счастливчиков, к которым была бы благосклонна. Печально, но Сынмин с Хёнджином никогда не были любимчиками Судьбы.

***

примечание автора: почитайте перевод этой песни и включите её при прочтении данного эпизода, если хотите прочувствовать каждое движение и эмоцию героев. и, пожалуйста, не торопитесь, читайте под ритм песни, читайте, пропуская через себя каждое слово.

Round and round by Heize, Han Suji

— Минхо помог мне кое-что приготовить для тебя… — в тишину ночи произносит Хёнджин. Он отворачивается к морю, когда начинает играть мелодия, а мир вокруг словно замирает. Даже бушующее море стихает. Сынмин, кажется, перестаёт дышать.

See ya

Never gone my way

Better will someday

Never far away

Взмах руками с грациозностью крыльев бабочки, поворот головы через плечо, закрытые глаза, в которых стоят невыплаканные слезы. Это прощание. Сынмин понимает это сразу. Рука тянется к морю, к небу. Прерывистое движение другой руки останавливает её. Шаг назад, поворот и вот они лицом к лицу. Алькор всем телом тянется к Сынмину, но невидимые цепи удерживают его. Он не приближается ни на шаг. Лишь отходит дальше.

Better on my stay

Never far away

Быстрые движения ногами, создающие беспорядок вокруг себя. Мысли мечутся в таком же темпе. Руки в невозможной красоте, вопреки движениям всего тела, двигаются медленно и направленно. Сердце противится разуму. Нога рассекает гладь песка, уходя в сторону, тело отклоняется вслед за ней, голова склонена в полном послушании и доверии Судьбе. Раскрытая ладонь касается груди, сжимая ткань рубашки в районе сердца. Запрокинутая в таком ярком отчаянии голова, опущенные руки и всё такие же быстрые движения ног, что неустанно спешат вслед за звёздами на небосклоне. Сынмин сжимает руки в крепкие кулаки, ногтями впиваясь в нежную кожу, лишь бы отрезвить себя и не позволить себе плакать. Он должен досмотреть этот прощальный танец, запомнить его на века. Ведь с этого момента проклятие с его семьи снято. Он будет жить так долго, сколько позволяет человеческая жизнь. Но жизнь ли это будет?

Somedays the sun will shine down Somedays the moon will cry Tomorrow we'll see Tomorrow we'll be As we go on our way

Колени опускаются, утопая в мягком песке, грудная клетка создаёт волны, руки очерчивают круги вокруг тела. Одна нога поднимается с колена, твёрдо упираясь стопой. Тело, повинуясь порывам ветра, разворачивается в ту же сторону. Руки касаются бедра, опускаются к стопе. С помощью опоры тело вырастает, но ноги так и остаются согнутыми в коленях. Руки крепко обнимают тело, цепляясь за каждый его сантиметр. Оберегают от боли. Алькор снова падает на колени. Пальцы пропускают песок между собой. С тяжёлым сердцем он поднимает веки, открывая стеклянные глаза. Руки сгибаются в локтях, тянутся в голове, безвольно падают вниз. Словно сломанные крылья падшего ангела. Он почти ложится, одна нога, сгибаясь, отталкивается от песка. Тело пытается двигаться, буквально ползёт по земле, неся в себе тяжёлую ношу. Резкий подъем, поворот всем туловищем через плечо, рука тянется к шее. Другая рука опускается, закрывая лицо. Следом идёт череда быстрых мелких шагов, руки смыкаются на шее, перекрывая доступ к кислороду. Но глупое сердце продолжает биться. Ещё пара шагов в сторону Сынмина, застенчивая, фальшивая улыбка, что тут же прячется за ладонями, стирающими её с лица. Алькор не хочет уходить вот так. Эти чувства слишком сильные для души, которая на протяжении веков не чувствовала ничего. Сынмин не хочет его отпускать, но изо всех сил уверяет глупое сердце в обратном.

The sun goes down The tides are low I'll see you on the day Letting you go on your way

Руки, словно крылья, расправляются, помогая мягко опуститься на песок всему телу. Ноги согнуты в коленях, босые ступни скрыты в песке. Раскрытая ладонь тянется к Сынмину, и он в порыве боли пытается схватить её. Но Хёнджин реагирует раньше. Он полностью опускает её и, удерживая тело в одном положении, разворачивается в сторону моря. В абсолютной покорности склоняет голову, роняя её на колени. — Пожалуйста, пожалуйста, позволь мне остаться, я готов бросить всё, лишь бы быть рядом с ним, — поднимая глаза к небу, в своих мыслях просит неведомо кого Хёнджин. Это его последняя надежда быть услышанным. Судьба всё слышит, но отвечает громким молчанием. Музыка продолжает играть ещё в течение минуты, повторяя такие болезненные сейчас слова, но он не шевелится. Сынмин опускается на песок рядом с ним. С последним аккордом песни он тянет его на себя, крепко целуя. — Я не успел рассказать тебе о созвездии Северной Короны, — шепчет Хёнджин, заставляя Сынмина горько рассмеяться. — Глупенький, это ли сейчас важно? — он гладит его по волосам, расцеловывает каждую веснушку на щеках, не обращая внимания на дорожки слёз, скатывающихся по ним. — Не плачь, моя звезда, мы обязательно встретимся. Я буду искать тебя во всех следующих жизнях, я обещаю, — он целует закрытые веки, смаргивает собственные слёзы, трясущимися руками прижимает Хёнджина к себе. Открыв глаза, Хёнджин понимает, что его сердце прекращает биться. Он плачет сильнее, крепче прижимаясь к Сынмину. Искры пламени начинают летать вокруг, и Ким не сразу понимает, что они отделяются от звезды. Хёнджин буквально превращается в эти искры, растворяясь в его руках. — Я люблю тебя, люблю, слышишь? — шепчет, переплетает пальцы, грея руки, что резко стали холодными. Хёнджин улыбается. На этот раз искренне. Той самой звёздной улыбкой, которая когда-то покорила сердце Сынмина. Той самой улыбкой, которая смогла снять вековое проклятие. А ведь Сынмин не верил в эту легенду. Как и Хёнджин. Они оба и не знали, как сильно помогли друг другу, потому что не верили в детские сказки про проклятья и вечную любовь. Но это всё случилось с ними. Позже они обязательно поймут и эту истину. Благодаря искрам всё вокруг озаряется красным и оранжевым, окрашивая ночь в цвет огня. Жители деревни в это время увидят лишь звездопад, и только Сынмин будет знать всё. — Смотри только наверх, не смей опускать глаза, слышишь? — из последних сил произносит Алькор. Человек не может не послушаться. Он хочет запомнить Хёнджина не таким. Он хочет помнить его смеющимся, счастливым и беззаботным. Он не хочет смотреть на то, как он уходит. Исчезает. Глаза поднимаются к небу, которое из-за слёз расплывается яркими пятнами. Сынмин заставляет себя смотреть. Он находит созвездия Дракона, Волопаса, видит даже Гончих Псов. Находит Малую Медведицу. И, наконец, переводит взгляд на Большую Медведицу. Зрение проясняется, и вторая звезда с конца ковша вдруг ярко вспыхивает, становясь ещё виднее на небосклоне. Братья Мицар и Алькор воссоединились. А Сынмин больше не чувствует тяжести чужого тела на своих руках. Крик, разрывающий тишину ночи, и море, поднимающее шторм с глубин, стали единственными, кто оплакивал этой ночью потерю Сынмина и возвращение звезды домой. — И любовь всему божественному противоестественна… — качает головой Судьба, отворачиваясь, лишь бы не смотреть на мучения человека, потерявшего самое родное, что у него было. Порой и Судьба может ошибаться. Только у неё, в отличие от людей, нет шанса исправить свои ошибки.