Расходный материал

Несколько часов назад.

      Диалог с охранником на посту Дориан старался вести как можно более непринужденно. Несмотря на пот, стекающий ручьями со лба, вены, набухшие даже на висках, лопнувшие капилляры и растрепанного вида каштановые, короткие волосы. Даже этот немолодой, на первый взгляд, мужчина испытывал по отношению к старшему Сондеру долю страха, который особенно явно ощущался в частых запинках по ходу разговора. Охранник с пышными, седоватыми усами кашлял каждый раз, когда запинался словах — с неловким смехом списывал всё на многолетнюю зависимость от сигарет. И будь Дориан воспитан несколько иначе, не языком страха, власти и насилия, он бы воспринял опаску охранника близко к сердцу.       Сондер и ранее ловил на себе боязливые взоры, но сейчас ситуация достигла пика — необдуманное убийство под действием наркотика не прошло даром. Больше всего людей пугало то, что Сондер старший так ничем и не поплатился за свой поступок в глазах коллег, для них он получил лишь строгий выговор да штраф. Будто жизнь каждого здесь для начальства стоит не больше десяти процентов от зарплаты.       Дориан понимал, что без возврата ключей с письменной росписью младший не покинет стен заведения. Ключ всего один, даётся под личную ответственность и его утеря карается покупкой новой двери из личных денег, а также обязательной отработкой на выходных в стенах бывшей лечебницы. Но несмотря на компенсацию ущерба и получение бесплатной рабочей силы — начальству не хотелось создавать лишней возни и проблем, от того за возвращением ключей следили тщательно.       Сондер старший поджидал брата как раз на пропускном пункте, на главном и единственном выходе. Брат не сможет прятаться вечность и в один момент совершит ошибку, явится к нему на встречу лицом к лицу. И после небольшого акта воспитания физическим насилием, Дориан планировал перейти ко второму — воспитанию психологическим насилием.       Старший догадывался о том, что последняя ситуация могла оставить в голове младшего много нерешённых вопросов. Именно их мужчина и планировал разрешить, разобрать по полочкам и ясно, в тысячный раз, обозначить необходимые приоритеты в голове Дирка. Приоритеты, которые требовало от него государство. Приоритеты, которые ждал сам Дориан.       Проходит пять минут, проходит десять. Приблизительно на одиннадцатую минуту по наручным часам Дирк вылетает на всех парах из-за угла, спотыкается и с грохотом падает, выпучив ошалевшие, полные ужаса глаза. Рука его намертво сжала ключи, чёрные джоггеры хорошенько прошлись по полу, нацепив на себя большие, темные пятна с грязного пола. Видно, что младший напуган, понятно без слов то, что сейчас он меньше всего желал встречаться со старшим.       Охранник заметно оседает в кресле, прекращает без умолку трещать про жену да детей и где-то под столом прожимает тревожную кнопку. Она досталась заведению по наследству от психиатрической клиники, и проблема её оставалась прежней: кнопка вызова наряда охраны попросту не работала. Мужчина ожидал новое кровавое месиво, новый труп, несмотря на общеизвестный факт об их родстве. Дориан убьет его на месте, этот факт читался бегущей строкой в моментально озверевших глазах, а жертва в лице Дирка и с ног подняться не успеет, как отправится к прабабушке. — Где ты шлялся, выродок? — с ходу раздаётся на весь коридор от Дориана, сжавшего кулаки до побеления костяшек. — Чё тебе вдруг стало надо от моего эльфа? Зачем ты мужикам наплёл про то, что я, якобы, заставляю тебя делать работу за себя? — Как будто твоя репутация от этого пострадала, — огрызается младший, едва успев подняться на ноги.       Дирк быстрым шагом следует к посту, желая как можно раньше отдать ключи и покинуть злополучное здание раз и навсегда. Он старается игнорировать старшего, локоть которого так неудачно разместился прямо у крохотного окошка изолированной комнатки охранника, Дирк пытается сразу протолкнуть ему ключи и сбежать. Естественно, протянутую в окошко руку с силой хватают, выворачивают в обратную сторону, что вынуждает Дирка прижаться щекой к бронированному стеклу. Хватка старшего не оставляет и малейшего шанса на спасение, его вдавливают в прохладную поверхность, а та рука, что братом оказалась заломана — жалобно скулит болью, угрожая вывернуться в любую секунду. Младший Сондер старается подавать виду, держит лицо, как всегда его учил Дориан, но зубы все равно предательски скрипят от злости, выдавая небезразличное отношение к происходящему.       От страха и без того седоватый охранник вжимается в кресло, ловит выпавшие из разжатых пальцев ключи и вешает обратно на крючок, достав журнал с отметками. — Где ты шлялся, щенок? Я из тебя душу вытрясу, ты меня слышишь?! — рычит над ухом старший, для надёжности, несильно, прикладывая брата об бронированное стекло. Звучит глухой удар и жертва в руках раздражённо мычит, что вызывает только больше ярости. Никакого ответа на вопросы не следует, как бы сильно Дориан не пытался вывернуть его левую руку. — Чё молчишь, трус проклятый? — Предпочитаю не разговаривать с мразями, вроде тебя, нет смысла впустую тратить время, — категорично отзывается Дирк, ожидаемо встречаясь с новым ударом головы об стекло. В глазах младшего на пару секунд темнеет, а с носа струится кровь — давление подскочило, никак иначе. — Бей сколько влезет, хорошее отношение ты этим уже не заслужишь.       Никто из Сондеров не мог ожидать того, что произошло дальше. Лично Дирк мысленно прощался с голубой мечтой начать новую жизнь и гадал какой смертью умрёт: сейчас, от рук родного брата, или же потом, на поле боя? А сам Дориан планировал увлекательный семейный вечер нравственного воспитания, предвкушая как сам, лично приведёт младшего зашкирку на построение.       Планы обоих обрушились в миг, когда из-за угла вышла целая толпа людей. Состояла толпа из сотрудников и начальства пыточного отделения, среди которых, где-то за спинами старших по званию, присутствовали те, кто застал короткий конфликт в общей комнате. Это они позвали начальство на помощь, именно они решили подойти к проблеме пресечения вседозволенности Дориана со всей ответственностью. Мужчина, которого старший Сондер напугал до полусмерти, посчитал нужным не молчать об инциденте и доложить напрямую в кабинет управляющего.       Мало кто теперь относился к Дориану с терпением и пониманием, основная часть сотрудников желала чудесного исчезновения мужчины как минимум из стен пыточной, если не из всей организации прямиком в тюрьму. Теперь все поставлены в известность о новых условиях Дориана, каждый знает, что может упрятать мужчину в тюрьму на долгие годы за один необдуманный удар с его стороны. — Дориан, каким языком тебе ещё надо объяснить? — слышится издалека грозный голос управляющего.       Вопрос заставляет старшего побежденно выпустить брата из хватки, молча пронаблюдать за тем, как тот кидает озлобленный, обиженный взгляд перед подписанием журнала. Ключи сданы, подпись поставлена — теперь ничего не удерживает Дирка от побега с места преступления. — Ты действительно хочешь отправиться за решётку, да? Каким бы ты превосходным солдатом не был, мы не можем позволить тебе крошить своих без разбора. — Дирк отсутствовал на службе почти десять дней, а сейчас прибегнул к обману, дабы… — хотел было официально отчитаться Дориан, но прервался, когда заметил, что мужчина не слушает его от слова совсем.       Расстояние между ними сокращается, управляющий идёт твёрдой, уверенной походкой, пока свита осталась где-то позади. Зачинщики держались от Дориана подальше, а помимо прочего — не спускали руки с заключённого в кобуру пистолета, готовые оперативно отреагировать на любое сопротивление.       Сондер старший замолкает, но лица не теряет — задирает нос и гордо смотрит на мужчину сверху вниз, благо разница в росте позволяла. Он ждёт следующих действий от ставшего молчаливым управляющего, ждёт минуту, ждёт две. И когда тишина, повисшая в воздухе становится невыносимой под строгим, осуждающим взглядом — Дориан вновь пытается подать голос. — Это обычный воспитательный процесс, я не собирался с ним ничего…       Звучит новый удар, Дориан скручивается от вспыхнувшей в животе боли. Гордый вид отныне потерян, спина пошла колесом, а перебинтованные ладони прижались к месту удара. Лицо скривилось невообразимой яростью и бессилием перед старшим по званию, кулаки горят жаждой отмщения, но статус стоящего перед ним полностью обезоруживает. Где-то за спиной за всем наблюдает Дирк, не смеющий покидать здание без должного на то разрешения. Он слышит как шипит побежденно старший, видит склонившуюся голову и едва ли сдерживает смех, стараясь поддерживать маску пострадавшего. Подобные сцены ещё в детстве стали для Дирка нормой, поэтому реагировать в меру драматично он больше не мог. — Я не хотел никого убивать, и того ублюдка убивать не хотел, я просто… Звучит второй удар и кажется, он вдвое сильнее, чем предыдущий. Дориан с позором оказывается на коленях, вжимаясь лбом в грязную, кафельную плитку. Насколько может сдерживает себя от необдуманных действий, но губы всё равно невольно, шумно для повисшей тишины, шепчет: «Ах ты выродок плешивый!».       Оскорбление не проходит безнаказанно — управляющий, ростом всего около ста семидесяти, а весом около шестидесяти, опускается на одно колено перед нарушителем порядка. Пальцы едва ли могут уцепиться за короткие, каштановые волоски на голове, но всё равно оттягивают за них вверх, на себя, дабы заглянуть прямо в глаза. Дориан шипит, рычит и скалится.             Предпочитая не усугублять своё положение новыми оскорбительными высказываниями — он молчит, стараясь не озираться по сторонам на безмолвных, торжествующих зрителей. — Никто не будет бегать и собирать за тобой мёртвые тела неугодных тебе товарищей, Дориан, — тихо произносит мужчина, упираясь лбом в лоб с подчинённым. — Либо ты засовываешь свой дерьмовый характер подальше в задницу, либо твой пыл будут укрощать в тюрьме, — пожимает плечами он, поднимая взгляд между делом на Дирка. Далее он обращался только к нему. — С твоими прогулами будет разбираться руководство, а пока сгинь отсюда, тебе скоро надо быть на учениях. — Спасибо, — кратко отзывается Дирк, кланясь для надёжности. — Извиняюсь за беспокойство, у нас с братом редко выходит жить мирно. — Ты извиняешься, урод? Ты за меня извиняешься, да?! — тут же восклицает Дориан, рывком поворачиваясь назад, лишь бы словить взглядом удаляющуюся фигуру. — Жди меня на улице, Дирк, не смей просто уйти, слышишь меня?! Ты никуда не денешься от этого разговора, тупая твоя башка, бегать от меня бесполезно!

***

      Как бы Дориан не пытался удержать брата — тот ожидаемо унёс ноги подальше от места, где ему по-прежнему может крепко влететь. Защита начальства не распространялась на бытовую жизнь, за пределами стен бывшей психиатрической больницы Дирк также, как и раньше, мог вкусить воспитательный, безжалостный кулак брата. Когда с лекцией о морально-нравственном поведении в рамках организации было покончено — Дориан первым же делом выбежал на улицу, в смутных надеждах на ожидающего его снаружи Дирка. Надежды ожидаемо не оправдались, след его давным-давно простыл, столь желанные воспитательные процедуры теперь откладываются на неопределенный срок.       Как бы сильно Дориан не был озабочен вопросом личных взаимоотношений с братом, вопрос о цели визита к эльфу оставался первостепенным. Младший ранее не проявлял никакого интереса к пыткам, не стремился отыскать заветную базу и вовсе со стороны казался совершенно безучастным, словно всё, что происходит вокруг — никак его не касается. Вспыхнувший интерес к пойманному с горем пополам эльфу сильно насторожил Дориана, и так как он не успел узнать причину визита и лжи лично у зачинщика — пытать вновь придётся Фирнесера.       Сондер практически смирился с мыслью о том, что эльф не скажет даже одного правдивого слова. Стойкость худощавого, низкорослого парня поражала его, одновременно вводила в искреннее восхищение, ярость и скуку. Неудивительно, что столь близкий к главам боец молчит, неудивительно, что его не берёт ни одна из изощрённых, извращённых пыток. Надеяться на него не стоило, это Дориан осознал слишком поздно, а сейчас и вовсе забыл под накатившими лавиной эмоциями. Опасная смесь обиды и ярости зачастую делала из старшего натурального монстра: к великому несчастью Фирнеса — он теперь чуть ли не единственный, на ком мужчина может выпустить гнев в полной мере.       Тем более, повод какой! Новая причина для долгого допроса.       Тяжёлые ботинки шумно вышагивали по коридору, скромная связка ключа с биркой крутилась на напряжённых пальцах, а желудок всё ещё неприятно скручивало болью. Пережитое унижение у всех на глазах и правда поумерило пыл мужчины по отношению к коллегам, а что касается пленных… Здесь только посочувствовать.       Прошло около получаса, прежде чем камера эльфа вновь приняла нежеланных гостей. Пара поворотов ключа в замке, резкий шум, скрип открывающейся двери и на пороге угрожающе возвышается он — Дориан Сондер, один из самых беспощадных, чертовски целеустремлённых рабов государства.       Коллеги поспорили между собой из чистой скуки: выживет ли эльф на этот раз? Большинство отдало голос в пользу смерти Фирнеса, поставив на это значительную часть своей зарплаты. — Фирнес, у меня к тебе только один вопрос, — кое-как сдерживая себя в руках, произносит Дориан, неторопливо вышагивая к пленному. Сейчас Фир существовал в своём любимом углу, заранее предугадав скорый приход главного садиста. — Ответишь мне на него честно — избежишь моего гнева. А если будешь отмалчиваться — сегодня я устрою тебе такой ад, который ты и в кошмарах не видывал. — Спрашивай, — кратко отзывается эльф, плотнее вжимаясь в стену.       Ему куда спокойнее сидеть здесь, в углу, где по крайней мере две стороны для него понятны и безопасны. Опасность стоило ждать только с двух других сторон, слева и спереди, когда как сзади и справа его закрывала стена. Фирнес понимает, что в этот раз намерения мужчины серьезнее некуда, от того и начинает прикидывать сколько сможет продержаться. Скрывать истину необходимо как минимум до завтрашнего дня, но хватит ли сил пережить новый извращённый допрос и не отправиться на небеса раньше положенного срока? — С какой целью к тебе являлся мой брат, Дирк Сондер? — со всей серьёзностью и холодностью в голосе вопрошает мужчина, присаживаясь на корточки перед Фирнесом. — Ты что-то ему рассказал? Ты поверил в его сказки о благих намерениях, которые он на ходу сочинил? — вновь вопрошает, а в ответ получает лишь тишину. Дориан на скорую руку пытается сложить легенду о замыслах младшего брата, пытается найти убедительные слова, дабы обвести жертву вокруг пальца. Тыкая пальцем в небо, он выдаёт: — Мы с ним в ссоре, здесь он не соврал, однако, с начальством он в прекрасных отношениях. Я уже знаю о том, что ты проболтался ему о базе, и знаю, что сейчас он несёт весточку в главный офис, лишь бы мне насолить. Этот малолетний засранец применил на тебе очень подлую, мерзкую тактику: притвориться благодетелем, дабы достичь желаемого. — Даже если так, то ты уже ничего с этим не сделаешь, — простодушно пожимает плечами Фир, вновь утыкаясь лбом в согнутые колени. Он не видел никакого смысла разговаривать с человеком с поднятой головой, ведь в любом случае не имеет возможности его увидеть. Вдобавок ко всему, вести переговоры с Дорианом себе дороже: он спустя две минуты после прихода умудрился поселить в голову тревожные мысли о совершенной ошибке. Эльф допускает вероятность того, что мог прогадать, понадеявшись на Дирка, но дороги назад уже нет. — Пусть докладывает, получает свои медальки и награды за доблесть да честь. В любом случае, ты достиг того, чего хотел: правда известна вам. Тогда чего ты ещё от меня хочешь? — Мои желания не изменились, эльф, я по-прежнему хочу узнать где ваша база, — уверенно выдаёт Сондер, хотя на самом деле сейчас переживает второй за день провал. В логической цепочке, построенной наскоро больной головой, возникла одна огромная, весомая дыра. За неё эльф уцепился руками, ногами и зубами, не давая шанса мужчине продолжить кошмарить его сказками о хитром лисе Дирке, который якобы всех провёл. — Сегодня у тебя последний шанс признаться и сохранить свою никчемную жизнь. — Ты не испробовал один из действенных методов получения желаемого, — мрачно посмеялся Фирнес, недолго демонстрируя человеку печальную улыбку. — Им обычно пользуются женщины, когда желают продвинуться по карьерной лестнице.       Брови Дориана поднимаются вверх от удивления, когда до него начинает доходить на что именно пытается намекнуть эльф. — Ты чё, уродец, намекаешь мне на то, чтобы я подставил тебе зад ради информации о вашей базе?! — с нарастающим возмущением в голосе спрашивает тот. Он замахивается, заносит кулак прямо над лицом эльфа резким движением, — Фир легко смог определить этот жест по лёгкому, короткому ветерку, что прошёлся по коже лица. Скромная улыбка эльфа постепенно переходит в растянутую лыбу, вскоре после чего звучит искренний, звонкий смех, который так редко звучит в этих стенах. Дориан не выдерживает и срывается, хватает парня за волосы и тянет к себе. Пальцы впиваются в корни так сильно, что кажется, будто скоро скальп останется в руке, а смех всё не стихает. — Ты откуда такой смелости набрался, эльфийский выродок? — Зачем мне твой зад, Дориан… Я согласен хотя бы на минет, — пожимает простодушно плечами тот, неосознанно впиваясь больными пальцами в сжимающий волосы кулак. — Возьмёшь у меня в рот во благо любимого государства? — Мразь.       Всякое терпение Дориана подошло к концу. Мало ему было за сегодня унижений, так теперь и эльф с чего-то решил возомнить себя бессмертным. Ибо только бессмертный может заявить в лицо мужчины нечто подобное.       Сондер старший не разжимает хватку, бьёт о согнутое колено так, как самому удобнее. Нос эльфа ожидаемо разбивается, кровь хлещет вниз по губам к подбородку и на пол, смех наконец-то пропадает, сменяясь неразборчивым мычанием и всхлипами. Мужчина знал точно, что если не остановится вовремя — получит в руки бездыханное тело, которое точно не сумеет с ним поделиться ни одним секретом, и всё равно не может остановиться. Первый удар разбил нос, второй его сломал, третий по неосторожности угодил в глаз, оставляя яркий фингал. Дориан останавливается, тратит на это последние остатки терпения и сил, смотрит на полученный результат и кровожадным взглядом выискивает новые точки воздействия. Сперва эльф упал на колени да локти в тщетных попытках остановить кровотечение, а после неосознанно попытался забиться обратно в родной уголок, передвигаясь задом на четвереньках.       Помимо обычных камер содержания пленных в здании имелся душ, использующийся не только сотрудниками в личных целях, но и в качестве отдельного вида пытки. Оборудование для осуществления деятельности организации плавно переехало со старых, подземных камер, и на нынешнее количество пленных едва ли хватало. Единственное, чем душевая без перегородок отличалась от обычной — присутствие крюков на стенах и скромного набор инструментов пыток в железном шкафчике у входной двери.       Вспомнить о нём Дориана заставила грязь, которую эльф развёл кровью из сломанного носа. Темно-алая жидкость покрыла лицо, шею, платье, ноги, руки и весь пол в небольшом радиусе, что не слишком устраивало чистолюбивого Сондера. Пытка чередованием холодной и горячей воды нередко приводила к сердечным приступам, сердце жертв попросту не выдерживало нагрузок, однако, если знать меру, — всё сработает как надо. Спать с Фирнесом он уже не слишком желал, первый раз выдался на редкость скучным в процессе. Эльф вырубился практически в самом начале всего действа, что в конечном итоге вынудило Дориана заканчивать начатое с бездвижным, молчаливым телом.       Мужчина решает переместиться из помещения бывшей палаты в душевую. Обычно пленных связывали по рукам, завязывали глаза и вели исключительно под дулом пистолета, предупреждая возможные попытки побега, но Дориан решает не тратить зазря столь драгоценное время. Ему понятно, что младший, в конечном итоге, перешёл на другую сторону, и что шанс встретить его на построении минимальный — Дирк не пойдёт воевать за страну, идеи которой более не поддерживает.       Главной целью пыток отныне является не просто повышение, пара медаль и устранение проблем внутри государства, но и отмщение Дирку — наглому, по мнению Дориана, предателю, что не должен уйти безнаказанным. Младший что-то задумал, что-то куда более масштабное, нежели обычный побег, и старший намеревался узнать обо всём. Дориан готов сломать каждую косточку в исхудавшем теле эльфа ради того, чтобы как минимум докопаться до правды о брате.       Эльф кое-как успевает подняться на дрожащие ноги, когда за волосы тянет пара сильных рук. Сондер не церемонится, идёт быстрым шагом к двери, постоянно одёргивая пленного резкими, грубыми движениями вперёд. Он злится, когда тот вновь и вновь падает на четвереньки, а подняться помогает всё той же хваткой на корнях светло-русых волос. Дверь со скрипом отворяется, руки тянут босого эльфа дальше вдоль длинных, слабо освещённых коридоров с вооруженной охраной на каждом углу и ловит на себе косой взгляд знакомых коллег, буквально недавно участвующих в публичном выговоре от начальства.       Сондер и хотел бы превратить лицо каждого из доносчиков в фарш, но понимает, что лишние проблемы наживать попросту нет времени. Перед глазами стоял мысленный таймер с часами, что отсчитывал время до обязательного возвращения на базу.      Присутствовать на подготовке к военным действиям ему необязательно за счёт наличия военного опыта. Максимум, что от него требовалось — выслушать и запомнить разработанную тактику наступления. По желанию, он мог принимать участие в обучении новобранцев за лишнюю копейку к зарплате.       Дориан проходит мимо, фокусируя внимание исключительно на брыкающемся эльфе в руках, но ожидаемо слышит в спину следующее: — Регламент по перемещению пленников для тебя пустой звук, да, Сондер? — с явной, язвительной ухмылкой раздаётся за спиной.       Персонал, осознав свою непосредственную защищённость от агрессии нелюбимого коллеги, познал и новое для себя ощущение: злорадство. Некоторые и вовсе были готовы отдать себя в жертву, лишь бы ценой небольших побоев раз и навсегда отправить мужчину за решётку. — Ты не боишься, что он сбежит? Мы стреляем на поражение, если убьём твоего эльфа — не жалуйся потом. Всё равно эта тварь никогда не расколется.       Дориан останавливается после первой фразы, слушает внимательно, а пленник в руках и вовсе затаивает дыхание. Фирнесер стоит на полусогнутых ногах, держится обеими руками за кисть, плотно сжавшую прямые, спутанные волосы и пытается угадать что будет дальше. Даже если Сондер не сдержится, даже если решит здесь и сейчас разобраться с остроумными нарушителями покоя — бежать эльфу всё равно некуда. Он не знал расположения лестниц в здании ещё при наличии зрения, а теперь, лишившись обоих глаз, он и вовсе не сможет даже приблизительно сориентироваться в пространстве.      Передвижения на ощупь — медленно; бездумный бег прямо до упора — опасно. Дориану, в действительности, не было необходимости как-либо сковывать пленного — далеко он не сбежит, даже если сильно того пожелает.       Сондер старший выслушал коллегу до конца, повернутый спиной. Неторопливо он поворачивается лицом, выпуская из рук значительно поредевшее, короткое каре эльфа. Дориан смотрит прямо в глаза мужчине, когда вынуждает Фирнеса лечь на холодный пол животом. Двое смотрящих хмурятся, переглядываются между собой и держат руки на кобуре. Они видят, как мужчина неторопливо приподнимает голыми руками ногу эльфа и…       Тяжёлый ботинок приземляется прямо в районе сгиба ступни, пока две руки держали ногу в приподнятом состоянии. По коридорам бывшей больницы раскатывается истошный, оглушительный крик: эльф сжимает кулаки до побеления, барабанит ими по грязной, кафельной плитке и не смыкает губ от полных боли и страданий воплей. Крик Фира заглушает мысли всех присутствующих: его, кажись, можно услышать даже на первом этаже. И, несмотря на это, — Дориан даже бровью не дрогнул. Перелом, к счастью пленного, не стал открытым, скромное расстояние между полом и ногой не позволило этому случиться. Сондер отпустил чужую ногу, позволяя эльфу беспомощно скрутиться в комок на полу. Теперь он точно никуда не сбежит, последний шанс на маловероятный, необдуманный побег только что отняли. Передвигаться самостоятельно Фир сможет не быстрее черепахи, используя при этом в полной мере только одну руку и одну ногу.       Фирнес начинает помышлять о внезапной попытке побега с одной только целью: заполучить от двух смотрящих обещанные пару пуль в голову за попытку. Обговоренный с Кастиэль план казался выполнимым сперва, когда как теперь он видится абсолютно невозможным. — Теперь не сбежит, — сухо, безэмоционально выдаёт Дориан, наблюдая на лицах мужчин ужас, смешанный с отвращением. — Будет пытаться — стреляйте по ногам. Хотя, мне кажется, что этого инвалида не составит труда задержать голыми руками, — пожимает плечами он, присаживаясь на корточки рядом с жертвой. Фирнес не прекращает выть, он обеими руками держится за потемневшую щиколотку ноги, лбом вжимается в колено и неразборчиво, под нос, шепчет известные молитвы. Дориан вновь поднимает взгляд на мужчин и закатывает глаза, замечая на их лицах жалость к пленнику. — Не смотрите на меня так, вас я и пальцем не тронул. Ведёте себя так, будто в этих стенах не предателей пытают, а занимаются вышиванием крючком с детьми дошкольного возраста. — Ты убьешь его быстрее, чем хоть чего-то от него добьёшься, — категорично выдаёт коллега, заметно сморщив нос. — Иди куда шёл, хватит здесь грязь разводить. — Ещё какие-то претензии ко мне будут? Могу заставить его слизать всю кровь с пола языком, хотите? — приподнимает бровь Дориан, недружелюбно скрещая руки на груди. Он вновь поднимается на ноги и прожигает взглядом двоих, пребывая при этом на почтительном расстоянии. — Может, мне вторую ногу ему сломать, чтобы вы точно не волновались за возможность побега? Что мне, по вашему, ещё сделать, чтобы вы не стукачили как крысы на меня по всяким пустякам? — Ничего, — кратко отзывается второй, демонстративно отворачиваясь в другую сторону. — Иди. — Спасибо, вашу мать! Вы так, черт возьми, любезны! — взмахивает руками Сондер и следом же кланится, выказывая саркастическими, неоднозначными действиями своё полное отсутствие уважения. Пассивная агрессия отныне лучшее оружие, за неимением большего. — Я наконец-то могу заняться своей работой, ура!       Коллеги оставляют без комментариев абсурдное поведение Дориана, что его более, чем устраивало.       Сондер тяжело выдыхает, понимая, что теперь придётся тащить Фира на руках. Эльф не пройдёт и метра, как снова упадет, вновь будет выть, кричать и молиться, из-за чего весь процесс может значительно задержаться. Присев рядом с пленным на корточках, он резко отрывает чужие руки от травмированной ноги и закидывает себе на шею, вскоре перемещая на левое плечо. Мужчина перекидывает сравнительно лёгкое тело через себя и фиксирует одной ладонью в районе ягодиц, удивляясь скромному сопротивлению. До душевой осталось всего пара поворотов, и они дались намного проще, чем когда Сондер пытался тащить эльфа за волосы.       Душевая открывается без ключа и доступна всем круглые сутки, но пользовались по назначению ею лишь единицы. Повышенная влажность, чёрная плесень во всех возможных местах, пожелтевшая плитка и потемневшие швы, плохая настройка температуры воды из-за старой сантехники… Словом, душ использовался только отчаянными работягами, не имеющими иного выхода.       Мужчина щелкает выключателем на стене и лампы с треском загораются, продолжая работу с тихим, механическим гулом. Всего душевых леек под потолком находилось три, на весьма скромном расстоянии от друг друга. Дориан закрывает дверь, неаккуратным рывком отправляет эльфа в полёт до мелкой, коричневой плитки, а сам отходит к вешалкам, снимая с себя наконец куртку да тёплый свитер. Оставшись в чёрной майке да джоггерах, Сондер старший смахивает пот со лба и вновь наблюдает за тем, как эльф стремительно превращается в сжавшийся комок. — Раздевайся, полностью, — приказывает тот, нервно поглядывая на наручные часы. До построения осталось около трёх часов, из них требовался час на дорогу и полчаса на визит домой за всей необходимой формой. — Шевелись давай, в шмотках мыться ты не будешь.       Фирнес кривится беспомощно губами, через силу вынуждая себя принять сидячее положение. Молния на платье находилась сбоку, что значительно упростило поставленную задачу. По правде говоря, он и сам был давно не прочь сменить одежду на что-то более приличное, да хоть на здешнюю форму пленных, если таковая вообще имелась. Перспектив переодеться из пропитанного всеми возможными выделениями платья нет, есть лишь необходимость остаться в сырой, прохладной душевой полностью нагим в компании с извращённым насильником. Фирнес не мог знать точно угрожает ли его заднице сегодня что-то или нет, но ставил на это последние целые кости, предполагая о том, что мужчина попросту не сдержится. На фоне всеобщей боли практически каждой частички тела — разрыв мышц анального отверстия практически не замечался. К этому неприятному жжению эльф почти привык, поэтому не сильно страшился нового акта сексуального надругательства.       Он избавил себя от всей одежды, в том числе и от чёрных боксеров. Если бы нос эльфа сейчас был полностью здоров — он бы ощутил тошнотворную, давнюю вонь полного отсутствия каких-либо ванных процедур. Малую нужду Фирнес справлял всё это время в отведённое для того ведро, а крупная нужда быстро покинула его, когда ежедневным питанием для него стали пара кусков хлеба да вода.       Дориан дождался, пока парень полностью избавит тело от одежды. Запах от него исходил поистине омерзительный. Ранее он скрывался тканью и не так сильно бил в нос, когда как сейчас сейчас казался попросту невыносимым. Мужчина брезгливо, носком ботинка откинул одежду в дальний конец душевой, помышляя сжечь некогда привлекательный наряд полностью.       На все процедуры есть всего около часа времени, поэтому Дориан не растрачивает его на лишние разговоры. Он сразу подходит к душевой лейке в середине, вытянутой рукой регулирует воду по температуре и выставляет сперва холодную, такую, что пальцы начинали краснеть через пары секунд нахождения под мощным напором мелких струек.                  Прикасаться к эльфу, что источал настолько омерзительную вонь, он не хотел, поэтому просто направил его носком ботинка в нужную сторону и приказал ползти. Фирнес молча полз, медленно, на согнутых конечностях елозил голым животом по неровной плитке, кожей лица чувствуя лёгкий, влажный ветерок от холодной воды спереди. — Остановись, — приказывает Дориан, возвышаясь прямо за спиной пленника. — Протяни, для начала, руку. Подержи под водой для понимания.       Фирнес делает так, как сказано: протягивает перебинтованное запястье вперёд, держит, моментально покрываясь мурашками, а потом убирает, ощущая как невольно застучали зубы. Казалось, что после пройденного какая-то вода не может представлять опасности, но только ощутив её температуру — мнение резко переменилось. У любого живого существа есть несколько важных, базовых потребностей. И если некоторыми из них, такими как еда, сон, общение и безопасность — возможно быть лишённым на протяжении продолжительного времени, то потребностью в тепле элементарном тепле организм не сумеет жертвовать долго. — Ответь мне на один маленький вопрос правдиво и я сделаю нормальную температуру, ты сможешь хотя бы спокойно сполоснуть с себя всю грязь, что накопилась на тебе за время заключения, — спокойно произносит Сондер и нехотя присаживается рядом на корточки, вглядываясь в потемневшую от крови повязку на глазах жертвы. Он был бы и рад увидеть сейчас страх в голубых глазах, ужас и слёзы, которые его порой так возбуждали, но Дориан сам лишил себя таковой возможности. — Ты готов? — Какой вопрос? — дрожащими губами шепчет Фир, поворачивая голову сперва совсем не туда, откуда исходил голос. Он эхом раздавался по душевой, поэтому определить нахождение мужчины точно получилось не сразу.       Горячие пальцы поворачивают голову эльфа в правильном направлении и держат, не позволяя отстраниться. — Зачем Дирку могли вдруг пригодиться координаты вашей базы? — на выдохе спрашивает Дориан, наблюдая как эльф невольно выпрямил под струю воды больную ногу. Травмированной конечности ледяная вода сейчас придётся как нельзя кстати, но всё остальное тело в охлаждении совсем не нуждалось. — Просто скажи мне причину, пока я не требую от тебя сдать всех твоих товарищей. Скажешь причину — избежишь одну из пыток. Как тебе сделка? — Значит, он всё-таки не обманул меня, да? — мельком ухмыльнулся эльф, резким движением головы вырывая подбородок из настойчивого хвата. — Тебе никак не поможет эта информация, не вижу смысла её разглашать. Разбирайтесь в своих семейных делах сами.       Иного ответа Дориан и не ожидал услышать. Мужчина закатывает глаза, демонстративно фырчит и поднимается на ноги, замечая как пленник моментально сменился в лице. Он всё ещё не торопится, растягивает момент, ведь и без того понимает, что продержать долгое время под водой Фира не сможет. Грубая подошва ботинок упирается в позвоночник эльфа, давит вперёд, вынуждая полностью погрузиться под мощный поток ледяной воды. Фокус не обошёлся без жертв для Дориана, ботинок в результате промок, но последующая реакция определенно того стоила.       Фирнесер сворачивается в комок, тщетно пытаясь сохранить остатки тепла хоть где-то. Вода льётся прямо на голову, плечи и спину, стекает по рукам и небольшой лужей собирается на кафельном полу. Деваться некуда, голова начинает болеть практически сразу, тело пробивает в неудержимой дрожи, зубы бьются о друг друга так часто, что казалось, будто они вот-вот раскрошатся. Первые пару минут терпеть холод вполне реалистично, но в последующие мгновения эльфу всё больше начинало казаться, что сердце скоро пробьёт грудную клетку. Фирнес закрывает голову заледеневшими пальцами, жадно хватает воздух открытыми широко губами и вновь молится, в этот раз лишь мысленно. Насколько ещё хватит выдержки Фир точно не знал, но складывалось впечатление, что все жизненно важные органы в измученном теле могут отказать с минуты на минуту.       Дориан наблюдал со стороны, в этот раз поглядывая на таймер. Ровно пять минут длилась пытка по реальному времени, не больше, не меньше, а для эльфа эти пять минут показались пятью часами. Долгими, мучительными часами борьбы за жизнь.       Сондер скептично хмыкает, подходит к переключателю и постепенно сменяет холодную воду на горячую. Сперва смена температур кажется эльфу спасением, но потом, когда от неё начал исходить пар, ощущение скорой кончины вновь вернулось. Трудно сказать что сложнее: терпеть холод или терпеть жар, для эльфа оба метода показались одинаково жестокими, разве что во втором случае он чувствовал несколько иное. Вся кожа, от головы до пят, постепенно начинает покрываться ожогами, что вынуждает предпринимать первые бессмысленные попытки уйти от потока.      Дориан возвращает жертву на место пинком, сам обжигается, шипит, но от своего не отступает. Кожа парня краснеет пуще прежнего, и лёгкие, и сердце постепенно перестают выдерживать, дыхание жертвы становится таким, словно на шее всё крепче затягивалась петля. До остановки сердца недалеко, вторая фаза длилась меньше прежней на три минуты. Покрывать столь привлекательное тело множеством тяжёлых ожогов Дориан не хотел, имея на него в будущем особые планы. — Зачем к тебе приходил Дирк? — вновь повторяет вопрос мужчина, перекрыв горячий поток воды в душе. Он навис над ним грозовой тучей, возвысился, чувствуя одновременно превосходство и чужую абсолютную беспомощность. — Зачем ему ваша база, почему ты ему доверился? — Катись к чертям, ублюдок, — категорично отзывается эльф, не поднимая головы от колен. Нормально формулировать мысли в предложения Фир отныне не мог, все ресурсы мозга уходили в банальное выживание, не растрачивая силы на пустые разговоры. Продержаться как минимум до завтрашнего дня — единственная цель. В противном случае, никак помешать военным действиям в Тиаридари они не смогут.       Дориан вновь сверяется со временем — осталось около сорока минут на эльфа. Перспективы весьма туманные, с одной стороны кажется, что до признания осталось совсем чуть-чуть, а с другой… Фирнесер и правда может держаться вплоть до наступления смерти, до остановки сердца, после которой выбивать информацию будет не из кого. Стойкость парня обезоруживает, заставляет думать о собственной беспомощности даже в положении палача.       Душевые не закрывались на ключ, поэтому к ним в любой момент мог нагрянуть кто угодно — вариант с классическим изнасилованием моментально отпадает. Бить Фирнеса уже не вариант, малейшая травматизация может привести к отключке, а повторное испытание водой — к остановке сердца. Дориан злится, ведь по факту не может сделать практически ничего: перед ним безоружная, дрожащая, тощая жертва, а жалким в сложившейся ситуации чувствовал себя палач. Его дело давно бы закрыли как бесполезный случай, убили бы, либо до конца жизни держали в плохих условиях, но важность признания для Дориана стала намного выше буквально сегодня. Он чувствовал, что за спиной кто-то пытается провернуть какие-то странные дела, и допустить успешное выполнение чужого плана он попросту не мог. Не ради государства, не ради повышения или чужого мнения, в первую очередь — ради себя. Это последний шанс убедиться в собственной силе, правоте и уме посредством победы в одиночку над весомой проблемой.       Дориан отходит к железному ящику без замка и выуживает оттуда плеть с толстой, рельефной ручкой. Та достигала размером около двадцати сантиметров, выполнена из плохо обработанного пластика с резиной и имела тупой, плоский конец с заметными швами от спаивания. Никаких смазок в арсенале скромного по размерам шкафчика не было, инструменты в основном предназначались для внешнего воздействия, нежели для внутреннего, как и ручка плети, с другой стороны состоящая из множества мелких проводов. В этот раз мужчина не намеревался жалеть и нежничать с эльфом, предсказывал, что теперь он не потеряет сознание благодаря имеющимся разрывам, но испытает сильнейшую боль, а в последствии и унижение.       Мужчина неторопливыми шагами подходит к жертве, один несильный удар в плечо вынуждает его упасть на спину. Фирнес догадывается о том, что будет дальше, но даже он не мог предсказать значимую смену условий. Дориан не боится промочить единственные джоггеры, сразу встаёт коленями на мокрый пол перед крепко сдвинутыми ногами эльфа, раздвигает их и здоровую ногу закидывает себе на плечо.      Фирнес старается расслабиться перед предстоящим, отчасти благодарит судьбу за то, что не может видеть победное злорадство на чужом лице. Фир скребёт беспомощно подушечками пальцев по битой, мелкой плитке и задерживает дыхание. Эльф ожидал вновь ощутить внутри чужой член, мысленно умудрялся радоваться этому факту, ведь это задержит и разрядит мужчину на какое-то время, выиграет для товарищей возможность подготовиться к предстоящей бойне тщательнее, но…       Внутри, в просохшем от воды и каких-либо жидкостей отверстии, оказывается вовсе не член.

***

      Последняя пытка продлилась слишком долго, чертовски долго, настолько, что Дориан был вынужден пожертвовать визитом домой и получасом времени на спокойную дорогу до базы. Эльф не сознался в главном, но в деталях поведал историю, произошедшую между ним и Дирком, упустив пару моментов. Мужчина хотел давить до конца, до победного конца, ведь изнемогающий эльф практически исчерпал весь запас терпения. Впервые Сондер старший услышал от него мольбы просто убить его, искренние, сказанные от всей души.       Дориан взял с эльфа обещание о том, что он расскажет обо всём по возвращению. Фирнес сумел сторговаться с палачом, отсрочить новые испытания как минимум на несколько часов — на предложенный эльфом вариант Дориан согласился только потому, что его личное, отведённое на пытки, время давно истекло. Сондер рассчитывал вероятность того, что пленник попытается его обмануть, поэтому и планировал выиграть для себя лишние свободные сутки перед отправкой на фронт. В противном случае — выговор, штраф и обязательные работы за неявку на построение.       Дориан домчался за двадцать пять минут, не больше, не меньше. Залетел в главный зал в своей обычной, рабочей форме, которая из-за процедур в душевой ещё не успела до конца просохнуть. Один из ботинков хлюпает водой, на коленях сияют тёмные, грязные пятна, а вся куртка и свитер пропитались сыростью. За такой вид легко могут выкинуть из строя с выговором и позором, этот исход Сондер старший предугадывал, поэтому и репетировал всю дорогу достаточно убедительную речь для того, чтобы не получить второй за сегодняшний день выговор.       Кое-как успев к приходу главнокомандующих, Дориан быстро проходит в конец строя и выпрямляется по струночке. Процесс начинается с обязательной переклички по списку, народа вокруг столько, что мужчине становится жарко на улице в сырой одежде. Построение проходит на улице, на специально отведённом для того участке, по размерам чуть больше классического футбольного поля. Точное число бойцов Дориана было неизвестно, однако список простелался минимум на десять печатных страниц, и пока называли фамилии от «А» до «Г» — ноги мужчины изрядно затекли. Стояли все неподвижно, никто ни с кем не разговаривал, не крутил головой и не крутился сам, а малейшую своевольность отмечал второй главнокомандующий, молча стоящий рядом с тем, кто вслух осуществлял перекличку.       Солдаты первого ряда как на подбор: высокие, крепкие, коротко стриженные, в одинаковой, новой форме и при заряженном оружии. Среди них Дориан, облачённый в куртку по пояс, свитер да джоггеры — выглядел как белая ворона, его несоответствие внешнего вида отметили сразу и все, но конкретные разбирательства настигнут солдата лишь после озвучивания имени и фамилии. Перед ним всегда шёл Дирк, на подобных сборах имя младшего всегда звучало первым, что сейчас шло старшему лишь на пользу. Ни в одном ряду Дирк не присутствовал, и когда назвали именно его — никто не отозвался. — Дирк Сондер, сейчас же выйти из строя! — восклицает в микрофон немолодой мужчина в командирской форме, увешанной множеством наград. Он всё сильнее сжимает в руках толстую пачку бумаг, хмурым взором прочесывает неподвижно стоящих солдат и обменивается с товарищем взглядами. Тот подсказывает ему, что сразу после него идёт Дориан Сондер, старший брат пропавшего солдата, и что именно с него стоит спросить за пропажу. — Дориан Сондер, выйти из строя, — тут же выдаёт он, на что мужчина в один широкий шаг оказывается впереди остальных. — Дирк Сондер — твой родственник? — Так точно, — громко и чётко выдаёт Дориан, тут же замолкая. — Почему его нет на построении? — первым делом спрашивает генерал, откладывая вопрос о неподобающем внешнем виде на потом. — Ты — старший, почему не проследил за выполнением требований младшим? Дориан, ты понимаешь, что с ним будет, когда его обнаружат? — Понимаю, товарищ генерал, — опустив голову вниз, выдаёт Сондер. — Я бы хотел отчитаться об этом, а также о своём внешнем виде и дальнейших планах, в связи с которыми я вынужден отказаться от участия в финальной подготовке. — Встать обратно в строй, — раздражённо приказывает мужчина, откладывая бумаги на скромный пьедестал.       Генералы совещаются между собой около пары минут, выглядят крайне напряжёнными и раздраженными, вместе с ними раздражается и Сондер. Дориан вернулся в строй сразу, как только прозвучал приказ, что целиком и полностью отнимало у него дальнейшее право голоса. — После переклички доложишь нам лично, а сейчас жди, — выносит вердикт он.       Стоять пришлось ещё добрых полтора часа. Дориан желал свернуть голову каждому из новобранцев, который пришёл с некоторыми дефектами в конечной экипировке. Каждый из таких задерживал дело, кого-то вынуждали отжиматься, кого-то приседать, кого-то и вовсе выгоняли из строя для того, чтобы он переоделся. Кто-то пришел пьяный, кто-то на месте долго устоять не мог, кто-то просился в туалет, а кто-то и вовсе пришёл в состоянии наркотического опьянения. Дориан же терпеливо совмещал в себе усталость в ногах, естественные позывы к малой нужде и наркотическое опьянение — перед выходом в строй мужчина не забыл вколоть очередную дозу. И всё-таки, Сондер стоял, стоял неподвижно, словно статуя.      Каменными изваяниями казался буквально весь первый ряд, когда как все последующие, состоящие из обычных служащих и недавно призванных людей, постоянно получали замечания касаемо поведения. Если по-настоящему времени прошло всего полтора часа, то по внутренним часам Дориана точно миновало не меньше пяти. Мужчина был готов пустить пулю в висок, когда список дошел до людей, чья фамилия начиналась на «Я». Практически каждый из них, исключая бывалых бойцов организации, имел какие-то недостатки в форме или поведении, за что получал строгий выговор прямо на месте.       Список закончился. К счастью, последний из солдат прошёл проверку быстро и без каких-либо проблем. Звучит новый приказ и толпа равномерно распределяется по всем уголкам поля до следующих указаний. Голова Сондера кружится, ноги гудят, из-за чего он и позволяет себе дерзость развалиться на том же месте, где стоял. Сигареты остались в машине, но даже если бы он имел их при себе — спокойно покурить всё равно не суждено. Живот урчит от голода, во рту образовывается пустыня, а мысли полностью заполняет облик простой, крепкой сигареты без каких-либо фруктовых привкусов.       Имеющихся солдат планировалось отправить этой ночью в полноценный, тренировочный полигон, что станет завершающим испытанием и экзаменом для новобранцев. Присутствовать при нём изначально Дориан хотел только из-за Дирка, он желал лично проследить за усвоением материала и выполнением приказов. А раз встрече не суждено случиться — на горизонте автоматически возникают дела поважнее.       Старший уже подписал бумаги о прибытии на специальный полигон. Именно этот договор мужчине и предстояло расторгнуть, дабы не заполучить новых проблем от начальства.       Объясняться перед генералом пришлось также долго. Первым же делом он выслушал получасовую лекцию о важности ношения формы на обязательных, всеобщих сборах. Перебивать мужчину Дориан не имел никакого права, особенно после потери командирского звания. Слушать пришлось от начала и до конца, смиренно кивать головой на различные провокационные вопросы и послушно признавать вину, что давалось самолюбивому Дориану с великим трудом.       Когда генерал наконец закончил с нотациями и дал слово солдату — началось веселье, которого он так сильно ждал. — Я слушаю тебя, рядовой, — строго произносит он, в очередной раз проходясь осуждающим взглядом с ног до головы. — Начинай с причины отсутствия твоего брата, Дирка Сондера. — Стоит начать с того, что между нами вспыхнул некий конфликт, в связи с которым мой брат отсутствовал на базе целых девять дней, — на выдохе начал Сондер, гордо задрав нос. Спина прямая, руки по швам, взгляд только в глаза и никуда более. — Я встретился с братом вновь только минувшим днём при весьма неприятных обстоятельствах. Мне удалось узнать о том, что Дирк солгал охране и начальству в целях получения ключей от камеры содержания особо важного пленного — эльфа Фирнесера, одного из пойманных на митинге бойцов так называемого «Сопротивления», — проговорил он, с завистью поглядывая на сигарету меж пальцев генерала. — От Фирнесера мне удалось добиться информации о том, что Дирк Сондер достиг поставленной предо мной цели — узнал координаты базы, но использовать данные он решил не в государственных интересах, а в своих собственных. — Дориан, ты сейчас докладываешь мне о том, что твой брат — предатель? — изогнув вопросительно бровь, с искренним удивлением вопрошает генерал. Он чуть ли не впервые наблюдал нечто подобное, и представить не мог себе ситуацию, в которой один брат может сдать другого. Какими бы строгими не являлись правила и принципы армейских реалий, моральными принципами ради государства редко кто жертвовал. — Дирк Сондер перешёл на сторону сопротивления, получается так? — Я уверен в этом практически на все сто процентов, — покачивает спокойно головой Дориан, сменяясь в лице. — Я практически выбил из Фирнеса информацию о базе, но мне элементарно не хватило времени закончить начатое из-за построения. Я явился сюда из уважения к внутренним распорядкам, хоть и пришлось пожертвовать внешним видом, прибыл сюда доложить о том, чтобы… — теперь нерешительно произносит мужчина, позволяя себе буквально на минуту застыть в молчании, упираясь карим взором в точку где-то позади генерала. — Дайте мне сутки времени и я достану для вас информацию о главной точке обитания запрещённой организации. Я доложу о ней сразу, как только проверю на правдивость. — Напомни, когда ты поймал Фирнесера? — недоверчиво кривится генерал, затушив окурок в пепельнице. Мужчина скрестил руки на груди и откинулся назад, на спинку кресла, с трудом переваривая поток информации от солдата. — Около трёх недель назад, Дориан. За это время никому не удалось вытащить из эльфа хоть что-то, а ты надеешься, что сможешь это сделать меньше, чем за сутки? — Армия должна отправиться в наступление уже следующей ночью, но я прошу только об одной услуге: отстрочьте начало военных действий на послезавтра, подготовьте солдат получше. Если мой план потерпит поражение — отправляйте в бой, — практически умоляет Дориан, теперь не смея поднимать глаз. Если бы то позволила мужчине гордость — он бы встал на колени в слёзных мольбах, но он не может. — Если я смогу добиться успеха — мне потребуются все силы армии на штурм базы сопротивления. Мы сможем устранить главную угрозу спокойствию в государстве в одну ночь, а после спокойно заняться захватом земель Тиаридари, не переживая о том, что какие-то ушастые выродки могут нам помешать. — Ты настолько уверен в успехе задуманного тобой плана, что смеешь просить о перенесении запланированной несколько лет назад войны? — поднимается с кресла генерал, упираясь обеими руками в рабочий стол. — Операция давно распланирована почти поминутно, а ты, Дориан, пытаешься всё изменить ради призрачного шанса добиться признания? Почему ты так уверен в том, что эльф расколется? — Он на пределе, умоляет меня о смерти, но я не допущу этому случиться, — честно признаётся Дориан, сдерживая невольно наползающую на губы ухмылку от воспоминаний лица эльфа. — Я выжму его до конца, сделаю всё, лишь бы у него не осталось иного выбора. — Сопротивление досаждает нам слишком долго, но из всех служащих только тебе удалось как минимум приблизиться к устранению проблемы, — с гордостью заявляет генерал, стройным шагом огибая стол дабы приблизиться к Сондеру. — Такой агрессивный, жестокий и безжалостный, вечно пытаешься прыгнуть выше головы, лишь бы в очередной раз самоутвердиться в глазах других, — с восхищенной ухмылкой проговаривает тот, резким движением руки поправляя воротник массивной, рабочей куртки. — И всё-таки, тебя трудно назвать тупым и безрассудным, когда дело касается дел государственной важности.       Дориан вновь выпрямляется, жмёт руки по бокам и одними только зрачками старается уследить за гуляющей походкой мужчины. Перебивать не смеет, видит, что вскоре генерал выдаст положительный ответ. — Не позволь нам разочароваться в твоём потенциале, Сондер, — выдыхает в итоге мужчина, становясь прямо напротив солдата. — Не запятнай свою фамилию окончательно, не продолжай позорить её как твои отец и брат, — тяжёлая рука шумно ложится на плечо Дориана сразу после слов. — Это твой последний шанс.