Расходный материал

Три года назад.

— Ты видела его, видела? Боже, он такой красавец, но рядом с ним всегда столько девушек, — на печальном выдохе сообщает блондинка. Аккуратно прячась за углом школы, она говорила в полголоса. Палец её, тонкий и длинный, с нежно-голубым маникюром, указывал на рослого старшеклассника, мирно беседующего в компании друзей и подруг на крыльце здания. — Я ему точно не понравлюсь, ему, кажется, нравится Кристи из параллели…       Скарлетт же молчаливо наблюдала. Между пальцев сжимала фильтр украденных у отца сигарет, на котором остался бледно-розовый след от блеска для губ. К слову, это было единственное, что грело рыжеволосую особу в прохладный, осенний день, ведь куртку из гардероба забирать ради перекура она не стала. На затылке затянут высокий хвост, виски выбриты, как и клочок брови. На ногах свободные спортивки, а сверху одна лишь черная футболка, из-под которой совсем не проглядывалась грудь.       В школе девушка легко заполучила репутацию характерной пацанки, тем самым отгоняя от себя основную часть всего мужского внимания. Она не разделяла мыслей блондинки, ей не нравился старшеклассник, от которого у подруги буквально дрожали ноги. Быть может, дрожали они не из-за невообразимого вожделения парнем, а просто потому, что блондинка вышла в октябрьскую сырость в одном только платье да чёрных колготках. — И нужен он тебе больно, — фыркнула самодовольно Скарлетт, стряхивая пепел в другую от девушки сторону. — Поматросит да бросит, как было буквально со всеми до тебя. Ты будто игнорируешь факт его скверной репутации. — Ты не понимаешь, Скар! — вдруг восклицает блондинка. С силой толкая в грудь рыжую, она заглядывает в глаза взглядом снизу вверх. — Он просто ищет свою, особенную девушку, которая подошла бы ему идеально! Вдруг, я стану той самой, которую он искренне полюбит?.. — Сейчас ты оправдываешь все стереотипы о глупых блондинках, дорогая, — сухо фырчит Скарлетт. Демонстративно затягиваясь и выдыхая горький дым прямо в лицо возмущенной девушки, она заставляет подругу закашляться. — Просто приглядись к кому-нибудь более спокойному и будет тебе счастье. — Твою мать, Скар! Ты же знаешь, как он не любит запах сигарет на девушках! — тут же отскочила на три метра блондинка. Обмахиваясь прямыми ладонями, она тщетно пыталась убрать с себя сигаретную вонь. И дабы закрепить результат, она достаёт из скромной сумочки розовый флакон с духами, поливаясь ими чуть ли не с ног до головы. — Понюхай меня! Пахнет сигаретами? Как думаешь, он заметит?       Скарлетт смиряется с положением дел и отправляет несчастный окурок в полёт одним движением пальцев, подходя и наклоняясь к подруге. Всё тот же сладкий, почти удушающий аромат кружит голову своей интенсивностью. Рыжеволосая прикрывает блаженно глаза, склоняясь над открытой благодаря нескромному платью ключицей. Вновь вдыхнув запах пьянящего парфюма, украденного блондинкой у матери, Скарлетт не сдерживается от короткого поцелуя. Губы, блеск с которых почти сошёл, касаются горячей, нежной кожи трепетным поцелуем. Кратким, буквально на мгновение имея контакт с выступающей косточкой ключицы.       Как бы ей хотелось, чтобы вместо идиота старшеклассника подруга запала на неё. Блондинка вечно выбирала в пару полных моральных уродов, с самого детства страдала от них и каждый раз приходила плакаться к Скарлетт, рыдая на коленях часами.       Скарлетт была уверена, что смогла бы дать подруге то, чего ей так давно не хватает. Обеспечить достойную защиту для рыжей пацанки совсем не проблема, окружить заботой и теплом так тем более. К слову, она и так это делает. Скар могла бы стать парнем мечты для подруги, тем самым недостижимым идеалом, о котором глупые мальчишки-подростки даже не догадываются. Она смогла бы распознавать каждую её обиду, видеть минимальные изменения во внешности и делать сотни комплиментов в день. Скарлетт бы точно не стала торопить её с постельными утехами, как делали то все предыдущие партнёры подруги.       Но, увы, реальность не была столь благосклонна к желаниям Скарлетт. — От тебя прекрасно пахнет, не волнуйся, — с лёгкой улыбкой сообщает Скарлетт, на шаг отходя от опешевшей блондинки. — Думаю, ему понравится. — Скар, я, конечно, всё понимаю, но, — вдруг крайне смущённо, даже с некоторым отвращением говорит подруга, с каждым словом отходя на шаг назад. Рука её с длинным маникюром прикрывала шею, закрывая место поцелуя, что будто бы загорелось на коже пламенем. — Многие говорили о тебе, что ты, мол, лесбиянка, но я старалась не верить глупым слухам. Но в последнее время, твои странности стали даже для меня заметными. — И что, это плохо, что я могу любить девушек, да? — изогнув с претензией бровь, спрашивает Скар. Она старалась выглядеть как можно более уверенно, будто слова и омерзение подруги никоим образом не задели, но внутри девушка явно ощущала неимоверное сдавливание. Не боль, не горечь, а именно давку, которая мешала вдохнуть полной грудью и расслабиться. — Двадцать первый век на дворе, а люди всё ещё удивляются нетрадиционной ориентации. — Нет, я не говорю, что это плохо, — покачала светлой головой она, опуская взгляд теперь как-то виновато. — Просто я никогда не считала тебя таковой. Я переодевалась при тебе, мы принимали вместе душ, мы столько лет общаемся… И почему-то, я только сейчас начала понимать, что моё чувство безопасности рядом с тобой было сладкой ложью, — почесала затылок блондинка, так и не рискуя поднять глаза. — Ты ведь возбуждалась, когда видела меня голой, верно?       Скарлетт уже желает провалиться сквозь землю со стыда, но пол из-под ног уходит лишь фигурально, а не буквально. Хотелось бы ей взять и испариться, исчезнуть из воспоминаний каждого человека. А в частности, из воспоминаний Рошель, что прожигала взглядом голубых, жалобных глаз. Эльфы, среди которых Скарлетт родилась и выросла, были как один — сказочные красавцы, но именно Рошель казалась определением слова «красота». — Это не совсем так работает, — фыркнула неловко Скар, закатывая глаза и отворачиваясь в сторону. Правда из её уст звучит так, будто Скарлетт и правда какой-то жуткий извращенец под прикрытием, а не влюбленная с детства подруга. — Я никогда не имела злых помыслов по отношению к тебе, Рошель! Я желала тебе лишь всего наилучшего! — Мне нужно обдумать нашу дружбу ещё раз, наедине, и мне потребуется на это некоторое время, — строго заявляет девушка, завернув за длинное, заострённое ухо прядь светло-русых, прямых волос. — Я напишу тебе сама, мне же попрошу не писать. Ты всё поняла? — Да пожалуйста, — небрежно взмахивает рукой рыжая. Тут же разворачиваясь и начиная идти в другую сторону, она намеревалась уйти как можно дальше. Если земля сама не уходит из-под ног — надо ей помочь, и с этой задачей отлично справятся пара длинных ног, чья красота всегда скрывалась под слоем просторной ткани. — Можешь вообще не писать и не звонить мне. Как со своим мудаком разойдешься — будешь плакать одна, в подушку, а не на моих коленях с кружкой какао.       Рошель хотела что-то добавить, но было уже поздно. Рыжая так быстро и яростно унесла себя с места преступления, что та и глазом моргнуть не успела, как Скарлетт уже перемахивает через забор школы.       Куда дальше идти — не понятно, до конца уроков ещё добрых три часа. Если она явится домой, к матери, что в отпуске постоянно сидела дома, то совершенно точно получит строгий выговор, а то и наказание. К счастью, отца дома не было, он буквально вчера вечером ушел на суточную смену и вернётся лишь к утру.       Скарлетт позабыла, что куртка осталась в гардеробе. Возвращаться в школу сразу после унизительного инцидента не хотелось, даже за курткой, что обеспечила бы хоть какое-то тепло в дождливый, октябрьский день. Рыжая выбирает мёрзнуть, гулять одной по тихим дворам эльфийского города, но никак не возвращаться обратно, туда, где оскорблений и насмешек более не миновать.       Скарлетт нередко занималась спортом, снимая напряжение и тревоги. И сейчас её будто магнитом тянет к сырым после дождя турникам, на которых занималась всего одна светловолосая, низкая эльфийка. Они виделись не в первый раз, взгляды уже пересекались здесь, после уроков, в мирные, солнечные деньки, когда помимо них на площадке занималась и толпа парней.       Рыжеволосая полагала, что смотрела незнакомка никак не на неё, что взгляд прикован к любому из мужчин, что занимались с голым торсом. И только сегодня она наконец осознала, что любовалась незнакомка исключительно ею.       Протерев турник от лишней влаги, используя для этого край собственной, черной футболки, Скарлетт обеими руками обхватила железную балку. На эмоциях после произошедшего ей удалось подтянуться сразу двадцать раз, когда раньше без передышки давались лишь десять. Спрыгнув и посмотрев на собственные раскрасневшиеся ладони, девушка тяжело выдохнула, стараясь собраться с мыслями. Скарлетт ожидала услышать отказ, но совсем не так его себе представляла. Она думала, что если и получит отказ, то сможет легко списать своё признание на алкогольное опьянение. Надо было признаться там, где-нибудь на вечеринке, где каждый пьян и буквально каждый ничего не соображает. Быть может, такой план мог бы привести к случайному, пьяному поцелую.       И пока Скарлетт тихо тосковала по упущенной возможности, эльфийка, значения которой рыжая не придавала от слова совсем, вдруг подходит, присаживаясь рядом на скамейке. — Слыш, рыжуля, не научишь меня подтягиваться? — со всей наглостью и уверенностью, что у неё имелись, спрашивает низкорослая, короткостриженная девчонка. Она прекрасно понимала настроение собеседницы и не могла не вмешаться, искренне соболезнуя тому, о чём даже не догадывалась. — Я гляжу, ты делаешь успехи.       Скарлетт поднимает брови и смотрит на собеседницу сверху вниз, будто пытаясь убедиться, что незнакомка обращалась именно к ней. — Из меня сейчас не лучший учитель, — покачала головой она, тяжело выдыхая. В небе собирались тучи, заслоняя последние лучи солнца. В воздухе витала сырость, а холодный ветер усиливался, заставляя Скарлетт позорно дрожать прямо перед наглой девчонкой. — Ты почему не на уроках? У тебя же явно ещё не закончились занятия. — Я ненавижу школу, меня в ней не любят, — пожала легко плечами она, легкомысленно болтая в воздухе ногами в протёртых кедах на худую, загорелую ногу. — Мне там нечего делать, особенно сегодня, на контрольной по математике. Эта старая сука точно меня завалит. — Тебе сколько лет-то? — нахмурилась Скар, лениво откидываясь на спинку скамейки. Ей физически трудно воспринять всерьёз низкорослую девушку. Незнакомка больше походила на молоденького мальчика, от того недоверие так и бушевало в груди. Желание отправить прогульщицу обратно на уроки только росло, с каждой секундой становясь всё ближе к воплощению. — Плохо в твоём возрасте прогуливать учебу, потом на уроках ничего не поймёшь. — Ой, а сама-то! — недовольно бурчит она, скрещая руки на груди и отводя обиженный взгляд голубых глаз. — Тоже небось прогуливаешь, ещё и меня нравоучать пытаешься. Пятнадцать мне, можешь верить, а можешь нет. — Так или иначе, оставь меня в покое, я сейчас не в настроении для разговоров, — вновь тяжело выдыхает Скарлетт. Закатив глаза да голову на спинку откинув, рыжая наблюдает в небе помимо туч нечто странное. Скарлетт легко списала подозрительные объекты на собственные галлюцинации в связи с отвратительным настроением, от того ни капли не встревожилась, вдруг услышав оглушительный звук сирен отовсюду. — Опять у них какие-то проверки оборудования.       Эльфийка также не обратила внимание на звук сирен. Сейчас она была занята написанием чего-то на крайне маленьком клочке бумаги, вырванном из тетради по математике. Как только она дописала — скомканный клочок тут же оказался на коленях Скарлетт. А сама незнакомка предпочла тут же унести ноги прочь, стараясь не оборачиваться и не сбавлять скорости — вдруг, откроют погоню?       Скарлетт, голова которой уже буквально стала раскалываться от шума сирен, решила всё-таки прочесть написанное на бумажке. И то, что она там увидела, мгновенно повергло её в шок.

«Ты очень красивая, позвони ;)»

      Как оказалось, Скарлетт давно понравилась эльфийке. Настолько, что она приходила на турники каждый раз только ради новой встречи. Разумеется, в записке говорилось все намного короче, на отрывок бумаги уместилось только пара слов и номер телефона, а также странный смайлик, нарисованный девушкой на быструю руку. Он, кажется, то ли подмигивал, то ли просто улыбался, то ли… В этом Скар предпочла не разбираться, ощущая, как лёгкая улыбка с каждой секундой всё сильнее озаряет лицо.       День начался ужасно, продолжился весьма неожиданно, а закончится и вовсе…       Скарлетт отвлекает от созерцания чужого кривого почерка самый настоящий взрыв. Он гремит где-то там, вдалеке, расходится волной по близлежащим домам и вспыхивает чёрным дымом, добавляя мрачным тучам более тёмный окрас. В округе взрывается оглушительным пищанием сигнализация буквально каждой иномарки во дворе. Рыжей становится очевидно не по себе, ведь люди тут же стали выглядывать через открытые окна своих домов.       Теперь Скарлетт понимает, что это совсем не очередная тренировка или проверка систем оповещения. То, что спровоцировало рёв сирен — уже проникло в город, оно здесь, летает среди облаков и, вполне возможно, ходит по мирной земле тяжёлым, стройным шагом.       Мысли о недавнем отказе возлюбленной и запиской от влюблённой моментально улетучиваются из головы девушки. Та, позабыв себя от страха, тут же хватается за телефон в кармане, наизусть набирая номер матери. Скарлетт бежит, бежит со всех ног не жалея себя, спотыкается по дороге и падает, но всё равно встаёт, неизменно прижимая к уху телефон. Как и ожидалось, на звонок никто не отвечает, и тем не менее, телефон не выключен, что дарило мнимую надежду на то, что мать ещё жива. Взрыв произошел как раз в стороне их дома, поэтому исключать худший исход событий не стоило.       На улицах уже воцарилась паника. В новостях и раньше говорили о грядущей войне, об этом вещали и деловые мужчины в костюмах по телевизору, об этом писалось в многих статьях. Прикладывались инструкции на такой случай, об этом шептались и учителя в школе, которые уже разрабатывали план эвакуации учащихся. Все знали об этом, но буквально никто не хотел верить, игнорируя все инструкции, они старались отгородиться от лишних тревог. Кто бы мог подумать, что старый-добрый сосед вновь запланирует масштабный захват, получив отказ в сотрудничестве.       Скарлетт не могла поверить, что это происходит здесь и сейчас. Люди, что бежали сломя голову кто куда, дороги, перекрытые наглухо множеством автомобильных аварий и сирена, которая не прекращая предупреждала население об опасности.       Вторая бомба угодила в близлежащий район, взрывной волной выбивая стекла в домах. Многие сразу после взрыва легли на землю, что было верным решением, но Скарлетт, искренне переживая за мать, просто побежала дальше, прикрываясь стенами домов.       Точка назначения была достигнута довольно быстро. Двухэтажный, скромный частный дом стоял нетронутым, даже стекла окон остались целы, что внушало призрачную надежду на то, что всё в порядке. И только заметив распахнутую, явно снесенную с петель дверь, Скарлетт поняла, что всё так просто не закончится. Грязные следы чьих-то массивных ботинок шли вглубь дома, и девушка, совсем не думая головой, пошла по ним по какому-то первобытному инстинкту. Сбегать сейчас и бросать мать у неё явно не было в планах.       Встав столбом на пороге гостиной, девушка в ужасе обнаружила, что теперь их дом буквально переполнен мужчинами в военной форме. Форма явно не Эльрунга, чужая, чёрная и плотная, с нашивками известного всем государства, которое уже несколько месяцев угрожало вооруженным нападением.       Дула автоматов направлены ровно в голову рыжеволосого подростка, не оставляя более вариантов, кроме как побежденно поднять руки в воздух. Весьма немолодая мать, к слову, сейчас была скована наручниками за спиной. Будто женщина в своём-то возрасте могла совершить какое-то страшное преступление. — Твоя дочь? — строго вопрошает один из мужчин, что держал на мушке не юную Скарлетт, а пожилую мать. Женщина боязливо кивает в ответ на вопрос, попутно заливаясь горючими слезами, прекрасно понимая, что именно их ждёт дальше. — И как вы, люди, умудрились попасть на земли эльфов? Чё, сбежали с родины и надеялись, что более проблемы вас не коснутся? — Забирайте драгоценности, технику, вещи, что хотите, — предпринимает попытку разжалобить мужчин пожилая мать. — Не трогайте нас с дочкой, мы ничего плохого не сделали! У нас дальние родственники здесь и мы… — Как же надоело слушать ваш унылый гундеж, — закатывает глаза солдат. Нарочно сильно пнув в живот женщину, он заставил ту в момент скрутиться.       Скарлетт, разумеется, не захотела оставлять такой случай без внимания, поэтому тут же рефлекторно дёрнулась вперёд, стараясь защитить мать. Она не могла стоять столбом и смотреть на то, как близкого человека на её же глазах избивают, особенно учитывая проблемы с желудком, которые мать терзали не первый год. Теперь они явно усугубятся, то будет неудивительно, но не об этом волновалась сейчас волновалась юная Скарлетт. Выберутся ли они живыми — вопрос хороший, висящий грозовым облаком над головами и терзающий душу.       Так внезапно её жизнь перевернулась от проблем с взаимоотношениями до страха потерять родителей и собственную жизнь. Происходящее до сих пор не улеглось в рыжеволосой голове, и тем не менее, удар прикладом в висок она ощутила четко.       Девушка упала на четвереньки, прикрывая ладонью больное место. — Предатели, вы, обе, — покачал головой один из солдат, не тот, что буквально секунду назад огрел подростка тяжёлой сталью по голове. — Нашей целью были не вы, но я думаю, что начальство не разочаруется, если узнает, что мы поймали двух беглянок, — пожал плечами он, расслабленной походкой расхаживая по деревянному полу гостиной. — А вот если бы вы сидели на родине — с вами бы такого никогда не произошло. Мы не пропустим на свои территории чужих солдат. — Это мы с мужем приняли решение уехать, девочка здесь не причём, — вдруг возразила мать, с усилием подавляя кашель, дабы сказать. По виску родной дочери стекает тонкая дорожка крови — на душе матери становится совсем паршиво. Ещё паршивее от мысли о том, что она, пожилая женщина с больным желудком, буквально ничего не может сделать с тем, что происходит в их же доме. — Она родилась после переезда сюда, она не выбирала где ей жить, мы сами за неё решили! — Эльфийские земли всё равно станут нашими, поэтому считайте, что родина сама к вам пришла, — отзывается другой мужчина, заливаясь звонким смехом вместе с остальными. — Город постепенно будет захвачен, а много заложников нам ни к чему, — вздохнул он, наконец оправляясь от раздражающего хозяек дома смеха. — Девчонка, кстати, симпатичная. Рыжий это твой натуральный цвет?       Скарлетт едва поднимает голову, стараясь распознать источник звука. Мужчина в каске с хрипловатым голосом сейчас стоял прямо позади, оценивающе оглядывая открывшийся вид стоящей на четвереньках девушки. Обернувшись, она прикрытыми зелёными глазами смотрит на высокий, чёрный силуэт, борясь с желанием перегрызть ему глотку — за такое точно очередью в голову пройдутся. — Натуральный, — отвечает хмуро она, не желая получить новый удар, который бы добился ответа. Разговаривать с мужчинами являлось для неё сущей пыткой, особенно осознавая, к чему разговор в итоге приведёт. Даже через тонированное забрало шлема Скарлетт видела вожделенный взгляд, который заставлял содрогнуться всем телом от омерзения. — Интересно, а она везде рыжая? — посмеялся один из них. — Хочешь, мы это проверим? — тут же отзывается с интересом второй, делая пару шагов вперёд. — Не трогайте мою дочь, умоляю вас! Делайте со мной что хотите, но оставьте её в покое, она ещё ребенок! — тут же вмешивается в обсуждение мать, рыдающая во весь голос, срывая связки от отчаяния. Будто бы истошные крики могли хоть как-то разжалобить толпу незнакомых, озабоченных вояк. — Пожалуйста, прекратите, умоляю! Мы же одной с вами крови, мы не враги, мы тоже люди!       Один из безликих солдат склоняется над Скарлетт, присаживаясь на корточки перед её лицом. Он осторожно, насколько это могла сделать грубая, мужская рука в перчатках, заставляет поднять растрепанную, вымазанную кровью голову девушки вверх, на себя, устанавливая зрительный контакт. — Раздевайся, красавица, — ухмыляясь, приказывает он. — И по-живее, иначе мы твоей матери быстро голову продырявим.       Скарлетт сглатывает тугой ком в горле. Приказ автоматически подписал смертный приговор в любом случае, буквально в любом. Совершенно не важно, будь она неприятного, пухлого телосложения или же как с картинки журнала. Девушка всегда имела идеальную фигуру, коей многие завидовали, но с первой попытки изнасилования Скарлетт стала одеваться совершенно иначе, всеми способами скрывая свою красоту. И сейчас, в окружении бесчисленного количества незнакомых мужчин, она будет вынуждена снять с себя последнее прикрытие. То, что всегда хранилось под ним — отправит её далеко и надолго. Осталось только надеяться, что у военных банально не найдётся времени для того, чтобы совершить надругательство прямо на глазах у матери.       Девушка осторожно поднимается с пола под пронзительные крики матери. Первым делом, крайне нерешительно, снимает с себя чёрную, просторную футболку. Открывая всем вид на тонкую талию, выпирающие ключицы и ребра, она также обнажает…бинт. Именно эластичный бинт девушка каждый день вязала на округлой груди, скрывая её наличие под одеждой.       Развязывать бинт не торопится, надеется, что мужчинам будет достаточно узреть её в белье. К голове матери прижимают дуло автомата и она затихает, жмурит глаза, не в силах наблюдать за происходящим, от чего Скарлетт едва ли становится легче.       Следующим предметом одежды уходят кеды, иным образом снять серые спортивки с резинками на концах нет. И сразу за ними, ступая на ковёр гостиной в белых носках, сходят и спортивные штаны, падая кучей на пол. Холод уже обдает чувствительную кожу. Девушка едва морщится, хмурится, вышагивает из последнего крупного элемента одежды и смотрит на мужчин вокруг, как бы вопрошая, достаточно ли им этого. — Снимай всё, — кратко говорит один из них, скрещая руки на груди. — Не халтурь, малая, мы хотим увидеть тебя со всех ракурсов.       Рыжеволосая лишь кратко цыкает, нервно хватаясь за резинки носков. Снять их было легко, ощутить ковёр под кожей ног совсем не страшно. Страшно то, что дальше предстоит обнажать более интимные части тела.       Скарлетт берется за резинку трусов по бокам и чувствует, как по щекам уже стекают слёзы. Они должны были придти намного раньше, где-то на моменте, когда она увидела закованную в наручники, стоящую на коленях мать, но окропляют ровную кожу девушки только сейчас. Бельё постепенно уходит со стройных бедер, заставляя вооруженных мужчин в изумлении охнуть. Скарлетт второй раз за день желает провалиться сквозь землю, но этого, увы, вновь не случается. Дело доходит до груди, к тому времени лицо становится мокрым и красным от слёз. Её эмоции лишь подзадоривают толпу, которая свистит и ухмыляется, наблюдая за моральными страданиями подростка. — Может, натянем её прямо здесь, пока командир не видит? — спрашивает один из них, медленно двигаясь к дрожащей от страха и стыда девушке. — Нет, лучше её продать в бордель за проценты, — качает головой другой, скрестив руки на груди. — За девственницу нам дадут больше, чем за использованную куклу, поэтому не стоит её трогать. — Нам и так дадут за эту миссию по сто кусков, куда нам ещё денег? Купаться в них? — возражает третий, как-то внезапно поднимая оружие. — Давайте трахнем её здесь же, пока время есть. Потом нам симпатичные рыжули могут и не попасться. — Хорошо, умник, и как мы решим, кто из нас будет первым? — явно нахмурился другой, точно также скрещая руки на груди, как и остальные. — Лично я в неё сувать свой член после вас не хочу, вы медкомиссию проходили дай бог три года назад! — Я тоже хочу быть первым! За какие такие заслуги ты будешь трахать её первее остальных?! — возражает тот, что раньше прочих поднял оружие. — Если мы и будем её драть здесь, то я хочу стать для неё первым мужчиной.       Скарлетт почти не слышала разыгравшегося между мужчинами спора. Слышать их, слушать их — невозможная пытка, ведь сейчас они, не отрывая голодного взгляда от дрожащего тела, наглейшим образом решали судьбу первого полового акта девушки. Стоять полностью обнаженной становится не только стыдно, но и холодно, из-за чего начинают дрожать ноги и стучать зубы, неминуемо привлекая к себе внимание. Один из них, кажется, самый наглый, вдруг подходит вплотную. Смотреть в глаза девушка принципиально отказывается, отворачивается и морщится, стараясь прикрыть пока свободными руками одновременно и грудь, и промежность. Но руки вскоре перестают быть прикрытием, когда мужчина их резко, с силой отдергивает, заставляя предстать беззащитно голой перед ним. — Мы не договорили, ты не имеешь права её трогать пока мы не решим, — вмешивается один из них, вмиг поднимая на руки некогда болтающийся свободно на плече автомат. — Отойди от девчонки сейчас же, Майлз. — Иначе — что? Застрелите меня? — ухмыляется легко тот, паралельно снимая обе перчатки и укладывая руки на тело рыжеволосой. Одну — на стоячую, округлую грудь с твёрдым от холода соском, а другую — прямо между ног, пробираясь грязными пальцами между половых губ. — Я сказал, что она моя. Попользуюсь и делайте потом что хотите.       Скарлетт чувствует, как абсолютно сухой, грязный палец проникает внутрь, несмотря на крепко сжатые между собой бедра. Живот скручивает отвращением, к горлу буквально подступает ком. Рыжая имеет смелость сопротивляться происходящему, видя несогласие большинства. Вряд-ли сам солдат пустит в голову пулю, сейчас он занят другим и руки освобождать не планирует. Все остальные, кто угрожал здоровью матери и ей лично, в данный момент категорически против всего происходящего. Девушка набирается с силами и толкает мужчину в грудь обеими руками, едва заставив того отступить на шаг назад. А тот, как бы в ответ, наносит сильный удар кулаком по лицу, заставляя обнаженную Скарлетт и вовсе упасть на пол.       Звучит крик матери, крик солдат, крики не смолкают, как и сирена за пределами стен дома, и дополнять этот шум своими визгами Скарлетт не решается. Относительно удачно приземлившись на пятую точку, девушка выставляет одну руку назад, другой прикрывает грудь, а ноги крепко сводит вместе, ощущая как по лицу вновь начинают скатываться капли крови. В этот раз пострадал нос, но под приливом адреналина Скарлетт совсем не чувствовала боли.       За одно мгновение военных в гостиной дома становится на одного меньше. Мужчине, который позволил себе наглость не только засунуть в пленницу грязные пальцы, но и ударить кулаком, теперь достается целая автоматная очередь в спину. Он падает вперёд, во всём обмундировании накрывая своим мёртвым телом до ужаса напуганную Скарлетт. Рефлекторно раздвинув ноги, дабы тяжеленный труп не переломал колени, рыжая начинает кожей ощущать непривычное тепло. Кратковременно позволяет согреться вытекающая, тёмно-алая кровь из пулевых отверстий, разливаясь по плоскому животу и груди, стекая каплями на светлый ковёр.       Теперь девушка не сдерживается от крика, не в силах осознать происходящее. Она, полностью обнаженная, сейчас лежит чуть ли не в обнимку с трупом озабоченного солдата, покрываясь чужой кровью. Ноги широко раздвинуты, а тяжёлый шлем грозится вот-вот проломить хрупкую, женскую грудную клетку. Подобного она не могла представить себе и в кошмарах. То, что произошло этим днём — навсегда останется в памяти юной особы, она никогда не сможет забыть того ужаса, с которым столкнулась сейчас. — Заберём обеих, потом решим что с ними делать, — сухо отзывается кто-то позади. С удивительной лёгкостью он подхватывает труп за край окровавленного, дырявого на десятки раз, жилета. Скинув тело с рыжеволосой, мужчина мельком оценил её состояние, и не обнаружив явных увечий, просто подал руку. — Даже не пытайся сопротивляться, девочка, только хуже себе сделаешь. Мы будем дружить с тобой, а ты будешь расплачиваться за нашу благосклонность. Я считаю, что это взаимовыгодная сделка! Ну как, ты согласна? — Как будто если я скажу «нет» — вы моментально отпустите и меня, и мою мать, — часто шмыгая разбитым носом, опустив растрепанную голову, спрашивает она, не надеясь буквально ни на что. Голос дрожит, как и всё тело, правый глаз нервно, неудержимо дёргается. Окровавленные губы не закрываются от тяжёлого дыхания и на секунду. — Нет конечно, но мне бы не хотелось с тобой ссориться, прелесть, — пожал плечами он, оглядываясь на товарищей. — Накиньте на неё что-нибудь и свяжите руки, времени в обрез.

***

      Смотреть на останки родного дома не входило в сегодняшнее расписание братьев-близнецов. Полыхающее нечто, огромный костёр, который образовался на месте жилого комплекса, в котором некогда проживали парни, поражает своей масштабностью. Чёрный дым распространяется по хмурому небу, в груде мусора, осколков да обломков виднеется чья-то мебель, техника, где-то горят отдельным костром синие шторы. Но главнее всего здесь мёртвые тела, навсегда обезображенные и придавленные бетонными стенами. Кровавые пятна можно разглядеть буквально везде, где-то ещё слышались крики людей, которым к счастью или сожалению удалось выжить. Повсюду валяются трупы домашних животных и где-то скулит чей-то пёс, очевидно также, как и остальные, накрытый обломками здания.       Братья прожили здесь буквально всю свою жизнь. Невысокое, жилое здание построено более сотни лет назад, трёхкомнатная квартира в доме досталась родителям близнецов от предков, которые строго настрого наказали беречь её и передавать дальше. Парням прочитали длинную, огромную лекцию о том, как в дальнейшем они сами будут заведовать имуществом. Перечислили несколько правил и условий, в соответствии с которыми надобно хранить семейную реликвию. Предки сами принимали участие в постройке жилого здания, в том и заключалась вся ценность, оспаривать важность которой не рисковал никто.       Теперь от обожаемой всеми родственниками квартиры не осталось ничего. Не то, чтобы этот факт сильно разочаровал братьев, нет. Квартира иной раз доставляла им больше проблем, чем пользы, ведь старая крыша нередко протекала, проржавевшую канализацию нередко прорывало, а из всех щелей дул сквозняк, как бы все не старались их затыкать. Будь проблемой только разрушение имущества родителей — парни бы и не грустили вовсе, быть может, пожали бы руку тому человеку, что запустил огромную ракету в трижды проклятую трёхкомнатную квартиру.       Сейчас их заботило только одно: жизнь родителей. Они точно знали, что именно в этот день семья собралась праздновать день рождения очередного троюродного брата, собирая шикарное застолье по уважительному поводу.       Братья тактично избежали участие в празднике, ссылаясь на личные дела. И если один из них, кто появился на свет первым, имел весьма понятную для всех причину — свидание с молодой эльфийкой, с которой успела сосватать буквально вся семья, то второй, условно младший, решил не пользоваться отговорками и напрямую сказать о своём нежелании. На застолье, зачастую, обсуждали все насущные дела семейства. Родственники буквально наводняли собой квартиру, даже на такой огромной площади не оставляя ни одного уголка дома в спокойствии. Сплетни разного сорта, вида и скандальности, выяснение отношений на пьяную голову. Иногда не обходилось без драк, ведь семейство эльфов все до одного имели крайне горячую кровь.       Буквально каждый из родственников — погиб. Все младшие, старшие братья и сёстры, дяди, тёти, двоюродные и троюродные. Важнее всего — погибли родные родители, прожив на свете жалких семьдесят лет. По меркам эльфов, подобный срок жизни считался до невозможности коротким, ведь первые признаки старости у эльфийского народа проявлялись лишь по достижению столетия. Средний срок жизни — около ста шестидесяти лет, некоторые умудрялись дожить до двухста, не удивляя всех вокруг этим фактом.       Им обоим по тридцать два, на родине они по-прежнему считаются неразумными юнцами.       Каждый из близнецов переживал потерю по-своему. Весьма спокойный и извечно хладнокровный Фирнесер стоял чуть поодаль от кострища, видя как вся жизнь проносится перед глазами. А вот крайне перевозбужденный случившимся Фисалиэн стремился прорваться к месту происшествия. Здесь уже работала группа спасателей и пожарных, невзирая на тот факт, что враг успел наводнить войсками весь город. Они пытались спасти тех, кто чудом остался жив, вытаскивая изувеченных навсегда эльфов из-под завалов.       Фисалиэна пришлось сдерживать аж трём мужчинам в форме пожарников. Никто не хотел тратить время на низкорослого юнца, потерявшего голову от потери, но видеть ещё одну смерть от первого лица также никто не желал. То, что произошло, стало потрясением для всех, эвакуация из города только планировалась. Спасение из-под завалов было исключительно решением скромной группы специалистов, которые, наплевав на всё, вышли выручать из беды остальных. Все государственные службы прекратили существовать, ведь бомбы точечно приземлились не только на жилые дома, но и на здание администрации, полиции и даже электростанции, отрезая охваченных паникой эльфов от какой-либо связи.       Сдержать Фиса не может и сам Фир, вернее, он даже не пытается. Прекрасно знает, что сперва юноше нужно выпустить все эмоции и чувства, прежде чем тот начнет рассуждать разумно.       Братья, сёстры, дяди, тети, бабушки и дедушки, мать и отец. По крайне неудачному стечению обстоятельств, буквально всё родовое древо было стёрто навсегда с лица земли, и Фирнес не сомневался, что каждый из них мёртв. Если рассуждать логически, то пятому этажу, на котором и проживала семья, досталось больше всех. Однако, Фисалиэн по-прежнему не теряет надежд, вырывается из чужих рук и мчится навстречу окровавленным обломкам.       Фирнесер усаживается на пока целую часть сырого асфальта и скрещивает ноги. Он хоть и доверял действиям близнеца, прекрасно зная, что себя он под угрозу никогда не подставит, но не исключал возможность несчастных случаев. Светловолосая, худая фигура пляшет на обломках подобно опытному акробату, перепрыгивая с куска стены на кусок крыши. Весь улов, который Фисалиэну получается выудить из своей опасной прогулки — тихо скулит на дрожащих руках, вымазывая кровью светлую рубашку.       Рыжий кот по кличке Сом каким-то чудом выжил, однако, в результате взрыва неминуемо пострадала вся правая сторона тела. Явно кота придавило чем-то сверху, а тот, обезумев от страха, старался выбраться, тем самым буквально сдирая с себя шкуру.       Сом всё ещё жив, борется за жизнь из последних сил и цепляется когтями за ткань рубашки Фиса. — Думаешь, он выживет? — привычно холодно спрашивает Фир, видя как близнец приближается с полуживым котом на руках. — Мне кажется, что его проще убить, чтобы не мучался. — Себя убей и не мучайся, понял?! — резко восклицает светловолосый юноша, скалясь и заливаясь слезами одновременно. Старенький кот взглянул с явной надеждой в глазах, жизнь в зелёных зрачках слабела, и наблюдать за этим обоим близнецам до невозможности трудно. — Сом — всё, что осталось от нашей семьи, ты это понимаешь?! Или твоя чугунная голова не в силах осознать эту информацию? — Он мучается, Фис, — с различимой тоской в голосе, но не в лице, отзывается брат. Фир поднимается на ноги, жалостливо морщится, оглядывая бедное животное. Едва тронув двумя пальцами заднюю лапу, он заметил, что та никак не отреагировала на касание. — Её придется ампутировать в любом случае, кости там превратились в труху, — шмыгнув носом, анализирует он, видя как лапка безвольно болтается навесу. — Кто будет этим заниматься? Ты? У тебя хватит смелости отрезать Сому лапу? — Я не буду ничего отрезать, — в истерике заявляет Фисалиэн. Трепетно прижимая и укутывая окровавленное животное в край рубашки, он тем самым обнажая часть плоского живота на осеннем холоде. — Мы найдём врача, я найду! И мы поставим Сома на лапы, пусть даже на три. Он — всё, что у нас осталось, Фир! Буквально всё! — Если нас не пристрелят вояки раньше, — мрачно отзывается он, уже давно заметив множество выстрелов где-то в соседних районах. — Чёрт с тобой, с котом ты сам будешь возиться, меня в это не вплетай, — махнул в итоге рукой он, закатывая глаза. — Надо где-то спрятаться, пока шум не стихнет. Если мы наткнемся на вражеских солдат — готов поспорить, что пожалеем о дне, в который появились на свет.       Данного плана они и предпочитают придерживаться.       Город уже к поздней ночи превратился в декорации фильма про апокалипсис, люди, кто мог и кто успел, моментально покинули пределы населённого пункта, не важно, успешно или нет. Эвакуация была объявлена по громкоговорителям, обозначена точная точка сборов, однако выходить к ней близнецы не торопились. Засев в одном из брошенных в панике супермаркетов, парни набрали попутно скромный запас еды да воды, гадая сколько им придется провести в томительном ожидании.       И, вдобавок ко всему, Фисалиэн, крайне озабоченный здоровьем скулящего кота, решил оказать первую помощь, используя все скромные запасы медикаментов в обычном, продуктовом магазине. Базовые перекись и бинты имелись везде, но Фисал очень надеялся найти шприц с обезболивающим. Наблюдать за страданиями любимого кота было буквально невыносимо. Приходилось слушать скулящие, жалобные потуги кота в мяуканье и дрожащие, ещё здоровые лапы, что оставляли всё больше новых затяжек на рубашке. — Из-за Сома нас найдут, — шепотом произносит Фир, прижимаясь спиной к одному из прилавков с бытовой химией. За пределами супермаркета с выбитыми стёклами слышались звуки шагов, стройный шаг раздавался снаружи, что не сулило ничего хорошего. — Смирись уже, что ему ничего не поможет! Ты ставишь под угрозу нашу жизнь! — Он останется с нами до конца, я всё сказал, — рычит оскалившись Фисал. Стараясь согреть животное на коленях, он прикрывает тельце плотной тканью пальто. Всё тело кота обеззаражено перекисью и перебинтовано, забинтовать пришлось в том числе и больную лапу, дабы та приняла неподвижное положение и прекратила приносить Сому еще больше боли. — Поспи, Сомик, поспи, тебе надо набираться сил, — заботливо шептал юноша. Склоняясь над мордой кота, он нежно поглаживал того промеж ушек.       Звуки становились всё ближе. Настороженный Фирнес, вооружившись первой попавшейся бейсбольной битой, вдруг решает сменить местоположение, перемещаясь ближе к окнам в пол без стекла. Света не было нигде, поэтому заметить парней во тьме магазина практически невозможно. Чего не скажешь об улице, слабо освещенной светом луны.       Фир затаился, аккуратно выглядывая из-за угла на толпу безликих солдат в чёрных шлемах. Нашивки явно не их страны, стиль формы тоже, оружие постоянно поднято, от чего сомнений в недобрых намерениях незнакомцев не остаётся. Враги.       Сом вновь завывает, тихо-тихо, но заметно для слуха Фира. Близнец, чья голова буквально всегда облачена в чёрную шапку, подскакивает обратно к месту укрытия, не поднимаясь с колен. — Уйди с ним за кассу, в конец зала, — просит он, но уже не строго. Скорее заботливо и беспокойно, в очередной раз с тоской заглядывая в болезненно прикрытые, зелёные глаза кота. — Если что — я их задержу, вы сбегайте. — Я не уйду отсюда без тебя, — категорично качает головой эльф. Плотнее к себе прижимая кота и накрывая того полностью тканью пальто, Фис тем самым несильно заглушает звуки. — Мы уйдём к кассе, но дай мне слово, что не полезешь на вояк с одной только битой. Я тебя не оставлю. — Я не стану рисковать собой попусту, ты же знаешь, — хмуро спрашивает он, оглядывая брата с лёгким недоумением. — Ты что, совсем меня за идиота принимаешь? — Мало ли, — хмыкнул простодушно Фис, аккуратно поднимаясь на ноги вместе с котом на руках.       Фирнесер возвращается на прошлую позицию, крепко сжимая в обеих руках биту. Неудивительно, что шум и возня привлекли внимание мужчин, будь это не так, Фир бы решил, что солдаты и вовсе оглохли. Толпа аккуратно подкрадывается к супермаркету, теперь нацеливаясь на витрины. Фонарики с автоматов успевают ослепить привыкшего к тьме Фира, от того эльф сразу уходит за стену, сосредоточенно потирая глаза двумя пальцами через веки.       Но не успевают мужчины переступить порог магазина, усыпанный осколками стекла, как раздается тонкий, женский вскрик где-то со стороны улицы. — В прятки решила поиграть дамочка, — ухмыльнулся чей-то низкий, мужской голос. Фир, пользуясь случаем, решил выглянуть да посмотреть конкретно что произошло.       Женщина, на вид около тридцати, облаченная в униформу супермаркета, в котором парни и засели, сейчас лежала на земле. Рядом — открытая дверь автомобиля, простой иномарки тёмно-синего цвета, в которой она, судя по всему, и предпочла спрятаться. Уйти от внимательных взоров солдат женщине не удалось, её буквально за волосы вытащили на улицу, кидая на сырой асфальт. Описать тот ужас, что отразился на молодом лице женщины, оказавшейся окружённой толпой рослых людей в форме без лиц — невозможно, Фир и сам не мог представить степень ужаса, с которым столкнулась незнакомка. — Я-то думал, вы все уже свалили, как крысы с тонущего корабля, — посмеялся второй солдат. Он позволяет себе наглость наступить в тяжёлых, чёрных берцах на грудную клетку женщины. — Ну что, хочешь ещё немного пожить или тебе сразу пулю в голову пустить? — Я хочу жить, жить, да, я хочу жить, — неразборчиво тараторит в панике она. Цепляясь обеими руками за ногу мужчины, женщина старается хоть немного приподнять, дабы обеспечить себя более свободным дыханием. — Пожалуйста, не убивайте, у меня ребё… — Она слишком старая для борделя, — скептично рассуждает один из них, скрещивая руки на груди. Говорящий подошёл к перепуганной женщине, схватив за подбородок тут же, как только исчезла удушающая давка чужого ботинка. Он едва притянул к себе и оттянул нижнюю губу большим пальцем, поступив следом также и с нижней. — Зубы гнилые, кривые, взгляд тупой, ещё и рожавшая. Нам с неё никакого проку, за такую дадут сущие копейки. — Ну и ладно, — как-то обиженно отзывается другой солдат, будто бы губы надув на высказывание товарища. Эльфы ценились в Северном государстве, но выше всех оценивали молодых, смазливых юношей и девушек. Простые рабочие, вроде попавшейся женщины, были годны лишь как бюджетный вариант, не принося добытчикам практически никакой прибыли по процентам.       Секунда и криков женщины более не слышно. Краткая очередь из автоматов оборвала жизнь обычной эльфийки, которой по меркам людей, чисто на вид — около тридцати, а по меркам эльфов — около восьмидесяти.       Фирнесер не понимал, стоит радоваться за погибшую или же грустить. Попасть в сексуальное рабство казалось хуже смерти, от того можно было сказать, что ей повезло не пережить весь ужас и унижение подобных мест содержания. А с другой стороны, на этом ребёнок, о котором едва успела упомянуть незнакомка, точно остался сиротой раз и навсегда, без какой-либо надежды на возвращение родителя.       Фирнес, легко примерив ситуацию на себя, предпочел бы оказаться в рабстве и сбежать, чем моментально смиряться с участью быть убитым. Того же он желал и для брата, пока в груди бьётся сердце — всё можно наладить, исправить и вылечить, когда как с мёртвым телом уже ничего не сделать. Рассуждать о том, каким будет исход на практике, не приходится. Они выжили по чистой случайности: если бы не свидание Фисалиэна — тот бы точно присутствовал на празднике, близнец не пропустил ни одно семейное застолье, находя для себя особый смысл. Теперь им самим придётся разбираться со своей дальнейшей судьбой, а вдобавок, с жизнью раненного кота, жизнь которого спасла неравнодушность Фиса.       Солдаты уходят, решив не проверять супермаркет. Мужчины посчитали, что подозрительные звуки шли исключительно от женщины, бездыханное тело которой теперь попросту осталось лежать на тротуаре улицы. Фирнес возвращается к Фису с котом и на лице эльфа ясно читается отчаяние после увиденного. Глаза застекленели ужасом, ни одна мышца лица не двигается, и только руки едва заметно дрожат, рискуя с грохотом выпустить из пальцев ручку тяжёлой, деревянной биты. Рассказывать о произошедшем он не желал, прекрасно знал паранойю брата, следуя которой Фис моментально пустится в бега, не желая оказаться в местах вроде борделя. Они оба до невозможности смазливые, низкорослые и не имеющие опыта в однополом сексе - оценят их потенциал в круглую сумму. Если солдаты увидят близнецов — ни за что не упустят шанс заработать круглую сумму.       Просидеть в засаде супермаркета пришлось чуть меньше недели. Оборона города шла полным ходом, одни военные стреляли в других, выстрелы не смолкали ни днём, ни ночью, парочка новых взрывов гремела в небе, сотрясая землю. Выходить на улицу казалось отвратительной идеей, но и пребывать здесь, в холоде, на кафельном полу за высокими кассами, уже становилось невозможным. Помогли запасы еды, помогли запасы воды, помог и комплект постельного белья с пледом, в который парни укутывались, защищаясь от осеннего холода улиц.       Сырость пробирала до дрожи, холодом проникая под кожу. Непрекращающиеся ливни накрыли город практически на всю неделю, смывая осколки витрин магазинов в канализацию.       Фир проснулся посреди очередной ночи от нового взрыва где-то неподалёку, который скинул с полок магазина оставшиеся товары. Стеклянные банки и бутылки полетели вниз, заливая пол главного зала ровным слоем густой смеси жидкостей, железные банки через одну полопались, что не могло не разбудить обоих братьев.       Открыв глаза, Фирнес заметил, что близнец вновь скулит через сжатые челюсти. Лицо заплаканное, покрасневшие, замёрзшие конечности едва дрожат, светлые волосы ниже плеч липнут к влажной коже лица, а глаза крепко-крепко зажмурены, не в силах вновь встретиться лицом к лицу с жестокой действительностью.       Фир не мог точно знать причины слёз брата, ведь они оба были крепко укутаны в пододеяльник и плед, но осознание со временем доходит, со всего размаху ударяя в голову чем-то тяжёлым. Мир плывет перед глазами, затягиваясь удушающей дымкой, губы немеют, но Фир всё-таки находит в себе силы задать один очевидный вопрос: — Он умер?       Хриплый голос брата в кромешной тишине заставляет Фисалиэна завыть в голос, прижимаясь с силой лбом к собственным согнутым коленям. Слезами пропиталась ткань одеял, влага чувствовалась на шее, на губах, от прибывающих к глазам слёз не было видно буквально ничего, но оно и к лучшему. Фис желал ослепнуть, дабы не видеть то, во что превратился мир вокруг. Он желал оглохнуть, чтобы никогда больше не слышать взрывов, выстрелов и предсмертных криков собратьев. Эльф желал удариться головой так сильно, чтобы начисто стереть себе память о всём, что произошло в последнюю неделю. Фисалиэн желал исчезнуть, дабы более не существовать в месте, переполненном алчностью, насилием и жестокостью. — У нас с тобой теперь не осталось никого, — сдавлевленным голосом доносит Фис. Он находит в себе смелость заглянуть в глаза близнеца, в точно такие же, как и у него самого. Теперь он будто бы в зеркало глядел, ведь лицо Фира отныне также исполосовали блестящие дорожки слёз.       Окоченевшие руки сжимают труп мёртвого животного, тепло всё ещё чувствуется от покинувшего навсегда этот мир Сома. И всё же, сердце в крохотной, кошачьей грудной клетке больше не бьётся, а из приоткрытых челюстей не доносится тонких, болезненных стонов. — Мама, папа, — принялся перечислять Фис, заглядывая в открытые, неподвижные глаза мёртвого Сома. — Братья, сестры, — продолжает, закусывая губу до крови, кое-как сглатывая слёзы да сопли. — Бабушка, дедушка, — говорит он, медленно сжимая кулак с куском рубашки, в которую изначально укутали кота. — А теперь и Сом, — на этом моменте парень буквально давится слезами, до скрежета сжимает зубы и вдруг поворачивает голову на близнеца. — ОНИ ВСЕ МЕРТВЫ!       Фирнесер никогда не был мастером в поддержке, и, справедливости ради, ему бы она сейчас также не помешала. Он двигается ближе к брату, хотя казалось бы, что ближе уже некуда. Тонкая рука обхватывает плечи Фиса, тот в ответ делает ровно то же самое, машинально утыкаясь носом к ключицу.       Куда бежать, что делать и как выживать — вопрос открытый, пугающий, но теперь им более деваться некуда. Всё, что у братьев осталось — у них в руках, в крепких, тёплых объятиях, которые умудрялись лечить даже, казалось бы, неизлечимые раны. Остаться в беде одним сродни смертельному приговору, близнецы никогда не действовали по отдельности, хоть и нередко имели разногласия. Сейчас, смиряясь с потерей буквально всей семьи, вплоть до пожилого кота, что встретил свой конец в любящих, заботливых руках, парни не хотели задумываться о том, куда им дальше идти.       Но близнецы знали точно, что хотят отомстить. Отомстить за пережитую боль, за одиночество, за потерю семьи, за потерю родного дома. За разгром родных земель, что за короткое время превратились в апокалиптичные руины.       Они отомстят, сколько бы времени на это не потребовалось. Главное — выжить сейчас, а с тем, что будет дальше, они справятся вместе. Вдвоём, рука об руку пройдут непростой путь вместо простой, спокойной бытовой жизни, которой лишили близнецов раз и навсегда.       Их жизни более никогда не станут прежними, а пламя возмездия погаснет в груди лишь с последним вздохом.