Последний танец.

Мы теряем тех, кого любим. Как ещё нам понять, насколько они важны нам?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Это была летняя ночь. Ночное небо, затянувшееся тёмными тучами... Кажется, что они всё портят? Ничуть! Так даже чудеснее. В лицо дул прохладный ветерок, который также развивал волосы Суэхиро, стоящего на крыше высокого дома. Что же он там делал, спросит читатель? Ответ ясен и прост: дожидался своего напарника, в которого — право, не удивлю же Вас сейчас! — был влюблён. Но этот же напарник знал, что хотел от него Тэтте, ведь тот сам и сказал, для чего зовет его, однако... Несмотря на всю свою преданность и честолюбие, он приврал, или не договорил. Сказал, дескать, я буду рассказывать тебе о небе, чтобы ты мог себе представить всю её красу. Но теперь все мы знаем, кроме Дзено, что это не совсем так. И вот, момент истины! Суэхиро слышит позади себя звонкий голос с нотками такого любимого недовольства, как бы глупо оно не звучало. «Ты обещаешь, что будешь говорить мне всё так, как оно есть, без преувеличений и упущения деталей?», — спрашивает он, скрестив на груди руки. Незрячий юноша подходит к темноволосому и приподнимает голову. По нему было видно, что он расслаблен и не недоволен, как это могло показаться по голосу. Когда Тэтте встаёт за спину Сайгику, второй невольно задерживает дыхание, слушая участившийся сердечный ритм и лёгкие вдохи да выдохи напарника. Суэхиро приподнимает голову юноши за подбородок к небу, но крайне аккуратно, будто бы он — кукла, хрупкая и ранимая. Но он ничего не говорил, лишь только обняв незрячего. Второй начал высказывать своё недовольство: — И что ты делаешь? Я жду описания неба, придурок, — шипел Дзено, но не сопротивлялся, зная разницу в физической силе. Не сказать, конечно, что неприятно... — Всё небо закрыто тучами. И, поверь, пригласил я тебя сюда не совсем за этим, — сладко шепчет Тэтте на ухо Сайгику, опаляя кожу тёплым дыханием, из-за чего по телу светловолосого разливается тепло и жар. При всём уважении к себе, незрячий никогда не признает, что это ему нравилось. И сам Суэхиро тоже. — Агрх. И что тогда ты от меня хочешь? — понемногу усмиряя свой пыл, юноша поворачивает голову вбок, кладя ладони свои на руки Тэтте «только потому, что их больше некуда девать», — ответил бы Дзено, ежели вопрос сей ему был задан. — Твоего присутствия вполне хватает. Но ещё есть кое-что, на что я прошу у тебя разрешения, — выдыхает Суэхиро, укладывая головушку свою на плечо светловолосого. выдержавши недолгую паузу и понявши, что незрячий не станет перебивать, он продолжает: — разрешения потанцевать с тобой. Здесь прекрасная атмосфера, и, думаю, ты это чувствуешь, — тихо говорит Тэтте. Тут наступает тишина. Суэхиро чувствует, насколько сильно ускорилось его сердцебиение, что Сайгику явно слышит. А может, он издевается над своим напарником путём молчания? Издёвки со стороны Дзено — повседневность. Не привыкнуть к этому было невозможно. — Так и быть. Я сегодня добрый, — через некоторое время отвечает незрячий, улыбаясь. Сердце Тэтте трепещет. Его искренняя улыбка заиграла на лице, и темноволосый подходит к Сайгику уже спереди, протягивая свою ладонь. Дзено не нужно видеть, чтобы положить свою руку на протянутую ладонь напарника. Другую руку он кладёт на плечо Суэхиро, а тот, в свою очередь, — на талию незрячего. — Готов? — шепчет Тэтте, на что получает лёгкий кивок. И они начинают медленно кружиться в танце. В животе обоих запорхали бабочки, сердца трепетали так, что казалось, будто вот-вот разорвутся или выпрыгнут. Вы, дорогой читатель, только представьте эту атмосферу! Летняя ночь, тучи ночного неба, лёгкий ветерок и танцующие вальс на крыше здания парни. Ну, разве не чудесно! Чувствуя, как по телу пробегает приятная дрожь, Сайгику прикусывает нижнюю губу, слегка сжимая плечо Тэтте, но тут же гладя его. А темноволосый же поглаживал талию юноши, и именно из-за этого, скорее всего, у Дзено и появляется дрожь. Танец был подобен снежному вальсу в исполнении падающих снежинок, что будто танцевали друг с другом, ведь всё выглядело так плавно и искусно... Но всему приходит конец, и Сайгику отстраняется от темноволосого, на что второй вздыхает. Наступила тишина. Тэтте негромко начинает: — Спа... — Спасибо, Тэтте, — перебивает его незрячий, легко улыбнушись. Суэхиро удивлён, но улыбка любимого человека заставляет и его самого улыбнуться так же легко. Но Дзено уже собирается уходить, как темноволосый берёт его за руку, приостанавливая. — Подожди. — Жду. Чего тебе? Тэтте на несколько секунд затихает, но затем тихо выдыхает. — Я... люблю тебя, Дзено, — шепчет он так тихо, что его бы и никто не услышал, кроме Сайгику. Он молчит. На лице играет хитрая улыбка, и юноша отпускает руку напарника, но пред тем целуя его в щёку. — Обсудим это завтра, Тэтте, — так же шепчет ему незрячий, в этот раз легко касаясь своими губами потрескавшихся губ Суэхиро. — До завтра, идиот, — без грубости и недовольства говорит юноша и уходит. Всё это время Тэтте не шевелился, его сердце было готово выпрыгнуть из грудной клетки, лишь дай малейшую возможность. Едва только Сайгику скрывается с поля зрения, как темноволосый ярко улыбается, подушечками пальцев слегка касаясь своих губ, дабы ощутить еще раз тот лёгкий, но много значимый поцелуй. Кто бы мог подумать, что все это было первый и последний раз.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Как бы Вы отреагировали, если бы узнали, что Ваша любовь, еще вчера говорившая с вами, танцевавшая и целовавшая, больше не дышит? Думаю, сначала Вы отрицать бы это стали, дескать, быть того не может; сущий бред. Затем, возможно, в Вас нашлась бы не то обида, не то злоба по поводу того, что любовь Ваша оставила Вас, обрекла на несчастье. Далее... Ох, больно описывать! Одним словом: Ваше горе было бы неописуемым, слёзы лились бы в три ручья... Уж нет, вернёмся к главному. Суэхиро возвращается в штаб «Ищеек», где сидят Тэруко, Фукучи и Тачихара. У всех троих слёзы на глазах, а у Оокуры — уже потекли по щекам, капая на форму. Конечно, Тэтте совсем не понимает: в чём дело и где Дзено? Он задает этот вопрос, адресованный сразу всем, на что не получает ответа. Лишь главнокомандующий протягивает какую-то записку, на которой написано имя темноволосого и отправителя, коим являлся-таки Сайгику. Он вырывает её из рук Фукучи и пробегается глазами по тексту:

«Здравствуй, Тэтте. Прошу тебя, не проливай слёз при чтении и после прочтения этого... послания. Я не думал, что поступлю так, как уже поступил, раз ты читаешь это. Я тебе очень благодарен за вчерашнюю ночь. Ты был моим лучиком света в ночном городе, что освещал мой путь. И... Я, по идее, должен был тебе сказать сегодня, что твои чувства взаимны, что чувствуем мы друг к другу одно и то же, если бы не обстоятельства, которые решили меня убить. Решили обстоятельства, но сделаю это я. Знай, что я любил, люблю и буду любить тебя, не взирая на моё бездыханное тело. Мне искренне жаль, что я это с минуты на минуту сотворю. Мне жаль, что я причиняю тебе боль. Помни меня, как человека, который сердечно любил тебя, но не признавал своей любви очень долго. Извини меня, прости меня! Никогда не забывай меня, исполни мою последнюю просьбу, милый Тэтте. Я люблю тебя, и я рад, что смог полюбить именно тебя. Прощай же! С искренней, посмертной любовью, Сайгику Дзено.»

Суэхиро не замечает, как щеки стали мокрыми от слёз. Он поджимает губы, выбегая из здания. Грудь сжимает, хочется кричать. По возвращении домой юноша падает на кровать и кричит в подушку, которая уже стала мокрой. Его тело судорожно подрагивает с каждым всхлипом. Он сжимает записку в своей ладони и чувствует, будто его кто-то гладит. Тэтте оглядывается, но ничего нет. Слезы не переставали течь с глаз его; никогда он не чувствовал себя настолько ужасно. Теперь юноша будет вспоминать своего напарника как дорожайшего человека, которого любил до беспамятства, но которого потерял. В голове проносятся поцелуи и танец, которые были лучшими, но, увы, последними.