Найди меня! Дождись меня!

*****       Глаза. Знаете, в какие глаза страшнее всего глядеть? В глаза человека, который тебя разлюбил. Безразличные, пустые, холодные, убивающие. И это действительно страшно, потому что ты всё ещё помнишь, какими были эти глаза раньше: нежными, любящими, смеющимися, оглаживающими тебя с головы до ног ласковым взглядом. Ты это помнишь, ты никогда этого не забудешь. Потому что сам всё ещё любишь. И именно поэтому этот новый взгляд тяжело ранит, словно тупой, ржавый нож, занося в твою любовь грязную заразу и разъедая её этой токсичной ржавчиной. Но ты всё равно пытаешься смотреть на свою прошлую любовь прежним взглядом, пытаешься найти в глазах напротив осколки прежних чувств. Но их там больше нет. И никогда не будет. И именно поэтому так страшно глядеть в эти вдруг ставшие чужими глаза.       Тэхён словно влетел в стену, враз ломая рёбра и кроша в щебень кости. Таких глаз у Чонгука тот ещё никогда не видел. Это были просто два пустых чёрных колодца, в которых не отражалось ничего. В них не было презрения или злости, в них не было даже ненависти. В них не было ничего, ничего, за что можно было бы уцепиться, чтобы попытаться вернуть того, прежнего Чонгука. Только вот прежнего Чонгука, похоже, тоже больше не было.       Вернувшись в особняк Кимов после нудного, ничего не решающего разговора с начальником полицейского участка, Тэхён сразу же сбежал в свою просторную, светлую спальню, бросился на громадную – как и всё в этом доме - кровать, и его тут же накрыло горькими воспоминаниями, до сих пор будоражащими душу.       ***** * flashback *       Почти шесть лет назад.       - Пока. Спасибо, что подвёз, - Тэхён вылез из «Тойоты» Сета и направился к подъезду дома, понимая, что сейчас наслушается от мамы за то, что так поздно вернулся. Она всегда переживала, когда сын уезжал на паркур, словно ждала всё время каких-то плохих известий, типа – ногу сломал, нос разбил, сотрясение мозга получил. А тут ещё и опаздывает – ну, значит, точно будет полный пиздец и конец света! Она уже не единожды звонила, и голос её Тэхёну абсолютно не понравился.       С этими мыслями, глубоко уходящими внутрь себя, уже собирался набрать код домофона. И вдруг кто-то неожиданно резко, сильно и даже больно схватил его одной рукой за шею, зажав рот, чтобы не вздумал орать, другой – обхватил поперёк тела, чтобы не брыкался. И его тут же куда-то потащили.       В первый момент ужасно испугался, растерялся и запаниковал, но спустя буквально несколько секунд сориентировался, смог выдернуть левую руку из захвата и врезать похитителю локтём в живот. Тот, видимо, просто от неожиданности охнул и даже ругнулся.       - Тихо, свои. Тебе привет от Намджуна и Сокджина. И не дерись, а то придётся тебя успокоить, - шёпотом в самое ухо.       И правда, эти слова почему-то успокоили, хотя это могли быть вовсе не «свои».       Тэхёна резко закинули в большую тёмную машину, и он упал головой на чьи-то колени.       - Привет, братик, - тихо Сокджин. - Ты чего дерёшься?       - Хён? – удивлению Тэхёна не было предела. Красивый молодой мужчина грустно глядел на парня. Тэхён смог узнать его только по голосу, тот всегда по телефону поздравлял со всевозможными праздниками своих родственников, виделись же с ним лишь на заре детства Тэхёна, - Джин-хён, что случилось? Это что за глупый розыгрыш? И только сейчас разглядел в машине ещё двух человек в чёрном.       - К сожалению, малыш, это не розыгрыш. Мы просто не успели. Они прибыли раньше. Они сейчас в вашей квартире и ждут тебя.       - Они? Кто – они? – Тэхён ничего не понимал, но его уже начинало потряхивать, так как ничего хорошего данная информация в себе не несла.       - Те, от кого мы прятали вас двенадцать лет. Они вас всё-таки нашли, вычислили.       - Кто вычислил? О ком ты говоришь?       - Мы ещё поговорим об этом, а сейчас надо уезжать.       - Уезжать? Куда уезжать? – Тэхён запаниковал. - А как же мама и отец?! Я без них никуда не поеду! – и стал рваться, пытаясь открыть дверь. - Я без родителей никуда не поеду!       - Прекрати истерику! – Сокждин практически прохрипел. - Что с твоими родителями, потом выясним, сейчас надо уезжать. Мы ничего не сможем сделать. Их в квартире пятеро, ещё трое в машине за углом, и они ждут только тебя. Мы просто не успели, нас слишком поздно предупредили, что вашу семью нашли, - и уже обращаясь к водителю: - Поехали.       - Что? Поехали?! Как это - поехали?! А как же мама и папа?! Кто нас нашёл?! Что с моими родителями?! Выпусти меня, Джин-хён, я должен быть с ними! Выпусти меня! – Тэхён продолжал судорожно рваться к двери, скребя по рукаву своего «похитителя» и пытаясь открыть дверь машины. Тот вроде и несильно его держал, да только к двери Тэхёна хрен два кто подпустит.       Он понял, что произошло что-то плохое, пока не до конца, но понял, что его спасают, а родители там, одни с какими-то бандитами. От этих мыслей с новой силой стал рваться, уже рыдая и пытаясь кулаками убрать со своей дороги этого человека в чёрном, что сидел рядом и лишь лениво отбивался от него. У Тэхёна уже просто началась истерика, он вдруг остро понял, что может больше никогда не увидеть родителей.       Никогда – какое страшное слово. И он продолжал рыдать и рваться наружу. Но вдруг почувствовал сзади резкую боль в шее, и перед глазами сразу стало тихо и темно, и даже вся душевная боль куда-то ушла, погрузив весь мир Тэхёна в тишину.       …Паук висел прямо над его лицом, так и казалось, что он своими восемью глазами внимательно рассматривал нежданного гостя, прикидывая, сесть ему на нос, или же это будет иметь для него самые плачевные последствия. Но, видимо что-то такое разглядев в чёрных зрачках, и прикинув размер потенциальной жертвы, решил, что лучше вовремя ретироваться, поэтому, шустро шевеля лапками, поднялся к самому потолку и там заинтересованно завис.       За окном уже чуть брезжил рассвет, роняя ранние лучи сквозь лёгкие занавески. Первой мыслью было, что всё, что с ним произошло вчера, было просто дурным сном.       Тэхён тихо застонал, боль в шее ещё давала о себе знать. Он приподнялся, оглядел совсем простенький номер какого-то заштатного отеля и вдруг наткнулся взглядом на Сокджина – своего двоюродного брата, сидящего в кресле. Тот неспешно отложил журнал, который до того внимательно разглядывал. Значит, всё-таки не сон.       - Проснулся? Давай с тобой договоримся, что ты перестанешь вести себя, как маленький ребёнок и рваться к родителям.       Родители. Тэхён сразу вспомнил всё произошедшее вчера вечером.       - Джин-хён, что с моими родителями? Они живы? – он глядел вопросительно и жалобно поскуливал, вчерашняя злость прошла. Осталась просто тревога и безысходность.       - Мы не знаем. В квартире их нет. Похоже, их куда-то увезли. Но не переживай, с ними ничего не сделают, они будут выяснять, где можно найти тебя. Им нужен ещё и ты.       - Я ничего не понимаю. Кто это – они? Зачем им я и мои мама с папой? Объясни. Пожалуйста, объясни, хён!       Ким Сокджин вздохнул, он внимательно разглядывал младшего братишку. Его красивое, породистое лицо было грустным и уставшим.       - Хорошо, расскажу, что смогу, - он помедлил, потёр руками красные глаза, - похоже, тот всю ночь их не сомкнул - вздохнул. - Двенадцать лет назад некий Хван Юкан со своими людьми решил захватить бизнес нашего отца, твоего дяди. Сначала пытался выкупить его, но отец естественно отказался наотрез, бизнес уже процветал. К тому времени отец потратил массу денег, времени и здоровья на то, чтобы его дело стало приносить наконец-то доход. Ему приходилось договариваться с разными людьми, где-то идти на уступки, где-то действовать жёстко, а иногда и жестоко, чтобы те не мешали.       - А какой бизнес у моего дяди?       Сокджин долго глядел на брата.       - Тебе этого знать не надо. Но, скажу так – не совсем законный. Но этим тоже кто-то должен заниматься, чтобы не было беспредела. Когда-нибудь мы всё тебе расскажем, сейчас тебе просто эта информация ни к чему. Так вот, отец отказался продать бизнес, и тогда начались угрозы и даже показательные наезды. Хван – человек беспринципный, жестокий, грязный. В общем, в той войне мы потеряли нескольких своих людей, пока не поняли, что и нам надо действовать теми же методами. Не буду вдаваться в подробности, но бизнес был спасён, отец победил. Однако, Хван на этом не успокоился. Он пообещал отцу «достать» всех людей, которые ему дороги. Ну, мы с Джуном ему не по зубам, маму с сестрой отец уже давно спрятал так, что никто никогда не найдёт. Самыми уязвимыми были вы – его брат с женой и сыном. Поэтому было решено отправить вас в Пусан. Город большой, затеряться в нём легко, а Хвану была подброшена через наших людей информация, что вас спрятали где-то в Европе. Там они вас и искали все эти двенадцать лет. Однако, как-то – нам ещё предстоит это выяснить, как – вас смогли всё же найти. Если вкратце, то так.       Тэхён слушал, затаив дыхание. Оказывается, их семью все двенадцать лет разыскивали бандиты. Он ничего не понимал, был просто в шоке.       - Джин-хён, это значит, что моих родителей могут убить? – это единственное, что понял Тэхён из рассказа брата.       Сокджин вздохнул.       - Не думаю, что Хван на такое пойдёт. Мы же со своей стороны будем искать твоих родителей, они не могли их далеко увезти, скорее всего, они всё ещё в Пусане. А ты, Тэхёни, сегодня же отправишься в Тайланд и будешь жить там, пока мы не решим эту проблему. Так что настраивайся на то, что учёбу закончишь уже в Тайланде.       - Что? Как, в Тайланде? Какой Тайланд?! Я в Тайланд не полечу! – Тэхён тут же с ужасом понял, что может тогда долго не увидеть Чонгука. - Ни за что! Хён, пожалуйста, не надо в Тайланд! – Тэхён уже снова чуть не плакал.       - Тэхёни, пойми, по-другому никак. Мы сделаем, что сможем, постараемся найти побыстрее твоих родителей и только тогда сможем вернуть тебя в Корею. Но пока тебе надо пожить в Тайланде.       После этих слов Тэхён подорвался.       - Мне надо срочно позвонить, - Тэхён стал шарить по карманам джинсов в поисках телефона. - Где? Где мой телефон?       - Телефон твой у меня. Звонить никому ни в коем случае нельзя. Уже официально объявили, что вся ваша семья пропала.       - Что?! Нет! Я должен позвонить, мне срочно надо позвонить! Он же с ума сойдёт! – Тэхён чуть не плакал, ломал пальцы и сумасшедшими глазами смотрел на брата.       - Он? Кто – он? – Сокджин, сдвинув брови, внимательно глядел на беснующегося Тэхёна.       - Друг! Чон Чонгук! Мы дружим с шести лет! Он же будет меня разыскивать! Я должен ему позвонить, я не могу просто пропасть! Он сойдёт с ума! Так нельзя! – Тэхён уже просто плакал.       - Нет, Тэхёни, никому звонить ты не будешь, - Сокджин был непреклонен. - Друг переживёт. И, кстати, на месте купите новый телефон и местную симку, связываться будешь только со мной или с Намджуном. Телефон твой будет всё время у Чон Кисона, - он кивнул на одного из людей в чёрном, расположившихся за кухонным столом. - Чтобы ты не вздумал, и правда, кому-нибудь, не дай Бог, позвонить. Так что собирайся, через час ты с двумя нашими людьми, которых уже видел, едешь в аэропорт. Кстати, они будут вместе с тобой жить в Тайланде, это твоя охрана, так, на всякий случай. Да и тебе будет веселее со своими соотечественниками. Зовут их Чон Кисон и Пак Чунхо, Чон – старший, со всеми вопросами к нему. Все необходимые вещи купите на месте. Всё, давай, братик, пока, мне уже пора возвращаться в Сеул.       Сокджин подошёл к Тэхёну, обнял его, успокаивающе похлопал по спине и, ничего больше не говоря, вышел из номера. Тэхён глядел ему вслед, слёзы не переставая текли по щекам. В голове был полный сумбур, а ещё и мысль, которая билась, словно о кости черепа, вызывая постоянную, непрекращающуюся боль со вчерашнего вечера, и не покидала Тэхёна – что всё это театр абсурда, что всё скоро разрешится, найдутся родители, он увидит Чонгука, и его жизнь придёт в норму, а иначе он просто не переживёт всего этого, не выживет.       Тэхён ещё не понимал, что отныне его жизнь разделилась на «до» и «после», и что, как прежде, уже никогда не будет.       …В течение всего перелёта Тэхён делал вид, что спит, на самом деле он пытался понять, что же ему теперь делать, и прежде всего – как дать знать Чонгуку, что он жив, только ничего не придумывалось. Он вдруг ясно понял, что даже номер телефона друга наизусть не помнит – как-то было ни к чему, он же всегда в его телефоне, а телефон всегда под рукой, да и номера друзей на память тоже не помнил, те меняли их постоянно, всё время подбирая более классные. Это был полный пиздец!       Остров Пхукет встретил Тэхёна и его обоих «надзирателей» шумной курортной суетой, жарой, раскалённым воздухом и такой влажностью, что сразу же к спине прилипла рубашка. А ещё вспомнил, что всего несколько месяцев назад отдыхал здесь с родителями, сразу защемило в груди, и непроизвольно снова потекли слёзы.       Парни, ни слова не сказали ему ни во время полёта, ни пока ехали в такси из аэропорта. Тэхён вообще засомневался, а не глухонемые ли они.       Поселились в абсолютно новом коттеджном посёлке, ещё практически не заселённом, где, естественно, соседи друг друга не то, что не знали, в глаза-то не видели. Да и ближайшие соседи были лишь через пять домов.       Дом был современный, двухэтажный, правда, с абсолютно запущенным садовым участком, да только он был никому не нужен. На первом этаже была большая гостиная, кухня и душ с туалетом, на втором – три спальни и ещё одна душевая с туалетом – эта уже было лично для Тэхёна. Мебели во всех комнатах было по минимуму.       Этот посёлок располагался прямо между Патонг-Бич и Камалой, буквально в пяти километрах от всемирно известной Бангла Роуд – центральной улицы Пхукета.       А вот здесь сразу и выяснилось, что парни очень даже разговаривают, когда Тэхён собрался прогуляться до этой самой Бангла Роуд, а заодно и подумать о своей дальнейшей жизни.       - Выходить за пределы дома Вам не разрешено, - и двухметровый «шкаф с антресолями» встал на его пути, не давая открыть входную дверь.       - Чего? – Тэхён сначала даже не понял.       - Выходить нельзя, - уже в тезисном варианте пояснил Пак Чунхо.       - Почему? – решил сначала спокойно выяснить.       - Распоряжение господина Ким Сокджина.       - Позвонить, - Тэхён протянул руку за телефоном, решив тоже быть лаконичным, который тут же и получил. - Джин-хён, почему мне нельзя выходить из дома? – как только тот ответил. Говорить старался спокойно, но в душе уже закипала злость.       - Тэхёни, так будет лучше, - Сокджин тяжело вздохнул. - Это на всякий случай. Давай, договоримся так: несколько месяцев затворничества, а потом я дам добро на более свободное твоё существование. Ты ведь парень взрослый, должен понимать, что это не просто моя причуда. Тебя ищут. Пока всё неспокойно. А ты пока реши, что тебе надо, чтобы ну, там, спортом заниматься дома, например. Я знаю, ты у нас парень спортивный. Если надо, сделай в доме тренажёрный зал, в подвале места полно. Закажи необходимое оборудование. И ещё – тебе не надо запускать учёбу, я уже подобрал тебе онлайн-репетиторов по всем необходимым для сдачи «сунын» предметам. Все контакты тебе скину. Договорились? И последнее – я тебя очень прошу, прошу просто как взрослого человека: не пытайся с кем-нибудь связаться по Интернету, этим ты не только себя поставишь под удар, но и всех нас. Тэхён, не подведи меня, я в тебя верю. И я буду держать тебя в курсе по поводу поиска твоих родителей. А вообще-то, будь готов к тому, что в Корею ты, скорее всего не вернёшься. Всё, давай, пока.       Сначала даже не понял, что услышал. Не вернётся в Корею? Никогда не вернётся? Да что же это такое?! Да как такое может быть?! Сначала - родители, а теперь ещё и Чонгук?!       Тэхён несколько дней не выходил из своей комнаты, не хотелось ничего делать и никого видеть, не хотелось жить. Он слышал, как Чон Кисон звонил Джину, докладывал, что тот ничего не ест, и даже не спускается вниз, на что брат видимо ответил, что типа, переживёт, потому как Кисон к нему заходить перестал. А Тэхён никак не мог понять, в чём так провинился перед Богом, что вся его такая налаженная жизнь в один миг пошла под откос?       В Корею не вернётся… Значит, с Чонгуком вряд ли когда ещё увидится, во всяком случае – нескоро. И звонить нельзя. Джин-хён очень просил, просил, как взрослого человека, а, значит, да – звонить нельзя, может не только брата подвести, но и Чонгука. И снова слёзы застилают глаза. Только он всё равно будет верить, что вернётся, постарается вернуться. Очень постарается. Техён тупо валялся на кровати, глядел в глухую стену, и понимал, что здесь он – в тюрьме. … Спустя несколько дней Тэхён осознал, что надо как-то продолжать жить, иначе просто скатится в депрессию. И чтобы этого не произошло, надо хотя бы себя физически нагрузить.       Первым делом купил себе, да и своей охране необходимую одежду, используя мобильное приложение – новый телефон с местной симкой Чон Кисон купил в первый же день. Затем занялся оборудованием тренажёрного зала, правда, для этого пришлось сначала купить ноутбук, чтобы выбрать всё необходимое. И сразу же подленькая мысль засела в голове, чтобы кого-нибудь разыскать из знакомых, только вот беда, действительно, не помнил на память ни одного номера телефона, ни одной электронной почты. Да и эти «шкафы» ещё…, кто-нибудь из них постоянно за спиной шерохался, проверял, куда, по каким сайтам Тэхён ходит, а на ночь ноут просто отбирали. Не доверяли. Но потом снова вспомнил, что и, правда, может подвести Джина, да и Чонгука, и отказался от этой мысли. Всё-таки в глубине души очень надеялся, что он здесь ненадолго. Потому что, если вдруг надолго, то свихнётся.       …Родителей так и не нашли, прошло уже три месяца, и с каждым днём надежда, что их найдут, всё больше таяла. Тэхён не понимал, почему, ну, почему такое случилось именно с ним? Он каждую ночь прокручивал в голове свою жизнь, вспоминал буквально каждый свой день, проведённый с ними. Только сейчас Тэхён в полной мере осознал, каким же раньше он был счастливым. Он просто этого не понимал. Принимал как должное. Родители, они ведь, как руки или ноги – понимаешь, что их не хватает, только когда их уже нет. Ведь не может же быть такого, чтобы не было родителей! Они были с ним всегда, всю жизнь, они были неотъемлемой частью его жизни, они были самой жизнью. И вот их нет рядом, и Тэхён действительно чувствовал себя инвалидом. У него как будто не было ни рук, ни ног. Временами вдруг забывался, и уже хотел бежать с каким-нибудь вопросом к отцу или к маме, но тут же, словно в стену влетал с жуткой мыслью: «их нет», и в очередной раз крошился в труху. Сразу же начинали душить горькие, муторные слёзы. Их нет – и в душе с каждым днём всё больше разрасталась страшная, бездонная дыра.       Тэхёну казалось, что у него вырвали из груди половину сердца, и он до сих пор не мог понять, сможет ли он так жить дальше – всего лишь с этой жалкой половинкой. Оно ведь и стучало теперь лишь наполовину, и жило лишь наполовину, и чувствовало лишь наполовину.       Он глядел в сумеречный потолок и на пустые стены, разгоняя глазами тени, бегающие по тусклым, чужим обоям и постоянно мечтал, что вот завтра, наконец, позвонит Джин-хён и скажет, что его мама и папа нашлись, что они живы. И тогда, просто веря в эти мечты, тихо плакал, пока не засыпал со словами «мама, папа» на губах. А по ночам они приходили в его сны, и он снова был счастлив, что они живы, что они все вместе, и что этот кошмар наконец-то закончился.       А, вспоминая родителей, сразу вспоминал и Чонгука, у которого не было их практически с самого раннего детства, была лишь бабушка. И вот теперь и Тэхён осиротел. Причём, осиротел вдвойне.       Чонгук. При мыслях о нём тоже сжималось сердце. К нему душа рвалась не меньше, чем к потерянным родителям. Успокаивало лишь то, что с ним всё-таки всё, наверное, в порядке. Понимал, конечно, что тот тоже скучает, - надеялся на это. Тот ведь тоже не знал, что случилось с его лучшим другом, возможно, переживал за него. Но, Чонгук хотя бы был жив, здоров, и эта мысль грела душу.       Тэхён постоянно разговаривал с ним. Про себя, в душе́. Часто спрашивал у него совета, и за него же сам отвечал. Скучал. Страшно скучал. Но уже понимал, что у друга тоже хочешь не хочешь, а начнётся новая жизнь, только уже без Тэхёна. И с этим тоже за эти долгие месяцы уже практически смирился.       … Всё-таки жизнь в затворничестве Тэхёна не устраивала никак. Квадратно-гнездовые физиономии «бодигардов» уже просто не мог видеть. Они не только не разговаривали с ним, они и между собой-то не слишком общались, единственное, каждый день либо резались в карты, либо играли в го, либо просто сидели в гостиной, тупо уставясь в телик. Ни первое, ни второе, ни третье Тэхёну было неинтересно, поэтому столь весёлое времяпрепровождение проходило без его участия. Он же часами пропадал в тренажёрке, от этого была хоть какая-то польза. А ещё заказал себе в интернете книги, никогда бы не подумал, что читать, это тоже очень даже занимательно.       Ноутбуком же было разрешено пользоваться только в присутствии соглядатаев, даже когда занимался с онлайн-репетиторами.       И вот однажды Тэхён понял, что просто дошёл до ручки. Он жутко устал так жить, чувствовал себя тупым, пустым и одиноким.       Он выполз после занятий из подвала, где была оборудована качалка в лучших традициях современных фитнес-центров, намереваясь принять душ. И сразу в глаза бросились эти две физиономии, уставившиеся с огромным вниманием пустыми глазами в телик, где транслировалось какое-то незамысловатое шоу. Тэхён глядел на них и понимал, что сейчас просто совершит грех: убьёт обоих, причём убьет изощрённо, чтобы все сразу поняли, что по-другому тот поступить никак не мог. Но уже через минуту выдохнул, поглядел на этих парней, которые тоже вынуждены были тут жить в затворничестве вместе с ним, другими глазами и решил пока оставить их в живых. Но не сдержался, чтобы не постебаться:       - Парни, а как вы смотрите на то, чтобы нам замутить тройничок? – и глядит на обоих ясными, чистыми глазами, скрывая про себя злую ухмылку.       Бодигарды медленно перевели взгляды с телика на него. Минутное замешательство, и Чон Кисон выдал:       - Нам нельзя.       А вот такого ответа Тэхён явно не ожидал.       - Чего вам нельзя? – заморгал и даже рот приоткрыл.       - Нам нельзя пить.       - А-а-а, - протянул Тэхён, - только я вообще-то совсем не то имел в виду.       И заржав, отправился в душ. А, отсмеявшись, – сам себя развеселил этой шуткой-самосмейкой - решил сейчас же серьёзно поговорить с Сокджином.       - Мне нужен телефон, - и протянув руку, тут же его получил. - Сокджин-хён, привет. Всё, я больше не могу так жить. Я выполнил все твои условия: я прилежно учусь, я никому не пытаюсь звонить или писать, я занимаюсь спортом и самообразованием. Но теперь я прошу тебя – будь человеком. Я больше не могу сидеть взаперти. Прошло больше трёх месяцев. Я или сойду с ума, или убью этих двоих. Мне нужен воздух, свобода. Мне, в конечном счете, нужно бегать, прыгать - я же живой человек, и я - трейсер. Забыл? Пойми и ты меня, наконец.       Сокджин молча слушал эту пламенную речь. Тэхён не понял - что тот молчит-то? Он не издал просто ни звука, пока тот говорил.       - Сокджин-хён?       Тот вдруг явственно вздохнул.       - Хорошо, я тебя услышал и понял. Да, ты можешь выходить на улицу, бегать, прыгать, что там тебе ещё надо. Ситуация немного успокоилась, тебя сейчас ищут в США, пусть ищут. Только ещё раз предупреждаю тебя - никаких звонков в Корею. Надеюсь на твою порядочность и разумность. Будем считать, что домашний режим снят. Доволен?       - Да не то слово! Спасибо, Джин-хён! …Тэхён бежал по улице, по горячему асфальту, по раскалённому песку, он бежал так, словно впервые смог это сделать. Словно был всё это время без ног, и вот ему дали ноги – быстрые, сильные, красивые. Он бежал и смеялся в голос, не мог не смеяться – Господи, как же это всё-таки здорово: скорость и свобода! Идущие мимо люди оборачивались на несущегося сломя голову и хохочущего парня. Они не могли его понять, да это и не требовалось, Тэхён просто был счастлив от невероятного ощущения свободы впервые за последние месяцы. Как, оказывается, мало надо человеку для мимолётного счастья: всего лишь открыть ему входную дверь и дать вдохнуть свежего воздуха.       Он не заметил, как пробежал весь этот тихий, зажиточный квартал, и вот впереди уже маячат какие-то хозяйственные постройки и старые склады. Освещения здесь было по минимуму, и Тэхён решился.       На кирпичный выступ буквально взлетел птицей, даже не заметил. Всё-таки тренировки даром не прошли – порадовался за себя – руки и ноги помнят ещё и гимнастику, и качалку, и тренинги по паркуру. И вот он уже на плоской бетонной крыше этого невысокого тёмного здания. Несколько невесомых шагов, и не смог, сорвался на бег, и понёсся к мелькающему впереди какому-то складскому помещению. Чуть замедлился у бортика крыши…, прыжок…, и вот Тэхён уже на соседнем скате, чуть и правда не скатился, но вовремя удержался за выступающую узкую металлическую трубу воздухоотвода, – даже не испугался – для него это теперь не преграда.       Он уже не смеётся, но широкая счастливая улыбка так и не покинула его. Вперёд, только вперёд! Тёплый ветер обдувает разгорячённое лицо и шею, змеями вьются отросшие, волнистые волосы за спиной. Вперёд! Там, впереди огни, их уже видно, и даже слышно, там, впереди – жизнь. Настоящая, бурлящая и беснующаяся жизнь курортного острова, там впереди Бангла Роуд – главная «развратная» улица ночного Пхукета.       А вот здесь главное не запутаться в многочисленных электропроводах. И Тэхён перепрыгивает на очередную крышу и просто застывает – на него недоумённо глядят посетители небольшого кафе, устроенного прямо на этой самой крыше – а, что? – здорово придумано, креативно, современно, стильно: деревянные табуреты и такие же деревянные лакированные столики, кадки с вечно зелёными растениями, и бесчисленное множество одуряюще пахнущих цветов самых разных видов и расцветок, обвивающие буквально все вертикальные поверхности.       - Привет! – Тэхён по-английски. И пока не был забит до смерти тарелками и другой утварью, находящейся в руках перепуганной, похоже, хозяйки этого незатейливого заведения, быстренько так ретировался вниз, повиснув на неоновой вывеске, и благополучно приземлившись практически в руки дородной женщине в блестящем бикини.       Та даже не удивилась, как-то хищно улыбнулась и уже потянула к нему свои красные губы, похожие на два пельменя, однако от дальнейшего знакомства с ней Тэхён любезно отказался, вывернувшись из полных, крепких рук и, гогоча в голос, понёсся по запруженной людьми светящейся, поющей, гуляющей и просто кружащей голову улице.       Продавцы мороженого, прохладительных напитков и разной другой снеди соревновались между собой в зазывании клиентов, громко, гортанно выкрикивая какие-то рифмованные фразы, странным образом похожие на футбольные речёвки.       А этот запах…, запах Бангла Роуд сравним разве что со старыми восточными базарами времён Шахерезады. Этот аромат восточных пряностей, жареных орехов и варёной карамели сводил с ума, поселяясь надолго в мозгу и выветривая из него все разумные мысли.       Забегаловки с уличной едой здесь соседствовали с салонами тату, магазины ювелирных украшений - с простыми закутками недорогой одежды. Ночные клубы и бары зазывали к себе светящимися вывесками и полуголыми азиатскими и не только, татуированными красотками, расхаживающими по улице прямо с ценниками в руках, либо танцующими на столах и выгибающимися на блестящих, светящихся пилонах, обещая тебе «счастливый час» или же «счастливую ночь», в зависимости от твоего желания и кошелька.       И вся эта улица с её бесчисленными гостями, словно внимательно рассматривала каждого появившегося здесь и спрашивала: «Чего ты хочешь? Я могу дать тебе всё, только попроси!». И, действительно, казалось, что здесь можно всё, и ничего за это не будет.       Тэхён широко открытыми глазами рассматривал весь этот праздник жизни, прекрасно понимая, что скрывается за всей этой мишурой и яркостью. Да только всё равно ему радостно и весело. И вдруг понял, что жутко проголодался, а самое главное, - ему жутко хотелось пить. Ведь сбежал, даже не поужинав, - не до того было - лишь успел нацепить на босу ногу мягкие слипоны. Поэтому сейчас, тяжело вздохнув, решил двигать ближе к дому, и чтобы это было быстрее – снова надо поверху.       В ближайшем проулке вскарабкался по выступающим бетонным углам и арматуре прямо на крышу одного из ночных клубов и снова побежал. Побежал теперь уже в противоположную сторону, домой, уже свободным, зная, что вернётся сюда в любое время, обязательно вернётся.       Вдруг сбоку послышался какой-то шум, вроде кто-то с кем-то громко выяснял отношения, этот звук заставил притормозить. Дом, на крыше которого сейчас находился Тэхён, был совсем старым, сохранившимся неизвестно с каких времён, выложенный колодцем с небольшим внутренним двориком, и именно в этом дворике сейчас и проходило выяснение отношений между пьяным мужчиной и полуголой женщиной. Но, помахав немного руками и что-то резкое прокричав тому в самое лицо, женщина тут же успокоилась, и парочка вмиг исчезла из поля зрения.       Тэхён собрался продолжить свой марафон по крышам, но в этот момент из двери дома во внутренний двор вышла девушка, даже скорее – девочка. На вид не более четырнадцати лет. Она как-то грустно вздохнула, одёрнула супер короткую чёрную юбочку, движением худенького, острого плеча поправила сползшую бретельку золотистого топа и пошла через дворик в основное заведение, которым был открытый светящийся бар «Коко».       А дальше Тэхён просто не смог удержаться от смеха, поэтому громко хрюкнул, - быстро присел на корточки, чтобы не быть замеченным, - на что девушка тут же остановилась, замерла и стала тревожно оглядывать крышу, но, не обнаружив ничего критичного, снова поправила тем же движением вновь сползшую бретельку, и направилась в бар.       Именно эта её походка и рассмешила настолько Тэхёна, потому как видимо девчушка абсолютно не умела или же просто не привыкла ходить на каблуках. Она шла, норовя просто свалиться с этой десятисантиметровой шпильки, её худенькие ножки с каждым шагом выворачивались в разные стороны, норовя просто сбросить свою хозяйку на землю за такое издевательство над ними.       Тэхён посидел ещё немного, тупо улыбаясь, сам не зная, чему, и вдруг решил заглянуть в этот бар. Спрыгнуть с торца здания сначала на какой-то обветшалый балкон, а потом – сразу на мостовую, не составило большого труда.       Девчушку увидел издалека, она сидела в баре на невысоком барном стуле, закинув одну худенькую ножку на другую. С разных сторон к новому посетителю сразу же потянулись несколько «жриц любви» с ценниками в руках, что-то гортанно выкрикивая.       Тэхён отрицательно покачал головой, и те живо ретировались.       - Привет, - по-английски и присел на соседний стул.       - Привет, - простуженным голосом ответила девушка, мельком незаинтересованно глянув на парня, и сразу же отвернулась.       Да, теперь Тэхён понял, что его так зацепило в этом практически ребёнке. Глаза. У неё были необыкновенные глаза: круглые, широко открытые миру, влажные, глубокого карего цвета, обрамлённые густыми длинными ресницами. Про такие ещё говорят – коровьи. Это и правда были вовсе не глаза проститутки, а абсолютного ребёнка. Тэхён даже подумал: «Что она здесь забыла?», хотя о явных намерениях девушки говорил весь её вид.       А Тэхён почему-то продолжал сидеть рядом, глядеть на неё и улыбаться. Почувствовав взгляд, девушка снова посмотрела на парня и тоже вдруг улыбнулась. Видимо, всё-таки в ней проснулась профессионалка, хотя в парне она явно не видела потенциального клиента. Один его вид чего стоил: лёгкие, не сильно чистые спортивки и дешёвая футболка.       - Ты чего-то хотел? – тоже по-английски.       - Нет, просто так. Я вообще-то домой бежал, но вдруг увидел тебя, как ты шла по двору, и я не сдержался, засмеялся.       Девушка тут же перевела на парня внимательный взгляд.       - По крыше? Так это ты был на крыше? Это ты там чихал? Напугал!       - Я не чихал, я смеялся, - снова заулыбался Тэхён.       Девушка внимательно оглядела парня своими коровьими большими глазами и вдруг, чуть придвинувшись, тихо произнесла:       - Отдохнуть не хочешь?       - Чего? – Тэхён сначала даже не понял. Девушка сразу отвернулась и вздохнула. Только тогда до него дошло. - Да у меня и денег с собой нет.       - А зачем тогда пришёл на Бангла Роуд без денег? – та явно не понимала.       - А я не пришёл, я прибежал, у меня была вечерняя пробежка.       - По Бангла Роуд? Пробежка? Смешно! – девчушка хмыкнула.       - Ну, да. А потом понял, что очень хочу есть, а главное, очень хочу пить, и поэтому быстрее побежал домой. А после увидел тебя и решил немного всего лишь поговорить.       - Поговорить? О чём? – та никак не понимала, чего хочет этот прилипчивый иностранец.       - Да ни о чём, просто так, - Тэхён почему-то вдруг даже расстроился, что разговора не получилось. - Ну, ладно, пока, - и поднялся со стула.       - Погоди, - девчушка обернулась к бармену и что-то сказала, тот вернулся со стаканом воды. - На, ты сказал, что хочешь пить.       - Так у меня же денег нет, - удивился Тэхён.       - Это за счёт заведения, - девушка уже потеряла к нему всякий интерес.       - Спасибо, - он буквально в два глотка осушил стакан. - Завтра же верну деньги. Ты здесь будешь?       - Буду. Я почти каждый вечер здесь бываю.       - Спасибо ещё раз, - и Тэхён уже с новыми силами, отдохнувший и утоливший жажду, побежал к дому.       Уже собирался вскочить на выступ стены, но вдруг взгляд зацепил совсем небольшое кафе напротив, кафе «Крокодил», и весь хороший настрой от сегодняшней прогулки как-то сразу завял. Именно в этом кафе всего каких-то несколько месяцев назад они ужинали всей семьёй. Это было странно, но почему-то не вспомнил сегодня об этом ни разу. Наверное, свобода ударила в голову, выветрив все воспоминания. Он стоял и пустыми глазами оглядывал это кафе, даже нашёл взглядом столик, за которым они тогда сидели. Сейчас он тоже был занят, и тоже семьёй: родители с двумя детьми лет пятнадцати-шестнадцати.       Боль от потери родителей тут же снова выплыла откуда-то изнутри и накрыла своими тяжёлыми руками сердце и душу. Их вспоминал каждый день, хотя уже не верил, что их найдут, во всяком случае, живыми, раз до сих пор не нашли. Ведь прошло уже несколько месяцев. Конечно, надежда где-то глубоко внутри ещё теплилась маленьким, слабым огоньком, да только понимал, что его родители просто были не нужны живыми похитителям, а, значит, от них давно уже избавились. И ещё почему-то был уверен, что Сокджин от него это просто скрывал.       Тэхён знал, что эта боль потери не пройдёт никогда, она теперь всегда будет с ним, просто он уже научился хотя бы на время загонять её внутрь, чтобы не сгореть в своём горе.       Еле оторвал глаза от картины счастливой семьи, и просто сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее пошёл по уже почти пустой улице, а потом всё-таки побежал, и вот он уже бежит, бежит, потому что только, когда он в движении, он может не думать ни о чём, он может просто наслаждаться этим полётом, этой свободой.       Слёзы высохли быстро, сдуваемые с разгорячённого лица тёплым приморским ветром. Чувство полёта успокоило сердце и оживило больную душу. Домой вернулся уже почти спокойным и сразу лёг спать, забыв про голод.