Бойфренд из параллельного

За те несколько дней, что Макс у него гостил, Антон незаметно для себя начал выплывать из душного серого марева, в котором находился уже довольно долго. Рука больше не тянулась к спиртному по вечерам. Напротив, возобновились ежевечерние пробежки, правда, пока нагрузка казалась непомерной — сказывалось отсутствие тренировки. И такая бодрость распирала по утрам после крепкого здорового сна! Явно не обошлось без вмешательства Макса. Тот же вовсю наслаждался жизнью: то целый день пёк Наполеон, который они потом смели чуть не за один вечер, то нежился в ванне с ароматическими бомбочками — аж повизгивал от удовольствия! А накануне субботы удивил тем, что заказал себе в интернет-магазине одежду. — Уж прости, я снова оплатил твоей картой, но мне же надо в чем-то выходить на улицу. — А куда ты собрался? — Не я, а мы. Завтра съездим в одно местечко. Тебе полезно проветриться, — сообщил Макс, придирчиво осматривая себя в зеркале в прихожей. — Мне идёт абрикосовый или сливается с физиономией? Надо сказать, этот тип был из породы «подлецу всё к лицу». Но сам Антон никогда в жизни бы не напялил джинсы цвета взбесившейся тыквы и рубашку бы не выбрал такую «девчачью». Вот джемпер был нормальный, светло-коричневый, но Макс пояснил, что это оттенок корицы. Образ довершали шейный платок и стильная замшевая куртка. — Какая мягкая! Потрогай! — он любовно оглаживал мягкую ткань ладонями, явно наслаждаясь ощущениями. — Ты не слишком вырядился? Или мы идём на вечеринку к Сергею Звереву? — Не знаю, кто это, но на вечеринку я б сходил! Видишь ли, пока я в человеческом теле, очень хочется испытать все радости плотской жизни. Всё, что дают вам гормоны, эндорфины эти ваши чудесные! Вкусовые рецепторы, обоняние! Мы хоть и куда совершеннее вас, а вот этого не хватает. — То есть, в твоём обычном виде это недоступно? — Увы. У нас много других способов получить удовольствие, но ваши простые земные радости — это что-то! Хотя правый ботинок немного жмёт. Вот такая малость, а всё портит. Погоди-ка! — вроде как снова заискрилась золотая пыльца, и Макс удовлетворенно крякнул. — Так получше. — А что ты сделал? — Да размер ноги уменьшил. Плёвое дело. — Стоп! То есть, вы вот так можете изменять параметры тела? — Конечно. Могу отрастить вторую пару ушей или хвост. — А… — Антон замялся и покраснел. — Всё-таки вы, ну, то есть, представители вашего вида, придаёте слишком большое значение гениталиям! — Да я вообще хотел про другое спросить, — начал оправдываться покрасневший Антон, но вовремя вспомнил, что его мысли — открытая книга. — Ладно. Про это. То есть какой угодно можешь сделать? — Ага, — хитро улыбнулся Макс. — Хоть два! Можем попробовать. — Ой. Нет. Я это, не готов. В смысле, что вот так запросто? — Ты всё никак в толк не возьмёшь, хотя вроде ж не глупый. Пока вам отпущен срок, надо пользоваться. В разумных, конечно, пределах. А уж с моим появлением у тебя вообще карт бланш. И насчёт своих предпочтений не парься — я в курсе. Кстати, не понимаю, почему из этого делают такую проблему. Биомасса, она и есть биомасса, с членами или без. Ой, это я грубо, да? Мыслям в голове стало тесно. Особенно напрягало то, что Макс мог их легко считывать. А возникающие в мозгу картинки как нарочно были до невозможности откровенными. В паху даже почувствовалось некоторое напряжение, чего не случалось уже давно. В реальность вернул тихий смешок. Макс нахально лыбился, внимательно глядя в глаза. — Это твои, что ли, проделки? Опять развлекаешься? — А что, нельзя? Прикольно же! Ваше строение далеко от идеала. Неужели тебе никогда не хотелось, чтобы можно было, например, одновременно и трахать, и отсасывать? И я не имею в виду групповушку. Есть у меня пара идей на тему, как можно усовершенствовать человечество… — Кончай! Ты меня в краску вогнал. — Я бы с радостью. Но не здесь и не сейчас. Пойдём, там уже, похоже, кексики испеклись. Кексиков оказалось штук сорок, не меньше. Макс сказал, что для них предназначалось лишь четыре — по одному сейчас и на утро — остальные же они должны взять с собой. О цели поездки он пока так и не обмолвился. *** — Ты ещё спишь?! Вставай немедленно! У нас же планы! — Сегодня суббота! Дай поспать! — Ты выспался! Восемь часов здорового сна. — Сам же говорил, что надо чаще делать то, что хочется. Так? Вот сейчас я больше всего хочу провалиться в кровати весь день. — Ну, Антоша, пожалуйста! Я согласен, ты имеешь право. Но давай сегодня поделаем то, что хочется мне. Уверяю, тебе понравится. А за это я исполню какое-нибудь твоё желание. На этих словах Антон моментально открыл глаза. Первая мысль была «вернуть Пашку», но по тому, как скривилось лицо Макса, он понял, что идея так себе. — У тебя будет время подумать. А пока марш умываться и собираться. Не забудь права и ключи от машины. Вопреки ожиданиям, машина завелась, хотя простояла без движения довольно долго. Дворники с трудом расчистили заляпанные стёкла, от включённой печки сразу стало тепло. — Так куда мы едем? — Дай свой телефон, я вобью в навигатор. Так будет удобнее. — Ты знаешь, как работает навигатор? — Скажи спасибо, что ВАМ позволили им пользоваться. Согласись, отличная идея. — Это одна из тех, что людям открыло ваше сообщество? — Сообщество — это у тебя в соцсетях. Давай, рули уже! И музыку включи какую-нибудь, будь другом! Они уверенно двигались на север, а когда шоссе сменилось узкой, едва ли в две полосы дорогой, Макс попросил: — Дай порулить, а? — А ты умеешь? — Да уж как-нибудь. Я обещаю, никто не остановит. Просто ужасно хочется. При виде того, с каким наслаждением он огладил руль, а затем аккуратно тронулся с места, Антон даже улыбнулся. Столько неприкрытого восторга было написано на лице Макса, что невозможно было не порадоваться вместе с ним. — Классно, да? Жаль, здесь нельзя сильно разогнаться. Ещё хочу с парашютом прыгнуть, говорят адреналин зашкаливает. Ты же пойдёшь со мной? — А надо? Может ты, это, как-нибудь сам? — Не дрейфь, ничего с тобой не случится. Вот завтра и прыгнем! — Может, просветишь уже, куда мы едем? — А я не сказал? Прости! К одному из наших. Он в человеческом обличье, не волнуйся. Подправит тебе энергетику немножко. — Это как? — заволновался Антон. Ему сразу представился старец в длинном балахоне, который будет водить у него над головой костлявыми руками и читать заклинания. — Ну, ты фантазёр! Расслабься. А вон и Шурик! У тёмно-зелёных железных ворот их ждал невысокий крепкий мужчина на вид лет сорока. По его румяным щекам и лучезарной улыбке было видно, что вот у кого у кого, а у него все просто замечательно. Он радушно распахнул объятия, когда Макс вышел к нему из машины. — Ну ты красавец! Рад тебе, рад. А этот тот самый, что чуть не перешёл? — Тсс, не надо об этом. Давай-ка лучше поможем парню. — Отчего ж не помочь, поможем. Заезжайте. За воротами Антон ожидал увидеть что-то вроде покрытой мхом избушки или готического замка, но там оказалась банальная база отдыха. Несколько аккуратных коттеджей примостились между соснами, за ними виднелось озерцо, где-то слышалось ржание лошадей. — Шурик у нас заведует местным раем, если так можно выразиться. К нему и наши приезжают за радостями души и тела, и ваши бывают. Паркуйся, приехали. — Сначала покатаетесь или лодку спустить? Рыбачить будете? — засуетился хозяин. — Всё будем. И на лошадях, и на лодке. Денёк сегодня дивный! Кто же это постарался? — лукаво поинтересовался Макс. — Да уж знаю, ты без этого не можешь. Чтоб все радости жизни сразу! — Именно. Но сначала надо б перекусить. Кстати, вот кексы. Получились сказочные. Пока эти двое переговаривались, Антон оглядывался по сторонам. Похоже, кроме них сегодня здесь никого не было. Неяркое осеннее солнце путалось в пушистых ветвях сосен, окрашивая их в тёплый охристый оттенок. С озера доносилось кряканье уток, в кронах шелестел ветер, но в целом было так необычно тихо, что на него снизошло какое-то умиротворение. Хотелось расправить плечи, дышать полной грудью и, отчего-то, улыбаться. — Чувствуешь? — его тронули за плечо. — Вот она, магия этого места. Пошли, там самовар вскипел. На столе действительно стоял самовар, не какой-нибудь электрический, а самый настоящий. Над ним вился дымок, отдающий смолистым запахом шишек. В стеклянной вазочке на высокой ножке вишнёвое, по виду, варенье бросало рубиновые блики на хрусткую льняную скатерть. А уж аромат свежезаваренного чая из трав был просто головокружительным. — Скажи, красота! Ты вдыхай, вдыхай! — Макс раздувал ноздри над своей расписной чашкой. — Завидую тебе, Шурик. Оргазм в каждой минуте. — Он тебе уже рассказал про себя? — поинтересовался хозяин, пододвигая поближе к Антону тарелку с печеньем. — Конефно, — тут же встрял Макс, выплёвывая косточки. — Он из тех, кто хочет знать всю правду. Вроде пережил. Я ж ему еще в виде кота являлся. Вот смеху было! — Кота, значит? — Шурик укоризненно покачал головой. — Небось, и яйца себе вылизал? — Ага, давно хотел попробовать. У этих зверюг гибкость нереальная, представляешь! Но вот шерсть на языке — противно. — Давай, без подробностей! — И Шурик снова обратился к гостю: — Понимаешь, для таких как мы вкусовые, тактильные и обонятельные ощущения недоступны, за исключением тех случаев, когда мы воплощаемся в материальные объекты — людей или животных. Это для нас как наркотик. Так что не пугайся, что он ведёт себя как полоумный. — Ну так, я когда последний раз-то воплощался?! — Макс вкусно слизал капнувшее на пальцы варенье. — А сколько тебе лет? — Ох, Антоша, мы не исчисляем свой возраст в единицах. У нас его нет. Как и многого другого. Так, всё, к лошадкам! — Макс допил последние капли из чашки и решительно поднялся из-за стола. В находившейся за главным домом конюшне их уже поджидали три осёдланных лошади: вороная, гнедая и пегая. Макс тут же подскочил к ним и стал оглаживать лоснящиеся бока, щекотать морды, чуть не целовался с ними. Животные тянулись к его рукам, словно те были намазаны чем-то вкусным. — Ты только потрогай, они такие славные! А запа-а-ах! Ммм! Он так искренне восхищался, что Антон, не испытывавший особой любви к животным, невольно потянулся к гнедой с белым пятнышком на лбу. И правда, приятно. Под его пальцами шкура лошади ощущалась гладкой и тёплой. — Смотрю, ты поладил со Стрелкой. На ней и поедешь, — Шурик уже отвязывал поводья. — В седле-то сидел когда? — Только в детстве. На пони. — Ну, ничего. Невелика наука. Стрелка — умница, сама все сделает, да, малышка? Давай, подсажу! Макс уже красовался на рыженькой. В седле он смотрелся абсолютно органично. Они с лошадью образовывали одно целое, как в движениях, так и по масти. Сам хозяин легко вскочил на вороную. — Можно, я вперёд, пожалуйста? Потом к вам присоединюсь! Не скучайте! — Макс резвым галопом ускакал в сторону озера. Антон в сопровождении Шурика двинулся неспешным шагом следом за ним. Вокруг всё дышало покоем. Оставшиеся ещё на деревьях листья трепетали на прохладном осеннем ветру. Лошади мягко ступали по дорожке, покачивая всадников. Какие-то пичуги носились вокруг ярких ягод рябины, гомоня и суетясь, чтобы ухватить самые сочные. В лесу пахло прелью и дымком. — Хорошо здесь, — непроизвольно заметил Антон. — Да везде хорошо, — откликнулся Шурик. — Надо только ценить, что дано. Кстати, заедем-ка к соседям. Он дернул поводья, и его лошадка послушно свернула на боковую тропинку. Гнедая последовала за ней. Спустя четверть часа, миновав калитку, они подъехали к небольшому двухэтажному зданию. Две веранды, несколько качелей и слегка покосившаяся горка говорили о том, что это место рассчитано на детей. — А что это за заведение? — Детский санаторий. Ну, что-то вроде того. У меня здесь есть приятели. Зайдешь? Шурик спешился и помог Антону вылезти из седла. Они прошли к главному входу, если так можно было назвать облезлую дверь. В пустом холле никого не было, а из коридора пахло столовскими щами. — Хорошо, успели до обеда. Дарь Петровна! — Ась? Ой, здравствуйте! Навстречу им, чуть прихрамывая, вышла полная женщина. Она вытерла руки о передник и приветливо улыбнулась. — Поди, опять с гостинцами? Напрасно вы! У нас ребятки хорошо кушают! — А я вот кексы привёз и варенье, — Шурик снял с плеча рюкзак и вытащил пакет. — У вас же такого нет? Как там Яша? А Катенька? — Ну, пойдёмте, провожу. Хоть и не положено, да сегодня начальства нет. А за гостинцы спасибо. Вы тут положьте, я потом заберу. Вслед за провожатой они поднялись на второй этаж. Тут уже витали совсем другие запахи. Что-то кисловатое, немного хлорки и лекарств. За высокой филёнчатой дверью, слегка облупившейся, находилась просторная комната, а в ней шесть кроватей. На двух лежали дети, остальные пустовали. — Сегодня волонтёры приехали. Мастер-класс там какой-то проводят. Ну а Яша с Катенькой тут пока, — Дарья Петровна посторонилась, пропуская посетителей. Два почти прозрачных создания, по цвету едва отличимых от сероватых казённых простыней, производили впечатление эльфов, по какому-то невероятному стечению обстоятельств оказавшихся среди людей. Впрочем, Антон уже ничему не удивлялся. — У Яши церебральный, а Катенька без ручек и ножек родилась. Отказники, — шепнула женщина ему в ухо. — К нам на реабилитацию из детдома. Хорошо Александр Львович к ним заходит. Вы не стесняйтесь, поговорите с ними. Они умненькие. — Ну что, Яшка? В шахматы-то обыграл меня в прошлый раз? — Шурик сразу подсел к коротко стриженному мальчику. — Я тренируюсь, ты не думай. В следующий раз реванш! Катюня, там я варенье твоё любимое привёз. На полдник дадут. И книжку тебе. Девочки почитают. Но ты и сама учись, хорошо? — Я учусь, — прошелестела девочка. — Я тоже хотела на мастер-класс, но там вырезать надо и приклеивать. Зато я вчера рисовала. Там в тумбочке, посмотри. Шурик открыл дверцу и, покопавшись, извлёк листок. На нём Антон разглядел осенние листья — по крайней мере, контур угадывался. — Ай, молодец! Да ты талант, Катюха! Вот я тебе краски акварельные привезу в следующий раз. Нарисуешь мне картину? Шурик ещё немного поболтал с детьми, но скоро Дарья Петровна поторопила их, ребятам пора было обедать. — Вы часто сюда приходите? — спросил Антон, когда они снова оседлали своих лошадок. — Стараюсь почаще. Этих двоих никто не навещает. А они славные. Яшка — вообще голова. Хоть и не говорит почти. — Бедные дети! — Такая судьба. Понимаешь, как тебе повезло? А ты вон чего удумал. Шурик помрачнел лицом. Видимо, мысли его посетили невесёлые. — Эгей, больше жизни! Чего плетётесь, как черепахи? — бодрым галопом их нагонял Макс. Щёки его разрумянились, в волосах застряли какие-то ветки, и сам он весь светился, точно вобрал в себя лучи неяркого осеннего солнца. — Веселей, парни! Антоха, догоняй! Он хлопнул гнедую кобылку по шее, и она веселее затрусила по усыпанной пожухшими уже листьями дорожке. По возвращении, не дав передохнуть, Макс потащил Антона к деревянным мосткам, спихнул в воду лодку и усадил его на вёсла. — Греби к тому берегу. Там полянка есть — закачаешься! Живей, давай, что ты как муха сонная. Антон приналёг на вёсла. С непривычки было тяжело, но потом он согрелся и даже скинул куртку. — Мышцы, чувствую, завтра болеть будут. — Так это ж хорошо! Это та боль, которая говорит, что ты живой! Обратно я погребу. Тоже хочу размяться! — Макс отклонился, сунув руку в воду, и наблюдал, как за его пальцами образуются бурунчики. Полянка и в самом деле была сказочная. Посреди пожелтевшей травы семейками возвышались ярко-красные мухоморы. Да такие живописные, что хотелось сфотографировать. А чуть поодаль стояли три крепких боровичка. Точно папа-мама-сынок. Их бархатные шляпки влажно блестели от росы, а на одном уютно примостился аккуратный жёлтый листик берёзы. — Слушай, а если я фотку сделаю и распечатаю, а потом этой девочке пошлю, из санатория. Ей понравится? — Конечно, понравится. А почему ты о ней подумал? — Она же рисовать любит. А это так красиво. — Заметь, у неё нет рук, а она рисует. А у тебя и руки, и ноги, и голова на плечах. — Да понял я, понял. Ты специально всё подстроил. И Шурик этот твой с тобой заодно. — Я же говорил — те-ра-пи-я! — Макс многозначительно округлил глаза. — Ладно, фоткай уже и поехали. У нас ещё куча дел! Причалив, они привязали лодку, но Макс не сразу направился к главному зданию. — Пошурши! — Что? Не понял. — Листьями пошурши. Уже, конечно, не то. Хорошо, когда свежие, разноцветные. Но ещё можно. Вот прямо пинай их. Действительно, оказалось, что идти по опавшей листве, зарываясь в неё ботинками, ужасно здорово. Этот шелест удивительным образом успокаивал. А Макс умудрился найти относительно целые кленовые листья и мастерил из них подобие венка. Наконец, он закончил и водрузил своё творение на голову Антона. — Классно! Тебе идёт. Дай телефон! Он прицелился и сделал несколько снимков. Затем бесцеремонно забрал венок и надел его сам. — Я лесной бог! Ау-у! — Чего орёшь-то? — Да хорошо же! Разве нет? Антон и сам был готов скакать и валяться в листьях, как дорвавшийся до воли щенок. Но внутренние тормоза сдерживали. Уж не мальчишка, поди. — Ну, где вы ходите? — Шурик махал им откуда-то сбоку главного здания. — Бегом сюда! Макс схватил Антона за руку и галопом понёсся на зов. — Идём-идём! Дорожка привела их к уютному бревенчатому домику, оказавшемуся баней. Внутри душисто пахло влажным деревом и какими-то лесными ароматами. Макс, не мешкая, скинул с себя всю одежду, завернулся в прихваченную с лавки простынь и уставился на Антона: — А ты чего ждёшь? Давай быстрее! Сейчас будет самое главное. Под его внимательным взглядом как-то неловко было раздеваться. Еще до трусов дело шло более-менее уверенно, но с этой последней частью гардероба расставаться было стрёмно. Антон помедлил и потянул на себя простынь. — То есть, пялиться, пока я оголяюсь — нормально, а самому — слабо? — Макс снова смотрел лисицей. — Ничего не слабо. Подумаешь, — Антон решительно потянул за резинку трусов. — Ты красивый, — тут же откомментировал единственный зритель. — Зря стесняешься. Мне нравится. От такой похвалы мгновенно заалели щёки. Ещё никто никогда не говорил Антону, что он привлекателен с чисто физической точки зрения. Вот Пашка, тот да. Худой, гибкий, как лоза, недаром столько лет занимался гимнастикой. А пластика — от одного поворота головы можно было возбудиться. В их отношениях Антону позволялось любить. А Пашка милостиво разрешал. Сам же ни разу не сказал, что партнёр ему нравится, что у него тоже красивое поджарое тело. И от этого Антон всегда чувствовал себя чуточку обязанным. Ведь он — самый обыкновенный, а вот Пашка — полубог, с его хищным профилем и рельефным телом. — Чего застыл? Пошли! Сейчас ты поймешь, что такое счастье, — Макс ухватил его за руку и потянул в парилку. Там уже поджидал Шурик в коротких защитного цвета шортах. Его крепкий безволосый торс можно было помещать в медицинский атлас, настолько рельефно прорисованы все мышцы. В тазике отмокали два веника, источая одуряющий лиственный аромат. — Пока погрейтесь, — скомандовал хозяин райских кущей. — Я как-то не очень люблю парилку, — робко заметил Антон, понимая, что его желание вряд ли будет учтено. — Ты просто ещё толком не пробовал. Ваша сауна в спортклубе — это детский лепет. Ложись, давай! — Макс потянул его к деревянным лавкам. Сначала показалось, что вроде бы даже и не жарко. Но когда Шурик плеснул на камни чем-то из ковшика, по маленькому помещению вместе с ароматом трав распространился пар, который заполнил собой и ноздри, и поры, и даже голову. Через несколько минут властный голос скомандовал: — На живот, оба! Не послушаться было невозможно. Будто дрессировщик отдал приказ, и Антон с Максом моментально его исполнили. — Простыню-то размотай! Цепкие пальцы помогли распутать ткань, и Антон почувствовал прикосновение горячего пара к своей заднице. А следом на неё обрушился веник. Хлесткие удары резко проходились по ставшей чувствительной коже. Но скоро дискомфорт сменился негой. Каждый удар приносил расслабление и удовольствие. Чуть в стороне покряхтывал Макс. Каким-то чудесным образом Шурик ухитрялся охаживать их обоих. Аромат листьев смешивался с паром и прошибал насквозь. В голове не осталось ни одной мысли, все ощущения сконцентрировались на коже. Рецепторы воспринимали малейшие колебания воздуха, а шлепки доводили почти до оргазма. — Ну хватит с вас! Полежите минутку, потом на выход. Жду снаружи, — Шурик открыл дверь, впуская прохладный воздух. — Ты кудесник, — простонал где-то сбоку Макс. Собрав волю в кулак, Антон поднялся и потянулся к двери. После жара парной снаружи было приятно прохладно. Чьи-то руки толкнули его к стене, и на него вмиг обрушился поток холодной воды из подвешенной сверху кадушки. — А-а-а! Нельзя же так! — Кайф, скажи! — заорал сбоку знакомый голос. — Я тоже хочу! Макс, совершенно голый и красный, приплясывал рядом, пока Шурик снова наполнял кадушку. На его спине и аппетитно-круглой заднице отчетливо отпечатались следы от веника, которым его охаживал приятель. Рыжеватые волоски на груди и руках потемнели от влаги, а небольшой крепкий член подрагивал в такт движениям. Антон понимал, что негоже вот так откровенно его рассматривать, но ничего не мог с собой поделать. Настолько привлекательным было это ладно скроенное тело, что хотелось разглядывать его бесконечно. А еще провести ладонями по плечам и вдоль бёдер, огладить выпуклые полупопия и полапать спереди. Чтобы почувствовать, как твердеет в горсти член, как поджимается от возбуждения мошонка. А потом попробовать его на вкус. Отчего-то казалось, что он будет сладковатым, с привкусом пряностей, и очень горячим. Антон потряс головой, отгоняя наваждение. От мокрых волос разлетелись брызги. А щёки покрыл стыдливый румянец. Может, Макс и понял, что за мысли роились в его голове, но никак не откомментировал, а лишь с воплем радости ринулся под холодные струи из деревянной кадушки. После нескольких минут отдыха Антона разложили на кушетке, и сильные руки мяли его так, что ни одной мышцы не пропустили. Через боль и хруст суставов к нему пришла небывалая легкость. Казалось, будь у него крылья — взмахнул бы и полетел! Потом сидели за грубо отесанным дубовым столом. Чистая простынь приятно холодила кожу. В миске дымилась сваренная в мундире картошка, рядом в керамических плошках — пупырчатые солёные огурцы, скользкие грибочки — один к одному, квашеная капуста. Шурик принёс запотевший графинчик и прозрачные стопки с морозным узором по ободку. — Ну, по маленькой! Антон замялся. Вроде же он решил больше не пить, но Макс с Шуриком в один голос заявили: — После бани грех не употребить! — Или тебе кваса? У меня домашний, с мятой, — предложил хозяин. — Можно, не тушуйся. Это ж не в одиночку надираться. А квасок у него зачётный. Попробуй непременно! — вмешался Макс. Дзынькнули рюмки, ледяная жидкость обожгла язык, и по очищенным от шлаков сосудам понеслось благодатное тепло. Картошка рассыпалась от одного прикосновения, а масло растеклось по ней жёлтой лужицей. Огурцы хрустели, как им и полагается, а грибочки уворачивались от норовивших укусить их зубов. Все ощущения стали настолько яркими, будто их умножили на три. Жизнь во всех её нюансах воспринималась сочной и радостной. Уже вечером, разморенный, Антон полулежал у камина и смотрел на пляшущие на поленьях язычки пламени. В голове лениво ворочалась только одна мысль: «Как же хорошо!» Сквозь дрему он слышал, как переговариваются Макс с Шуриком. Как второй по-отечески журит первого за то, что он снова подставляется и расходует силы. Что сокращает свой срок, влипая туда, куда не должен. А Макс горячо возражает, ссылаясь на то, что не всегда получается быть сторонним наблюдателем, и порой надо чем-то жертвовать, если надо помочь. Похоже, он так и уснул на расстеленной на полу шкуре.