Праздник, который рядом с тобой

      — Старк, что ты жмёшься-то? — канючил Клинт, покачивающийся на канате в тренировочном зале. — Всю жизнь отмечали с размахом! В двенадцатом ты вообще заказал Backstreet boys, переодетых в костюмы Pussycat dolls!       Все присутствующие одобрительно загудели, вспоминая восхитительное, хотя и не очень эстетичное зрелище участников когда-то популярного бойзбэнда в сетчатых чулках.       — Вот именно, Тони, — поддакивала Наташа. — Традиции надо чтить. Хэллоуинская вечеринка в СИ обязана быть! И обязана быть сногсшибательной.       Отирая лоб чёрным обтягивающим рукавом формы, Тони подошёл к автомату с водой. Теперь у него есть ещё около десяти секунд, чтобы придумать удобоваримый повод, объясняющий команде причину, по которой их лишат ежегодной возможности выпустить наружу свою сущность посредством нарядов разной степени безумия, замаскировав это данью празднику.       К моменту, как он допил небольшую бутылку минералки, обогащённой витаминами, его осенила гениальная в своей простоте идея.       — Простите, друзья, но вся эта ерунда с текилой в пупках, костюмами развратных медсестричек с большими тыковками, которые они выставляют на всеобщее обозрение, и прочий вертеп с чертями и грешниками меня больше не интересует. Если вы забыли, то нынче я — часть счастливой пары, и веду себя соотвественно, — Тони отвесил чинный полупоклон расположившимся на матах Мстителям и начал стратегическое отступление в сторону двери, пока его аргументы не разнесли коллективной бомбардировкой.       — Ну уж нет, Старк, вы ещё должны быть весёлыми, заводными и трахающимися, как кролики, по-любому поводу, а не нудными домоседами, вы же встречаетесь всего сколько?.. месяца два?       — Почти шесть, на минуточку! — возмущённо вскинулся Тони, ради такого даже отпустивший ручку двери, за которую уже успел взяться.       — Ну да, ну да, простите, виноват, — хмыкнул Барнс, — и как это мы не отслеживаем развитие вашего трепетного романа, он ведь родился буквально на наших глазах!       Наташа отпустила ногу, которую до этого притягивала практически к лицу, выполняя свой замысловатый комплекс растяжки, и удивлённо обернулась на Баки, делающего примерно то же самое, но с ногами Роджерса.       — Серьёзно, не отслеживаешь? А как же те букетики, с которыми Паркер регулярно гордо вышагивает?       Зимний пожал плечами, и поддал давления на Кэпа, крякнувшего от напряжения. С учетом их позы — сидящий у ягодиц Стива Баки, разводящий мускулистые ноги американской гордости по направлению к полу — вышло весьма двусмысленно.       — Так ему положено. Ну в смысле, а зачем вообще встречаться с миллиардером, если он не дарит тебе что-то дорогое и бессмысленное типа цветов?.. Хотя я вот этого вообще не понимаю.       — Тебе же… — просипел распятый уже в почти полный шпагат Кэп, — тебе же вроде понравился тот букет, что я на нашу прошлую годовщину принёс? Врал, что ли?       — Стиви, конечно, мне понравилось! Это же был букет из салями, кому такое вообще может не понравиться?       Наташа издала звук на границе ужаса и отвращения.       — Любовь с ароматом копченой колбаски и ваших грязных носков, избавьте нас от дальнейших подробностей, умоляю. Но да, если вы вдруг не заметили, то цветочки наш внезапно романтичный Тони исправно таскает Паучку каждый месяц на… как это назвать-то? До годовщины не дотягивает, но в любом случае очень мило.       — А он тебе что дарит, Старк? — хохотнул Клинт, обернувшись к Тони, но не обнаружил того в помещении. — Улизнул, гад. Похоже, паучья ловкость передаётся половым путём.       Закрывшийся в своих апартаментах Тони в смешанных чувствах стаскивал потную форму. Ему и самому нравились традиции — эти ежегодные вечеринки были хоть какими-то оплотами постоянства в их безумной жизни. Возможность расслабиться, нелепо нарядиться и делать несусветные глупости давала возможность выпустить пар после всего, через что они проходили в своей геройской рутине.       Но Хэллоуин…       Выхваченные вспышками яркого света в клубной темноте, чуть смазанные движением картинки. Охренительно сексуальный Пит в образе женщины-кошки. Его доверчивая смущенная улыбка и тонкая талия, перетянутая кожаными ремешками. То, как он склонялся к его уху, задевая своим теплом, чтобы что-то сказать в раскатах оглушительной музыки. Внутри шевелилась давно забытая тяга… впервые за долгое время в Тони тогда проснулась жажда прикоснуться к чужой мягкости, ощутить под своими пальцами не привычную голую плоть, а россыпь волос и биение пульса под тонкой кожей на шее.       Все последующие картинки, которыми он хотел заглушить это хрупкое и непривычно уязвимое, видятся, увы, в той же безжалостной резкости. Высокий скуластый незнакомец, имя которого он то ли не спросил, то ли позабыл. Себастьян? Фредерик? Какая разница, он точно не собирался его использовать в отработанном, казалось бы, до мелочей процессе.       — Мистер Старк? — вкрадчивый хитрый голосок в заполненном клубами пара душе прозвучал неожиданно, но не испугал — слишком часто Питер уже пробирался сюда вот так, чтобы застать Тони обнаженным и продемонстрировать свою любовь со всем пылом, присущим его порывистой натуре, или же напроситься на внеурочную ласку.       Обычно это неприкрытое обожание, не вполне, как до сих пор считал Тони, заслуженное, вводило его в серотониновый угар, но сегодня заглушать неприятные мысли за счёт этого мальчика, который своими влюблёнными глазами исправно топил любые льды, которые иногда намерзали на его душе, не хотелось. Поэтому он быстро выключил воду, вылез и сразу же запахнул вокруг талии полотенце, чмокнув раздевающегося Питера в ухо.       — Как занятия?       — Отлично, а ты уже всё?..       — Да, надо поторапливаться, если я не хочу получить чёрную метку от Пепс.       Питер вздохнул и полез в мокрый душ один, громко зевая. Если честно, он был изрядно вымотан, и не имел ничего против того, чтобы просто отмокнуть подольше в горячей воде, а потом завалиться в свежую постель с большой кружкой чая и сериалом.       — Команда требует Хэллоуинскую вечеринку, что думаешь? — говоря достаточно громко, чтобы перекрывать шум воды, спросил Тони, в глубине души надеясь на то, что Питер воспримет это без энтузиазма и он сможет прикрыться им, объясняя остальным, почему в этом году никому не светит халявной выпивки.       С небольшой задержкой, которую легко можно было списать на то, что Пит отфыркивался от воды, попавшей в рот, он откликнулся неопределённым одобрительным возгласом.       — Ты не хочешь? — решил предпринять лобовую попытку причесывающийся у огромного зеркала Старк.       — Нет, почему не хочу, я очень даже «за», — раздался бодрый голос из-за стеклянной перегородки. — А то как же команда без вечеринки, вдруг проклятье на тебя наложит какое.       Тони померещились не совсем искренние нотки в его голосе, но он не придал этому большого значения.

***

      — Вам нужны парные костюмы! — вариативности в заявлении Наташи было примерно столько же, сколько в вердикте Верховного суда. — Это же событие! Тони Старк придёт на самую горячую вечеринку года со своим постоянным бойфрендом! Как насчёт… ммм… Ахилла и Патрокла?       Поперхнувшись сэндвичем, который только откусил, Тони закашлялся.       — А ничего более жизнеутверждающего придумать не могла, Романофф? Кстати, как вообще ими можно нарядиться, чтобы не быть абстрактными гейскими греками?       — Бейджи с именами к тогам приколете. Ну, или вот еще вариант — Кирк и Спок!       — Из «Звездного пути»? А смысл? Они же не пара.       — Разве? — нахмурилась Нат. — А я всю жизнь их как пару воспринимала. Типа вот как вас, — она отвела подбородком сидящих напротив мужчин, которые трогали друг друга в среднем каждые пять секунд.       Питер прыснул и спрятал заалевшие щеки за кружкой.       — Может, бигмак и кока-кола? Потому что они вроде как созданы друг для друга? — предложил он, сделав большой глоток кофе.       Тони наклонился к нему и оставил короткий поцелуй под волосами.       — Очаровательно. Но нет, в огромном поролоновом костюме я рискую заработать тепловой удар, в этом плане греческие хламиды выигрывают. Дживс и Вустер?       — А кто это?       — Ясно, проехали.       За выбором костюмов и обсуждением деталей грядущей вечеринки пролетела пара недель. Тони по-прежнему было немного не по себе, но ради Питера он легко поддерживал безмятежный полный энтузиазма вид. Что он мог сказать? «Знаешь, милый, на прошлый Хэллоуин ты был так горяч, а я так разозлился на жизнь, что пошёл и трахнул первого подвернувшегося под руку парня, и теперь, когда мы каким-то чудом сошлись, у меня от этого неприятный осадок»? Конечно, нет.       Прожитые годы наряду с морщинами даруют понимание того, что некоторые вещи лучше оставлять при себе — слишком эгоистично перекидывать половину этого груза на Питера, пусть даже самому Тони так стало бы легче его нести. Пусть формально это не было изменой, а мимолетных связей в жизни Старка было хоть отбавляй, но конкретно этот случай выбивался из длинного однообразного ряда его постельных похождений.       «Что ж», — думал мужчина, поправляя накладку с чёрными перьями на голове — в конечном счете они решили нарядиться чёрным и белым лебедями — без очевидных отсылок, но с очевидным символизмом, — «потерпеть всего один вечер: поулыбаться, выпить пару шотов, отвесить десяток комплиментов, а там уже можно будет тихонько слинять с Питером под мышкой — и кто будет нас осуждать?»       Он вышел из ванной и улыбнулся Питу, который пытался выровнять правое крыло до симметрии с левым. Что-то в проволочном каркасе заклинило, он никак не желал принимать верное положение, и парень явно нервничал — это было заметно по резким движениям рук и плотно сжатым губам.       — Подсобить, Паучок? — Тони положил руки рядом с питеровыми, интуитивно смещая крыло так, чтобы оно поддалось. — Ты в порядке?       Питер казался бледнее обычного — возможно, напудрился, чтобы лучше выписываться в образ.       — Да… да, в порядке. Нам пора?       — Думаю, да, можно потихоньку выдвигаться.       Они уже подошли к лифту пентхауса, когда Питер опустил руку, занесённую над кнопкой вызова.       — Можно я не пойду, Тони?       Тони, до того рассматривающий свои подведённые чёрными полосами к вискам глаза в зеркальном металле створок, удивлённо обернулся на спутника. Тот как-то сжался, виновато глядя под ноги и кусая губы.       — Пит? Что случилось?       — Ничего, просто… просто, можно я не пойду? Кажется, голова собирается разболеться.       Звучало почти правдоподобно, и Тони мог бы поверить, если бы не расслышал в голосе своего парня очень отдалённые, еле уловимые, но всё же уже подвластные его натренированному, настроенному на Пита восприятию ноты скрытого переживания.       Проигнорировав открывшийся лифт, который Пятница по своей инициативе им подогнала, Тони сделал шаг в сторону Питера и чуть склонил голову набок, всматриваясь в опущенные глаза.       — Малыш? Что?..       — Я не хочу идти, прости…       — Не хочешь — не нужно. Иди сюда, — он привлёк юношу к ближайшему дивану и усадил к себе на колени, безапелляционно потянув за руку вниз. — В чем дело, Паучок?       Взгляд, замерший на одной из прожилок мраморного пола, и прерывистое дыхание однозначно давали Старку понять, что слёзы неизбежны. Блядский боже, он ведь потратил большую часть своей жизни на то, чтобы стать неуязвимым, но слёзы Питера наглядно доказывали тщетность его попыток — перед этими покрасневшими глазами Железный человек чувствовал себя удручающе беспомощным. Что самое ужасное — у него даже не было предположений, откуда дует ветер, и что могло так сильно расстроить мальчишку.       — Питти, ты разбиваешь мое сердце, — скользнул он рукой под крылья и обхватил парня за талию, притягивая его настолько близко, насколько позволял сложносочиненный костюм. Другая рука гладила бледную щеку и заводила падающую прядь волос за ухо. Тони говорил совсем негромко, будто боясь спугнуть. — Кто тебя расстроил? Или тебя что-то тревожит? Поделишься? Я сделаю, что смогу.       Эти слова стали последней каплей, после которой Питер, как и ожидалось, зашёлся серией судорожных всхлипов, уткнувшись, куда смог дотянуться.       — Не сможешь, — пробормотал он в плечо между всхлипами, — это просто я идиот.       Стало понятно, что лучше ускориться с выяснением обстоятельств случившейся трагедии, пока Пит на эмоциях — очевидно, если всплеск утихнет, он снова замкнётся и постесняется вновь заговорить на эту тему.       — Что бы там ни было, малыш, но, если сейчас ты так расстроен, то точно должен мне рассказать, давай?.. Тем более, ты уже не первую неделю какой-то грустный, что я списывал на осеннюю хандру из-за дождей и отмены патрулей. Пит?       Парень нехотя приподнял голову и упёрся взглядом в стену за их спинами.       — Я… — он кашлянул, прочищая горло, и продолжил гораздо тише, — я видел тогда тебя… с кем-то… на прошлый Хэллоуин.       Внутри у Старка что-то оборвалось.       — Прости, я не собирался подглядывать или шпионить или… случайно вышло, правда… извини, — шмыгнув носом, продолжал оправдываться Питер, каждым словом заставляя Тони чувствовать себя ещё гаже. Он глубоко вздохнул и прижал мальчишку к себе так крепко, как мог. — И я же понимаю всё… что ты до меня вообще не монахом жил, и это нормально, просто, ну… было очень больно, — почти прошептал он и положил голову на плечо Тони так, чтобы смотреть в противоположную сторону. Старк не видел его лица, но и без того понимал, что по нему продолжают катиться слёзы.       — Пит… мне так жаль, — только и смог вымолвить он, поглаживая Питера по спине.       Не было смысла оправдываться или что-то объяснять — оба всё понимали, но как утешить самого дорогого ему человека, которому невольно причинил боль, Тони не знал.       — Да нет, всё правда нормально, Тони… — уже спокойнее начал юноша. — Я об этом и думать забыл, просто со всеми этими приготовлениями и разговорами, постоянными напоминаниями, как было в прошлом году…       — Знаешь, все приготовления и празднования пусть идут лесом, — решительно заявил Тони, отстегивая от Питера сложную конструкцию с крыльями, скидывая ее на пол и подхватывая мальчишку на руки. — Мы остаёмся отмечать дома, одни.       Он перехватил ношу поудобнее, а Питер крепко обвил его шею руками, и уже через десять секунд Тони опускал его на кровать ближайшей спальни. Пятница услужливо включила слабую подсветку, и теперь, нависая над Питом на вытянутых руках, Старк наконец заглянул ему в глаза. Его прекрасные, большие, виноватые глаза.       Чтобы заглушить то смятение, в которое его привело это зрелище, Тони поддался первому порыву — склонился ниже и приник к соленым губам поцелуем, подтверждая для себя их текущее положение во времени — любящих людей, которые способны преодолеть и не такое.       Питер отвечал с жадной готовностью, но ощущение того, что он замазывает тёмное пятно на стене, которое потом всё равно проступит, белой краской секса, мешало Старку продолжать. Покрыв поцелуями глаза и лоб Пита, он перекатился на бок и посмотрел на него, подперев голову рукой. Сразу стало понятно, что это было правильным решением — прежние переживания так же ясно отражались на молодом человеке, как и раньше.       — Извини, — вздохнул Пит, почувствовав, что лицо выдает его с головой.       — Почему ты-то извиняешься, малыш?       — Не знаю… устроил тебе истерику на ровном месте, — Питер действительно переживал из-за того, что не может спокойно относиться к произошедшему год назад. — Сам не понимаю, почему так реагирую… я же и раньше видел… всякое. И в журналах печатали, и от тебя по утрам уходили иногда из башни, ну и… ничего, неприятно было, конечно, но… не так.       Он снова сомкнул губы и смотрел куда-то вниз, пока Тони легко обводил указательным пальцем контуры его лица. Брови. Скулы. Рот.       — Я тоже, — признался он, наконец. — Тот случай я тоже по-другому ощущаю. Было как-то особенно неправильно. Наверное, потому что между нами тогда уже… прорастало что-то. То самое, большое и чистое. И я это что-то испортил, запачкал.       Тони тяжело вздохнул, перекатился на спину и подтянул Паркера к себе под мышку.       — Но, честное слово, Паучок, если бы я хоть на минуту тогда мог поверить, что вот это всё, — обвёл он их рукой, — окажется возможным — меня бы там не было. Прости, Пит.       Они полежали в тишине ещё немного, пока Питер не выбрался повыше и не взглянул на Тони с грустноватой, но понимающей слабой улыбкой. Потянулся осторожно к губам, прикоснулся к ним своими. Ещё раз, и ещё. Ближе. Глубже. Поцелуи теперь были наполнены не той горькой страстью, что несколько минут назад, но чем-то новым, звенящим в воздухе высокой нотой. Питер глубоко вдохнул и навалился чуть сильнее, прижимаясь к мужчине всем телом, своими поцелуями стирая остатки былых ошибок и сожалений.       Вспомнив что-то, замедлился, прошёлся мягкими губами к уху и замер там, снова прячась в плечо.       — А ты… думал обо мне? Ну, тогда?.. — еле слышно выдохнул он.       Тони сжал его в объятиях чуть крепче, невольно думая о том, чтобы соврать.       Человек — то ли Себастьян, то ли Кристиан — раздвигающий перед ним ноги, делает все идеально. Придвигается, куда надо, отклоняется тоже куда надо, действует умело и уверенно. Но Старку всё равно не нравится. Не нравится эта многоопытная техничность, запах парфюма и алкоголя, резкие правильные черты незнакомого лица. Процесс, вопреки обыкновению, не затягивает его в привычную азартную гонку к финишу: продолжать бессмысленные телодвижения в какой-то момент кажется просто глупым. Он выскальзывает из кончившего партнёра с лёгким чувством брезгливости и снимает сухой презерватив, надеясь, что обойдётся без разговоров.       — Я могу… — начинает было тот, но Тони сразу же перебивает.       — Не стоит, всё нормально.       Поправляет одежду и выходит из конференц-зала крайне недовольный собой, незнакомцем, вечеринкой и своей жизнью в целом. С облегчением выдыхает хотя бы оттого, что Питер уже ушел, и не придётся видеть неуловимое разочарование в его глазах.       — … нет. Нет, не думал, — честно признался он.       — Слава богу, — прошептал Пит, обмякая рядом с его плечом.       Вопреки предположениям логики, мысль о том, что Тони мог представлять его, вбиваясь в того человека на столе, не вызывала в юноше ничего, кроме отторжения.       — А потом… кхм, потом больше никого не было, — спустя несколько минут тишины уточнил Тони на всякий случай. Вдруг Питер сейчас размышляет о других людях, что успели побывать в его постели, пока они не сошлись.       — Но мы же… это же… — Питер в безмолвном подсчете выкидывал из кулака пальцы, ставя их на обтянутую чёрным бархатом грудь. — Полгода! У тебя полгода никого не было, серьезно?       — Видимо, слухи о моей удали оказались сильным преувеличением, да? — хмыкнул Старк.       — Напрашиваешься на комплименты? — в голосе Питера зазвучала лукавая улыбка. — Или предпочитаешь пошлые шутки? «Моя задница другого мнения», так сойдёт?       — Вполне, — Старк перекатил его на спину и снова навис сверху, целуя в висок.       Спустился чуть колючими дорожками к губам и долго прочувствованно целовал, вкладывая больше обычного в привычные движения губ. Извинения за боль, которую невольно причинил. Благодарность за то, что не отвернулся от него даже после увиденного. Неизбывная нежность к тому, кто смог разбудить и оживить изрядно подсохшее сердце.       Он не стягивал его костюм жадно и торопливо. Многочисленные пуговки и крючки на шее, талии и запястьях расстегивались неспешно, точные движения пальцев перемежались поглаживаниями, а Питер, уловив настрой, лежал так же спокойно, лишь едва поворачиваясь, подставляя нужные части под оголяющие его руки, пока не оказался перед взглядом своего мужчины совершенно обнаженным и бескомпромиссно прекрасным в своей уязвимости.       Полгода, казалось бы — достаточный срок, чтобы привыкнуть, но Тони по-прежнему на секунду переставал дышать всякий раз, как перед ним открывалась эта картина.       — Люблю тебя, — шепчет он, опускаясь на тело Питера медленными ласками, — так люблю тебя, малыш.       Его хотелось нежить, утешать если не словами, то прикосновениями, убедить, что нет и не было для Тони ничего, важнее него, в этой неидеальной жизни.       Горячая шея, вытягивающаяся для лучшего доступа губ. Узкая, выточенная талия, опоясанная рельефом мускулов. Две венки, бегущие в пах, по которым Тони так любит спускаться губами, чувствуя под ними мелкую дрожь, а в своих волосах — вплетающиеся пальцы. Судорожный вдох, который Питер никогда не может сдержать, когда язык первый раз касается его члена — одна из любимых точек, по которым Тони ведет линию своего наступления. Пит давно твёрд, давно течёт прозрачными каплями. Старку нравится думать, что мальчишка так реагирует именно на него, что дело не только в сочащейся из каждой его поры молодой силе и буйных гормонах.       Обхватывая головку губами и чуть всасывая, он слышит, как пальцы сминают до треска плотную ткань дорогих покрывал, а с губ срываются первые всхлипы — предвестники будущих стонов, заполняющих комнату. В своей прошлой командировке он попросил Пятницу включить ему какую-нибудь удачную аудиозапись из их совместных ночей, и кончил в рекордно быстрые сроки под аккомпанемент вздохов и бессвязных мольб срывающимся юношеским голосом.       Питера хочется целиком, хочется обладать им полностью, и Тони берет так глубоко, как может, чувствуя солоноватый привкус, растекающийся по нёбу, когда истекающая смазкой головка скользит по нему. Раньше минеты в жизни Старка были лишь быстрой прелюдией на пути к основному блюду, но с этим телом все иначе. Над ним он готов проводить бесконечные минуты, то подводя жертву к краю, то вновь отбрасывая ее на несколько шагов назад слегка царапающим движением зубов по стволу. Ему нравится ловить каждую судорогу, пробегающую по ногам мальчишки синхронно с тем, как язык Тони бежит от самых яиц к уздечке и обводит по кругу напряжённый край. Нравится его вкус, его запах, его форма и длина. Нравится, как он дёргается, ещё чуть увеличиваясь, в его губах, когда руки потирают напряжённые соски.       Он выпускает мокрый член изо рта, чтобы намочить пальцы. Касание между ягодиц заставляет ноги по инерции раздвинуться шире, открывая лучший доступ. Тони изучил это тело достаточно, чтобы точно знать, как выбить из него самые жалобные всхлипы: два пальца на две фаланги внутри, чуть сгибать быстрыми мелкими движениями. От влажной горячей глубины вокруг погруженных в мальчишку пальцев громче подаёт голос собственное возбуждение, и Тони протирается пахом о постель, но не переводит фокус внимания с Питера. Тот уже трясётся, еле сдерживаясь от того, чтобы не подкидывать бедра, вбиваясь в ласкающий его рот ещё глубже.       — То-о-о-ни… а… а… а-аумф… ст… стой, ппподожди, — еле выговаривает он, приподнимая голову и находя расфокусированным взглядом лицо Старка. — С тобой, хочу с тобой в-внутри…       Пусть Тони хотел увидеть его кульминацию в непосредственной близости к месту событий, выдаивая его своим ртом, но как он может спорить, если его мальчик хочет кончить с его членом в заднице? Быстрыми точными движениями стягивая костюм — его конструкция куда практичнее, чем белый, везде молнии — он размазывает в несколько приемов слюну со смазкой возле входа, и, оставшись обнаженным, придвигается вплотную к Питеру. Удерживая руками его бедра поднятыми и чуть разведёнными, входит медленно, неотрывно глядя в глаза, опасаясь увидеть признаки боли — но Пит, будто слыша его мысли, только едва кивает несколько раз, на выдохе просит глубже, ещё, глубже, и с коротким всхлипом улыбается, когда весь крупный член оказывается погружён в его тело. Тянет к себе, и Тони склоняется, целуя, опутывает собой — руки, язык, шепот между поцелуями — Питер чувствует его любовь так осязаемо сейчас, что впору снова заплакать, но горящее внизу живота пламя берет своё, и он вжимается навстречу в немой просьбе. Глубокие толчки растягивают до предела, и Питер ощущает их так отчетливо и ярко из-за минимальной подготовки, что это поглощает все его сознание.       Тони ловит его растекающийся шоколадом взгляд, всматривается в полуприкрытую ресницами глубину. Всегда в этом древнем, как мир, танце, он вёл своего юного партнёра к удовольствию — иногда быстрым и эффектным путём, иногда долгим, неспешным и красивым, иногда — изнурительно-тягучим, почти мучительным, но с неизбежным ярким финалом. Но сейчас ему хочется другого, сейчас каждым движением он больше всего хочет доказать Питеру, что тот особенный, единственный и неповторимый, любимый, как никто другой, и поцелуи, что Тони оставляет на его лице, оседают на коже безмолвными извинениями за все разы, что он вольно или невольно ранил его чувства.       Пусть обычно Питеру больше нравится, когда с ним не церемонятся, когда Тони отбрасывает осторожность и берет своё — властно, решительно, подчиняя себе податливое тело и получая от него всё, что нужно ему самому, но сейчас почему-то безумно хорошо чувствовать себя центром его вселенной. Понимать, что только он в целом мире имеет значение, что к его ногам бросят всё, что он пожелает.       Тони перехватывает его под коленом и входит неглубоко, попадая раз за разом именно туда, куда нужно, чтобы напряжение в паху обострилось до боли. Неумолимо не ускоряется над мечущимся в поту мальчишкой, рвущимся к уже замаячившему в пределах видимости оргазму, подводит к нему в том же неспешном темпе, не роняя в конце в этот бурный водоворот, а погружая сладостно, медленно, давай прочувствовать каждый импульс, бегущий по телу. Питер стонет так громко и протяжно, содрогаясь снова и снова в его руках, что Старку хватает уже этого звука, особенно вкупе со сжимающимися вокруг мышцами. Все восприятие Питера максимально обострено в этот миг, и он уверен, что чувствует, как горячее семя заливает его внутри, провоцируя ещё один спазм удовольствия.       Когда Питер вынырнул из глубин недолгого забытья, Тони лежал рядом на боку и поглаживал его по голове, оставляя короткие поцелуи по линии роста волос. Блаженная лёгкость в теле растекалась до кончиков пальцев и приятно покалывала перенапряженные чуть раньше мышцы. Не открывая глаз, Питер вслушался во внутренние ощущения. Дышалось странным образом легче, будто распутался и исчез пыльный клубок, освобождая место для чего-то нового.       — Как ты? — негромкий простой вопрос явно подразумевал под собой нечто большее.       — Прекрасно, — отозвался Питер, радуясь тому, что говорит чистую правду. — Даже можно сказать — потрясающе.       — Хочешь чего-нибудь?       Он ненадолго задумался, переворачиваясь лицом к лежащему рядом Тони.       — А давай нарядимся Железным Человеком и Человеком-Пауком и полетим в пригород, выпрашивать конфеты вместе с местными детишками? Хэллоуин, как-никак.       Тони рассмеялся и притянул его к себе, целуя в нос.