Друг твоего разума

11 декабря 2000 г. Сквозь сон Гермиона почувствовала, как солнце светило в глаза. Она высунула руку из-под одеяла, и ей тут же стало холодно. Грейнджер поспешила укутаться обратно, чтобы поймать ещё хоть несколько минут прекрасного сновидения. Отсрочить момент возвращения в реальность, в которой её, как всегда, поджидали серые скучные будни. Она свободно перевернулась на другой бок, спрятавшись от ярких лучей. И по привычке хотела сдвинуться чуть назад, чтобы не упираться в спинку дивана. Но её не было. Гермиона резко раскрыла глаза и провела ладонью по чёрной простыне. Просто, чтобы удостовериться, что это не сон. Но нет, материя была мягкой и приятной на ощупь, наверняка шёлковой. И слишком дорогой, чтобы принадлежать Гермионе. А звонкое тиканье часов, которых просто-напросто не было в её доме, заставило убедиться в своей теории. — Чёрт, — тихо прошептала она, начиная оглядываться по сторонам. Без сомнения, она находилась в спальне Драко. Она помнила их поцелуи, дальше которых они пока что решили не заходить, помнила, как они разговаривали до поздней ночи, обсуждая сначала её родителей и барьеры в разуме, а после — всё на свете. Малфой даже пристыдил её за удар на третьем курсе. А ещё заверил в том, что теперь вспоминать станет гораздо легче. Что у них действительно, чёрт побери, получилось преодолеть все сдерживающие ограничения и страхи. Что до возвращения памяти родителей осталось всего чуть-чуть. Но, похоже, Гермиона уснула прямо во время беседы, раз так и не дошла до своего дома. Вот только сейчас Малфоя не было рядом с ней. Как и помятой простыни на свободном месте, как и до боли знакомых ноток кедрового парфюма. Грейнджер не находила ни единой улики его присутствия в постели. Она раздосадованно поджала губы. Проснуться рядом с ним, наверное, было бы куда приятнее. Ощутить его тёплые объятия, успеть ухватить пару минут любования его умиротворённым лицом, прежде чем он проснётся. Провести рукой по мягким светлым волосам, а после оставить на его щеке почти невесомый поцелуй. Возможно, даже позавтракать вместе, купив булочки с корицей в ближайшей пекарне, а после обсудить планы на вечер. Это позволило бы Гермионе чуть успокоить взволнованное сердце. Дало бы хоть каплю уверенности в том, что её чувства взаимны. Что постепенно они с Драко становятся чем-то вроде… пары? Она вздохнула, отгоняя от себя мечты и подключая в работу здравый рассудок. Ведь вовсе не плохо, что Драко решил дать ей личное пространство и уступить свою кровать, пока сам наверняка спал на диване. Гермиона кивнула сама себе и поднялась с кровати. Тело тут же начало покрываться мурашками от пробирающего холода, стоило ему только лишиться согревающего одеяла. Гермиона провела руками по плечам, чуть растирая их, и на носочках дошла до двери, выглянув в гостиную. На диване никого не было. — Драко?.. — неуверенно позвала Гермиона, замирая. Но в ответ — лишь тишина. Пронзительное тиканье секундной стрелки теперь казалось таким громким, что набатом стучало по ушным перепонкам. Вынуждало волну мелкой дрожи прокатиться по телу, и Гермиона тяжело сглотнула. В глаза ужасающе сильно бросалось, что квартира без своего хозяина стала пугающе пустой. Холодной. Безжизненной. Стерильной. Драко снова исчез. Не оставил ни записки, ни единой вещи, напоминающей о прекрасном совместном вечере. Будто его и не было. Вечера, когда он подарил Гермионе шанс всё исправить. Вечера, в который она влюбилась в него вновь.

***

13 декабря 2000 г. Свистящий чайник вынудил Гермиону вскочить с дивана и быстрым шагом пойти на кухню, чтобы выключить газ. Она тяжело дышала, опираясь на кухонную тумбу и приходя в себя после того, как резко выпрыгнула из глубин сознания. Драко был прав, когда говорил о том, что станет проще, что барьеры, сковывающие воспоминания, — разрушены. И Гермиона упивалась этим, проводила все дни в лабиринтах памяти, наслаждаясь каждой минутой, проведённой рядом с родителями. Пусть и незримым наблюдателем, но она хотя бы помнила. Не пряталась за надуманными страхами, судорожно пихая всё самое дорогое сердцу так глубоко, что не дотянуться. Теперь всё лежало на поверхности. И Гермиона чувствовала себя воодушевлённо, пусть пока и не решалась вновь увидеться с родителями в реальности. Единственное, что её печалило, — это Драко. А вернее, полное его отсутствие в её жизни. Она каждый вечер заглядывала к нему домой, но массивная деревянная дверь оставалась закрытой, и звуки её стуков наверняка утопали в пустоте квартиры. Гермиона просто не знала, что ей думать. Уехал ли он во Францию? Или не хочет с ней видеться? Или у него просто какие-то важные дела… Как бы она хотела надеяться на последнее. Приготовив чай, Гермиона пригубила чашку, проверяя напиток на сахар и тут же обжигая язык. Прикусив его зубами, она зашипела от боли и начала размахивать свободной рукой, дуя на лицо и проклиная себя за витание в облаках. Актёр в играющем на фоне рождественском фильме выразительно воскликнул: «О боже, к чему приводят мечты!», и Гермиона была с ним полностью согласна, внутренне отвесив себе подзатыльник. Когда она услышала три коротких стука в дверь, обречённо вздохнула. Сейчас был только полдень, а значит, исключено, что мог прийти Гарри, ведь он на работе. Вариант оставался один — всё тот же сосед, что до сих пор искал свою кошку. И, ей-Мерлин, Гермиона уже подумывала найти ему такую же, лишь бы он отстал со своими расспросами. Пошаркав тапочками до коридора, Гермиона резко распахнула дверь, вбирая в лёгкие побольше воздуха, чтобы объяснить незадачливому растеряше, что она чёртов интроверт, который вообще не выходит из дома и уж тем более никак не может обнаружить его питомца. Но за дверью был вовсе не сосед. И чашка чая вылетела из её рук, разбиваясь о пол. Но по ушам так сильно бил пульс, что грохота Гермиона не услышала. Никто из них не обратил на него внимания. И она лишь открывала и закрывала рот в попытке выдавить из себя хотя бы один жалкий звук. Сказать что-нибудь, описывающее то, что творилось в её душе. Задать вопросы, скребущие в подсознании, удостовериться, что она всё правильно поняла. Но из груди вырвался лишь еле слышный хрип. — Мартышка, — прошептал отец, шагая вперёд и крепко стискивая её в объятиях. В уголках его глаз стояли слёзы, а губы изгибались в чуть дрожащей улыбке. Такой радостной, как в дни её детства, но горькой одновременно, напоминающей, через что они прошли. Гермиона чувствовала окутывающее её родное тепло и, кажется, вовсе не дышала. Наслаждалась тем уютом и прощалась с тоской, что стала её неизменным спутником за эти два с половиной года. Боялась даже пошевелиться, чтобы не спугнуть прекрасное помутнение, если это действительно оно. Она поняла, что плачет, только когда слёзы начали капать на шарф отца, к которому она прижималась. И несмотря на то, что солёная влага щипала щёки, это было самым приятным чувством, которое она когда-либо испытывала. Её пальцы так крепко впивались в спину папы, будто боялись, что он вот-вот исчезнет. Заберёт с собой всю радость, что приятными волнами расходилась по телу. Джин стояла на пороге и держась за грудь, будто ещё чуть-чуть и сердце выпрыгнет. Так же, как и у её дочери, настолько сильно оно колотилось внутри. Гермиона чуть отстранилась от отца и тут же крепко-крепко обняла маму. Так, как давно мечтала, так, как она видела в самых прекрасных снах. Так, чтобы быть уверенной, что всё вокруг — взаправду. Что родители вспомнили её. Что кромешная тьма вокруг наконец растворилась без следа. — Как же я соскучилась! — громко всхлипнула Гермиона, и на её лице засияла улыбка. Счастливая, искренняя, пусть и сквозь слёзы.

***

18 декабря 2000 г. Гермионе снился океан. Такой шумный и необъятный, что, стоя у края огромных накатывающих волн, она чувствовала себя лишь насекомым. Мелкой галькой, что была так беспомощна перед бурной стихией. Ведь именно вода с веками стирала камень в порошок, каким бы твёрдым тот ни казался. Она вдыхала морской воздух, и в лёгких опадали в осадок все чувства, которые она обычно испытывала на берегу. Океан напоминал ей Драко, его серые глаза, что при правильном свете казались почти голубыми. Такими чистыми и глубокими, что она, наверное, никогда не догадается о том, какие тайны они хранили. Океан напоминал ей ту грусть, ту скорбь и невыносимую боль, когда она, сидя на толстовке на диком пляже, всё-таки взялась за газету. Заглянула на девятую страницу. В левый нижний угол. На непримечательную сноску. А после пронзительно закричала. Так громко, что, возможно, где-то на островах услышали её отчаянный вопль. Ощутили привкус горечи на языке и впустили в сердце ту же самую печаль. Несдержанную, непреодолимую. И подняли глаза к небу. Как и Гермиона, всматривались в облака, пытаясь найти там знакомый отблеск серых радужек. Приподнятый уголок мягких губ в снисходительной усмешке. А ещё нотки кедра, апельсина и герани, которые почему-то доносились до Гермионы с морским бризом. Преследовали её лёгким шлейфом, куда бы она ни пошла. И горькая вера разливалась внутри, словно вода по земле. Драко. Есть ли он там высоко?.. — Гермиона! — Джин лёгонько потрясала дочь за плечи, пока та спала на диване, неудобно опустив голову на спинку. — Доченька, просыпайся. Уже вечер. Гермиона с трудом раскрыла глаза, овеянная омутом горьких воспоминаний, и часто заморгала, пытаясь прийти в себя. — Всё хорошо? — Джин ласково провела ладонью по кудрявым волосам, пригладив выбившуюся прядку. — Ты так крепко уснула после нашей прогулки. — Д-да, — кивнула Гермиона, проведя пальцами по векам, чтобы скрыть влагу на глазах. — Я хотела извиниться, — чуть поджав губы, начала Джин. — Мама, не нужно… Мы ведь всё обсудили, всё хорошо, честно! — её голос чуть хрипел ото сна. — Нет, послушай, — покачала головой Джин и села рядом. — Я только что вспомнила кое-что ещё… действительно вспомнила, почему мы не выбросили тот ковёр из гостиной. Что масляное пятно, оно… Гермиона легко улыбнулась и придвинулась ближе к маме, крепко обнимая её. Вдыхая цветочный парфюм и зарываясь носом куда-то в шею. Успокаивая и её, и себя. — Это прекрасно, — прошептала Гермиона. — Я счастлива. Джин обняла её в ответ, громко всхлипывая. — Боже, за последнюю неделю я плачу больше, чем за всю жизнь, — чуть натянуто засмеялась мама. — Я всю ночь глаз сомкнуть не могла после того, что ты рассказала нам о войне. Теперь ещё и фальшивые воспоминания. — Тебя так пугает магия? — Что?.. Нет, конечно, нет. Меня восхищает всё то, через что ты прошла, весь твой мир. Я так горжусь тобой, моя малышка, — она нежно потрепала Гермиону за щёку. — Но моё родительское сердце просто обливается кровью. Я будто волнуюсь за то, что на самом деле уже давно прошло. Переживаю так сильно, что места себе найти не могу. Это, наверное, так глупо, да? — Но ведь сейчас я рядом, — тихо проговорила Гермиона, сглатывая ком в горле. — И теперь всё хорошо. Так, как должно быть. — Да, да… — Джин сильнее прижала её к себе. — Ты права. У нас всё будет хорошо. Гермиона чуть отстранилась, заглядывая в светло-карие радужки матери, и заговорщицки ухмыльнулась. — Купить тебе что-нибудь сладенькое на ужин? Джин рассмеялась, смахивая слёзы. — Да! Шоколадный торт — было бы идеально. Только не говори папе, а то он опять начнёт протестовать. — А потом съест больше всех, — хихикнула Гермиона. — Ладно, я скоро вернусь. Она чмокнула маму в щёку и быстро собралась, выходя на морозный декабрьский воздух. Вокруг царила предрождественская суета. Все люди толпились у магазинчиков, выбирая подарки для своих родных, и наверняка каждый из них был уверен, что именно ему важнее всего попасть в эту самую лавочку. Гермионе нравилась атмосфера праздника. Нравилось, как они провели с родителями последние несколько дней. Весело и беззаботно, как когда-то в детстве. Хотя сейчас они действительно слишком много плакали. Слишком много извинялись и переживали, но ведь без этого просто невозможно. Всё пройдёт, солёная влага подсохнет, и в их жизнях останется только самое светлое. Покоя Гермионе не давало лишь одно — Драко так и не было. Ни в его квартире, ни за столиком в кафе, ни на площади с рождественской елью, а патронусы всё ещё возвращались обратно. Куда бы она ни посмотрела, ни одна из голов прохожих под летящими хлопьями снега не напоминала столь знакомую — ярко-платиновую. Малфой вновь исчез, так и не связавшись с ней. Будто их поцелуи и вовсе ничего не значили. Будто и не существовало никаких их. Гермиона уже упаковала для него рождественский подарок — книгу из Австралии об излечении разума. Ценнейшую биографию колдомедика, аналогов которой она не нашла ни в одной стране. А ещё приготовила целую речь о том, что она к нему чувствует. Изо дня в день репетировала её, но встреча так и не наступала. И Гермиона изнывала от тоски, но продолжала искать Малфоя. Пусть лучше он посчитает её спятившим преследователем и ответит взрывным отказом, чем она ещё несколько лет будет жалеть об упущенных возможностях. Пусть она будет сидеть у океана в одиночестве и, всматриваясь в него, думать, что она сделала всё, что могла. Что Драко счастлив где-то далеко… Просто не с ней. Гермиона шла по освещённой аллее и от скуки пинала налетевший снег, задевая ногой пакет с покупками. Вокруг всё равно не было ни души, чтобы пожурить её за ребяческое поведение. Да и кому вообще какое дело?.. Никто не посмеет осудить её за такую детскую радость невысоким сугробам, которые так редко бывали в Лондоне. Особенно в канун Рождества. Она увидела прохожего, что где-то далеко впереди шёл ей навстречу, уставившись в телефон. И Гермиона остановилась, не сдержав раздосадованного вздоха. Ей так и хотелось закричать на всю улицу: «Посмотри же по сторонам, глупец! Дух Рождества витает в воздухе, а с неба летят такие потрясающие хлопья снега!» Сколько же всего прекрасного люди упускают, заботясь лишь о своих делах. Не оставляя себе ни шанса на наполненную жизнь. А ведь совсем недавно Гермиона была такой же. Пока не встретила Драко. И её взгляд зацепился за яркие платиновые волосы сидящего на скамейке человека, что она не замечала до этого. — Д-драко?! — прошептала она. И стоило ей увидеть его лёгкую полуулыбку, как она снова будто разучилась дышать. Он всегда появлялся так неожиданно, будто заранее знал, как ошарашить её. Гермиона сжала пальцы в кулаки, набираясь решимости, и медленно подошла к Малфою, садясь рядом. — Здравствуй, — тихо проговорила она, ставя покупки рядом. — Привет… — протянул Драко. — Чем занята? Он казался непривычно напряжённым, будто обеспокоенным чем-то. И Гермиона чуть прикусила щёку, чтобы придать уверенности словам. — Снова ищу тебя, — голос всё равно сорвался, подводя её, и Гермиона пожала плечами, сдаваясь, потому что вмиг забыла всю заготовленную речь. — Я соскучилась. Не пропадай больше, прошу тебя. Она развернулась к нему, дрожащими руками касаясь очерченного подбородка. Проводя пальцами по острым скулам, чувствуя под подушечками холод бледной кожи. Заглядывая в серые радужки и, как обычно, не находя там ни единого ответа на неозвученные вопросы. Но и не видя несогласия на свои действия. И Гермиона приложила ладони к его щекам. С уст сорвался шумный взволнованный выдох, когда она приблизилась к лицу Драко, а сердце бешено забилось в груди. Секунда, и её губы накрыли его. Мягким касанием, наверное, еле ощутимым — на большее ей просто не хватало смелости. И Гермиона закрыла глаза, не в силах выносить его изучающего прищуренного взгляда, от которого так и веяло льдом. Вот только когда Драко прижался к ней ответ, его поцелуй был чертовски тёплым. Нежным и таким чувственным. Что-то среднее между осторожным и жадным. И почему-то на вкус он напоминал извинения. Такие бесполезные и неуместные здесь. Драко прошёлся по её нижней губе, срывая трепетное дыхание. Заставляя всё внутри дрожать от напряжения, от недосказанности. Кончики языков невесомо столкнулись, когда Гермиона сама подалась вперёд, чтобы углубить поцелуй, и по телу прошлись мелкие разряды тока. Она снова теряла себя, утопала от ласковых прикосновений, от жара его рта. И забирала всё без остатка, даря столько же взамен. Голова кружилась от бурлящих внутри эмоций, и Гермиона первая отстранилась, ловя губами горячее дыхание Драко. Краем глаза она заметила того самого мужчину с телефоном, идущего мимо них. И отчего-то он в недоумении приподнял брови, хмуро оглядывая Гермиону. Да уж, как ей надоела эта демонстративная британская сдержанность. — Это странно, но… — она усмехнулась своим мыслям, чуть качнув головой и наконец убрав ладони с лица Драко, что медленно открыл глаза и отчего-то поджал губы. — Наверное, мы выглядим как парочка, — и, собрав остатки смелости, Гермиона шёпотом добавила: — Влюблённая парочка. — Так неправильно… Мне надо кое-что тебе сказать, — тихо пробормотал Малфой в ответ, отводя взгляд. Гермиона не сдержала рваный выдох. И вместо той самой речи принялась озвучивать все свои потаённые страхи: — Мерлин, ну конечно, тебе нужно мне что-то сказать! — повысила голос она, чувствуя, что вот-вот взорвётся от всего, что накопилось внутри. — Хорошо, давай я попробую угадать. Ведь ты дал мне достаточно времени наедине с собой, чтобы я всё успела обдумать! Наверное, ты уже помолвлен с какой-нибудь девушкой с хорошей родословной и целым хранилищем в Гринготтсе? — Нет, это… — О, ты уже женат?! — Нет, Гермиона, — с нажимом ответил Драко, беря её за руку. Она в ступоре уставилась на то, как он сплетал свои пальцы с её, как дарил тепло своей ладони, и окончательно путалась в своих догадках. — Тогда что? Неужели… ты уезжаешь? — осеклась она. — Нет. Послушай, просто сейчас… на меня нельзя положиться. Гермиона тут же задохнулась от негодования. — А никто и не говорил, что нужно на кого-то там полагаться! Мы можем со всем справиться, ты показал мне, что нет ничего невозможного, Драко! Мы разберёмся с разделяющим нас расстоянием, с твоими тайнами, со всеми предрассудками прошлого, если они остались. Нужно… Нужно просто решиться, — она крепче сжала его руку. — Но если ты не готов к отношениям… со мной, то так и скажи. Потому что по-другому я просто не смогу. Гермиона замотала головой, чувствуя, как по щеке покатилась слеза. С губ слетел судорожный выдох, а голос вновь сорвался, и она перешла на шёпот: — Моя жизнь только начала становиться нормальной. Я снова почувствовала себя живой. Она всхлипнула и замерла, напрямую смотря в утягивающие серые бездны Драко, что с застывшим отпечатком боли на лице вслушивался в каждое её слово. И Гермионе уже не было страшно. — Я не хочу, залечив душевные раны, отдавать своё сердце тебе, зная, что ты вновь разобьёшь его, — тихо закончила она. — Гермиона… — Нет, ничего не говори! — она взяла его ладони в свои, поднимая. — Просто давай я тебе покажу. Покажу, как это было. Она закрыла глаза и услышала, как Драко тяжело сглотнул. Его пальцы прижались к её вискам, даря уже знакомое тепло. Гермиона как могла опустошила разум от лишних мыслей, сосредотачиваясь на том самом воспоминании. На шуме прибоя и морском бризе. На бурном океане, которому был неведом штиль. Как и кудрявой девушке, что сидела на берегу, захлёбываясь беззвучными рыданиями. Ведь позволить себе кричать, желая выплеснуть хоть часть безудержного горя на весь мир, она могла только во снах. Рядом с ногами лежала помятая газета, буйный ветер перелистывал страницы, но не уносил её. Будто позволял сполна насладиться агонией. — Это была последняя газета, к которой я прикоснулась, — прошептала Гермиона. Она почти задохнулась, стоило ей заметить, как в серых радужках напротив начало зарождаться почти осязаемое осознание. А после они заполнились безудержной болью. Драко шагнул вперёд, беря в ладони её лицо. Его глаза перебегали с её лба к губам и обратно. Будто не верили словам, будто искали ответы. Но всё лежало на поверхности. Гермиона показала ему всё самое сокровенное. Дала потрогать свои чувства и содрогнуться оттого, насколько уязвимыми они были. — Но почему?.. — растерянно спросил Драко, и его голос заметно дрожал. — Ведь в прошлом… я не сделал ничего, чтобы заслужить это. — Зато сделал сейчас! — Гермиона прижалась щекой к его ладони, чувствуя ласковые прикосновения пальцев. — И я бесконечно рада, что наконец узнала тебя. Рада, что познакомилась с тобой по-настоящему. Смогла увидеть, что твоя улыбка, адресованная мне, может быть такой нежной. Что шутки могут быть вовсе не обидными, а твои поцелуи приводить к пожару внутри. Что ты… — она еле слышно всхлипнула, собираясь с силами. — Живой. Здесь. Рядом со мной. Хоть и спустя столько лет. — Если бы ты только знала… — прошептал Драко, наклоняясь и оставляя невесомый поцелуй на её щеке. Прижимаясь ещё ближе, и Гермиона с жадностью вдыхала в себя неизменную Амортенцию. Комкала рубашку на его спине, пока горячее дыхание опаляло её щёку. И она неосознанно вильнула бёдрами, проходясь низом живота по его паху. Срывая с уст Малфоя сиплый выдох, такой, что ему пришлось сжать губы, чтобы сдержать его. — Если бы ты только знала, — вновь хрипло начал он, — что я десять раз перечитал Историю Хогвартса, чтобы понять, что такого интересного ты находила в этой книге. Он легко коснулся её подбородка, возвращая взгляд карих радужек к себе. Заставляя Гермиону дрожать в его руках. Ладонь скользнула в каштановые кудри на затылке, собирая их в кулак. Драко нежно провёл кончиком носа по её щеке, смахивая им непрошеную слезу. — Что я хотел убить твоих друзей-идиотов, которые каждый раз подвергали тебя опасности. Он потянул её волосы назад и осторожно прикусил мочку уха, тут же целуя тонкую шею, срывая тихий стон с уст Гермионы. — Что глупый маленький мальчишка сломал всю голову, как привлечь твоё внимание, и не нашёл ничего, что работало бы лучше, чем оскорбления. Что он впитывал каждую эмоцию, каждый свирепый взгляд, не помня себя от радости. Он вжался пахом в её бедро, и дыхание Гермионы окончательно сбилось. Ещё один поцелуй прямо в бьющуюся жилку на шее, а затем Драко провёл по ней языком, доводя Гермиону до исступления. Пуская неугомонные мурашки по всему телу. И все волны наслаждения неизбежно собирались к эпицентру, сворачиваясь в напряжённый комок где-то внизу живота. — Что я готов был соскребать свою челюсть с пола бального зала, когда ты зашла туда в этом невероятном небесно-голубом платье. И думал лишь о том, какого чёрта ты улыбалась какому-то болгарину, а не мне. Гермиона вновь сжала рубашку на его спине и развернула ногу, обхватывая ею Драко, чтобы быть ещё ближе. Чтобы окончательно сойти с ума от трения о его пах и столь долгожданных слов. Драко припал губами к её щеке, и Гермиона с наслаждением вдыхала его запах так глубоко, словно для жизни ей нужен был не кислород, а воздух, заполненный именно его парфюмом. Так и было на самом деле. Кедр. Апельсин. Герань. Такой же, как и у морского бриза, окутавшего их. — Что я каждой фиброй души мечтал взорвать Выручай-комнату. Не для того, чтобы сдать вас Амбридж, а просто чтобы ты перестала проводить всё своё свободное время с этими недоумками. Чтобы ты вновь чаще ходила в библиотеку, где я бы мог незаметно наблюдать за тобой. За тем, как забавно хмурятся твои брови, когда ты что-то не понимаешь. Или как ты мнёшь кончик страницы, когда сильно увлечена чтивом. Гермиона шумно выдохнула и откинула голову назад, давая ещё больше простора для поцелуев. Жар тела Драко передавался ей, хотя не исключено, что всё было с точностью наоборот — это она распаляла его всё сильнее. В груди расползался трепет, Гермиона смаковала каждое слово Драко, каждое прикосновение влажного языка к коже, что превратилась в одну сплошную эрогенную зону. И не смела перебивать, не смела останавливаться, смакуя их мгновения вместе. По телу прошла волна неконтролируемой дрожи, и Драко притянул Гермиону ещё ближе к себе, если это вообще возможно, и столкнулся с горячими губами, тут же углубляя поцелуй. Его рука скользнула по её бедру, куда-то под юбку, сильно сжимая оголённую кожу, пока язык тягуче медленно проходился по нижней губе. Несдержанно кусая её и тут же вновь целуя, словно извиняясь. Драко поднял её ногу ещё выше, так, что она оказалась где-то у его талии. И вновь толкнулся вперёд, упираясь ширинкой в самое чувствительное место и срывая с уст Гермионы всхлип, переполненный удовольствия. — И, ох-х, Гермиона, — чувственно зашептал Драко. — Ты даже не представляешь, что я делал с тобой в своих самых прекрасных снах. Словно в доказательство, его ладонь легла на тонкую шею, сжимая её и тут же притягивая к себе, чтобы впиться в губы ещё одним жадным поцелуем. — И если бы я только был чуть смелее в те времена, то, поверь, всё сложилось бы по-другому. Мы были бы вместе, и я клянусь, что сделал бы тебя самой счастливой. Гермиона вздрогнула, чуть отстраняясь и заглядывая в серые радужки. Не понимая грустной улыбки, что застыла на лице Драко. И что-то внутри обрывалось, рушилось, летело в пропасть. Были бы. Она опустила ногу и протянула дрожащие пальцы к его щекам, тщетно пытаясь отыскать разгадку и не находя в себе сил вымолвить хоть слово. Лишь по щеке заскользила слеза, которую Драко тут же смахнул. — Но я был глупым мальчишкой, полностью уверенным, что всё делаю правильно, — Драко закрыл глаза, и вовсе скрывая все эмоции. — А на деле оказался лишь червяком, раздавленным своей же гордостью. — Я… не понимаю, — тихо проговорила Гермиона. Драко посмотрел на неё, и уголок его губ чуть приподнялся. — Нет, ты уже всё поняла, — грустно усмехнулся он. — И где-то внутри ты знаешь, что я не смогу остаться. — Драко, нет! — закричала Гермиона, сильнее хватаясь за него, но картинка воспоминания уже рассыпалась прахом, кружа всё вокруг. — Я всегда буду любить тебя. Только тебя. Вечно, — прошептал он в самые губы, опаляя их горячим дыханием. Последним дыханием. — И однажды мы обязательно встретимся вновь. Всё померкло. Гермиона сидела одна на скамейке у широкой аллеи. Хлопья снега, освещаемые фонарями, падали с неба, путались в каштановых кудрях. Охлаждали слёзы, текущие по щекам. А рядом томился только шоколадный торт в пакете. На деревянных брусьях лежали горочки снега. Так, будто на них никто не сидел. Так, будто Драко здесь никогда и не было. И Гермиона подняла глаза к небу, не сдерживая отчаянного крика. Пока приходящее осознание застилало разум.