маньяк и кто-то, кто любит маньяков

С некоторых пор Сэм не смотрит новости. Освободившееся от телевизора и газет время поднимает его оценки почти до небес. Джессика ему сообщает, что президент все еще не поменялся, что доллар стабилен и что третьей мировой не началось. Это все, что ему нужно знать. Мир за окнами сходит с ума. В университете его окружают: Джессика (его лучшая подруга), Брайан (ее парень) и миллион чужих взглядов. Сэм думает перевестись на домашнее обучение, но потом считает, что это сделает все только хуже. Он ходит на пары, отвечает преподавателям и боготворит тех, кто не поднимает Ту Самую Тему. Та Самая Тема и так его достала по самое не хочу, хоть засовывай два пальца в рот. Брайан ведет себя преувеличенно спокойно. Он предлагает смотаться выпить — знает, что от этого Сэм теперь никогда не откажется. Виски на три пальца, бармен, и револьвер, если можно — его новый девиз. Джессика предпочитает молча смотреть фильм весь день, и Сэм уверен, что ни один фильм не идет шесть часов подряд, а сериалы в течение учебного года она не смотрит. Они снимают квартиру на троих (арендная плата дешевле, они же студенты, в конце концов), и от Сэма весьма сложно что-то спрятать даже при очень большом желании и навыках, как у этих двоих. Весь этот цирк значит только одно — Он снова прислал сообщение. Сэм идет в бар с Джессикой и Брайаном, и засыпает в три двадцать восемь утра. Во вторник. Через полчаса его будит телефонный звонок. *** У шерифа голос извиняющийся, уставший и бесцветный. Сэм почти видит этот пластиковый противный стаканчик мерзкого кофе, эти неопознанные бумажки-бумажки-бумажки, эту тухлую настольную лампу и жалюзи. — Он тут нас всех извел, — говорит незнакомый мужчина. — Опять. Отказывается без тебя и слово говорить. Мне жаль.... — дальше парень не слушает. Этот поток однотипных искренних извинений он может воспроизвести в любое время суток, выучил уже. Сэм лежит в своей постели, раскинув руки в стороны. На нем темно-синее одеяло, перекинутое на одну половину, запутавшееся в ногах, серый носок и белая майка. Он думает, что отчислится к херам завтра же, бросает трубку, не попрощавшись с шерифом (Сэм не тратит время и силы, запоминая их фамилии — все равно на следующей неделе будет другой), сползает с кровати. За стенкой шепчутся Брайан и Джессика — они, наверное, знали про новое тело еще сегодня утром. К вечеру (ночи) Он соизволил попасться в руки к правоохранительным органам. К утру его сдует ветром в поле. Сэм натягивает джинсы и даже не надевает ничего поверх майки. Сукин сын поднял его посреди ночи — пускай теперь облизывается. Он же знает, что Сэм уже давно умеет играть грязно, и должен вообще сказать спасибо, что он не появляется в полицейском участке в трусах и с клетчатой рубашкой, перекинутой через плечо. (Просто Сэм знает, что на следующий день всех сотрудников участка найдут мертвыми — Он потом посмеется и скажет, что нечего было смотреть куда не следует. Сэм его ударит, и все опять закончится как обычно.) Когда он выходит в коридор, Джессика говорит одно слово: Нью-Йорк. Сэм кивает ей и подхватывает с полочки ключи от япошки, покрашенной в зеленый, с нелепыми наклейками по бокам. Просто чтобы Его позлить — Он сегодня сбежит из-под стражи, только чтобы эту машину столкнуть в обрыв и снова пригнать Ту Самую. Сэм ее выставит на аукцион на даркнете, и Он снова выкупит ее крадеными деньгами. Это у них как обмен смсками. Сэм ненавидит черный, ненавидит блеск металла и едет в Нью-Йорк. *** Этот город решительно никогда не спит. Сэм добирается до рассвета, толкает дверь вперед и сталкивается взглядами с Ним. Это почти центр города — Его было бы невозможно поймать, если бы Он сам не явился прямо сюда. Скучает, видать. Сэм смотрит на него дерзко, с вызовом, и глаза Его горят ярче всех вывесок Нью-Йорка вместе взятых. О, Господь, прости меня, ибо я согрешил, думает Сэм. Много-много раз. Прежде, чем Он успеет подойти запредельно близко, невзирая на стволы пушек (потому что он всегда так делает, и пахнет кожей, пахнет порохом, пахнет дико-дико, как листья в тропиках после дождя, как чистая электризованная энергия искрами по металлу, как ливнем по пустыне), Сэм фыркает. И машет пальцем. Вокруг них — агенты ФБР в черных бронежилетах, человек шесть. Сэм шел по коридору, заполненному полицейскими, техникой, новейшим оборудованием и таким количеством пушек, что почти как в кино. Среди всех этих вооруженных до зубов мужиков Сэм спокойно проходит в комнату к самому опасному маньяку нового века. Ему предлагали бронежилет, винтовку, рацию и прослушку — Сэм только пожал плечами: ему это ни к чему. Зачем, когда Сэм — единственный в мире, кто может остановить Его одним легким движением пальца? И, что интересно, Он послушно замирает, садится на стол, разводит ноги в потертых синих джинсах. На нем черная кожанка, у него колкие волосы, пронзительные глаза — и его не остановит даже танк. Но он не сводит взгляда с Сэма Винчестера. И слушается его так же беспрекословно, как и всегда. И любит его так же невозможно, как и всю жизнь. Краем глаза Сэм даже замечает, как их фбр-компаньоны стоят, разинув рты, и поражаются сцене. В каждом новом городе это как в первый раз. Нет, понимает Винчестер, кто-то из них эту ночь точно не переживет. Он видит это по изгибу Его бровей, читает это в воздухе. — Боже, ты сегодня лучше, чем обычно, — выдыхает Он. Сэм подходит ближе, позволяя себе быть в наступающей позиции, потому что он — контроль. И еще, и еще, чтобы увидеть, как возбужденно расширяются зеленые радужки, чтобы почувствовать грохот сердца напротив, терзающего грудную клетку, чтобы услышать, как Он сжимает руки на столе, как задыхается, неспособный даже думать. Преступный гений, да? Сэм знает, что у Него сердце так не колотится ни при одном вооруженном ограблении, ни при одном убийстве. Ни когда на хвосте четыре вертолета, восемнадцать патрульных машин и такое количество вооруженных мужиков в черном, что просто смешно, никогда. Только с ним. — Я спать хочу, — заявляет Сэм. — Ты меня посреди ночи разбудил, вообще-то. На часы пробовал смотреть? У Него почти хватает совести опустить взгляд. — Ну же, Сэмми, — тянет Он грустно. — Мне было так нужно тебя увидеть. Я так хотел тебя увидеть. Ни о чем другом не думаю уже вторую неделю. Сэм подходит еще ближе, почти между разведенных ног. Он знает, что у Него в голове порох, огонь и он сам, Сэм Винчестер. Все фбровцы напрягаются, наставляют на Него стволы винтовок, прицеливаются за секунду. Еще бы Он вообще помнил, что в этой комнате есть кто-то кроме них двоих. Он подхватывает руку Сэма, прикладывает ее к щеке и трется, как большая человеческая кошка. Он такой теплый. Это думают оба. Сэм падает в его объятия и, не слишком сопротивляясь ехидному голосу в голове, кладет ладони на задницу в этих откровенно непристойных джинсах. Он кладет голову Сэму на плечо, обвивает его руками и ногами, закрывает глаза и докладывает: — Двадцать километров от города. Четыре девушки, мои недельные жертвы. Кэти Стивенсон, Рита Алдер, Ребекка Миллер и Саманта Лестлер. Все в возрасте от семнадцати до двадцати четырех лет, и вы не захотите знать, что они сделали со своими детьми. Все в помещении приходят в оживление, куда-то бегут, идут, что-то говорят, начинаются телефонные звонки, гомон, щелканье снимаемых жилетов, перелистывание бумажек. Руки с его талии исчезают, и Сэм чувствует две вещи: будто он свободен и будто ему только что объявили пожизненное. Его уводят, и Он не смотрит ни на кого, кроме Сэма, и улыбается. И обещает: этот раз — не последний. Никакой из них не последний. Сэм уходит, садится в свою машину и уезжает домой. Он знает, что Дина у ФБР утром уже не будет.