От танца до любви 2

      Лос-Анджелес. Центр мировой киноиндустрии и всех творческих людей. Легендарная звёздная дорожка, надпись «Hollywood» на склоне горы, возвышающаяся над городом. Лос-Анджелес–это и тёплые пляжи, и высокие горные хребты, и целая куча знаменитостей. Ночная жизнь поражает своим размахом, а дневная непривычно спокойная. В отличие от Нью-Йорка, здесь не так много небоскрёбов и людей, но это и есть его особенность: невысокие домики, пальмы, море.       Чего только стоят виды! Закаты здесь особенные, как в любом другом городе, но атмосфера потрясающая. Есть большой выбор, где его смотреть: горы, пляж, из окна небоскрёба или загородного поместья, прятаться от лучей в маленьком, но уютном домишке, выгуливая собаку, идя по улице за руку с любимым человеком. Не будет странным и прогулка в одиночку, в наушниках и мечтательным выражением лица. Здесь нужно мечтать, для этого и есть Лос-Анджелес–город, каких больше нет.       Люди в этом городе могут показаться немного безумными или обкурившимися, что вполне возможно, но и это бесспорный плюс. В этом отличие Лос-Анджелеса от Нью-Йорка: местами строгого, местами гламурного, но по большей части простого. А тут царит сплошное безумие. Но что взять с творческих людей? Они все безумцы, параноики и просто странные. Они–прямое олицетворение Лос-Анджелеса, красивого с любой стороны. Или почти с любой.       Мечты. Их здесь так много, что не всем суждено сбыться. Лос-Анджелес полон разочарований в такой же степени, как и перспектив. Тут легко упасть на дно с самой вершины за очень короткий срок. Вверху держатся либо подлецы, либо чересчур правильные. Среднего не дано. Чтобы удержаться на карьерной лестнице, нужно быть либо одним, либо другим. Всё зависит от человека, кем он станет: подлецом или правильным. Чаще выбирают первый вариант, так как он более выгодный, пусть Рай потом не светит. Да и кому он нужен, если всю жизнь прожил как у Бога за пазухой?       * * *       –Ну что, сегодня первый рабочий день. Ты готова? –спросила брюнетка, заканчивая наносить макияж.       –Ты знаешь, что да.       –Волнуешься?       –Чуть-чуть, –призналась блондинка. –Но просто потому, что боюсь потеряться. Нью-Йорк я знала от корки до корки, а здесь я впервые. Точнее, второй раз.       –Для этого есть я, моя машина и мой номер телефона.       –Ты меня везде найдешь? –ухмыльнулась девушка.       –Даже, если провалишься сквозь землю.       –Тогда я больше не волнуюсь.       Блондинка подошла вплотную к сосредоточенной женщине и поцеловала в щеку, смотря на их отражение в зеркале туалетного столика. Она заглянула в игривые карие глаза и широко улыбнулась.       –Мне нравится твоя улыбка. Улыбайся почаще, –нежно попросила брюнетка.       –Только потом не говори, что я постоянно пялюсь на тебя.       –Не буду, потому что я тоже буду на тебя постоянно смотреть. Кстати, мы уже опаздываем.       –Черт! Джина, ты могла сказать это полчаса назад?       –Ты тогда была сонным ленивцем, я не хотела лишать себя удовольствия налюбоваться этим милым зрелищем.       –Всё. Прекращай издеваться и улыбаться.       Просьба девушки не была воспринята. Брюнетка ещё шире заулыбалась, видя метания Эммы по квартире. Она была особенно суетлива, когда волновалась, и это чертовски заводило.       * * *       Когда девушки сели в чёрный «Мерседес», Реджина, было только потянулась за пачкой сигарет в бардачке, но Эмма её остановила, мягко положив ладонь на её руку.       –Ты обещала, что не будешь курить в машине, –мягко упрекнула она.       –Да, извини.       Брюнетка убрала руку от бардачка, сосредотачиваясь на дороге и на том, чтобы как можно дольше потерпеть.       Дорога от жилого комплекса до новенькой студии заняла минут тридцать. Она находилась в центре города, практически в самом его сердце. Вокруг было много различных клубов, ресторанов, модных бутиков. Студия отлично вписывалась в такой контекст, выделяясь ярко-алой вывеской с неоновой подсветкой, которая включалась в темное время суток.       Почти всё лето ушло на ремонт старого пустого помещения, которое хозяин продал за гроши, потому что попросту пропил всё своё состояние, а денег на выпивку не хватало. Альберт Спенсер поручился за этого человека как за ответственного, пусть и пьяницу. Реджине же, как владелице студии, было всё равно на прежнего хозяина. Цена её очень даже устроила, поэтому контракт подписали быстро на выгодных для всех условиях.       Самое интересное и сложное началось потом. Как оказалось, помещение было в весьма плохом состоянии, если не сказать ужасном. Стены изрешетили трещины, потолок держался на честном слове, а об окнах и говорить нечего: их просто не было. Оконные рамы были забиты старыми трухлявыми деревяшками.       Дизайн Реджина разрабатывала сама. Конечно, всё могло быть в разы проще, если его повторить со студии в Нью-Йорке, но у хореографа не бывает всё так легко. Ей хотелось создать нечто новое, интересное и современное. Сразу, в чем она была уверена–в общем стиле. Минимализм она посчитала самым лучшим и выгодным вариантом. Цвета подбирались скрупулёзно и со всей присущей брюнетке тщательностью. В итоге вышло два основных примера: чёрный, с красными и белыми вставками и сине-зелёный интерьер. Посоветовавшись в первую очередь с Эммой, был выбран первый вариант. Все остальные тоже поддержали этот выбор.       Вот тогда и начались сложности. Контролировать весь процесс строительства–далеко не лёгкая задача. Бригады менялись несколько раз, потому что придирчивому хореографу почти невозможно угодить. В итоге Спенсер задействовал людей из частной Европейской фирмы, которые смогли всё доделать в сроки, при том не делая работу как зря. Каждый день Реджина заходила в студию, чтобы лично следить за всем процессом. Эмма очень часто ходила с ней, чтобы составить компанию и поддержать, потому что знала, что без маленького скандала не обойдётся. В такие дни брюнетка была менее раздражительна, что благоприятно влияло на их отношения.       Кстати, об отношениях. Они довольно далеко продвинулись. Конечно, по ходу возникали некие сложности, связанные с зависимостью. Эмма уговаривала хореографа на медикаментозное вмешательство, а лучше–провести какое-то время в больнице для достоверности, но Реджина шла в отказную, ссылаясь на чрезмерную занятость со студией и прочими делами. Это было действительно так, но запускать всю ситуацию было некогда. Тем не менее, брюнетка отлично держалась, ограничиваясь лишь сигаретами, которые стали её постоянным спутником, куда бы она ни отправилась. Эмму это, мягко говоря, не устраивало, но другого способа справиться с этим, не шокируя привязанный к этой гадости организм, не было. По крайней мере, пока.       Об этой проблеме девушки говорили не так уж и много. Реджина этого попросту не хотела, а Эмма не давила, понимая, что вспоминать годы слабости для хореографа почти губительно. Такая уж она, Реджина: никогда не расскажет о слабости и не покажет её, а если такое и случится, то гнев и защитная реакция не заставят себя долго ждать. Блондинка пытается с этим примириться, но с каждым днём хореограф всё меньше настроена на обсуждение и решение такой серьёзной проблемы. Ей проще всё оставить так, как есть, даже не задумываясь о губительных последствиях. Она считает, что хуже уже не будет. Здоровье пошло к чертям ещё в самом начале скользкого пути. Бессонница и нервозность стали вечными соседями в её сознании, впрочем, не привыкать. Хореограф очень часто просыпалась посреди ночи в холодном поту и трясущимися руками, но Эмма всегда была рядом и успокаивала, шепча на ухо всякую ересь. Если повезёт, то через полчаса брюнетка засыпала в её объятиях, а если нет–Эмма засыпала сама, а Реджина просто смотрела в потолок и перебирала руками золотистые пряди до самого утра.       Но, конечно, позитивных моментов за три месяца накопилось немало. Девушки часто ездили на пляж по вечерам, чтобы насладиться закатом и морским бризом в тишине и наедине. Их охранником неизменно была Багира, радостная бегающая по влажному песку. Прогулки с собакой тоже были чем-то особенным и даже семейным: девушки обычно шли за руку, смеясь или даже в полной тишине. В любом случае это было уютно и мило. Возможно, прохожие считали их идеальной парой, завидуя белой завистью. Наверное, со стороны так и выглядело: две девушки выгуливают собаку. Трогательная сцена.       И, естественно, дома тоже никто не засиживался. Раза два в неделю все собирались в каком-нибудь баре и весело общались. Эмме даже удалось затащить на такие посиделки Реджину, дав возможность, наконец, расслабиться. Хореограф сдержанно относилась к алкоголю, поэтому всегда оставалась самой трезвой. Несколько раз она вызывала ребятам такси, ведь сами они были не в состоянии даже взять телефон в руку.       В этой сумасшедшей компании не хватало только Руби, которая на лето осталась в Нью-Йорке с бабушкой. Бабуля Лукас что-то говорила о семейном деле и каком-то завещании. По-видимому, она решила оставить внучке кафе и летом обучала Руби тонкостям работы. Девушка сначала хотела забить на это, но настойчивость пожилой женщины оставила её безоружной. Перед отъездом до самого конца августа все мелкие вопросы с хореографом были улажены, поэтому Руби могла спокойно заняться семейным бизнесом без внезапных сюрпризов из Лос-Анджелеса.       Остальные были почти свободны. Иногда они заходили поглазеть на новую студию, но Реджина никого не пускала, готовя сюрприз. Бывали дни «особых заказов»–выступление на каком-нибудь масштабном корпоративе или в галерее. Один раз им посчастливилось побывать в театре, на огромной сцене перед кучей зрителей. Успех, как и всегда, был ошеломляющим. Театр выразил признательность коллективу и обещал дальнейшее тесное сотрудничество с обеими филиалами студии.       Пока в Лос-Анджелесе всё строилось с нуля, в Нью-Йорке набирали новый коллектив. Реджина не могла следить за этим лично, поэтому доверила это своему старому другу со времён университете–Робину Локсли. Он был профессионалом своего дела, пусть долго им не занимался. Реджина ему доверяла, поэтому со спокойным сердцем оставила студию с ним во главе. Но, конечно, единоличным владельцем филиала была она сама, поэтому могла назначить кого угодно на какое угодно место. Эмма лично не встречалась с таинственным мистером Локсли, но со слов хореографа он хороший человек. Ещё в университете его прозвали Робином Гудом из-за его желания всем помогать. Блондинка доверяла выбору Реджины и была рада, что Нью-Йоркской студией руководит её друг, а не совершенно «левый» человек.       * * *       Автомобиль остановился возле студии, где уже был весь коллектив и куча репортёров. Здания вовсе не было видно за всеми этими людьми. Только красная вывеска говорила о том, что они приехали по нужному адресу.       –Вот это размах, –шепнула Эмма.       –Это важное событие, поэтому неудивительно.       Девушки вышли из «Мерседеса», и вспышки камер на мгновение их ослепили. С ходу начали слышаться вопросы от журналистов известных изданий. Каждый жаждал, чтобы на него обратили внимание.       –Мисс Миллс, вы планируете открывать ещё студии?       –Как вы справитесь с таким бизнесом?       –Почему вы приехали на одной машине со своей работницей?       –Без комментариев, –оборвала шквал вопросов хореограф, пробираясь через толпу к группе.       Её ждали ребята в отличном настроении и при полном параде. Они поздоровались почти хором, как делают каждое утро, когда хореограф входит в зал.       –Мисс Миллс, доброе утро! –широко улыбнулась Руби. –К студии не пройдёшь!       –Нам нужно попозировать. Потерпим полчаса, а потом будем свободны от этих дикарей. Мы как будто в зоопарке, –ругалась Реджина.       –Ну не злись. Мы делаем для них шоу, так пусть увидят нас во всей красе, –подмигнула ей Эмма.       –Лично я всеми руками «за», –с лица брюнетки не сходила улыбка. –Покажем им нашу страсть, ребята!       Журналисты были в восторге от снимков. В ближайшие часы стоило ожидать свежих новостей на первой полосе всех возможных газет и электронных источников. Фотографы искали различные ракурсы, чтобы именно их снимки украшали билборды. Конечно, повышенное внимание уделялось хореографу, которая, по совместительству, являлась владелицей студии.       Реджина не очень любила подобные фотосессии, но профессия обязывала этим заниматься. Её фотографировали с группой, отдельно на фоне здания, чтобы в кадр попадала вывеска, некоторые участники фотографировались с ней. Эмма была первой, кого посетило это желание. Она боролась с собой, чтобы не прижать брюнетку ближе к себе, но это бы вышло за грани позволенного, поэтому она держалась как могла. Да и не только она, по хореографу то же было заметно такое желание, что её только развеселило.       Концом фотосессии стало само открытие студии. На дверях была повешена красная лента, которую Реджина торжественно перерезала под аплодисменты. Она глубоко вдохнула, смотря на здание и на коллектив, с которым работает вот уже 5 год.       Пусть среди привычных ей людей было относительно новое лицо, но оно стало самым дорогим в её жизни. Эмма была лучом света в кромешной тьме, в которой она погрязла. Девушка ей радостно и беззаботно улыбалась, отчего в животе летали сотни бабочек. Чего ещё можно желать в этом безумном городе, безумном мире? Что ещё нужно для полного счастья?