«Храбрый, но глупый»

      Февраль 1944 года, Дания. Один из спальных районов Копенгагена.              Пролистывая личные дневники главы Датского исследовательского центра ГИДРЫ, коих оказалось аж три штуки, каждый из которых содержал не менее двухсот пятидесяти листов, Война с лёгкой иронией думала о том, что в ученом погибает прирожденный писатель. Мужчине несказанно повезло, что о его «мемуарах» никто не знает, а сам он додумался хранить их в титановом сейфе небольшого размера, имевшем внутри взрывчатый механизм, который должен сработать при попытке взлома. Потому что из-за таких вот записулек его запросто могут поставить к стенке и расстрелять свои же за то, что военные тайны додумался перенести на бумагу. Учёный, жаждущий знаний, находящийся в шаге от грандиозного открытия, но не имеющий возможности хоть с кем-то поделиться этим и обсудить – Война всё понимает, но военное время диктует свои законы и правила. Большая удача для него, что он практически безвылазно сидит на работе. Если бы этим прекрасным томным вечером он решил вернуться домой и столкнулся с ней, то вышел в отставку по причине смерти, будучи застреленным в собственной милой уютной квартирке, в которую в поисках информации проникла Война.       И вот, наконец-то она добралась до наиболее ценного источника информации. Была мысль, что придется лезть на саму исследовательскую базу и разворошить это осиное гнездо с последующим его уничтожением до основания, но, похоже, уже не понадобится.              Она с непосредственным тайным соучастием Голода, чуть меньше, чем полгода осуществляет шпионскую деятельность за всем, что творит ГИДРА, при этом умудряясь то тут, то там быть задействована в боевых действиях, всё-таки Вторую Мировую войну еще никто не отменял.       Искать бывшего господина, что бросил своих Всадников, бесполезно – его не найти, если он сам того не желает. С Натаниэлем Эссексом покончено еще два года назад, а за его гибель никто не пришел мстить или «учить уму-разуму», а значит это событие можно списывать в утиль, оно не понесет за собой никаких последствий.       Война какое-то время пребывала в растерянности. Она никогда не была предоставлена самой себе. В смысле полностью предоставлена самой себе. И сама не заметила, как начала чаще связываться с Голодом в поисках какого-либо дела, которым можно было бы занять себя. У него-то всегда найдется какая-нибудь афёра или авантюра. К тому же он так удачно был заинтересован в необычном оружии ГИДРЫ, что им обоим было сейчас по пути. На данный период времени Война и Голод сошлись в интересах, потому действовали сообща, хоть и находились в разных точках мира. Им обоим было интересно узнать, чем промышляют эти нацисты-отщепенцы, и не станет ли это угрозой для таких как они в будущем? Мутанты может и превосходят людей, но они не боги. Хотя, если вспомнить возможности некоторых…              С неподдельным интересом вчитываясь в написанное слегка скачущим резким почерком, женщина старалась выстроить в голове единую цепочку происходящего.              Сюда она прибыла всё с той же целью, с которой совалась на все остальные объекты ГИДРЫ, о которых была в курсе – поиск Иоганна Шмидта, а в частности того, что он забрал с собой в контейнере с австрийского оружейного завода, который разнесли бежавшие стараниями Капитана Америка солдаты. Откуда еще Голод хотел вынести как можно больше прототипов оружия и технологий ГИДРЫ, чтобы сначала исследовать самому, а после продать тому, кто больше заплатит. Но не срослось, время и обстоятельства были против него, потому что бежать с взрывающегося завода пришлось с прицепом в виде уже помянутого Капитана Америка, сержанта Барнса и еще нескольких сотен освобожденных солдат. Однако Голод не отчаивался, непомерная жадность придавала ему поистине фантастическое терпение и неиссякаемую надежду, попутно раззадоривая и без того хорошую смекалку.       Такое умственное богатство, да в мирное бы русло…       Однако у Войны также появился свой интерес к оружию, которым обзавелась военизированная террористическая организация, которая уже несколько лет как вышла из-под контроля Третьего Рейха, и действовала исключительно в интересах собственной руководящей верхушки.              Война должна признать, что ничего подобного ей еще не приходилось видеть. Если не брать в расчет сверхчеловеческие возможности встреченных за всю долгую жизнь мутантов, со многими из которых вступала в сражение, а говорить только о достижениях простых людей – не встречала. Слишком уж оружие у ГИДРЫ мощное и… мало похожее на достижение науки. Она видела те энергетические заряды, которыми стреляли из своих пушек солдаты ГИДРЫ, это уже что-то ближе к сверхспособностям или пресловутой магии, но никак не научное изобретение. Металлолом, в который запихнули энергетическое ядро оружия, может и вправду является достижением науки и инженерии, но вот само это «ядро» – нет.              Если пропустить всю пафосную часть про новый виток в науке, большой шаг в будущее, раскрытие тайн мира и прочую высокопарную чушь, в своих дневниках ученый педантично описывал проблемы, с которыми их исследовательскому центру приходилось сталкиваться во время работы с «искрой» - так он называл в своих записях то, что служило источником энергии для всей их военной техники. И не только военной. Начиная с долгих поисков путей стабилизации непонятного вида энергии, заканчивая способами её обуздать.       «Искра» была сама по себе стабильна, хоть за ней и наблюдалась эмиссия необычного типа. При этом альфа-, бета- или хотя бы гамма-излучения она не выделяла. Но стоило применить к ней хоть какое-то воздействие при помощи инструментов и оборудования, которыми располагал исследовательский центр, это провоцировало такой выброс энергии, что часть базы приходилось отстраивать трижды.       В дневнике ученый с иронией, чувствовавшейся сквозь текст, проводил аналогию с фразой «не буди спящего дракона».       Только под управлением доктора Арнима Зола, который был прислан на базу в Дании по приказу Иоганна Шмидта с целью возглавить исследование, ученым исследовательского центра ГИДРЫ удалось хотя бы частично обуздать «искру» и использовать часть её возможностей на благо армии. Частично – потому что «искра» по-прежнему могла иной раз уничтожить аппаратуру, не выдерживающую напряжение, или создать непреднамеренный взрыв. Штука оказалась «капризная» настолько же, насколько и мощная, и всё же хоть на ничтожные тридцать процентов, но её удалось освоить.       После этого «искра» вместе с Арнимом Зола были перенаправлены в штаб-квартиру ГИДРЫ для дальнейшей работы уже непосредственно под присмотром самого Иоганна Шмидта, а в датском подразделении продолжили работать с оставшимися от прежних исследований наработками и техникой, сохранившей частицу потенциала «искры». Это было поле непаханое для изучения.              Оставался только один вопрос: чем эта «искра» на самом деле является? То, что именно её в контейнере выносил с австрийского оружейного завода Иоганн Шмидт, сомнений не оставалось. Не будь тот груз столь ценен, Красный Череп бросил бы его и бежал, когда Война открыла по нему огонь из автомата, а не пытался всеми силами забрать с собой.       Война готова поспорить, что тот мужичок-коротышка, напоминающий испуганного суриката, и которому она чуть не прострелила голову в изоляторе на оружейном заводе, был никто иной как доктор Арним Зола – бесценный для ГИДРЫ ученый, который единственный смог догадаться, как именно работать с «искрой», чтобы она не уничтожила их всех. Это точно был он, ведь Шмидт бежал с завода не только с контейнером, но и с тем самым коротышкой. Зачем бы ему спасать его и тащить с собой лишний балласт во время побега, если он не тот самый Арним Зола? Очевидно, что это был он.       Надо было целиться точнее и застрелить его… Одной проблемой было бы меньше. Ведь пока он жив, исследования «искры» продолжаться, а это значит, что враг будет прибавлять в силе каждый чертов день, который Арним Зола продолжает жить.              «Искра»… Ясно как день, что глава исследовательского центра ГИДРЫ специально шифровал настоящее название, но что же это? Откуда такой потенциал? Неужели действительно технология, придуманная обычными людьми, или всё же что-то большее, что-то за пределом человеческого понимания? Потому что Войне уже приходилось однажды сталкиваться кое с чем, что невозможно объяснить наукой или логикой, оно просто было в её жизни, и она не может отрицать его существование.              Захлопнув дневник ученого, она потянулась к следующему. В общей сложности в её распоряжении было три дневника, которые она бы точно не добыла, не имей способности создавать силовые поля. Потому что взрывчатка внутри сейфа должна была превратить в пепел содержимое, когда Война попыталась вскрыть его. Вовремя заметила неладное и создала внутри сейфа силовое поле, которое спасло дневники, а также еще одно снаружи сейфа, что спасло всю квартиру от взрыва. Ученый взрывчатки не пожалел, видимо сам понимал, что военный трибунал – лучшее, что с ним может быть, если эти записи попадут в чьи-либо руки, будь то враги или даже союзники.       Первый дневник содержал себе всё, что касалось работы ученого, исследований, в которых он принимал непосредственное участие, его собственные мысли, догадки, гипотезы, а также полученные в ходе экспериментов результаты с замечаниями по дальнейшему усовершенствованию. Его она только что и читала, в нём описывалась «искра» и ход работы с ней.       Второй дневник оказался менее профессиональным. Это была сводка всех более-менее важных в условиях Мировой войны новостей, которые ученый фиксировал для себя лично, считая их наиболее важными в нынешние дни. И даже в этом дневнике она нашла для себя кое-что крайне любопытное…              Воющие коммандос – элитное боевое подразделение, которым руководит Капитан Америка.       Война слышала о них, та самая команда, которую Стив Роджерс набирал в ноябре прошлого года в пабе «Whip & Fiddle» из офицеров, которых освободил из плена ГИДРЫ. Туда точно входят Барнс, Дуган, Морита, Дернир, Джонс и Фэлсворт, с которыми Война имела личное знакомство.       Особенно с Барнсом – вот уж поистине личное знакомство…       Мотнув головой, чтобы избавиться от мыслей, что были совершенно не к месту, она продолжила читать.              Воющие коммандос считались особым подразделением Стратегического научного резерва США, и были сформированы как раз не ранее ноября тысяча девятьсот сорок третьего года – тогда и начались их боевые операции, все как одна направленные лишь на уничтожение баз ГИДРЫ. В общей войне они не особо задействованы, это подразделение и создавали с одной определённой целью – уничтожить ГИДРУ, что стала для Стратегического научного резерва чуть ли не личным врагом, когда их шпион убил Абрахама Эрскина, что мог стать ключом к победе в этой изнуряющей войне, унесшей слишком много жизней.       Уже в начале декабря сорок третьего Воющие коммандос уничтожили базу ГИДРЫ во Франции.       Примерно в конце декабря того же года подобная участь настигла базу в Греции.       В начале сорок четвертого сравняли с землей базу в Бельгии.       Судя по последним записям ученого, по внутреннему каналу ГИДРЫ на днях поступила информация о том, что Воющие коммандос добрались и до базы в Чехословакии, разорив все оружейные склады и взорвав всё перед своим уходом.       Война понимает, что наверняка награбили вражеской техники не мародерства ради, а чтобы отправить на исследования Говарду Старку.       Вот так Капитан Америка… Что тут сказать? Молодец, мальчишка, не сидит сложа руки. И команду себе достойную собрал, если за каких-то четыре месяца смог успешно уничтожить четыре вражеских базы. И наверняка это еще не конец.              Сколько бы Война ни пыталась сосредоточиться на чтении, мысли всё равно убегали через Воющих коммандос по ассоциативному ряду в сторону сержанта Барнса, которого она не видела… да, кажется, как раз те самые четыре месяца, что команда Капитана Америка буянит по всей Европе, а Война занималась тем, что у неё получается лучше всего. Тем, за что она и получила своё имя от господина. Бывшего господина.       Она так погрузилась во всё это, что совсем забыла о некоторых новых и немаловажных аспектах своей жизни. Очень сложно, прожив почти шесть столетий, внезапно привыкнуть к тому, что в твоей жизни есть тот, о ком нельзя забывать, о ком надо думать, с кем надо хотя бы изредка видеться, ведь его век не вечен. С кем её связывает не долг службы, не какое-то общее дело, не товарищество в конце концов, а что более… простое и одновременно более сложное и важное.       Слишком необычно. Слишком непривычно. К этому надо… адаптироваться что ли?              Война, к своему стыду, понятия не имеет, что от неё требуется в новом статусе чьей-то женщины. И требуется ли? Она в целом позабыла, каково это – быть женщиной. В смысле женщиной. По большому счету, никогда и не знала. Так-то матчасть про «слушаться своего мужчину, ублажать желания его тела, следить за домом, готовить, шить, воспитывать детей» она знает, данные постулаты известны с древних времен и не утратили свою силу в сознании людей по сей день, но для неё это просто слова – пустые, ничего не значащие, не ассоциирующиеся ни с чем. Как стихотворение: выучил наизусть и рассказал, когда спросят, вне зависимости от того, понятен смысл или нет. В памяти Войны иногда проскальзывают какие-то полузабытые отголоски воспоминаний о том, какой была её родная мать, вот только ничего хорошего не вспоминается. Отец и мать по-своему любили её, но боялись больше, чем любили. Необычные глаза дочери – тогда еще единственное проявление её мутации – пугали несведущих суеверных родителей, которые были самыми обычными людьми, а не мутантами. Боязливые и гневные шепотки соседей и всех остальных горожан, кто знал о том, что в семье гончарного мастера и швеи родилась «девочка с глазами демона, которая навлечет на всех беду и притянет смерть на наши земли», не способствовали улучшению отношений в семье. Ох, совсем забылось… Кажется у Войны даже было две старших сестры, которые, как и родители, не имели ген Х. И которые тоже боялись её, вечно опускали глаза вниз, чтобы не пересекаться взглядами – прямо как матушка – и старались держаться подальше от родной младшей сестры.       Когда её решил выкупить чужестранец, большой дилеммы перед отцом и матерью не стояло. Отчасти потому, что откажи они – их бы всех зарезали, а дочь забрали силой. Высокопоставленным госпо́дам не отказывают крестьяне. Отчасти потому, что понимали: невозможно жить с человеком, которого боишься и не принимаешь, словно он – ожившее проклятье, получившее способность ходить по земле в телесном воплощении.       В бытность наложницей у османского правителя, Война выполняла роль не женщины, скорее покорной служанки, что должна знать свое место и выполнять «свой долг» перед господином, а также быть украшением его дворца и усладой для глаз. И хоть Война при желании даже прямо сейчас может быть «украшением и усладой для глаз», знает как это делать, словно наука, которую освоила как прилежный ученик, но это не то же самое, что быть женщиной для своего мужчины.       А уж во время служения Апокалипсису от неё точно не требовалось быть женщиной. Ему нужен был достойный воин, преданный слуга, исполнительный подчиненный и конечно же сильный мутант. Да и не было женщине места на поле бесконечных битв.              Помимо всего этого тут еще такой момент, что Война не совсем обычная женщина, чтобы к ней можно было применять общепринятые нормы. Для сравнения: тот же Голод далеко не обычный мужчина, чтобы к нему можно было применить старые всем известные модели поведения. Про Смерть и вовсе говорить нечего, а про их некогда господина даже думать смешно в таком ключе.       Во-первых, они мутанты, а не люди. Можно сказать другая раса, высшая ступень эволюции.       Во-вторых, они бессмертны.       В-третьих, они полководцы, которые вели за собой целые армии на завоевание, и простая бытовая жизнь от них настолько же далека, насколько далёк Юпитер от Солнца.       В-четвертых, история каждого из них даже до служения Апокалипсису не предрасполагает к тому, чтобы образ простой тихой и счастливой жизни был им не чужд.       Ну и в-пятых, все они сильны настолько, что давно отвыкли быть должными хоть кому-то. И если в сердце Войны еще остались крупицы верности и преданности по отношению к Апокалипсису, которые она не может окончательно вытравить, то Голод и Смерть давно решили для себя, что заплатили «господину» сполна за всё, что он им дал.       В собственной обиде и гневе они готовы укусить кормившую их руку, глупо ждать от подобных личностей такого расположения, что они допустят мысль, будто бы должны что-то непонятно кому просто по факту какой-то там любви.       И всё же… Джеймс… Вне зависимости от того, хочет она или нет, Война считается с ним: с его чувствами, с его мыслями и переживаниями. Это происходит непроизвольно, словно откуда-то изнутри рвется, из самого сердца. Так непривычно… Необычно. К этому нужно привыкнуть, нужно подстроиться, нужно понять саму себя в новом амплуа, в котором ей быть еще не приходилось.       Эти чувства светлые, взаимные, искренние, абсолютно и полностью добровольные – с таким ей еще не приходилось сталкиваться. Это хоть и волновало не на шутку, но бесконечно манило. Хотелось сохранить эти чувства, беречь их, ограждать от любой опасности, и даже переступать через себя в некоторых вопросах.       Стоит ли ей рассказать ему всю правду о себе или пускай спокойно спит по ночам?       Как часто она должна связываться с ним хотя бы с помощью телеграфа или писем, чтобы он знал, что она о нём не забыла, что он важен ей?       Возможно, ей следует радовать его глаз собой в женском облачении, а не только представать в военной спецодежде?       Может, она могла бы попробовать… Что обычно женщины делают для своих мужчин? Кроме постели и деторождения – про это-то любому дураку известно.       Война искренне не знает ответ на поставленный вопрос. Что женщина может или должна делать для своего мужчины? Как вариант… сшить одёжку? Приготовить еду? Спеть? Станцевать? Нарисовать картину? Она не знает. Не знает! Правда, не знает. Всё перечисленное – лишь то, что она слышала краем уха из чужих разговоров, или то, что ей приказывали делать во дворце османского правителя, но то был его четко озвученный каприз, который она обязана была выполнить словно миссию.              Подняв голову и окинув взглядом чужую квартиру, в которой незаконно пребывает, Война тяжело вздыхает и недовольно цокает.       Да, самое время подумать про «как правильно быть женщиной», более неподходящей обстановки ведь не найти.              Отложив в сторону второй дневник, где практически через слово постоянно встречается упоминание Воющих коммандос, Война берется за последние неизученные «мемуары».       Третий дневник выглядел наиболее потрепанным и местами выцветшим, скорее всего он самый старый. Судя по записям, ученый использовал его еще до того, как ГИДРА обзавелась той «искрой», о которой бесконечно упоминалось в первой тетради.       Ничего стоящего не было, только какие-то планы, которые на сегодняшний день уже являются реальностью, или стараниями объединенных военных сил разных стран стали прошлым. Также было много пространных на тот момент намёков от Иоганна Шмидта, в которых он объявлял своим людям о том, что скоро ГИДРА вот-вот заполучит то, что все они искали столько лет, что вознесет ГИДРУ на пьедестал величия, путём достижения мирового господства, и тогда они выйдут из тени Третьего Рейха, более не нуждаясь в чьем-либо покровительстве.              Лишь один фрагмент записей привлёк пристальное внимание Войны.              «Вероятно, долгие поиски увенчались успехом, раз Герр Шмидт телеграфирует нам приказ – в срочном порядке подготовить весь исследовательский центр к его возвращению и предстоящим экспериментам. По моим расчетам он должен прибыть со своим отрядом через три дня, этого хватит для подготовки. Но теперь меня снедает такое любопытство, что я потерял сон и, боюсь, как бы это не отразилось на предстоящей работе. Однако закрыть глаза и отдаться во власть сновидений я тоже не способен. Что же такого он обнаружил в Тёнсберге, этом богом забытом захолустье, что требуется мобилизация всего исследовательского центра и каждого научного сотрудника? Не терпится узнать…»              Хоть под черной маской этого и не было видно, но Война нахмурилась.       Воистину захолустье, а когда она была там в последний раз это была и вовсе деревня. Может, по меркам прошлого он и считался городом, причем достаточно большим, но для Войны, что была рождена в столице великой Византийской империи, это была не более, чем деревня, населенная варварами.       Но этот норвежский город навсегда отпечатался в памяти Войны.              То был тысяча пятьсот третий год. Тёнсберг – уже тогда один из самых старых городов Норвегии, куда Войну послал её господин в поисках артефакта, который он желал заполучить, который был для него важен. Голод, Мор и Смерть были отправлены в другие норвежские города, куда, согласно слухам и донесениям разведчиков, вёл след этого таинственного артефакта. Удача улыбнулась ей тогда, ведь именно она нашла искомое.       Странный куб, сияющий голубым светом и излучающий колоссальную силу, был найден Войной в глубинах Тёнсбергской крепости, куда она прорвалась с боем. Тогда на этой территории как раз происходил крупный военный конфликт, в ходе которого древний замок был разрушен, но Война успела отыскать в его подвалах нечто, что было за пределами её воображения. Предположительно то была тайная усыпальница рода последнего короля независимой Норвегии, Ха́кона V Ма́гнуссона, которого прозвали Святым. Он умер еще в тысяча триста девятнадцатом году, но даже умерев, похоже, смог сохранить главное сокровище своей династии, не одно столетие правившее Норвегией. Ведь только родовое сокровище, о котором неизвестно никому, кроме наследников, будет так тщательно спрятано в стенах усыпальницы, где стоял большой каменный гроб родоначальника, на котором было вырезано его изображение в полный рост в боевом облачении.       Как и сказал господин: «Вы поймете, что это оно, как только увидите».       Без своих сверхчеловеческих возможностей, Война в жизни бы не смогла добраться до того странного куба сквозь развалины рушащегося замка, а усыпальница и без того была надежно спрятана в глубине крепости на самых нижних этажах, которые больше напоминали собой подземные катакомбы.              Куба, чья сила при прикосновении сожгла в пепел её перчатку из плотной кожи и слоем меха внутри. Но эта странная сила не обожгла пальцы, которые она защищала своими силовыми полями, когда брала в руки странный куб. И даже так дрожь от ощущения такой силы в своих руках пронзила пальцы женщины. Она не понимала, зачем он нужен был её господину, но понимала почему.              Однако стоило ей выбраться из крепости и покинуть поле людской брани, как дорогу ей преградил воин в необычных доспехах и красным плащом за спиной. Он точно знал, что она прятала в висевшем на поясе мешке, нутро которого было выстлано силовым полем, дабы куб не прожёг еще и его. Неизвестный пришёл именно за ним, а не случайно столкнулся с женщиной на безлюдной равнине. Этот мужчина не разменивался на приветствия, сразу же потребовав приказным тоном отдать ему украденное, вернуть то, что принадлежит его отцу, раз люди так и не научились ценить дары богов.       Златовласый воин был высокий, статный и широкоплечий, сразу видно, что сильный. Молот, сжатый в его руке, выдавал воинственный настрой своего обладателя, и Война не стала обманываться, потому не ответила ничего, а молча приготовилась к бою. Но никак она не ожидала, что он будет силён настолько, что сможет выдержать её удар, который должен был раскрошить все кости в его теле. Лишь удивлённо воззрился на неё своими голубыми глазами, в которых читалось непонимание и удивление, быстро перетёкшие в восторг и предвкушение хорошей битвы.       В пылу сражения, когда ему удалось сорвать с её пояса мешок, она на одних рефлексах притянула к себе в руку силовое поле, в котором находился странный куб, вцепившись в него пальцами, не позволяя отобрать то, что желал заполучить её господин. Но златовласый воин, грубым тоном назвав Войну чародеем после увиденной демонстрации сверхсил, тоже ответно вцепился свободной от молота рукой в куб, и его голые пальцы не обожглись о силу этого артефакта. Война успела лишь осознать для себя, насколько непрост её противник, как вдруг в один момент артефакт, будто отреагировав на их совместное касание, сам открыл пространственную воронку, в которую затянуло обоих, в мгновенье ока выкинув на освещаемой ярким солнцем заснеженной вершине каких-то гор, обдуваемых северными ветрами, леденящими саму душу, не говоря про тело.       Если бы не способности Войны – она бы умерла от обморожения раньше, чем до неё добрался бы воин, которого вместе с кубом выкинуло недалеко от неё прямиком в сияющий из-за отражения солнечных лучей снег.       Тогда-то Война и осознала, что она нашла.       Куб, полный невиданной мощи, способен открывать двери в пространстве.       Стыдно вспоминать, но тогда она спасовала перед открывшейся ей силой. Её это банально напугало, слишком неизвестной была природа этого куба, слишком несведущей в то время была она сама.       Мысль, что нечто подобное будет в руках кого-либо, пугала. Неважно в чьих руках: её, господина или этого Северянина, как она его назвала про себя. Такие артефакты опасны, но она не могла отдать его. Господин приказал, пожелал этот куб, и она была обязана доставить его, это было делом чести. И как бы яростно Северянин ни требовал вернуть ему Тессеракт, явно подразумевая куб, она сражалась с ним снова и снова на заснеженной вершине, ставшей для них личной ареной. Не позволяя тяжелому молоту пробить свои силовые поля, вкладывая в этот бой всё, чему успела научиться у своего господина, не смея посрамить его честь и имя, Война давала отпор, достойный уважения, что легко читалось в глазах воина с красным плащом. И даже молнии, которыми владел Северянин, не могли пробить её защиту, хоть Войне и было тяжело сдерживать такую мощь.       Мутант он или нет, но человеком точно не был.       Северянин же еще успевал что-то говорить и спрашивать во время сражения, лишь сильнее распаляясь. Она не знала местный язык настолько хорошо, чтобы понимать абсолютно всё, что он говорит, однако смогла разобрать фразу «достойный воин-чародей». Вот только каким бы достойным воином он её ни считал, силы Войны не бесконечны, а он её и так порядком вымотал. Уверенность в том, что победа в сражении будет за ней таяла с каждой атакой, которая никак не могла свалить Северянина, лишь оставить на его теле синяки и кровоподтеки, хорошенько потрепать, рассечь бровь с губой, и сломать одно ребро ударом колена прямиком в незащищенную область.       Крепкий. Слишком крепкий для человека. И удары у него хоть и уступают ей, но без своей защиты Война собирала бы себя по кусочкам, особенно дай она хоть раз его молоту, который он очень любил бросать и возвращать обратно к себе, добраться до неё. Поднять этот молот с земли, как выяснилось, тоже может лишь Северянин – она поняла это, когда решилась взять выбитое из руки воина оружие, но даже её непомерных сил не хватило, дабы сдвинуть его хоть чуть-чуть. Не иначе, как зачарованный артефакт, хотя до этого дня Война слабо верила в магию как таковую, хоть и успела повидать многое, находясь в окружении собратьев-мутантов, некоторые способности которых поражали воображение.       Следовало действовать разумно, а разум подсказывал, что единственный выход из сложившейся ситуации, это тактическое отступление. Ей нет резона сражаться с этим мужчиной до последней капли крови. Не тот конфликт, на который стоит растрачивать свою жизнь.       Всего раз за весь бой златовласый воин позволил себе замешкаться – когда намеревался схватить Войну за шею явно с целью сломать её, он случайно цепляется за короткую накидку из кожи и меха на плечах уклонившейся от захвата женщины и сдёргивает ту вместе с пришитым к ней капюшоном и маской, закрывавшей лицо.       Будучи обескураженным тем, что его противником всё это время была женщина, Северянин замер, во все глаза глядя пред собой на красивую деву, чьи волосы трепал ледяной ветер. Свет солнца, что на горной вершине казался намного ярче, отражался в серебристых глазах молодой женщины, придавая им цвет снега, сверкавшего в лучах светила подобно алмазам и простиравшегося бескрайним ковром под ногами замерших друг напротив друга противников.       Северянин лишь успел широко улыбнуться и назвать её валькирией, что вероятно было похвалой в его понимании, прежде чем она вновь взяла голыми пальцами куб, чем приковала взгляд голубых глаз воина.       Этой заминки хватило Войне.       Она налетела на него стремительно и сбила с ног, повалив на белоснежный холодный снег. Он даже молотом взмахнуть не успел, лишь короткий хриплый выдох сорвался с губ, когда спину придавило к холодному снегу женское тело, сбившее его с ног и упавшее сверху. Война же припечатала зажатый в пальцах куб к его раскрытой ладони, мысленно – хоть это и было абсурдно – отчаянно прося куб, чтобы он отправил этого Северянина туда, откуда он пришел, а её вернул в проклятый Тёнсберг, словно Тессеракт мог иметь собственное сознание и откликнуться на её просьбы.       Но, видимо, вправду что-то такое имело место быть, иначе она не может объяснить, почему одномоментно открылось два портала: первый между её телом и телом Северянина, в который упала она, и второй под спиной златовласого воина, в который одновременно с ней провалился ничего не понимающий мужчина.              Короткий выдох, и она открывает глаза уже в Тёнсберге. Ни намёка на присутствие Северянина где-то поблизости.       Былой страх вернулся. Война вновь испугалась столь необузданной силы, словно маленькая девочка, которую подвели к большому рычащему тигру, требуя отвезти зверя к наследнику, которого загрызут мгновенно. А если этот куб опасен? В смысле не «если», а точно опасен! Что если он нанесет вред её господину? Что если у Тессеракта действительно есть своя воля, и она пойдёт вразрез с волей её господина – не навредит ли куб тому, кого она обязана защищать ценой своей жизни? Не станет ли этот куб погибелью её господина? Что если и за ним придет кто-то, как Северянин пришел за ней? Такой же или могущественнее. Неужели она осознанно навлечет беду на господина?       Никогда…       Не бывать этому!       Пускай лучше она один единственный раз позволит себе самовольничать и ослушается его приказа, но тем самым защитит, чем собственными руками принесет ему смерть.              Она сама вернула куб в королевскую усыпальницу, из которой украла его. Собственноручно, используя силовые поля, чтобы передвигать разрушенные камни и деревянные орнаменты, восстановила стену, из которой достала Тессеракт. И на выходе из усыпальницы запечатала проход каменной стеной, которую возвела из обломков разрушенной крепости.              Война сделала всё, что было в её силах. Что будет дальше – более не на её совести. А про Тессеракт она постарается забыть раз и навсегда, словно никогда его и не видела. Этот предмет не предназначен для этого мира. По крайней мере сейчас мир сам точно не готов к нему. А она тем более не готова.              Войне было противно лгать Апокалипсису. Если кто и мог ему врать, то точно не его Война, что была преданнее собаки – так он считал, поэтому безоговорочно поверил в то, что поиски не увенчались успехом. Однако сама женщина, хоть и не желала лгать господину, который дал ей столько всего, научил всему, что она знает, но его безопасность была для неё превыше любых приказов и принципов.       По крайней мере тогда, когда она была еще юна, наивна и глупа по меркам бессмертных, а её мир был сужен ровно до одного существа – господина, который был для неё этим самым миром. По поводу чего так любил над ней насмехаться Голод, считая себя выше неё, потому что он не послушный раб, а личность! Ей частенько было смешно от того, насколько эта «личность», преклоняющая колени перед их господином, высокого о себе, непогрешимом, мнения. Смеяться она себе, конечно, не позволяла, но полный иронии взгляд бросить на преклонившего колени Голода было святым делом. За неё и так всё говорил Мор, который в отличие от более спокойного Смерти не стеснялся желчных, а порой и откровенно ядовитых высказываний в сторону старшего собрата, с лихвой отыгрываясь на нём и за Войну тоже, пусть и не преследовал такой цели.              Кстати, о Голоде…              Вечер воспоминаний пора заканчивать, она и без того слишком увлеклась. Нужно дать знать Голоду, что с вероятностью в девяносто процентов «игрушка», которой обзавелся Иоганн Шмидт, это Тессеракт, а значит у всех большие проблемы.       Ох, черт… Придется же рассказать ему, что такое Тессеракт, и откуда она о нём знает, чтобы ввести его в курс дел.       Она уже предчувствует, как Голод будет до скончания вечности веселить себя издёвками, припоминая при каждом удобном случае, что «преданная и непогрешимая Война оказалась совсем не преданной и не непогрешимой, раз нашла в себе наглость подло солгать своему хозяину», намеренно драматизируя и используя высокопарные изречения.             

***

             Март 1944 года, Англия, Лондон. Штаб-квартира Стратегического научного резерва.              Воющих коммандос во главе с Капитаном Америка встречали на базе едва ли не с фанфарами и фейерверками в честь возвращения отряда с успешной миссии в Чехословакии. Полковник Честер Филлипс, назначенный главнокомандующим этой базы на время проведения боевых операций, может смело убирать с карты еще один флажок, обозначающий вражеские локации.              Макс Гай также присутствовал на базе: хоть он и не числится членом Воющих коммандос, но частенько выполнял параллельно с ними другие миссии, порученные руководством, начиная от сбора информации в ближайших к точке планируемой атаки населенных пунктах, заканчивая ролью связующего с главным штабом, а временами даже приходилось прикрывать нерадивых солдафонов, когда план шел по всем известному месту и необходимо было в срочном порядке уносить ноги в укрытие, дабы выждать и атаковать снова.       Во время таких вылазок у него были развязаны руки, и он мог свободно связываться с Войной для обмена информацией, а также планирования их дальнейших действий в противостоянии ГИДРЕ. Особенно, когда в рядах её пленных внезапно обнаруживались мутанты. Есть что-то ироничное в том, что даже в Третьем Рейхе с его идеологией среди офицерского состава была парочка мутантов, как тот же доктор Клаус Шмидт, тогда как ГИДРА была полностью чиста от «дурной крови».              Голод презрительно скривил губы, едва вспомнив про грёбанного нациста.              Клаус Шмидт… Чокнутый «доктор», который очень интересуется мутантами. Уж не потому ли, что сам является им?! Ублюдок… Как можно своих же использовать словно расходный материал? Мутантов и так мало по сравнению с людьми. Ладно, если бы врагами были, противниками, судьба расставила по разные стороны баррикад, вынудив сойтись в схватке – жизнь диктует свои правила, по которым приходится играть, не всех можно спасти. Но простых невинных мутантов, детей-мутантов, будущее их вида, залог того, что они не исчезнут с лица земли – как можно относиться к этому столь расточительно? Вместо того, чтобы обучать и раскрывать весь потенциал возможностей юных мутантов, этот Клаус Шмидт игрался с ними подобно лабораторным крысам, которых всегда есть кем заменить.       Именно этот мутант в концлагере Аушвиц мучил своими бесконечными экспериментами мальчика, Эрика Леншерра, которого они с Войной спасли в прошлом году.       Клаус Шмидт… Он же Себастьян Шоу – мутант со способностью поглощать энергию всех форм и тем самым улучшать свои физические параметры. Стоило Голоду разузнать об этом имени, как все его вопросы отпали. Потому что о Себастьяне Шоу он был наслышан в «мутантских» кругах. Тот еще тип… Ему несказанно повезло, что он ни разу не переходил Голоду дорогу напрямую, иначе бы никакое поглощение энергии не спасло бы его от полного разрушения сознания, которое Голод бы ему обеспечил.              - …таким образом мы не только устранили некоторые базы ГИДРЫ, но и нарушили линию транспортировки оружия в Германию, пролегавшую через Бельгию в западной части Европы и Чехословакию – в восточной, - фоном рапортовал Капитан Америка, склонившись над большим столом, на котором была расстелена карта с расставленными на ней флажками и фигурами, обозначающими положение союзных и вражеских точек.              Вокруг стола собрался весь «костяк» Воющих коммандос, а также сам полковник Филлипс, агент Картер, Говард Старк, Макс Гай и еще несколько офицеров, имён которых Голод не удосужился запомнить, так как они не представляли для него большого интереса.              - Думаешь, штаб-квартира ГИДРЫ находится в Германии? – хмурясь, спрашивает Филлипс, на что получает согласный кивок от Стива Роджерса.              - Хочешь спрятать что-то - положи это на самое видное место, - озвучивает общую мысль Дум-Дум Дуган.              Сослуживцы его поддержали, хоть их и одолевали сомнения. Впрочем, как и каждого здесь. Штаб-квартира ГИДРЫ была надежно скрыта, по сей день не было ни одной зацепки, где именно она расположена. Всё, что озвучил Роджерс, было лишь догадками, но ничем, кроме них, Стратегический научный резерв не обладал.              - Не слишком ли это предсказуемо? – вмешивается Макс Гай, также внимательно всматриваясь в карту. – Тем более какая выгода Шмидту располагать свою штаб-квартиру на территории страны, которую он обобрал, выбивая финансирование для своих далеко недешевых экспериментов, а после кинул, отделив свою организацию от Третьего рейха, забрав с собой все разработки?              - Немцы были бы первыми, кто отправит Шмидта под трибунал, стоит ему ступить на территорию Германии, - соглашается с сержантом Говард Старк, найдя в его словах железную логику.              И поспорить с утверждением Гая было сложно.              - Ваши предложения, сержант, - произносит агент Картер с вопросительной интонацией и своим фирменным британским акцентом, которым сам Макс находил крайне забавным, если не сказать потешным.              И это не комплимент. Ему просто-напросто смешно от её акцента, но он мастерски держит своё лицо, ничем не выдавая одолевшего его веселья.              - Искать дальше, - озвучил очевидную истину Макс, вызвав недовольное цоканье у Джима Мориты, который уже настроился на то, что им выдадут чудо-план, который разом закончит всю войну.              - Великолепный план, - с нескрываемым сарказмом резюмирует полковник Филлипс, окинув Макса тяжелым взглядом, в котором читалась нотка осуждения за подобное ребячество в столь непростое время. Надо же быть серьезнее! – Но, увы, сержант Гай прав. На данный момент у нас осталось лишь две известные, но до сих пор непроверенные базы врага – обе из числа тех, которые Роджерс видел на карте во время операции по освобождению пленных на австрийском заводе. Советский Союз и Португалия. Необходимо решить, на какой из баз выше шанс найти полезные сведения, и подготовить отряд к очередному рейду.              - Полковник Филлипс, сэр, разрешите..? – вновь вмешался в разговор Макс, прося дать ему слово. Дождавшись кивка полковника, мужчина заговорил: - Я располагаю сведениями об еще одном стратегическом объекте. Исследовательский центр ГИДРЫ, расположенный в Дании.              Все дружно воззрились на сержанта Гая удивленными взглядами, не ожидая от него таких ценных новостей. Еще одна база ГИДРЫ, поданная практически на блюдечке – это больше похоже на рождественский подарок или шутку, чем на правду.              - Ты уверен в этой информации? – осторожно спрашивает Барнс, до сих пор не веря такой удаче.              - Абсолютно.              - Почему именно Дания? – с неподдельным интересом и толикой непонимания спрашивает Гейб Джонс.              - Много мелких островов вокруг, свободный выход к морю, - делает предположение Говард Старк. – Сама Дания оккупирована нацисткой Германией. Севернее находится такая же оккупированная Норвегия и сохраняющая нейтралитет Швеция. Южнее находится Германия – тут комментарии излишни. Западный берег омывается Северным морем, восточный – Балтийским. С какой стороны ни глянь, расположение крайне выгодное, вероятность нападения мала.              - А если бывшие союзники поквитаться за предательство захотят? – задал резонный вопрос Джим Морита. – Они же на их территории.              - Не думаю, что сама база располагается в центре Копенгагена на самом видном месте, - чуть усмехнулся Говард. – Наверняка сокрыта где-то на окраине Дании или близлежащих островах, где отряды оккупантов не ведут караул.              - В этом есть смысл, - неохотно признает Фэлсворт.              - Откуда сведенья? – резким тоном спрашивает полковник, обращаясь к Максу Гаю.              - Мой источник вчера телеграфировал мне зашифрованное послание, в котором сообщал о приблизительном местоположении исследовательского центра. Расшифровал его только сегодня утром, потому не сообщил об этом раньше. В той же телеграмме он сообщал о том, что первые исследования и разработки оружия ГИДРЫ проводились именно там, и что Иоганн Шмидт довольно часто посещал эту базу. Думаю, если где и есть по-настоящему ценные сведения для нас, то это Дания.              Ту часть послания Войны, где она говорила о необходимости личной встречи, он оставил при себе. Исходя из строчек «дело дрянь», он может судить о том, что его прелестная Война раскопала что-то очень и очень важное, о чем хочет сообщить ему напрямую и сразу разработать план дальнейших действий. В смысле их действий, а не американской армии и их национального героя.              - И насколько надежен этот источник? – задает свой вопрос агент Картер.              - И есть ли у этого источника имя? – поспешно добавляет Жак Дернир.              - О, Жак, тебе ли знать его имя, - беззаботно улыбнулся Макс. – Это Ласка.              Секунда общего замешательства, после чего члены Воющих коммандос, включая их лидера, многозначительно переглядываются, стараясь сдержать тихие смешки, так и норовившие сорваться с губ.       Только сержант Барнс не разделял общего веселья, не на шутку обеспокоившись тем, куда полезла его ненаглядная Рита, и какой опасности себя подвергает, добывая эти сведенья. Просил же её быть осторожнее… Он ведь переживает.       И скучает по ней, ужасно скучает! Многое отдал бы, чтобы наконец-то встретиться и прижать её к себе в объятии.       Зато теперь Джеймс хотя бы знает, что она предположительно находится в Дании, если уже не успела отправиться в другую страну.       Проклятье!!! Дания ведь оккупирована! И она сейчас там??? Что за сумасшедшая женщина?!              - Источник надёжен, полковник Филлипс, - с улыбкой вступается Стив. – Ручаюсь за это.              - Поподробнее рассказать о своём зверинце не хотите? – не оценил веселья Роджерса полковник. – Что еще за Ласка?!              - Мой бывший сослуживец. Еще до начала войны, - отвечает за Стива Макс. – Сейчас действует как вольный наёмник, но мне по старой дружбе бесплатно предоставляет услуги высококлассного шпионажа. С нацистами дел не имеет. Помогал нам во время побега из Австрии. Роджерс, Барнс и остальные подтвердят.              На что отряд Капитана Америка синхронно кивнули, подтверждая правдивость слов сержанта Гая.              - Жак придумал ему позывной, - качнул головой в сторону француза Дум-Дум Дуган.              - Вольный наёмник… Очаровательно, - ни капли не воодушевился Филлипс. – Он будет надёжен только после того, как наши ребята «пробьют» по нему всю информацию. Его имя? Место рождения? В какой части служил? И на кого работает сейчас?              Воющие коммандос невольно потупили взор, заполучив проблемы с ответом не на первом вопросе, а на моменте, где полковник применил к Ласке местоимение «он». А уж на его вопросы отвечать… Да если бы они знали хоть что-то о Ласке! Хотя того факта, что Ласка – женщина, уже хватит, чтобы командование потеряло челюсть на полу.       Роджерсу было вдвойне неловко, ведь он так и не сказал никому, что именно Ласка украл последний образец сыворотки Эрскина, ограничившись коротким докладом о том, что вор успел скрыться и залёг на дно.       Ни агент Картер, ни полковник Филлипс, ни уж тем более Говард Старк не оставили без внимания то, как замялись солдаты, не спеша отвечать на вопросы командира.              - Я не знаю его имя, - первым нарушил тишину Макс Гай.              - Погоди, ты тоже?! – удивленно воскликнул Баки.              Он был уверен, что Гай и его Рита знают друг друга настолько давно, что между ними уже не осталось каких-либо секретов. А оказывается…       Получается он с ним плюс-минус на равных в отношении Риты? Хотя нет, после той ночи Баки многократно выигрывает у Гая.              - Имя мне неизвестно, только прозвища, - ни на секунду не покривил душой Макс.              Война, Маджамаль – это всё не имена. Настоящее имя Войны покрыто для него тайной, даже не уверен, что она сама его помнит. За почти что шестьсот лет, что они знакомы, ему ни разу не довелось услышать её имя, тогда как своим благородным именем он хвастался чуть ли не каждый день. Да и не спрашивал Макс её никогда, как-то не до этого всё было… Терялось на фоне кучи проблем, что настигали их ежедневно. Короткого и ёмкого «Война» ему всегда хватало.       Лишь сейчас он в полной мере осознал, что действительно совершенно не знает настоящее имя Войны, и это отчего-то отозвалось уколом в сердце, чего он сам от себя не ожидал. Даже имена Мора и Смерти, этих грёбанных румын, он знал, а её – нет, ни разу не удосужился узнать.       Правда, Румынии еще не существовало, когда эти двое – Мор и Смерть – родились, поэтому они гордо именовали себя жителями княжества Валахия, но сути это не меняет. Хотя если посмотреть, как с того времени изменилась внешность людей, населяющих ту территорию, после бессчетного количества войн и такого же бессчетного смешения не менее бессчетного количества кровей разных народов, то суть еще как меняется!       Хорошо, Макс признаёт: тут он был неправ. Возможно, Смерти также погано, когда его называют румыном, как Голоду, когда его в качестве издёвки называют турком. Потому что с турками он не имеет ни одной капли общей крови, и родился задолго до того, как Турция появилась на карте мира. Он наследник благородной римской крови, и не потерпит..!              Кажется, увлёкся. Невовремя решил задуматься обо всём этом.              - Я не знаю ничего, кроме того, что он родился в Константинополе, - говорит Макс достаточно резким тоном, словно не на вопросы отвечал, а милостыню подал раздражающим попрошайкам.              - Вам следует подтянуть знания мировой истории, сержант, иначе Вы были бы в курсе, что Константинополь официально переименовали в Стамбул еще четырнадцать лет назад, - с легкой беззлобной усмешкой на накрашенных красной помадой губах блеснула знаниями агент Картер.              Короткие задушенные смешки, раздавшиеся со стороны солдат и офицеров, мало заботили Макса, который теперь прожигал нечитаемым тяжелым взглядом женщину, позволившую себе слишком много.              Константинополь – его дом. Их с Войной дом! Они жили в нём, когда тот еще был столицей Византийской империи. И сколько бы… всякого они ни хлебнули там, город всё равно был местом их рождения, там были их корни.       А сейчас какая-то наглая девка, эмансипированная отрыжка этого поганого века, не знающая ни своих корней, ни своего места смеет с улыбкой напоминать ему о том, как его родина пала перед османами и превратилась в колыбель для Османской империи, присвоившей себе его город?! Сначала сделали своей столицей, из-за чего родной город стал чужим для Голода, а после лишили этот город даже имени, которое сохранялось столетиями, пока его не переименовали в какой-то сраный Стамбул!       Губы Макса дрогнули в короткой нервозной улыбке, скрывавшей под собой гнев, что полыхал в душе мужчины из-за неосторожно брошенной подначки.              - Агент Картер, - вкрадчиво и даже несколько ласково заговорил сержант Гай, в тот же момент незримо для всех фаршируя мозг Пегги Картер тем, что нужно ему, а также раз и навсегда вбив ей в голову навязчивую мысль, что Константинополь нужно называть Константинополем и никак иначе. – Вы же сами прекрасно знаете, что моему источнику можно безоговорочно доверять, а подробности его жизни – не более чем информационный мусор. К чему этот допрос с пристрастием?              - Так и есть, - уверенно кивает агент Картер, после чего она повернулась к Филлипсу. – Полковник Филлипс, я как и остальные не сомневаюсь в верности полученных данных от источника сержанта Гая, и настаиваю на том, что поиск информации, касающейся непосредственно личности этого источника, будет являться для нас пустой тратой времени. А в нынешних условиях мы как никогда ограничены в таком ценном ресурсе. Предлагаю довериться капитану, - смотрит она прямо в глаза Роджерса, но продолжая говорить с Филлипсом, - раз он лично ручается за бывшего сослуживца сержанта Гая, и вернуться к разработке плана наших дальнейших действий с учетом поступившей информации.              - Резво Вы сменили позицию, - слегка опешил Честер, с непониманием поглядев на агента Картер. Однако уставший от всего этого балагана Макс решил снова использовать свои способности, чтобы помочь полковнику быстрее определиться в свою пользу. – Но не могу спорить с тем, что времени у нас действительно не так много, чтобы мы могли позволить себе рыскать личное дело не пойми кого. Роджерс!              - Да, сэр!              - Еще раз: ручаешься за этот ваш зоопарк? Ласка или как там его…              - Так точно, сэр!              - Вы тоже ручаетесь за него? – строгим тоном обращается он к остальным членам Воющих коммандос.              - Так точно, сэр! – вытянувшись по струнке, хором выдали солдаты.              - Фэлсворт!              - Сэр? – откликается единственный англичанин в составе Воющих коммандос.              - Ты, если не ошибаюсь, до плена служил в парашютной бригаде.              - Да, сэр.              - Что скажешь о предстоящей вылазке?              Джеймс Фэлсворт не дурак, он сразу понял, что спрашивают не его мнение о грядущей операции в целом, а о том, когда лучше выдвигаться. Недаром же полковник упомянул его службу в третьей парашютной бригаде. Кто как не он должен разбираться в тонкостях климата и «воздушных ловушек» в небе?              - Если отправимся по земле, то слишком велика вероятность, что на оккупированных территориях обязательно столкнёмся с вражескими войсками. Можем понести потери среди своих, и времени на сам путь уйдёт много, - начал обрисовывать всем присутствующим возможные маршруты и их минусы британский майор. – По морю тоже не вариант – могут начать обстрел либо с воздуха, либо с береговой линии, а прыгать в Северное море зимой такая себе затея. Погибнем все. Остается последний вариант – отправиться по воздуху. Но сейчас я бы не рисковал поднимать самолёт в небо. В этой области, - указывает он пальцем на карту, где было обозначено Северное море, – в течение всего года преобладают западные, юго-западные и северо-западные морские ветры, приносящие частые туманы и дожди. Порывы ветра очень сильные, - поясняет тем, кто не понял, на что он намекает. – Могут поднимать волны до двадцати двух футов, представьте, что в это время творится в воздухе. Штормить будет так, что ни один пилот не справится с управлением. Но по весне ветры становятся спокойнее, можно попробовать отправиться с началом потепления. Только не сейчас! Март будет весь в дождях и непроглядном тумане, лететь также будет невозможно. Я бы не вылетал раньше апреля. Думаю, это будет оптимальное время.              - Тогда решено: через месяц ваш отряд отправится на самолёте в Данию, - подвёл итог Филлипс, намеренно игнорируя негодующие взгляды Роджерса, Барнса и других «искателей приключений», которым на месте не сидится. – Ваша миссия: поиск и ликвидация датского исследовательского центра ГИДРЫ! Сержант Гай, отправишься с ними. Сейчас даю разрешение телеграфировать своему сослуживцу-наёмнику из зоопарка сообщение. Скооперируйтесь, доведите план до ума. Дания оккупирована нацисткой Германией, нам нужна безопасная территория для высадки и дальнейшей подготовки к операции.              - Так точно, сэр! – довольным голосом отозвался Гай.              - Сколько человек вам потребуется взять с собой?              Отряд Капитана Америка вновь замешкался с ответом и потупил взгляды, словно нерадивое хулиганьё, которое стыдилось сознаться в проделках перед старшими. Даже Роджерс отводил взгляд!              Быстрее всех в себя пришёл Дум-Дум Дуган, вспомнивший, что не отвечать на вопросы командира, недопустимо.              - Если Ласка будет с нами, хе-хе… - натянуто усмехнулся он, нервозным движением пригладив встопорщившиеся с правой стороны пышные усы. – Её-то, кхм-кхм-кхм, - тут же сделал он вид, что закашлялся, когда почувствовал, что стоявший рядом Барнс, пока никто не видит, со всей силы наступил ему на ногу, призывая таким образом либо заткнуться, либо следить за своим языком. – В смысле его одного хватит с лихвой. Сэр, нам потребуется один человек с собой для этой миссии!              - Что? – не понял Филлипс. Полковник поначалу даже посчитал, что это какой-то особый сержантский юмор, который он не в силах понять. Вот только шуткой там и не пахло, судя по лицам членов отряда.              - Сержант Дуган хотел сказать, что нашего отряда будет вполне достаточно, ни к чему тащить с собой целую армию, привлекая лишнее внимание, – моментально сориентировался Жак Дернир.              Дуган едва слышно прокашлял себе в кулак короткое «человек-армия», тут же как ни в чем не бывало приняв совершенно серьезный вид, словно вовсе не он стал причиной, из-за которой Воющие коммандос сейчас изо всех сил давились смехом, не позволяя себе ржать как кони в присутствии командования.       Со стороны Роджерса послышался лишь шумный вдох и выдох, но Баки знал своего друга как облупленного и понимал, что это его действие было ничем иным как деликатной попыткой сдержать совершенно неуместный смех, который распирал Стива изнутри.              - Иногда мне кажется, что вас следовало назвать не «Воющие коммандос», а «Отряд самоубийц», - покачал головой Филлипс. – Ладно, черт с вами, делайте как знаете. Роджерс! Имей ввиду, всё под твою ответственность.              - Есть, сэр, - тут же отозвался Стив, выпрямив спину.              - Следующие три дня отдыхаете от своих набегов на базы ГИДРЫ. Заслужили. Пока миссий для вас нет, так что этот месяц потратите на тщательную подготовку к предстоящей операции в Дании. Если что-то появится – привлечем вас, так что сильно не расслабляйтесь. Вопросы? – обращается Филлипс к остальным, и встречает в ответ лишь молчание и решительные взгляды бравых солдат, готовых исполнять приказ. – Тогда свободны. Разойтись!              - Так точно, сэр! – вновь хором отозвались солдаты.              Говард Старк лишь сдержано улыбнулся. Отчего-то данная картина отозвалась теплом на душе. Наверное, это и есть надежда.       Надежда, что Капитан Америка и его Воющие коммандос справятся.       Надежда, что война скоро закончится.       Надежда, что победа, знаменующая собой светлое будущее, не за горами.              Заметив, что у Филлипса к нему нет никаких дел, Старк направился в сторону двери, намереваясь вернуться в свою временную лабораторию. У него всё еще много работы. Воющие коммандос натаскали ему много добра с оружейных складов ГИДРЫ, это всё нужно изучать и изучать. И всё же, что за источник энергии они использовали для усовершенствования своего оружия? По предварительным результатам работы, Старк может утверждать, что «энергетического ядра» каждой такой пушки должно хватить, чтобы полностью обеспечить электричеством какой-нибудь одноэтажный дом сроком на несколько месяцев. И это всего лишь одна пушка! А что если – пока только в теории – разобрать их все, извлечь эти «ядра» и соединить в одно? Можно обеспечить годовым запасом энергии целый район Нью-Йорка! Если же добыть тот источник, из которого ГИДРА берет основу для своего оружия, то кто знает, возможно этой энергии хватит на то, что обеспечить всю Америку или того больше – весь мир бесконечным запасом…              - Мистер Старк!              Громкий оклик прерывает мысли Говарда, заставляя встрепенуться.              Обернувшись на голос, Говард Старк видит перед собой главного снайпера Воющих коммандос.              - Сержант Барнс, - приветствует солдата мужчина, фривольным движением убирая руки в карманы брюк, придавая себе чуть более расслабленный вид. – Вы что-то хотели?              - Да, - уверенно кивает Баки, подойдя к нему ближе. Но потом слегка тушуется, будто его одолела неуверенность. – Во время последней миссии я кое-что нашел на базе, - негромко говорит сержант, рукой ища что-то во внутреннем кармане своей тёмно-синей куртки, после чего достаёт на свет маленькую фигурку золотого тельца на небольшой овальной подставке.              Похоже на настольную декоративную статуэтку, размером с половину ладони, вот только взяв её в руки и присмотревшись, Говард многозначительно хмыкает, поняв, что «золотой телец» и в самом деле золотой.              - Что же, могу сказать, что Вы определенно стали богаче, чем вчера, сержант, - беззлобно усмехается Говард. – Правда, не совсем понимаю, что Вы хотите от меня?              - Мистер Старк, нет ли в Вашей лаборатории возможности переплавить это?              - Интересно, - заинтересованно тянет Старк. – Допустим, возможность есть. Во что же Вы хотите переплавить золотую статуэтку?              - В кольца. Два кольца, – незамедлительно отвечает Джеймс. – Ну, как бы… это… обручальных.              Говард опешил, во все глаза глядя на Баки, искренне полагая, что ослышался. Признаться, с такой просьбой к нему подходят впервые за всю его жизнь.       Негромкий смех срывается с губ Старка, из-за чего он был вынужден закрывать их рукой, дабы не рассмеяться на весь зал и не привлечь внимание окружающих.       Вот так сержант Барнс… Ну удивил, ну учудил! Это ж надо было до такого додуматься!              Вообще сержанту Барнсу должно быть доподлинно известно, что лаборатория является собственностью Стратегического научного резерва, и ею нельзя пользоваться в личных целях, тем более ради всяких глупостей и развлечений, тратя энергоресурсы и лишний раз изнашивая технику. Это как минимум запрещено правилами данной штаб-квартиры. А сам Говард Старк и вовсе именитый учёный, инженер и гений своего времени, которого просит о помощи само государство, идя на уступки во многих вопросах, лишь бы выторговать себе услуги такого человека, на чьём банковском счете нули не поддаются исчислению.              Именно поэтому, когда его просят о чем-то таком, что позволил себе сержант Барнс…              - Конечно же я в деле! – с хитрой ухмылкой на губах и задором в глазах Говард ввязывается в авантюру. Старк, не нарушающий правила, это мёртвый Старк. – Знаете, какой размер должен быть у кольца?              Судя по озадаченному выражению лица Барнса, их авантюра грозила схлопнуться так и не начавшись. Но ничего! Старк на то и гений, чтобы находить выход из безвыходных ситуаций.       С Барнсом проблем не было, быстро замерили обхват левого безымянного пальца и записали размер. А вот с женским кольцом было сложнее: Баки педантично осматривал пальцы всех сотрудниц лаборатории Старка, и ни одни не были, по его мнению, похожи на пальцы Риты. Но Говард, кажется, основательно взялся за это дело, потому что на пару они обошли чуть ли не каждого члена Стратегического научного резерва женского пола, досматривая их пальцы с исключительно научным интересом. Даже обескураженная странным поведением мужчин агент Картер оказалась вовлечена в «исследование».       По итогу, навскидку более всех подошли для замера пальцы Лоррейн – белокурой секретарши Честера Филлипса.              - Может, какую-нибудь гравировку? – вертя в руках золотого тельца, предлагает Старк, пока они с Барнсом не успели разойтись по своим делам. – Для красоты.              - Нет, спа… А знаете, вообще-то было бы неплохо! – резко меняет своё мнение Джеймс, когда в голову пришла одна идея, которая почему-то показалась ему крайне привлекательной. – Вы не могли бы выгравировать маленькую надпись на внутренней поверхности женского кольца?       

***

      Апрель 1944 года, Дания. Западное побережье полуострова Ютландия, окраина города Эсбьерг.              Вываливаясь из самолёта едва ли не наперегонки, каждый член Воющих коммандос зарёкся когда-либо еще заходить на борт, если в кресле пилота будет сидеть Макс Гай.       Великолепно, что он, как оказалось, умеет управляться с воздушным транспортом, но если бы он его еще вёл нормально, а не выписывал пируэты в воздухе словно гимнастка на турнике, было бы и вовсе шикарно. Удивительно, что их самолёт не развалился на куски в процессе полёта! Удивительно, что, летя глубокой ночью, Макс безошибочно вёл самолёт по нужному маршруту, ни разу не сбившись. Удивительно, что они миновали все воздушные ямы и зоны турбулентности. И совсем не удивительно, что Гай сам создал «зону турбулентности» во время не очень удачной посадки. Но что поделать, взлетная полоса их точно не ожидала в Дании, большое счастье, что они приземлились под маты Дугана, а не под обстрелы немецких противовоздушных орудий.              Долетели тихо и мирно, незамеченные никем.       Первая часть плана прошла как по маслу.              Ласка уже должна их ожидать. Не подвела, передав точные координаты, по которым безопаснее всего приземлиться в Дании.       Она наверняка заметила приземляющийся возле условленного места самолёт, должна вот-вот прибыть на место встречи.              Отряд вместе с Гаем как раз успели выгрузиться из самолёта, вытащить вещевые мешки, в которых содержалось всё самое необходимое, что они брали с собой на миссию, и накрыть самолёт взятой с собой в полёт брезентовой тканью песочного цвета, что помогала хотя бы чуть-чуть скрыть воздушный транспорт от чужих глаз. Если кто наткнется вблизи, то конечно сразу всё поймёт, но если обзор будет со стороны моря или с воздуха – с такого расстояния в жизни не отличить это от обычного большого камня. Тем более ночью.              - Кто-то идёт, - даёт всем сигнал тревоги Капитан Америка, первым услышав звуки чужих шагов.              - Неудивительно, что ты блондин, - насмешливо фыркает Макс Гай, тонко намекая на чужую глупость. – Конечно кто-то идёт, нас же должны были встретить.              - Ласка? – тут же понимает чужой намёк Жак.              - Она самая, - кивает в знак согласия Макс. – О, а вот и она! – торжественно объявляет он, при этом не позволяя себе сильно повышать голос на вражеской территории, где за каждым углом может притаиться враг.              И действительно, сквозь ночную мглу к ним пробиралась Ласка в своей неизменной черной экипировке, в которой её как и раньше легко было принять за мужчину. Хиленького, худосочного мужчину. Скорее даже парня. Но она женщина.       Ласка оказался женщиной.              - Вы ведь тоже именно об этом сейчас думаете? – задал Дум-Дум Дуган риторический вопрос, как и все глядя в сторону идущего к ним человека.              Поравнявшись наконец с прибывшими солдатами, Война приветственно кивает им головой, после чего кратко и ёмко вводит в курс дела:              - Всё плохо.