Муза

Часть 4 «Взлеты и падения»

Глава 11 сказка

Она закрыла дверь небольшой лаборатории и стала заваривать чай. Свет старой побитой керосинки окутывал приятной желтизной стол, но не освещал и половины помещения. Когда же ее закрыла спиной мисс Грей, стало совсем темно. Только запах кружил голову и наводил желание открыть окно. Доктор Грей предложила прийти ночью, так как дежурит она обычно одна, а сторож спит в своей коморке. Так никто не будет знать о присутствии посторонних в помещениях для персонала и никто не будет мешать. Тем более, будет лучше атмосфера. Зачем атмосфера, он так и не понял. Когда я в последний раз видел часы было около двенадцати ночи. По моим ощущениям, с этого момента прошло уже два или три часа, ведь последние рабочие ходики с кукушкой, которые я видел, висели на первом этаже таверны, а мои почему-то остановились в одиннадцать часов дня. Сколько бы я их не подкручивал, идти они не хотели. Плохой знак. Ещё один такой знак приснился мне этой ночью: я снова путешествовал по городам, выполняя поручения и сочиняя небольшие истории. При каждой попытке с кем-то заговорить доносился хруст и у меня выпадал зуб. Потом ещё хруст — ещё зуб. У меня складывалось ощущение что шатается весь рот, а некоторые уже словно висят на ниточках. Иосиф уже не появлялся 3 дня. Я его искал по окрестностям и спрашивал у местных — ничего. Полиция Скотланд Ярда разводит руками. Я очень сильно беспокоюсь и плохо сплю. — Вы в последнее время не видели мистера Ёжикова? — спросил как бы невзначай я. — Я нет, но пара моих знакомых кажется видели его в окрестностях Уайтчепела и кажется, он даже делает успехи в расследовании. — Это правда? — просиял я — Теперь я могу незамедлительно отправляться на его поиски. — Я подскочил и направился к двери, но мисс Грей остановила меня. — Не переживайте вы так, — она нежно положила мне руки на шею и приблизилась. Руки от заварочного чайника стали тёплыми и приятно обжигали. — хуже ему никто не сделает, на жертву маньяка он не похож, поэтому давайте же займёмся тем зачем мы сюда пришли. Она смотрела мне прямо в глаза. Расстояние между нами было примерно с ладонь и располагало к поцелую. Наши отношения были не слишком близкие, поэтому я мягко отстранился, взяв ее за талию. Материал платья был очень приятным на ощупь и слегка теплым, от близкого нахождения рядом с лампой. — Да, конечно. Давайте я вас выслушаю. Правда для начала, доктор Грей, откройте, пожалуйста, окно. Запах розового чая приятно разливался по комнате, затмевая керосин и смешиваясь с ним. Вокруг лампы отогревалась сонная муха. Из окна дул сильный ветер и колыхал тюль. Он открыл новую записную книжку на первой странице и черканул первую дату: «1.11» — Эта история началась трагично: когда я служила при храме, мы с еще одной сестрой нашли в сточной канаве сверток. Раскрыв его, мы обнаружили маленькую девочку, еще младенца. У нее не было сил даже плакать. — она опустила глаза. В них отражался огонек лампы. Она вздохнула. — малышку назвали Элизабет Тернер — по имени в честь меня, а по фамилии в честь сестры Тернер. Росла Элис смышленой, но к богу у нее душа не лежала: на утренней молитве она клевала носом; во время постов воровала яйца с соседских курятников и пила молоко; и как на зло красиво петь в хоре у нее тоже не получалось — медведь на ухо наступил. Как бы жаль нам ее не было, за проказами всегда следовала публичная порка. — «Благодари бога, юное дитя, за спасение свое» — говорили мы ей как бы невзначай. Сестры часто помогали в госпитале. Элис как-то затесалась среди группы сестер милосердия и понаблюдав за ними, она тоже стала помогать раненым и больным. У нее к этому была тяга и предрасположенность, чему мы все в монастыре удивлялись. Она могла найти общий язык с ранеными, успокоить и приободрить их. Девочка очень быстро научилась оказывать первую помощь, бинтовать и фиксировать конечности. В тот момент она почувствовала себя нужной и у нее появился огонек в глазах, который не угасал до самой смерти. Она пробыла в монастыре до 20 лет, как рассказывали другие сестры. Я этого уже не застала, пошла учиться, а дальше своя жизнь сам понимаешь. Молодая, полная сил и энтузиазма, она пошла учиться на медсестру, а дальше на врача. Она была вдохновлена тем, что роль женщины в обществе растет и что всё больше учёных женщин добивается своего. Она была амбициозна, но возможность развиваться лишь в ботанике ее огорчала. Поэтому на одной из конференций бог послал ей красивого, уверенного в себе хирурга. Его звали Эрнест Гудвин. Она наивно согласилась на все его условия и после замужества пошла учиться, наконец став доктором философии, так же получив неплохие общие хирургические навыки. Она слала нам письма и мы были очень рады за нее. Я даже воображала себя феей крестной. Про Элис писали в газетах, и она сама хотела написать собственную книгу. Затишье длилось год или два. Каким бы мистер Гудвин не казался приличным человеком, он очень сильно избивал Элис, за любой проступок, вплоть до отведения взгляда не в тот момент. Самым большим проступком была невозможность забеременеть и за это он бил сильнее всего. К сожалению, эти подробности открылись нам и публике только после ее смерти. Синяки Элис закрывала одеждой, а фингалы слоями пудры, а потом публично выражала благодарность его широкой душе и возможностям, которые благодаря ему позволили ей достичь успеха. Однажды, она не смогла подняться на ноги после одной из ссор. Он впервые начал извинялся. Долго. Но это ни у чему не привело и через время это снова повторилось. Гудвин уже не извинялся, потому что она бы точно никому уже не рассказала, ведь друзей и подруг у нее не осталось, а письма от нас он несколько лет прятал. и она сбежала. Далеко, в другую страну, в большой город, где она как иголка в стоге сена. С момента выпуска Элис из приюта прошло 5 долгих лет и я встретила ее случайно, всё такую же жизнерадостную. Она нашла неплохую работу в институте, где преподавала скрепя зубами ботанику, и всё шло своим чередом. Пока Эрнест ее случайно не нашел. И всё повторилось бы, если бы не одно «но». Она была уже мертва. Он нашел в ночной тьме ее растерзанный голодными собаками труп. Не иронично, Уроборос съел свой хвост — она лежала в сточной канаве. Стая голодных псов напала на нее, хрупкую и беззащитную. Он плакал, горько и долго, ведь его любимая игрушка исчезла навсегда. Потом были тоскливые некрологи и собрания скорби, но история на этом не закончилась. А началась ее мистическая часть, которую я знаю только из газет и придумок, а также небольших и немногочисленных сплетен. В тот же день она воскресла. Она зашла в пару трактиров и сказала, что с ней все в порядке. Такая же жизнерадостная, но, как будто в чахоточной горячке, мертвенно бледная. Элис вернулась за своим мужем (хотя это доподлинно не известно) и на следующее утро его нашли распятым на ярко красном осеннем клене. Горло у него было перерезано, а кишечник обвивал дерево как гирлянда. На абсолютно нагом теле, на груди было написано «Rescuer». Даже у меня, которая в криминалистике видела многое, тогда от страха волосы на голове зашевелились. И с тех пор стабильно — раза 3 в месяц — находят вычурно растерзанные трупы. Уже их обследование вошло в привычку, но все равно страшно, что когда-нибудь очередь дойдёт и до меня. Так сказать, накажет крестную за все порки в детстве. — она усмехнулась. Записать мне удалось не многое, но общую суть я запомнил. Теперь мне это будет сниться в кошмарах. Керосин почти весь догорел и стало совсем темно, а рассвет будет только через 3 часа. В окно настойчиво постучали.