After Everything, Always

Джеймс

Джеймс не знал, чего ожидать, когда Лили попросила его отпроситься с патрулирования на ночь. Она попросила его об этом только сегодня утром, но он знал, что Орден даст ему выходной, учитывая, что он патрулировал почти каждую ночь. Лили никогда раньше не просила его брать отгулы, она всегда с пониманием относилась к его обязанностям. Он не мог сказать, что расстроился из-за того, что пропустил целый вечер, просидев полночи на морозе в ожидании, не случится ли чего. Лили даже приготовила для него ужин, и это так согрело его сердце, ведь его мать была единственной женщиной, которая когда-либо готовила для него. Его родители все еще были в доме, но они поужинали пораньше, чтобы побыть наедине. Джеймс сказал им, что в этом нет необходимости, но его родители всегда были самыми понимающими людьми на свете и, казалось, осознавали, что ребятам нужно провести эту ночь вместе. Не то чтобы у них не было уединённых вечеров — Джеймс не всегда возвращался домой поздно. На самом деле, всего несколько дней назад они провели ночь наедине. Однако в последнее время, казалось, всё, что у них было, — это поздние ночи в постели, а Джеймс предпочитал интимность совместных ужинов. Уже было довольно поздно, когда они закончили с уборкой на ночь. Джеймс предложил Лили немного посидеть у камина в гостиной. Она согласилась, но её выражение лица было каким-то загадочным. Джеймс сел на диван и протянул руку, чтобы она села рядом с ним, но она осталась стоять. Джеймс в замешательстве нахмурил брови, глядя на неё: — Лил, что-то не так? — Джеймс, ты представляешь, как мы поженимся? — спросила Лили, и её неожиданный вопрос, должно быть, застал Джеймса врасплох. Она вздохнула и начала ходить перед камином. — Ты представляешь, как у нас будут дети? Ты представляешь, как мы состаримся вместе? — продолжала Лили, не давая Джеймсу времени обдумать свои вопросы. Состариться вместе. Сердце Джеймса забилось от этой фразы, которую он произносил множество раз в своей жизни. Однако сейчас она прозвучала для него совсем иначе, чем в те моменты, когда он говорил её другому человеку и для другой жизни. Он никогда не говорил эту фразу своей любимой девушке. Они никогда не обсуждали своё будущее на ближайшие пару лет. Да, они были молоды, но стоило ли им обсуждать возможность брака и рождения детей? Его мать всегда говорила, что важно знать точку зрения своего партнёра. Но у Джеймса так и не нашлось времени, чтобы поговорить с Лили о будущем. Возможно, это было связано с тем, что он даже не был уверен, что война позволит им иметь будущее, когда всё будет сказано и сделано. Тем не менее, даже несмотря на надвигающуюся войну, он всегда мог говорить о будущем с Регулусом. Когда они были вместе, Джеймс почти всегда думал о своём будущем с ним. Они с Лили встречались так же долго, как и Регулус, но будущее казалось им чем-то слишком далёким, чтобы иметь отношение к их повседневной жизни. Он думал, что, возможно, постоянно представлял себе будущее с Регулусом, потому что они скрывали свои отношения в тени. Это было единственным, что давало ему надежду на их любовь. Хотя им с Лили никогда не приходилось ничего скрывать, люди всегда считали их идеальной парой. Они всегда были вместе, и когда он был с ней, всё было так просто, что ему не нужно было представлять их жизнь такой, какой она была у них с Регулусом. Раньше Джеймс, возможно, и не задумывался о своём будущем с Лили, но теперь он начал это делать. Он инстинктивно понимал, что женится на ней, и у них с Лили вскоре появятся дети. Она была бы замечательной женой и замечательной матерью. Это было третьим, что вызывало у него беспокойство: видел ли Джеймс, как они стареют вместе? Простой ответ, который пришел ему в голову, был отрицательным. Когда он задумывался об этом, то не мог представить себя стареющим с кем-то, кроме… Джеймс понимал, что это его вина, и она не имела отношения к силе Лили и их отношениям. Он потратил целый год своей жизни, мечтая, желая и надеясь на жизнь с тем, кого любил. По правде говоря, именно этого он и хотел — не просто состариться вместе, а прожить совместную жизнь во всех смыслах этого слова. Такую, где он мог бы любить Регулуса на публике и наблюдать, как стареет его любовь, как они стареют вместе. Он хотел, чтобы они испытали в своей жизни все, что предназначено для людей, и так дорожил жизнью, которую создал для них в своем воображении, что даже представить себе жизнь с кем-то другим было невозможно. В основном, это казалось абсурдным. Лили изменила его жизнь, и он был безгранично благодарен ей за всё, что она для него сделала. Она была поистине удивительным человеком, и он всем сердцем любил её. Но почему же он вдруг перестал представлять себе, как они будут жить полноценной жизнью вместе? Он понимал, что, возможно, пришло время вернуться к своему психотерапевту, сеансы с которой он игнорировал после окончания университета. С Лили всё было в порядке. Они были счастливы вместе, и казалось, что так будет всегда. Но почему же ему казалось таким неправильным представлять, как он проведёт с ней остаток своих дней? Он осознавал, что это была его собственная проблема. У него была психосоматическая проблема, с которой, как он был уверен, доктору Мэнсфилд придётся потрудиться. Если бы у него было время обдумать всё как следует, возможно, он смог бы отбросить эти мысли. Однако Лили стояла рядом и ждала его ответа, и он понимал, что должен дать ей ответ. — Что ты имеешь в виду? — Джеймс старался не отвечать на вопросы, которые ему задавали, чтобы не ранить Лили, но и не лгать ей. Лили перестала расхаживать по комнате, скрестив руки на груди. — Я имею в виду, каким ты видишь наше будущее? Джеймс старался говорить без заикания, но у него не получалось. — Я… Да… Давай поженимся, заведем детей и будем счастливы до конца наших дней. Т-ты же знаешь, я люблю тебя, Лили. Лили мягко улыбнулась ему, но улыбка не коснулась ее глаз. — Да, Джеймс, я знаю. И что, брак, дети, совместная старость — это то, чего ты хочешь? Джеймс заколебался, и Лили заметила это. Ему хотелось бы просто честно рассказать о своих чувствах, но как сказать кому-то, с кем вы встречаетесь, что у вас есть ментальный блок по поводу того, чтобы стареть с кем-то, кто не является вашим бывшим? — Лили, я бы женился на тебе прямо сейчас, если бы ты захотела, — сказал он, наконец, набравшись смелости. Джеймс понимал, что они молоды, и хотя он не был уверен в том, что ждёт их в будущем, он без колебаний предложил бы ей руку и сердце, если бы она захотела. Он был почти уверен, что они будут счастливы вместе, несмотря на свой юный возраст, и надеялся, что со временем сможет преодолеть этот ментальный блок, который он ставил перед будущим с Регулусом Блэком. В конце концов, на данный момент это будущее не казалось чем-то, за что стоит держаться, и он был убеждён, что может быть счастлив с Лили. Однако это не имело значения, поскольку Лили, похоже, не была особо заинтересована в браке с ним. — Нет, Джеймс, не глупи. Я спрашиваю тебя не потому, что надеюсь, что мы поженимся в ближайшее время. Мы сейчас так молоды, и всё так неопределённо, но мне просто нужно было узнать, думал ли ты об этом вообще. — Лили слегка разочарованно вздохнула, прежде чем продолжить: — Джеймс, я получила предложение о работе в Инвернессе. Джеймс был слегка ошеломлён этой новостью. Инвернесс находился в Шотландии и, к тому же, был далеко от них. Лили, казалось, нервничала, когда рассказывала подробнее о своей работе, не давая Джеймсу возможности ответить. — Для меня это действительно хорошая возможность получить работу, но я знаю, что это не самое подходящее время. Это своего рода шанс, который выпадает раз в жизни для человека, находящегося на таком раннем этапе своей карьеры, как я, — сказала она. Джеймс поднялся со своего места на диване, услышав это, а также увидев выражение её лица, полное уязвимости. Даже в состоянии шока он понимал, что она нуждается в его безоговорочной поддержке. Он заключил Лили в объятия, на его лице появилась восторженная улыбка: — О, это замечательно, Лили, я так горжусь тобой. Она посмотрела на него с лёгкой неуверенностью: — Правда? Ты рад? Джеймс ободряюще улыбнулся ей: — Конечно. Я знаю, что это может показаться немного страшновато — работать так далеко от дома, но я имею в виду, что ты всегда сможешь приезжать домой, верно? Поэтому я уверен, что это не будет так ужасно. Она тяжело вздохнула, и её глаза почти закрылись. Джеймс не мог понять, было ли это от разочарования или от настоящей печали. — В этом-то и проблема, Джеймс, — произнесла она. — Хотя война, безусловно, стала причиной того, что я вообще имею возможность выбора, именно она затрудняет моё решение. Уже несколько недель Дамблдор обеспокоен сбоем каминов, которые вот-вот на грани обрушения, и повсюду начали появляться антиаппарационнные зоны. Сеть целителей также встревожена тем, что колдомедики попадают в ловушки, пытаясь добраться на работу. Если бы я согласилась на эту работу, они бы хотели, чтобы я жила в предоставленном жилье, а не возвращалась сюда каждую ночь, на случай, если я им понадоблюсь или для моей собственной безопасности. Джеймс был поражён, он даже не задумывался об этом. — Значит, ты сможешь прилетать домой только в свой выходной? — спросил он. В глазах Лили на мгновение отразилась боль, прежде чем она решительно покачала головой и приняла мужественное выражение лица. — Нет, Джеймс, я буду дежурить каждый день, а это значит, что я вряд ли смогу вернуться домой, пока не закончится война или, по крайней мере, пока что-то существенно не изменится для нашей стороны, — сказала она. Джеймс не ожидал такого ответа. По её печальному выражению лица он понял, что она не смогла отпраздновать это повышение так, как заслуживала. Вместо того чтобы радоваться тому, что произвела на своих руководителей такое сильное впечатление, что они предложили ей такой скачок в карьере, она была вынуждена вести подобные разговоры. Джеймс сомневался, что он был первым человеком, которому она рассказала об этом, и ему было интересно, что сказали по этому поводу её родители. Джеймсу хотелось быть эгоистичным и убедить её не уезжать, что слишком опасно находиться так далеко от своих друзей и семьи. Он знал, что будет очень сильно по ней скучать, но понимал, что это не то, что ей нужно было услышать прямо сейчас. Она нуждалась в заверении, что всё будет хорошо, и что, когда эта ужасная война закончится, её друзья и семья примут её обратно с распростёртыми объятиями. Джеймс нежно коснулся её лица и поцеловал в лоб, прежде чем отстраниться. С максимально уверенным выражением лица он произнёс: — Я буду так сильно скучать по тебе, Лил. Я так горжусь тобой. Ты заслуживаешь всего самого лучшего, и я не хочу, чтобы ты беспокоилась о том, что происходит дома. Мы все будем писать тебе письма и звонить, когда сможем. Возможно, это даже не так долго, как кажется сейчас, ведь война может измениться в нашу пользу в любой момент. Брови Лили нахмурились, когда она заглянула ему в глаза, словно она что-то искала, но Джеймс не знал, что именно. Она мягко покачала головой, заставив Джеймса задуматься, что же она увидела в выражении его лица: — Так ты говоришь, мне следует уехать? Джеймс в замешательстве склонил голову набок, услышав ее ответ. Ему даже в голову не приходило, что она может отказаться от этой работы. Почему он не подумал об этом? — Т-ты не хочешь уезжать? Прости, я просто предположил, что ты уже приняла решение. Джеймс запнулся, не зная, правильно ли он понимает ситуацию, и беспокоясь, что расстраивает ее. Лили пожала плечами, но выражение ее лица было холоднее, чем он привык видеть от нее. — На самом деле, я не решала. Я узнала об этом вчера и с тех пор рассматриваю все возможности. Я должна сообщить им об этом через пару дней, но на данный момент я не знаю, что я им скажу. Джеймс почувствовал, как вспыхнуло его лицо, но он не был уверен, почему. У него было такое чувство, будто он конкретно облажался, но он не был уверен, в чем именно: — О, прости, Лили. Я просто предположил, что ты ухватишься за такую возможность. Лицо Лили исказилось в выражении, которое Джеймс никогда раньше не видел, и оно не показалось ему особенно доброжелательным. — Ты действительно думал, что я без колебаний соглашусь на работу, которая лишит меня моих друзей и семьи, особенно когда все, кого я знаю, в опасности? — спросила она. Джеймс совсем не это имел в виду. Он не хотел сказать, что Лили эгоистична, но именно так это прозвучало в ее устах. — Нет, конечно, нет! Лили, я совсем не это имел в виду, — поспешил он заверить. Лили скрестила руки на груди, словно защищаясь. — Значит, ты не считаешь меня эгоистичной? — повторила она. Ужас отразился на лице Джеймса, и он не хотел, чтобы Лили думала о нем плохо. — Нет, Лили, ты самый неэгоистичный человек из всех, кого я знаю! — воскликнул он. Выражение ее лица немного смягчилось, и Джеймс подумал, что она, возможно, осознала поспешность своих выводов. — Так почему же ты решил, что я соглашусь на эту работу? — спросила она. Джеймс на самом деле не был уверен, это был мгновенный вывод, к которому пришел его мозг, но он не хотел никого обидеть. Он слегка пожал плечами: — Наверное, я не думал, что ты относишься к этой работе как к чему-то эгоистичному, ну то есть, ты же собираешься помогать людям, верно? Я не уверен, что это вообще можно считать эгоистичным. На самом деле, я полагаю, я предполагал обратное, и что вы будете поступать как можно менее эгоистично, помогая другим, чего бы это ни стоило вам самим. Ледяное выражение лица Лили, казалось, растаяло от правды, прозвучавшей в голосе Джеймса, за что он был благодарен. — Мои родители тоже так говорили. — Что ж, твои родители, как всегда, молодцы. Джеймс мягко улыбнулся ей, но было видно, что она по-прежнему мрачна. — Прости, что заставил тебя поверить, будто я когда-либо мог считать тебя эгоисткой. — Дело в том, что я знала, что ты так не думаешь. Я просто так во многих вещах не уверена, вся моя неуверенность выплескивается наружу, — Лили вздохнула и с усталым видом плюхнулась в кресло у камина. — Что ж, тогда не стесняйся проецировать их на меня. Если тебе нужно что-то, что поможет тебе разобраться в своих мыслях, я всегда рядом, будь то выслушать, дать совет или если тебе нужно наорать на кого-то, — предложил Джеймс с неуверенной улыбкой, усаживаясь в кресло напротив нее. Она в замешательстве оторвала взгляд от своих рук: — Почему ты позволил мне это сделать? — Это то, что ты делаешь для того, кто тебе небезразличен. Ты позволяешь им вымещать на тебе свое разочарование, чтобы они не корили себя. — Звучит не очень здоровым образом, — она нервно заламывала руки, что он редко видел у нее, обычно она была такой спокойной и уверенной в себе. Джеймс пожал плечами с самоуничижительной улыбкой: — Может, и нет, но я все равно предлагаю это. Ну же, скажи мне, о чем ты думаешь. Лили вздохнула, прежде чем пристально посмотреть ему прямо в глаза: — Ты действительно хочешь знать, о чем я сейчас думаю? — Конечно, хочу. — Мне больно, Джеймс. Мне больно, что ты не предложил отправиться со мной, если я соглашусь на эту работу. Я ожидала этого, но где-то в глубине души я так сильно надеялась, что тебе не все равно, и ты пойдешь со мной. Неприятно осознавать, что я была права, хотя и не хотела этого. Джеймс был ошеломлен этим признанием, он совсем не ожидал, что она скажет такое. Она знала, что он не мог просто уйти, не так ли? — Я-я, Лили, ты знаешь, что я не могу просто уйти. На лице Лили отразилось недовольство, и Джеймс ощутил беспокойство. Уже много лет он не видел, чтобы она так смотрела на него — с тех пор, как перестала дружить с Нюниусом. — Я знаю, Джеймс, — произнесла она, — я знаю, что ты не уйдешь, но ты мог бы, если бы действительно захотел. — Война… — начал Джеймс, но был прерван раздражённым возгласом Лили. — Война убивает тебя, Джеймс, — сказала она. — Она медленно разрушает тебя, и мне так тяжело наблюдать, как ты становишься совершенно другим человеком. Какая-то часть меня надеялась, что я смогу убедить тебя вернуться к прежней жизни, но я понимала, что это, вероятно, тщетное желание. Джеймсу часто казалось, что война медленно, но верно поглощает его. Он не думал, что кто-то ещё замечает это, в отличие от Лили. Он осознавал, что она искренне беспокоится о нём и желает ему всего наилучшего, но она должна была понимать, что не в его характере сдаваться, даже если это и было бы в его интересах. — Лили, я не единственный, кто столкнулся с войной. Сейчас всем нелегко, — сказал он. — Да, всем нелегко, но они, кажется, всё ещё могут находить время для себя и даже для своих близких. Я имею в виду Доркас и Марлин, Питера и Магдалину, Сириуса и Ремуса, которые умудряются находить время друг для друга. Я удивляюсь, почему я, кажется, не стою того, чтобы ты находил время для меня. — Лили, это несправедливо, — ответил Джеймс, не в силах поверить, что она возлагает на него всю эту ответственность, когда сама так же занята, как и он. — Ты знаешь, каково это, когда человек, которого ты любишь, с которым у тебя отношения, пробирается к тебе в постель посреди ночи? И это единственное время, которое вы можете провести вместе по-настоящему? Я чувствую себя как чертова девушка по вызову, Джеймс. В голосе Лили звучало скорее разочарование, чем досада, и Джеймс понял, к чему она клонит. Конечно, он хотел проводить с ней больше времени при дневном свете. К сожалению, их графики были противоположными, а это означало, что у них не было того времени, которое они заслуживали проводить вместе. Джеймс предположил, что мог бы поработать над тем, чтобы чаще брать выходные, чтобы проводить время с ней. — Ты не девушка по вызову, Лили. Ты знаешь это, и мне жаль, что я заставил тебя так думать. Я всем сердцем предан этой войне, поэтому не могу уйти с тобой, даже если бы захотел. Я обещаю стараться проводить с тобой больше времени, даже если ты решишь уйти, я буду звонить, когда смогу. Джеймс надеялся, что этого ей будет достаточно, потому что не был уверен, сколько еще он может пообещать. — Значит, если бы не было войны, ты бы поехал со мной? Джеймс не думал, что вопрос Лили был таким уж справедливым, учитывая, что шла война и что они жили бы совершенно другой жизнью, если бы ее не было. — Не знаю. Я бы, наверное, поехал, но сейчас идет война, так что не имеет значения, что бы произошло. Она долго молчала, словно переваривая его последнее заявление, и это заставило его задуматься, не был ли он слишком резок. Когда она заговорила дальше, она была тихой и, не потрудившись отвести взгляд от камина, спросила: — Ты бы пошел, если бы он попросил тебя, даже несмотря на войну? В этот момент Джеймс ощутил, как его сердце сжалось от страха. Почему она заговорила о нём именно сейчас? — Я не понимаю, о чём ты говоришь, Лили, — сказал он, стараясь скрыть своё замешательство. Лили оторвала взгляд от камина и посмотрела на Джеймса. В её голосе послышались нотки обиды, когда она произнесла: — Ты же понимаешь, Джеймс, я говорю о Регулусе Блэке. Ты бы ушёл, если бы он попросил тебя об этом? Мне просто интересно, только меня ты отталкиваешь или это касается всех твоих партнёров в целом? В этот момент мир Джеймса перевернулся. Внезапно он с трудом смог собраться с мыслями, потому что огонь в камине показался ему слишком ярким, а воздух — слишком спертым. На мгновение он задумался, не было ли это очередной уловкой его подсознания, потому что когда он вообще мог рассказать Лили о Регулусе? Она знала, что у него были серьёзные отношения с одним парнем до неё, и что это закончилось плохо, но он был осторожен и не делился с ней подробностями. Он понимал, что ни она, ни их общие друзья никогда не смогут этого понять, особенно учитывая метку, которая теперь была на руке Регулуса. Он знал, что не сможет скрыть своё потрясение на лице, когда, запинаясь, пробормотал: — Что… о чём ты… Лили, проявив великодушие, заговорила снова, дав Джеймсу еще немного времени, чтобы собраться с мыслями. — Знаешь, когда я впервые предположила, что он может быть твоим тайным возлюбленным, мне показалось, что это почти предательство по отношению к тебе. Я подумала: «Как я могла даже предположить, что милый Джеймс будет встречаться с пожирателем смерти?» Я почувствовала себя очень виноватой за такие мысли, пока не вспомнила, что Джеймс Поттер любит помогать людям с разбитыми душами, а если у кого и есть такая душа, то это у Регулуса Блэка. Джеймс не знал, как это понять, не потому ли его в первую очередь привлек Регулус, что он был таким же человеком, которому Джеймс мог помочь, как и Сириусу? Ему не нравилось, как от этого у него сводило желудок, ему казалось, что это обесценивает все, что он когда-либо делал для Сириуса или Регулуса. Он не хотел верить, что помогал только тем, кто был сломлен или нуждался в нем, его родители учили его помогать всем, кому он мог. Он подумал о том, чтобы указать на то, что Регулус стал пожирателем смерти только после того, как они расстались, но на самом деле ему не хотелось вдаваться в подробности своего разрыва с Регулусом. У него было чувство, что Лили этого не поймет. Даже за мгновение, пока он собирался с мыслями, ему удалось произнести только одно слово: — Как? Лили выпрямилась в кресле, выглядя отстраненной, как будто ей, возможно, тоже был неприятен этот разговор: — На самом деле, я знала о большей части ваших отношений, я поняла это довольно быстро, когда спросила Сириуса об этом в прошлый раз. Все, о чем мне нужно было додуматься, — это о том, кто мог заставить Сириуса так расстроиться, сначала я думала, что это просто от злости на то, как тебе было больно после того, как ваши отношения закончились, пока я не подумала, что он может злиться на наши отношения в целом. Так с кем же Сириус Блэк больше всего на свете не хотел бы видеть свидания своего лучшего друга? С его младшим братом. Каждый раз, когда ты намекал на свои прежние отношения, это только укрепляло теорию. Переключиться от ненавистника магглов к магглорожденной вроде меня, Джеймс, почти впечатляет, насколько разнообразен твой типаж. Джеймс не был уверен, почему он не подумал о том, что Лили может узнать о Регулусе самостоятельно, она, безусловно, была достаточно умна. — Раньше он был не таким. Лили слегка кивнула, но ее губы сложились в печальную гримасу. — Я верю тебе, Джеймс. У разбитых душ есть лишь потенциал для роста, да? Джеймс не был уверен, что может ответить на этот вопрос. Он никогда не задумывался о потенциале Регулуса, пока был с ним. — Почему ты не сказала, что знала об этом раньше? — Честно говоря, Джеймс, я никогда не планировала упоминать об этом. Я подумала, что твои прежние отношения — это твое личное дело, и было бы несправедливо бросать тебе в лицо твое прошлое. Единственная причина, по которой я поднимаю этот вопрос сейчас, заключается в том, что я начинаю чувствовать, что это может иметь отношение и к нашим отношениям тоже. Джеймс в замешательстве нахмурил брови. — Почему ты так думаешь? Лили вздохнула, и он увидел боль в ее глазах, когда она произнесла свои следующие слова: — Потому что ты все еще любишь его, Джеймс. Джеймс почувствовал себя так, словно его ударили по лицу. — Это неправда, Лили. — Тогда почему ты колебался, когда я спросила тебя о том, чтобы состариться вместе? Почему ты так удивился, когда я заговорила о браке, словно ты никогда не думал о таком варианте? Я знаю, что ты хочешь детей, но, честно говоря, я не понимаю, почему ты был так удивлен, когда я упомянула об этом. Можешь ли ты честно сказать мне, что Регулус даже не приходил тебе в голову, когда я заговорила об этом? — спросила Лили, и в её голосе не было злости, скорее разочарование и смирение. Джеймс не хотел ей лгать, но, Мерлин, он не хотел рассказывать ей о том, как его разум сразу же отверг идею о том, что они проведут всю жизнь вместе. К счастью для Джеймса, Лили, казалось, прекрасно прочитала выражение его лица: «Все в порядке, Джеймс. Ты не должен чувствовать себя виноватым из-за этого, в конце концов, он был твоей первой любовью, и мы, вероятно, начали встречаться слишком рано после этого, чтобы ты мог полностью двигаться дальше. — Нет, Лили, клянусь, я двигаюсь дальше. Я люблю тебя, какими бы ни были мои прошлые отношения. Ты — женщина, которую я люблю, — Джеймс был тверд, но понимал, что в его голосе звучит отчаяние, что-то в нем подсказывало ему, что этот разговор пойдет не по его плану. У Лили хватило такта мягко улыбнуться ему, даже если улыбка не коснулась ее глаз: — Я знаю это, Джеймс. Я тоже тебя люблю. Ты мой лучший друг, и я так сильно забочусь о тебе. Вот почему я думаю, что для нас обоих было бы лучше поддерживать друг друга как друзья, вместо того чтобы пытаться наладить наши отношения, когда это явно не получается. У Джеймса перехватило дыхание. — Ты не думаешь, что наши отношения наладились? Она покачала головой: — Нет, Джеймс, я думаю, совершенно очевидно, что, хотя мы и заботимся друг о друге, на самом деле мы не слишком заинтересованы в романтической стороне наших отношений. — Я заинтересован, Лили. — Ты любишь меня, Джеймс, как и я тебя. Однако, несмотря на то, что у меня никогда не было серьезных отношений, я могу сказать, что наши чувства скорее похожи на дружбу, чем на страсть. Её слова, произнесенные тихо, словно ножом, пронзили его сердце. — Я не хочу расставаться, — произнёс Джеймс, стараясь быть твёрдым. Это был его последний шанс убедить её, но, даже произнося эти слова, он уже понимал, что всё кончено. Лили с грустью посмотрела на него. Она казалась немного более светлой, чем несколько минут назад, словно этот разговор давил на неё, и она уже давно хотела с ним поговорить. — Джеймс, у тебя был страстный роман, пусть и не такой, как ты хотел. Я думаю, что тоже заслуживаю испытать такую страсть. Я хочу, чтобы кто-то бросил всё, чтобы быть со мной. Я хочу, чтобы в его сердце было место только для меня. Я хочу, чтобы он думал обо мне каждую минуту дня. Я хочу, чтобы он не раздумывал долго, когда я спрошу, хочет ли он провести остаток нашей жизни вместе. Как ты думаешь, я этого не заслуживаю? — Конечно, ты заслуживаешь этого, Лили. Ты заслуживаешь всего, чего хочешь от жизни. Мне просто жаль, что этого не будет со мной. — Джеймс выдавил грустную улыбку, чувствуя, что теряет её. — О, не беспокойся, Поттер, в ближайшее время ты от меня не уйдешь. Ты всегда будешь рядом, чем бы я ни занималась в жизни, потому что, честно говоря, я не хочу тебя терять. — На её лице появилась первая настоящая улыбка за всё время разговора, и Джеймс почувствовал надежду, что она говорит искренне. — И что с того, что мы станем первой парой, которая расстанется и останется друзьями? — спросил он, пытаясь разрядить обстановку. — Это не первая пара в нашей жизни, у нас есть Сириус и Марлин, но да, мне всё равно, насколько это может быть неловко для нас. Нужно снова привыкнуть к тому, что мы просто друзья. Мы собираемся сделать это вместе, и к чёрту период адаптации, — Лили говорила более уверенно, чем на протяжении всего вечера. — Мне это нравится. Теперь мы просто должны рассказать всем, кого знаем. Уверен, это будет очень весело, — с улыбкой произнёс Джеймс, стараясь скрыть своё волнение. Лили мягко улыбнулась ему, не обращая внимания на его сарказм: — Ну, тогда надо начать с твоих родителей? Джеймс кивнул, вставая и протягивая руку, чтобы помочь Лили подняться с кресла. Это было по привычке и, возможно, немного неловко между друзьями, но она приняла его помощь как должное. Он не смог удержаться и заговорил снова, почти шепотом: — Мне грустно, Лили. Она нежно взяла его под руку: — Мне тоже, Джеймс. Я уверена, что позже вечером буду плакать из-за всего этого, но мы просто должны продолжать говорить себе, что это к лучшему. Когда они отправились в комнату его родителей, чтобы поделиться радостной новостью, Джеймс задался вопросом: была ли Лили права, и действительно ли всё это к лучшему? Он предположил, что так и должно быть. В конце концов, он ещё не сталкивался с ситуацией, когда Лили Эванс ошибалась.

**************************

После мучительно неловкого разговора с родителями Лили и Джеймс незамедлительно покинули дом. Лили настояла на том, чтобы собрать свои вещи и провести ночь с Мэри, Марлен и Доркас, хотя все Поттеры просили её остаться. Эффи предложила ей занять любую другую спальню в доме, включая ту, которую Сириус редко использовал, и он был бы в ярости, узнав что ей предложили её занять, но она решительно отказалась. Джеймс не винил её, этот разрыв был, мягко говоря, неприятным. Все считали, что они идеально подходят друг другу и их отношения будут длиться долго. Однако они не смогли продержаться вместе и одного года. Лили и Джеймс оба стремились сохранить свою дружбу такой же, какой она была до того, как они начали встречаться. Однако это оказалось гораздо сложнее, чем можно было предположить, когда двое людей становятся близки. Даже его собственные родители не сразу признали это, хотя позже он узнал, что они догадывались о переменах между ними после того, как он узнал о предложении Лили о работе. Джеймс понимал, почему они не сказали ему об этом, но всё равно чувствовал себя немного обманутым из-за того, что они не предупредили его о серьёзном разговоре, который мог бы повлиять на его будущее. Тем не менее, что сделано, то сделано, и Джеймсу оставалось только радоваться, что они расстались в дружеской обстановке, а не как в прошлый раз. Несмотря на близкие отношения, он не хотел сидеть без дела, словно унылый мальчишка, пока Лили собирала свои вещи. Без долгих раздумий Джеймс отправился к Питеру домой, поскольку у всех Мародеров был свободный доступ в дома друг друга. Сегодня вечером Сириус был в патруле, а Ремус выполнял задание Дамблдора, поэтому ему, естественно, нужно было увидеть Питера. Войдя в дом, он был удивлён, увидев, что на кухне темно и холодно. Он предположил, что уже довольно поздно, но всё же ожидал увидеть какие-то признаки жизни. Джеймс пару раз окликнул Пита и Мэгги, прежде чем, пройдя по первому этажу маленького дома, понял, что никого нет дома. Он пробыл там всего несколько минут, когда услышал какой-то звук снаружи и вернулся на кухню, чтобы поприветствовать Питера, когда тот входил в парадную дверь. Увидев своего старого друга, он попытался вспомнить, когда в последний раз видел его не на собраниях Ордена или патрулировании. Он быстро сообразил, что прошло слишком много времени. Питер выглядел иначе, чем помнил Джеймс, более встревоженным и оборванным, и Джеймс предположил, что предстоящее отцовство в разгар войны может так сказаться на мужчине. Тем не менее, Питер поприветствовал его натянутой улыбкой, когда увидел Джеймса. — Значит, в наши дни мы просто так вламываемся в дома, да, Поттер? Джеймс улыбнулся в ответ на поддразнивание своего друга, прежде чем притянуть Пита к себе и быстро, по-мужски обнять. — Хвост, ну разве ты не услада для уставших глаз? Питер слегка усмехнулся, жестом приглашая Джеймса присесть за столик, прежде чем подойти к стойке. — Значит, я радую твой глаз, а? Тяжелый был день, да? Джеймс пожал плечами, усаживаясь за кухонный стол, уже чувствуя себя более непринужденно: — Разве не все они такие в последнее время? — Справедливо подмечено, — согласился Питер, прежде чем взять в руки бутылку огневиски. — Вопрос в том, что сегодня вечером — чай или виски. Джеймс рассмеялся, прежде чем кивнуть в сторону виски: — Определенно виски. Джеймс терпеливо ждал, пока Питер наполнит стаканы, а затем начнет разливать напиток, который он так жаждал. — Извини, что я так неожиданно появился, — сказал он. — Я думал, вы с Мэгги будете читать у камина или заниматься чем-то, чем обычно занимаются супружеские пары. Питер не сразу ответил, но когда он заговорил, в его голосе звучало скорее оправдание пустому дому, чем признание шутки Джеймса. — Мэгги осталась с родителями на неделю, она хотела, чтобы ее мамы помогли ей во время беременности. Я не хотел оставлять ее одну, поэтому проводил там столько времени, сколько мог. Но все равно приходил домой и спал здесь. Я получил сигнал о том, что кто-то прошел через чары, и подумал, что это, возможно, кто-то из вас, ребята. Джеймс понимающе кивнул, полагая, что желание проводить время со своей матерью в период, когда он фактически создает ребенка, вполне естественно. Ему стало интересно, скучает ли Питер по ней, поскольку, произнося ее имя, он казался немного грустным. Однако Джеймс подумал, что, возможно, он просто придал этому значение, учитывая, что только что был с ней у ее родителей. — Должно быть, здесь так одиноко. Если когда-нибудь захочешь переночевать в нашем доме, знай, мы всегда рады тебе, — предложил он. Питер улыбнулся, но его взгляд стал немного рассеянным, словно он погрузился в свои мысли. — Спасибо, Джеймс, я это ценю. Мэгги, наверное, вернется домой в любой момент. Ты расскажешь мне, почему этот день был таким трудным для тебя? Джеймс сделал глоток из стакана, который поставил перед ним Питер, наслаждаясь ощущением тепла в горле. Джеймс выпил из стакана, который Питер поставил перед ним. Ему было немного больно, но он продолжал пить. — Я хочу сказать, что мы с Лили больше не вместе, — сказал Джеймс. Питер чуть не подавился, но успел проглотить свой глоток. Он поставил стакан на стол. — Когда это, блин, случилось? — спросил Питер. — Примерно час назад, — ответил Джеймс. Глаза Питера расширились от удивления при мысли о том, как недавно все это произошло. — Мерлин, ты что, прямо оттуда пришёл сюда? — Конечно! Куда же мне еще было идти? Питер на мгновение почувствовал, как в груди у него вспыхнуло странное чувство, прежде чем он вздохнул. — Что случилось, Джеймс? Я думал, вы двое были по-настоящему счастливы вместе? Джеймс смущенно провел пальцем по краю своего бокала. — Ну, все началось с того, что Лили получила предложение о работе в Инвернессе. Честно говоря, я не совсем понимаю, как все это произошло. Питер кивнул, делая еще один глоток. — Она нашла работу и подумывала о том, чтобы устроиться на нее, так что она не хотела отношений на расстоянии с тобой? — Я даже в этом не уверен, на самом деле. Я не знаю, согласится ли она на эту работу или нет. Я думал, она согласится, но она казалась расстроенной из-за того, что я поощрял ее к этому, — Джеймс устало потер глаза. Питер в недоумении нахмурил брови: — Ей не понравилось, что ты хотел, чтобы она согласилась на эту работу? — Я думаю, что дело не столько в этом, сколько в том, насколько быстро я отреагировал на новость. Но когда она начала перечислять причины, по которым мы могли бы отдалиться друг от друга, если бы она согласилась на эту работу, я думаю, она хотела, чтобы я сказал ей не соглашаться или предложил пойти с ней или что-то в этом роде. — Но это не в твоем характере. Ты бы никогда не стал пытаться удержать её от чего-либо, и я не вижу, чтобы тебе было приятно оставлять своих родителей в нынешней ситуации, — сказал Питер уверенно, не сомневаясь в своих словах. Джеймс не был уверен, что это не в его характере. В конце концов, когда Регулус бросил его, Джеймс практически умолял Регулуса остаться с ним или позволить ему быть рядом любым возможным способом. Или, возможно, дело было в нём, но теперь ставки были другими, и он не был уверен, что готов бросить всё, чтобы переехать к ней. — Потом она спросила меня, хочу ли я на ней жениться, — Джеймс налил ещё виски в его стакан и предложил выпить Питеру. Питер нахмурился, услышав эту новость: — Сейчас? Она хотела знать, хочешь ли ты жениться прямо сейчас? Джеймс покачал головой: — Нет, она спросила, представляю ли я себя когда-нибудь женатым на ней. — И что ты ей сказал? — спросил Питер, прежде чем сделать большой глоток своего напитка, совершенно не морщась от жжения, с которым он привык бороться в Хогвартсе. — Я сказал ей, что женюсь на ней сегодня же, если она этого захочет, — ответил Джеймс, нахмурив брови и посмотрев на своего друга. Питер на мгновение задумался, а затем спросил: — Но это было не то, что она хотела знать, не так ли? Джеймс, всё ещё хмурясь, посмотрел на него: — Что ты имеешь в виду? Питер раздражённо закатил глаза, и Джеймс впервые увидел прежнего Питера с тех пор, как приехал сюда. Прошло так много времени, что Джеймс даже не заметил, что этот взрослый, закалённый в боях Питер — совсем не его Питер. — Я имею в виду, что она хотела знать не о том, женишься ли ты на ней, а о том, рассматривал ли ты возможность брака, — сказал Питер. — Я уверен, она просто хотела знать, как ты думаешь, есть ли у вас двоих совместное будущее. Джеймс кивнул, это предположение идеально совпадало с тем, что сказала Лили. Он почувствовал себя неловко из-за того, что даже его друг, которого не было рядом, смог понять, что она действительно хотела услышать, а он — нет. — Да, она упоминала о том, чтобы состариться вместе, — сказал он. Питер с любопытством посмотрел на него, и Джеймс осознал, что его выражение лица, вероятно, выдало его. Чувство вины было написано на нем крупными буквами. — Что ты сказал, Джеймс? — Дело не в том, что я сказал. Я заколебался, когда она заговорила об этом, и она заметила. Признаюсь, я не думал о том, что мы поженимся и заведем детей, но когда она упомянула об этом, я понял, что сделаю это без каких-либо сомнений. Я имею в виду, что люблю Лили. — Тогда почему ты колебался? Джеймс прикусил губу, желая, чтобы ему не пришлось говорить об этом, но также осознавая, что Питер был единственным, кто мог бы понять его. — Это прозвучит довольно странно, но просто знай, что это было подсознательно, и я не мог контролировать свою реакцию. — Просто скажи, Джеймс. — Дело в том, что раньше я часто представлял, как состарюсь с кем-то, почти постоянно, честно говоря, но это не была Лили. Где-то внутри меня это казалось неправильным, что я изменяюсь с ней, потому что это никогда не должна была быть она. Поэтому я колебался, потому что не мог солгать ей. Я сказал ей, что женюсь на ней и у нас будут дети в ту же секунду, но я не мог взять на себя обязательство состариться вместе, это просто казалось неправильным. Джеймс чувствовал себя ужасно, даже произнося эти мысли вслух, но в то же время он верил, что Питер поймёт, откуда они взялись. Если кто и знал о глубине его прежних отношений, то это был Питер. Джеймсу нужно было услышать, что он не сумасшедший или, может быть, так оно и есть, и ему нужно было прийти в себя, ему просто нужен был совет. На лице Питера было написано всё, что ему было нужно знать. Понимание было превыше всего, даже если он и не был особенно рад этому. — Регулус… — произнёс Питер, и хотя он не спрашивал Джеймса, тот почувствовал необходимость кивнуть. — Я знаю, как это глупо, Пит, поверь мне, я знаю. Я даже не осознавал, что цепляюсь за что-то подобное, пока она не упомянула, что мы состарились вместе. И я сразу же подумал, что нет. Нет, я никогда не смог бы состариться с тобой, потому что это должен был быть Регулус, он был тем, с кем я хотел построить свою жизнь. Он никогда не должен был оставлять меня. Питер опустил голову, чтобы посмотреть на свои колени, и Джеймс мог бы поклясться, что на его лице отразилась печаль. Но когда он поднял глаза в следующий раз, она исчезла. Вместо этого Питер выглядел сильным и решительным. — Это не глупо, Джеймс. Я знаю тебя. Ты бы никогда не позволил себе быть с Лили, если бы знал, что всё ещё испытываешь к нему такие чувства. Ты бы избегал любых отношений, пока не убедился бы, что готов к ним, хотя бы для того, чтобы уберечь своего партнёра от боли. Я бы никогда не стал винить тебя за то, как твой разум воспринимает твою личную жизнь. Если уж на то пошло, я виню себя. Теперь, когда Джеймс совсем ничего не понял, в чём же была вина Питера? — О чём, чёрт возьми, ты говоришь, Пит? Питер покачал головой, и на его губах появилось суровое выражение. — Не только я, но, честно говоря, я виню Сириуса и Ремуса тоже. Видя замешательство Джеймса, Питер продолжил: — Тем летом ты был очень расстроен. Мы понимали, что это не только из-за Регулуса, но и потому, что ты потерял свою первую любовь. Тем не менее, мы позволили тебе ходить в школу, притворяясь, что всё хорошо, и надеясь, что ты оправишься от разбитого сердца. Я думаю, мы были очень напуганы, увидев, что ты возвращаешься к тем же привычкам, что и прошлым летом. Мы не хотели упоминать о том периоде, о нём, опасаясь, что у тебя снова начнётся депрессия. На самом деле, большую часть года мы даже не произносили его имени, хотя, блять, он всё ещё был братом Сириуса. Питер сделал паузу, чтобы сделать глоток из своего бокала, как будто ему нужно было собраться с мыслями, прежде чем продолжить. — Когда ты только начал сближаться с Лили, я переживал, что это может быть не лучшим решением. Однако Сириус и Ремус убедили меня, что вы просто друзья, и всё будет хорошо. Поэтому мы позволили вам продолжать вашу дружбу и скрывали от вас все, что касалось Регулуса, стараясь уберечь тебя от возвращения к твоей одержимости им. — Я думаю, что единственная реальная причина, по которой мы не вмешались, когда стало ясно, что ты снова начинаешь испытывать чувства к Лили, заключалась в том, что Сириус тогда рассказал тебе о том, что Регулус принял метку, чего, кстати, я был категорически против. Несмотря на то, что я знал, что ты, вероятно, не готов к новым отношениям после такого грубого и болезненного разрыва, я не стал вмешиваться. И поэтому да, я немного виню себя за то, что ты сейчас переживаешь всё это смятение. Джеймс был, мягко говоря, в недоумении. Он даже не подозревал, как много его друзья заботились о нём в течение последнего года. Они часто навещали его, но он не осознавал, что они активно контролировали информацию, которая доходила до него, чтобы защитить его. Он не понимал, что оказывал такое сильное давление на своих друзей, и его злило, что Питер считал своим долгом заботиться о нём. — Хвост, ты же знаешь, что это неправда, не так ли? Признаюсь, я не осознавал, как сильно вы все пытались заботиться обо мне в прошлом году. Но я должен был сам убедить вас в том, что я не беспомощен. Хотите верьте, хотите нет, но я начал встречаться с Лили, потому что чувствовал, что готов к этому, а не потому, что вы трое меня к этому подталкивали. Честно говоря, если бы вы попытались меня остановить, я, вероятно, всё равно пригласил бы её на свидание. Вы знаете, как сильно я вас люблю и уважаю ваше мнение, но я полностью осознавал своё собственное решение. Поэтому мой разрыв с Лили — это моя вина, а не ваша ни в малейшей степени. Питер не выглядел полностью убеждённым, но в его глазах, возможно, промелькнуло некоторое облегчение: — Наверное, ты прав. И всё же было нелегко видеть, как ты проходишь через это. Джеймс торжественно кивнул: — Мне так жаль, что вы все видели меня таким. Питер нахмурился, качая головой: — Мне не жаль. Я имею в виду, что мне грустно видеть, через что ты проходишь, но я не жалею о том, что был рядом с тобой в это время. На самом деле, я благодарен за возможность быть рядом с тобой. Это был первый раз, когда ты позволил себе быть уязвимым и не скрывать свою обычную радость. Возможно, мы были слишком настойчивы, пытаясь защитить тебя, но я могу сказать от имени всех нас, что мы всегда хотели быть рядом. Джеймс застенчиво улыбнулся Питеру: — Доктор Мэнсфилд всегда говорила мне, что я должен стараться быть более открытым со своей семьей и друзьями. Питер мягко улыбнулся в ответ своему другу: — Мы были бы рады видеть это в тебе. Джеймс понял, что Питер говорит серьезно, и это было единственной причиной, по которой он продолжил: — Хорошо, тогда я признаюсь тебе в том, о чем никогда раньше не говорил. Было время, когда я верил в родственные души больше всего на свете, но теперь я больше в это не верю. — Что ты имеешь в виду? Что изменилось? — спросил Питер, с любопытством глядя на Джеймса. — Я думал, что Регулус — это то, что мне нужно, и не только в плане первой любви. Я искренне верил, что он был подарком звезд, предназначенным для меня. Его имя связано со звездой в созвездии Льва, а Регулус на самом деле означает «маленький король». Когда я был ребёнком, моя мама часто подшучивала надо мной из-за плюшевого льва, которого я называл «маленький король джунглей». Однажды я потерял его и плакал каждую ночь в течение нескольких месяцев, потому что не мог спать без него. Наверное, мне просто показалось, что это судьба — найти Регулуса и влюбиться в него так же, как в детстве я любил своего маленького льва. О, как сильно я в нём нуждался! И как больно мне было, когда он меня бросил. После Регулуса я понял, что родственных душ не бывает, потому что я должен верить, что родственная душа никогда не причинила бы мне такой боли, какую причинил он. Джеймс долгое время пребывал в состоянии глубокой депрессии, размышляя о том, существуют ли родственные души и хочет ли он верить в их существование после всего, что произошло. — Ты никогда не думал о Лили как о своей судьбе? — скорее предположил, чем спросил Питер, уже зная, что Джеймс, вероятно, ответит ему. Джеймс решительно покачал головой, делая очередной глоток своего напитка: — Нет, никогда. Я люблю Лили, но никогда не считал, что она предназначена мне так же, как Регулус. Это не судьба. — Довольно мрачно для восемнадцатилетнего подростка, — заметил Питер. Джеймс пожал плечами, осознавая, что в последнее время у него есть много поводов для грусти: — Возможно, но это правда. После этого я перестал верить в родственные души. Питер долго молчал, его глаза наполнились эмоциями. — Я всё ещё верю в родственные души, но также думаю, что они могут причинить вам больше боли, чем что-либо другое в жизни. Даже если вы созданы друг для друга, всегда есть риск испытать страдания, и это не всегда легко. Любовь в целом — одна из самых сложных вещей, с которыми можно столкнуться. Иногда любить свою родственную душу приносит гораздо больше боли, чем радости. — Значит, ты считаешь Мэгги своей родственной душой? — спросил Джеймс, уже зная, что Питер говорит из собственного опыта. В его словах было столько эмоций, что Джеймс начал сомневаться, не скрывал ли Питер от своих друзей проблемы в отношениях с женой. Он хотел, чтобы Питер был более открыт для них, как он сам когда-то побуждал Джеймса к этому. — Я знаю, что это так, — ответил Питер с легкой грустью в голосе, допивая огневиски из своего бокала, прежде чем тут же налить себе еще. — Хочешь узнать секрет? — Что? — Я отчасти надеюсь, что ты прав. Питер понимающе кивнул ему, как будто ожидал, что Джеймс будет испытывать те же чувства. Питер всегда знал Джеймса лучше, чем самого себя. — Лили не была твоей родственной душой, но это не значит, что у тебя её нет. Вы молоды, вам не нужно во всем этом разбираться. Джеймс решительно покачал головой, словно не веря словам Питера. — Я ещё ни в чём не разобрался. Вы все гораздо более сообразительны, чем я. Иногда я чувствую себя таким потерянным. — Возможно, так оно и есть, но так будет не всегда, — Питер потянулся, чтобы налить еще виски в пустой стакан Джеймса. — Как ты умудрился стать таким мудрым, Пит? — Джеймс слегка поддразнил Питера с улыбкой на губах. Питер закатил глаза, глядя на Джеймса, но на его лице играла улыбка. — Я так привык убирать за тобой, что теперь я эксперт в жизни. Так у вас с Лили всё хорошо? Я имею в виду, я знаю, что вы расстались, но ты же не думаешь, что я буду игнорировать её, не так ли? Джеймс немного посмеялся над этой мыслью, как будто Питер мог игнорировать Лили. — Конечно, нет. У нас всё хорошо. Просто я чувствую себя виноватым больше всего на свете. Питер с любопытством посмотрел на Джеймса. — За что ты чувствуешь себя виноватым? Я говорил тебе, что не стоит корить себя за то, как ты отреагировал на вопросы Лили. Джеймс покачал головой, слегка поморщившись. — Дело не в этом. Лили знает о Регулусе, и я думаю, что ей известно о большей части наших отношений. Питер выглядел немного удивленным, но не так сильно, как Джеймс в тот момент. — Я знал, что ей было любопытно, когда мы ещё учились в Хогвартсе, но я и не подозревал, что она что-то узнала. Как она догадалась? — Я думаю, Сириус был немного раздражён, когда она рассказала тебе об этом. Она просто выбрала наиболее вероятного человека, с которым я мог бы встречаться, и который разозлил бы Сириуса так, — Джеймс пожал плечами, не виня своих друзей за то, какой умной была Лили. Питер слегка усмехнулся, очевидно, находя это более забавным, чем следовало бы: — Ну, вот что получаешь, встречаясь с самой умной ведьмой в нашем курсе и имея самого драматичного лучшего друга в школе. Так она разозлилась из-за этого? Почему она ничего не сказала раньше? Джеймс сделал глоток из своего бокала и, закатив глаза на подшучивания своего друга, произнес: — Я думаю, она была разочарована тем, что я любил человека, который стал пожирателем смерти. Лили сказала, что поверила мне, когда я заверил её, что он не всегда был таким, но я не уверен в этом. Она сказала, что хотела оставить прошлое позади, но теперь чувствует, что это влияет на наши отношения. А затем она обрушила на меня настоящую бомбу. Питер кивал головой в течение всего объяснения Джеймса, явно желая задать ещё вопросы, но остановился на самом главном: — Какую бомбу? — Она сказала, что я всё ещё люблю его. Разве это не самое нелепое заявление, которое ты когда-либо слышал? Джеймс ждал, что его друг согласится с ним, но Питер медлил с ответом. Тогда Джеймс, взглянув на виноватое выражение лица Питера, понял, о чём подумал его друг. — Пит, я не влюблён в пожирателя смерти! Питер усмехнулся в ответ на откровенное возмущение Джеймса. — Конечно, ты не влюблён в Пожирателя смерти, но это не значит, что ты не был влюблён в Регулуса, которого знал раньше. Ты же сам только что сказал мне, что не представляешь, как состаришься с кем-то другим. — Это потому, что сейчас у меня не всё в порядке с головой. Я больше не думаю о Регулусе, Питер. Лили может верить во что хочет, но мне нужно, чтобы мой лучший друг верил, что я понимаю свои чувства, — воскликнул Джеймс, явно не довольный своим другом в этот момент. Питер не стал спорить с Джеймсом. Он посмотрел на него с лёгким смущением и извинился: — Ты прав, Джеймс. Прости, что вёл себя так, будто знаю, что ты чувствуешь, лучше, чем ты сам. Если ты говоришь, что это просто ментальный блок и на самом деле ничего такого не чувствуешь, то я тебе полностью верю. — Спасибо, Пит. Обещаю, если я когда-нибудь решу, что это не ментальный блок, я приду к тебе и дам тебе возможность сказать, что ты был прав, — с улыбкой предложил Джеймс, хотя и понимал, что этого не произойдёт. Питер улыбнулся ему в ответ и поднял свой бокал: — Договорились, приятель. А теперь, что скажешь, если мы поиграем во взрывающиеся карты, чтобы отвлечься от мыслей об этом расставании? Не успел Джеймс опомниться, как они с Питером уже играли во взрывающиеся карты и пили до тех пор, пока оба не потеряли способность соображать. Он знал, что совещание по стратегии с Дамблдором на следующее утро будет сущим адом, но ему было всё равно. Ему ещё не исполнилось девятнадцати, и он заслуживал того, чтобы быть немного безрассудным.

**********************

Барти

Барти не мог пожаловаться на свой седьмой год в Хогвартсе. На самом деле, вся эта история с пожирателями смерти не оказала на него большого влияния. Он знал, что и Эван, и Регулус испытывают чувство вины из-за метки на руке, но Барти просто не мог понять этого. Чувство вины не было чем-то, что легко вызывалось у него, и, честно говоря, он не думал, что должен испытывать его за свои действия, совершенные на войне до сих пор. Барти не был главным игроком в рядах Пожирателей смерти, и это означало, что он вряд ли был тем, кто начинал сражения. Тем не менее, он без колебаний вступал в бой. На самом деле, Барти не причинил вреда никому, кто не напал на него первым, по крайней мере, в бою, так почему он должен чувствовать вину за свои действия? Он мог признать, что ему было трудно понять позицию Регулуса и Эвана. Регулус выбрал этот путь ради них обоих, и его другу даже не пришлось участвовать в отвратительных преступлениях, как Барти и Эвану, ограничившись лишь значительным политическим corruption. Он подумал, что Эван, возможно, просто не способен на убийство, в отличие от остальных членов его семьи. Барти же считал, что им обоим нужно научиться быть пожирателями смерти как можно скорее, пока Темный Лорд не осознал свою ошибку, выбрав некоторых из своих самых юных последователей. Так как совесть Регулуса не была сильно задета из-за метки, а ни Эван, ни он сам не приносили большой пользы, пока находились в Хогвартсе, у них было много свободного времени. Поскольку Регулус не мог скрыть метку на предплечье в раздевалке, он практически ушел из команды по квиддичу. Это позволило ему полностью сосредоточиться на выполнении задания Темного Лорда. Барти заметил, что Регулус гораздо лучше заботился о себе, когда у него была цель. Поэтому у него не было никаких претензий к исследованиям, которые проводил Регулус. Тем более, что в процессе работы он возобновил дружбу с Реми, что значительно снизило количество жалоб, которые Барти получал от нее ежедневно. Эван не проявлял особого интереса к учёбе и перестал помогать Регулусу с его заданием, как только Регулус решил, что исследования важнее, чем разговоры о возможностях такой миссии. Поэтому Барти жил своей жизнью, радуясь, что его лучший друг стал здоровее, чем в прошлом году, а Реми, в свою очередь, стала счастливее. Эван же был очень благодарен за возрождение их дружбы. Последнее обстоятельство особенно волновало Барти в данный момент, поскольку они с Эваном снова остались наедине. Такие ситуации происходили всё чаще, поскольку Регулус всё больше времени проводил с Реми и выполнял задания Тёмного Лорда. Однако Барти не мог сильно расстраиваться, хотя и любил своего друга, находя множество способов провести свободное время с Эваном. Барти отложил книгу, не в силах сосредоточиться на содержании, зная, что Регулус будет в библиотеке ещё как минимум час. Эван сидел у кровати Барти, листая журнал по квиддичу, и Барти усмехнулся, увидев, что мальчик в очередной раз откладывает учёбу для их ЖАБА. — Знаешь, если ты не собирался делать домашнее задание, ты мог бы помочь Регсу с его исследованиями. Ты же помнишь, в каких исследованиях ты обещал ему помочь? Эван слегка повернул голову и закатил глаза, встретив дразнящую улыбку Барти: — Ты же знаешь, я терпеть не могу эту библиотеку. К тому же Регулусу даже не нужна моя помощь, все, что он хочет делать, — это читать эти учебники. Барти издал хриплый смешок, услышав нытье в голосе Эвана: — Я уверен, что все это является частью исследовательского процесса, даже если тебе хочется притвориться, что ты можешь прийти к своему заключению только силой мысли. Я также почти уверен, что «Регс» попросил тебя прочитать пару из этих книг, но ты бесцельно листаешь очередной журнал о спорте, в который даже не играешь. Эван полностью развернулся к Барти и смерил его сердитым взглядом: — Только потому, что я не вхожу в команду по квиддичу, это не значит, что я не занимаюсь этим видом спорта и не могу интересоваться журналами. — Я слышал, что в этом году команда будет проводить отборочные. Если ты так увлечен этим видом спорта, то, возможно, тебе стоит попробовать свои силы. Тебе, вероятно, понравится участвовать в них или, по крайней мере, их раздевалка, — с иронией ответил Барти, не упуская возможности подшутить над Эваном. Эван слегка покраснел, но затем решительно покачал головой: — Думаешь я хотел бы стать ловцом, который будет играть после Регулуса Блэка? Ты слышал все эти неприятные высказывания в адрес пятикурсника, занявшего его место? Кажется, все наконец-то поняли, что наша команда не очень хорошая, и единственная причина, по которой мы когда-либо побеждали, — это наличие в ней лучшего ловца в школе. Барти не мог сдержать улыбку от такого предположения, чувствуя гордость за то, что отсутствие его лучшего друга в слизеринской команде было замечено не только его факультетом. — Это верно, но все же тебе стоит посвятить свое время чему-то более полезному, знаешь? Эван вопросительно наклонил голову, и на его губах заиграла лёгкая улыбка. — И как бы ты посоветовал мне провести своё время более продуктивно? Барти ухмыльнулся, присаживаясь на край кровати прямо перед Эваном и опираясь на его руки. — Ну ты же умный мальчик. Я уверен, у тебя есть какие-нибудь идеи, Розье. Эван сдержал смешок и быстро опустился на колени перед Барти. Ухмылка Барти почти сразу стала самодовольной, ведь Розье был слишком простодушен. Да, это был, безусловно, самый любимый год Барти в Хогвартсе.