In disguise

Максим нервничал. Нельзя сказать, чтобы в его жизни это было чем-то новым последние пару лет. Но сегодня он нервничал ещё больше, чем обычно. А это он сильно не любил. Если только «нервничать» не значит в данном случае «бояться». Сердце буквально выскакивало из груди. Он косился на Федю. Тот лежал, уткнувшись лицом в грязную траву, словно его происходящее ничуть не задевало. Вдалеке застрекотали автоматы, а после земля дрогнула, и все стихло. Теперь воцарилась мертвая тишина, потому что это поле боя принадлежало эсперам, и им не посчастливилось оказаться в самом сердце битвы. Если бы Максим мог вспомнить хоть одну молитву из тех, что им твердили в Истиведческом храме, он бы точно начал молиться Единому, но в голове плавали только разрозненные обрывки. Что-то гулко громыхнуло совсем близко, может в паре километров к востоку. – Господи. Можно они нас найдут, прежде чем мы превратимся в куриц-гриль? – простонал он. Сейчас его не волновало, что рот почти забился грязью. Их и не так заставляли на уроках по физической подготовке ползать. Когда говорили, что «с ними ещё мягко, и будет хуже», имели в виду, что «хуже», это как сейчас? Максим оценил и теперь очень хотел обратно в Комплекс, а на войну не хотел в ближайшую вечность. Да, ему страшно. Он не хотел умирать и на мальчишек своего возраста, которые очень хотели поскорее попасть на поле боя и откровенно завидовали ему, смотрел как на дураков и откровенно крутил пальцем у виска. Он бы с удовольствием поменялся сейчас местами с любым из них. Пусть полежат в грязи сами. Его, кажется, так трясёт, что он выдаст врагу своё местоположение. Или это его зубы стучат? Так, надо успокоиться. Очень надо, но это сложно. Почему же так страшно? И как Федя может быть таким спокойным, если он младше? Мальчик как раз приподнял голову, его глаза казались почти чёрными сейчас, когда поднимался предрассветный туман, и он едва мог разглядеть его лицо. – Федь, что нам делать? – шёпотом спросил Максим, напрочь игнорируя тот факт, что технически он старше, и лучше бы ему думать, а не на Федю валить. Он, наверное, в глубине души понимал, что так нечестно, но ничего не мог поделать. Слишком страшно. Может, Феде лучше знать, если он такой спокойный? Может, тот подготовлен лучше? Федя перевёл на него взгляд, после опустил глаза в землю, наверное, слишком поспешно. Потянуло гарью. Наверное, кто-то поджог лес. Видимо, с целью вытравить эсперов. Их? Или это сражение? Максим вцепился в траву так сильно, что едва удерживался от желания вскочить и побежать вниз по склону. Единственное, что удерживало его на месте, звучащий в голове голос одного из Воспитателей старших ребят, которого пригласили к ним вести несколько уроков, связанных с боевыми миссиями, Ломоносова: «Первое правило: Никакой паники. Если запаникуете на поле боя, то умрёте». – Тихо. Огонь очень далеко, и его скоро потушат, – голос Феди звучал бесцветно, ещё более лишенным жизни, чем обычно. – Откуда ты знаешь? Почему ты так уверен? – Потому что если он разгорится, обе армии будут вынуждены отступить и начать тушить пожар, а не сражаться, – также отозвался мальчик. – Всё будет в порядке. Он идёт в другую сторону. Максим не понимал, что с ним не так. Федя всегда казался ему сдержанным, но сейчас словно что-то происходило, его спокойствие выглядело неестественным. Если бы ему самому не было так страшно, и страх не пересиливал почти всё, он бы попытался понять, что происходит. – Что мы будем делать? – Пойдем в лес. Спрячемся там. На открытом месте нас легко обнаружат. Максим недоверчиво на него посмотрел. – Но как нас тогда найдут Господин Жуковский и Господин Гоголь? На лице мальчика отразилась отчётливая тень замешательства. – Тогда останемся здесь. – Тогда враги точно увидят нас. Стоит увидеть кому-нибудь снизу, сразу же откроют огонь. Максим сразу понял, что совершенно зря его спросил. Федя может и выглядел отстраненно-невозмутимым, не понимал, что ему делать точно так же, как и он сам. – Если так, лучше уйти. Куратор не глуп и поймёт, что мы спрятались, – произнёс мальчик. – Но лучше оставить как подсказку, которую только он сможет прочитать. – Угу. Шифр, – пробормотал Максим. Шифры они ещё проходить не начали, хотя уже про них поговорили и ещё что-то про азбуку Морзе. Он успел забыть. Хотя про тире и точку он помнил. Впрочем, вряд ли это помогло бы. Почему-то хотелось спрятаться на дереве и понадеяться, что они упадут на голову проходящим как раз под ними нужным людям. Федя что-то нарисовал ножом на пне рядом. Максим понадеялся, что не стрелочку. Не может же он быть так наивен, правда? Они вместе зашли в лес. Мокрые после дождя листья скрипели под ногами, и ноги тонули в этой подстилке едва ли не по щиколотку. Оставалось только мечтать о нормальных боевых ботинках как у взрослых, потому что влага моментально забралась внутрь и намочила носки. – Как бы не заблудиться, – пробормотал он вслух. На местности они, конечно, немного уже ориентировались, но этот лес слабо напоминал тот, на котором они учились это делать. – Найдем безопасное место. Взрослые недооценивают детей. Правило, – Федя говорил отрывистыми фразами, стараясь смотреть прямо перед собой. Максу отчего-то показалось, что трогать его сейчас – плохая идея. – Не подойдёт? – Максим указал в сторону груды свалившихся деревьев. Листья на них ещё не до конца высохли, но, по крайней мере, с одной стороны, их не будет видно. Лучше, чем торчать на виду. Федя взглянул на него и медленно кивнул, а после пошел туда, обходя эту эти поваленные деревья по кругу. Максим последовал его примеру, постоянно оглядываясь. Едва они спрятались, снова пошел дождь. Возможно, это хотя бы размоет их следы. – Федь? Максим хотел его коснуться, но инстинктивно отпрянул. Чёрное сияние окружало его тело. – Все нормально. Я буду держаться. Пока не появятся враги, – прошептал тот. – Я смогу. Максим отвёл взгляд. Его голос дрожал. Он понадеялся на другое. Что он сможет поймать его взгляд и перехватить контроль над его телом, прежде чем удар способностью придётся по нему. Вот только он тоже не был уверен в этом, как и сам Федя в том, что удержится, до того, как появятся противники. Да и появятся ли они. Может, их все же раньше найдут. Никогда Макс не хотел оказаться так далеко от него, как сейчас. Даже на тренировке такого желания не испытывал. Пару раз его просили перехватывать контроль над ним, как раз «для испытаний в боевой обстановке», но им обоим это никакого удовольствия не доставляло. Одно дело – враг, другое – твой сокомандник. Теперь он, к стыду своему, жалел об этом. Видимо, на его лице что-то отразилось, потому что Федя отсел подальше, и его лицо почти скрылось за волосами. Пока они бежали, скрываясь от врага, он потерял одну из резинок, и теперь длинные волосы скрывали выражение его глаз. Максим испытывал чувство вины, но не знал, как извиниться. Едва он открыл рот, сияние, казалось, стало ещё сильнее, и Федя отстранился чуть дальше, и спрятал лицо в волосах и воротнике своего пальто. Его трясло. То ли от боли, то ли от чего-то иного. Если они все же доживут сегодня до вечера, он точно извинится. Только найдет подходящие слова.

***

Людей действительно хватало. По большей части обычных солдат. Сейчас они разбили лагерь и чувствовали себя как дома. Сделали они это ещё пару часов назад, когда светало, несмотря на всю нелогичность подобного обстоятельства, и теперь лагерь выглядел почти обжитым. Дождь успел начаться и закончиться, изрядно подпортив настроение и промочив форму, но они все ждали. – Почему бы нам не пройти через них и просто всех не разнести? В чем проблема? – пробормотал Василий. Он в очередной раз посмотрел в бинокль. – Или обойти, к примеру? – Напрямик ближе. Ты так уверен, что мы найдем место, где они должны быть, если сейчас будем обходить. Ещё можем перелететь, если ты сможешь нас поднять и своим ветром перенести именно таким образом, каким необходимо, – фыркнул Жуковский, стараясь подавить желание ответить резче. – Среди них эсперы, двое. Хочешь устроить ещё одну битву? – Будто ты мне не поможешь, – проворчал парень, и ему сильно захотелось врезать по голове рукоятью своей плётки. Все равно там нет мозгов, и невелика потеря. – Я тебе не машина, чтобы всех их брать под контроль. У меня до сих пор после отката голова раскалывается. Или мне напомнить тебе, что мы потеряли мальчишек из-за твоего проеба, потому что ты указал противоположное направление в суматохе? – Я не виноват! Он шикнул на него. – Не ори, ты не на базаре. Сейчас все французы на твои визги сбегутся. И вообще дай подумать. Тот надулся обиженно. Вот как был дураком в детстве, не думающим о последствиях, ничего с годами не изменилось. Жуковский тяжело вздохнул и попытался сосредоточиться. Голова все ещё гудела, будто на неё надели церковный колокол и ударили несколько раз. Время уходило. Пока они тут сидят, мальчишки небось уже ушли с того места, где их оставили. На месте Федора он так бы и сделал. Слишком небезопасно торчать на открытом пространстве. Ищи их теперь не пойми где. А все потому что кто-то считает себя слишком умным, имея в голове треть работающей мозговой клетки из всего цельного мозга. Если бы он верно понял, где они, ничего такого не случилось бы. Как обычно. Все приходится делать самому. – Попробую отвести им глаза и пройти по краю. Часовым уж смогу, – заключил Василий, складывая голову на ладонях и прикрывая глаза под недоумевающим взглядом друга. – Эм? Ты, что, спать собрался, что ли? – Нет, я отдыхаю. Все равно щенки уже свалили с холма. Они не станут там торчать. Полчаса ничего не изменят для них, а вот для меня – да. Я устал, пока мы сюда бежали. Моя способность не боевая, если ты забыл. Он терпеть не мог всю эту чёртову грязь, кровь, гниль, разлагающиеся трупы и обязанности, которые вынудили его отправиться вместе с малявками на войну, где за ними нужно присматривать, чтобы их не грохнули. Тем более, они слишком маленькие. С него шкуру спустят, если их убьют вот так легко. Великая Война – не лёгкая прогулка, а эта инициатива, похоже, глупость. И да, ругать ему стоило не только Гоголя, но и себя. Предложил взять мелких именно он, но соглашаться его никто не заставлял. Так что влезли они сюда вместе. Присоединился бы к кому из старших номинально, таких проблем бы не имел, но нет. Не хотел видеть рожу Булгакова. Вот теперь и расхлёбывает. Не видит. Но познакомится с ним поближе, если малявки все же ухитрятся сдохнуть прежде, чем до них доберутся. Остаётся только понадеяться, что все эсперы едят кашу в лагерях, а не гуляют по лесам и не шарятся по холмам. – Не заводись, помню я. Отдыхаем значит отдыхаем, – он тоже прикрыл глаза, и Вася всерьёз заподозрил, что он бы тут и поспал. Часиков пять. Которых у них нет. Впрочем, зная его, он может уснуть прямо здесь. И поручать ему дозор сейчас, Вася бы поостерегся. Не проснуться, потому что тебя убили пулей в голову, будет очень глупо. Французы, как и все европейцы, стали очень осторожны. Сперва стреляют, потом спрашивают, кто. И это естественно. После издания указа по поводу использования в войнах Одарённых только идиот в армии так не поступает. – Не спи, – шикнул он. – Но я не сплю, – сонно запротестовал Василий, и он пихнул его локтем в бок. Тот неохотно открыл глаза и зевнул. На некоторое время воцарилась тишина. Лагерь находился не так далеко, и оттуда потянулись вереницей вкусные запахи. Сразу несколько. Похоже в походных кухнях готовили еду, причем не сухпайки, а настоящую. – Ты глянь, – с завистью сказал друг. – У них ещё не кончились нормальные припасы. Мы тут сидим неделю и уже всухомятку всё жрем, а они мясо жуют. – Они с немцами в союзе, конечно им провизию поставляют, – буркнул Жуковский, то ли раздраженно, то ли с облегчением. По крайней мере, он не спит. – Гете с ними, ты чего хотел? – Да ничего. Есть просто охота, – друг тяжело вздохнул и потянулся к своему рюкзаку с припасами, достал оттуда хлебец. Останавливать его смысла не было, и он последовал его примеру. Костёр не разжечь, так что только так. – Уже совсем рассвело. Мы когда дальше? – Будь терпеливее. Когда стемнеет. Мне проще будет отвести взгляд часовым, когда они расслабятся. Василий фыркнул. – Ну, знаешь ли, пока ты соберёшься, пиздюков грохнут раз десять, а Булгаков и Тургенев открутят головы нам. Сам помнишь, это первая твоя серьезная работа здесь. Жуковский со злостью на него посмотрел, но сказать ему было нечего. Своего пацана тоже притащил сюда, но догадался в лагере кинуть. А жаль. Тогда бы они быстрее малявок разыскали. Тот мелкий считает Федю своим другом, хотя они едва ли несколько раз встречались. Однако на то и расчёт. На то встречи и организованы. Кто бы им разрешил общаться в ином случае. Все должно приносить пользу, или зачем оно существует. – Ладно. Не будем ждать, – он перевел взгляд на лагерь. – Дай мне ещё минут пятнадцать. Василий понимал, что он прав, так что надо собраться и пойти сейчас. Даже если на другую сторону придётся бежать или прорываться с боем. Они сюда-то чудом добрались, оторвавшись от преследования. Но что-то ему подсказывало, что на сей раз так легко не будет. Вот когда он натренирует мальчишку, таких проблем у него не будет. Черт, как же он не любит думать и страдать вот этой ерундой. Пожалуй, в чём-то друга он понимал. Насколько же всё это дерьмо напряжно. Но вряд ли сейчас его желания играют хоть какую-то роль. – Значит слушай сюда. Пойдем сильно по правой стороне, но не слишком далеко, или мы выйдем не пойми куда. Я использую способность, постараюсь, чтобы нас не заметили. И только попробуй шуметь лишний раз. Я тебя лично грохну раньше противника. Усек? – Ага, – весело отозвался ничуть не впечатлённый друг, давно уяснивший, когда нужно принимать его угрозы всерьёз, а когда можно вообще об этом не думать. – Не ага, а слушаю, – буркнул он устало, покосившись на него. Условно равные по званию, они сразу выяснили, что во время внештатной ситуации, именно Василий вынужден его слушать. Или они могли спорить до хрипоты. Жаль, так не всегда работало. – Слушаю, – проворчал тот. – Ну чего ты на меня взъелся? Я же извинился. Я тебе выпить куплю в городе за этот проеб, когда все кончится. – Давай сперва доживём, а потом уже поговорим о пиве, – устало вздохнул парень. Лежать надоело. К тому же на мокрой земле некомфортно, и даже непромокаемая форма мало помогала. И вообще, что за дурацкая манера сравнивать ситуации таким образом? Он бы их ещё в пивных бутылках измерил. Вот зря он сына не любит. Говорит, не похож, на мать больше. Но вот сам Вася бы сказал обратное. Но вслух говорить слишком опрометчиво. Обидится ещё, может и пакость сделать в неподходящий момент. С выбором подходящих у него всегда сложновато. Пришлось с сожалением проглотить заготовленную фразу. Лучше подождать. – Ну ладно. Потом так потом. Но ты мне напомни, а то я забуду, – друг жизнерадостно ему улыбнулся, и Вася подумал, что, наверное, иногда некоторых расстраивать не стоит. Не убудет с него согласиться. – Напомню. Но только когда мы со всем разберёмся. Давай позже. А теперь пошли. Бегом, – Жуковский встал и, сильно наклонившись, перебежками, направился к лагерю. Теперь все решит удача.

***

Солнце поднялось высоко в небо и подсушило и почву, и листья деревьев, и их волосы и одежду. Максим приоткрыл глаза. Похоже, он задремал. Странно. Вот уж не думал, что сможет отключиться в такой момент. Когда каждую секунду ожидаешь атаки противника, меньше всего думаешь, что уснёшь. Федя сидел чуть поодаль, привалившись боком к стволу поваленного дерева. Похоже, его тоже сморило. Максим попытался вспомнить, чья очередь была стоять на часах, но так и не смог. Он встал и попытался разогнуться. Все тело затекло от нахождения в неудобной позе, и теперь пришлось потратить немного времени на то, чтобы вернуть рукам и ногам подвижность. Пока Макс этим занимался, Федя проснулся. Он скорее ощутил интуитивно давление чужой способности и разорвал расстояние между ними. – Я контролирую себя. Все нормально. Здесь никого нет. Мы одни. Максим не мог понять из-за его невыразительной интонации, это вопросы или утверждения. – Мы действительно одни, – иногда Максиму действительно было жаль, что он не может использовать свою способность всегда, чтобы подглядывать мысли окружающих. С другой стороны, он прекрасно знал, что так делать нельзя. Нечестно по отношению к другим. – Знаю, – Федя уставился на землю прямо перед собой. Максим достал из своего небольшого рюкзака флягу и потряс её. Меньше половины осталось. Им сказали расходовать экономно, но он не очень знал как. Видимо, тогда пил очень много. Скорее бы их нашли. Сейчас со стороны, откуда они пришли, почти не доносилось выстрелов. Вероятно, воюющие немного поутихли. Может, тоже отдыхают? Хотелось бы на это надеяться. – Как нам найти воду? Как считаешь? – Максим пытался вспомнить все, что им говорили о том, как ищут пресную воду, но ничего умного в голову не лезло. – Проще отобрать у какого-нибудь солдата, чем искать источник. Он может находиться рядом с каким-нибудь лагерем. Там удобнее было бы его разбить. Возле источника, – он говорил все такими же отрывистыми фразами, но теперь способность его явно была больше не активна. Максим её не чувствовал. – Ну ладно. Тебе виднее, – с опаской ответил он. Пришлось сделать только пару глотков воды, хотя после хлебца горло драло. Если честно, он повторял за Федей. Тот закончил и огляделся внимательным взглядом, теперь снова отстраненным. Максим не слишком долго общался с ним и жил в одной комнате каких-то пару лет, и большую часть времени они молчали, взаимодействуя только по необходимости. Однако даже так он понимал, что сейчас с ним что-то не так. Может, Федя все же боится? Или его что-то беспокоит? Хотя, конечно, как эта ситуация может не беспокоить в принципе? Вот только вслух он все равно не скажет. Федя всегда и всем казался странным, и Макс даже не пытался отрицать, что он не думал об этом. Просто с ним они ладили. – Мы пойдем куда-нибудь? Или останемся здесь? – Пока ещё немного. Если появится противник, то пойдём, – Федя прислонился боком к стволу, словно не замечал, что ему в пальто ветки сухие утыкаются. Максим вздохнул, но спорить не стал. Вообще и звучало резонно, и, к стыду своему, он все ещё не знал, сможет ли что-нибудь решать. Но теперь, успокоившись, он даже устыдился немного этого. Почему мальчик, который его младше, может что-то делать, а он сидит и дрожит? Неприятно. От самого себя. Его дурацкие мысли прервал звук шагов. Похоже, их уединение все же нарушили, и про себя он порадовался, что проснулись они раньше. Федя сразу насторожился. Не зря. Приближающиеся солдаты явно принадлежали к вражеской армии. Французы. Двое. Федя ловко выскользнул из-за поваленного дерева. Вряд ли кто-то из них успел что-то понять. Первому перерезали колени ножом, второй упал от направленного действия способности. Максим все это время не двигался с места, потому что сомневался в контроле Феди и не хотел попасть под удар. К тому же сам он о таких навыках мог только мечтать. Нет, двигался он быстро, но сомневался, что смог бы вот так запросто убить человека вручную. Даже пистолет удержать не мог. Быстро двигаться и убегать, да. Оставить его умирать, но вот так хладнокровно убить. Нет, на паре заданий они уже действовали против людей, и он воздействовал на их разум, но именно своими руками он не мог. – Как думаешь, мы бы могли допросить его? Как взрослые? Из размышлений его вырвал неуверенный голос Феди. Мальчик ударил воющего мужчину ногой под ребра, а после отскочил. Тот все никак не мог ухватить поудобнее автомат. Только сейчас до Максима дошло, почему француз ещё жив, и он уставился на Федю. Пока он пытался подобрать слова, мальчик ухитрился стащить с мужчины автомат, ухитрившись не разрезать ремень. – Вот, смотри. Тебе. Максим чудом поймал автомат, но его вес потянул его к земле. Слишком тяжёлый. К тому же он вряд ли даже под страхом смертной казни бы сейчас вспомнил, как им пользоваться. Экспресс-курс у его класса по такому оружию будет не раньше, чем через год, хотя теоретически им показывали устройство и рассказывали. Но обзорные лекции читали всем. Он даже ничего не запомнил. Федя крутился вокруг француза, который пытался вытащить пистолет, но никак не мог преуспеть. Оружие застряло под неудачным углом в кобуре. Мальчик выглядел относительно оживлённым и заинтересованным, словно на охоте, будто само действие его увлекало. Или отвлекало. Детёныш хищника. Точно. Как в какой-то передаче про зверей. Максим сделал несколько шагов назад и смотрел на кнопки сзади и сбоку. Предохранитель где-то там вроде, но вот как нажать. Сейчас оружие на нем или нет? Наверное, да, если висело на плече. – Возьми пистолет у второго, если неудобно! Максим хлопнул себя по лбу. Действительно. Так будет проще. Оставив автомат возле дерева, он осторожно подошёл к трупу. Второй был мертв. Пальцы слиплись от крови, и Максима все же вырвало прямо на труп, когда он смог высвободить кобуру с пистолетом. Так близко мертвецов он ещё не видел. Даже на прошлых заданиях те все же выглядел немного более целыми или, по крайней мере, ему не приходилось их трогать. Желудок все ещё болезненно сокращался, когда он повернулся к Феде. Тот весело крутился возле солдата, на лице написано почти странное одухотворенное оживление, а кончики пальцев окутаны черным сиянием. – Может расскажешь нам, где твой лагерь? Мужчина ответил по-французски, но Максим ничего не понял. Впрочем, по интонации ясно, что это нецензурная брань. Наконец, он справился со своей кобурой и вытащил оружие. Резко направил на Федю, но тот ловко ушёл в сторону от первого выстрела. Делал он это с такой грацией, что наводило на мысль, будто происходит это не впервые. Макс поспешно начал доставать свой пистолет. С ним было чуть проще, чем с автоматом. Он его в жизни не перезарядит, но выстрелить сможет. Хоть разочек. Наверное. – Федь, – предостерёг он, пытаясь поймать взгляд солдата. Но бесполезно. Тот смотрел только на Фёдора. Ещё один выстрел, но мальчик снова ушёл. Юркий и быстрый, скрылся за ближайшим деревом, но едва мужчина перевёл взгляд на Максима, выскользнул из-за другого, и ударил сзади, кольнул в шею. Мужчина попытался встать, но не преуспел. Порезал его Федя гарантированно, лишив возможности подняться. Максим попытался выстрелить, но неудачно. Его пистолет все ещё стоял на предохранителе. Он жмёт куда-то не туда? Непонятно. Точно. Способность. Теперь надо сконцентрироваться. В самый ответственный момент француз отвёл взгляд и резко перевел взгляд на появившегося сбоку Федю – как он предугадал, откуда тот выскочит – и вздёрнул руку с пистолетом. Максим до того испугался, что, похоже, нажал на нужную кнопку. Прозвучал выстрел. И сразу следом ещё один. – Ты идиот! Из-за того, что ты заигрался, он чуть не убил тебя! – Максим орал на весь лес, но его это не волновало сейчас. Пистолет на листья упал. Его так трясло, что он едва на ногах стоял. Вроде он в грудь попал. Или в живот. – Вот как. Наверное, – Федя растягивал губы в улыбке, глаза широко распахнуты, брови приподняты. На его лице читалось нечто среднее между восторгом и эйфорией. После он моргнул, тряхнул головой и нахмурился. – Я должен извиниться? За такое ведь просят прощения? Я читал. Мне говорили, – в его голосе сквозила неуверенность. Максим пытался найти слова, но он даже дышать нормально не мог. – Я… просто просто рад, что с тобой все в порядке. Попить хочу. Можешь обыскать их вещи? Мне что-то нехорошо. – Ладно, – Федя пожал плечами и начал делать то, что сказано. Максим почти сразу же почувствовал себя виноватым, но все же молчал. Лишь когда ему протянули флягу немного другой формы, он заметил кровь на ткани его пальто. – Стой, ты ранен? – Нет. Все хорошо. – Дай посмотрю, – Максим стянул с него пальто. По счастью пуля разорвала ткань и едва ли оцарапала кожу. Видимо, его собственный выстрел сбил его, и это спасло их обоих. Но теперь у него снова дрожали руки. Он смотрел на безразличное лицо Феди. Мальчик даже не показал, что ему страшно. Ничего не показывал. Совершенно никаких эмоций. Безликая пустота. – Прости меня, – на душе стало очень паршиво. А ещё страшно. Снова. – За что ты извиняешься? Максим всматривался в его лицо, но понял, что он действительно понятия не имеет, о чём он говорит. И от этого очень сильно захотелось плакать. Но нельзя. Жаль, что нельзя. – Ни за что. Неважно. Забудь, – тихо ответил он.

***

Жуковский огляделся и тяжело вздохнул. Как он и подозревал, мальчишек и след простыл. Не простыл, конечно, а дождь все смыл. В общем, сейчас тот факт, что по их расчётам они вышли где-то там, где их атаковали, и они разбежались в разные стороны, помогал мало. – Слушай, мне кажется или мы вышли не туда? – вдруг обратился к нему Василий. – Кажется. Я помню это дерево, – пробормотал Жуковский, устремляя взгляд на торчащий из земли на пару метров пень с парой сухих веток. – Ты же не можешь берёзу в своем саду отличить от соседней, – с сомнением посмотрел на него друг. – Именно поэтому в воинской ориентировке на местности даже от козы больше толку, чем от тебя. Ну чего ты так на меня смотришь? Не скрипи зубами, даже я слышу. Жуковский еле удержался от рукоприкладства. Настолько сильно преуменьшить его навыки ориентироваться на местности, это надо постараться. Но да, по этой дисциплине он всегда отставал. – Помолчал бы. Будто ты лучше меня можешь. Хранитель духа леса. Или тебе напомнить, кто всегда приходил в лагере последним в детстве? Друг безмятежно пожал плечами. – Вместе с тобой. – От тебя настолько много помощи. Ты просто незаменим, – устало вздохнул Вася и махнул рукой. Бесполезно. С ним проще не говорить. Или никогда рот не закроет. – Не понимаю, почему ты всегда обижаешься на правду. К тому же смотри, вон там, на дереве. Ничего нет разве? Вася решил обсудить их умение ориентироваться на местности, а также излишнюю прямоту друга, за которую он его неоднократно бил, но тот не учился на своих ошибках, как-нибудь в другой раз, и приблизился к дереву. Египетские иероглифы. Мальчишка читает слишком много всякой ерунды. У него даже глаз задёргался. Федор, что, всерьёз думает, будто он в состоянии разобрать эти кривые рисунки? Они ещё и изображены, естественно, неверно. Сперва, похоже, волна или что это? Потом нечто похожее на морду льва и два крылышка. И что эта чушь должна значить? – Лучше бы он на японском это написал, а не использовал эту чушь, – Вася испытал желание пнуть дерево, а после грустно посмотрел на свой телефон. Почему хороший переводчик остался на компьютере? Почему этот тупой ребёнок вообще взял в толк, что он поймет, что тут намалевано? Откуда он вообще взял в их чертовой библиотеке книгу по древнеегипетской иероглифике? Почему её? И на кой чёрт она ему вообще сдалась? – Пойдём, – хмуро бросил он другу и направился в лес. – Ты уверен, что они там? – к раздражению Жуковского, тот по-прежнему выглядел так, словно вышел на пикник погулять. Но с этим ничего нельзя было поделать. Василий редко напрягался. Только если чувствовал опасность для собственной шкуры или если видел «угрозу» тому, что считал собственной рутиной. – Не уверен, но по логике они должны прятаться в лесу. Больше им негде, – отозвался он. Оставалось надеяться, что логика не ошибается, и пока они пробирались по полю, стараясь не потревожить весь лагерь, больше ничего не произошло. Слишком много того, что могло случиться. Аж голова разболелась. Они углубились в лес и некоторое время шли напрямик по мокрым листьям. Здесь уже парень мог различать следы, но от больших ботинок. Вероятно, патруль. А после, вдруг, кое-что произошло. Правда сам Жуковский не успел ничего предпринять. Времени не хватило. Друг, имевший больше опыта в схватках, отреагировал на внезапную атаку куда быстрее него. Схватил за шиворот и резко дёрнул на себя. Ледяная сосулька ударилась о дерево. Василий развернулся и резко волной ветра откинул в сторону ближайшее дерево. Жуковский поспешно ретировался в сторону. В силовых боевых столкновениях он по возможности держался подальше. «Терпеть не могу это дерьмо!» – мысленно взвыл он, наблюдая, как ветряные вихри закручиваются вокруг друга. Зато вот на лице Гоголя играла восторженная улыбка, и золотистые глаза сверкали каким-то лихорадочным блеском. – Только не бей мое дерево! – крикнул ему Вася, прячась за дубом и надеясь, что тот услышал за шумом ветра. Впрочем, сомнительно. Его поглотила горячка боя. Противник смог защитить себя ледяным щитом, нарастив сплошную ледяную корку вокруг. Даже сквозь завывания ветра Жуковский слышал усиливающийся треск. Лёд рванулся прямо на него, но Василий даже не попытался увернуться. Вместо этого решил пойти прямо к нему. Ледяные иглы ударили его в лицо, но не причинили ни малейшего вреда. Поток ветра, который он направил навстречу, оказался настолько силён, что просто разбил лёд. Вторым он, видимо, защитился, чтобы не получить повреждений. Несмотря на безалаберность, себя он любил. После пришлось поспешно убирать лицо, потому что весь лёд полетел в разные стороны. Дерево закачалось от мощных порывов ветра. Даже этот мощный дуб. – Сюра, блять! Не обрушь все деревья здесь, а?! Вася уже и не надеялся, что его услышат. Да и не видел, что там происходит. Как же он терпеть не мог собственную уязвимость в этом отношении. С одной стороны в сторонке стоять удобно, с другой очень неудобно, что тебе на голову может прилететь шишка и тебя прибить. Или кирпич, если ты в городе. Шишка не прилетела. Посыпались жёлуди. И поэтому пришлось спешно ретироваться подальше от надёжного ствола дерева. Оставалось только надеяться, что он не разнесёт пол-леса. Не хватало только привлечь внимание всего лагеря, от которого они с таким трудом ушли незамеченными. Помолившись Истинному, в которого он не верил, что на сей раз тот подумает о последствиях, Жуковский ретировался на порядочное расстояние, где завывание стало тише, и начал прислушиваться. Уходить на поиски в одиночку он не решился. Не из опасения перед другими эсперами. Не хотел разминуться ещё и с другом. Когда все окончательно стихло, парень не понял. Слишком настороженно мониторинг окружающую обстановку. Светлана ощупывала ближайшие окрестности, но никого, кроме него и пары сознаний, вероятно, Гоголя и его противника, не ощущал. Полупрозрачная девушка развеялась, и только тогда он смог пойти нормальным шагом, а не едва переставлять ноги. С неподвижностью во время использования полного режима он медленно справлялся, но стоит возобновить тренировки, а то с других спрашивает, а сам ленится. Осторожно приблизившись к бывшему полю боя, он выглянул. Василий, стоящий на высокой глыбе льда, напоминающей скорее огромный холм, помахал ему рукой. – Все в порядке. Я его обезвредил! Василий поднялся на этот холм и посмотрел на то, что осталось от противника. Он отсек ему кисти, но кровь не шла. Части тела вморозило в лёд. Сейчас продолжением пальцев друга служили крошечные ветряные лезвия, утыкающиеся в горло поверженного противника, губы которого были окрашены кровью. Лицо самого Василия тоже заливала кровь и покрывала вязь мелких царапин, но, похоже, его задело. – Ты ранен? – он обратил внимание на кровь на форме. – Не знаю. Льда слишком много было. Даже я при все желании весь заблокировать не смог, – он задумался и поморщился. На щеке выступила кровь из одного из порезов. – Сильно больно? – он смотрел на пальто. Крови вроде не так много, как при серьезном ранении, но это ровным счётом ничего не доказывает. Василий расстегнул пальто. Ледяное лезвие вошло чуть ниже левой ключицы, но относительно неглубоко. – А меня, что, так задело? – он опустил голову и только сейчас заметил торчащий из ткани осколок. – Блять. А я и не чувствую. – Пойдем, разберёмся с твоей раной. – Но он… Жуковский, не глядя, ударил пленника способностью, парализовав его. – Пойдем. Если у тебя начнётся сепсис, у нас будут проблемы. Они устроились под деревом, и он дезинфицировал рану и перевязал ее. Из аптечек имелся только бинт и обеззараживающее. Так, самое необходимое. И то все ушло на обработку. – Ай блин! Щипет же! – возмущался он, когда Вася касался ватным тампоном его лица. Жуковский поджал губы недовольно. Вот что за детское поведение? Только что его могло насквозь сосулькой пробить, а он ноет, потому что «щипет». – Потерпи. – Терплю, – с готовностью отозвался тот. – Слушай, а как вернемся, пойдешь со мной в бар? Я уже соскучился. Здесь даже выпить нечего нормально. Да и девок нет. А те, что есть, совсем неинтересные. Вася взглянул на него и в очередной раз задался вопросом, каким образом так вышло, что они все ещё друзья. Потому что их родители решили, что им стоит общаться с раннего детства, и в результате для Василия он сам стал даже ближе, чем прочие родственники? Особенно после смерти старшего брата и отца. – Хорошо. Только с одним условием. – Каким? – Ты не буянишь в баре, а если снимаешь шлюх, то все происходит у тебя дома. Я не хочу ещё одного скандала, как в прошлый раз, – Вася не то, чтобы надеялся с ним договориться. Просто знал, что его переубедить вообще нереально. Как и отговорить. Если вобьет себе в голову какую ерунду, тут максимум добиться бартера. Да ещё и его дурацкие развлечения. Ладно хоть если переходит черту, зовёт его прибираться, прекрасно понимая, что его собственные навыки в этом отношении оставляют желать лучшего. – Ну хорошо. Как скажешь, – легко согласился он. – Кстати, а ты видел как я его? Совсем слабак, правда? – Правда, – Жуковский протянул ему бутылку с водой. – Пить будешь? Идти можешь? – На оба вопроса да, – он встал, поморщился, и пока он разбирался с остатками его припасов, Вася вернулся к пленнику. Впрочем, уже к трупу. Чего и следовало ожидать. Оставалось только махнуть рукой и пойти дальше. Пришлось изрядно попетлять, прежде чем они снова напали на след патруля и пошли дальше. Может хоть куда-нибудь он их и приведёт. Хорошо бы к мальчишкам. Да вот только сам Жуковский в это не верил. Они такой шум тут устроили: будь те в лесу, уже бы себя выдали. Или забились бы в ещё более глубокую нору. Куда же они делись, черт их возьми?

***

*** Совсем неподалёку в лесу упало дерево. Максим подскочил. Федя же отреагировал немного иначе. Куда более резко. Он резко напрягся, словно струна, и встал. – Мы уходим. Кто-то сражается. Враги или друзья, но они слишком близко, и это опасно, – он быстро встал и направился куда-то в лес. Максим поспешил за ним, пытаясь скрыть облегчение. Наличие под боком двух уже остывающих трупов, которые они закидали листьями, нервировало. Те ещё не начали разлагаться, но все равно соседство ему очень не нравилось. Такой запах скоро будет. Он не знал, какой и не хотел знать, но им говорили, что трупы плохо пахнут. Они некоторое время петляли среди деревьев, и Макс понятия не имел, куда они идут. – Подождём здесь, – тихо сказал Федя, когда звуки боя почти стихли в отдалении. Напряжение немного спало, или это ему так показалось. Руки вспотели, и он едва не уронил флягу, которую достал из рюкзака. На ней ещё оставались засохшие пятна крови, и при одном воспоминании о трупах, живот опять скрутило. – Надо же. Я и не думал, что здесь будет так многолюдно, – мягкий голос застал Максима настолько врасплох, что он подпрыгнул и шарахнулся назад, запнулся о корень и свалился бы, не окажись позади ствола дерева. Федя выглядел, наверное, не менее ошарашенным, чем он сам – чуть приоткрытый рот, приподнятые брови. Пожалуй, такой эмоциональный диапазон Максим видел у него едва ли не впервые с момента их знакомства. Отлепившись от ёлки и стараясь игнорировать неприятно царапающие спину иголки, Максим взглянул в направлении взгляда мальчика. Возле соседнего дерева стоял парень, наверное, младше Куратора, на вид выпускник Комплекса. Хотя нет, старше. Может чуть за двадцать. Удивительным в нем было то, что он не носил форму – сапоги военного образца да, но его куртка выглядела не по погоде лёгкой и пушистой и не носила знаков отличий. Темные волосы у него чуть вились и падали свободно на плечи, правда сейчас местами они чуть слиплись, похоже, от крови. – Мы не заметили, как вы подошли, – механическим голосом проговорил Федя. Максим понял, как тот напряжён и готов вот-вот атаковать. – Я умею казаться незаметным, если вы об этом, – заверил их парень. Его ясные серые глаза изучали их, но выражение Максиму не нравилось. Чем он и сам пояснить не мог. – Мне просто было интересно понаблюдать за будущими хищниками. – О чем вы? – Максим поспешил вмешаться, пока Федя не атаковал. Незнакомец ему не нравился, но говорил он на чистом имперском. Пусть это ни о чем не говорило, наверное, не стоило в зависимости от собственного впечатления считать его сразу противником. – И кто вы такой? Если бы хотели убить, сделали это сразу, верно? Парень цокнул языком и шевельнулся. – Ладно, не стоит использовать способность, мальчики. К тому же вряд ли они на мне сработают. Так уж сложилось, – он потянулся. – Меня Лев зовут, и я на вашей стороне, имперская армия. Сижу тут, пока французы в лагере окопались, и жду удобного момента, чтобы ударить по ним. Максим недоверчивого на него посмотрел, но прежде, чем он успел задать вопрос, к парню обратился Федя. – Один? Собираетесь атаковать лагерь? – Моих сил хватит, чтобы разобрать его на части, если я смогу удачно подобраться к ним. Но тут смотрю, вы сидите. Здорово вы тех французов, – он им подмигнул. Максима снова затошнило. Кем бы он ни был, доверия он точно не вызывал. Наверное, то, что он на их стороне, должно вызывать доверие, но вот только где гарантия, что он им не врёт? Форму даже не носит. И, похоже, Федя тоже что-то подозревает. Смотрит своим внимательным непроницаемым взглядом. Парень разочарованно на них посмотрел, расстегнул куртку, порылся во внутреннем кармане и достал удостоверение. – Вот, смотрите. Имперское. Я действительно с вами на одной стороне. Не будьте вы такими подозрительными в конце концов. Максим прищурился, вглядываясь в бумагу и изображение. Расстояние слишком далеко, а подходить ближе он опасался. Но, похоже, Федю это не волновало. Мальчик равнодушно сделал несколько шагов, остановился в паре метров от него, и Максим, не желая выставлять себя трусом на его фоне, тоже приблизился. «Лев Николаевич Толстой» гласило имя на карточке. Рядом размещалась фотография улыбающегося парня. Того же самого, с которым они разговаривали сейчас. Но прежде, чем он успел разглядеть что-то ещё, Лев убрал удостоверение. – Ну что, удовлетворены? Вы ведь дети из Комплекса? – потянул он, бесцеремонно протягивая руку к Феде. Максим приготовился морально увидеть труп, но мальчик не пошевелился. – Да. Во время боя мы разделились с Куратором. «Вернее, он нас потерял», – подумал Максим, но вслух не стал говорить. Наверное, глупо, но если о таком скажешь, ты потом пожалеешь. Ты, если не идиот, учишься думать, прежде чем открывать рот. Возможно, сам Макс соображает не так быстро, как Федя, но уж это он понимает. – Ага, ясно. Ну что ж, идёмте. Полагаю, мы его поищем. Федя выглядел более привычно бесстрастным, и Максим задался вопросом, что изменилось. Он же только что готов был его атаковать, а теперь совершенно спокоен. Что с ним вообще происходит? Не доверяет же он впервые встреченному человеку? Это совсем на него непохоже. – Хорошо. Что нам нужно делать? – Федя поднял глаза на парня, и Максим подавился воздухом. Никаких сомнений. Просто вопрос. Желание узнать, какая перед ним стоит следующая задача. – Поможете мне убить французов в лагере? Полагаю, ваш Куратор тоже вас ищет. На такой большой бадабум он точно придёт, – парень хитро улыбнулся. – Бадабум? – Да. Мы будем их убивать. Много людей. Вместе. Ты ведь поможешь? Федя кивнул. Максим не знал, как бы ему сказать, насколько отвратительная идея пойти с человеком, которого ты впервые видишь, только потому что он показал принадлежность к имперской армии. Даже если он действительно какой-то там офицер. Хотелось накричать на Федю прямо здесь и сейчас. Пусть это совсем не поможет, и тот просто посмотрит на него с тенью недоумения в темных глазах. Такое уже случалось, когда другие дети на него злились. Максим видел неоднократно. – Я не думаю, что это хорошая идея. Там может быть опасно. – Со мной рядом не будет, пока вы точно делаете всё, что я говорю, – он улыбнулся. Вообще улыбался он постоянно. А ещё Максим не сразу заметил, что они идут куда-то. А когда заметил, разозлился на себя. И куда этот человек их ведёт? И о чем Федя вообще думает? Может, он просто усыпляет его бдительность? – Послушаете. Мне нужно, чтобы вы кое-что сделали для меня. Французы вряд ли догадаются, что мы вас используем. Мне нужно, чтобы вы отвлекли часовых на пару секунд. Дальше я сам все сделаю. – Ликвидирую их. Без проблем, – отозвался Федя, и Максим пихнул его в бок локтем. Пусть он уже начнет думать, или выходит какая-то ерунда. Ему опять страшно становится. Это едва ли не хуже, чем прятаться на холме. Там, по крайней мере, нет угрозы в виде пары сотен разозленных французов, среди которых точно есть эсперы. Ещё более сильным стало его замешательство, когда они оказались где-то с другой стороны леса. Максим думал, что они окажутся возле лагеря, где они прятались, но это оказался другой. Похоже на какую-то настоящую деревню: деревянные домики, там даже дымок поднимался от труб. Правда постройка не как у них, иначе выглядит все. – Отлично. Тогда идите. И помните, поувереннее ведите себя. «И тогда нас сразу не убьют?» Максим хотел сам себя ударить за пессимизм, но ничего не мог с собой поделать. Разве быть приманкой приятно? Они встретили этого человека едва ли четверть часа назад. – Федь, разве нам стоит делать так, как он говорит? Скорее всего, он опасен. От него у меня мурашки по коже, – Максим редко делился с ним своими ощущениями. Мальчик воспринимал личное общение странно, словно не знал, что с ним делать, как воспринимать, так что после нескольких попыток, видя его отстраненность, Макс сдался и не лез к нему по возможности. Но, наверное, серьезная миссия, где на кону жизни их обоих стоит того, чтобы поделиться своим мнением? – Опасен. Наверное. Но раз он наш, мы сможем ему подчиняться, пока не найдем Куратора, – тихо произнес Федя. Максим схватил его за руку, вынудив остановиться. – Нет, стой. Подумай сам. Разве одного удостоверения достаточно, чтобы верить ему? Может, он его подобрал, а ему просто повезло быть похожим на нашего имперца? Может, он менталист, как я или Господин Жуковский? Мало ли всяких других может? Ты об этом думал? Он шептал тихо, потому что до деревни оставалось не так далеко. Они уже спускались от леса. Федя уставился в землю, и только сейчас Максим заметил, что тот выглядит ещё бледнее обычного. В наступающих быстро сумерках кожа его казалась полупрозрачной, как бумага. – Я понимаю, – тихо произнес мальчик, едва проталкивая слова, и сразу же замолчал. Он хотел сказать что-то ещё, но закрыл сам себе рот ладонью. – Но я не понимаю, – Максим смотрел на него. Федю он не понимал почти всегда, но сейчас особенно. Обычно в его поведении можно было хоть как-то увидеть логику. Если только он не боялся. Не боялся до такой степени, что готов был просто ухватиться за любой приказ, только бы не остаться один. Или в его голове не происходило что-то ещё, о чем Макс не имел ни малейшего представления. – Федь, я…– он протянул к нему руку, но мальчик резко отступил на шаг. – Тебе не следует меня трогать. Я как тогда. Буду опасен. Сейчас этот приказ поможет. Нам всем, – он говорил с тенью непривычных для себя интонаций, вверх-вниз. Кажется, трясло если не его самого, то что-то внутри сломалось. Нет, он давно вышел из строя. Максим знал, что каждого из них этого ждёт, но надеялся, что с ними это произойдёт немного позже. Осознание ударило как-то невовремя, и он стал остервенело тереть глаза в попытке не разреветься. Не ребенок же он в конце концов, чтобы начинать ныть. Тем более, по такому поводу. Им сразу все объяснили. Почему они, почему в Комплексе и что их ждёт в будущем. Федя на него не смотрел. Развернулся и поспешил к деревне-лагерю. Несколько мгновений сторож на него непонимающе смотрел. Максим решил помочь и поймал взгляд второго. Оказалось легко. Мужчина развернулся, вскинул автомат и пошел по деревне, расстреливая каждого, кого видит. С десяток жертв хватило, а дальше его убил кто-то из своих. Федя убил ещё двоих, а незнакомца как не было, так и нет. «Вот так и знал, не надо было ему доверять», – пронеслось в голове у Максима. – Давайте мне за спину. И четко делайте что я говорю, – Лев появился неожиданно, будто из-под земли. Его руки светились серебристо-стальным сиянием, под стать его глазам. Максим подчинился. И перед его глазами разверзся ад.