Помоги мне

Run little white rabbit see the life you can have it

      Когда мерзкий, неожиданно сообразительный, но при этом всё ещё такой же тугодумающий Джеймс Гордон подбирается слишком близко, чтобы полной грудью вдыхать воздух, — Эдвард решается пойти ва-банк, чтобы не получить пулю в висок, живот и ноги, и прибегнуть к невозможному плану.       Холодный Готэм — горяч на слухи, поэтому Нигма знает, где прячется Освальд Честерфилд Кобблпот, даже если он сам не в курсе, что хоть кто-то в этом мире — среди живых — осведомлён о новом месте его обитания на отшибе города. Главное — успеть, главное — чтобы полиция не выяснила адрес его будущего убежища. Ему не хочется подставлять друга (если его можно так назвать), потому что он не простит себя, случись с Пингвином по его вине нечто скребущееся по телу длинными ногтями.       Если Освальд его, конечно, примет. Если позволит приютить у себя сумасшедшего убийцу, за которым гонятся все лохматые собаки-полицейские, каждая из которых хочет урвать кусок пожирнее и засадить за решётку «глупого» судмеда, который обставил их всех.       Эд проявил искреннюю заботу, притащив раненого Освальда из леса к себе на квартиру, потому что хотел. Не из лестных порывов, не потому что ему нужен был совет самого умного, по его мнению, убийцы, чьё имя было на устах каждого… Ему хотелось спасти Освальда, потому что сердце тянулось, и он бы не простил сам себя — если бы бросил Пингвина замерзать.       И, может, Освальд ответит тем же?.. И не услуга за услугу, а потому что хочет. Желает помочь и защитить, ведь Эдвард слишком запутался, оступился и нуждается в ком-то, кто может оценить его по достоинству.       Кроме Освальда — таких людей не было никогда.       Никто. Его. Не ценил.       Эдвард мнётся у массивной деревянной двери огромного особняка, топча жухлую серую листву, и глубоко вдыхает, решаясь наконец постучать. Если не выгорит — он сбежит из города, потому что ни в Аркхем, ни, тем более, в Блэкгейт — его судьба не лежит. Его цель — это до конца убить старого Эда, который был неописуемо жалким, и показать всему миру — новую, броскую звезду, которая загорается всё сильнее с каждым новым преступлением.       Он бы хотел быть звёздочкой Освальда.       Эдвард стучит в дверь, и тяжёлое время ложится на плечи, придавливая его к миру мёртвых, от которого он так усиленно бежит. Каждая секунда засыпает его надежды всё больше и больше, и он уже начинает верить в то, что его просто-напросто обманули. И Освальд неизвестно где, и сил становится меньше…       Или Освальд не желает его видеть. Не хочет лишних проблем, ведь он вроде даже стал «нормальным» и, возможно, отошёл от прежней жизни, а значит и от тех, кто в ней был. Вдруг ему действительно помогла психлечебница? А вдруг он живёт не один? Вдруг кого-то нашёл.       Но когда дверь открывается, Эдвард понимает одно.       Он(и) скучал(и).       — Помоги мне, — шепчет Эдвард, видя шокировано-непонимающие глаза Освальда. Горло пересыхает, руки трясутся, как после первого убийства. Но сердце — вот-вот выскочит от счастья… Освальд хотя бы жив. — Пожалуйста…       — Эд?.. — на лице Освальда появляется расслабленная улыбка, а в глазах мигают голубые искры. — Заходи, — Освальд хватает его руку (его ладонь чертовски тёплая) и втягивает в дом, тут же хлопая дверью и закрывая её на три огромных замка, чтобы никто и никогда не смог их побеспокоить.       Они стоят, глядя друг на друга, и не решаются говорить, чтобы не разрушить момент… Просто смотрят, наконец-таки чувствуя рядом с собой того, кто не осудит, а, наоборот, восхитится, осыпав миллионами комплиментов и поддерживающими прикосновениями, от которых не противно.       Интимно до невозможного.       — Ты должен рассказать мне всё. — Освальд машинально облизывает нижнюю губу и решается сделать то, что надо было бы сразу, как только он увидел Эда.       Освальд обнимает Эдварда, привставая на носочки, чтобы уложить подбородок на плечо парня и почувствовать чужие родные руки у себя на спине и настоящее тепло по всему телу.       — Я рад видеть тебя, — улыбается Эдвард и не ослабляет объятий. — Я нуждаюсь в тебе…       Нигма, сидя напротив Освальда в огромном кожаном кресле, выкладывает каждую мелочь: как Лесли Томпкинс начинала переживать за неожиданно пропавшую Кристиан; как он запросто подставил Джима и отправил его в тюрьму, и Ли потеряла ребёнка; как Джим сбежал и дорвался до записи странного звонка с неизвестного номера, мечтая отомстить. А потом пришёл за помощью к Эду и, когда догадался — был подстрелен.       — Кроме тебя мне некому помочь.       (Спаси меня).       — Я потерял всё после Аркхема… — сглатывая слюну, признаётся Освальд, вскрывая карты своей слабости. — Но ты пришёл вовремя, потому что моё желание доказать всем, что я чего-то стою — воскресло с двойной силой, — и Освальд указывает взглядом на отрубленную голову женщины, его мачехи, которую он оставил себе в качестве сувенира... Симпатичненько. — Если постараться, то голова Гордона может составить ей компанию… Кто-то ещё знает, что ты здесь?       — Нет, — Эд почему-то чувствует себя (как) дома. Как тогда, когда Освальд был в его квартире. — Только ты и я — против всего мира.       — Только мы с тобой.