Ключ от моих оков

– Милый, ты же сладкое любишь? – женщина тепло улыбнулась и потрепала светлую макушку, целуя младшего туда же, отчего Яков потупил взгляд в пол, пока его парень только хихикал. – Я... А. Да, люблю... Не стоит на меня тоже готовить! Я... Скоро пойду, поем на месте. – Что, снова на званные ужины? Да где ж там завтрак с душой найдёшь! – мужчина развёл руками, заливая в чайник кипяток. – Ты нас не объедаешь, сиди давай.       Стыд был на грани проявления на физическом уровне... Господи, почему всё так? Почему к нему так относятся? Бариста сел рядом, беря его руку в свою, сплетая их пальцы. – Итак... Яков, ты уже получил свой новогодний подарок от Вальтера, – матушка смеётся коротко и тихо, отчего сердце студента уходит в пятки. Во-первых: схожесть с Майером очевидна и показывается в самом лучшем виде. Во-вторых: он блять хочет умереть от осознания, что их "поймали с поличным". К чёрту, ему просто стыдно перед прекрасными людьми, что он буквально ебал их сына, а им пришлось это слушать. Спрашивать, как много они успели услышать и узнать нового… абсолютно не хочется, – настал наш черёд. – Ты член этой семьи, Яков, – улыбается Вальтер и притягивает чужую ладонь, целомудренно целуя костяшки.         Отец смотрит в газету, якобы ничего не видя, а Ашимов задерживает дыхание. Нет... Это звучит слишком сокровенно. Слишком... Глубоко. Сидя в слегка прохладном помещении, согреваемый теплом любимого человека и парочкой пушистых котов, которые ластятся об его ноги, он вовсе не рассчитывал услышать подобное. Честно, даже не думал об этом. О том, что его любят все жители этой квартиры. – Я... – он сглатывает, ощущая себя столь уязвлённым, что голова тяжелеет. Кажется, что в горле собирается ком, будто очередная паническая атака подступает к нему в такой важный момент. – Мне очень неловко. Я не готовил подарков для вас, миссис... – Мама и папа, Яков. Не называй нас по фамилии, это так странно, – Лёгким, плавным движением, девушка раскладывает завтрак по тарелкам, выставляя их перед семьей, пока её сын разливает чай по красивому, но слегка потёртому фарфоровому сервизу.       Качественная посуда, которую люди не боятся использовать, довольствуясь ею каждый день, но при этом продолжая ценить каждую деталь, бережно относясь к хрупкому и тонкому сервизу. – Вика абсолютно права. Не переживай насчёт подарков, они нам и не нужны. Ты сделал нам достаточно хорошего, поверь. Счастье родителя - счастье его ребёнка, – Фридеманн хмыкнул и поднялся, покинув кухню на минуту. Яков мог видеть, как он достаёт из-под ёлки коробку, упакованную в однотонную красную бумагу и перевязанную белой лентой, а затем кладёт её на стол. – Вальтер говорил, что ты пишешь собственные работы. Мы не знали, что можем подобрать для тебя, не суди строго.       Собравшись с духом, парень наконец берёт себя в руку и осторожно раскрывает упаковку. Материал коробки приятный... Он снимает крышку и смотрит на содержимое, выдыхая. Перо для каллиграфии. Идеальное перо чёрного цвета с острым наконечником, лежащее рядом с баночкой чернил.       Пальцами параноик подцепляет инструмент, рассматривая блеск металла. Филигранная работа. – Я... не знаю что и сказать.         Говорить не хотелось. Хотелось рыдать в подставленные плечи, зарыться в подаренную ему любовь, о которой он мечтал годами. О которой не знал, но вкусив её сейчас, не сможет жить без неё дальше.       И его принимают. Обнимают в шесть рук, позволяя плакать ранним утром, пока солнце даже не взошло. Кажется, родители даже не спали новогодней ночью, а вот студенты без задних ног валялись на постели. – Тебе не нужно ничего говорить, – улыбается Вальтер и целует возлюбленного в щёку, утирая слёзы, пока Полночь громко замяукала, тыкая в миску. Вот дурёма.       Нежное утро перетекло в один сплошной "БДСМ", который Яков любезно расшифровывал сестрице, пока они стояли в окружении мерзостных сволот. – Блять, да сколько можно? – он выдыхает, запивая таблетку аспирина. – Меня от алкоголя воротит уже. – Нечего было у Майера нажираться, – хмыкнула девушка, делая глоток, – родители почти заметили твоё отсутствие, наври что-то, про утреннюю ванну. Почему ты задержался?         Студент покачал дорогущее, но полное всякого говна игристое, затем выливая его куда-то в горшок, приговаривая: – Его родители удостоили меня подарком. Я не думал, что они настолько прониклись мною... – Везёт, что у тебя есть родители, а? – сестрица усмехнулась. – Не остоебенил им ещё, вау. Ладно, что ж, у меня тоже скоро появятся дорогие приёмные родичи. Не желаешь познакомиться с моим спутником жизни? – Однако. Какой мужчина тебя решил захватить, с твоим-то суровым характером? Мне казалось, тебя либо Тео, либо терпила возьмёт. Хотя зачем я разнимаю общие понятия - Сделав глоток чистой воды, Яков пожал плечами, – Веди смельчака. – Ты прогадал, Яков. Как жаль, что ты не пошёл дедукцией в наших родичей-инвалидов, – Хел окинула парня многозначительным взглядом и вскинула руку, указывая на подходящую красноволосую даму в длинном, скрывающем фигуристость синем, словно волосы сестры, платье. Пышные, длинные рукава, не облегающая ткань: всё это не позволяло считать её данные. Волосы же, собранные в рыбий хвост, лежали на левом плече.       Секунда на понимание.       Три - на ошарашенный взгляд.       Ещё одна на ответный поклон, которым его одарили. – Руф, рада знакомству. Мне многое говорила о вас Хельга, – учтивая улыбка дамы поражала… Чересчур культурно и элегантно. Стала бы его сестра встречаться с таким человеком? – А мне, к сожалению, не довелось слышать о вас ранее. И как... Давно? – прокашлявшись, химик поправил свой галстук, оглядывая то одну даму, то другую. – Не столь важно. Важно то, дорогой брат, что я хочу твоего осведомления сейчас. Ты единственный член семьи, которому я доверю это, что очевидно. Ошарашен? – Простите мне прямоту и вульгарность, леди Руф… Я в ахуе, Хел. Достаточно красноречиво? Молчание. Новая знакомая сдержала смех, прикрывая рот ладонью, а после только кивнула.       Пожалуй, следует поговорить с ними после мероприятия. – Вынуждена покинуть вас, маменька с папенькой меня ждут, – отдав реверанс, произнесла девушка и спешно удалилась. – Наши тоже хотели тебя видеть, иди. А я побуду тут… Я в рот имела эти каблуки, правда. Ставлю десять, что ты не прошёл бы на них и трёх часов. – Пятнадцать, и я весь день буду делать ремонт в них. – По рукам, – усмехнулась Хел самым дьявольским образом, отпуская брата на погибель. – Прошу простить, я поскользнулся в ванной с утра. Сознание помутилось и я... – сразу же с защиты начал юноша, готовясь ни то что к словесной перепалке, а к вечернему сеансу опиздюливания. Выходные же. Он все каникулы проведёт с этими чертями.       Но вопреки его ожиданиям, отец прижал к себе за плечо, улыбаясь. Мерзостная скотина с довольным лицом - явно не признак чего-то хорошего, но... За это он точно не злится. – Ничего, ничего. Наше с твоей матерью настроение просто на пике, поэтому мы простим тебе эту дурость и неосторожность. – Чем же... Обусловлен ваш восторг? – с недоверием, которое Яков вполне удачно скрывал, были произнесены слова. А вот услышаны чужие - с опаской.   – Мы нашли для тебя невесту, Яков. Прекрасная леди из богатой семьи. Это наши партнёры, так что мы будем очень признательны вашему союзу, если он позволит укрепить деловые отношения.       Голова опустела так, словно студент смешивал реагенты без перчаток и маски, цепляя каждый резкий запах носом. В его руках будто смешивались пропан и метан, провоцируя моментальный взрыв.       Отвратительный эксперимент и отвратительные слова.       Каждый из прошлых разов ему только намекали, пытались свести, уговаривали... Но не сегодня. Чёткая формулировка, определённая кандидатура. Его убьют и обвенчают посмертно. Дышать стало тяжело от простых, казалось, слов, что означало только одно - ещё немного, и паническая атака возьмёт над ним вверх.       Рухнет вся гармоничная картина, которую он упорно рисовал на своём лице на протяжении девятнадцати лет, выстраивая непроходимую стену между монстрами и невинным писателем.       Всё, что нужно ему от жизни - покой и любовь. Но это явно не та жизнь, которую заготовили для него. Не та жизнь, которая устроит нежить, стоящая пред ним. – Ты же понимаешь, что это отличный шанс, Яков? У тебя будет прекрасная жена, а мы станем гораздо, гораздо сильнее в своём деле… – женская рука - грубая, вызывающая отвращение одним лишь касанием ложится на его плечо, гладя еле ощутимо. Ни в какое сравнение не годится с той нежной, ласковой ладонью его истинной матери. Держась из последних сил парень кивает с натянутой улыбкой, пялясь в одну точку перед собой: – Да, – он неуверенно пожимает плечами, стараясь сдерживать все проявления его невроза, но тело дрожит, а ноги не чувствуют почвы. Голос почти надрывается. Ему нужен Вальтер. Ему нужна Сол, которая уместится на коленях и успокоит. Ему нужна его печатная машинка, чтобы написать хотя бы пару слов, которые приведут его в чувства. Как говорил Немо... Нужно забыться. Нужно вспомнить что-то приятное. Нужно покинуть агрессивную среду - абстрагироваться. И несчастный "аристократ" думает изо всех сил, сбегая от реальности.       Вспоминает их глупое знакомство, ночные посиделки. Вспоминает то, с каким трепетом играет возлюбленный на одном из сложнейших, по его мнению, инструменте. Вспоминает, как его любовь приняли и отдали взамен столько же, если не больше в сто раз. На руках чувствует фантомные царапины от когтей котов, совсем дурашливых и игривых: сами покоцали - сами зализали. Те же укусы в области шеи он также вспоминает с трепетом и постепенно приходит в себя, видя перед собой... Руф.       Потерянную столько же, сколько и он.       С читаемыми только ему глазами, и то, лишь потому что сам постоянно сталкивался с непониманием. – Неужели вы знакомы? Такие переглядки… – женщина улыбнулась, гладя дочь по плечам, словно специально оголяя, отчего девушка испуганно вперила взгляд в пол. Яков тут же отвернулся, не позволяя себе смотреть на то, что для его глаз не уготовлено. – Ах, так у вас роман, я полагаю? – подключилась и "родная" скотина, пока отец разговаривал с деловым партнёром. – Полагаю, нам не нужно вас подталкивать. – Маменька, не могли бы вы... – Руф сомкнула ладони плотнее, не позволяя спустить плечики платья ниже, таким образом обнимая себя. Наконец, незнакомка позволила вернуть приличный, закрытый образ. – Вижу, как ты смущена, милая... Не будем, не будем. Я полагаю, вы оба в восторге, что ваша маленькая интрижка перетечёт в нечто большее, так?       Юноша только и мог что молчать, помня о тех вещах, о которых просил его Вальтер. О которых просил его Немо.       Разговор продолжился. Взрослые, как всегда, болтали так, словно не ненавидят друг друга, заставляя своих спиногрызов вылупиться на рядом стоящего так, словно этот взгляд что-то изменит. Отвратительное чувство с ног до головы пробирало Якова. Ни за что, нет... Он не женится. Не женится на любой девушке, и уж точно не на девушке его сестры блять.   Ему нужно уйти, причём немедленно. Находиться в этой обстановке... Звучит как самый убогий план на свете. Ему нужен дом. Его дом. – Отец. Могу я попросить вас на мгновение уделить мне внимание? – отчаянный шаг даётся нелегко. Нельзя показаться слишком странным... Но раз уж они заподозрили их в ранней связи, то всё должно пройти успешно. Увидев заинтересованность на лице старшего, Яков продолжил. – Я бы хотел провести время с невестой. Можем ли мы досрочно покинуть мероприятие и отправиться на прогулку? Я буду учтив и обходителен, об этом даже не идёт речи. Однако, нам нужно обсудить этот неожиданный... Подарок. Теперь, как ни странно, на лице ни капли удивлённости. Гордость. Чёртовы нарциссы, самоуверенные в себе...       Они не видят лжи лишь потому, что им выгодна эта правда, которую химик заливает в уши точно реагенты в колбы. – Ступайте. Как никак, нам нужно укрепить связь сильнее. Эгоист. Отвратительный эгоист.       Прежде чем взять даму за руку, Ашимов тихо просит прощения, после чего подхватывает Руф под локоть. Она подыгрывает, и они покидают помещение, после чего она тут же шепчет "Спасибо".   – Это мне... Следует благодарить вас за то, что не выдали меня и моё желание бежать. Я могу подвезти вас куда, а сам вынужден... Уйти по делам. Мы сможем обговорить всё это в другой день? – Подвези... до бара. Пожалуйста. Я попрошу у Хельги номер и напишу, когда приду в себя. Яков кивает. Бар как раз по дороге, что забавно. Минуя полную тишины дорогу, студент оказывается на пороге чужого дома, стучится в дверь и ждёт. Ждёт секунду, чтоб пустить слезу и сжать руки посильнее. – Эй, разве ты не должен быть...       Фразу Теодор не заканчивает, почти что валясь с ног, когда на него вешается друг. Код красный, не иначе... Мигом поняв глубинный пиздец ситуации парень запирает входную дверь и придерживает друга, вслушиваясь в его неразборчивые, плаксивые речи. Разобрать что-либо ужасно тяжело, всё тело дрожь берёт, когда его соседа накрывает паникой. Это именно она, да...       Тео редко видел, как ведёт себя Яков, когда ему по-настоящему хреново. Слышал, да. За дверями ванной, за дверью комнаты, когда его просили выйти... Но, он слышал. И сейчас всё также перенимал чужие эмоции, борясь с желанием зарыдать точно также.       Первым делом коварный обольститель всея универа уложил друга на кухонный диван, крепко держа его руку, пока второй рыскал в аптечке, дабы найти таблетки для друга.       В каждой комнате своего дома он хранит эти чёртовы таблетки чтобы не бояться, что когда-то он снова не успеет помочь. – Яков, я здесь, чувак, успокойся, – он поджимает губы и обнимает параноика, чья речь становится немного, но понятней. Да, он всё также импульсивно кричит о том, как ненавидит эту жизнь. Да, он всё также ревёт и проклинает тварей, которые родили его на свет, но это абсолютно нормально. Тео не понимает, но хочет, поэтому сидит рядом и молчаливо впитывает все слова.       Никогда не был хорош в успокоении... Сейчас бы этого бариста сюда, и всё прошло бы гораздо легче, сто пудов. Но выбора у него как такового нет. – Я здесь, – повторил он, слыша, как всхлипы становятся тише и тут же наливает парню сначала стакан воды, а затем, когда тот оказался опустошён, стакан холодного алкоголя, давая принять горе. – Что произошло, можешь объяснить? Разве ты не с Вальтером был утром?       Когда надо - никаких ебучих шуток. В этом весь Тео: быть клоуном до конца, пока его близкому не станет катастрофически плохо. – Они... нашли мне невесту, Тео. И это не вопрос моего выбора... Они не предоставляют его абсолютно. Они просто… Я не… С ней ведь Хел и я...       Отчаянно пытаясь ухватиться за всё разом параноик теряется, слова ускользают будучи непроизнесёнными – Братан... Ты это, не торопись. Отца до вечера не будет. А вообще... Сможешь у меня остаться? Хочешь? Я это, позвоню потом Хел, предупрежу. А сейчас приходи в себя, ясно? Иди сюда, давай, знаю же, что ты разнеженный этим дебилом...       Парень прижал светлую макушку к своему плечу, вызывая таким потоком "нежностей" только новую волну невыпущенных когда-то слёз и соплей. Якову хотелось рыдать и рыдать, пока есть возможность. Пока не отняли и это. – Выпей, друг. Без бухла мы это не вывезем... Оба.