...И каждый пусть переживет конец цитаты

А вы любите заброшенные здания? Я – да… Особенно колокольни!.. Если залезть на самый-самый верх, то будет просто прелестно!.. Если сесть на сыроватый деревянный или каменный пол, то вы можете увидеть пушистые серо-синие, как-будто из пуха, облака, которые вам обязательно захочется потрогать… Если тихо сидеть наверху, никто тебя не найдёт, и ты можешь наслаждаться красотой совсем один, и можно совсем не бояться, что к тебе подкрадутся сзади и загребут в тюрьму… Это просто чудесно, когда ты в абсолютной безопасности. Вот! Смотрите! Из толпы разнообразных зданий, церквей, сарайчиков, простых домов разных оттенков синего выбивается одинокая, уже давно заржавевшая, ободранная, почти развалившаяся колокольня. Колокола с неё давно сняли, и теперь она смотрится ещё менее нужной, ещё более одинокой. Но по ночам, когда на город опускается мягкий туман, а в небе загораются искорки-звезды, у этой колокольни появляется свой постоянный, верный гость. Вот он – сидит на месте звонаря! В его руках – ржавая секира. Одет он в старый синий плащ, оборванный по краям. Этот гость я и есть. М? Вы спросите, кто я? Что ж, я скажу… Вы, судя по всему, не связаны с Алебардом и компанией, так что я могу открыть вам свою личность… Что ж, личности у меня, так сказать, две. Зовут меня Зонтик, но для зонтопийцев Глевий – знаменитый подпольный революционер. Глевия уже ищет охрана Алебарда, а Зонтика никто не трогает. Сейчас, сидя на колокольне, я бы не хотел становиться никем из них: ни пугливым Зонтиком, который трясётся от каждого шороха, ни отважным Глевием, который ведёт за собой людей. Я просто хочу отдохнуть и полюбоваться городом. Тем более с ним у меня связано очень-очень много воспоминаний… Вот, скажем, тот старый сарай с пробитой крышей, который затесался между двумя высокими зданиями. В нем я, собственно, и жил. Но сейчас я прячу там кое-кого уже две недели. "Кого?" – спросите вы. "Щита", – отвечу я.

***

Честно говоря, это было настоящее чудо. Тогдашним вечером Щита повесили. На казни я не был: не пошёл специально… Но поздно вечером я пришёл-таки на место казни. Бледное тело одиноко висело на старой верёвке. Рот слегка приоткрыт, на щеке кровь, по всему телу раны. Дальше всё произошло, как во сне. Вот я достаю из кармана ножик и перерезаю верёвку. Тело тихо падает. Вот я нажимаю на кнопку генератора и требую, чтобы Щит ожил. Сразу после моей фразы он открывает глаза и резко поднимается, как человек, только проснувшийся от кошмара. – А?! К… как я выжил!? А ты кто? – Я… Г-глевий!.. – П-приятно познакомиться… – он, явно находясь в ужасе, смотрит на меня, затем – на обрывки верёвки. И тут я замечаются, что стою на чьей-то мертвой руке. Я, завизжав, отпрыгнул, почти как тогда, когда увидел самого Щита, когда он был ребёнком. И тут он кинулся мне в ноги, обхватив меня за колени: – В-вы… Вы… Зонтик, да?! Вы оживили меня?! С-спасибо… – Постой, постой! С чего ты взял, что это я?.. – О-обычно люди умирают от виселицы за с-секунды, минуты… А я… висел часами… и не смог бы выжить, если бы э-это было не чудо… А тут… вы пришли… Глядя на то, с какой надеждой он на меня смотрит, как плачет, я… просто не мог скрыться. – Да… Ты прав, это… действительно я. Эта фраза вызвала у Щита новый поток слез. Судя по всему, он очень хотел уйти с места казни, но, напуганному и израненному, ему было сложно даже встать, даже позвать меня, максимум, что он мог сделать – только дрожать и тихо плакать. Тогда я взял его на руки и, ничего не говоря, понёс туда, где я живу. Когда мы пришли, я просто положил Щита на старый матрас и стал обрабатывать его раны. Спустя какое-то время он приоткрыл глаза. – Вы всё ещё здесь?! – Да-да!.. Пожалуйста, не бойся меня!.. И еще: теперь ты будешь жить здесь, у меня… Обещаю, я буду заботиться о тебе! – С-спасибо… – Кстати, в моём доме живут ещё Полдрон с Жаком, а еще иногда сюда забегает Хундсгугель (он, если что, полусумасшедший бездомный). Ты не против? И еще… Зови меня Глевием. Запомни – меня зовут Глевий! Хорошо? – Да-да, точно-точно!

***

Но, думаю, хватит о Щите. Да, его история жу-у-у-тко интересная, я бы её целую неделю рассказывал! Но мне же надо рассказать о других жителях тоже!.. Вот, скажем, тот маленький домик с грубой деревянной вывеской в виде палитры. Там живёт одна моя знакомая художница, Мантия – ей имя. Она первая, кто пришёл на моё собрание. Как сейчас помню: неказистый и сырой, обросший синеватым мхом подвал, арендованный у толстого мужичка, пахнущего алкоголем и табаком. По краям лежали странные обломки, вместо стульев расставлены бочки и размокшие картонные коробки. И тут… Я слышу, как кто-то произнёс пароль. Крошечная дверка подвала тихо открывается. Входит она. – Мантия? – Д-да, это я… Извини, что, возможно, была груба с тобой… Ну, тогда, когда ты спросил про четыре руки… А ты будешь рассказывать?.. – Буду, но для начала немного подождём других?.. После, конечно, пришли и прочие, но о них говорить особо нечего. А вот, кстати, и тот самый дом с подвалом! Жутковатая, почти сгнившая заброшка, находящаяся рядом с колокольней. Любопытно, что тот мужчина больше не живёт там: его посадили в тюрьму за пьянство, а на заброшке сделали склад старых материалов, о которых все забыли. Теперь там живут странные бомжики: возможно даже, друзья Хундсгугеля.

***

Но заметьте, все те истории, которые я вам сейчас рассказал – истории об окраине города! Что Щит, что Хундсгугель, что тот мужик, у которого я арендовал подвал, всё это – жители трущоб, о которых очень мало кто помнит и которых разыскивают как преступников. Посмотрим же ближе к центру города! Вот тот миленький аккуратный домик, с крыши до фундамента обросший цветами – домик Флорель! Флорель – казалось бы, простая миленькая бабуся, живущая там. Но не всё так просто!.. На самом деле она – детектив-любитель, детектив-одиночка. Она пытается разгадать тайну Алебарда и настоящего Зонтика. Меня она, слава богу, не рассекретила, но насчёт Алебарда, кажется, уже догадывается…

***

А вот в этом домишке живут зонто-пацифисты! Четверо студентов: две девушки и два паренька. Они ни за тех, ни за других: ни за Щита, ни за Алебарда. Их точка зрения проста и понятна: Зонтик не бог, а брат, все жители – братья и сестры, мир, любовь, дружба… Эти четверо часто выходят на улицу в странной мешковатой и пёстрой одежде, поют разные песни, смысл которых так же весел, миролюбив и прост, как они сами, рисуют картины, на которых все зонтопийцы обнимаются, танцуют, помогают друг другу… Это очень напоминает ту субкультуру из шестидесятых годов двадцатого века… Хиппи, кажется, они назывались?

***

Как вы поняли, в моей любимой Зонтопии живут самые разные люди! Аристократы, бездомные, революционеры, хиппи, детективы… Все они одинаково прекрасны, у всех есть своё удивительное, переливающееся, как звездное небо, будущее… От того факта, что у каждого из этих зданий, каким бы оно ни было, кривым или прочно стоящим, новым или старым, есть своё прошлое и будет своя новая история, становится теплее на душе… И то, что у меня тоже есть своя, неизвестная и прекрасная, жизнь, тоже вселяет надежду…

***

Но, думаю, пора и прощаться, слушатели!.. Тихо выдохнув, Зонтик-Глевий начал осторожно спускаться с вершины колокольни, держась за выпирающие кирпичики. Спустившись на ближайшую крышу, он ухватился за водосточную трубу и по ней изящно, как кошка, скатился вниз, тихонечко приземлившись. Затем Глевий развернулся, воровато огляделся, натянул на голову капюшон и побежал по направлению к тому сараю, где жили Щит и Жак с Полдроном. Был слышен только тихий топот босых ног по гладкой брусчатке. Мимо прошли двое сонных полицейских, тихо бормочущих что-то себе под нос. – О… Идёт кто-то. Смотри, брат! Давай напугаем его!.. – Не надо… Доложит еще, что м-мы… пьяны… – А давай споём тогда! О-о-ой, девочка моя! Синегла-а-азая! – Ненагля-я-ядная моя-я-я! Пьяные удалились, горланя на всю улицу какой-то бред. Глевий, спрятавшийся за домиком, испуганно выдохнул и продолжил путь. – Фух… еще немного… Он пробежал мимо какого-то здания, похожего на общежитие. Из одного из окон торчал ярко-голубой плакат из ткани, на котором была надпись: «Любите, а не воюйте!» Плакат весело развевался на ветру. И вот ещё несколько кварталов! Направо, налево, прямо, и… Вот он! Заветный сарай! Глевий аккуратно приоткрыл дверь (на самом деле просто три доски, прибитых друг к другу гвоздями). – О!.. Наконец-то ты пришел! Мы так волновались! – Да-а-а… Щит весь вечер как на иголках сидел, все тебя ждал! – Что ж… Раз уж мы все в сборе, давайте спать?.. – Да-да, З… Глевий. Вы правы!.. Огонёк керосиновой лампы незаметно погас. Жак закрыл дверь, а Полдрон забаррикадировал её с помощью старой бочки, украденной из небольшого пивного завода, что на окраине города. Все четверо заснули вместе с Зонтопией.