Ты даришь свет

《Расстреляли рассветами память, бредущую в поле Исходили всю воду, а берега до сих пор нет Поменяли, не глядя, на правду свободную волю Да пожгли фонари, не познав, где кончается свет》 ДДТ (акустическая версия) — Шерри, ну вот, где ты опять пропадал? Я вол... — Лиам, смотри, что я нашел! Румяный с мороза Холмс зашел в прихожую, озябшими руками доставая из перекинутой на плечи почтальонки потрепанную книгу с непонятной обложкой. Он протянул книгу математику, подскакивая и переминаясь с ноги на ногу от нетерпения. Лиам в недоумении посмотрел на Шерлока и, встретившись с блестящим, в какой-то степени бешеным взглядом, открыл первую страницу. — Как ты? — А ты думаешь, что так тихо бормочешь себе под нос пока работаешь? — И ты таскался неделю по всему Нью-Йорку только, чтобы достать мне материал? — Ага. Я еще шайку мальчишек завербовал, но они, дурни, ничего не отыскали. — Шерри, ты действительно невероятен! — тихо выдохнул математик, приобнимая детектива за плечи. Шерлок в приступе эйфории обнял Лиама в ответ, ощущая как в жилах бьется и покалывает удовлетворенный исходом дела охотничий азарт, с каким он выслеживал непутевый учебник, напечатанный всего десятью копиями по всему США. — Какой ты холодный! Заболеешь же! — очнулся Мориарти, деловито снимая с Холмса шапку. — Бегом в ванную греть ноги! — Слушаюсь, Господин, — не стал спорить великий сыщик, благонравно плетясь отогреваться. «Господин» же отправился на кухню, заваривать чай. Его мысли радостно скакали, постоянно переключаясь с новых возможностей для создания нового учебника на героический подвиг Шерлока. Математик впервые услышал о невероятном пособии в кофейне — сборище молодых умов, где стал частым и желанным гостем. Под высоким деревянным потолком, построенным по всем закономерностям золотого сечения, обитали тайны и сокровенные знания. Профессор математики из Великобритании, даже не представляясь, вызывал интерес незаурядным умом и непохожими ни на что знаниями, а потому мигом получал новую информацию из научного мира. И, как-то раз услышав про редкое пособие ныне закрывшего двери университета, уже не мог про него забыть, потому что знал — вот то, что ему нужно чтобы мигом понять отличия американской системы образования от английской, выявить плюсы и минусы, забрать себе плюсы и наконец закончить пособие. Но последние несколько недель, из-за того, что они с Шерри отказались от ставившего капканы дела, пришлось набрать кучу работы, и на охоту за драгоценной книгой махнули рукой. Кто тоже знал, что проницательный сыщик уже этим занялся? Осознание одновременно грело и беспокоило. Да, конечно, хорошо, что теперь на руках есть полезный материал, но в следующий раз нужно быть аккуратнее со словами. А все равно приятно. Боже, какой он эгоист! Лиам как раз добавлял в почти готовый напиток натертый имбирь, когда в комнату ввалился Шерлок. Детектив уселся на стул, подвернув одну ногу под себя, достал из нагрудного кармана рубашки отсыревшую сигарету и, раздраженно фыркнув, принялся искать новую. С недавних пор детектив № 2 стоял к нему спиной. Но все равно заметил: — Шерри, напомни сколько раз я просил тебя не курить на кухне? Холмс вздохнул. — Ладно-ладно, прости. Он прекрасно знал, что ему скажут, но попробовать-то стоило. Уходить на балкон не хотелось, но курить здесь нельзя. Сплошная мука. Тускло мерцала желтая лампочка. Тихо шипел медный чайник. Начало февраля. За окном в сплошной темноте, освященной одним единственным уличным фонарем, бушевал ветер, игрался со снегом, образовывал поползни. Часы пробили шесть утра, но зимнее солнце лениво просило еще пол часика, чтобы поспать. Время словно остановилось, отказалось идти, растянулось как пружина, плавно переливаясь в счастливой неге. В любви особенно чудесны паузы. Словно в них скопилась нежность, таилось трепещущее предчувствие, скользящее в тени упоительного блаженства неизменной тенью, усиляющим вкус подсластителем. Предчувствие весны сильнее, чем весна. Предчувствие стиха сильнее, чем стих. Предчувствие любви сильнее, чем любовь. Так и сейчас. Когда за окном воет ветер, гудящие как маленькие моторы паровые батареи не греют, а на завтра лежит кипа глупых отчетов. Все еще потрескивает, сияет огонь в глазах, пламя души, возрожденной из пепла погибшего Лондона, встречается с блеском безбашенных искр, и, сливаясь в одном танце, ступает по осколкам воспоминаний. Падает, оступается, но снова встает, ощущая осторожные прикосновения, и не замечая, как в их тепле затягиваются раны. Читает по глазам, не нуждаясь в мишуре бессмысленных слов. Тихо звякнула поставленная на стол большая чашка анти-простудного чая с лимоном, медом и имбирём. Лиам сел за стол, ставя перед озябшим детективом напиток. С благодарностью взглянув на возлюбленного, Шерлока внезапно озарило. В чертогах разума вспыхнула безумная идея. — Лиам, не хочешь спать? — Да не особо. Выпей чай. — Да выпью, будь спокоен. Но у меня есть идея! — Какая? — Мориарти заинтересованно подался вперед. Их колени соприкоснулись. — А… Сюрприз! Лиам слегка наклонил голову. — Почему? — Скоро сам увидишь! — Шерлок залпом выпил оставшийся чай и понесся в прихожую, по пути крикнув. —Собирайся! Мориарти растерянно улыбнулся, но сорвался с места следом. Как бы хорошо он не знал Холмса, все равно никогда не мог предсказать его действия целиком и полностью. Загадки в нем били неисчерпаемым потоком, что частенько радовало. *** — Мы почти на месте. — На месте? Я ничего не понимаю, Шерри. — Быстрее! Пахло свежестью. Вокруг ни одной живой души кроме двух безумцев, бредущих по заснеженным улочкам. Недавно спрятанные в ночи очертания домов и деревьев приобрели ясность, лоны небосвода покрылись изнутри розовой оперой, брызжущей броскими пятнами по крышам, порхавшей, как неумелые юные птицы, но всё равно парящей. Наконец, Холмс остановился перед самым высоким зданием в округе, тяжело дыша, не выпуская из своей руки другую. Пронизывающая полоса света бледным заревом окутывала его силуэт, ниспадала на улыбку, на растрепанные волосы, торчащие из-под наспех натянутой шапки, зажигала глаза, рисуя в них лихорадочные блики. Таилось нечто невероятно трогательное в застывшем словно едва-едва законченная картина моменте. Краска еще не высохла, но уже въелась в привередливое полотно так, что захочешь, а не сотрешь, или оставила уродливый след. Да и зачем стирать? Наконец, все правильно. Все на своих местах. Все так, как и должно было быть. Но что конкретно «Так, как и должно было быть?» Единственные люди, находящиеся в земном раю этим утром, вряд ли смогли бы ответить. Шерлок не видел, не мог проанализировать как, и, отчасти, почему у него горят глаза. Он смутно помнил, как впервые почувствовал радость при первом удавшимся химическом опыте, когда ему высказали, что у мальчика иногда бывают приступы воодушевления, которые сложно описать.Он вспоминал, как нашел в заковыристых преступлениях место для живого ума, как проник азартным дыханием погони, ароматом тайн. Но он был не в силах вспомнить какой-то один момент до сих пор, не найдя до конца ясных чувств, лишь несколько лет назад распечатанных из гробницы под кодовым названием «Разум главное, ты носитель сверхума и должен жить только им, не отвлекаясь на остальную чепуху». Ясные чувства… Да их же не существует! Разве может примитивный человеческий язык выразить то, что говорит страждущая душа? Разве есть слова, способные заменить внезапные всплески невыразимых огоньков, именуемых безликим «feelings, sentiment, affectus, 感情»? Нет, определенно нет. А всё-таки, все так, как должно было быть. Профессор математики, Уильям Джеймс Мориарти, готовится читать озарение в глазах непутевых учеников, лучший в мире сыщик—консультант, Шерлок Холмс, как и раньше распутывает тайны. Вот только есть одна тайна, ломающая его представление о суровой реальности. Тайна, не имеющая сроков давности и однозначной разгадки. И эта тайна сейчас держит его за руку, мягко улыбается, топит в объятии сверкающего взгляда, мерцающего Антаресом прямиком из созвездия Скорпиона… Звякнул входной колокольчик. Кротко улыбнулся заспанному хозяину кофейни, иногда достаточно, чтобы получить незабываемые воспоминания на всю жизнь. Несколько минут карабкался по крутым ступенькам, иногда достаточно, чтобы увидеть дыхание свободы. Да, именно увидеть, разглядеть в восходящем солнце. Лиам поежился. Холодный ветер сковывал, продувал насквозь мощным потоком, но какая разница, как поет ветер, когда ты счастлив, когда мир перевернулся, и смерть стала началом новой жизни, а прошлая жизнь приобрела бледные оттенки смерти? Когда ты улетел в счастье с гнилого моста? И он ходил по тонкому лезвию ножа, чтобы в далеком будущем вот так встречать рассветы? Смешно и прелестно. Но вместе с тем сердце не покидает легкая грусть. Когда ты слишком счастлив, то боишься, что это больше никогда не повторится. Нутро грызет предчувствие, что скоро все закончится, хочется жадно забрать с собой лучи света, но они все ускользают, обжигают… Уже почти рассвело. Тоненький слой снега приятно скрипел под ногами. Они подошли к краю крыши, огражденной хлипким деревянным заборчиком. С высоты пятого этажа видно лишь пару кварталов, но разве это имеет значение? — Как чудесно… — еле слышно проговорил Лиам. — А я знаю кто еще чудесней, — подхватил Шерлок, заключив любимого в объятия. Им внимал лишь тающий снег да уходящая тишина города. — Ты действительно считаешь, что я заслуживаю счастья, даже после стольких преступлений? — Больше, чем кто-либо другой! Повисла непродолжительная пауза. — Спасибо, Шерри, — тепло прошептал Лиам, даря поцелуй. В то февральское утро они расстреляли рассветами печали.