Lumos

      Какие же они жуткие. Я то подлетаю ближе, то снова отдаляюсь, разглядывая этих созданий. Интересно, получится ли у меня уничтожить хотя бы одного полностью? Похоже, нужно будет призывать Патронусов. А что делать с этим куполом? Аккуратно вскрывать? Мне же еще нужно будет отыскать Питера внутри. А если попробовать найти его прямо отсюда? Я разворачиваю поисковый купол, но сквозь барьер пробиться так запросто не выходит.       Облетаю территорию по кругу. Что-то я сомневаюсь, что эту вязь можно расплести так, чтобы никто не заметил. Хотя… Том же как-то справился? Он действовал грубо, разрушил стену и успел скрыться со своими сторонниками, прежде чем сюда подоспели авроры. Значит, и у меня есть шансы. Надо вскрывать это место, как консервную банку.       Ладненько. Я хорошо отдохнувший, на меня не набрасывались зеркала, я давно не был в пещере. То есть я в хорошей форме, а значит, мои шансы высоки. Правда, здесь магия не такая плотная, как в Хогвартсе, но не думаю, что это проблема. Сосредотачиваюсь и выгоняю все мысли из головы, глубоко вдыхаю, а на выдохе разгоняю свои каналы до полной скорости. Дементоры синхронно поворачивают в мою сторону свои головы, и время будто замирает, а я со всей дури бью в щит.       Жуткий, пробирающий до костей скрежет заставляет содрогнуться всем телом. Купол держится секунд пять и падает, когда я нажимаю еще сильнее. Края входа, что я проделал, начинают тлеть. Стражи направляются ко мне, и в голове поднимается странный шум. Не обращаю на него внимания и со всей поспешностью лечу к зданию, притормаживаю в некотором отдалении и снова разворачиваю поиск. Стены тоже покрыты чарами, но не такими плотными.       Народа в тюрьме немало, и у всех у них есть что-то общее. Запах гнили, разложения, чего-то протухшего или забродившего. Я отыскиваю Петтигрю. Он сидит на самом верху дальнего от меня угла здания. Невероятная удача. Дементоры приближаются со всех сторон, и на меня накатывает волна слабости. Призываю Патронуса, они шарахаются прочь, но некоторые особенно упорные все еще пытаются подобраться. В голове поднимается рев, напоминающий рык льва. Их очень много. В ушах звенит, к горлу подступает тошнота, угол зрения сужается. Феникс движется стремительно, но одного явно недостаточно. Еще один Патронус.       Лечу к дальнему углу тюрьмы и плету звезду покрупнее, размахиваюсь, целясь, и на мое плечо ложится невесомая ладонь.       — Skadas! Lumos! — звучит в моей голове надрывный девичий голос, полный отчаяния.       Сердце болезненно сжимается. От неожиданности дергаю рукой, звезда улетает влево и разносит немалую часть стены по касательной. Камни осыпаются с диким грохотом. Разворачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с одной из тварей, зависшей прямо у меня за спиной. Ее лицо скрыто капюшоном, видно лишь черную воронку — должно быть, это ее рот. В ней два моих роста, а ее рука, лежащая на моем плече — покрытое струпьями и слизью серое нечто. Психую и заряжаю в тварь огнем. Получается от души, пламя слегка голубоватое. Кто бы мог подумать, что они умеют орать? Звук не для слабонервных, что-то среднее между мерзкими сочетаниями ножа со стеклом и классной доски с ногтем. От дементора остается лишь полупрозрачный пепел. Его сородичи тоже начинают орать и разлетаются в стороны. Как бы не оглохнуть. В висках стучит, Патронусы гаснут.       Рвусь к зданию, залетаю внутрь. Со всех сторон все что-то кричат. Раздается два хлопка одиночной аппарации. Я слышу высокий жутковатый смех, перекрывающий все остальное. Сворачиваю вправо, мчусь по коридорам, дементоры шарахаются от меня, как от прокаженного.       Да уж, на такое я не рассчитывал. Нахожу камеру Питера и без лишних раздумий расплавляю решетку вместе с чарами, вцепляясь в крысу изо всех сил, чтобы он не превратился и не аппарировал. Похоже, я немного разогрелся, ведь люди от меня тоже шарахаются. Все же по куполу пришлось от души зарядить. Петтигрю пятится к стене, но мне плевать. Хватаю его за руку, он истошно орет, а я аппарирую нас на Гриммо, стирая за собой отпечатки магии.       На кухне меня встречает ведро ледяной воды в лицо. Римус испуганно отскакивает в дальний угол, а Сириус посмеивается с ведром в обнимку.       — Спасибо, — киваю ему. — Принимай подарочек.       Я выдергиваю Питера за правую, обожженную до мяса, руку из-за своей спины. Выражение лица у Блэка становится откровенно пугающим. Люпин тоже весь подбирается, и оба они смотрят на Петтигрю с жадностью. Он трясется, как осиновый лист, и дрожащим голосом произносит:       — С-с-сириус… Р-р-римус…       — Сириус, я там пол-Азкабана нечаянно обвалил.       — Наплевать. Спасибо.       — Но теперь… Ай, ладно, развлекайтесь, мальчики. Я вернусь через час.       Я отправляюсь в лес, чтобы успокоиться. Времени на это требуется совсем немного. Аппарирую в поместье, в коттедж к Джонни. Она сидит на кухне.       — Достал его?       — Достал, разумеется, но что теперь начнется…       — Что не так?       — Во-первых, там изрядный кусок стены обвалился. Во-вторых, чуть не половина тюрьмы видела в окна Патронусов-фениксов. Двух. А в-третьих, я убил дементора.       Она пожимает плечами.       — Подумаешь. Теперь все неважно, сам знаешь, на кого все это свалят.       — То есть все поверят, что Том вызвал Патронусов? Двух Патронусов? Да еще и фениксов?       — Разумеется, поверят. У них нет альтернатив.       — Тоже верно. — Я присаживаюсь за стол. — Динки! Глинтвейна нам принеси.       Прикуриваю и прокручиваю в голове свой штурм. Ничего не понимаю.       — Разве дементоры не должны вызывать худшие воспоминания?       — Да, именно так они и действуют.       — В таком случае со мной что-то не так.       — В чем дело, не нашлось плохих воспоминаний? — горько усмехается она.       — Думаю, у большинства людей их в достатке. Я что-то слышал, но такого не припомню.       — И что же?       — Сначала… Будто бы лев рычал.       — Лев? Может, в детстве в зоопарке испугался?       — Возможно. А потом женский крик… Незнакомое заклинание, а после него «Lumos»!       — Голос знакомый?       — Нет, совсем нет.       — Хм… Обливиэйт?       — Вот и я об этом думаю… Перебираю в уме все свои дни здесь. Мог ли я пропустить какое-то время и не обратить внимания? Или, может, это было еще в прошлой жизни? Слышала когда-нибудь о заклинании «Skadas»?       — Нет. Нет, не помню такого.       Мы вздыхаем, затягиваемся и делаем несколько глотков глинтвейна.       — Этих тварей там целое море.       — Да, их полно. По большей части они летают выше, иначе море замерзает.       — Они так заорали, когда я сжег одного… Звук… Бр-р-р.       — Мерзкий, ага. Я слышала всего пару раз, но помню до сих пор.       — Там теперь огромная дыра в стене и очередь на выход. — Барабаню пальцами по столу, она кивает и затягивается. — Тебя это не беспокоит? Это же верхние этажи, там небось одни Пожиратели.       — Одни Пожиратели, так и есть.       — И?       — Что «и»? Сделанного не воротишь, имеем, что имеем.       — Теперь Тому не придется их вытаскивать.       — Какую сторону ты разрушил?       — Южную.       — О да. Там масса интересных персонажей.       — Джонни. Это не персонажи твоих видений, а реальные люди. Они любят убивать и пытать других людей.       — Далеко не все. — Она машет на меня рукой и делает глоток. — Если там выберется Долохов, то он быстро всех построит.       — Думается мне, я слышал смех Беллатрикс. Ну или кто-то еще умеет пугающе смеяться.       — Антонин управится.       — Теперь у Альбуса куда больше шансов протолкнуть свой закон, ведь они будут прятаться по поместьям… Ох, черт! Малфои! — Я подскакиваю.       — Не паникуй. Они все даже без палочек. Будет чудо, если они вообще смогут оттуда выбраться. Скорее их всех выпьют дементоры, — говорит она отстраненно, я передергиваюсь и смотрю на нее с ужасом. — А ты как думал? Если они не попытаются бежать, то выживут, а так… им даже не спуститься, а Том им помочь не может.       — А где их палочки? — Я сажусь обратно.       — В специальном хранилище в Министерстве.       — Но там полно их людей!       — Но от Министерства до Азкабана много миль.       — Но Джонни… ведь некоторые из них умеют аппарировать и без палочек? Я слышал хлопки.       Она давится глинтвейном, кашляет до слез на глазах и наконец поднимает на меня взгляд.       — Они не смогут утащить кого-то с собой — слишком слабы. Попробуют отыскать палочки. Там, на побережье… Ты же там летал? Там живут маги?       — Живут, и не одна семья.       — Блядь.       Я моргаю, вскакиваю и аппарирую обратно в деревню. Остатки пылающего купола над тюрьмой видно даже отсюда.       Подлетаю повыше и разворачиваю поисковую сеть. Три запаха с гнильцой рассредоточены по деревне. Я направляюсь к двум из них и издалека слышу:       — Беллатрикс, отставить! — по-русски, черт побери, рякает, судя по всему, Долохов! — Сюда подойди! СИЮ ЖЕ СЕКУНДУ! — продолжает он уже по-английски.       — Отвали от меня, старый хрен! Почему это ты забираешь первую найденную палочку, а? Темный Лорд будет весьма тобой недоволен, когда об этом узнает!       Я щупаю дом и нахожу след только от недавнего Ступефая, под которым теперь сладко спит маг на втором этаже. Подлетаю к окну и вглядываюсь внутрь: все тихо-мирно. Смотрю на двоих, спорящих на лужайке.       — Ну отбери ее у меня, если сможешь, чокнутая сука. Или пожалуйся Темному Лорду, когда его увидишь. Только вот Метки спят.       — Ты идиот, что ли, Антонин? Только Повелитель смог бы нас вытащить.       — Может, и так. Только вот где он? И видела ли ты когда-нибудь, чтобы он вызывал Патронуса?       — Патронусов. Их было два, целых два! Никто больше так не сможет, кроме него.       — Так видела или нет?       — Не видела, ну и что? Он же не обязан показывать все свои умения своим слугам.       — То есть ты думаешь, что его Патронус — феникс?       — А ты, значит, думаешь, что нас вытащил из тюрьмы Альбус, мать его, Дамблдор?       Клан королей выглядит по-королевски даже после десятка лет в Азкабане. У Сириуса хотя бы борода отросла, а эта только похудела. Ну и на голове воронье гнездо, но вот лицо… Несмотря на болезненную худобу, оно неописуемо красиво хищной, агрессивной красотой. Ее оппонент наводит меня на мысли о смешении славянской и ближневосточной кровей, но подробнее разглядеть не удается — на улице темно, а он почти постоянно стоит спиной ко мне.       — Я думаю, что у нас слишком мало информации, а сюда скоро подоспеют министерские. Где этот придурок?       — Сам ты придурок.       По дороге идет грузный высокий мужчина. Приблизившись, он кидает одну палочку Беллатрикс, вторую держит в руке.       — Спасибо, дорогой, — Беллатрикс любовно оглаживает инструмент.       — Чтобы без глупостей. Наша первоочередная задача — унести отсюда ноги и не наследить.       — Тут один сброд. И палочки у них явно не от Олливандера, — отрывисто говорит, должно быть, Родольфус.       — Были какие-то проблемы?       — Никаких. Беспалочковые Акцио — справится и ребенок.       — Тогда действуем по цепочке. Мы аппарируем троих, они возвращаются и забирают следующих. В запасе не больше десяти минут, пошевеливайтесь.       Они аппарируют. Я обследую дома, в которых они побывали и облегченно выдыхаю. Возвращаюсь к Джоан.       — Все живы. Ты не видела всего этого?       Она тоже выдыхает, делает несколько глотков и задумывается.       — Видения — это не фильм. Я вижу какой-то эпизод, а в каком он времени и в какой вариации — чаще всего непонятно. Иногда от одной картинки тянется другая, и тогда мне кажется, что они следуют друг за другом. Иногда картинка пульсирует или становится ярче — значит, это случится скоро и почти наверняка. Иногда я вижу все словно в реальности, и тогда это не будущее, а настоящее. Иногда обзор становится мутным, будто все лежит в тумане, — это прошлое. Иногда мельком вижу выцветающие эпизоды — не уверена, но похоже, это значит, что эта вариация оборвалась. К тому же — ты постоянно ходишь под Дезиллюминационными Чарами, тебя по большей части не видно. Сбежавших Пожирателей я вижу постоянно, в самых разных ситуациях, а что, как, когда, кто — это не так просто. Я видела разрушение Азкабана сотни раз. И множество раз видела его целым, хотя Пожиратели были на свободе. Я путаюсь во всем этом, мне жаль.       Прикуриваю и откидываюсь на спинку стула. Смотрю на часы.       — А что они с ним сделают, не знаешь? Мне пить противорвотное, прежде чем к ним возвращаться?       — Вариантов, в которых от Петтигрю осталось кровавое месиво, я видела около дюжины. Чаще всего он просто мертв. Есть и пара случаев, в которых он жив.       — Выпью все-таки. — Лезу в почтальонку. — У меня еще двадцать минут, наведаюсь к Малфоям, предупрежу. А отбой через полчаса… Чтоб все это горело синим пламенем.       — Да не станут их трогать, уймись. Там же Нарцисса. На свободе осталось очень много Пожирателей. Прикипел ты к Люциусу все же.       — Ты его видела вообще? Как можно к нему не прикипеть? — Глотаю зелье и провожу ладонью по лицу. — Пускай будут готовы.       — Пускай. — Она хихикает, я показываю ей язык.       На всякий случай скрываю себя Дезиллюминационными Чарами, прежде чем аппарировать. Поместье Малфоев встречает меня тишиной и спокойствием, это хорошо. Ворота снова растворяются передо мной, значит, наше недопонимание не угробило отношения, тоже хорошо. Люциус встречает меня на пороге дома, дверь за его спиной закрыта. Он одет в домашний костюм нежно-голубого цвета. Укороченная мантия напоминает шелковый халат, и я залипаю.       — Добрый вечер, мистер Поттер.       — Добрый, мистер Малфой. Простите мне мой внезапный визит, у меня для Вас новости. — Я щупаю охранный купол, оценивающе разглядывая его.       Люциус, похоже, думает, что я боюсь, что нас подслушают, и приглашает меня внутрь. Я не вижу причин возражать. Как только за нами закрывается дверь, вешаю Заглушающие Чары на холл и разворачиваюсь к нему. Он идет прямо за мной, так что отшатывается на пару шагов от неожиданности.       — Сегодня вечером из Азкабана сбежала группа Пожирателей Смерти.       Ледяное спокойствие на его лице трескается.       — Сколько человек?       — Не знаю. Поименно знаю троих: Антонин, Родольфус и Беллатрикс. Они собирались аппарировать как минимум еще две группы по три человека. Полагаю, скоро в «Пророке» появятся списки.       — Самое раннее — послезавтра. — Он опирается подбородком на пальцы, задумавшись.       — Вам нужна помощь?       — Что? Какого рода, любопытно знать?       — Любого, на какой я способен.       — Вы уже ее оказали, предупредив. У нас здесь все под контролем.       — Хорошо. — Я киваю. — Возьмите вот это на случай непредвиденных обстоятельств. — Протягиваю ему пачку листов и пару карандашей. Он принимает, но смотрит вопросительно. — Обратные портключи, — указываю себе на грудь я, — и листы связи.       — Благодарю, — рассеянно отвечает он.       Смотрю на часы. Осталось десять минут. Надо проверить, что там в тюрьме творится, а потом уже возвращать Питера.       — Всего доброго.       Я уже хочу аппарировать, когда Люциус спрашивает:       — Вам известно, что там произошло?       Ненадолго задумываюсь.       — Я слышал, что это был Том Риддл.       — Нам обоим прекрасно известно, что это был не он.       — Тогда вот Вам второй слух — их освободил Альбус Дамблдор.       Его лицо вытягивается в легком шоке, и я аппарирую к Азкабану. Ну не прямым же текстом ему говорить «да, Вы все верно поняли», в самом деле.       Остатки щита дотаяли, и тюрьма погрузилась во тьму. Что-то новое наколдовать еще не успели, но я вижу множество Люмосов в здании и в воздухе. Подлетаю ближе, осматриваю территорию. Все в панике бегают туда-сюда. Кажется, я вижу Скримджера, раздающего указания. Аккуратно подлетаю ближе.       — …те камни! Работайте быстрее! Где люди из Отдела Тайн? Нужно скорее приступать к установке щитов!       Залетаю внутрь и проверяю нужную мне камеру — досюда пока не добрался никто. Вот и отлично. Аппарирую на Гриммо. На кухне лежит тело Петтигрю, больше никого нет. Щупаю дом — и Сириус, и Римус здесь, расползлись по разным углам. Смотрю на Питера и радуюсь, что выпил зелье.       Крови нет, но кожа кое-где обожжена. Думаю, это дело рук Люпина, ведь крестный с недавних пор недолюбливает огонь. Вот так вот. Печальный улыбчивый оборотень все равно остается оборотнем. Еще у крысы переломаны кости, так что даже форма тела вызывает внутреннюю дрожь. Да, зелье было в самый раз. И я в этом тоже поучаствовал, пусть и косвенно. Стираю с него следы магии — ни одной Авады. Чем же они его? Неужели болевой шок? Сглатываю, трясущейся рукой беру его за плечо и аппарирую обратно в камеру.       Я никогда не стану говорить с ними об этом. Никогда.