Lumos

      На часах пять утра, дом ходит ходуном. С полок все сыплется прямо на меня. В жутком приступе паники аппарирую в комнату к Дадли, и меня сшибает с ног чудовищным запахом зеленых яблок, от которого зубы сводит. Кузен сидит на полу возле кровати, вцепившись руками в волосы. Он судорожно хватает ртом воздух, невидяще глядя в пол.       — Дадли! — пытаюсь обратить на себя его внимание. В ответ никакой реакции. — Дадли! Посмотри на меня!       В дверь комнаты начинают ломиться, но я блокирую ее быстрым движением руки.       — Все будет хорошо, посмотри на меня!       Он наконец отрывает взгляд от деревянных досок и смотрит на меня расширенными глазами. Зрачки от ужаса сузились до точек.       — Дадс, постарайся успокоиться. У тебя магический выброс. Я помогу тебе. Ты ведь чувствуешь магические потоки внутри себя? Сосредоточься. Постарайся их замедлить, я покажу тебе как. У тебя получится.       Он рассеянно кивает, и я устремляюсь к нему, пытаясь снизить отчаянную скорость магии, но не дотягиваюсь. Все, передо мной полноценный маг, теперь с его системой так не поиграешь. На улице начинают орать машины, из соседних домов слышны крики соседей.       — Дадли, пусти меня.       — Я… Я пытаюсь, но не понимаю как, — хрипло шепчет он. — Не получается замедлить. Они несутся как бронепоезд.       Я опоздала. Решение приходит мгновенно.       — Крепко держись за меня.       Когда он судорожно стискивает меня в объятиях, я аппарирую нас над океаном. Двадцать две лиги от берега на северо-северо-запад от Портаклоя, здесь почти никогда никого нет. Оглядываюсь по сторонам и не вижу ни одного плавсредства. Сюда я ходила на своей яхте, когда видеть окружающих становилось невмоготу. Мы появляемся на высоте ярдов двадцати, и я почти тут же подхватываю нас, не успевая удивляться.       — Лучше — воздухом. И постарайся меня не снести, если получится. Падать не смертельно, но травмоопасно. Выпускай!       Лицо кузена искажается звериным ужасом, он до боли стискивает мои предплечья, но дважды приглашать его не приходится. Он набирает полные легкие воздуха, на секунду замирает, а потом совершенно расслабляется, медленно выдыхая. Напор ветра чудовищен, но Дадли старательно меня обходит. Локальный шторм взвевает вокруг нас морскую воду. Мокрые насквозь волосы кузена мотает из стороны в сторону с пугающей скоростью, ударяя его по поднятому к небу лицу. Мы висим так пару минут, пока наконец с тихим стоном он не выпускает плотный сгусток магии. Хорошо, что не на чем оценивать мощность этого выброса. От последнего толчка даже вода прогибается под нами, и теперь во все стороны расходится небольшое цунами.       Дадли обмякает, цепляясь за меня и тяжело дыша, а я тихонько ему завидую.       — Ну ты как?       Я немного отстраняю его от себя, чтобы заглянуть в лицо. Запах яблок затихает. Он начинает смеяться, я улыбаюсь в ответ, только вот смех у него какой-то нервный. Вскидываю бровь в немом вопросе. Кузен обводит одной рукой пространство вокруг нас, потом тычет ей поочередно в нас двоих несколько раз и разражается хохотом. Пару минут он ржет, а я улыбаюсь.       — Я что, волшебник какой-то? — спрашивает он наконец, все еще немного всхлипывая.       — Да. А я вот летать умею. Раньше не знал об этом.       — Что теперь будет-то?       — Уверен, много всего интересного.       — Да, наверное… Родители будут в шоке.       — Про меня они в курсе. Только не в курсе, что я в курсе, что они в курсе.       — Ого, а откуда ты знаешь?       — Это секрет. Не мой секрет, — уточняю я.       — Ясно. Спасибо тебе, — неуверенно мямлит он. — Не представляю, как бы я справился сам.       — Пожалуйста. Не хочу пугать тебя, но вряд ли это последний раз. Мы придумаем что-нибудь, чтобы я всегда мог помочь тебе, не волнуйся.       — Я ужасно устал.       — Неудивительно. Давай возвращаться, — предлагаю я, и Дадли порывисто меня обнимает, оплетая руками. — Это не обязательно, просто держись крепко.       Выспрашивать у него, как все началось, опасно. Может рано или поздно догадаться, что все это моя затея. Вероятнее всего, все случилось, как только он проснулся и почувствовал свою «обновку». Убедившись, что Дадли цепко держится за мои предплечья, аппарирую нас к нему в комнату, где мы дружно опускаемся на пол, перепутавшись ногами. В тот же миг дверь в комнату с треском открывается, и на пороге оказываются насмерть перепуганные Дурсли. Да, вид у нас неописуемый. Насквозь мокрые, трясущиеся от холода и бледные. Сидим рядом на полу, вцепившись друг в друга, словно утопающие в спасательный круг. А я еще и без очков.       Переглянувшись, уже вдвоем разражаемся хохотом.       — Мама, папа, я волшебник! — радостно сообщает Дадли.       Вернон краснеет, бледнеет, снова краснеет и молча стоит у входа, беззвучно открывая рот, словно рыба. Петуния подвисает на несколько секунд, а после падает в обморок. Поскольку ее супруг не в состоянии ее поймать, это делаю я. Плавным движением руки. У дяди даже глаза наливаются красным, и я пугаюсь. А ну как инфаркт случится?       — Дядя, Вы в порядке? — осторожно спрашиваю я. Он странно дергает головой, пока я неловко выпутываюсь из конечностей брата и направляюсь в ванную. — Дадли, матери под ноги подушку подложи.       Я возвращаюсь со стаканом воды с пустырником и таблеткой аспирина. Вернон выпивает все это, особо не возражая. Петуния начинает подавать признаки жизни, Дадли притаскивает и ей стакан воды. Спустя минут пять мы все вместе спускаемся вниз и располагаемся в гостиной. Немного сидим в гнетущей тишине. Вернон пялится в пространство, раздувая усы тяжелым дыханием. Петуния нервно комкает руками сорочку, глядя в пол. Дадли переводит взгляд с одного родителя на другого, подскакивая в кресле. Я блуждаю взглядом по комнате, не зная, как разрулить сложившуюся ситуацию. Кузен кидает на меня вопросительный взгляд, я качаю головой. Первой прерывает молчание тетя:       — Простите меня, — выдавливает она, хватается за горло и делает несколько судорожных вдохов, испуганно глядя по сторонам.       Ее глаза стремительно наполняются слезами и страхом. Чем этот день не подходит для массовых панических атак?       — Спокойно, тетя, никто не пострадал, — тихо говорю я, глядя ей в глаза. — Мы во всем разберемся.       — Тунья, ты ни в чем не виновата, за что нам прощать тебя? — рычит Вернон, растерянно глядя на супругу.       Мне хочется стукнуть его, но я сдерживаюсь.       — Это… Это все из-за меня. — Конец фразы тонет в надрывном рыдании.       — Вы здесь совершенно ни при чем, тетя. Маги рождаются у простых магглов, так бывает. Вы не виноваты, что Дадли — волшебник. Ваши родители не виноваты, что волшебницей была моя мама. Вероятнее всего, эти два события никак не связаны между собой.       От удивления она даже рыдать перестает и теперь смотрит на меня во все глаза.       — Ну не смотрите на меня так. — Я машу руками перед носом. — Чем Вы удивлены?       — Откуда ты…       — От одной очаровательной прорицательницы. Ваши надежды на то, что я вырасту «нормальным», — показываю пальцами кавычки, — не оправдались. Но сильно не расстраивайтесь, ведь мы с Дадли сможем присмотреть друг за другом и…       Я чувствую искривление магии ярдах в десяти от дома, кто-то аппарировал к нам. В шесть утра в воскресенье. На раздумья уходит пара секунд, пока семья с недоумением смотрит на меня, прервавшуюся в середине фразы. Я холодею, понимая, что совершенно позабыла о Следящих Чарах на себе.       — Тетя, дядя, прикиньтесь идиотами. Пускай говорит Дадли. Дадс, тебя с утра тряхануло, но ты справился. Вы сейчас рассказывали ему о магии. Если речь зайдет о нашем перемещении, — перевожу взгляд на кузена, — сразу замолкаешь. Изобрази приступ кашля или что угодно. Тогда я зайду и продолжу сам.       Я осматриваю нас с ним, все еще сидящих в мокрой одежде, и просушиваю ее плавным движением, а затем призываю из чулана свои очки и скрываюсь на заднем дворе. Максимально торможу свою циркуляцию, чтобы не отсвечивать, и вся обращаюсь в слух, когда в доме звенит дверной звонок.       В коридоре слышатся голоса. Что-то рявкает дядя, и я мысленно его хвалю. Хотя, может, он и не специально. Холодно возражает незнакомый женский голос, после чего вступает нервными короткими фразами Петуния, и разговор перетекает в гостиную. Меня накрывает ароматом вереска и шоколада, и я торможу свои потоки еще сильнее, боясь даже проверять, что за создание сейчас находится за стенкой.       — Это совершенно исключительный случай, когда Книга Доступа вписывает имя ребенка десяти… даже почти одиннадцати лет. До этого возрастным рекордом было восемь лет. Сегодня утром я поднялась в башню, чтобы продолжить составлять письма этого года, и стала свидетелем того, как Книга открылась на восьмидесятом годе и Перо Приема вписало имя вашего сына.       — И поэтому Вы заявились в наш дом в шесть утра в воскресный день? — снова рявкает дядя.       Мысленно аплодирую.       — Я… «заявилась», — отвечает неизвестная, источая сарказм, — поскольку педсостав был обеспокоен возможными последствиями столь позднего пробуждения магии, особенно учитывая, что вы оба — магглы. Мистер Дурсль, как Вы чувствуете себя?       — Нормально. Испугался немного, но уже все в порядке.       — Миссис Дурсль, Ваша сестра была ведьмой, не так ли?       — Да. — Голос тети немного дрожит.       — И Ваш племянник волшебник?       — Да.       — Может, позовете его для участия в разговоре? — вкрадчивым тоном спрашивает женщина.       Ругаюсь на чем свет стоит. Как же мне не хочется туда идти прямо сейчас, не разработав никакого плана действий.       — Гарри, зайди сюда!       Кажется, в голосе Петунии я слышу облегчение. Захожу внутрь и смотрю на гостью. Она выглядит пришельцем из другого мира на фоне разрухи, царящей в доме. Дурсли стоят в пижамах, кругом битое стекло и попадавшие на пол вещи, а она возвышается надо всем этим с прямой спиной, презрительно осматривая все вокруг, словно сенешаль. Высокая, стройная, с черными волосами с легкой проседью, собранными в аккуратный пучок. За квадратными очками в строгой оправе блестят зеленые глаза. На ней самая настоящая изумрудная мантия элегантного кроя. На вид ей лет сорок, и красота еще не увяла. Тонкие черты прекрасного лица вызывают желание налить ей горячего шоколада и отойти подальше. Все это воспринимается побочно, потому что основное внимание захвачено ее системой циркуляции. Сейчас, на расстоянии всего пары ярдов от нее, я чувствую бурлящий поток магии, текущий сквозь ее тело, невероятно отчетливо. Он такой строгий и упорядоченный, сильный, но выверенный до мельчайших деталей, что я залипаю на пару секунд, зачарованно впитывая эти ощущения. На одежду, на очки, на какие-то предметы в карманах наложена куча чар. На ней самой штук пять завихрений. Она тоже впивается в меня взглядом ледяных глаз, ее тонкие брови немного приподнимаются.       — Мистер Поттер, я полагаю? Меня зовут Минерва Макгонагалл. Я заместитель директора школы чародейства и волшебства Хогвартс. Рада знакомству.       А Джоан не преувеличивала, когда говорила, что маги живут дольше и выглядят моложе.       — Приятно познакомиться, профессор.       — Поскольку я направилась сюда, решила сразу доставить вам обоим ваши письма из школы.       Она запускает руку в карман, выуживает два письма с громоздкими сургучными печатями и протягивает их нам. Я вопросительно смотрю на дядю Вернона. Тот неуверенно кивает, и мы с Дадли забираем по письму. Брови у Макгонагалл ползут еще выше.       — Спасибо.       — Поезд в Хогвартс отправляется от вокзала Кингс-Кросс первого сентября в одиннадцать часов утра. Платформа девять и три четверти. Чтобы попасть на нее, вам нужно будет пройти сквозь разделительный барьер между платформами девять и десять. Это не больно, — поспешно добавляет она, когда Дадли открывает рот. — На барьер наложены специальные чары. Вот ваши билеты. Приобрести все необходимое по школьному списку можно в Лондоне на Косой Аллее. Сами вы пока что попасть туда не сможете, поэтому отправьте мне письмо с совой, и в назначенный день к вам домой будет направлен сопровождающий.       — Простите, но у нас нет совы.       — О. Разумеется. Тогда, — снова роется в кармане она, — возьмите этот листок. Напишите на нем дату и время, когда решите ехать за покупками, и разорвите.       — Дадли в этом году поступает в «Вонингс». Его обучение уже оплачено, — твердо вступает в обсуждение дядя.       — Магия — удивительный дар, но может быть опасна, если не научиться ею управлять. Сдерживать бесконечно ее невозможно. Любые сильные эмоции могут привести необученного волшебника к выбросу, а это может закончиться очень печально. — Она красноречиво обводит рукой гостиную. — Пока волшебник юн, последствия таких выбросов несущественны, но даже они могут привести к разрушениям и жертвам. Особенно если рядом не окажется мага, способного помочь.       — А обучение платное?       — Школа государственная, обучение оплачивается Министерством Магии. Вам же нужно будет приобрести учебные пособия, форму, писчие принадлежности и прочее необходимое. Полный список есть в письме. Питание и проживание также бесплатные.       — А что будет после школы? — вклиниваюсь я. — Существуют ли университеты магии?       — Да, хотя их всего два на весь мир. Чаще юные умы продолжают свое обучение на курсах при будущих рабочих местах либо в частном порядке у Мастеров.       — А если кто-то из нас не захочет работать в вашем мире? Сможем ли мы поступить в обычный университет?       — В Хогвартсе хорошие курсы по всем необходимым предметам. Обучение длится семь лет, и если по его окончании студент выберет в качестве продолжения обучения маггловский университет, то будет обязан пройти углубленный курс маггловедения. С дипломом нашей школы в Министерстве Магии можно получить диплом об окончании любой обычной школы. Разумеется, все будет сделано на должном уровне, ни у кого не возникнет вопросов к вашим документам.       Похоже, эти уточнения достаточно успокаивают Дурслей.       — Можем ли мы посмотреть саму школу? — спрашивает Петуния.       — К сожалению, вы ее попросту не увидите. На ней такой сложный комплекс чар, что ни один маггл не сможет даже близко подойти. Но у меня есть фото, если хотите. А позже мальчики могут сделать новые сами.       — Да, покажите, пожалуйста, — подает голос Дадли.       Минерва достает пачку волшебных фотографий Хогвартса, и мы все вместе их разглядываем, потрясенно восклицая. Огромный замок выглядит мрачно и величественно, коридоры и классные комнаты просторны. Большой зал наводит на мысли о королевских балах.       — История школы насчитывает тысячу лет. Замок очень древний и постоянно ремонтируется. Спальные комнаты, — показывает несколько фото Минерва, — хорошо отапливаются, но в коридорах зимой бывает холодно.       — А почему цвета в комнатах разные? — спрашивает Дадли.       — В Хогвартсе четыре факультета, каждый со своей символикой. Вас распределят по ним первого сентября.       — Лили училась на Гриффиндоре, — тихо бормочет тетя.       В тот же миг активируется последнее заклинание неопознанного волшебника, щупальца магии тянутся к мозгу, а внутри все наполняется теплом. В кровь поступает комплект из окситоцина и дофамина, я вздрагиваю всем телом и стараюсь принять безучастный вид. Макгонагалл внимательно смотрит на меня.       — Верно. Я его декан. Факультеты названы в честь основателей школы и самих факультетов.       — А для чего нас по ним распределяют, профессор? — спрашиваю максимально лениво.       — В каком смысле?       — У факультетов есть отличия в программе?       Я практически вижу, как все шестерни в ее голове замирают на несколько секунд, а потом начинают работать с утроенной силой.       — Отличий нет. Каждый из основателей отбирал на свой факультет детей с определенными жизненными ценностями и склонностями характера. Мы чтим эту традицию. Она позволяет создавать товарищеские узы внутри факультета, сохранять дружескую атмосферу в спальнях и общих гостиных. А также поддерживает соревновательный дух между студентами.       — Ясно. — Стараюсь не пускать в голос сарказм.       — Что ж, есть ли у вас еще какие-то вопросы или просьбы?       Все задумываются. Я старательно пытаюсь не думать о том, как же хочется курить.       — Если хотите, я могу помочь вам с уборкой. Это не займет много времени, — добавляет Макгонагалл, вопросительно глядя на тетю.       — Если Вам не трудно, мы не откажемся, — отвечает Петуния.       Минерва встает посреди комнаты и достает волшебную палочку, в которую тут же впиваются четыре пары наших глаз.       — Скоро вы тоже получите такие, мальчики, — улыбается она, глядя на нас.       Я же наблюдаю за тем, как палочка концентрирует потоки магии на выходе из тела. Они становятся очень плотными, это верно. Но она собирает их только из руки и несколько искривляет. Внутри нее они текут неровно, сбивчиво. Да и система циркуляции Макгонагалл напрягается и пытается гнать максимум силы в одну руку. Выглядит все это неправильно и противоестественно. Что же можно наколдовать таким плотным и кривым потоком?       Минерва расчерчивает пространство замысловатыми линиями, но не произносит ни слова. Все магические потоки в доме принимаются за дело — чинят сломанное и разбитое, ставят вещи по своим местам, склеивают порванное. Я завороженно впитываю эти ощущения. Да, в палочке все линии искривляются, но на выходе становятся ровнее. Посмотреть бы на что-то атакующее или защитное, чтобы оценить точность и плотность колдовства. Пару секунд даже хочу метнуть в нее что-нибудь безобидное из чистого любопытства. Дурсли стоят с открытыми ртами, у дяди дергается глаз. Когда в доме воцаряется идеальный порядок, Макгонагалл говорит:       — Итак, если мы обсудили все вопросы, то я возвращаюсь в школу.       — Если у нас появятся вопросы, к кому нам обратиться? — спрашивает тетя.       — К вашему сопровождающему, когда отправитесь на Косую Аллею. Там вы можете приобрести почтовую сову, и у вас появится возможность написать письмо кому угодно.       О шпионке, живущей от нас в паре кварталов, Минерва, разумеется, не говорит.       — Да, пожалуй, мы все обсудили, — бурчит Вернон.       — Хорошо. Всего доброго. — Она подходит к двери и поворачивается ко мне. — Мистер Поттер, Вы очень похожи на своего отца. Только не глаза, они точь-в-точь как у Лили.       — Э-э-э… — Я подвисаю, потому что чертово заклятье снова заставляет меня умиляться и радоваться. — Спасибо, профессор. Хорошего дня.       Она неловко улыбается и выходит из дома. Пару минут Дурсли напряженно смотрят на меня в ожидании. Сначала на дом навешиваются какие-то Сигнальные Чары, и я матерюсь сквозь зубы. Потом она наконец аппарирует. Я выдыхаю, садясь в кресло. Все тоже моментально расслабляются.       — Все молодцы, — устало говорю я, мечтая закурить уже наконец.       — В чем дело, парень? Вам следует идти в эту школу или нет? Я ни черта не понял! — злится Вернон.       — Да, дядя, следует. Школа неплоха, аналогов в нашей стране нет.       — Тогда почему ты так напрягся?       — Потому что забыл о Следящем Заклинании на мне, когда сегодня аппарировал брата с выбросом. Если бы они узнали… не знаю, чем бы это кончилось.       — Аппарировал Дадли? Но это же изучают на последних курсах, — задумчиво произносит Петуния и смотрит в пол под ошарашенными взглядами мужа и сына.       — Да, именно поэтому я и не хотел, чтобы они узнали.       — Но как ты научился?       — Сам. — Пожимаю плечами.       Пока тетя готовит завтрак, мы все говорим о произошедшем. Дадли лихорадочно подскакивает на стуле и выглядит крайне возбужденным. Обсуждаем все подряд — от расположения школы до средств связи. За завтраком сидим минут сорок, продолжая разговор.       — А какой факультет лучше всего? — спрашивает кузен, и я недовольно кривлю губы.       — Они просто разные, — внезапно отвечает Петуния. — Лили училась на Гриффиндоре — факультете храбрых. Ее муж тоже. А вот ее лучший друг — на Слизерине. Про этот факультет много плохих слухов ходило, но Лилс в них не верила. Вроде бы это факультет хитрых. Но думаю, все гораздо сложнее. Когда она рассказывала мне о них, я думала, что если бы попала в школу, то училась бы на Хаффлпаффе, он для трудолюбивых. Еще есть Рейвенкло — факультет умных. Но не думаю, что на остальных трех все сплошь глупые. Скорее тут все дело в системе приоритетов, чем в наборе личных качеств. Ох, Дадли, я ужасно беспокоюсь, но так рада за тебя! — Она порывисто обнимает сына.       Пока Дадли утопает в материнских объятиях, я расплетаю заклятье, подбрасывающее мне окситоцин при каждом упоминании родителей и Гриффиндора. Сомнений не осталось, все эти чары наложил кто-то со стороны Ордена, и мне это совсем не нравится. Следящее с привкусом чабреца тоже снимаю. На мне остаются только два с запахом моря. Пугающая композиция, наложенная Макгонагалл на дом, становится моей следующей целью. Аккуратно тянусь к ней, ожидая реакции, но она молчит. Слегка распутываю — и снова тишина. Решаю оставить все как есть, вероятно, эти чары должны реагировать на кого-то другого.       Мы решаем ехать на Косую Аллею в субботу, двадцать девятого числа. Петуния с осторожностью берет оставленный Минервой листок и отправляет сообщение. Я убираюсь после завтрака, совершенно не таясь и орудуя магией. У дяди снова начинает дергаться глаз.       — Я тоже так могу? — спрашивает кузен, следя за летающими приборами широко раскрытыми глазами.       — Не знаю, Дадли. Вряд ли, но все возможно. Ты чувствуешь магию вокруг и внутри себя? Ее потоки.       — Я чувствовал что-то, когда сегодня утром это началось.       — А запахи чужой магии чувствуешь?       — Запахи? — со странным выражением лица переспрашивает он.       — Запах или привкус — я не уверен. Он ощущается всем телом. Твоя магия пахнет зелеными яблоками.       — Жуть какая! От них же челюсти сводит.       — Да, особенно если у тебя выброс.       Старшее поколение уходит на второй этаж, активно обсуждая что-то шепотом между собой, а мы смеемся.       — Дадли. — Я становлюсь серьезной. — Не распространяйся никому о моих навыках, хорошо? Только родителям, от них скрывать уже бесполезно. Больше ни единой душе.       — Хорошо. Но почему? Я так понимаю, ты сильный?       — Должно быть, так и есть. Поэтому не стоит выставлять это напоказ. И еще найдем на Косой Аллее какие-нибудь артефакты для защиты разума. Некоторые маги умеют читать мысли.       — Жуть! А как думаешь, эта, — кивает он на входную дверь, — читала наши мысли?       — Думаю, что нет. Но это не точно.       — Слушай, а куда ты ходил? Ну… вчера утром.       — Я бегал. Потом в озере купался, познакомился с несколькими ребятами.       — А сегодня пойдешь?       — Если дядя с тетей не будут против, то я хочу к подруге отправиться. Но пойду завтра.       — Перед школой? Можно с тобой?       — Не вопрос, Дадс. Приготовь с вечера форму, мы выйдем в шесть.       — В шесть?! Так рано?!       — Я тебя не заставляю, — улыбаюсь я. — Я пойду в шесть.       — Ладно, понял.       Я иду к дяде с тетей и спрашиваю разрешения отправиться к подруге. Перед моим появлением они явно о чем-то спорили, так что меня отпускают без вопросов. На часах девять тридцать утра, и я в подправленных магией джинсах и футболке аппарирую в кусты возле знакомой четырехэтажки в Манчестере.