Вереск

Уиллоу прикрепила последний цветок остролиста к мантии Маттелломью. Он выпятил грудь, всем своим видом напоминая раздувшуюся рыбу-фугу. — Я завоюю сердце Гаса? — Мэтт смахнул несколько прядей с лица и с очень гордым видом погладил отрастающий пушок над верхней губой, ака ловелас. — М-мм… Дай-ка подумать, — Уиллоу приложила палец к подбородку и подалась назад, придирчиво оглядывая слизеринца. — Шанс велик, если не будешь изображать придурка. — А ему не надо изображать, он и так придурок, — усмехнулся подошедший из темноты Гас в голубом костюме с серьгой в ухе. — Пойдём, будешь завоёвывать моё сердце на танцполе. Пока Мэтт задыхался от смущения и издавал булькающие звуки, пытаясь что-то ответить, Август потянул его за собой. Стоящая у стены Уиллоу проводила их тёплым взглядом и улыбнулась. В Большом зале не было привычных всем столов, вместо них в центре возвышалась пышная, сияющая ель. В стороне расположилась сцена, с которой звучал вальс. Бал перед Рождеством стал традиционным после окончания второй магической войны. Но Уиллоу впервые соизволила явиться на этот праздник жизни. Она из принципа отшивала всех, кто подходил к ней с ненавязчивым предложением станцевать хотя бы один танец. Даже Луз и Эмити оторвались от веселья, чтобы узнать, всё ли в порядке и почему она не наслаждается вечером. — А я наслаждаюсь, просто не хочу танцевать. Уиллоу покривила душой. — Но ты же в таком прекрасном платье! Просто грех не выйти и не покрасоваться, — Луз непонимающе склонила голову набок. Уиллоу действительно была в красивом платье, тут не поспорить. Отцы подошли со всей ответственностью к процессу выбора, ведь Уиллоу не особо разбиралась в одежде, а им только дай возможность одеть её в какое-нибудь платье. Уиллоу сопротивляться не стала. Платье в пол с розовым корсетом и изумрудной юбкой, на которых были вышиты розы, ей действительно шло. — К тому же ты всегда любила танцевать, — заметила Эмити, скептически выгнув бровь. — Что, не помнишь, как отжигала на какой-то маггловской вечеринке два года назад? Уиллоу хихикнула и, отведя взгляд в сторону, протянула: — Это было давно и неправда. И ты, Эмити, тогда перебрала с пуншем. Неудивительно, что Блайт тут же перевела тему, а Луз втянула её в очередной зажигательный танец, не соответствующий музыке. Только Уиллоу распробовала вкус глинтвейна, как перед ней возникла Боша. Уиллоу вскинула бровь. Она уже собиралась предупредить, что та выбрала не самое удачное время для препирательств. Хотя… Их давно не было. Подозрительно. Ни одного обзывательства. Неужели Боша их берегла для этого знаменательного вечера? — Прежде чем ты что-то скажешь, — начала Боша. — Я пришла не ругаться. А наоборот… — Удивительно! — Удивительно, но факт, — ухмыльнулась Боша и поправила лацканы пиджака. — Я предлагаю зарыть бладжер войны и… Не хочешь потанцевать? О как. Уиллоу осторожно поставила бокал на круглый столик. От сказанного не веяло типичной слизеринской игрой. На самом деле и нервно приглаживающая волосы Боша не выглядела как человек, который пытается обмануть. — Почему у меня ощущение, что ты кому-то проспорила? Или проиграла во взрывающиеся карты? Боша закатила глаза. — Тебе обязательно искать во всём подвох, да? — Ты почти семь лет вела себя как засранка, — спокойно выдала Уиллоу. — Мне… — Боша скривилась и сделала шаг вперёд. Она почти прошипела: — Извини за это. Я делала дерьмо. — Тебе повезло, что я не из обидчивых, — Уиллоу достала палочку и наколдовала букетик орхидей, которые вплелись в петлицу на пиджаке Боши. Та проводила цветы взглядом и по её лицу прошмыгнула тень смущения. — Это значит, что ты со мной потанцуешь? — Это значит, что я не держу на тебя зла, — пояснила Уиллоу, ощущая себя как-то странно. — Но от танца придётся отказаться. — И меня отшила, — усмехнулась Боша. — Кстати, почему? Неужели ты так боишься оттоптать чужие ноги? — Пф! Может, я жду… — Уиллоу прочистила горло и увела взгляд в сторону. Золотистые огоньки на ели показались причиной вспенившейся внутри тоски. — Всё с тобой ясно, — Боша тоже увела взгляд, кривя губы. — Ждёшь принца своего. На белом гиппогрифе. — А, может, и жду, — ответила Уиллоу. — Именно что и принца. — Ну, удачи, — Боша, гордо приподняв подбородок, развернулась и ушла. Её тут же окружила толпа из поклонников и поклонниц. Уиллоу фыркнула. На сердце тяжелело какое-то муторное чувство. Уиллоу больше не хотела здесь стоять, медленно становясь чем-то вроде рождественского дерева. «В таком случае, — хмыкнула она про себя, — им бы следовало притащить сюда иву и обмотать её кружевами». Уиллоу уже всерьёз задумалась над тем, чтобы покинуть бал. Вернуться в гостиную, снять нарядное платье, неудобные туфли и… — Так о каком таком принце шла речь? — из печальных мыслей вырвал ворчливый, хрипловатый, но знакомый голос. Уиллоу резко обернулась и чуть не снесла стоящие на столе бокалы с шампанским, с трудом удержавшись на ногах. Верить своим глазам было очень трудно. Может, она зря выпила тот бокал глинтвейна? Вот, уже галлюцинации пошли. — Хантер? — неверяще спросила пуффендуйка. — Собственной персоной. Так что за принц? — с усмешкой спросил Хантер, неспешно подойдя к шокированной Уиллоу. Он аккуратно поднял её запястье и поцеловал тыльную сторону ладони. — Ну, я прям даже не знаю, — Уиллоу не сдержала улыбку и подняла взгляд к потолку. — Стоит ли мне о нём рассказывать… А то ревновать будешь ещё… — Нет уж, поделись секретом. Я имею право о нём знать, — Хантер подтянул Уиллоу к себе и мягко положил руки на её талию. Уиллоу хотелось пьяно хихикнуть. — Ты его знаешь. — Да? Ну-ка, удиви меня. — Да-а-а… Он высокий, — Уиллоу положила ладонь на его щеку, — красивый… Этого хватит? — Мне нужно больше деталей, — Хантер чмокнул внутреннюю сторону её ладони и осторожно взял за подбородок пальцами. — Неужто он красивее меня? — О, поверь мне, вы как солнце и луна. У него светлые волосы… — Да? Неужели? — Представляешь? Ещё у него карие глаза… — Продолжай. — Нос с горбинкой… — А у тебя типаж, моя дорогая. — И шрам на щеке… — Мне кажется, я знаю, кто это. — Сможешь назвать имя? — Дай-ка подумать… Хантер демонстративно задумался, приставив руку к подбородку и возведя взгляд к украшенному снегом потолку. Уиллоу больше не могла сдерживать смех. — Потанцуем? — она лукаво улыбнулась и кивнула в сторону танцующих студентов. — Вообще, я хотел предложить первый… — О, прости, давай с самого начала. Начинай. Уиллоу выпрямила спину и приподняла подбородок, когда Хантер сделал шаг назад и протянул ей раскрытую ладонь, чуть-чуть наклонившись вперёд. — Уиллоу, не откажешься ли ты подарить мне свой первый танец? — Не откажусь, — она вложила свою ладонь в его. Некрепкая тишина обняла зал, её спугнули первые ноты очередного, нового вальса. И Уиллоу подумала, что это тот самый. Самый подходящий. Хантер бережно сжал её пальцы. Когда они вышли к центру зала, кто-то засвистел. Этим «кто-то» наверняка была Луз. Да и последовавшее: «Вперёд, palomitas! Порвите их всех!» — ну точно принадлежало ей. Уиллоу не сдержала смешок. — Луз… — Такая Луз. Классическая, я бы сказал, — Хантер наклонился ближе и быстро прошептал: — И слегка дурная от пунша. Зал плавно покачивался в такт музыке, как гибискус на ветру. Пахло корицей, имбирём и хвоей. Уиллоу казалось, что они не касались пола, а плыли по воздуху. И люди вокруг тут же исчезли, превратившись в набор смятых теней, когда Уиллоу посмотрела в глаза Хантера. Тёплые, карие, как янтарь на свету. Или… Огневиски, который плещется на дне гранёного стакана. — На нас все смотрят, — Хантеру явно неловко. Уиллоу нежно провела пальцами по его подбородку, заставив его повернуть к ней голову. — Просто смотри только на меня. Он улыбнулся. Хантер просто улыбнулся, а между рёбер Уиллоу уже цветёт пурпурная сирень. От её тонкого запаха и пьянит, и кружит голову. Чувство полёта почти реальное. Музыка растаяла. Они замерли одновременно, как восковые фигуры. Хантер продолжал придерживать её за талию. Но затем, словно опомнившись, моргнул и отступил, разъединяя их руки. — Спасибо за танец. Хантер поклонился, почтительно опустив голову. Уиллоу ничего не оставалось, кроме как сесть в реверансе. Когда они оба выпрямились, зал взорвался аплодисментами. Кто-то громко засвистел, и на сей раз не Луз. Эмити. На пару с близнецами. — И они здесь, — заметила Уиллоу, а затем озадаченно нахмурилась и перевела взгляд на Хантера. — А как вы здесь… Он по-свойски взял её под локоть. — Сейчас я всё объясню. Пойдём подышим? У меня уже немного голова кружится. Если ты не против. Хантер выглядел бледным. Он скользнул быстрым взглядом по толпе и, дождавшись кивка Уиллоу, потянул её за собой. Шум зала и бодрой музыки, в которую вплеталась ирландская флейта, остался позади. Уиллоу невольно ближе прижалась к Хантеру: зимний морозный воздух обрушился водопадом на голые плечи после душного зала и танцев. С балкона открывалось усыпанное мелкими звёздами небо. Хантер напрягся. Он отодвинулся и быстро стянул с себя пиджак, бормоча какие-то несуразные извинения. — Спасибо, — улыбнулась Уиллоу. — Так что там за история? — О, всё довольно просто. Мы прокрались сюда тайком, — Хантер немного оттянул галстук и по-хулигански приподнял воротник рубашки. — Ловкость и немного волшебства. — И бутылка Огдена для Иды, — хмыкнув, добавила Уиллоу. — Какая ты проницательная… «И не представляешь насколько», — подумала Уиллоу. — Так, а если честно? — А если честно, я устроился работать ассистентом Лилит Клоторн. Близнецы пошли к профессору Грею. — Работать? — удивлённо воскликнула Уиллоу. — Работать, — подтвердил Хантер, кивнув то ли ей, то ли самому себе. — Письма — это здорово, Уиллоу. Но я устал… тебя не видеть. И ты наверняка тоже. Надеюсь. Не знаю. Мне стоит заткнуться, да? Да, точно, прости. — Мне вас оставить наедине? — И не думай, — Хантер шагнул к ней. — Без тебя мы совсем чокнемся. — Мне кажется, что вы уже, — Уиллоу шагнула к нему. — Что бы вы без меня делали? — Страдали. — От недостатка внимания? — Разве что только твоего, — прошептал Хантер и, ухватив Уиллоу за отвороты пиджака, притянул её ближе. Она растерялась и смутилась, и просто захотела его поцеловать. Хантер наклонился и припал к её губам. Уиллоу смяла пальцами его воротник, чтобы оказаться ещё ближе. И её окутало ощущением, будто она съела ложку верескового мёда. Сладко. Пряно. И хочется ещё. Уиллоу стало очень тепло. Возможно, это просто Хантер наколдовал согревающие чары. До того, как вовлечь её в поцелуй. Уиллоу точно была уверена в том, что так они ещё не целовались. Хантер вплёл свои пальцы ей в волосы. — Дурацкие шпильки, — пробормотал он, чуть оторвавшись от её губ. Уиллоу усмехнулась, мысленно соглашаясь с ним. Но в голове стало до звона пусто, когда Хантер наклонил её голову и поцеловал в шею. По телу Уиллоу прошла приятная дрожь и стекла теплом в низ живота. Это чувство было непривычным. Ярким, как Люмос Солем в тёмной комнате. Уиллоу ухватилась пальцами за волосы Хантера. Особый трепет вызвало то, как он охнул, когда она сжала его волосы у корней. И тут же слегка прикусил место, где шея переходит в плечо. — Хулиган, — выдохнула Уиллоу. — Да, — Хантер чуть отпрянул, чтобы посмотреть на неё. Мерлин… Когда его глаза успели так потемнеть? Теперь они напоминали кленовый сироп. — Но тебе ведь нравится? Уиллоу вместо ответа заключила лицо Хантера в ладони и вернулась к губам. Горячая россыпь искр-мурашек затанцевала под кожей, когда он так отзывчиво — нежно и жадно одновременно — отозвался на её поцелуй. Уиллоу тоже хулиганка, на самом деле. Не только Хантер должен веселиться, так ведь? Именно поэтому она игриво прикусила его за губу и довольно хихикнула, когда он отстранился и удивлённо вытянул лицо. — Я тоже хулиганю, — гордо заявила она, деловито поправив очки. И это вызвало у него смех. Громкий, искренний, хрипловатый и очень заразительный. Такой, от которого сам хохочешь до коликов в животе и чувствуешь щемящую в груди нежность. Яркое счастье. Трогательную радость. И видеть смеющегося, чуть ли не хрюкающего Хантера — словно наблюдать за волшебством, о котором не пишут в учебниках. Это что-то природное, редкое, и такое красивое, что хочется взять это чудо в ладони и прижать к груди, чтобы никто не видел, не слышал, не знал. — Какой твой самый любимый цветок? — спросил Хантер. — Или растение? Уиллоу задумалась лишь для виду. Ответ уже плавал на поверхности сознания. — Прям даже не знаю, — она задумчиво надула губы, зная, что выглядит как утка. Хантер в такие моменты любит брать её за эти надутые губы пальцами и тоненьким, смеющимся голосом говорить «уточка». — Я много растений люблю… — А фаворит есть? — он расплылся в хитрой улыбке. — Есть, — она приподняла подбородок, с вызовом смотря в его глаза. — Вереск. К чему вопрос? Хантер будто готовился к её ответу. Словно отрепетированным движением он осторожно залез рукой во внутренний карман пиджака и достал из него несколько мешочков. — Я решил извернуться и найти для тебя семена. Я знаю, ты любишь коллекционировать разную экзотику, редкие растения, поэтому… — он выдержал небольшую паузу. — Там… Ну… Знаешь… Семена дикого люпина, вереска и очень трудновыговариваемого цветка. Что-то вроде мид… Миддле… — Красный миддлемист? — Он самый. Уиллоу растерялась. И все прошмыгнувшие в голове фразы свелись к одному простому вопросу: — Как ты его…? — У меня свои методы, — нахорохорился важной птицей Хантер. Уиллоу догадывалась, что это за методы. И даже могла предположить, что в этих методах участвовали близнецы. Но какое это могло иметь значение? Она трепетно прижала семена к груди. — Спасибо. Хантер смахнул с её волос снежинки. Где-то зароптали первые залпы салютов. — С Рождеством, Уиллоу. На языке цветов вереск означает одиночество и безнадёжность. Вычитавшая это в словаре Уиллоу никак не могла понять, что её так коробило. Что-то было не так. Хотелось зачаровать слова, выбросить, и поставить на их место другие. Когда этой осенью, уже оставленной позади, цвёл вереск — Уиллоу думала о Хантере. Конечно, она вспоминала первый день их знакомства. Холодная весенняя ночь на Астрономической башне, а потом полёты, ветер и их смех, разбивающийся в ночи. Пролетая на метле над накрытыми лиловым покрывалом холмами, Уиллоу ясно чувствовала вкус медового воздуха на языке. Она знала, что так будет ощущаться «Я люблю тебя». И это хороший повод создать свой язык цветов. Где вереск — это счастье. Вереск.