Охота на Альфу

— Значит так, зайчики, мамочке надо отлучиться по делам и мамочка очень надеется, что детки будут вести себя хорошо. Хуйней не страдать, лишней самодеятельностью не заниматься, норму выполнять! — Катя проникновенно окинула девять здоровых лбов, все альфы и беты, нежным взглядом голодного тиранозавра и ласково улыбнулась, заставив бойцов сбледнуть с лица, — Вернусь проверю. И если, не дай Бог, я услышу хоть писк в вашу сторону, или хоть одна тварь сдаст норматив хоть на секунду медленней… Князева интригующе не договорила, позволив «деткам» додумать предложение самим. Благо, с воображением у всех все хорошо, да и опыт имеется. — За главного оставляю Птичку. Мальчика не обижать и слушаться как мать родную, то бишь меня. Не бесите Птичку, детки, и меня заодно, ладно? В ответ радостное гоготание, перемешанное с клятвенными обещаниями вести себя хорошо. Бесить Птичку никто не хотел, потому что так ласково «птичкой» Катя звала Птицина Ивана Игоревича — бывшего бойца спецназа, являющего собой ходячую гору мышц, ростом под два метра и добрыми глазами. Глаза у Птички всегда были добрые: и когда он подкармливал бездомную собаку и когда сворачивал шеи.

***

— Привет, занят? Замечательно. У меня к тебе просьба, дорогой. Что ты знаешь о Вонголе? М-м? Не, не слышала. Ты же знаешь, из итальянской кухни я люблю только пиццу, устрицы как то не горела желанием пробовать. Мне хотя бы прикинуть нужно, с чем этих ребят есть. Только особо глубоко не лезь, ок? Скинешь тогда? Спасибо, ты просто сокровище!

***

— Так, мальчики и девочки, для нас организована экскурсия, надеюсь все счастливы? Лишнего барахла не берем, мы туда, считай на одни сутки. Попов, учую из твоей сумки самогон, вылетишь прям из иллюминатора. — Да как можно, да я… — Из. Ил. Лю. Ми. На. То. Ра. — Вас понял! — Для отдельных слабослышащих повторяю — не надо тащить с собой всю квартиру…

***

…Сказала Катя. Не то, чтобы ее слушали. Собирать ее в командировку сбежалась вся семья: на днях вернувшиеся с Кипра родители заехали в гости, деятельный Валя приложил свои лапки, узнав о скором отъезде с уроков прискакал Злат. Отчаявшись в попытках отбить у двух вошедших в раж омег собственный багаж, Катя сидела в гостиной, с непроницаемым лицом медитативно разбирала отобранный у отца глок. Отец сидел тут же, цедил чай, щедро разбавленный коньяком и читал что-то в телефоне, никак не реагируя на суматоху — сразу видно опыт. Злат — единственная ее отрада во всем этом пиздеце — подсел Кате под бочок, оплел руками и тихо замурчал, потираясь лбом как огромный кот. Его пламя Облако собственнически переплеталось с ее, уговаривая расслабиться, остаться и не париться по пустякам. И вообще, ей же и здесь хорошо, зачем куда-то ехать, мр-р? Злат — брат на одиннадцать лет младше ее, появился в их семье нежданным сюрпризом. Маме тогда было уже почти сорок и новой беременности никто не ожидал. Перепугав всех и чуть не доведя папу до инфаркта мама решила рожать. Несмотря на опасения врачей ребенок родился полностью здоровым, да и мама поправилась быстро. Родители на свое Золотко надышаться не могли, но в силу возраста и занятости часто спихивали младшенького на старших детей. Миша брата любил, но с маленьким ребенком по возможности старался не связываться, вот и получилось, что Злат взрослел буквально на руках Кати. Той просто деваться было некуда с подводной лодки, а бросать брата на попечение нянек, тогда как ее саму в детстве по уши обеспечили родительско-братским вниманием и заботой, она считала нечестным. Поэтому с братом честно сидела, играла и воспитывала в меру терпения. Вот и выросло, что выросло… Красавец-омега, от чьего взгляда синих глаз альфы падали штабелями, веселый, шутливый и готовит, как боженька. Из хобби: хорроры, психологические пытки, третирование людей, необъяснимая любовь колюще-режущему и макраме. Катя честно без понятия, откуда все это взялось, она здесь ни при чем, ясно?! В деда пошел, однозначно (в любом пиздеце, который выкидывала генетика Князевых был виноват дед. Вообще, если где-то случался глобальный пиздец, шанс, что в этом замешан дед, равен пятидесяти). Учитывая, что пламя Облака, неизвестно откуда вообще в нем вылезшее (ну дед, ну еб твою мать…), характер слаще не делало, а лишь преумножало имеющиеся закидоны и придавало характеру братца особенную паскудность… Короче выросло Золотко такое, что любого дракона сожрет без соли и добавки попросит. Учитывая, что ему пока только шестнадцать, Катя отказывалась представлять, во что братец превратится, когда вырастет и заматереет. Но потихоньку вместе с Мишей натаскивала это мелкое чудовище, заодно отбирая ребяток, с нервами покрепче и мозгами покруче — так, задатки на будущее. Катю непроизвольно пробрала дрожь. Она не думает об этом. Не. Думает. Ей и сейчас дурдома хватает. — Ка-а-ать, — мурлыкнуло ее любимое чудовище, намекающе потеревшись о щеку, — Ну-у, Ка-а-ать… Князева сдалась, отложила замученный глок и повернулась к брату. Тот засуетился, устроился поудобнее, без тени совести оккупировав сестринские колени и большую часть дивана. Улегся, довольно сверкая наглыми глазищами. Катя только весело фыркнула и, зарывшись пальцами в вороные кудри брата, поскребла кожу ногтями. Злат — наглая морда — счастливо заурчал, закрутил головой, ещё больше подставлясь, и просто растекся кайфующей лужицей. Даже папа оторвался от телефона, с завистью глядя на сына. Катя закатила глаза, да-да, именно для почесушек она делает маникюр, для чего же ещё, конечно. — Ка-а-ать, где у тебя лежит то платье? — прокричала мама из катиной комнаты, которую оккупировала вместе с Валей. — Какое, мам?! — Ну это! Такое черное! Катя скептически вспомнила ряды черных платьев, которых у нее быть не могло. На ум пришло только одно темно-серое и другое, в котором она ездила на похороны бывшего. — Короткое и с пайетками? — предположила Катя и, в ее оправдание, бывший был в край конченный, так что да, короткое и с пайетками. — Да не то! Другое! Ка-ать, ну вспоминай! У нее нервно дернулось веко. «Другое» — господи, как же она обожала конкретизацию мамы. На выручку пришел Валя: — Кать, ну не тупи! То платье, что я тебе выбрал и которое ты, кстати, ни разу не надела! А. А-а. То платье… Катя покопалась в памяти, и платье явно находилось в секции того, о чем она хотела забыть. — Может не надо? — ЕКАТЕР-Р-РИНА! — сдвоеный злой рык мгновенно лишил всякой надежды — Оно в чехле, прямо за гавайской рубашкой. Злат заинтересовано скосил на нее правый глаз: — Зачем тебе гавайская рубашка? Катя загадочно промолчала, вспоминая тот темный период своей биографии. Папа, судя по тому, как дрогнули широкие плечи, видимо тоже вспоминал. — Ка-ать, а где… Катя застонала и спрятала голову под подушку, уже мечтая побыстрее свалить. Хоть в Италию, хоть в Арктику, главное подальше. На крайняк, подушкой можно и себя задушить… Злат безжалостно хихикнул. Катя со смутной идеей покосилась на лежащий на столе глок. Папа пистолет забрал, но пододвинул коньяк к ней поближе. До вылета оставалось четыре часа пятнадцать минут.

***

В самолет Катя садилась замуздыканная в край и разве что не рычащая на всех и вся. Звякнул телефон оповещая о новом входящем сообщении. Друг писал: «Приятного аппетита)» Закрепленный файл же назвался «БЛЮДА ИЗ УСТРИЦ ДЛЯ ЧАЙНИКОВ» Катя улыбнулась и скачала файл, прежде чем добросовестно перевести телефон в режим полета. Вежливо улыбающаяся стьюардесса, от которой приятно пахло мелиссой и ненавязчивыми духами, принесла ей чай и, убедившись что больше Кате ничего не нужно, пошла к ребятам, забившимся на места в самом дальнем углу от раздраженной начальницы. Файл открылся и Катя заинтересованно начала читать: «ФИО: Савада Тсунаеши Возраст: …»

***

— …восемнадцатилетие, это важный возраст, особенно в твоем положении, Тсуна-кун. По законам Италии ты совершеннолетний, а значит можешь официально занять мое место и… Тсунаеши слушал Тимотео в пол уха, уже по памяти способный воспроизвести сию вдохновляющую речь, и кивал в нужных местах. Да даже если бы он пытался вслушаться, навряд ли бы у него получилось. Паскуда Интуиция и не думала оставлять его в покое, постоянно зудя за периферии сознания и ощущалась как куча муравьев, не кусающих, но до дрожи щекотливых и постоянно копошащихся. Будто этого было мало, у Тсуны потихоньку начинало тянуть живот, как всегда бывало за три-четыре дня до течки. Просто блеск. Все больше и больше хотелось тупо сбежать. Тсунаеши невидяще посмотрел в стену. В Японии его найдут, Хибари-сан же лично потом притащит обратно и хорошо, если с ногами. Хотя бы отдельно. Может в Россию? Там же хрен найдут… Интуиция странно квакнула и подавилась смешком. Тимотео пошел на второй круг.