He should be

      Давид долгое время не находил себе покоя, сидя в мастерской рядом с остальными субстанциалами. Он, как и все, выполнял свою работу. Искал способы увеличить силу заклинательницы Солнца, чтобы у них было преимущество в борьбе с Дарклингом. И хоть внешне парень никак не выдавал своих переживаний, в его голове тем временем разрушались целые цивилизации и гибло человечество.       Жени не было в Малом дворце. Давида, по правде говоря, тревожили собственные мысли. А точнее его мысли о ней. Он знал, что она отбыла вместе с Дарклингом, но теперь, когда вернулась Алина Старкова, он запереживал сильнее прежнего. Готовясь к сражению с его армией, он понимал, что Женя, скорее всего, на его стороне и под его командованием.       — Я слышал… слышал, что на корабле была Женя. С Дарклингом, — начал он, совершенно не понимая, с какой целью вообще заводит разговор с заклинательницей. Давид хотел убедиться, что Женя хотя бы жива, не говоря уже о безопасности. Он знал: никто и никогда не будет в безопасности рядом с Чёрным Еретиком. Никто по-настоящему не знал, на что тот способен. Насколько жесток или насколько безумен. Настоящая личность этого человека скрывалась под маской величия и силы, но единственное, что Давид знал наверняка — он никогда не простит того, кто его предал.       — Да, — после небольшой паузы ответила Алина.       — С ней всё хорошо? — спросил он, пытаясь не выдать своего волнения и уместив руки в карманах.       — Честно, не знаю, — она посмотрела на него с неясной для него жалостью во взгляде, так, словно знала что-то, чего не знал никто другой. Будто обладала никому неизвестным секретом. — Было, когда мы сбежали. Но если Дарклинг знал, что она нас отпустила, то мог и наказать, — она замолчала, очевидно сомневаясь, стоит ли говорить дальнейшие слова. — Я молила её уйти с нами.       — Но она осталась? — спросил он тогда, тут же одумавшись. Конечно же, осталась. Иначе она была бы здесь. Да и что её ждало здесь, при дворе? Служба королеве, которая не считает её ровней даже своей собаке? Очередная девчушка, входящая в добрую часть её прислуги, не достойная ни внимания, ни уважения. Действительно, перспективы, о которых следует мечтать.       — Не думаю, что у неё был выбор, — с отчетливой грустью в голосе произнесла Алина.        — Я должен был… — Давид тут же замешкал, обрывая свою мысль.       С того самого момента он думал о недосказанных словах. Что же он все-таки должен был сделать? Хотя был вопрос куда более важный: что было в его силах? Он знал, что Женя не стала бы противиться Дарклингу. Из страха, из разумных соображений, из благодарности. Ведь по сути, именно благодаря ему она обрела красный кафтан, обозначивший её принадлежность к корпориалам. Она больше не была прислугой и никогда бы ею не стала. Давид знал и понимал, что она пойдёт за ним.       Но вопрос можно рассматривать с разных сторон. Что он мог сделать? Просить её остаться? А какое он имел на это право? Кем он был для неё? Он так и не нашёл в себе смелости и сил, чтобы признаться в своих чувствах. Поведать ей о том, как он засматривается на неё на празднествах и как восхищается её красотой. Женя всегда была для него таинственной незнакомкой, хоть всегда и была поблизости. Чуть ли не на расстоянии вытянутой руки. Гриши общались друг с другом, некоторых не интересовало даже то, что они принадлежат разным орденам. Что же мешало ему найти повод сблизиться с ней? Он не знал этого. Но четко знал, что смотрит на неё так, словно она самый драгоценный из металлов, что он когда-либо видел в своей жизни. А такое сравнение для фабрикатора имеет огромную значимость.       Давид всегда хотел узнать Женю ближе. Не только из чужих мерзких сплетен о том, что король зажимает её по углам. Не только из женской зависти её неземной красоте. Не только из мужских похотливых мечтаний.       Ему было интересно узнать, какой цвет она любит больше остальных, каков её любимый сезон года, куда бы она отправилась первым делом, если бы была возможность сбежать на какое-то время из Ос Альты. Об её прошлом, об её мечтах. Какие сладости она любит, а какие на дух не переносит. Запах каких цветов для неё был самым роскошным, а каких ненавистным. Список в самом деле был огромен. Он таился у Давида в голове, время от времени пополняясь новыми вопросами. Он бы с удовольствием задал их все. Но теперь не знает, сможет ли задать хотя бы один из них.       Он должен был действовать раньше. Он должен был признаться ей в своих чувствах раньше. Должен был задать ей все эти вопросы, а потом обдумывать каждый ответ днями напролёт. Он должен был восторгаться её красотой не про себя и не в своих мыслях, а общаясь с ней лично. Должен был притронуться к ней и ощутить тепло и мягкость её кожи.       Теперь Давид не знал, сможет ли сделать это вообще. Перед ним стояли не те преграды, что и раньше. Сейчас вопрос стоял ребром: всё или ничего. Потому что она либо жива, либо мертва. Он не знал, что с ней могло приключиться. Не знал, цела ли она, жива ли вообще. Нужна ли ещё Дарклингу или её история стала одной из тех, когда девушка оказалась за бортом со связанными руками и ногами по непонятным причинам. Эти мысли разбивали последние надежды, что были в его сердце, ныне не знавшем покоя.       Давид просил святых защитить её. Не яростно, не часто, но искренне. Так, как сам только мог.       Так или иначе, парень всё ещё надеялся, что сможет задать ей то огромное множество вопросов, покоившихся в его голове и ждущих своего часа.