Актёры погорелого театра

На просторной сцене суетились актёры. Работники проверяли установленные декорации. Люди бегали из одной кулисы в другую и перекрикивались на ходу, что-то обсуждая или повторяя текст. Девушки поправляли пышные юбки и банты в роскошных причёсках. Маленькие дети в ободранной одёжке босиком прыгали по сцене, весело смеясь. Их озорные улыбки радужно сверкали в свете прожекторов. Мужчины занимались реквизитом и приглаживали парики. Все были заняты делом. В пустынном зрительном зале в первом ряду сидел мужчина в очках с важным видом. Его яркие выразительные глаза сосредоточенно смотрели на сцену. Смуглые пальцы плавно постукивали по ручке кресла. Режиссёр о чём-то задумался. Рядом с ним устроилась женщина в длинной серой юбке и кремовой блузке. Она листала страницы сценария, облокотившись на спинку кресла. – Господа актёры, тишина! Мы начинаем генеральную репетицию. Прошу всех пройти на свои места, – громкий голос режиссёра проник в каждый уголок сцены. Гомон стих, и люди быстрой рекой поспешили занять положенные места. Резко наступила тишина. Представление началось. Минуты стремительно убегали в даль. Актёры сменялись на сцене. Душераздирающие монологи чередовались с весёлыми плясками. Первая сцена прошла на высшем уровне. Режиссёр с точностью мог сказать, что это будет лучший спектакль за последние несколько лет, который он имел честь поставить. Действие подошло к самому ответственному моменту. Дети выбежали на сцену. В руках грязного мальчишки был чёрный ломоть хлеба. Рядом с ним бежала маленькая девочка с золотистыми косичками в стареньком платьице. В их глазах были страх и упорство. Они боролись за свою жизнь и не желали сдаваться. За ними раздался свист. Они резко обернулись и увидели двух полицейских, за которыми бежала продавщица. – Воры! Ловите их! Ловите! – кричала тучная продавщица в белом фартуке. – Стоять! – полицейские бросились за убегающими детьми. Они скользили между причудливыми конструкциями, появляясь то тут, то там, но полицейские всё время были на шаг позади, уступая маленьким героям. Дети проскользнули между зданиями и исчезли, оставляя лёгкую интригу. Режиссёр радостно зааплодировал. Превосходно. Годы работы были потрачены не зря. Его помощница смахнула слезу умиления, одаривая юных актёров бурными аплодисментами. В конце зрительного зала медленно расползалась серая пелена. Где-то вдали мерно трещало пламя. Его голодные языки жадно облизывали стены. Рыжий огонь постепенно сжирал здание театра. Разноцветные всполохи подошли к дверям зала и ворвались внутрь, стремительно уничтожая всё вокруг. Слышны были жуткие крики. Актриса в светло-голубом платье в мелкий белый горошек пыталась вывести детей, но все выходы были перекрыты толстыми огненными стенами. Кто-то пытался дозвониться до пожарных, кто-то потушить огонь, но всё было тщетно. Весь актёрский состав собрался на сцене. Кого-то лихорадочно трясло. Кто-то плакал, пока другие писали прощальные письма родным. Старый актёр с наклеенными бакенбардами радостно возвестил, что пожарные скоро приедут. Дети взволнованно цеплялись за пышное платье актрисы, а та ласково гладила их мягкие волосы. – Нас же спасут? – спросил мальчик. –Правда, тётя Катя? – с надеждой посмотрела девочка. – Конечно, милые. Не бойтесь, всё будет хорошо, – женщина встала на колени и обняла детей. – Всё будет хорошо, не переживайте, – она натянуто улыбнулась, а её глаза блестели от поступающих слёз. Если бы она в это верила. Пламенные вихри всё ближе подбирались к сцене. Было невыносимо жарко и душно. Актёры поснимали свою одежду и закрыли лица тряпками, но многие уже потеряли сознание от удушья. Дети плакали и просились к маме. Их крики лезвиями впивались в душу. Актриса, точно мать, успокаивала их и тихо что-то напевала своим приятным шелковистым голосом. Тяжёлый запах дыма заполнил здание театра. Крики, агония, ужас, – всё смешалось в дикой какофонии, но тихая песнь заглушала эти звуки, будто мерный шёпот прибоя. Крики стихли огонь окружил три тела лежащих рядом, казалось, что женщина всё ещё поёт. Трескучее пламя ласково накрыло детей. В темноте большого зала огонь взметнулся ввысь, полностью поглотив актёров. Сирены пожарных давили на барабанные перепонки. Холодная вода глушила жадное пламя. Лишь чёрное пепелище, не пригодное для дальнейшей работы, осталось от знаменитого театра. И где-то среди этих руин лежали недогоревшие тела актёров, которые до последнего оставались на сцене. С этого злосчастного случая прошло два года. На месте старого театра построили новый. Для его возведения использовали чертежи предыдущего строения, лишь слегка их доработав. В новое здание въехал новый персонал. Жизнь снова кипела в этом месте, но в коридорах, особенно в ветреную погоду, всё ещё можно было услышать лёгкий запах гари. Был поздний вечер, на сцене только что благополучно отгремела первая репетиция нового спектакля, и все актёры радостно устремились домой. Здание театра опустело, только молодой режиссёр что-то судорожно искал в своём маленьком кабинете. Он тяжело вздыхал и судорожно хватался за переносицу, разминая её длинными пальцами. «Где же, где же этот чёртов сценарий?! Как сквозь землю провалился! Ох, не может же... Чёрт.» Он включил на телефоне фонарик и пошёл в зрительный зал. В пустынных коридорах эхом раздавались его тяжёлые шаги, а холодный ветер так и норовил пробраться под тёплую водолазку. Режиссёр распахнул массивные дубовые двери. В зале царила кромешная тьма, и ей не было ни конца ни края. Освещая себе путь, он шёл между рядами кресел. Окружающая тишина давила и заставляла сердце бешено колотиться о грудную клетку. Молодому режиссёру казалось, что за ним кто-то пристально наблюдает со сцены. Он посветил туда, но никого не обнаружил. Ускорив шаг, режиссёр добрался до первого ряда и схватил свой сценарий, тут же развернувшись и побежав назад, но как бы быстро он не бежал, ему казалось, что выход не приближается, а только отдаляется. Холодный пот хлынул ручьём. Он крепко сжал телефон и стиснул зубы, устремившись к выходу. На сцене включился свет. Режиссёр остановился и медленно обернулся на сцену. « Чьи-то шутки явно зашли слишком далеко», – подумал режиссёр. На мужчину накатила ненависть, и он в гневе бросился к сцене, но тут... На неё вышла девушка в пышном светло-голубом платье в горошек, она держала в руках письмо. Её глаза нервно бегали по его строчкам, и с каждым новым прочитанным словом на её прекрасное лицо надвигался ужас и паника. Мокрые дорожки слёз побежали из её глаз. Она ходила из стороны в сторону и, её полупрозрачный силуэт будто парил над сценой, не касаясь досок. Режиссёр остолбенел, его ноги подкосились, и он упал прямо в кресло. В оцепенении он не мог пошевелить и пальцем, и единственное, что ему оставалось, это просто смотреть на действие, развернувшееся на сцене. «Что здесь происходит?»– пронеслось у него в голове. Девушка посмотрела прямо в его глаза своим взволнованным взглядом, затем резко обернулась и кого-то позвала, но в зале не раздалось ни звука. Тело режиссёра пробила мелкая дрожь. Вжавшись в кресло, он с широко раскрытыми глазами смотрел на сцену. Его лицо стало белее мела, а ладони были мокрыми от пота, но он не мог заставить себя подняться и уйти из проклятого зала. Из-за кулисы выбежал полный мужчина с бакенбардами и поклонился девушке, произнеся безмолвное приветствие. Она впихнула ему письмо и начала что-то тараторить, ходя вокруг него и вытирая слёзы. Подол её призрачного платья был совершенно статичен, а стеклянный силуэт холоден и грациозен. Дочитав письмо, мужчина удивлённо воскликнул: «Что же нам делать, госпожа?»– это можно было прочитать по движению его губ. Девушка решительно посмотрела вперёд и чётко произнесла: «Мы едем в Лондон!» «Этого не может быть. Семён Геннадьевич и Екатерина погибли в том страшном пожаре. Этого не может быть», – остолбенело повторял про себя режиссёр. Он не мог отвести взгляда от сцены. Воздушные декорации сменились, действие перенеслось в Лондон, где за маленькими детьми гнались полицейские. Юркие воришки скрылись от блюстителей порядка и спрятались в трущобах Ист-Энда, где среди гор мусора стали делить хлеб. Мальчик разломил его ровно напополам и протянул, одну часть девочке. Та с удовольствием приняла её и поднесла ко рту, в намерении откусить. Вдруг, они неожиданно напряглись. Девочка опустила руку с хлебом и переглянулась со своим товарищем. Видимо раздался какой-то звук. Мальчик встал и подошёл к небольшой кучке отходов, среди которой можно было разглядеть старика. Ребёнок помог ему выбраться, а девочка дала старику половину своего хлеба. Добродушный старик сердечно поблагодарил детей и вернул угощение. Его лицо так и говорило:«Я своё отжил. Берите вы, вам нужнее». Дети покинули старика и пошли куда-то дальше. По дороге им встретился шатающийся пьяница, чьи ноги заплетались. Он бессвязно что-то говорил. Мужчина кубарем свалился перед детьми. Те удивлённо остановились и попытались помочь человеку, но тот вскочил на ноги и начал кричать на детей, грозно размахивая руками и брызжа слюной. От страха дети сделали несколько шагов назад. Мужчина выхватил половинки буханки из их рук и ушёл, оставив бедных детей ни с чем. «Я никогда не видел ничего лучше. Их игра бесподобна», – на лице режиссёра расцвела пугающая улыбка. Тем временем Екатерина и Семён Геннадьевич приехали в Лондон. Екатерина отправилась в чью-то квартиру, она нервничала, её глаза бегали из стороны в сторону. Девушка теребила белые перчатки на своих руках. Когда она постучала, дверь ей открыла женщина на вид не старше сорока. Её волосы были собраны в строгий пучок, а лицо выражало надменность. Женщина спросила:« Кто вы?» – «Здесь проживает семья Джонсон?» – вопросом на вопрос ответила Екатерина. – «Нет,»– ответила женщина и захлопнула дверь прямо перед носом у Екатерины. Та удивлённо отшатнулась и осела на пол, уставившись пустыми глазами на режиссёра. Собрав все свои силы, она поднялась и последовала дальше на улицы Лондона в поисках своих родных. Она спрашивала у многочисленных прохожих, не видели ли они двух маленьких детей, но те либо игнорировали её, либо в лучшем случае отвечали отрицательно. С каждым опрошенных человеком надежда найти детей угасала. Тем временем дети скитались в поисках еды. Они еле шли, перебирая своими тоненькими ножками, и держались друг за друга. Отовсюду их гнали с криками, либо презрительно отворачивались. Кому нужны грязные оборванцы-сироты? Они вернулись назад, к старому нищему, но он уже лежал бездыханный. Дети припали к его груди, сердце не билось. Тогда они обнялись и молча заплакали, смотря куда-то ввысь. Девочка что-то сказала, но её глухие фразы нельзя было разобрать. Мальчик крепче прижал её к себе и кивнул, подтверждая слова девочки. «Старики и дети и вправду похожи. Что стар, что млад, они беспомощны, и взрослые часто относятся к ним с пренебрежением. Они не могут о себе позаботиться и оказываются один на один с этим жестоким миром». Семён Геннадьевич, как настоящий джентльмен отправился в Ист-Энд, чтобы найти детей. Он ходил между трущоб с выражением величайшей брезгливости, зажав нос белым платком. Не пробыв там и пяти минут, он бросился обратно в гостиницу отмывать вонь бедняков. Екатерина пришла в полицейский участок, но те отказались искать двух детей на территории огромного Лондона, считая это бесполезным делом, и даже всё обояние юной девушки не смогло их уговорить. Стемнело. Екатерина вернулась в гостиницу, где её дожидался Семён Геннадьевич. Они говорили о прошедших поисках, и результаты были неутешительными. Никто из них не смог найти и малейшего следа детей, но отчаиваться было рано. Погасив лампу, они разошлись по своим комнатам. На следующий день они отправились на Тауэрский мост. Не надеясь найти там кого-то, они просто хотели прогуляться по знаменитому мосту. Но вдруг Екатерина прислушалась. Она услышала тихую песню. Её пели двое детей, держась за руки и раскачиваясь из стороны в сторону в такт словам. Казалось, что при малейшем порыве ветра их сдует в Темзу. Они стояли у самых перил и беззвучно пели, надеясь, что кто-нибудь подбросит им монету. Екатерина стала подпевать. Дети удивлённо посмотрели на неё неверящими глазами и бросились к ней с криком: «Тётя!» Они так и застыли в объятиях, не отпуская друг друга. Сцена погрузилась во мрак и только воссоединившуюся семью окружал ореол света. Спектакль закончился. На сцену чередой выходили актёры. Яркий свет прожекторов освещал их невесомые тела. Последними из-за кулисы вышли старый режиссёр со своей помощницей. Коллектив взялся за руки и дружно поклонился. Вот и состоялась их последняя премьера. Всего лишь для одного зрителя. Безмолвный спектакль призраков, но такой игры юный режиссёр больше никогда не увидит. Зачем слова, когда и без них всё понятно? Актёры стали исчезать, постепенно покидая сцену. В зале стояли оглушительные аплодисменты одного человека. Режиссёр подскочил со своего места. По его щекам текли настоящие слёзы. – Спасибо.