Один случай - не показатель!

От смены власти, преобразившейся и расформированной Цитадели многие, да и я в том числе, ожидали другого, не того, что она дала. У большинства было слишком много опасений. Они считали, что мир начнёт угасть, в прямом смысле. Солнце погаснет, перестанет двигаться по небосводу, не станет более восхода и света. Земля не будет давать всходы. То, что она породила завянет. Леса превратятся в изломанные, сухие древа, раскиданные тут и там по бесплодной почве. Реки наполнит отрава, вода более не утолит жажду, а будет лишь планомерно иссушать жизнь бессмертных. Солнце всходило, радуя своими лучами чуть ли не каждый день. Даже летучие острова парили в воздухе, а их водопады радовали глаз сверкающей чистотой струй, текущих ввысь… по-прежнему. В их мнении не было правоты, однако они не ошиблись. Мир действительно наполнился тьмою. Тьмою бессознательного… новаторства? У последователей Мальбонте, малого количества демонов, меня было слишком много надежд на благостные изменения. Ранние сторонники радикальных преобразований возлагали на новую власть несбыточные ожидания. Отметая наличие здравых и объективных причин у Совета Цитадели и Шепфа на запрет чего бы то ни было. Не сразу, но тихой сапой прорываясь сквозь дремучие предрассудки и страхи появления чудовищ, ангелы и демоны вновь стали основательно сближаться, пытаясь… породить новую расу? Раса была невозможна. Да, полукровки появлялись, но их было мало и это становилось единичным случаем. Мертворожденных, умерших, не проживших и дня, после появления на свет мы встречали гораздо чаще. Не были порождены чудовища. Те редкие дети не стали опасны. Они не сеяли разруху, не несли смертей. Проблема крылась в том, что чудом была сама их жизнь. Равновесие расшатывали не они, не их жизнь, а смерти остальных. Благодаря ним, произошедшим в мирное время, рушилась вера бессмертных в самих себя, в свои силы. Свое выражение пошатнувшийся баланс нашёл не в гневе природы. Нет. Магия, сами личные силы бессмертных стали иссякать. Деградация не коснувшись биосферы, ударила по всем нам иначе. Мы постепенно становились крылатыми… людьми. Это становилось личной болью каждого. В мир вошла та потеря, которую детям Небес, привыкшим к сверхсилам, подчас не хватало духу пережить. Ведь закон Равновесия гласил, что за всё нужно платить свою цену. Ценной возможности жизни единиц стало бессилие тысяч. Сам Мальбонте вероятно был бесплоден. Или моё бытие пустым сосудом говорило не только о силе, отсутствии своей энергии, но и о моей способности зачать. Сосуд, к сожалению, мог сыграть и в значении тела, созданного на гончарном круге. А пустота его стала бы абсолютна. Даже речи, что я теперь произносила производили лишь много шума не неся в себе, знаний и талантов, а, может быть, и смысла для большинства. Но для всех ли? Вполне возможно, каждое из этих утверждений отчасти могло оказаться верными. А ключ действительно подходил только одному замку. И это была проблема скорее ключа, нежели замка. Замок-то при его на то желании могли вскрыть и отмычки, не повредив оный. А ключ стал бы максимум насиловать себя в бесплодных попытках найти применение по назначению с теми, под чью скважину его не подгоняли. Не чувствую ли при этом ничего? Ощущая ли весь спектр негативных ощущений или эмоций? Кто знает? Кто знает? — Сожалеешь, что приняла мою сторону? — этот серьёзный, пугающий своей сухостью и бесчувствием, вопреки обыденной насмешке, вопрос Мальбонте не застал меня врасплох. Я слишком часто задавала его себе сама. Но ответить на него так и не смогла. — Точно сказать не могу, Бонт. Я дольше была человеком, нежели бессмертной. Я начинаю терять то, что было моим не всегда и стало не сразу. Приобретения я так же способна перечислить. Я обрела потрясающее здоровье, преданных друзей из тех, кто выжил, естественную верность любимого мужчины, власть и возможности члена Совета. Моей, действительно моей, потерей стала лишь невозможность рождения дитя, — я повернула голову в сторону того, кто принёс обещанное изменение и прогресс, не обернувшийся тут же регрессом, лишь в сфере прав и возможностей демонов и Непризнанных по сравнению с ангелами. — Лучше задай подобный этому вопрос тем, чей голос в отличии от Шепфа ты хотел слышать. Он с достоинством принял это к сведению, ощущая, что вероятно не за горами новая война — бесплодная попытка вернуть иссякающие силы, убийством тех, кто привёл мир к мерзости и запустению индивидуальных магических способностей. В противном случае, самому же Мальбонте придётся вводить тот закон, символом борьбы с которым в числе прочего он и был в прошлую войну. Комедия положения. На лице объективной необходимости всегда горькая усмешка.