Бесконечный огурец

В Научно-Исследовательском Институте Биологии и Генетики Сельского Хозяйства (далее сокращенно НИИ БиГ СельХоз) был обычный будний день. Работы по улучшению разнообразных культур шли полным ходом. Сотрудники учреждения отдавались своему делу всецело, прекрасно понимая, что от их трудолюбия и упорства будет зависеть то, насколько хорошо советский гражданин будет обеспечен картошкой, морковкой, луком, мясом, молоком и прочим продовольствием. Ведь население родной страны стремительно росло, а вместе с ним росла и потребность людей в качественной еде. И одной из сотен таких ответственных, понимающих все серьезность ситуации, работников НИИ была младшая научная сотрудница Мария Большегрудина. Серьезная в труде и веселая на отдыхе молодая женщина, аккуратная, внимательная, общительная, красивая и… похоже одинокая. По-крайней мере, всем так казалось, ибо Мария никогда ни с кем не встречалась, не заводила интрижек и служебных романов, не отвечала взаимностью на ухаживания и оказываемые ей знаки внимания. В общем, не женщина, а неприступная крепость и дорогой новенький автомобиль в одном флаконе. Вроде бы манит взгляд, соблазняет, а заполучить ее возможности нет. Работники НИИ БиГ СельХоз лишь тоскливо смотрели на свою сослуживицу и тихонько вздыхали, когда та проходила по коридорам учреждения, плавно покачивая бедрами, туго затянутая в белый рабочий халатик, так, что объемная упругая грудь слегка выпирала из декольте. А меж тем, у всего были свои причины. И Мария была столь холодна к противоположному полу неспроста. Имелось кое-что в личной жизни молодой женщины, чего она никому раскрывать не хотела. А именно свою истинную личность. Ведь на самом деле младший научный сотрудник товарищ Большегрудина была вовсе не советской гражданкой, а американской шпионкой, Моникой Бустински, агентом ЦРУ, мастером притворства и специалистом в области «найти что-то необходимое и по-тихому выкрасть». Готовили Монику к заданию долго и тщательно. Создали легенду, продумали путь внедрения и путь отхода. Шпионке пришлось изучить много научных трудов из области ботаники и сельского хозяйства, дабы лучше походить на молодого специалиста. Пришлось, как следует, освоить русский язык, без запинки и акцента, чтобы любой житель СССР принял ее за свою. Пришлось немного поправиться и лечь под скальпель хирурга, дабы приобрести, как полагали аналитики из центра, истинную славянскую внешность. Правда, с последним специалисты из разведки явно перестарались. Ибо таких сисястых, круглобедрых и пухлогубых женщин в Советском Союзе и в помине не оказалось. Однако, как ни странно, никто из окружающих никакого особого внимания на Монику не обратил. Хотя нет. Конечно, обратили, вот только ни в чем таком, антисоветском не заподозрили. Мужчины лишь жадно смотрели вслед, в переносном смысле слова, поедая взглядом упруго колышущиеся прелести своей лжесослуживицы, а женщины гневно фыркали, обвиняя гражданку Большегрудину в пошлости и излишней вульгарности, в душе по-черному завидуя ее эффектным пышным формам. Сама Моника искусно притворялась истинно русской женщиной, ведя себя абсолютно естественно, с каждым днем все глубже внедряясь в стан врага. То, как относятся к ней окружающие, волновало сотрудницу американских спецслужб исключительно с профессиональной точки зрения. Никаких личных стремлений у нее не было. Было лишь одно желание: как можно скорее выполнить задание. А задание у Моники было достаточно простым и привычным, для специалиста ее рода. Нужно было всего-то выкрасть из секретной лаборатории в закрытом Южном крыле НИИ БиГ СельХоз некий объект под кодовым именем «Бесконечный огурец», а также прилагающуюся к нему документацию. Нечто подобное агент Бустински выполняла уже не раз в своей жизни (причем успешно) и, потому долго думать не стала. Южное крыло тщательно охранялось, и войти в него можно было только по спецпропускам. Зато, на проникновение в вентиляцию особого разрешения не требовалось, а значит, это был наиболее верный способ пробраться в секретную лабораторию. Оставшись одна в кабинете, после окончания рабочего дня, трудолюбивая Мария Большегрудина преобразилась в хитрую шпионку Монику Бустински, сменив свой белый халат, на черный, облегающий комбинезон. Незаметно прокравшись темными коридорами, шпионка проникла в вентиляцию, не без труда, к слову говоря, протиснув в нее свой внушительный бюст и округлые формы. Несколько раз шепотом выругнувшись в адрес аналитиков из управления, женщина стала медленно продвигаться по тесной шахте, проталкивая руками свою большую грудь. Кое-как, проделав весь путь и собрав осевшую в трубе пыль, Моника выбралась из своего «заточения», оказавшись в Южном крыле. К тому времени часы пробили полночь, а потому в этой части здания не было ни души. Выход отсюда закрывался массивной железной дверью, а на окнах стояли толстые решетки из какой-то «особой высокопрочной советской стали». Так же, в конце каждого часа по коридорам Южного крыла проходила охрана, сотрудники которой набирались исключительно из рядов КГБ. Понимая, что в ее распоряжении не больше сорока-сорока пяти минут, агент Бустински незамедлительно приступила к выполнению своего задания. Вскрывая по очереди, одну лабораторию за другой, женщина методично осматривала их, пытаясь найти тот самый «Бесконечный огурец». И, согласно негласному принципу подлости, он оказался именно в последней, самой дальней комнате. Зайдя в нее, Моника сразу поняла, что попала туда, куда нужно. В просторном зале, под ультрафиолетовыми лампами стояли два ряда кадок с землей. В них располагались невысокие кустики, на каждом из которых висело по два-три крупных, тридцатисантиметровых, вытянутых темно-зеленых плода. Не теряя ни секунды, шпионка аккуратно сорвала один из них, внимательно осмотрев со всех сторон. Это был огурец. Вполне обыкновенный, пусть и внушительных размеров, огурец, покрытый многочисленными пупырышками, упругий, приятно пахнущий свежестью. Покачав свой трофей на ладонях, и убедившись, что тот весит не меньше пятисот грамм, женщина спрятала его в специальный герметичный пакетик и продолжила осмотр лаборатории. Оставалось найти бумаги. На их поиск ушло совсем немного времени. Толстые картонные папки, перевязанные веревочками, были припрятаны в шкафчике рабочего стола. Без труда вскрыв простой замок, Моника быстро разыскала необходимую ей стопку документов. Аккуратно свернув их в трубку и, засунув в другой герметичный пакет, шпионка лишь презрительно фыркнула. Слишком уж расхлябано и самоуверенно, по ее мнению, вели себя русские. Скрывать столь важные бумаги в полке письменного стола казалось ей высшей степенью разгильдяйства. Посмотрев на часы, агент Бустински поспешила обратно к вентиляционной шахте. С минуты на минуту охрана должна была начать плановый обход. Проделав обратный путь, по тому же тесному воздуховоду, Моника еще несколько раз вспомнила «хорошим словцом» своих начальников из ЦРУ. Ее увеличенная при помощи специальных операций грудь с трудом пролазила через шахту и, тем самым, сильно замедляла свою хозяйку. Собрав в шахте всю оставшуюся пыль и, с трудом сдерживая желание чихнуть, шпионка вернулась обратно в свой рабочий кабинет, снова переодевшись и приняв образ Марии Большегрудовой. Переложив секретные бумаги себе в сумочку, молодая женщина спрятала украденный ею огурец в своем столе, в специальном потайном отделе. Ведь вынести так просто она его не могла. По крайней мере, ночью. Охрана на проходной, наверняка будет досматривать столь сильно припозднившуюся сотрудницу НИИ с особым пристрастием. На научную писанину она не обратит внимания, а вот на что-нибудь продолговатое и изогнутое обязательно. Придется подержать объект у себя в схроне, до окончания следующего рабочего дня. Когда работники института толпой отправятся домой, стража уже не будет столь придирчива и дотошна. Глядишь, там можно будет незаметно вынести трофей из стен учреждения. С этими мыслями Моника отправилась домой, без проблем покинув НИИ БиГ СельХоз. Сегодня она потрудилась на славу и, вернувшись к себе в служебную квартиру, практически сразу легла спать, даже не прочитав украденную документацию. Придя следующим утром обратно на работу, Лжемария узнала, что сотрудники Южного крыла обнаружили пропажу важных бумаг и одного из опытных экземпляров. Поднялся жуткий ажиотаж. Сотрудники службы безопасности ходили по кабинетам, проводя обыски и допрашивая работников. Вскоре и до Моники должна была дойти очередь. Американская шпионка, сохраняя внешнее спокойствие, отправилась к себе в кабинет и, закрывшись там, стала обдумывать свои дальнейшие действия. Вариантов было немного. Выкинуть огурец в окно не получилось бы. Снаружи, вокруг здания рыскали кэгэбэшники с собаками. А надеяться на то, что сотрудники госбезопасности не имеют достаточно опыта, чтобы обнаружить потайное хранилище, тоже не приходилось. Получалось, что единственным способом избежать проблем, было уничтожение объекта. Другими словами, огурец необходимо было съесть. И агент Бустински, не медля ни секунды, сделала это. Аккуратно, не издавая слишком громкого хруста, молодая женщина, раз за разом, откусывала от сочного спелого плода. Он был вкусен и свеж, будто был сорван с ветки ни несколько часов назад, а только что. Моника даже не смогла сдержаться и пару-тройку раз тихо промычала от удовольствия. Однако, вгрызаясь в хрустящую мякоть снова и снова, сотрудница американской разведки постепенно начала чувствовать, что наедается. Еще бы! Тридцать сантиметров! В какой-то момент этот огурец и вправду стал казаться бесконечным. Наверно, именно потому его так и назвали. С трудом одолев это чудо советской селекции, Моника пару раз тихо рыгнула и, скривившись от ощущения перенасыщения, потерла свой мягкий слегка округлый животик. По крайней мере, теперь можно было не опасаться обыска. А что касается задания, то, похоже, проникновение в Южное крыло придется повторить. Только потом, чуть погодя, когда уляжется вся шумиха. Без труда выдержав допрос с пристрастием и не вызвав при этом никаких подозрений, американка с чистой совестью отправилась на обед в столовую, располагавшуюся на первом этаже НИИ. Кормили там вполне хорошо, отваливая оголодавшим сотрудникам по-русски щедрые порции первого и второго. Однако, подойдя к витрине, Моника неожиданно поняла, что совсем не хочет кушать. Хотя, казалось бы, после выдержанных ею испытаний подкрепиться сам бог велел. Но что-то было не так. Вопреки всему, у женщины складывалось ощущение, что ее желудок был полон, будто после сытного обеда. Наверно, всему виной тот самый бесконечный огурец, подумала агент Бустински и, не задержавшись надолго в столовой, отправилась в женский туалет. И тут произошло кое-что необыкновенное. Дойдя до уборной, Моника осознала, что за прошедшие пять минут, тяжесть в ее животе усилилась, как если бы она перекусила по пути. Но после того «секретного объекта» молодая женщина больше в рот и крошки не брала. Так откуда же это странное чувство? Встав в туалетной комнате перед зеркалом, шпионка расстегнула лабораторный халат и приподняла свитер, оголив свой животик. Возможно, это был лишь обман зрения, но Монике ясно показалось, будто он стал заметно круглее. Молодая женщина настороженно положила ладонь на свое слегка выпирающее брюшко. Может быть, оно и не подросло, но явно стало тверже. Однако вряд ли по этому поводу стоило так сильно беспокоиться. Скорее всего, это просто газообразование. Мало ли чем напичкали этот чудо-огурец советские ученые. Всего-то надо принять таблетки для нормализации пищеварения. Слава богу, ЦРУ в полном объеме снабдило свою сотрудницу всякого рода особыми препаратами, на любой особый случай. Приняв необходимый препарат и припудрив носик, агент Бустински вернулась к своим обязанностям младшего научного сотрудника. До конца дня оставалось еще несколько часов. И это время внезапно стало крайне тревожным и волнительным для американской шпионки. И дело было вовсе не в сотрудниках госбезопасности, продолжавших раз за разом обшаривать здание НИИ в поисках потерянных документов и опытных образцов. Дело было в животе Моники. Не смотря на принятое лекарство, он продолжал постепенно твердеть, начав при этом заметно округляться и увеличиваться в размерах. Озадаченная внутренне, но спокойная внешне, сотрудница американской разведки, старалась пореже вставать из-за стола, дабы не маячить перед окружающими своим уже заметно выпирающим пузиком. Периодически оглаживая его, агент Бустински с тревогой в душе отметила, что ее живот как-то странно раздувается. Не постепенно, а будто небольшими скачками. И что было куда тревожнее, процесс этот никак не желал останавливаться. Наоборот, он медленно ускорялся. Таким образом, к моменту, когда часы пробили шесть часов вечера, и наступила пора отправляться домой, брюхо Моники выросло до огромных размеров, став похожим на живот беременной женщины, вынашивавшей двойню. Дождавшись пока все «сослуживцы» Марии Большегрудиной отправятся по домам, молодая женщина грузно встала из-за стола и, прикрывая свой большой живот, насколько это было возможно, сумкой и перекинутым через руку пальто, медленно вразвалку направилась к проходной. Охрана посмотрела на Монику с некоторой настороженностью и в особенности на то, как она вела себя. Младшая научная сотрудница, как-то неестественно согнулась в спине, сильно сжавшись и тревожно озираясь по сторонам. Будто бы боялась чего-то. Однако приподнятая снизу раздувшимся пузом громадная грудь агента Бустински теперь едва не вываливалась из сильно растянувшегося декольте, став выпирать заметно больше прежнего и, упруго покачиваясь при ходьбе, подобно круто сваренному русскому холодцу. При виде такого зрелища, охранники разом позабыли о странном поведении сотрудницы НИИ и покорно пропустили ее, улыбаясь как идиоты и поблескивая жадными глазенками. Выдохнув с облегчением, Моника вышла на улицу и, накинув на плечи пальто, пошла быстрым шагом вдоль по улице, по направлению к своему дому. Застегнуться она не могла, как бы ей этого не хотелось, ведь сильно выросший живот уже не помещался под одеждой. Сильно натянув кофточку, он выглядывал из-под нее, оголив полоску бледно-розовой кожи. Брюки также съехали вниз. Их пояс сильно давил на пузо, но приходилось терпеть. Расстегнуться прямо на улице казалось абсолютно недопустимым. Постоянно оглядываясь на прохожих, краснея от смущения и кряхтя от постепенно увеличивающейся тяжести, американская шпионка шла настолько быстро, насколько позволяло ее состояние. Временами, прикасаясь ладонью к изрядно округлившемуся куполу живота, женщина тревожно вздыхала. Она понимала, что ее пузо вновь немного выросло, став еще туже и необъятнее. В какой-то момент агент Бустински стала реально бояться того, что ее натянутая до предела одежда не выдержит напора медленно распухающей плоти и порвется прямо на улице, у всех на глазах. И этот страх был куда сильнее, опасности быть разоблаченной. Ибо впервые, подготовленная на все случаи жизни, натренированная и обладающая отменной силой воли сотрудница разведслужбы не понимала, что с ней происходит. И от того она начинала понемногу паниковать, не зная, как ей быть со сложившейся ситуацией, как действовать и что предпринять. А между тем, пока Моника добиралась домой, ее живот сильно прибавил в объеме, став куда заметнее выпирать из-под кофточки, и превратившись в тяжеленный, твердый шар. Пыхтя и постанывая, молодая женщина с трудом поднялась на пятый этаж. Держа связку ключей суматошно пляшущими пальцами, она кое-как открыла входную дверь и в буквальном смысле слова ввалилась к себе в квартиру, придерживая свое упруго колыхающееся, практически выпрыгивающее из-под одежды пузо. Отдуваясь и постанывая, шпионка торопливо стянула пальто и сняла съехавшую под самую грудь кофточку. С брюками пришлось повозиться, ибо раздувшийся живот мешал дотянуться до застежки, которая, к слову говоря, держалась из последних сил, начав даже тихонько поскрипывать от напряжения. К тому же пуговица на штанах сильно врезалась в ткань и ее практически не получалось поддеть, дрожащими от нетерпения пальчиками. Однако когда распухшее тело агента Бустински все-таки получило вожделенную свободу, огромный живот, казалось, выкатился вперед, став еще больше и круглее. Но его размер не беспокоил молодую американку. Куда больше ее волновала причина, по которой ее брюхо могло так сильно раздуться. Грузно разлегшись на своем диване, Моника уставилась в потолок, непрерывно наглаживая свое медленно увеличивающееся пузо. Теперь оно росло заметно быстрее, чем пару часов тому назад. Кожа на его поверхности сильно натянулась, став гладкой, лоснящейся на свету. Женщина невольно надавила на тугой купол и резко приподняла голову, встревожено поглядев на свой распухший до неприличия живот. Под ладонями она явно ощутила нечто твердое, прощупывавшееся внутри ее необъяснимо наполненной утробы. Это нечто было продолговатой, слегка изогнутой формы, не меньше двадцати сантиметров в длину. Затаив дыхание, Моника еще несколько раз нажала на тугую растянутую кожу. Взволнованно выдохнув, американка отдернула руки от своего громадного брюха. Она неожиданно поняла, чем столь неумолимо наполняется ее многострадальное, неимоверно распираемое изнутри пузо. Неким продолговатым, изогнутым предметом являлся огурец. Он был не в единственном числе. Их было много. И постепенно это количество множилось, а вместе с ним увеличивался и без того громадный живот шпионки. Стеная от тяжести и кряхтя от напряжения, агент Бустински неуклюже поднялась с дивана. Перемещаться становилось труднее с каждой минутой. Поддерживая обеими руками свое раздувающееся пузо, и сильно прогибаясь в спине, американка подковыляла к столу, на котором лежала папка с украденными документами. Уложив на полированную поверхность громаду тугого брюха, и сладостно простонав от облегчения, Моника схватила бумаги и начала сосредоточенно вчитываться в напечатанный текст. Объект №638. Кодовое название: Бесконечный огурец. Тип: самореплицирующаяся овощная культура. За основу взят вид огурец посевной (Cucumis sativatus), сорта Шанхайский молодец… Агент Бустински бегло прочитала пару листов, где в общих чертах объяснялся ход проделанной работы: выведение и отбор подходящих экземпляров, манипуляции с генами, обработка специальными веществами, закрепление получаемых свойств путем многократного скрещивания. Все это не представляло огромной пользы для оказавшейся в крайне необычной ситуации шпионки. Куда больше ее волновали конкретные результаты, проделанных советскими учеными экспериментов. Отложив в сторону еще несколько листов с печатным текстом, Моника, наконец-то нашла необходимую ей информацию. Основные свойства объекта 638. -повышенная живучесть и выносливость к неблагоприятным условиям внешней среды. -размножение отдельно взятого растения происходит исключительно с помощью побегов. Семенами объект 638 не размножается. -при нарушении целостности плода, содержащиеся внутри плода семена, начинают стремительно развиваться, минуя стадию отдельного растения, и напрямую переходя к стадии зрелого плода. У более ранней версии объекта 638, под литерой «В», развитие проходило по принципу: одно семя- один плод. Однако, у более позднего варианта, под литерой «Д», эту пропорцию удалось увеличить до соотношения 1:3. То есть, из одного семени получается три плода. Таким образом, объект 638 может самопроизвольно многократно преумножаться в количестве, практически без постороннего участия и без необходимости тратить время на возделывание земли, выращивание отдельных кустиков и созревание плодов… В сердце у Моники похолодело от ужаса. Она невольно стала вспоминать, сколько же семян может содержать один огурец, однако, конкретной цифры на ум не пришло. Вместо этого в голове возникла русская загадка: без окон, без дверей, полна горница людей. Справедливости ради нужно было сказать, что это огурец, но в тот момент американская шпионка могла дать только один ответ. И этим ответом была она сама. Взяв себя в руки и успокоив разбушевавшиеся нервы, Моника принялась бегло просматривать один документ за другим. С постепенно увеличивающейся тревогой в душе, женщина искала хоть какое-то упоминание о том, что можно было назвать противоядием. Ведь если какой-то процесс можно запустить, значит, его можно и остановить. Однако ни о чем подобном в бумагах не говорилось. А меж тем, шло время, и вместе с ним росло пузо шпионки. Всего за десять минут оно сильно раздалось во всех направлениях, став по-настоящему необъятным, практически неподъемным и каменно-твердым. Правда этого агент Бустински поначалу совсем не заметила. Она лишь стала ощущать непомерное внутреннее давление, непрерывно увеличивающееся с каждой минутой, и тупую, ноющую боль в ее переполняемой сверх всякой меры утробе. Но, раздавшийся в тишине протяжный скрип, заставил молодую разведчицу отвлечься от изучения секретных документов. Это скрипела столешница. Вес громадного, раздутого живота Моники достиг такой величины, что даже сделанная на совесть советская мебель начала не выдерживать взвалившейся на нее нагрузки. Тяжко простонав, женщина обняла насколько могла сферу своего раздувшегося до предела пуза. Кожа на нем натянулась настолько сильно, что теперь гудела от малейшего прикосновения, будто перекаченный воздушный шарик. Сама поверхность живота потеряла былую гладкость, став неровной и бугристой. Теперь даже невооруженным глазом можно было понять, чем именно так сильно набита неописуемо распираемая утроба американки. Где-то в глубине этого необъятнейшего живота периодически ощущались какие-то резкие толчки и перемещения, после которых, казалось, что уже и так невообразимо распухшее брюхо вырастало еще немного, становясь заметно крупнее и круглее. Наверняка это были оставшиеся семена. Они продолжали делиться и превращаться в новые плоды, постепенно заполняя набитое до отказа нутро молодой женщины. Документы русских ученых всех необходимых ответов не давали. Надо было что-то делать. Ведь надеться на самопроизвольное прекращение процесса репликации не приходилось. Кто знает, может быть, это вообще никогда не прекратиться. От того Моника прекрасно понимала ту взрывную перспективу, что ожидала ее в ближайшем будущем. И эта перспектива нисколечко не радовала шпионку. Нужно было просить о помощи. И как раз на самый крайний случай у агента Бустински был припасен особый номер телефона. По нему можно было связаться с одним человеком, который мог посодействовать американскому разведчику, оказавшемуся в безвыходной ситуации. Однако до телефона еще нужно было добраться. Ведь тот находился в прихожей. Обхватив свой гигантский живот обеими руками и, как следует, напрягая спину, Моника попыталась сделать несколько шагов назад. Громада раздутого брюха, скрипя натянутой кожей о полированную поверхность, грузно сползла со стола. Подобно каменному валуну, оно мигом ухнуло вниз, едва не утянув за собой свою хозяйку. Простонав от непомерно возросшей тяжести, молодая женщина мученически скривила свое прекрасное личико, при этом сильно нагнувшись вперед и слегка присев. Не отпуская свой каменно-твердый, раскачивающийся между сильно разведенных ног живот, шпионка стала разворачиваться на месте, делая тяжелые, неуклюжие шаги. Стеная и кряхтя от тянущей боли, она стала понемногу выпрямлять спину, стараясь не делать резких движений. Однако переполненная утроба Моники слишком сильно нарушала баланс, и стоять ровно получалось с огромным трудом. Не говоря уже о том, чтобы ходить. Но американке срочно требовалось позвонить и она, недолго думая, сделала пару неуверенных шажков. В этот момент тяжеленное, необъятное пузо молодой женщины упруго качнулось вперед и повлекло за собой свою обладательницу. Едва не падая, семеня подкашивающимися от напряжения ногами, и, пиная коленками свой собственный твердый раздутый живот, агент Бустински бросилась в сторону прихожей. Заметив, что она не вписывается в дверной проем, Моника попыталась сманеврировать, или затормозить. Однако, будучи изрядно отяжелевшей она не смогла сделать этого. Издав отчаянный вопль и выставив вперед руки, шпионка на полной скорости налетела на косяк, сильно ударившись своим громадным пузом. Едва стерпев неопесуюмую режущую боль, пронзившую ее переполненную утробу, молодая женщина громко выругалась, причем на чистом русском языке. Удивившись самой себе, шпионка кое-как выпрямилась, опираясь при этом на стену всем своим телом. Потирая ушибленное место, и тихо постанывая от неприятных ощущений, Моника нащупала прямо сквозь истончившуюся кожу, что парочка огурцов, находящихся в ее растянутом сверх всякого разумного предела желудке, явно разломились пополам. Мгновенно сообразив, чем это может обернуться для нее, агент Бустински ринулась в прихожую. Добравшись до телефона настолько быстро, насколько это было возможно в ее состоянии, американка схватила трубку и торопливо набрала одной ей известный номер. Раздалось три длинных гудка, после которых в трубке послышался усталый мужской, слегка хрипловатый голос: -Слушаю. Кто говорит? -Я по поводу продажи чешского гарнитура.- с отдышкой произнесла Моника.- Мне сказали, что вы интересовались его приобретением. Я от Царева Романа Устиновича. -А-а-а! Вы от него.- приободрился неизвестный собеседник.- И как поживает Царев Роман Устинович? -Вполне, сносно. В отличие от меня.- с некоторым раздражением ответила шпионка.- Простите, но у меня нет времени на это. Я хочу сказать, что продажа отменяется. -Смысле? Мне говорили, что мои условия вас вполне удовлетворяют.- несколько озадачено произнес голос. -Условия?.. Да. Они меня не удовлетворяют.- Моника несколько замялась, почувствовав, что шевеление и толчки в ее животе значительно усилились.- Мне пришлось повременить с продажей. Константин Георгиевич Борисов, бывший владелец гарнитура, стал слишком интересоваться им. -Константин Ге.. ах, да вспомнил.- незнакомец по другую сторону трубки тоже заикнулся, пока не сообразил и не сложил вместе инициалы.- И как нам быть? -Пока никак. Мне пришлось избавиться от гарнитура.- дрогнувшим голосом сказала Бустински, глядя на то, как быстро начал раздуваться ее громадный живот.- Черт! Мне нужна помощь! -Зачем вы так открыто? Нас могут прослушивать!- возмутился собеседник.- Давайте снова о гарнитуре. -Да к чертям этот гарнитур!- воскликнула Моника, потеряв самообладание.- Я съела это. Это сейчас во мне. И оно растет. -Вы о чем? Что вы съели?- непонимающе произнес незнакомец. -Огурец! Это дьявольский советский огурец!- американка продолжала крайне эмоционально говорить в трубку.- Эти русские сделали страшную штуковину. Она растет во мне прямо сейчас… Их так много… Я такая полная. Меня скоро разорвет на части… Вы слышите? Я могу погибнуть! Незнакомец некоторое время молчал, громко сопя и, видимо, размышляя об услышанном. Наконец, он тяжело вздохнул. -Знаете, вы, наверно ошиблись номером. Не звоните мне больше. Если вы, конечно, не по поводу продажи чешского гарнитура. -Нет! Нет! Мне нужна помощь! Пожалуйста!- вскрикнула Моника, теряя последние остатки самообладания и едва не плача. Однако ответом ей были лишь короткие гудки. Взвизгнув от отчаянья, молодая женщина бросила телефонную трубку и, привалившись к стене, медленно сползла на пол. Она обхватила свой распухший живот, с неподдельным ужасом в душе, глядя на то, как он медленно растет, раздаваясь вширь и вперед. Еще немного и тугая, скрипящая от напряжения сфера достигла метрового размера, продолжая при этом стремительно увеличиваться. Верхний край этого непомерного, переполненного пуза уже достиг уровня макушки, закрывая своей громадой обзор. Моника не видела теперь практически ничего кроме тонкой, натянутой словно резина, лоснящейся бугристой поверхности. Ее гигантское брюхо неумолимо приближалось к абсолютному пределу. Давление внутри него достигло неописуемой величины, разрывая бедную шпионку на части. Сильная боль пронзала все тело молодой женщины, заставляя ее не только громко стонать, но и практически реветь. Осложняло ситуацию и то, что огурцы, неимоверно наполнявшие многострадальную утробу агента Бустински, постоянно перемещались, переворачивались, терлись друг о друга, будучи подталкиваемые своими новообразовавшимися собратьями. Все это приводило молодую американку в состояние крайнего ужаса. Она ясно понимала, что может взорваться в любой момент. И, как ни странно, именно этот страх подтолкнул Монику к решительным действиям. Ведь теперь, когда ей отчетливо дали понять, что помощи не будет, из сложившейся ситуации оставался лишь один выход. Пускай и не самый лучший, но зато дающий надежду на выживание. Стеная от ощущения безмерного наполнения и мыча от постепенно усиливающейся боли, стиснув зубы и собрав остатки сил, шпионка грузно завалилась на бок, потянувшись к лежащей на полу телефонной трубке. С трудом перемещая свое необъятное распухшее пузо, Бустински схватила дрожащей рукой издававший короткие гудки аппарат и подтянула его к себе. Пляшущими от напряжения пальцами, молодая женщина набрала другой, знакомый ей номер. Едва дождавшись ответа и перебив прозвучавший из динамика голос, она надрывно произнесла в трубку: -Я, Мария Большегрудина, младший научный сотрудник НИИ БиГ СельХоз, признаюсь, что являюсь на самом деле американской разведчицей. Это я выкрала вчера из секретной лаборатории Южного крыла опытный экземпляр и прилагающуюся к нему документацию. Я нахожусь у себя в квартире. Прошу приходите скорее. Мне нужна помощь! И не дожидаясь ответа, Моника отбросила телефон в сторону. Она больше не могла терпеть ставшую абсолютно невыносимой боль. Она больше не могла сдерживаться, ощущая неизмеримое давление внутри своей разрываемой на части, переполняемой утробы. Обхватив насколько это было возможно свое гигантское раздувающееся брюхо, американка громко завыла. Ей казалось, что конец наступит прямо сейчас. Что в любой из следующих моментов ее непомерно распухшее пузо взорвется с оглушительным треском. Лопнет, словно набитый до отказа мешок, разбросав по квартире десятки, а может быть, даже и сотни свежих огурцов. Невольно представив эту инфернальную картину, сотрудница американской разведки заплакала. Никогда прежде она не чувствовала себя такой беспомощной. Никогда прежде она не хотела столь сильно, чтоб в ее жилище ворвались агенты КГБ. Ведь только так молодая шпионка могла спасти свою драгоценную жизнь. Громко всхлипывая и охая, Моника хрипло причитала и умоляла своих врагов прийти к ней на помощь как можно скорее. Шевеление и толчки внутри ее непрерывно растущего живота не прекращались ни на миг. Боль стала обжигающе сильной, пронизывающей все тело, до последней клеточки. Будучи не в состоянии более справляться с ней агент Бустински начала терять сознание, постепенно прекращая реагировать на то, что происходило с ее невероятно полным, полутораметровым пузом. Вскоре, окончательно провалившись в пустоту, женщина перестала думать и скором конце, и возможном спасении. Она не могла уже слышать визга звонка и громких стуков. Она не слышала грубого мужского голоса, кричавшего с той стороны, требовавшего впустить его. Она не слышала, как прибывшие по ее вызову, сотрудники КГБ выбили дверь и проникли в квартиру. Бедной молодой женщине уже было абсолютно все равно, что чудо советской генетики, под названием «Бесконечный огурец», непрерывно умножаясь в количестве, продолжает заполнять ее раздувшийся до немыслимых размеров живот, доводя его, тем самым, до абсолютного предела. А меж тем, ворвавшиеся в дом к американской шпионке трое агентов КГБ первым делом приступили к поискам секретных документов. Самой хозяйкой квартиры занялись двое пожилых ученых зашедших следом. Моника наверняка узнала бы их, если бы не была без чувств. Это были два академика, два светила советской биологии, два неразлучных друга и, по совместительству, два руководителя секретного Южного крыла НИИ БиГ СельХоз, Иван Петрович Капустин и Петр Иванович Кабачков. Увидев раздутую до неописуемого состояния молодую женщину, и едва потрогав ее громадный пульсирующий живот, двое ученых сразу догадались в чем дело. -Разводи стопарин!- приказал своему коллеге Кабачков. -Сколько?- начал рыться в своем портфеле Капустин.- Одной ампулы хватит? -Ты чего? Разводи все, что взяли!- Петр Иванович сильно округлил глаза, сделав их больше собственных очков. -Но ведь мы даже не испытали стопарин, как следует.- произнес, запинаясь, Иван Петрович.- А как же влияние на организм? А побочные эффекты? -Да ты посмотри на масштаб происходящего! Тут явно одной ампулой не обойдешься! -Ладно, ладно. Уже делаю.- закивал Капустин и убежал вместе со своим портфелем на кухню. Кабачков остался возле Моники и, достав из кармана пиджака блокнот, стал что-то записывать. Тем временем из соседней комнаты раздался грохот посуды и шум наливаемой воды. Через пару минут из кухни выскочил Капустин, держа перед собой пятилитровую кастрюлю, до краев заполненную мутной жидкостью. Подбежав к американке и склонившись над ней, ученый попытался привести ее в чувства. -Вот, милая моя, пей.- Иван Петрович наклонил кастрюлю, приблизив ее к губам молодой женщины. -Нет… не могу.- морщась и постанывая, вяло произнесла Моника.- Я же лопну… не могу больше. -Пей, коли жить хочешь!- раздался со стороны повелительный голос Петра Ивановича.- Если пить не будешь, то все равно порвет. Посмотри на свой живот! Он ведь уже держится из последних сил! Видимо, поняв, что особого выбора у нее нет, агент Бустински начала послушно употреблять предложенное ей питье. Каждый глоток давался шпионке с огромным трудом, отзываясь в ее набитой сверх всякого разумного предела утробе волной острейшей, колющей до самых костей, боли. Но какие перспективы ждали ее в ином случае? Те же, что и сейчас. Либо американка лопнет от того, что ее живот наполниться неизмеримым количеством огурцов, либо взорвется, получив превышающую всякий допустимый предел, дозу неизвестного снадобья. Капустин все это время заботливо держал кастрюлю с разведенным препаратом, постепенно увеличивая ее угол наклона. -Эх, как же тебя разнесло, голубушка.- причитал Иван Петрович, по-отцовски жалостливо глядя на молодую женщину.- Того гляди и вправду не выдержит твой живот. Ну а кто ж тебе виноват? Не нужно кушать не опробованные опытные экземпляры. Мы же даже испытаний соответствующих не проводили. Ни на крысах там, ни на свинках, как полагается. Эх, бедняжка, в какую же историю ты влипла! -Ох, Ванька, хватит ныть.- поморщился Кабачков.- Прямо, как девка. Слушать тошно. Это же наш враг. Злоумышленник, решивший выкрасть созданную нами технологию. А ты к ней с такой жалостью. Как к дочке родной. -А ну и что!- возмутился Капустин.- Пусть враг! Она же тоже человек и заслуживает сострадания.- тут ученый заметил блокнот в руках своего друга.- А ты, позволь узнать, что там делаешь, друг мой любезный? -Отмечаю результаты.- коротко ответил Петр Иванович, продолжая что-то писать. -Ты чего, одурел что ли?! Какие результаты?- воскликнул Иван Петрович.- Бессердечный ты человек! -А что? Не пропадать же данным. Когда еще доведется провести испытания на человеке!- Кабачков ехидно улыбнулся, продолжая водить карандашом по бумаге.- Вон, смотри сам, наша подопытная стопарин пьет и ничего с ней не происходит. Значит, препарат для организма безвреден. К тому же, если меня глаза не обманывают, то, похоже, стопарин помогает. Процесс, кажется, замедляется. -И вправду. Похоже.- кивнул Капустин, внимательно посмотрев на громадное пузо американской шпионки, которое практически перестало расти, лишь продолжая слабо пульсировать. Однако и это вскоре закончилось. Иван Петрович облегченно вздохнул, отставив в сторону кастрюлю и осторожно ощупав живот Моники. Он был не только необычайно велик, но тверд как камень. Сквозь его истончившуюся, ставшую слегка прозрачной кожу ясно проглядывали многочисленные силуэты огурцов. Сколько их было внутри? Сто? Двести? Как долго они могли продолжать самовоспроизводиться без препарата? Эти вопросы невольно возникло в голове пожилого ученого. Возник и еще один -А что с ней дальше будет?- спросил Капустин у одного из сотрудников госбезопасности, безучастно стоявшего в стороне все это время. -Для начала ее возьмут под опеку врачи. Приведут, так сказать, в нормальное состояние.- проговорил серьезно человек в штатском.- Ну а потом… а потом это уже будет не вашего ума дело, Иван Петрович. Главное, чтобы теперь шпионка эта не лопнула преждевременно. А то брюхо у нее такое, что смотреть страшно. Капустин, молча, закивал. Он тоже не был уверен, что выдававшая себя за сотрудницу НИИ американка не взорвется от любого неосторожного движения. Не могла ничего конкретного поведать о своем состоянии и сама Моника. В данный момент она чувствовала себя очень плохо. Едва не теряя сознание от сильнейшей боли и ощущения безграничной наполненности, молодая женщина тихонько мычала, оглаживая ослабевшими руками свое монструозное пузо. Шевеление и толчки в ее набитой до отказа утробе затихли. Однако натянутая сверх меры кожа скрипела от напряжения, начиная слабо вибрировать при любом малейшем прикосновении. В таком состоянии Агента Бустински совсем не волновало то, какое будущее ее теперь ожидало. Она не пала жертвой новейшей разработки советской генетики и это было хорошо. Пускай КГБ берет ее в оборот. Пусть допрашивает. Будь, что будет. Единственное, что сейчас беспокоило Монику, так это ее многострадальный живот. Все, что она могла сейчас делать, лишь умолять ее чрезмерно раздутую, полную до краев утробу держаться. Держаться из последних сил.