Воспоминания

Блинчики со взбитыми сливками и фруктами. Они делали этот простой десерт, когда внезапно остались одни дома с Химавари. Хинату-сан позвали на прогулку подруги, и Боруто, конечно, согласился посидеть с сестрой. Пусть в четырнадцать её уже можно было и оставить одну, но в этом проблем для него не было — он очень её любил и заботился о сестре. Потому и остался дома, развлекаться с ней. И Мицки, что был у него в гостях, тоже остался. Ему нравилась маленькая Узумаки и тоже не было проблем с тем, как проводить время — главное, что с солнцем. Они немного поиграли, потом пообедали тем, что оставила госпожа Узумаки, и Химавари захотела что-то приготовить на десерт. Сошлись на блинчиках. А потом нашли в холодильнике взбитые сливки и решили сделать из них торт. С фруктами. Мицки, хоть за эти годы уже и освоился с обычной жизнью, но по-прежнему не занимался бытом и особо не ел. Потому все эти движения для него были просто забавными, и было совершенно всё равно, что готовить — главное, весёлый процесс. Хоть ему и не дали ничего важного — Боруто с Химавари сами делали тесто и жарили блинчики. Мицки, по сути, просто наблюдал. Ему и этого было достаточно — интересно и весело. Только, когда тесто уже заканчивалось, ему поручили тонко нарезать фрукты: клубнику и банан, и ещё разобраться с малиной. Он аккуратно и тоненько нарезал их, пока ребята жарили последние блины и раскладывали их на тарелки. А потом послышался шум. Мицки вздрогнул и слишком сильно ударил ножом по доске, застыв. Этот звук… Он пустил мурашки по всему телу, прошёл в сердце и всколыхнул что-то в мыслях. Глубокое, старое, тяжёлое, но такое… приятное? Важное. Звук прекратился на несколько секунд, а потом снова повторился. Нож выпал из ослабевших пальцев Мицки, сердце нервно забилось, а мысли метались в голове, как загнанные звери, не в силах поднять из глубин то важное, что откликалось на эти звуки. — Что это? Что это за звуки? — Взволнованно спросил он, обернувшись к Узумаки, что растерянно застыли. Боруто, увидев такого потерявшего покой товарища, успел испугаться. — Ты чего? Что случилось, Мицки? — Что это было? Это… Шипение? — Брат с сестрой переглянулись, и парень неуверенно тряхнул баллончиком со сливками. — Эм… Взбитые сливки?.. — Он выдавил ещё немного сладости на блин, и от этого звука сердце и мысли снова взволнованно забились. Мицки прижал руки к груди. Нужно это вспомнить. Что-то очень-очень важное. Хорошее. Правильное. — Да что такое? Ты в порядке? — Уже всерьёз заволновался Боруто. Мицки только зажмурился. В глубине души, памяти что-то ворочалось, но никак не вспоминалось. — Нет… Я… Почему это так знакомо? — Совершенно потерянно прошептал змей. — Ну, ты же слышал это раньше, нет? Слушай, ты меня пугаешь, что случилось? — Запаниковал Узумаки, когда из золотых глаз потекли слёзы. Мицки растерянно потрогал мокрые щёки и схватился за голову, продолжая тихо плакать. Почему? Это ведь что-то… хорошее. Почему он тогда плачет? Почему это как-то больно? — Мицки! Что?! Тебе плохо?! — Узумаки усадил его на стул и взволнованно навис, пытаясь добиться хоть чего-то. Химавари стала махать полотенцем — видимо, чтобы он немного пришёл в себя. Но это не особо помогало, однако он всё же нашёл в себе силы объясниться, хоть слёзы продолжали течь по щекам. — Я что-то забыл. Очень важное, оно похоже… Я знаю, но не могу вспомнить. Не могу… Он всё-таки расплакался. Боруто с Химавари пытались его как-то утешить, но не помогало, и, в итоге, они просто сидели рядом, пока эмоции утихали. В конце концов, Мицки удалось успокоить внезапно расшатавшиеся нервы, и он поспешил уйти, чтобы не портить вечер ещё больше. Однако его не пустили. Узумаки болтали на перебой, пытаясь его отвлечь, что-то спрашивали, пытались оживить, и усадили за стол. Хорошо, хоть не заставляли есть торт, хоть и поставили перед ним тарелку с кусочком. Мицки просто тихо сидел, держась за чашку с остывшим чаем и пребывая где-то в прострации. Мысли и сознание были так размыты, что он толком ничего не понимал и был то ли в мыслях, то ли в реальности. Завис где-то на грани. Лишь когда чай совсем остыл, Мицки его выпил, медленно и так же в полусознании. Потом домой его тоже не пустили, постелив футон на полу в комнате Боруто. Сопротивляться не было сил и Мицки устало упал на предложенную постель, на удивление, сразу же отключившись. Правда, во сне всё было так же мутно, и мозг не отдохнул. И что-то нервное всё так же ворочалось внутри. Утром домой он всё же ушёл, убедив Боруто, что не ребёнок, да и тот ничем не поможет. И он уже успел успокоиться. По крайней мере, внешне. И очень хотелось сбежать, чтобы спокойно побыть в одиночестве. Только идя домой, Мицки завернул в магазин и купил баллончик взбитых сливок. В пустой квартире он с нетерпением снял крышку и выдавил белую пену из него. Сливки моментально сделали кучку на его руке и шлёпнулись на пол, но Мицки снова застыл, вслушавшись в звук. Сердце дёрнулось, и слёзы снова наполнили глаза. Он крепко зажмурился и выдохнул. Душа действительно отзывалась на это, тянулась к знакомому. Чему-то такому родному?.. Но воспоминания так и не возвращались. Мицки убрал всё и сел на кровать, выпуская сливки в одну из мисок, что были в квартире, и усиленно вслушивался в звук. И чем больше слушал, тем больше хотелось вспомнить. Сердце больше тянулось к этому. Но вскоре сливки закончились, и работать всё перестало. Перестало шипеть. Мицки вслушался во внезапную тишину и снова будто потерялся. Хотелось услышать ещё это. Он замер на время, обдумывая чувства, но, в итоге, смог только решить, что нужно купить ещё сливок. На этот раз он взял пять баллончиков и взволнованно понёсся обратно домой. Ещё два баллончика были опустошены, и сливки смылись в сток умывальника. Мицки так ничего и не вспомнил. Только тепло и желание стали сильнее. Любовь? Два дня он всё снова и снова опустошал баллончики, вслушиваясь в такие знакомые звуки и расстраиваясь, что никак не вспомнит. Было невероятно обидно. Он расстроился так, что полдня пролежал в кровати, совершенно ничего не делая, только плавая в тоске. Ещё через день появилось смутное ощущение, что это шипение всё же немного отличалось. Мицки был расстроен, но радовало, что он хоть что-то вспомнил. Хотя бы немного. Но больше ничего. А сердце по-прежнему хотело того тепла, что пробуждали мутные воспоминания. Ещё три дня прошли как-то мимо его сознания, хоть они и ходили на задание, но в памяти Мицки это совсем не отложилось — дни просто прошли мимо него. Он запомнил только, что Боруто волновался. И после, дома снова начал спускать сливки в раковину — всё рано не ест их… Да и не это важно. Он уныло стоял перед умывальником, смотря на невнятную массу взбитых сливок. За окном была поздняя ночь, в сердце — тоска, а в руке — последний баллончик. Сегодня больше будет негде достать. Мицки грустно вздыхал и думал уже оставить всё на завтра — всё равно ничего так и не вспомнилось. Но в воздухе, кажется, во всей квартире, висел сладкий запах взбитых сливок. Он долго гипнотизировал их взглядом, а потом всё же взял немного белой массы на палец и попробовал. Было слишком сладко. Зато текстура приятная. Но, впрочем, это всё равно не для него. Он включил кран и завис, наблюдая, как сладость смывается в никуда. Рука сжала оставшийся баллончик и как-то… сама потянулась ко рту. Он сжал губами дозатор и нажал на кнопку, выпуская сливки в рот. По рецепторам ударила сладость, а все нервы в миг пронзило озарением. Так звук был в точности такой же. Нежный. Родной. Так ему шипел отец, когда Мицки был в колбе и совсем маленьким, успокаивал, когда аппараты, что поддерживали его жизнь, пугали ребёнка. Родитель так шипел ему змеиные колыбельные. Признавался в любви. Все воспоминания разом обрушились в сознание, затапливая холодом подземелий и такой приятной, тёплой, спокойной любовью отца. И брата. Мицки выпустил баллончик из рук и осел на холодную плитку, тихо заплакав — все образы детства вернулись. Любовь тоже. Вот, что всё это время ворочалось в его груди. Вот, какой была его жизнь — тихой, плавной, тёплой. Лёгкой, как невесомый утренний ветерок, но такой прекрасной. Как это любовное, тихое шипение отца. Чувства просто переполняли его сердце и мысли, тепло разжигало внутри настоящий огонь, и он просто не смог больше усидеть на месте — бросился из квартиры прямиком в окно и понёсся домой. К отцу. Пока он бежал туда, слёзы утихли, но чувства так же искрились, взрывались в сердце, и он сразу же бросился к отцу и крепко его обнял, вжавшись в плечо. Родитель застыл на несколько секунд, а потом осторожно положил ладонь на макушку. Что-то сказать Мицки не мог, потому только приоткрыл рот и выдохнул то самое шипение. Выдохнул любовь. Он почувствовал, как отец расслабился, улыбнулся и стал более нежным. Тем родным, из детства. — С возвращением. — Тихо прошипел родитель, пряча его в своих объятиях и широких рукавах. Мицки обнял его крепче.