Я - хаос.

Во мгле видны лишь силуэты старых деревьев, что раскинули свои ветви по разные стороны, устрашая взор всяк сюда входящих. Ни звука какой-либо жизни, ни отзвука самого живого леса. Мгла и тишина, мёртвая, удушающая даже. Ино огляделась по сторонам, хмурясь и раздумывая над тем, чтобы послать всё к чёрту. Крамольные мысли тут же улетучились, стоило почувствовать чужую чакру и скорое приближение. Она замерла, вытягиваясь в дребезжащую струну, чувствуя, как импульсы касаются конечностей и побуждают замершее тело хоть к каким-то действиям. Учиха появился рядом внезапно, несмотря на то, что его присутствие ощущалось явным, от неожиданности и резкости Ино невольно вздрогнула. Он появился в паре сантиметров от неё, одетый в темные одежды, совсем ни капли не похожий на себя прежнего. Словно новая жизнь, которую в него вдыхали все по очереди, превратила его в совсем молодого джонина. Если не знать, не видеть этот глаз в котором отражается вся суть мира, не замечать бледных переходов кожи, от светлой, почти белоснежной, к более смуглой, можно и правда подумать, что это шиноби совершенно недавно получивший новое звание. Темный вихрь волос торчавший в разные стороны придавал ему нечто взбалмошное, так, что невольно можно было обмануться его обликом. Она бы могла, видят Ками, она бы с радостью это сделала. Быть может так и собственная жизнь стала бы протекать более мирно. Стоило же ему поднять глаза и заглянуть ей в лицо, всё это мнимое представление рухнуло, разбиваясь в голове множеством болезненных осколков. Нет, не может молодой джонин смотреть на мир вот так, подобно старец в теле юнца. И взгляды у молодых джонинов полны буйства и страсти, в них кипит кровь, они одинаково равно бросаются и в жизнь, и в смерть. Убивают так, что не остаются сожаления, и любят так же: отчаянно, горячо и с мольбой на взаимность. Ино тоже когда-то была такой, с головой бросалась в каждый омут, служба ли, дружба ли, а может и чувства. Она принимала любой вызов, бесстрашно шла вперёд и смотрела на мир горящими глазами. В ней и правда бурлила кровь, точно воспламеняя сердце, делая его особенным, тогда для неё каждый миг был особен и полон таинства. Во всём она видела жизнь. В нём же будто заведомо погас огонь. В недрах его глаз, таких разных и пугающих одновременно, ей против воли виделось, как рушились горы и реки прямо под сердцем. Как сменялись десятилетия для того, кто познал настоящее отчаяние и кто побывал на самом дне пропасти. Ей было противно, плохо и больно, не хотелось видеть в нём эту чёртову глубину. Ведь всё было бы гораздо проще, будь он бесчувственным убийцей в котором не осталось ничего человеческого. Но вот он тут, смотрит так, что внутри всё переворачивается, так, что слёзы невольно щиплют в уголках глаз. Убийцы не должны так смотреть. Отчаянно и болезненно. Сквозь призму собственного суждения, не вешая ярлыки и оценки, она вдруг осознала: этот Учиха Обито неправильный абсолют. Он — вершина мира, сильнейший, в глазах читается его мощь и сила. И он же покалечен настолько, что, откровенно говоря, она себе и представить не может. Сломанный и неправильно собранный заново, этот Учиха словно бельмо на глазу. Ни к одной привычной категории он не подлежит. Не товарищ, но и не враг. Раздражающе, но как бы там ни было, врагом она его считать больше не могла. Не теперь, когда было ясно, каков он на самом деле. В тот вечер что Обито попросил её об этой глупой затее, Ино не верила в прогресс и не ожидала чего-то стоящего. Однако, то с каким усердием он мельтешил перед её глазами и то, как осторожно подбирался ближе всё это время заставило переосмыслить происходящее. Она вдруг почувствовала, с каким рвением он сам цепляется за неё, за эти странные и непонятные вещи что происходят между ними, за ситуацию. Он не стремился обелить себя в её глазах, не стремился вымолить прощения, но словно делал всё возможное чтобы их жизни приобрели хоть какие-то краски. Стоило признать, что впервые за свою недолгую но весьма насыщенную жизнь она лично столкнулась с чем-то разрушительным, сложным, но вместе с тем, ищущим понимания. За всю её карьеру шиноби, она встречала разных врагов и это понимание всегда чётко разграничивалось и имело свои врождённые убеждения. Врагов нужно убивать, а если не убивать, то хорошенько изучить и превратить в объект для экспериментов, что, в конечном итоге, всё равно приводит к смерти. Принципы и понимание происходящего всегда придавали чёткость картинке и она никогда не колебалась, не сомневалась, и не впадала в уныние от ненужного сочувствия или сострадания. Враги остаются врагами. Золотое правило на все времена, даже в те короткие мгновения хрупкого перемирия. А что делать сейчас и как быть, она не имела ни малейшего понятия. Всё стало запутанным, усложнилось и наслоилось, превращая реальность в какой-то сюр. Конечно же, были исключения, когда враг становился другом, но то было редко, в последующем все эти люди волею судьбы оказывались мертвы и отдавали свои жизни ради высшего блага. Сама Ино никогда не встречала таких людей непосредственно, хотя и слышала о них достаточно, это была прерогатива Наруто. Товарищи Обито из Акацки как раз были из числа вышеперечисленных, Бумажная Конан или же Нагато, бывший обладатель риннегана. Даже сам Обито, очевидно, должен был стать из числа тех, кто исправил собственные злодеяния ценою своей жизни. Но вот он тут, стоит напротив, вперяя в неё свой тяжёлый взгляд. А что с ним делать, она всё так же не знала. Забыть, что смерть отца его рук дело? Вот так просто оставить всё как есть? Невозможно. Метания разума и сердца разъели бы её, выжирая душу вместе. Всё равно что предать его, отца. — И зачем мы тут? — раздумья могли бы привнести ясность, но в её случае, кроме ещё большей сумятицы они ничего не приносили. Впрочем, за прошедшие дни она заметила, что оба они предпочитают молчать и размышлять, нежели сотрясать воздух попросту. Раньше она бы возмутилась, но времена давно сменились и она тоже. Молчание стало обыденностью, напротив, говорливые люди стали раздражать. Обито всё же опустил голову ниже, зачем-то заглядывая ей в глаза и словно пытаясь что-то отыскать во взгляде. Она не отшатнулась, лишь нахмурилась. Они стояли на границе Амегакуре. Пустой и мрачной будто, если глядеть отсюда. Подлесок в котором они находились был последним убежищем, скрывавший их от посторонних глаз. Дальше пустошь, выжженные дотла гектары полей, серое небо и дождь. Даже спустя столько времени тут едко чувствовалась невосполнимая скорбь и грусть. — Хочу кое-что показать, — он шёл впереди, оставляя после себя послевкусие пламени и гари словно. Ино не знала точно его запаха, но ассоциировала его с огнём. Широкая спина Обито закрывала её от ветра, что обрушился на них, стоило покинуть лес. Она бы возмутилась, потому что куноичи, и подобное для неё пустяк, но отчего-то промолчала, молча шагая за ним след в след. Переодически он оборачивался, будто бы проверяя, идёт ли она следом. Глупо конечно, ему бы и чакра не понадобилась, чтобы определить её местонахождение, но она сочла это приятным. У самой границы с Аме их поприветствовали двое шиноби и оглядев пропуск, распахнули широкие врата, впуская внутрь. Ино впервые была на этой земле, на месте, о котором так много слышала. Мрачность и серость удивительно контрастировали с уютом и непередаваемой местной атмосферой. Высокие строения и дома казались чем-то пугающим и жутким, особенно те символы и лица, что были высечены из камня и возвышались к небу. — Когда мне удалось переманить Нагато на свою сторону, он вплотную занялся градостроительной деятельностью, — они шли сквозь узкие улочки в которых почти не было людей, но было достаточно неоновых вывесок и ламп с названиями чайных домов и идзакая, лавками и магазинами. Здесь вполне был налажен товарооборот, подметила Ино. — Он на самом деле желал процветания своей деревне и делал всё возможное для её блага. То что ты видишь: организованные шиноби, открытые вывески и приветливые люди — результат их совместной работы. Его и Конан, — она не могла не заметить, как голос Обито дрогнул на последнем имени. — Конан? Это близкая подруга Нагато и Яхико? По крайней мере, из того что я помню, Наруто упоминал об этом, — ей захотелось полюбопытствовать, что она и сделала. Они шли непрерывно, недостаточно быстро, чтобы не замечать того что вокруг, но и не так медленно, чтобы остановиться и зайти куда-нибудь. Обито ничего не ответил, но она заметила, как он сгорбился ещё больше, опуская голову к земле. В конце концов, они оказались где-то на задворках деревни, в пустоши, где кроме воды не было почти ничего. Идя прямо по воде, в итоге он замер и Ино послушно встала чуть поодаль. Обито активировал печать и из-под неподъёмной толщи воды всплыл небольшой островок. Ино не сдержала изумления, удивлённо смотря на выросший остров, недоверчиво спросила: — Это… это настоящие цветы?! — сотни тысяч крохотных цветков так похожих на розы обрамляли всю землю в пределах видимости. Она не знала, как такое возможно, но красота что лицезрели её глаза отпечаталась в ней навсегда. — Нет, если бы они были настоящими, я бы почувствовала. И я не слышу их аромата, что это?! — несмело шагнув вперёд по воде, она легко запрыгнула на цветочную поверхность, чувствуя как ноги проваливаются в шуршащую мягкость. — Бумага? — ошеломлённая, она присела на землю и провела пятерней по цветам, теперь чувствуя не присущую лепесткам бархатистость, а шероховатость бумаги. — Что это такое? Обито пусть и выглядел мрачным, и всё же она не могла не заметить, как он смотрел на неё. — Идём выше, — просто сказал он сквозь раздумья и исчез. Ино последовала за ним, взбираясь на цветочный холм и замирая у самой его кромки. Глаза выцепили три силуэта, что лежали на земле окутанные будто в бумажный саркофаг. Рядом покоились букеты синих цветов. Она каким-то чудом сразу догадалась, что это основатели Акацки. Обито сел на землю и взглянул на неё, молча приглашая сесть рядом. — Интересно услышать, что ты мне расскажешь, — сев на землю и обняв собственные колени, она снова взглянула на безмолвные могилы. — Я знал их совсем юными, — улыбнулся он, глазами вперяясь куда-то в горизонт. — Хотелось бы мне сказать, что мне жаль или стыдно, но это не совсем честно. Они, как и я, стали жертвами чужих манипуляций. Мной манипулировал Мадара, а я — ими. Но даже так, я считаю их лучшими союзниками. Тень печали на его лице заставила её усомниться в сказанном. Настолько ли сильно он не жалеет, как пытается показать? Или это всё напускное?! — Конан убил я, — он выглядел таким усталым говоря это, что ей невольно стало не по себе. По тому, как нахмурились его тонкие брови и как сжались пальцы в замок, она могла точно сказать, что это терзало его гораздо сильнее, чем он хотел показать. — Я почти погиб. Она оказалась достойным соперником, — тень улыбки мелькнула во взгляде. — Расскажи, как это было? — она бы хотела насладиться его болью. Ино искренне этого желала, видела, что ему не безразлично, что конкретно эта смерть трогает его, и правда хотела испить его страданий, но к ужасу, собственное глупое сердце не переставая щемило. — Она знала, что если убьёт меня, то все планы пойдут прахом. Не будет никого, кто сможет добиться того результата, что у меня уже был, — холодный ветер подувший сквозь неспокойные воды растрепал его волосы. — Конан создала бумажный океан, — га этот раз Обито легко улыбнулся, обращая печальный взгляд сначала к небу, затем к одному из трёх бумажный силуэтов. Ино видела, как воспоминания о том дне плещутся в его глазах. — Миллионы бумажных печатей были активированы почти одновременно. Их невозможно было остановить. Я был бессилен даже с камуи, потому что она знала все мои слабости и предугадала все действия. Мне вырвало руку, в конце концов, — улыбка не сходила с его лица. — Кажется, что-то около шести ста миллионов, — добавил Обито, имея ввиду бумажные печати. — И как тебе удалось выжить? — Ино не могла вообразить даже масштаб техники Конан, насколько же она была потрясающей куноичи?! — Изанаги, — на этот раз он горько усмехнулся. — Я подправил реальность и вонзил в неё кунай. Она не сдавалась до самого конца. Ино знала, что такое «изанаги» и «изанами», знала, как работают эти техники и какие бывают последствия. — Она похоронила Яхико и Нагато тут, а позже я похоронил и её рядом с ними. Остров сокрыл печатью, надеясь, что ничто больше их не побеспокоит. Если бы они были одними из тех, кого воскресили, насколько же несладко им бы пришлось?! Слава Ками, что Обито додумался до подобного. Собственные мысли повеселили, и всё-таки, грусть оттеняла любое веселье. — Ты пытаешься доказать себе, что ни о чём не жалеешь. Но то, что мы сейчас тут доказывает обратное, — он смотрел на неё и слушал внимательно, всем телом обращаясь словно к ней одной. — Быть может, ты просто боишься признаться, что о многом сожалеешь? Ведь это может сломать. Куда проще думать, что у тебя почти получилось. Что ты почти успел побывать на пьедестале всего мира, почти вкусил плод запретного древа и почти отправил весь белый свет к чёрту, — собственная горечь на языке заставила поморщиться. — Ты просто боишься, Учиха Обито. Боишься сломаться окончательно. Он так ничего ей не ответил.