Эксклюзивный

Все резко замерли, напряжённо глядя на девочку. В планы это не входило. Честно признаться, Иллуми вообще рассчитывал, что Киллуа сам загадает Нанике исцелить Хисоку и её выпрашивания не придётся выполнять никому. — Всё хорошо, просто сделай, что она просит, — кивнул Киллуа в ответ на замешательство старшего. — Это ведь простая просьба. Брюнет посмотрел на брата, задумавшись на несколько секунд, но выбора особо не было, кроме как начать исполнять желания самому. Он поставил девочку на землю и наклонился пониже. — Залезай. Аллука радостно хлопнула в ладоши и, поправив юбку поудобнее, перекинула одну ножку через шею брата. Тот аккуратно взял её за щиколотки, чтобы она не рухнула с него во время бега, и поднялся. Девочка инстинктивно схватилась за голову Иллуми, не нарочно закрывая ему глаза ладошками. — Я так ничего не вижу. Ты можешь держаться за мои волосы, — изо всех сил подавляя раздражение, спокойно попросил брюнет, и Аллука убрала руки с его лица, нерешительно хватаясь за длинные чёрные локоны. — Ой, они такие мягкие и красивые, — растаяла она в улыбке, осторожно перебирая пальчиками пряди. — Схватись крепче. Они побежали дальше, но, несмотря на большую скорость, девочка старалась больше держаться ногами: волосы брата ей было слишком жалко. Тот это заметил и даже мысленно поблагодарил. Наконец, достигнув особняка, Иллуми вновь опустился, чтобы сестра слезла, а затем взглянул на брата, обдумывая план действий. — Господин Иллуми, — заговорила вдруг Цубоне. — Не забывайте, что внутри вас ждёт ваша почтенная мать. Приведите свои волосы в порядок. Брюнет благодарно кивнул и начал приглаживать растрепавшиеся локоны. Цубоне подсказала, что, несмотря на договор, Кикио всё ещё их поджидает. И судя по тому, что дворецкая упомянула только мать, отец не разделяет её мнения, так что теоретически можно рассчитывать на его поддержку. Хотя бы ему не плевать на своих детей помимо Киллуа. — Аллука, иди за мной, не отпускай руку, — Иллуми протянул девочке ладонь, и её щёчки порозовели. — Ты прям сама забота. Как будто никогда и не был конченым эгоистом, — усмехнулся Киллуа по-доброму, но Цубоне вдруг одёрнула его. — Мы с Господином Киллуа пойдём вперёд. Сначала я должна передать его Госпоже. Иллуми взял сестру за руку и закрыл собой, уступая путь дворецкой. Отлично. Тогда, если Кикио подготовила засаду, то теперь не сможет её использовать, чтобы не задеть вперёд идущих Киллуа и Цубоне. Дверь отворилась, и двое зашли внутрь, а следом за ними спустя пару секунд и брюнет с девочкой. Мать семейства стояла в вестибюле перед лестницей на второй этаж, отгораживая собой от вошедших комнату с Хисокой. — Я так рада, что вы добрались без проблем! — электронный зрачок метался между тремя её детьми, не зная, на ком сосредоточить своё внимание. — Идите же ко мне, я вас обниму. — Наника начала выпрашивания, — сразу враждебно ответил на лживый выпад старший сын, продвигаясь вперёд боком и продолжая прятать сестру за спиной, в то время как Цубоне уже отвела младшего к Кикио. — Если я умру до того, как она закончит, то это будет считаться отказом от исполнения просьб и вся наша семья поляжет. — Иллуми, дорогой, ну что ты! Я бы никогда не стала угрожать родному сыночку, членов семьи убивать запрещено, — она ревностно выхватила руку Киллуа у дворецкой и поставила его рядом с собой. — Я всё проверила, у вас с тем человеком нет никакого связывающего нэн-проклятья, можешь быть спокоен. Так что просто отдай мне Аллуку, я даже не буду тебя наказывать. Кикио двинулась на брюнета, но Иллуми моментально достал из-за пояса иглы, демонстративно выставляя их, зажатые между пальцами, вперёд. — Ты не поняла. Если заберёшь её сейчас, то она больше не сможет ни у кого ничего просить до тех пор, пока не закончит со мной. И пока это не произойдёт, все вы в опасности, ваши жизни будут полностью зависеть от того, жив ли я. Это не угроза, а факт. Я не могу позволить тебе забрать её, пока не исполню ещё две её просьбы. Ради безопасности семьи. — Нет, сынок, это ты не понял, — нахмурилась вдруг женщина, сильнее сжимая запястье Киллуа, и тот терпеливо поджал губы. Скорее всего, она только что сломала ему руку. — Ты идёшь вразрез с интересами и нуждами семьи ради постороннего человека. За такое мы можем позволить себе запереть тебя на неограниченный срок в подвале, чтобы ты случайно не умер во время выпрашиваний. И, поверь, мы сделаем так, что ты и намеренно убить себя не сможешь, если терпения не хватит. Тогда Аллука ничего не будет просить, пока нам это не понадобится. — Серьёзно? — как-то тоскливо и разочарованно усмехнулся брюнет, чем изумил мать. Она ещё ни разу не видела хоть каких-либо эмоций на лице старшего сына. — Тебе проще посадить меня до конца дней под наблюдение, чем просто дать мне загадать Нанике одно желание? Иллуми взглянул на младшего брата понимающе. Теперь даже поверить сложно в то, что он и сам совсем недавно был таким же, когда на его месте стоял Киллуа. — Иллуми, — девочка дёрнула его за руку. — Обними меня. Кикио вздрогнула, ещё крепче стискивая в пальцах руку блондина, что кончики его пальцев уже начали синеть. Брюнет перевёл взгляд на сестру и опустился перед ней на одно колено, легонько притягивая её к груди. Аллука же, в свою очередь, обняла его крепко, обхватывая ручками за шею, и ласково прижалась щекой к щеке с улыбкой. Верно. Она обычная маленькая девочка. Их младшая сестра. Такой и должна быть семья. Внезапно осознав эту до элементарного простую и неожиданно очевидную истину, Иллуми вдруг почувствовал приятно разлившееся в груди тепло и смелее обнял Аллуку, аккуратно погладив по голове, и Киллуа невольно улыбнулся. — Иллуми, отведи меня к «птичке», — девочка мягко отстранилась и указала пальцем на лестницу позади матери, и брюнет не сдержал усмешки, глядя на раздражённую Кикио. — Конечно, забирайся. «Птичкой» Аллука называла написанную около двухсот лет назад огромную гравюру в стиле укиё-э, которая висела на стене коридора второго этажа, с изображением какой-то мифической птицы на фоне садящегося Солнца. В детстве она очень любила разглядывать её, будто искала способ в самом деле коснуться оперения прекрасного создания. — Кикио, — раздался грозный голос отца семейства, и тот вышел из тени соседней комнаты. — Хватит соревноваться, кто из вас лучший манипулятор. Успокойся уже и дай ему закончить. Сама же видишь, что выпрашивания безвредные. И Киллуа отпусти, без руки оставишь. Он уже достаточно взрослый, чтобы решать, хочет ли он жить здесь. Иллуми, ты тоже приди в себя. Как у тебя рука поднялась наставлять иглы на мать? — Мать из неё никудышная, — безразлично кинул Иллуми, поднимая девочку на руки, когда Кикио обескураженно прислонила ладонь ко рту, а Киллуа едва сдерживал приступ смеха от такой внезапной дерзости всегда правильного старшего брата. — Скажи мне, что я ослышался, — повёл бровью Сильва от такой наглости. — Ты ослышался, — под строгий взгляд отца парень абсолютно спокойно прошёл мимо поражённой Кикио, которая после последней озвученной Аллукой просьбы уже при всём желании ничего не могла сделать. Брюнет, поднявшись по лестнице, подошёл к гравюре и остановился, чтобы сестра могла её хорошенько рассмотреть. Они молчали с минуту, любуясь искусной работой, отмечая каждый мелкий штрих и изгиб линий. Но вдруг девочка произнесла: — Один из дворецких, Хисикава, несколько лет назад, когда я ещё совсем маленькая была, сказал, что птичка навсегда заперта в этом полотне, — Аллука протянула руку и очень осторожно прикоснулась к гравюре. — Она бьётся в отчаянии, пытаясь выбраться, но не может. Мне стало тогда так грустно. Но Хисикава сказал, что по легенде однажды появится человек, который спасёт её. И тогда я стала всё время приходить сюда и искать какую-нибудь трещину, чтобы найти способ сделать это. Сейчас я понимаю, как это, наверное, глупо было, — Аллука грустно улыбнулась и крепче прижалась к брату. — Как ты думаешь, птичка когда-нибудь сможет стать свободной? — Ты это та «птичка»? — посмотрел на девочку Иллуми, пытаясь понять, почему эта история была рассказана. — Мы все. Лицо Аллуки вдруг изменилось: глаза впали в череп, оставляя вместо себя пустые чёрные дыры, это же произошло и с ртом, что пугающе растянулся от щеки к щеке. — Желание, — произнесла сущность, улыбаясь шире. Иллуми молча кивнул и уже хотел было наконец направиться в гостевую, но вдруг почувствовал на себе навязчивый взгляд и обернулся. Сильва смотрел на него хмуро, сложив руки на груди. — Я собираюсь исцелить его, отец. — Я знаю, — мужчина вздохнул. — Никакого проклятья ведь не было? — Не было, — врать теперь уже бессмысленно. — Ясно. Могу я спросить, зачем тогда всё это? — Потому что я конченый эгоист, — процитировал выражение младшего брата брюнет. — И мне плевать, какими средствами я добьюсь своей цели, какой бы глупой, по вашему мнению, она ни была. — Пусти его, отец, — Киллуа тоже подбежал к ним, когда оскорблённая Кикио в конце концов его отпустила, уходя в рыданиях прочь. Он замахал здоровой рукой брату, чтобы тот скорее шёл к Хисоке, и Иллуми слабо улыбнулся ему. Почему-то, чем ближе к двери он подходил, тем быстрее сердце разгоняло кровь по венам. Хотелось почти бежать, скорее посадить Аллуку на кровать и всучить ей руку фокусника. Каждый шаг, казалось, длился вечность. Почему эта комната находилась так невыносимо далеко? Хисока всё так же лежал недвижимо, только теперь в свете торшера вместо дневного. Ничего в нём не изменилось: та же помятая свободная рубашка, видимо, кого-то из дворецких, те же впалые скулы, только синяки под глазами просели глубже, будто он застыл во времени мраморным изваянием. — Наника… — тихо произнёс брюнет и поставил девочку на ноги рядом с кроватью. Он обошёл её, оказываясь спиной к Моро, и опустился на одно колено, чтобы заглянуть ей в лицо. Одно желание. Абсолютно любое. Безграничная власть. Заставить Киллуа подчиняться Иллуми. Вынудить всю семью склониться перед ним. Получить ни с чем не сравнимую силу, способную поставить на колени весь мир. Иллуми, устало вздыхая, потянулся вполоборота и медленно вытащил из виска Моро свою булавку, отчего какие-то показатели на мониторе начали стремительно падать, а какие-то — неконтролируемо скакать вверх, приборы в панике запищали, а сам фокусник измученно захрипел от невозможности сделать вдох. — Исцели, пожалуйста, Хисоку. — Руку, — девочка выставила вперёд свои ладони, и брюнет, стараясь не смотреть на прикованного к постели умирающего, взял его за дрожащее запястье, протягивая Нанике. — Оке. Яркий свет вспыхнул с невероятной, ужасающей силой, что Иллуми пришлось закрыть глаза рукой, чтобы не ослепнуть даже через закрытые веки. От мощи этой способности хотелось спрятаться, убежать подальше, но вместе с тем лицезреть её и восхищаться. Воздух сотрясался так, что дрожало всё поместье, а может, и гора под ним. Но вот пульсации затихли, а с ними и писк измерительных приборов, вспышка угасла, и брюнет смог разлепить глаза, пытаясь проморгаться. Аллука, вернувшись в свой обычный облик, зевнула и устало прикрыла глаза, пошатываясь, но Иллуми вовремя подхватил её на руки, не давая упасть. Он несколько секунд не двигался, боясь повернуть голову и увидеть там всё такого же полумёртвого человека, едва похожего на Хисоку. Брюнет сглотнул, аккуратно уложил спящую сестру на небольшой диванчик у стены и, задерживая дыхание, медленно повернулся к кровати. Моро мирно сопел, будто ничего не случилось. Словно они никогда не были у Цурэ в особняке, не было никакой сделки с хатсу, а Хисока до сих пор просто спал после миссии с Готаро. Его кожа потеряла желтизну и стала привычного молочного оттенка, болезненная синюшность на губах испарилась, и те снова слегка порозовели, осунувшееся лицо вновь приобрело здоровый вид, только волосы остались природного светло-рыжего цвета. Хоть Иллуми и не сомневался в силе Наники, но всё равно неверяще и поражённо присел на край постели, осторожно касаясь спокойного лица фокусника кончиками пальцев. Получилось. Золдик взглянул на спящую сестру и наконец впервые за последние несколько дней смог выдохнуть истинно облегчённо, прикрывая умиротворённо глаза. Все живы. Всё закончилось. — «Мы все»? — повторил вслух он вспомнившуюся фразу Аллуки перед появлением Наники и посмотрел на Моро. — Человек, который спасёт… Аккуратный стук раздался минут через десять, прерывая долгожданный покой, и заставил приковать измотанный событиями взгляд к двери. Слегка приоткрывая её, Киллуа заглянул в щель, молча спрашивая о том, как всё прошло. — Заходи, Киллу, — кивнул слабо брюнет. — Отцу можно? — младший брат приоткрыл дверь шире, и Иллуми невольно встретился глазами с Сильвой, что стоял позади. — Да, нам есть, о чём поговорить. Включился основной свет в комнате. Предчувствуя неприятный разговор, парень вновь перевёл взгляд на Хисоку, успокаивая себя его улучшившимся самочувствием. Это самое главное. — Как только он очнётся, я соберу вещи и уеду, как и обещал, но, боюсь, смена фамилии займёт некоторое время из-за бюрократических формальностей, — отчеканил Иллуми бесстрастно. — Эй, да я ж просто проверял тебя тогда, ты сдурел из семьи уходить? — Киллуа, изогнув бровь, поставил руки на бёдра. — Думаю, сейчас об этом хочешь попросить меня не только ты, — брюнет кинул быстрый взгляд на отца. — Я поставил жизнь чужака в приоритет, я больше не настолько предан семье, как им бы хотелось. От тебя они никогда не откажутся, ты наследник. Можешь хоть половину Золдиков перебить ради Гона, тебя всё равно будут здесь ждать с распростёртыми объятиями. А я теперь просто бельмо на глазу. — Это правда? — Киллуа поднял негодующий взгляд на Сильву и через пару секунд его молчания вдруг вспыхнул гневом. — Ты реально выгонишь его просто за то, что он хотел спасти Хисоку? Причём он даже не рисковал никем из нас! Вы ведь все знали, что Наника не будет просить ничего жестокого, и всё равно мешали ему. Он впервые в жизни начал вести себя не как ваш послушный солдат, у человека наконец мозги прорезались! Да как ты можешь отказаться от сына из-за этого? — Во-первых, будь ты хоть трижды наследником, пока ты не стал главой семьи и даже после этого, я не позволю тебе разговаривать со мной в таком тоне, Киллуа, — Сильва усмирил строгим взглядом сына, и тот недовольно отвернулся в сторону. — Во-вторых, Иллуми, ответь мне для начала, кем тебе является этот Хисока. Только, будь добр, ответь честно, вранья уже было достаточно. Иллуми окинул безразличным взглядом отца. Приказ, отданный Хисоке с иглой перед поисками Киллуа, отнял так много ауры, что было даже лень думать о том, что будет дальше. Больше не хотелось спорить, утаивать, думать над ответом и доказывать что-то. — Хисока — мой любовник. — Ну наконец-то, — выдохнул Сильва будто бы облегчённо. — В каком смысле «наконец-то»? — нахмурился брюнет. — Это и так было очевидно, но меня беспокоило, что ты столько лет скрывал это от меня. — Лет? Нашим отношениям три дня, через несколько часов будет четвёртый, — Иллуми пару раз моргнул в негодовании с абсолютно растерянным выражением лица. — Неужели? Я думал вы уже давно встречаетесь. Ты же постоянно говоришь о нём, — мужчина мотнул головой в сторону фокусника, а Киллуа едва сдерживал вырывающиеся смешки. — Я упоминал его имя при тебе раза три за все четырнадцать лет, что знаю его, — Иллуми раздражённо поджал губы, глядя на младшего брата. — Вообще-то, девять раз. И для тебя странно упомянуть в разговоре со мной кого-то, кто не является членом семьи, даже единожды. Я уже молчу о том факте, что ты в принципе общаешься с ним уже четырнадцать лет, как ты только что сам заметил. — Потому что мы всё это время были деловыми партнёрами. — И ты всегда ждал от меня такое дело, на которое можно бы было позвать этого «делового» партнёра, — мужчина обозначил в воздухе пальцами кавычки. Иллуми захлебнулся возмущением, но промолчал. Возразить было особо нечего. Он и правда часто брал какие-то не самые привлекательные задания, только чтобы иметь возможность увидеться с фокусником. — Что ж, в любом случае я рад, что ты ответил так. Это означает, что семейного устава ты не нарушил, фамилия остаётся с тобой, — Сильва без тени эмоций развернулся к двери, но брюнет окликнул его. — Что ты имеешь в виду? — Иллуми пытался осмыслить сказанное отцом, невольно хмурясь. — Он ведь мужчина. Наши отношения не являются продуктивными с точки зрения устава. — Сколько бы ты ни находил преимуществ в звании наследника, именно то, что ты им не являешься, тебя сегодня спасло, — Сильва вдруг мягко улыбнулся, будто сам был рад такому раскладу, а его сыновья продолжали вопросительно пялиться, откровенно ничего не понимая. — Только наследник ответственен за продолжение рода. Остальные дети могут вступать в отношения, опираясь только на основные правила. Хисока им соответствует, насколько мне показалось, соответственно, он не чужак. — Хисока — теперь часть семьи? — Киллуа скривился, чувствуя, как по позвоночнику пробежались мурашки. — Какая жесть. — Что за?.. — послышался хриплый голос с кровати, мгновенно перенимая на себя всё внимание. Моро сонно разлепил свои янтарные глаза и недоумённо упёрся ими в брюнета. — Иллу? Иллуми пялился на фокусника, широко раскрыв веки, и не мог произнести ни слова. В голове не было ни одной мысли, будто они все выпали неаккуратной стопкой прочтённых книг при одном только взгляде в эти золотые радужки. Все четверо молчали ещё с минуту, пока Хисока не заговорил вновь, чтобы прервать затянувшуюся паузу. — Что ж, я явно не в раю, иначе ты был бы без одежды, да и я тоже, — усмехнулся Моро, приподнимаясь и поправляя чью-то белую рубашку на себе, подобранную не по размеру просторной, и наконец окинул взглядом комнату, пытаясь понять, что вообще происходит, но сразу наткнулся на крайне сконфуженные выражения лиц двух других Золдиков. — Оу, малыш Киллуа и, полагаю, Сильва? Прошу прощения, не заметил вас сразу. Хисока пожал плечами с извиняющейся улыбкой, но тут на глаза ему попалась спящая на диване девочка, и пазл в голове сложился. Он опустил уголки губ и поражённо посмотрел на брюнета снова, безмолвно спрашивая его, действительно ли он всё понял правильно. — Он назвал его «Иллу»? — изогнул вдруг бровь отец семейства. — Он блондин? — только сейчас обратил внимание Киллуа, разглядывая замершего Моро. Однако ответов на эти вопросы ни один не получил, вместо этого оглушающая пощёчина прозвенела в воздухе. На щеке Хисоки сразу начал проявляться краснеющий отпечаток, но тот лишь сдержанно поджал губы, проглатывая все слова. — Иллуми, ты чего это?.. — шокированно посмотрел на брата Киллуа, даже немного жалея фокусника. Сильва тоже удивлённо приподнял брови, глядя на старшего сына. — Ты не имел права, — наконец отмер брюнет, гневно гоняя воздух по лёгким. — Кто бы мне его дал? — Хисока усмехнулся, потирая щёку. — Если ты думаешь, что я жалею о своём выборе, то напрасно. Я бы сделал это снова. — Замолчи, твой поступок настолько глуп и безрассуден, насколько это в принципе возможно, — едва ли можно было сказать по лицу брюнета, что он в самом деле хоть немного обеспокоен, однако его частое дыхание было словно транспорант с надписью: «Хисока, заткнись и не зли меня ещё сильнее». — А разве не было в той же степени глупо и безрассудно воспользоваться силой твоей сестрички, чтобы меня спасти? Иллуми резко поднялся и молча покинул комнату быстрыми шагами, громко хлопая дверью и оставляя в неловком замешательстве отца и брата с Хисокой.