Не так просто

С каждой минутой конгресс-холл наполнялся всё большим количеством героев. Некоторых из них Изуку вовсе не знал, о ком-то мельком читал в сводках новостей, кто-то смутно был ему знаком, ну а с кем-то он учился в UA. Вот-вот должно было начаться большое собрание по поводу произошедшего позавчера инцидента — полиция как раз выяснила некоторые детали и у них появились зацепки. Офицеры назначили встречу с героями ранним утром, обосновав это срочностью дела. Как самый молодой подающий надежды герой Изуку не мог позволить себе пропустить мероприятие, а потому в ожидании начала усердно боролся с накатывающей цунами сонливостью. Облокотившись на небольшой стол и подперев голову руками, Деку рассматривал людей вокруг, пытаясь включить своего внутреннего задрота и заставить его анализировать причуды собравшихся — это всегда давало ему сил и не позволяло уснуть. Несмотря на обретённые им самим семь причуд, Мидория по-прежнему испытывал интерес к квиркам других на уровне, граничащим с помешательством. Однако сейчас его мозг категорически отказывался мыслить в эту сторону — все внутренние ресурсы были брошены на сохранение в сознании. Изуку тяжко вздохнул, испытав острое сожаление из-за того, что голоса предшественников одного за всех окончательно угасли, и он не мог больше с ними общаться. Возможность послушать кого-то из них могла бы отогнать чудовищное желание спать. Вчера у него и Каччана был вечерний патруль, который в последствии затянулся до глубокой ночи. Распределение в их агентстве всегда было грёбаной лотереей — за героями был закреплён определённый округ, включающий в себя несколько районов, и каждый патруль попадался разный район. В какие-то дни патруль проходил спокойно и даже скучно, а в какие-то приходилось поднапрячься и задержаться. Район, который вчера достался Деку и Динамиту пестрил барами и клубами, а местные жители часто жаловались на шумных и пьяных людей, терявших контроль над своими причудами. Пока Кацуки и Изуку утихомиривали всех любителей выпить и пошуметь, стрелки часов перевалили за полночь. В общей сложности на сон оставалось ничтожно мало времени, но отчёт о результатах патрулирования не мог написать себя сам, что сокращало время на отдых в два раза. Так как Кацуки жил от агентства дальше, добродушный Мидория вызвался помочь своему напарнику и составить отчёт за них двоих самостоятельно, в результате чего, он спал меньше трёх часов, скрючившись в неудобной позе на диване в кабинете прямо в своём геройском костюме — домой ехать уже не было смысла. Среди толпы из героев в пёстрых костюмах Изуку не мог выцепить Каччана взглядом, и мысль о том, что Кацуки мог безответственно проспать на долю секунды отозвалась глухим ужасом, мгновенно сняв пелену сонливости. Деку совершенно не хотелось в это верить — Каччан ни за что бы не допустил такого. Всё-таки они с Кацуки трудились в агентстве Старателя, бывшего некогда номером один, и пусть сам Старатель отошёл от дел, оставив своё агентство в наследство Шото, репутация у него всё ещё была. Каччан, которого знал Изуку, всегда был чересчур требовательным к себе, и ни за что не позволил бы запятнать репутацию лучшего агентства Японии и свою собственную. Деку не понаслышке знал о завышенных стандартах своего напарника, а потому он должен быть где-то здесь. Мысли об этом немного успокоили, и Изуку зевнул, ощущая вернувшуюся сонливость. Он устроился поудобнее на диване и прикрыл глаза, стараясь не обращать внимание на гул людских голосов. — Не спать, — совершенно неожиданно над головой Изуку раздался хорошо знакомый ему грубоватый голос, — не хватало ещё, чтобы кто-то заметил, как напарник следующего героя номер один пускает слюни на стол. — Каччан? — Деку открыл глаза и нехотя поднял голову, встречаясь с ним взглядом. Кацуки нахмурился и заглянул прямо ему в глаза, и Изуку по какой-то причине почувствовал себя пристыжено и неловко. Каччан был прав: если бы кто-то заметил Деку в таком состоянии раньше него, его репутация могла бы мгновенно улетучиться. Мидория так и видел заголовки в прессе на следующий день, размазывающие весь образ собранного и серьёзного профессионального героя Деку как грязь по полу. Это могло стать настоящим кошмаром, после которого Изуку до конца жизни пришлось бы носить бумажный пакет на голове. — Хорош уже загоняться и бормотать себе под нос всякую хрень, — Кацуки потёр переносицу и снова врезался в Изуку глазами. Несмотря на хмурое лицо и тяжёлый взгляд, на лице Каччана не было и намёка на усталость. Его геройский костюм сидел на нём как всегда идеально, выделяя каждый мускул, в отличие от костюма Деку, который помялся пока он в нём спал. Мысленно Мидория позавидовал ему — наверняка Кацуки смог даже принять душ перед тем, как приехать сюда. — Да, пожалуй, ты прав, — вздохнул Изуку и потёр затылок, хлопая по свободному на диване месту рядом с собой. Бакуго сопроводил этот жест странным взглядом, но на удивление по этому поводу ничего не сказал. — Чуть не опоздал, блять! — выругался Кацуки и обошёл стол с другой стороны, падая на диван. — Еле нашёл где раздобыть кофе в этом сраном зале. — Завидую, — мечтательно протянул Изуку. От кофе он сейчас бы не отказался. — Изуку, только не говори, что ты совсем не спал, — словно прочитав его мысли, Бакуго поставил на стол бумажный стакан, кончиками пальцев подвигая его ближе к Изуку, который упустил из виду, что его напарник всё это время держал его в руках, — честное слово, выглядишь как дерьмо. — Каччан, ты правда купил мне кофе? — воодушевившись, Деку вцепился в стакан, делая аккуратный глоток, а потом вытер губы и повернул голову, проникновенно заглядывая Кацуки в глаза. — Спасибо. — Тц, я просто не хотел быть тебе должным, — по какой-то причине Кацуки напрягся и нахмурился сильнее, и Изуку уловил это, — дерьмовый задрот, научись уже заботиться о себе сам. — Я умею о себе заботиться! — возразил Изуку, и Кацуки закатил глаза к потолку. Они оба знают, что это наглая ложь. — И ты мне ничего не должен, бога ради, Каччан, мы это обсуждали. Они действительно обсуждали много вещей, но понять друг друга и согласиться получалось с переменным успехом. Даже после всего, через что им пришлось пройти за первый год обучения в UA между ними оставалась стена непонимания, пробить которую не получалось совсем. Махать кулаками по любому поводу они отучились, а вот спорить друг с другом — нет. Старые привычки тянулись за ними несмотря на неизбежное и быстрое взросление. Даже Айзава в последствии махнул на них рукой и перестал вмешиваться, позволяя двум очень упёртым проблемным детям выяснять свои отношения на потеху всем окружающим. — Да ну? — ладонь Бакуго звонко шлёпнула по столу в опасной близости от руки Изуку, а сам он наклонился ближе. — Обманщик! Их взгляды друг на друга отличались, и каждый из них думал, что знает другого лучше, чем он сам. А может, всё дело было в том, что, им двоим просто доставляло удовольствие поддразнивать друг друга и соревноваться в тщетных попытках доказать свою правоту — Изуку никогда не мог сказать наверняка. — Ты серьёзно хочешь выяснять это сейчас? — Чёрт возьми, не смей заявлять мне, что ты умеешь о себе заботиться. Я бываю у тебя дома чаще, чем кто-либо, я видел всё своими глазами, — пригвоздил его Кацуки, и Изуку раздосадовано застонал в ответ. Бакуго снова был прав: небольшая квартира, которую арендовал Деку с самого выпуска, была забита разным хламом и видела уборку только перед приездом мамы в гости. Он не считал, что это показатель, в конце-концов чаще всего Мидория приходил домой только переночевать и переодеться, у него банально не было времени разобрать коробки со своим геройским мерчем, погладить и разложить по полочкам всю свою одежду и приготовить себе полноценный ужин. В редкий выходной заниматься всем этим не было желания, зачастую Изуку ограничивался сменой постельного белья, стиркой одежды и мытьём полов. Кацуки и правда выразительно цыкал и закатывал глаза каждый раз, когда оказывался в его квартире, бросал что-то про неряшливого задрота и торопил его, чтобы поскорее выйти из помещения. Сам Изуку не видел в этом никакой проблемы и не считал это показателем чего-либо. — Ну, не всем дано быть такими идеальными, как Каччан, — саркастично протянул Мидория, отвернувшись от напарника. Ему не нужно было смотреть, чтобы знать, что Бакуго бесится. Каччан бесился каждый раз, когда Изуку смел использовать сарказм в его сторону. — Я работаю не меньше твоего, и нахожу время на грёбаные домашние дела, в чём твоя проблема? Деку хмыкнул, но не стал говорить вслух, что Каччан сейчас очень сильно напомнил ему Мицуки-сан. Он знал, что сравнение с, как её назвал сам Каччан, старой каргой приведёт его в ещё более сильное бешенство. — Если ты зарастёшь плесенью и сдохнешь — я тебя предупреждал. Выпитый кофе наконец-то подействовал, придав допустимый эффект бодрости: теперь Деку точно не был намерен отступать. Ему тоже было, что высказать Каччану, у которого были свои грехи. Например, Изуку не раз замечал, что Кацуки пропускает приёмы пищи, предпочитая не отрываться от работы, хотя сам чуть ли не шантажировал Деку, чтобы тот поел. Даже в общежитии UA Бакуго орал на одноклассников, чтобы те не были безответственными болванами и не забывали есть. И только Изуку собирался открыть рот, чтобы продолжить их маленький спор, как из настенных динамиков послышался треск, а за ним голос, оповещающий героев, что офицеры полиции наконец прибыли и готовы начать обсуждение. — Мы не закончили, — зачем-то уточнил Бакуго, поднимаясь с места и посылая Изуку взгляд, не предвещающий ничего хорошего. Деку ничего не остаётся, кроме как кивнуть и заставить себя идти за ним в соседний зал. Встав сбоку от толпы, Изуку постарался сосредоточить свой взгляд на одном из офицеров, который терпеливо ожидал, когда и остальные герои обратят на него внимание и он наконец сможет начать свою речь. Второй полицейский копался в проекторе, видимо, что-то настраивал. Каччан рядом был максимально сосредоточен, ровно держал спину и смотрел прямо перед собой. С момента, как они оба были подростками, только собирающимися встать на героический путь, Кацуки стал выше и шире в груди. Изуку не мог не завидовать по-хорошему потрясающей физической форме своего напарника, ведь он тренировался не меньше его, но всё равно не мог нарастить столько же мышц. И пусть они сравнялись в росте на третьем курсе, Мидория не перестал казаться меньше на фоне Бакуго. Несмотря на то, что Кацуки сильно пострадал в ходе финальной битвы с Все за одного, буквально чудом оставшись в живых, он быстро пришёл в себя после таких травм и вернул прежнюю физическую форму. Воспоминания об этом до сих пор отдавались чудовищной болью у Изуку внутри, но он не мог не восхищаться силой духа Кацуки, который был, есть и будет его символом победы. Никакие сильные физические травмы и моральные терзания не остановили Бакуго на пути к цели, он сумел собраться и заставить себя вернуться к прежней нагрузке. Каччан не отказался от мечты стать героем, хотя любой другой на его месте сдался бы сразу после того, как враг унизительно избил его, окрестил ничтожеством и почти лишил жизни. Каччан изменился не только физически, но и сильно вырос из того злобного говнюка, которым он был практически всё их детство. Мидория видел, как он начал нормально общаться с другими людьми, как принимал свои ошибки и работал над ними, как становился сильнее и учился не только побеждать злодеев, но и спасать людям жизни. Кацуки также научился заботиться о тех, кто не был ему безразличен, пусть и в грубоватой манере, но что-то трепетало в Изуку каждый раз, когда Бакуго проявлял заботу по отношению к нему. Он был благодарен не только за прикрытую в боях спину, но и за те редкие моменты, когда Каччан напоминал ему о полноценном ужине, интересовался, сколько часов Деку спал, покупал ему кофе, как сегодня. После войны Изуку не мог оставлять Кацуки одного надолго, иначе у него внутри собиралась паника и повышалась тревожность. Несмотря на психологическую реабилитацию, устроенную UA для своих студентов, страх больше никогда не увидеть Каччана клубился внутри и напоминал о себе. С первого дня на втором курсе и по сегодняшний день не было и дня, когда они с Кацуки не общались. Сам Бакуго не был против, охотно впуская Изуку в своё личное пространство, и временами Мидория думал, что у его друга точно такой же страх, как у него самого. Каччан был для Изуку некой константой, присутствующей в его жизни с того самого момента, когда он впервые начал осознавать себя и запоминать вещи, происходящие с ним. Воспоминания о их зародившейся детской дружбе были такими сильными и яркими, что эмоции от них Изуку тянул за собой даже тогда, когда Каччан из задиристого мальчишки стал натуральным хулиганом и горделивым мудаком. Когда Кацуки, наконец, ответил на протянутую к нему с самого детства руку, что-то начало меняться и для Изуку. Он словно начал дорожить Каччаном сильнее, чем когда-либо прежде. Дружеские чувства Изуку переросли во что-то большее, он и сам упустил конкретный момент, когда это произошло. Это было внезапное озарение, похожее на вспышку, пробившую всё естество электрическими разрядами. Именно тогда за секунду, Деку в полной мере прочувствовал, что любит Каччана совсем не как друга. Возможно, его слепое детское восхищение и желание защищать тоже были частью этих чувств, но расцвести они смогли только тогда, когда Бакуго шагнул навстречу. Пусть они и спорили по разным поводам, оставаясь одинаково упёртыми, оба переживали друг за друга. Изуку не помнит, когда в последний раз тренировался в Академии с кем-то, кто не был Каччаном. Они делали домашнее задание вместе, ходили на общие стажировки, под конец второго курса даже стали сидеть за одним столом, сменив привычные компании. Дебютировать как геройский дуэт после выпуска было единогласным решением, потому что они оба не хотели отпускать друг друга. По крайней мере, Мидория хотел верить, что это желание было обоюдным, ведь Кацуки, которого он знал, никто не мог заставить сделать то, чего он не хотел. Изуку помнит, как растрогался Всемогущий на выпускном, когда он и Кацуки заявили о своём намерении работать в паре. Он помнит искреннюю улыбку наставника, блеск в его глазах и поднятый вверх палец. Всемогущий был рад настолько, что им с Бакуго пришлось весь вечер мириться с наставлениями и объятиями бывшего символа мира. Когда они начали работать в паре, Изуку в полной мере осознал, насколько серьёзно было то, что он чувствовал. Каждый раз, когда он видел Кацуки, внутри него взрывались сотни фейерверков, как будто Бакуго научился использовать свою причуду внутри людей. Изуку безуспешно пытался гасить поток своих чувств, не выдавая себя, но с каждым разом становилось всё труднее. Даже Очако и Шото что-то заподозрили, сочувственно вздыхая каждый раз, когда замечали, как зависал Изуку, провожая Кацуки взглядом после очередного рабочего дня. Чувства к Каччану временами даже делали больно. Мидория ненавидел, когда в прессе выходила очередная статья о новой подружке про-героя Динамита. Не помогало даже то, что сам Кацуки называл это всё чушью и желтухой, на которую у него не было времени. Да, он продуктивно и много работал, но, чёрт возьми, Каччан мог бы найти время на одноразовую интрижку, если бы захотел. Хорошо, что Изуку хватало ума вовремя остановить себя и не сказать об этом вслух, иначе Кацуки точно бы понял, что он ревнует, и это вызвало бы шквал ненужных вопросов, ответы на которые похоронили бы всё, что они кропотливо строили годами. Изуку не был настолько эгоистом, и хотел, чтобы Каччан был счастлив, но мысль о том, что Кацуки будет счастлив не с ним, пробуждала неправильные и ранящие эмоции. Это было недостойно героя, а потому Деку честно пробовал переключить внимание, отказаться от своих чувств, полюбить кого-то другого, но получалось совсем ничего. Очако, единственная из людей, кому Изуку доверял настолько, что подтвердил свои чувства к Кацуки, как-то сказала: если не получается избавиться, то нужно научиться с этим жить. Она была права, так как знала о чём говорила, и Изуку честно следовал её совету, не позволяя чувствам выходить куда-то дальше своей головы, пусть это и было достаточно тяжело. — Вернись на землю, задрот, — шикнул Кацуки сбоку от него, несильно трогая за плечо, — ты что, уснул стоя? Подорвавшись на месте, Изуку тут же пришёл в себя, состроив виноватое лицо. Каччан цыкнул и отвернулся, возвращая внимание к полицейским, говорившим по очереди. Чёрт, хорошо, что Мидория отучил себя бормотать вслух постоянно, ведь услышь это Кацуки — случился бы провал мирового масштаба. Изуку не был глупым и хорошо умел распознавать сигналы, прекрасно понимая, что романтические чувства есть только у него. Терять дружбу и сотрудничество, к которому они шли годами вот так, было бы просто кощунственным, и Деку никогда не простил бы себе такого. Пусть Каччан не его, но он хотя бы рядом, Деку с детства умел довольствоваться малым. Пребывая в своих мыслях, Изуку опрометчиво упустил момент, когда собрание официально подошло к концу. Герои вокруг, получившие своё задание, стремительно испарялись из зала, и когда давящее ощущение толпы начало сходить на нет, Деку наконец переподключился к исходному серверу. — Каччан? — позвал он, с надеждой заглядывая напарнику в глаза. Кацуки хмурился, держал руки скрещенными на груди, но не говорил ни слова, скрипя зубами. — Извини, я, кажется, всё прослушал. Деку потрепал волосы на своём затылке и стушевался, ожидая, что Каччан отчитает его за такую рассеянность. Он выглядел достаточно суровым, и Изуку знал, что ничего хорошего ему это не сулит. Так было, когда он слишком пускался в анализ, либо проваливался в свои мысли, игнорируя всё вокруг во время их патрулей, а сейчас Деку посмел отключиться на собрании по такому важному делу! Гнев Кацуки не должен был заставить себя ждать, но вместо этого Бакуго хохотнул и беззлобно протянул: — Вот уж не ожидал, что Деку, собирающийся обогнать меня в рейтинге героев такой безответственный. — Да брось, Каччан! Как будто ты ни разу не высыпался! — ответил Изуку, тут же со смачным шлепком захлопнув рот. Это было импульсивно, зря он так. Кацуки ведь может и психануть, не рассказав ему про их личное задание. Тогда придётся унизительно догонять офицера Тсукаучи и уточнять подробности, а тот наверняка позвонит Всемогущему и расскажет. Это будет позор мирового масштаба, даже хуже, чем все статьи в жёлтой прессе вместе взятые, которые только могли написать про него. — Эй, задрот, — Бакуго помахал рукой около лица Изуку, — хорош бормотать вслух. И не дерзи мне, сколько раз тебе повторять. — Да, ты прав, я… — Вот даже не смей сейчас извиняться! — Кацуки знал Изуку лучше кого-либо другого, а потому безошибочно угадал, что он собирается сейчас сделать, прервав попытку сразу. Больше всего Кацуки бесили именно пустые извинения, и Изуку не должен был извиняться за то, что не был сосредоточенным на собрании. В конце концов он просто человек, и его организм тоже имеет предел. — У нас сегодня патруль в районе, где видели предполагаемого злодея. Я беру слежку на себя, а ты просто не отсвечивай и не засыпай, попытайся выжить до вечера, ладно? Изуку благодарно кивнул головой, запрещая себе даже пытаться подвести Каччана. Но обещание нарушилось само по себе. Перед патрулём им пришлось заехать в агентство и забрать своё дополнительное оборудование — Кацуки забрал новые наручи, а Изуку свои перчатки и плащ. По дороге в агентство и из него Деку держался молодцом — почти не зевал и ни о чём не думал. Проблемы начались в патрулируемом районе. Кацуки ходил быстро, и толком не отдохнувший Изуку начал быстро уставать, сбавил темп и отстал. Нагонять Бакуго он не стал, вместо этого позволив себе вдоволь полюбоваться спиной Каччана. Было прекрасно, что на нём был летний костюм, не скрывающий его мускулистые руки. Он был великолепен в нём и в свои шестнадцать, но тогда мышцы выделялись куда меньше, чем теперь, цепляя внимание и заставляя смотреть только на них. На плече у Каччана красовался выцветший шрам, и Изуку позволил себе слегка улыбнуться. Когда Кацуки получил этот шрам и в довесок ещё один на животе, Деку не мог не винить себя, но после курса терапии стал воспринимать эти шрамы Кацуки по-другому. Изуку был настолько важен для него, что Бакуго без раздумий оттолкнул его и принял удар на себя. Каччан был готов отдать за Изуку жизнь, и один лишь факт этого подпитывал подавляемые романтические чувства. Другой шрам, оставшийся у Кацуки на груди после финального сражения наоборот, не переставал ввергать Изуку в ужас, и он жмурился в раздевалке каждый раз, когда взгляд на него падал. Деку просто не мог выкинуть из головы образ Каччана в луже остывающей крови с этой зияющей дырой в груди. Он помнит, как обессиленный, после своей финальной атаки, предвещающей конец войны, рухнул рядом с телом Кацуки и одними губами произнёс: «я победил». Изуку не может забыть, как трудно Каччану далась реабилитация, и как они оба в палате больницы дали друг другу тихое обещание никогда больше не допускать подобного. Его опять понесло куда-то не туда, и Изуку лишь чудом избежал столкновения с фонарным столбом, придя в себя буквально за секунду до сближения. Цыкнувший и развернувшийся к нему Бакуго почему-то не выглядел злым или раздражённым. На его лице отображалась смесь из удивления и беспокойства. По крайней мере, Деку хотел в это верить. — Что с тобой не так, — в воздух произнёс Кацуки, за два прыжка оказавшись рядом, — ты вообще в порядке, Изуку? От такой близости Мидория совсем поплыл, не скрывая буравя сильные руки на своих плечах глазами. Он даже не пытался перевести взгляд, чтобы не спалиться, но Кацуки совсем не беспокоило, куда там смотрит глупый задрот. Его напрягло, что Изуку так внезапно заткнулся и чуть не поцеловал столб головой, и он ни за что не собирался отступать, пока не докопается до правды. — Либо ты признаешься сам, либо я звоню Всемогущему, — пригрозил Кацуки, и Деку тут же вырвался из его хватки, махая перед собой руками, как когда-то делал их староста. — Нет, Каччан, я правда в порядке! Не выспался, с кем не бывает, — Изуку усердно копался в голове, стараясь выудить убедительный аргумент, — не надо звонить Всемогущему! — Нихрена ты не в порядке, — Кацуки схватил его за грудки и снова притянул к себе, и Деку пришлось нехотя отодвинуться, чтобы не столкнуться носами, — Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой, поэтому хорош пиздеть. — Да не пизжу я, что ты заладил! — неожиданно даже для самого себя Мидория выругался, и глаза Бакуго недобро сверкнули. Он раскусил его, отпираться не было особого смысла, но Изуку же не мог взять и вывалить «Каччан, боже, ты мне так нравишься, я умираю от любви к тебе! Сонливость лишь усилила мои размышления по поводу тебя, так что это ты со мной случился!» Нет, Изуку определённо не мог ляпнуть это вслух, но судя по притихшему Каччану, он всё-таки умудрился проговориться. Посторонние уличные шумы будто стихли на фоне, и всё, что слышал Изуку — дыхание Каччана и своё собственное сердцебиение. Стало настолько неловко, что Мидория начал прикидывать, заработал ли он достаточно денег на свои похороны, ведь сейчас он готов умереть как никогда прежде. Или, хотя бы, он мог внезапно апнуть причуду и заполучить скин как у Хагакуре, растворившись у Кацуки прямо на глазах. — Ну? Долго я буду ждать, Деку? — Бакуго слегка встряхнул его, приведя в чувства. Фух, кажется, пронесло. — Ты завис на две минуты, задрот. И ты мне ещё говоришь, что ты в порядке. А ещё ты матерился. Ты сто процентов не в порядке. Так чё случилось? Утверждения Кацуки озвучивал спокойно и чётко, и били они ровно в цель, ведь он был чёртовски прав. Изуку не в порядке. С ним случился Кацуки Бакуго, и это серьёзно. — Прости, Каччан, — слегка отстранившись, Деку утёр пот со лба и попытался звучать увереннее, — я не хочу говорить об этом сейчас, когда мы на работе. — Не думай, что легко отделался. Я с тебя ещё спрошу. *** Оставшийся день прошёл как в тумане. Изуку так же засыпал на ходу, и Кацуки раскошелился на ещё один кофе для него, который хоть как-то помог шевелиться. Отчёт о данных, что им удалось собрать за сегодня, Кацуки вызвался написать сам, но при условии, если Деку расскажет ему всё, пока Бакуго провожает его домой. Изуку решил, что у него нет выбора. Во-первых, Каччан очень упёртый, особенно в вопросах, связанных с Деку, поэтому просто так не отступит. Во-вторых, он всё ещё был готов позвонить Тошинори, и обещал это сделать, если Деку снова попытается соскочить. Всемогущий, естественно, используя свой авторитет и статус практически второго отца Изуку, точно сможет вытащить из него правду. Деку бы меньше всего хотел, чтобы Тошинори узнал это вот так, а не от него и Кацуки. Где-то в глубине души у Мидории теплилась надежда на взаимность, а потому, когда он размышлял как Всемогущий может узнать о его чувствах, он предполагал, что они расскажут ему вместе с Кацуки, будучи парой. Как это было на выпускном, когда они вдвоём сообщали наставнику, что будут работать в геройским дуэте. Их двоих Всемогущему будет проще принять, чем его одного. Путь в квартиру Изуку лежал через старую площадь, на которой до сих пор красовался огромный памятник Всемогущему. После войны граждане распорядились оставить его, хотя власти предлагали демонтировать монумент как пережиток прошлой эпохи. Именно здесь обессиленного Изуку нашли его одноклассники. Именно здесь Кацуки извинился перед ним, признал свои ошибки и впервые за столько времени назвал его по имени. Именно здесь, как считал Мидория, произошёл один из самых важных скачков в развитии их отношений. Возможно, это и правда было идеальным местом, чтобы сдержать своё слово и рассказать Каччану правду. Рядом с Всемогущим, пусть и из камня, Деку чувствовал себя гораздо более уверенным. — Каччан, — начал он, разворачиваясь на пятках в сторону памятника, — я обещал, что расскажу тебе, поэтому слушай. — Ты сейчас ко мне или к Всемогущему обращаешься? — Кацуки подошёл поближе, также разворачиваясь к статуе лицом, — если ко мне, то ты должен смотреть на меня. — Как будто это так просто, учитывая то, что я собираюсь сказать! — вскинул руки Изуку, привлекая к себе ещё больше внимания. Он чувствовал, как Бакуго прожигает дыру у него в виске прямо насквозь. Пришлось развернуться и сделать глубокий вдох, отгоняя смущение. — Ну что ты тянешь-то, бля, — поворчав, Кацуки повернул голову вбок, — чем быстрее закончишь, тем быстрее окажешься в кровати, а я быстрее окажусь в агентстве и составлю грёбаный отчёт. Давай, задрот, рожай быстрее. Изуку проигнорировал все колкости в свою сторону, понимая, что если бы Каччан знал, что Изуку собирается обрушить на него поток смущающих признаний, то не иронизировал бы. Прижав руки к груди, он глубоко вдохнул ещё раз, но тело отказывалось подчиняться. Сам разум отказывался заставлять работать гортанные мышцы, словно пытался заблокировать любую попытку скомпрометировать своего владельца. Мидория знал, что это плохая идея, просто ужасная, он не был готов говорить о том, с чем учился жить! И не мог представить, как ему потом учиться жить с отказом. — Изуку, твою ж мать, — развернувшись к нему полностью, Кацуки слегка коснулся плеча, — какого хуя ты весь красный? Тихо ойкнув, Деку попытался отшатнуться, но Бакуго мгновенно стянул с себя перчатку и дотронулся до его щеки тёплой шероховатой ладонью. — Перегрелся на солнце? Сегодня же было не так жарко, как ты умудрился? — Нет, Каччан, я не болен, — метнув взгляд на статую Всемогущего, возвращая себе прежнюю уверенность, Изуку на одном дыхании произнёс, — это всё из-за тебя. — Чего? — взъелся Кацуки, резко отнимая от щеки свою руку, — я о тебе беспокоюсь, а ты смеешь меня обвинять? — Тихо-тихо, ты не так меня понял, — Изуку исступленно посмотрел вниз на свои красные кроссовки, — это всё из-за тебя, но не в плохом смысле. — Ты можешь сказать прямо и перестать мямлить, чёртов задрот? — осознанно или нет, но Бакуго повысил голос, что спровоцировало на эту же меру и Деку, который не сдержавшись прокричал: — Я бы посмотрел на тебя и твою хвалённую уверенность, Каччан, когда ты пытаешься признаться в чувствах своему лучшему другу и напарнику по совместительству, который от услышанного не оставит и мокрого пятна от тебя. Это не так-то просто, знаешь ли! — Деку, тупица, я люблю тебя, — спокойно ответил Кацуки, выглядя при этом так, как будто не сказал ничего особенного. Ровно такой интонацией и с таким же лицом он буднично отчитывался полиции о количестве пойманных злодеев и нарушителей общественного порядка. — Ну, задрот, разве так сложно? — Не смешная шутка, Каччан, — это смогло задеть Изуку, ведь ему показалось, что Кацуки насмехается над ним. Даже ругательства он выкрикивал эмоционально, а слова любви произнёс так, будто они для него ничего не значат. — Ты жестокий. — Это я жестокий? — Кацуки с силой схватил его за подбородок, вынуждая смотреть на себя. — Это ты не давал мне ни одного повода сказать тебе об этом раньше. Все эти твои тупые свидания со статистами помогли мне понять, что мне нихуя не светит. А теперь ты с серьёзным лицом заявляешь, что я над тобой издеваюсь и высмеиваю, хотя я обещал никогда больше так не делать. Кто из нас идиот, а, Изуку? Деку не выдержал и рассмеялся. Вся эта ситуация внезапно оказалась очень забавной, и он не мог не сказать очевидное: — Мы оба идиоты, Каччан. — Так что, я услышу от тебя нормальное признание? — Кацуки наклонился чуть ближе, и Изуку наконец рассмотрел лёгкий румянец на его щеках. Это помогло ему расслабиться и осознать, что не он один нервничал, пусть и Каччан в привычной ему манере старался не дать понять, что он также взволнован. Прохладный вечерний ветерок прошёлся по волосам, немного взъерошив их, а заодно охладил пылающие щёки. От сонливости не осталось и следа — только желание, чтобы этот день не заканчивался никогда, и им с Каччаном не приходилось расходиться. — Каччан, — Изуку взял Бакуго за руки и положил их на его грудь, плотно накрывая своими ладонями. Пусть касания в перчатках были не так приятны и осязаемы, он посчитал этот жест необходимым, — я тебя люблю. Так лучше? — Гораздо, — ответил Кацуки, довольно улыбаясь, — только отцепись, пока нас никто не сфоткал в таком положении, и чтоб завтра нам не пришлось оправдываться перед кучей СМИ. — Не думал, что я тебя так сильно смущаю, — оттопырив нижнюю губу, Деку попытался изобразить обиду, но вообще-то Кацуки был прав: лишнее внимание им двоим, пока они не закончат расследование, совершенно не нужно. Да и они оба не любили журналистов. — Если так хочешь полапать меня, то пригласи для начала в гости, — развернувшись, Каччан поманил Изуку в сторону его дома, — заодно и убраться тебя заставлю. И отчёт вместе напишем. — Идёт, — бодро улыбнулся Изуку, направившись следом, ощущая себя при этом невероятно счатливым. Желавший с утра Деку, чтобы этот день закончился как можно скорее, теперь хотел, чтобы он продолжался как можно дольше. Им с Кацуки нужно успеть многое обсудить и наверстать за сегодня.