Knock-knock, Hunter

На полу перед ним перетекает зеленая густая субстанция. Хантер тянет руку, и она доверчиво тянется навстречу руке. Оладий над головой с ума сходит, его истеричный щебет слился в один визгливый плач, он дергает Хантера за волосы, оставляя на месте волосин алые точки, но мальчик одурманен и не замечает его. Он облизывает пересохшие губы. На них пепельный отпечаток ночей, когда когтистая золотая перчатка давила на затылок. Он уже видел этот блеск, десятки раз видел. И запах знаком до боли. Вспышка осознания нагоняет Хантера и он шарахается, не дав контакту свершиться. В ужасе он прячет руки за спину и трясет головой. Природа слизи перед ним становится очевидной. Он пожирает глазами ее колебания и потерянные метания в поисках тепла, которого он ее лишил. - Вы живы. Слова вырываются из горла вместе со слезами облегчения. Хантер пятится, оседает у стены, сжимает голову руками, и плечи его трясутся, а над ним кружит Оладий, не умея помочь. Маленькому кардиналу не под силу отменить произошедшее. Стереть каждый из вечеров, когда Хантер глотал горьковатую сперму, преданно глядя в глаза императору Кипящих островов. И каждую ночь, когда тело его, сжимаясь и сопротивляясь, все же принимало в себя выплески недоброй воли Белоса, сгустки страшной магии. Наполненный ею, отравленный, он не имел никакой власти сейчас над собой, и его попытки воспротивиться ни к чему не привели. Зеленый комок подполз к нему, оставляя на своем пути выжженный след на древесине, и снова потянулся к источнику тепла. Рыдая и дрожа, Хантер подставил ладонь. - Тук-тук, Хантер, - звучит в голове мягкий голос, знакомый, такой родной. Собственные руки или чьи-то чужие лохматят волосы на макушке, глядят по щеке. Он дома. И тут Хантер понимает, что не хочет быть независимым. И не хочет свободы. Не может отказаться от императора Белоса внутри головы, не имеет воли заменить его чем-то другим. Это невозможно. Немыслимо. Святотатство. Ничего не наладится, жизнь закончилась, на место ничего не встанет, потому что… потому что все уже расставлено. Иной смысл ни к чему. Вера в императора введена Хантеру под кожу. И все собственные слова отступают перед волею слов Белоса. Хантер понимает, чего хочет всем сердцем, сходящим сейчас с ума, раскаленным, болезненным куском скорби. Ради чего был создан. Если он подчинится, то впереди не останется никаких иных забот и тревог, только мирное время без споров и попыток вписаться в шумный мир, его отторгающий. Непонятные правила мира людей, невыполнимые требования мира ведьм, и только император, только дядя Белос принимает Хантера, как есть. Принимает целиком, дает при себе место, чтобы сжаться в комочек и спрятаться. А сам легко занимает оставшееся, и широко потягивается. Белос рассматривает отражение в зеркале. С их последней встречи, Хантер хорошо увеличился в размерах, даже жаль, что он не сделал этого раньше. Прибился к чужакам, бегал с этой дикой сворой. Сам стал… - Бедное брошенное дитя, - доламывает он Хантера. Потрошит его воспоминания и понимает, что ошибся. То, что он принял за собак, не они. - Мы одна стая, - смеется император, поглаживая рисунок на одежде. Под его ладонью мелкие аккуратные стежки. – Хорошая работа, - хвалит Белос. И ответом на его слова внутри растекается тепло восторга. Последний обруч, стягивающий виски, падает. - Отдохни, Хантер. Забота дяди интимнее, чем физическая близость. Он так глубоко…проник глубже, чем когда-либо, и ощущается это правильно и естественно. Хантер гаснет. --- Хантер оглядывается, не помня, что произошло. Он кашляет и на губах выступает и лопается крошечный зеленый пузырек. Хантер слизывает его, и все это настолько привычно, что измученное сознание не отмечает ни горького вкуса, ни даже самого этого движения. Внутри него распространяется беда. Беда обживает его. Беда размывает четкость реальности. Он чувствует Белоса в себе. Привычное гнетущее торжествование в его теле. Руки на коже. Хантера мутит, но это ощущение ему тоже знакомо. Он рад. Не нужно никуда бежать, больше нечего бояться, все, как и должно. Он снова будет частью императорского ковена, снова встанет за правым плечом императора в огромном торжественном зале, наблюдая за остальными в прорези маски. Не станет тревожиться ни о ком, все его мысли снова займет служение императору Белосу. - О, Хантер. Ты ж мой золотой. Страж. Белос растекается по венам, выжигает нервные импульсы. И прорастает сквозь кожу.