Obsession

      — Йоэль, Вы меня слышите?       Я резко вздрогнул, ощущая, как непонятно откуда взявшаяся судорога выкручивает внутренности наизнанку, концентрируясь где-то в районе ребер. Я попытался вздохнуть и закашлялся, с трудом удерживаясь, чтобы не сползти на желтый ковер, согнувшись пополам и накачивая легкие едким запахом средства из химчистки. Хотя, может, так было бы и лучше. Было бы намного лучше покончить со всем здесь и сейчас в кажущемся чересчур уютном кабинете Эсси, чувствуя, как отрава медленно проникает в бронхи. После этого они стопроцентно откажут.       Странно, что парни все еще продолжали дышать в заколоченной со всех сторон крошечной коробке. Мне казалось, они давно разучились это делать.       — Йоэль, Вы готовы продолжить с того места, на котором мы закончили?       Я рассеяно кивнул, пристально разглядывая ярко-зеленый лак на ее ногтях, так плохо сочетающийся с желтизной вокруг. Ей вообще удивительно удавалось наполнить эту комнату не сочетающимися друг с другом вещами, неподходящими друг другу людьми.       Сейчас я не мог сказать точно, почему остановил свой выбор именно на ней. И был ли вообще у меня этот выбор? Мне казалось, за меня уже все было решено. С самого детства. С самого рождения. Кто-то запустил огромные часы в тот момент, когда я появился на свет, заставляя стрелки нестись вперед, с едва уловимым постукиванием отсчитывая мгновения до того, как тринадцать букв прочно займут свое место на положенной им полке. В положенном им кабинете. Тринадцать букв, складывающиеся в одно простое слово. Психотерапевт. Она ведь была не первой. И я точно знал, что не последней. Я забывал их лица в бесконечном круговороте времени. Путал их имена, не всегда будучи уверен, что верно могу назвать свое. Ломался вдребезги, каждый раз после починки ощущая призрачный след их присутствия в криво пришитых кусках собственного разума. И я уже абсолютно точно был зависим. Наверное, уже даже больше, чем от наркоты или алкоголя. Пытался выдержать какое-то время в одиночестве, а после скулил в подушку от истязающих меня демонов. Я совсем не умел самостоятельно рассаживать их по полкам. Они твердили мне, что я схожу с ума. Все они говорили, что я слетаю с катушек. Монстры, парни. Третий, четвертый, пятый и шестой психотерапевты твердили то же самое. Разбирали меня на части, заставляя ежиться под осуждающими взглядами и глохнуть от невыносимого шума несущейся по венам крови. Просто ты такой родился, Хокка, вот и все. Вырос не в той Вселенной, с завистью наблюдая, как двойник из зазеркалья читает наоборот выведенное твоей кровью слово на покрытом пятнами стекле. Вместо «осуждения» у него почему-то получалось «понимание». Они все говорили, что понимают меня… — Знаете, я понимаю, какой путь вы прошли вместе и что значите друг для друга, но в нашей работе не место эмоциям. Иногда приходится расставаться с чем-то… или с кем-то, чтобы достичь успеха…       В его глазах было явно не понимание. В этой долбанной реальности вообще не существовало этого слова. Безразличие. Порицание. Критика. Я выдержал его взгляд, ощущая, как скрипят невидимые полки, не в состоянии больше выдержать вес моих монстров. Как дрожит пол под моими ногами, грозясь пойти трещинами и позволить беспросветной бездне все же поглотить меня.       В тот момент мне хотелось показать, что он ошибается. Что, заигравшись в большого босса, впервые за свою жизнь поставил крест не на том человеке. Хотелось очертить собственные границы. Доказать, что мое место всегда было моим, и заткнуть рот всем тем, кто скажет, что чертов Уолтер Бишоп ради собственной прихоти вновь испортил жизнь очередному Питеру. Очень хотелось, да…       Но вместо этого я просто разрыдался как девчонка прямо в коридоре вылизанного до блеска офиса, ощущая себя, как блохастая дворняга, которую только что выкинули за порог. Скатанная в грязные клочья шерсть то и дело осыпалась с моего тела, цепляясь за идеально чистые костюмы ребят.       А может этот мудак действительно был прав… Наверное, мне и правда было не место в команде.       — Как ваша проблема с бессонницей? Вам помогают те препараты, которые я прописала?       Я пожал плечами, пытаясь поудобнее устроиться в кресле. Голова медленно наливалась свинцовой тяжестью, а глаза нещадно пекло от нескольких тонн песка. Наверное, сейчас мне могло быть легче, не смой я вчера все таблетки в радостно проглотившую их раковину. По крайней мере, у нее теперь точно не будет бессонницы.       Я даже не мог объяснить себе зачем я это делал. Просто вскрывал капсулы одну за другой, яростно высыпая их содержимое под хлорированный ливень, чувствуя как неконтролируемо трясутся руки.       Давай, доведи себя до грани. Оборви все мосты, открой все двери. Сколько, говорят, нужно не спать, чтобы слететь с катушек? Чтобы окончательно сорваться вниз? Мой рекорд был почти пять дней. Пять дней, растянувшихся на вечность. Вечность без контроля и времени. Среди сотен секунд, выстраивающихся в причудливые узоры, открывающие для меня совсем новый мир.       Алекси после сказал, это были галлюцинации. Он сам тогда был одной сплошной галлюцинацией. Заполнял собой пространство моей комнаты, распространяя вокруг приятный аромат парфюма, тенью скользил по дому, то исчезая, то вновь появляясь в поле моего зрения. Я прикрывал глаза и мне казалось, что я ощущаю легкие касания его пальцев к моей холодной от пота коже, но, приходя в себя, чувствовал лишь пустоту. И не только в квартире… — Я буду теперь внимательнее за тобой приглядывать, — срывающийся голос Нико странно контрастировал с его непроницаемым выражением, и в тот момент мне уже не казалось это чем-то веселым.       «Буду за тобой приглядывать» сейчас звучало, как приговор. Как долбанный ошейник еще туже затянутый на моей шее. Может, наконец, затянуть его до упора, чтобы всем было легче?       — Йоэль, я не смогу тебе помочь, если ты продолжишь молчать…       Я встретился с ее взглядом, на секунду удивившись голубому цвету вместо привычной зелени. Нико сказал то же самое, безуспешно протарабанив в мою дверь добрых пятнадцать минут, а потом, видимо, съехав по ней спиной вниз. Похоже, я даже слышал стук, с которым его затылок встретился с деревянной поверхностью.       — Чувак, я не смогу тебе помочь, если ты не захочешь со мной говорить. Твою мать, Йоэль. То, что происходит, это просто какой-то дурацкий сон. Ужасный кошмар, от которого нужно просто проснуться… — он тихо сматерился, а затем, судя по доносящемуся из-под двери запаху, прикурил, видимо, абсолютно не заботясь о распечатанном на каждом этаже большими буквами запрете о курении. — Ты прекрасно знаешь, что я не смогу ни с кем работать, кроме тебя. Мы с тобой вместе с нуля. Вместе нахлебались всякого говна по дороге. В конце концов, мы сами пробились. Сами прогрызли себе дорогу на вершину, посылая в задницу тех, кто хотел нас прогнуть под себя. И я точно не собираюсь сейчас идти на поводу у мужика, который решил, что его бабки могут все.       Я тихо всхлипнул, надеясь, что он этого не услышит. Нездоровая привязанность, Нико. Именно так это и называется. Токсичные отношения, уже проевшие тебя насквозь. Может тебе тоже дать номер телефона Эсси?       — Ты же ведь не просто так мне позвонил вчера? Я редко провожу встречи вне плана, ты же знаешь…       Это ее «ты», режущее по ушам, плывущее по кабинету и застревающее где-то в моих ушных проходах. Так похожее на «вы» и такое неуместное здесь. Стоило поменять всего одну букву, чтобы все встало на свои места. Заменить одного человека…       — Я… я просто… Не знаю, с кем еще поговорить. Не выдерживаю того, что происходит. Не могу разобраться, как лучше поступить. Стоит ли вообще пытаться что-то делать?       — Расскажи подробнее, что тебя тревожит, и мы постараемся вместе найти выход.       Она плавно опустила ногу на ногу, позволив краю своей юбки немного поползти вверх, и приподняла уголки губ в мягкой улыбке. К моему горлу неожиданно подкатила тошнота, и я поморщился, на миг прикрыв глаза и вцепившись в подлокотники.       Я посещал ее не первый месяц. Даже не первый год. Исправно появлялся на ее пороге вовремя, глубоко вдыхая аромат ее слишком приторного парфюма. Мог ли я с уверенностью сказать, что полностью доверял ей? За все прожитые в своей компании годы, я не мог точно сказать, что стопроцентно доверяю даже себе, но я всегда чувствовал себя в безопасности наедине с ней. Сейчас я ощущал, как стягивающиеся в тугой комок буквы ковыряли слизистую, пытаясь прожечь в языке огромную дыру. Б-Е-З-О-П-А-С-Н-О-С-Т-Ь. Мозг отторгал ненужную приставку, но я все еще продолжал сидеть на месте, наблюдая, как она аккуратным движением поправляет свои светлые кудри.       — Все дело в моей работе, да… в работе…       А в ней ли, Хокка? Я сглотнул, краем уха слыша, как остатки спокойствия ступают по мягкому ковру по направлению к входной двери. Хотелось последовать за ними, но яд уже начинал действовать, оставляя меня слабо барахтаться в затянутой паутине.       — Контракт, к которому мы так упорно шли, рискует накрыться из-за меня. Вообще все рискует накрыться из-за меня. Парни этого не заслуживают. Я просто спец косячить на каждом шагу. Но в этот раз все серьезно.       — Ты чересчур много на себя берешь, Йоэль. Может, пора уже притормозить и дать себе время посмотреть на вещи под другим углом?       Я пытался убедить себя, что не заметил блеск в ее глазах. Еле уловимое свечение, которое вполне могло быть бликом от ее немного сдвинувшихся на нос очков. Обман моего зрения, благодаря очередной проведенной без сна ночи. Наверное, я слишком много придавал значения ничего не значащим вещам. Ничего не значащим людям.       И слишком мало значащим… Я умудрился сбежать даже с вечеринки в честь Дня Рождения Алекси, позорно прикрыв лицо натянутым по максимуму капюшоном и считая бесконечные шаги к спасительному выходу. Почти удалось скрыться без последствий. Почти…       — Ты пропустишь праздничный торт.       — Боюсь, он не пойдет к выпитому виски и текиле…       Я старался не встречаться с ним взглядом, колупая обгрызенными ногтями идеально ровную светлую стену в его прихожей.       — Давай я вызову тебе такси или попрошу кого-нибудь отвезти тебя.       Его голос слегка дрожал от выпитого алкоголя, но стоял он на ногах крепко. В отличие от меня, готового рухнуть в любую секунду на вымазанный чьей-то блевотой пол. Эта слабость точно была от спиртного. По крайней мере, я изо всех сил заставлял себя верить в это.       — Я дойду сам. Не стоит напрягаться. Тут недалеко. Да и свежий воздух мне сейчас не помешает… — пара таблеток аспирина тебе сейчас не помешает, Хокка. И успокоительное. И еще пару стаканов вискаря. Чтобы забыться нахрен, поддавшись сдавливающим голову спазмам… Сдавливающим желудок спазмам и сердце… да.       — Ты уверен, что сам доберешься?       Почти что забота. Не дружеская совсем, нет. Почти что-то другое. Почти…       Меня вынесло за порог быстрее, чем ледяной ветер успел смахнуть со ступеней разбросанные тут и там белые снежинки. Если бы и эмоции свои можно было так быстро вымести. Сгрести в одну кучу, наступив на них ботинком, слушая, как ломаются хребты под моими ногами. Меня вымести из его жизни…       Тебе дают шанс, так почему ты вновь идешь на попятную?       — Мне кажется, ты не совсем честен сегодня со мной, не так ли? — она немного наклонилась вперед, сжимая в изящных пальцах папку с моими инициалами, и я сдавленно вздохнул, ощутив на своей коже фантомную хватку.       Что-то было не так. Сегодня что-то определенно шло не так, но предательский мозг совсем не хотел мне помогать, вырубив аварийное питание и перерезав провод от сигнализации. В данный момент его месть казалась особо жестокой.       — Я… я и сам не уверен, в чем точно дело.       Я отвел глаза в сторону, сосредоточено рассматривая картину на противоположной стене. «Вавилонская башня» Питер Брейгель. Неожиданно и довольно символично. Мы говорили на разных языках. И я никогда не смогу до него донести это… Донести что, Йоэль? Ты хоть сам знаешь, что?       — Я думаю, что… Нет, не так. Я не уверен, но мне кажется, я могу испытывать чувства к кое-кому, но я не знаю, поймет ли меня этот человек.       С ее губ сорвался едва различимый выдох, но я лишь прикусил губу, заставляя себя сконцентрироваться на ее собранных в хвост светлых волосах. Светлых. Не темных. Это успокаивало.       — Продолжай, Йоэль. По-моему, тебе нужно выговориться.       — Мы… относительно долгое время знакомы. Этот человек достаточно много обо мне знает. Знает, что я не подарок и вообще мудак, каких поискать… И я, наверное, просто боюсь все разрушить. Что, если я себе все просто напридумывал? Вдруг все совсем не так и после станет хуже? Что, если этот кое-кто не поймет меня?       — Я думаю, тебе не стоит делать выбор за другого человека. Он вполне может принять решение самостоятельно, и это решение может тебя удивить. В любом случае, ты так и будешь теряться в догадках, Йоэль, если не попробуешь все прояснить. Иногда делая шаг в пропасть, мы приобретаем больше, чем теряем…       Я думал о ее словах всю дорогу до дома. Собирал слова из букв, фразы из слов. Переставлял их местами, ища нужные нити, нужные части пазла, и не мог найти. Наблюдал, как припустившийся дождь плачет, растирая слезы по лобовому стеклу, и мне хотелось зарыдать вместе с ним. Хотелось со всей дури дернуть рычаг переключения скорости, на полном ходу вписавшись в тянущееся змейкой бетонное ограждение. Перевернуться пару раз, заставив мозг вернуться на место… Или потерять его где-то на трассе под колесами одной из несущихся рядом машин. Тогда бы не пришлось ничего решать. Мне. Им. Никому из нас.       «Иногда, делая шаг в пропасть, мы приобретаем больше, чем теряем…» И я почти жалел, что мои парни на сеансе не присутствовали.

***

      Встать этим утром, после какой-то пары часов сна, оказалось тяжелее обычного. Я терялся в догадках, что тому виной в большей степени — усталость, накатившая после очередной бессонной ночи, или нежелание окунаться в события переворотного для меня и парней дня. Упорно игнорируя многочисленные уведомления от друзей на мобильном, я добрался до ванной комнаты. Едва не свернул косяк, неуклюже врезавшись в него плечом. Болящий от бесконечного круга размышлений мозг определенно кричал всему моему телу, что нужно сопротивляться: не дать мне перешагнуть порог квартиры, отправиться на суд без присяжных, исход которого известен даже без заседания, и услышать мой личный приговор.       С щелчком выключателя ванную заполнил свет. Машинально зажмурившись, я неустойчиво шагнул к раковине и лишь тогда продрал глаза. Удивительно, что собственное отражение при встрече со мной не покачало разочарованно головой — выглядел я паршиво. Залегшие под глазами глубокие тени напомнили о лошадиной дозе спасительного мелатонина, спущенного в водопровод. И чем я только думал?.. Теперь же весь мой вид намекал на то, что выдвинутые лейблом условия разумны. Слабое звено подающей большие надежды группы… Вокалист аутсайдер. Почти что ноунейм. Про меня все скоро забудут. Я был уверен…       Непослушные пальцы медленно провернули вентиль, и прохладная вода шумно хлынула из крана. Набрав немного в ладони, я плеснул ее в свое лицо и вновь взглянул в зеркало. Вчера я лишился чего-то важного. И лишил этого всех остальных. Я серьезно подвел их. Чертов контракт, который мы будем вынуждены разорвать через жалкие два часа, отбросил нас на несколько лет назад. Туда, где каждая акула из тогда еще далекого для нас мира шоу-бизнеса считала своим долгом указывать что делать, как петь и где выступать. Мы никогда не поступались нашими принципами и не давали никому играть с нами, как с дешевыми марионетками. И вынуждены будем сделать это снова. А ведь так просто было бы взять и закрыть глаза на эти самые принципы лишь разок. Парни заполучили бы потрясающий контракт, а вместе с тем избавились бы от явно не дотягивающей до них пародии на вокалиста, сеющей за собой хаос и ворох проблем. Однако они безропотно отказались от шанса, который выпадает восходящим звездам, в лучшем случае, раз за всю карьеру. Их поразительная преданность и любовь — то немногое, что заставило меня двигаться дальше этим утром.       Приведя себя в порядок, я все-таки взялся за телефон. Последним среди уведомлений оказалось сообщение от Алекси, где он напоминал о том, что к половине двенадцатого будет у моего дома. Я взглянул на часы — до обозначенного времени осталось лишь пять минут. Это порадовало. Находиться наедине с собой и с пожирающими меня изнутри внутренними чудищами и дальше совсем не хотелось. Накинув на плечи косуху, я покинул квартиру и поспешил к парковке у дома.       Черный седан зарулил в мой двор почти сразу, как я оказался у подъездной двери. Я должен был тотчас отправиться навстречу, но замер от осознания того, что, как только займу пассажирское кресло по правую руку от Алекси, пути назад уже не будет. Мне придется отправиться в главный офис лейбла вместе с остальными и озвучить решение, которое поставит крест на нашей карьере.       Автомобиль посигналил, напоминая мне о необходимости сдвинуться с места. Однако мое тело все еще не хотело подчиняться, противилось, руководимое желанием сбежать. Трусливо развернуться и, быстро взбежав по лестнице, скрыться в квартире, заперев ее на несколько замков. Я все еще не мог отделаться от размышлений о том, что разрушаю все то, что мы с парнями так долго и упорно строили, что мне стоило бы перестать быть эгоистом и просто отступиться, отойти в сторону и позволить им двигаться дальше уже без меня. Но разве я бы посмел прятаться тогда, когда каждый из пятерых твердил о моей значимости? Даже невыносимый хор в моей голове не звучал так громко, как любой из них в отдельности. Зацепившись за эту мысль, я сделал усилие над собой и все-таки направился к машине.       — А где остальные? В последний путь меня провожать не собираются?       Я мысленно умолял себя звучать менее жалко, но голос подвел. Вновь захотелось укрыться. Я поднял воротник куртки, натягивая его почти до носа и отвернулся к окну. Ловить на себе взгляд Алекса сейчас казалось невыносимым.       — Перестань, Йоэль. Ты же прекрасно знаешь, что никто из нас никогда не согласится на эти условия ни за какую сумму денег. Я бы и ни секунды не думал, если бы на выход попросили меня, но ты… ты слишком много значишь для… всех нас.       Я почувствовал, как по коже побежали мурашки от его тихого голоса, и медленно повернулся к нему, заставив себя задержаться на его подрагивающих, впивающихся в руль пальцах. Он так и не посмотрел в мою сторону, немигающим взглядом уставившись на дорогу. С каждой секундой я все яснее ощущал, как внутри разворачивает свои кольца невыносимая горечь. Мне было это нужно… Жизненно необходимо посмотреть в его лицо. Изучить каждую черточку, пытаясь найти подтверждение так неожиданно захватившей меня мысли.       Фантомное эхо его слов сливалось с реальными фразами, и я старался растащить их на части, чтобы понять вложенный в них смысл. На деле получалось лишь кровавое месиво. Наверное, я ошибся… Разрешил себе окунуться в некую двусмысленность сказанного им, ощущая, как сердце приятно замирает, не в состоянии и дальше продолжить свой стук.       Я перевел взгляд на дорогу, моментально почувствовав, как в салоне становится меньше места из-за возведенной между нами кирпичной стены… Снова. Я просто неправильно его понял. Неверно истолковал его фразу, оставив ее загибаться в воспаленном от недосыпа мозгу. Позволил своему разуму извратить свои собственные желания. Свою привязанность к Алекси, заставив ее заиграть новыми красками. Она никогда не была черно-белой… Ослепляющее яркой. Запутанной и невозможно прочной. Н-Е-О-Б-Ъ-Я-С-Н-И-М-О-Й. Мне хотелось надеяться, что и он однажды найдет объяснение своей. Ненужной и глупой. Н-Е-Л-О-Г-И-Ч-Н-О-Й.       Я не знал, сколько времени занял путь до офиса лейбла. Похоже, болото внутренних конфликтов и размышлений затянуло меня с головой на добрые полчаса. Алекси не пытался нарушить устоявшуюся между нами тишину, а я был за это признателен. Мне страшно не хотелось сорваться и высказать ему даже сотую часть того, что скопилось внутри, накаленное моим обезумевшим мозгом до предела.       Мы приехали последними. Покинув автомобиль, я заметил, что остальные парни уже ждут нас у парадного входа. Я пытался угадать настроение по их лицам, но никак не мог понять. Напряженность граничила со злостью, которую я сразу принял на свой счет. Здравый ум никак не мог одержать победу над проклятыми голосами, которые ни на секунду не давали забыть о том, что все это из-за меня. Если бы я только был более талантлив, более харизматичен, более… нормален, всего этого удалось бы избежать. Если бы я только был, как все они впятером, почти идеальным, уже сегодня мы могли бы праздновать крупнейший в нашей карьере контракт. Но я таким никогда не был и не стал бы, сколько бы не прилагал сил.       — Этот контракт — капля в море, Йоэль, прорвемся.       Позитив Йоонаса спасал меня много раз, но не в этот. Именно он однажды разделил со мной кажущуюся неосуществимой мечту. Именно он закладывал фундамент группы рука об руку со мной. Конечно, только ему я бы и доверил двигать парней дальше, к самым дальним звездам.       — Пойдем, пора поставить этих мудил на место, — похлопав меня по спине, предложил Нико, приглашающе отворяя парадную дверь в главный офис.       Первым в здание вошел Алекс. Проходя мимо меня, он ободряюще улыбнулся. Одними только уголками губ, мимолетно. Этот жест и все еще лежащая на плече ладонь Нико помогли двинуться следом — я почувствовал, что снова могу управлять своим измотанным телом.       Последний наш визит в конференц-зал, окруженный стеклом с изоляцией звука, оставил слишком отчетливый отпечаток в моей памяти. Словно настоящий мазохист, я прокручивал его в голове вновь и вновь, все пытаясь понять, в чем же была причина? Почему они решили, что без меня будет лучше? Чем я, в конце концов, это заслужил? Эта музыка, эта группа, эта команда из пяти невероятных парней — это все, что я имею. Кроме этого, у меня нет ничего. Желание отнять их у меня — это то же, что перекрыть кислород и лишить меня самой жизни.       — Рад видеть вас снова, парни! Присаживайтесь, прошу, — засуетился мужчина в безупречно выглаженном костюме, отодвигая перед нами один из стульев, стоящих за длинным столом для переговоров.       Гребаный белый воротничок. Весь его вид поднимал во мне отвращение. Такие как он, жалкие болванчики, кивающие головой, под стать послушным собачонкам при виде лакомого кусочка, просто не имели права вмешиваться в наши дела. Но делали это, упорно веря в то, что мы позволим им вцепиться в наши шеи своими страшными клыками и пить-пить-пить, пока мы не повалимся на землю бескровными трупами. Тогда бы они выбросили ненужные тела прочь и нашли новую, такую же наивную и глупую жертву.       — Спасибо, мы постоим, — процедил Нико, недобро взглянув на мужчину.       — Надеюсь, вы приняли верное решение, — интонация выдала его волнение, спровоцированное нашим напряженным поведением.       Черт возьми, я знал. Знал, что парни не пойдут на поводу у жалких денежных мешков, но все равно с опаской оглядывал их фигуры, в ужасе готовясь к тому, что все обернется иначе. В тот самый момент, в той неуютно большой комнате мое слово не значило совсем ничего, будто меня и не было там вовсе. Поэтому когда ребята расступились, пропуская Нико вперед, мое сердце испугано загрохотало в груди.       — Я хочу, чтобы вы поняли одну очень важную вещь, — начал он, остановившись на расстоянии вытянутой руки от скалящегося в предвкушении большого куша менеджера. — Либо вы получаете всех нас вшестером в том самом составе, который сейчас перед вами, либо никого вовсе. Третьего не дано.       — Вы же понимаете, что допускаете огромную ошибку? Мы можем дать вам больше времени на раздумья, если вы все еще сомневаетесь, — не сдавался представитель лейбла, тем не менее, нервно одергивая галстук на своей шее. — Я мог бы даже обсудить с руководством повышение стоимости вашего контракта.       — Мы не пойдем на ваши условия, — категорично ответил Нико, позволив огромному булыжнику свалиться с моей души, — ни за какие деньги. На этом наше сотрудничество считаю необходимым закончить.       Не дав менеджеру что-либо ответить, он отвернулся и направился к выходу — все молча отправились следом. Стеклянная дверь конференц-зала задребезжала, когда вышедший последним Йоонас, рывком захлопнул ее за собой.       — Хочу напиться, — заявил он, уперев руки в бока. — Нет, нажраться.       — Мне казалось, это даже не обсуждается, — усмехнулся Нико.       Мы все еще находились посреди холла уже бывшего нашего лейбла, когда напряжение, последние пару дней удерживающее нас в плену, наконец, ослабило свою хватку, позволив сделать пьянящий глоток долгожданного воздуха. Мы лишились связей и денег, но сохранили самое важное — свои принципы, свободу и команду, ставшую настоящей семьей.

***

      Забытый Богом бар на окраине столицы, режущий слух металкор, хаотично движущиеся в ярких огнях вечеринки тела — это было именно то, в чем мы нуждались после сложного начала дня в офисе бывшего лейбла. Парни, как и я, топили разочарование от провального контракта в десятках литров дешевого алкоголя. Как ни странно, он спасал. Позволял забыться, отключив мозг, и наслаждаться беззаботными мгновениями, ведь уже завтра нам придется вновь окунуться в водоворот из проблем.       Груз ответственности за провал группы постепенно становился все легче. Я буквально физически ощущал, как он освобождает мои плечи с каждым опрокинутым внутрь бокалом виски. Мой уставший организм был более уязвим перед алкоголем, и я чувствовал, как пьянею со страшной скоростью: язык заплетался, ноги не слушались, а в глазах предательски двоилось. Прямо как когда я провел пять дней без сна.       — Тебе надо проветриться.       Я не сразу расслышал голос Алекса, появившегося из толпы сбоку от меня. Ему пришлось дотронуться до моей руки, чтобы привлечь к себе внимание. Я дернулся, словно от удара плети, и попытался сфокусироваться на его плывущем лице.       — Идем, — не дождавшись моего ответа, настоял он и поволок меня к выходу на улицу.       Это удаленное от центра города место нравилось нам тем, что завсегдатаям не было никого дела до желающей расслабиться группы, лица которой нередко мелькали на экранах телевизоров и билбордах. Сейчас, подпирая стену старого каменного здания, я наслаждался тем, что стоящая в паре метров компания забулдыг даже не смотрела в нашу с Алексом сторону.       — Как ты, лучше?       Его вопрос ввел меня в ступор. Квинтэссенция всех моих проблем, как я заявил Эсси вечером прошлого дня, упорно убеждая самого себя в этом, была пройдена еще утром в блестящем отполированными стеклами конференц-зале. Но глубоко внутри по прежнему бесновались монстры, разносящие тоску, горечь и отчаяние по всему моему телу. Я не знал, что ответить, навряд ли я хоть когда-то смог бы почувствовать себя лучше.       — Знаешь, я давно хотел поговорить с тобой… наедине. Но сейчас время и место совсем не подходящие. Может встретимся на днях?       Мой затуманенный алкоголем мозг различал в словах Алекси то, чего в самом деле не было. Я так устал напоминать себе из раза в раз, что все это только глупые иллюзии и самообман, что верить демонам, шепчущим то, что я желаю слышать, просто нельзя. Но каков же соблазн…       — Если хочешь, — бессвязно откликнулся я, избегая изучающего меня взгляда внимательных даже под высоким градусом в крови голубых глаз, — я мог бы заехать завтра к тебе.       Я побоялся приглашать Алекса в свой дом — уйти от разговора из собственной квартиры было бы сложно. О чем он вообще хотел поговорить? Мог ли он заметить что-то, что я так упорно пытался скрыть? Маловероятно, но гнетущее сомнение все равно засело внутри, въевшись своими клыкастыми зубами в мое сердце. Я вдруг осознал, что и этой ночью не смогу уснуть, будучи захваченным в тиски своих страхов — быть пойманным с поличным, отвергнутым и наказанным за неподконтрольные мне чувства, названия которым я и сам уже очень долго не мог найти.       — Я пойду, ты тоже не задерживайся, простынешь.       Дежурная забота — вновь убедил я себя, когда Алекси, поежившись на ветру, скрылся за дверями бара, оставив меня на темной улице в одиночестве. Шумно выдохнув, я облокотился на холодную кладку здания. Напряжение, услужливо раззадоренное его словами, снова росло. Я потянулся в карман косухи и вытащил из него смятую пачку — сигарета была последней. А жаль. Я готов был скурить все двадцать. Попытка прикурить потерпела провал — ветер не позволял жалкому огоньку моей зажигалки перекинуться на бумажную трубку, напичканную табаком и неизвестной дрянью. Мне пришлось скрыться за углом бара, чтобы, наконец, затянуться.       Вдох. Второй. Третий. Я запрокинул голову назад, больно ударившись затылком о каменную стену, и прикрыл глаза, расслабленно выпуская царапающий легкие дым наружу. Если бы и нервы можно было бы так же легко выпустить наружу. Позволить им разметаться по усыпанной окурками и разноцветными фантиками земле, наблюдая, как их постепенно заметает легким снегом. Может, просто послать все к херам? Придумать себе сотню оправданий, лишь бы больше никогда не встречаться с ним взглядом. Придумать ему тоже парочку, списав все на приевшийся стресс и свойственное ему сопереживание. Жалость. Он просто тебя жалел, Хокка. А ты велся, как сопливый пацан.       Я сглотнул и вслепую отбросил сигарету в сторону, не подумав затушить ее. Пора было выдвигаться, но тело, отданное под контроль алкоголя и изнуренности, подчиняться отказывалось. Шаг, еще один… Наверное, не стоило так быстро сбегать. Стоило вернуться, попросить кого-нибудь подвезти меня. Стоило…       Я пошатнулся, почувствовав сильный удар в спину, и потерял равновесие, пролетев на метр вперед и едва не врезавшись в чей-то припаркованный автомобиль. Перед глазами все поплыло, и я застонал, неуклюже попытавшись обернуться. Кто-то тут же обхватил меня одной рукой, не давая двинуться, и в тот же миг я ощутил, как к лицу с силой прижимают что-то влажное… противное… гадкое.       В мозгу испуганной птицей затрепыхалась нарастающая паника. Расправляла крылья, билась о черепную коробку, не давая мне мыслить здраво. Если бы я хоть на грамм был в состоянии мыслить…       Я дернулся, глубоко вдохнув, и закашлялся, чувствуя, как горят бронхи от невыносимого смрада. Я попытался задержать дыхание, но тут же рефлекторно сделал еще один вдох, понимая, что начинаю отключаться. Жаль, что не один из многочисленных препаратов, выписываемых Эсси, не помогал мне засыпать настолько стремительно, как это происходило сейчас в чьих-то чересчур сильных для сопротивления руках. На задворках моего ускользающего сознания мелькнула мысль, что при неверной дозировке этой отравы можно даже умереть. Может, этот сон станет самым долгим и крепким? А может я вообще никогда больше не проснусь?..