Одолжи мне счастье

Eden — Hania Rani

Раньше я мало думал о смерти. Но, по-моему, отдать жизнь за любимых людей — не худшая смерть. И я совсем не жалею, что распрощался с домом. Конечно, я буду скучать по Америке, скучать по зною, скучать по любящей суетливой и недалёкой матери и ее новому мужу. — Ну, хватит нежностей! Опоздаем на рейс. Но их ждут разъезды по стране, а мне придется пожить с тётей — и это не так уж и плохо. Наверное.

***

В Токио, под покровом сотен сияющих вывесок, торговых центров и за пеленой дождя, есть район под названием Сибуя. Население — 221 801 человек. Туда Такемичи и переехал. Его тётя — учительница в местной школе, именно она любезно вызвалась приютить парня у себя. Снова. Машина сонаправленно рассекала тянущуюся в даль дорогу под глухой шум двигателя и мотора. Тут и там мелькали небольшие дома, в основном тусклого серого цвета, и мельтешили изредка люди. Интересно, почему они не сидят дома? Небо ведь заволокло тучами и, похоже, дождь собирается. Хотя для Токио, стало быть, дождь — обыденное дело. — Ну и кудри, Мичи. Нарушила громкую тишину женщина, плавно останавливая автомобиль на светофоре. Такемичи был слишком занят рассматриванием городских пейзажей за окном, потому даже не с первого раза понял, что к нему обращаются. Он только пару раз хлопнул глазами, внешне напоминая рыбу, и медленно начал переводить взгляд то на тётю, то на собственные пшеничные волосы. И правда, за последние годы они стали достаточно кудрявыми. — Я вроде недавно стригся.. — Ох, уже опять отросли. Но тебе очень идет. Женщина сильнее сжала руль. Неловкость между ними была заметна даже невооружённым глазом, в конце концов, они столько лет не виделись, что Такемичи просто не знает, о чем можно поговорить. Иногда даже казалось, что они стали слишком чужими друг другу, но эту мысль парень пытался отчаянно от себя отогнать с ножами и вилами — не может быть чужим человек, у которого ты жил 4 года, из рук которого ты ел и под крышей которого ты спал. Но ничего страшного, думает Такемичи, пару деньков и они смогут свыкнуться. Правда ведь? Парень скомкал в ладонях ремень безопасности и обратил свое внимание обратно к окну, когда машина тронулась с места под тихий скрип динамичного трека из магнитолы. Хотел ли он уезжать? Сложно сказать наверняка, но парень склонялся больше к положительному ответу. Жить с матерью и отчимом было не так уж и плохо, однако с появлением второго внимание к Такемичи заметно сократилось, в связи с чем мальчик часто оставался наедине с собой и тишиною в доме. Родители постоянно куда-то уезжали, оставляя на кухонной столешнице лишь сверток с деньгами и скупую записку, которую временами даже не трудились переписать. Просто использовали одну и ту же, содержание которой всегда было единым: «Такемичи, нам срочно нужно уехать по делам, поэтому будь хорошим мальчиком и не скучай. Мы оставили тебе немного денег, чтобы ты купил себе покушать». На этом все. Никаких тебе «мы любим тебя, сынок ♡» или «нам очень жаль, что тебе придется сидеть дома одному, ведь тебе всего 10 лет и вполне возможно с тобой может что-нибудь случиться». Нет. Просто и по делу. И вот спустя столько лет они наконец решили позаботиться об, оказывается, существующем сынишке, оставляя того на плечах родной тёти. Только вот, поздно они опомнились, ведь не пройдет и полтора года, как Такемичи стукнет 18 лет. Парень на мгновение задумался. Мысли в его голове, роившиеся подобно сотне разъярённых пчел, были уж слишком агрессивно настроены в сторону родителей. Да, разумеется ему было обидно, что о нем забывали, но он не может быть не благодарным за их старания — в конце концов, они пытаются прокормить и одеть его, обеспечить ему достойную учебу и жизнь. Они стараются только ради него. По крайней мере, так утверждала мать, и Такемичи искренне старался в это верить, хотя в последние пару лет сомнения стали все сильнее грызть голову изнутри. Спустя пару минут повиделась уже знакомая макушка дома, а шуршание гравия под тяжестью шин оповестило об остановке. Такемичи неторопливо снял с плеч кожаный ремень, поправил слегка помятую белую футболку и осторожно открыл дверь автомобиля, сразу сталкиваясь лицом с прохладным ветром. Табун мурашек прошёлся по спине, и парню неосознанно захотелось вернуться обратно вглубь душного, но такого теплого и уютного салона. Спальный район с милыми и весьма немаленькими — в связи с чем и дорогими —домами. Здесь он жил четыре года. Четыре счастливых года, пропитанных заботой и любовью со стороны тёти, детскими шалостями, наивным беззаботным весельем и играми до ночи во дворе с друзьями. В то время как раз развелись его предки, а у матери появились весьма существенные проблемы с деньгами, поэтому единственным спасением оказалась ее родная сестра. И вот, спустя четыре года жизни вдали от родителей, он был вынужден улететь с матерью в Америку, где она нашла любимого человека. Было больно и тоскливо покидать столь полюбившееся место, покидать тётю, которая так хорошо о нем заботилась, но время шло и память безжалостно притуплялась. Это было так давно, но тоска, почему-то, снова дала о себе знать. — Я разобрала твои вещи на полках в комнате. Такемичи держал в руках объемные чемоданы, послушно следуя за женщиной по уже известному ему направлению. Внутренний интерьер дома поменялся лишь слегка, заменив в себе, пожалуй, лишь пару тройку ламп, обои в гостиной и обшивку дивана. В остальном все казалось тем же, что и раньше. Только его комната словно застыла во времени, открывая взор на некоторые оставленные вещи, ранее принадлежавшие Ханагаки младшему: вон, например, диск любимой музыкальной группы, о которой он забыл сразу после отьезда. Или фигурки персонажей на столе из каких-то комиксов, имен которых он уже давно не помнит, обвешанные рисунками стены, с которых на него смотрели какие-то корявые глупые рожицы. Все хранило в себе давно забытые воспоминания, запертые под несколькими слоями железных цепей, вырисовывая живописные картины где-то далеко в задворках разума и вгоняя в ностальгию о минувшем прошлом. — Постельное белье новое, сама покупала. Тебе ведь вроде нравится зелёный, да? Такемичи медленно оторвался от осмотра своих апартаментов на ближашее будущее, и с неловкой улыбкой на губах повернулся к Нобуке — так звали женщину. — Голубой. Мне нравится голубой. Но зеленый тоже ничего, спасибо. Парень скромно почесал затылок, отводя взгляд в сторону. Ему не хотелось смущать женщину (да и себя) ещё больше, но и хотел быть с нею предельно честным, поэтому не соврал. Хотя мог. — Ах, точно, прости.. Я запомню! В любом случае, располагайся и чувствуй себя как дома. Можешь пока отдохнуть и поспать, а вещи разберешь уже завтра утром. С этими словами молодая женщина подбадривающе улыбнулась и покинула комнату, а Ханагаки позволил вырваться усталому вздоху, медленно оседая на мягкие простыни. Такемичи всегда был, есть и будет ей благодарен за все, что она ему сделала. И от осознания того, как тётя продолжает стараться, лишь бы угодить ему — сердце неосознанно сжимается в комок, отдаваясь щемящим чувством во всем теле. Он ее не заслуживает. Парень зарылся ладонью в волосах, проводя по ним пятерней и разлохмачивая белокурые локоны. Сон как рукой сняло, стоило только подумать о том, что уже на следующей неделе ему предстоит пойти в новую школу. Такемичи всегда был тихим и неприметным ребенком, старался слушать и уважать старших, исправно учился, не пил и не курил — в общем, не дитя, а настоящее золото. Но за свой мирный темперамент он жестоко поплатился собственной шкурой, когда одноклассники увидели в нем мишень для унижений и издевательств. — Тупица! Они оскорбляли его, отбирали вещи, безнаказанно скидывали на мальчика всю вину за собственные проступки и смеялись, втаптывая ногами в грязь. — Посмешище! Часто доходило и до того, что Ханагаки возвращался домой с синяками и кровоподтёками, но никто и не думал его жалеть или помогать — родители были слишком заняты собственной работой, не обращая почти никакого внимания на избитого сына и не замечая его дрожащие руки. — Ублюдок! И так было всегда. Ведь он был слаб. Ему оставалось лишь в мольбе склонять голову перед обидчиками, глотать соленые слезы и давиться ими, в надежде захлебнуться однажды раз и навсегда, только бы не испытывать эту боль снова. И хотя видимые раны зажили — на хрупком сердце все равно остались глубокие рубцы и шрамы, из раза в раз напоминающие о себе и несправедливой судьбе. Такемичи больше не доверял людям. Он боялся их и всячески избегал, а знакомство с уже сформированным коллективом наводило очередной ужас и разгоняло панику в крови в дуэте с кортизолом. Парень упал спиной на кровать, впиваясь туманным взглядом в белый потолок. Раз за разом он зевал — так сказывался недостаток сна на ослабевший организм, отчего в уголках едва покрасневших лазурных глаз скапливались хрустальные капли слез. Пора бы уже, наверное, начать восстанавливать режим, успешно убитый и закопанный в недры земли пару годами ранее. Иначе такими темпами он отправится туда следом за ним.

***

Неделя промчалась неожиданно быстро. За это время парень успел провести генеральную уборку в доме, оттерев все поверхности чуть ли не до дыр, ведь только на своей комнате он решил не останавливаться. Во второй же, к слову, Такемичи полностью сменил интерьер прошлых лет, заменяя все своими новыми вещами, а старые с тяжестью на душе отправил в ссылку на чердак. Кроме того, блондин даже нашел в себе силы и смелость посетить пару магазинчиков около дома, подбирая приличную — или хотя бы похожую на приличную — одежду к предстоящей школе. Фантомный страх облажаться и выглядеть смешно в глазах других людей все еще оседал на легких, попадая в них вместе с кислородом. Тем временем напряжение в доме начинало постепенно спадать, заполоняя помещение теплым семейным уютом и отголосками горячего шоколада. Одним вечером, когда Нобука раньше вернулась с работы, они провели всю ночь за просмотром комедийных фильмов, и хотя сначала оба старались вести себя сдержанно и непринужденно — уже к середине фильма смеялись до плещущих из глаз водопадом слез и до судорог в покрасневших щеках. Тогда растаяли великие глыбы, спали стальные оковы и Такемичи наконец почувствовал долгожданное облегчение, которого ему не хватало так давно. Однако расслабляться было рано. — Такемичи! Парень спешно прокрутил мыльными руками кран, стараясь расслышать голос тёти из под шума текущей воды. Блондин повернул голову, вытирая полотенцем мокрую тарелку в руках, когда за спиной послышались шаги. Нобука подошла ближе, торопливо поправляя свою прическу и отряхивая пиджак от несуществующей пыли: — Можешь сходить в магазин, пожалуйста? Я хочу приготовить карри на ужин, когда приду с работы, но боюсь не успею до закрытия, а нужные ингредиенты как назло закончились еще вчера. Тётя часто задерживалась допоздна из-за дополнительной подработки, а ближайший к их дому продуктовый магазин работал лишь до 9 вечера, поэтому понятное дело, что к тому времени она просто не успеет купить все нужное. Но лишний раз покидать защищённую крепость в виде дома не хотелось, как и показываться на глаза людям, что вполне ясно отразилось напряжением на лице Такемичи. — Если не хочешь, то не нужно, я постараюсь успеть сама.. Договорить женщине не дали, резко оборвав в самом конце реплики: — Нет, я схожу, не волнуйся. Иди лучше на работу, а то опоздаешь ещё. Ханагаки одарил женщину такой сотканой из тепла улыбкой, на которую ещё были способны его почти окаменевшие под гнётом боли мышцы. Чувство собственного эгоизма не давало ему покоя и без устали терзало изнутри, царапая когтями стенки горла. В конце концов, обычный поход в магазин не должен стать огромной проблемой — всего лишь постоять в очереди с незнакомыми людьми, посмотреть угрюмому кассиру в глаза, увидеть в них гнев, обосраться на месте со страху и убежать.. Нет, последнее, пожалуй, было лишним. Но вполне себе вероятным. — Ты точно уверен? «Спасибо за заботу, Нобука, но я все решил. Слишком долго я не слезал с твоей шеи, пора бы и мне хоть что-нибудь сделать для тебя. Да, сходить в магазин — это меньшее, что я сейчас могу, чтобы доказать свою благодарность, но даже это небольшое действие для меня многого стоит. Начинают ведь всегда с малого, правда?» — Уверен. А теперь поспеши уже, иначе я.. Смотреть на светящееся от счастья лицо родственницы было вне всяких сил Такемичи, поэтому, скрывая стремительно проступающий багрянец на щеках, парень поспешно отвернулся обратно к раковине, начиная агрессивно протирать губкой уже чистую до скрежета поверхность тарелки. Последнее, что услышал Ханакаги перед стуком закрывающейся входной двери — звон пластиковой карточки о кухонный гарнитур и тихое слово: «спасибо».