Снаружи и внутри

      Романтическую натуру девочки-пампушки отказывались понимать люди. В семье она была белой вороной: слишком ранимая, слишком непохожая на других, слишком толстая. Был лишь один человек, на чью поддержку она всегда могла рассчитывать.       Сводный брат. Сын её отца от первого брака. Статный, высокий и очень понимающий. Старше «крупной» Ксюхи на четыре года.       Много сложностей подстерегало их семью. Возможно, пойди Ксенин отец на поводу своих желаний, девчонка и не родилась бы никогда. Однако жизнь непредсказуема и жестока порой: едва ли её капризы можно предугадать, а тем более — повлиять на них или предотвратить неизбежное.       Иногда ей казалось, что было бы лучше, не родись она вообще. Придирки и постоянное недовольство окружающих прожигали в груди, где-то в области сердца, большую дыру. Иногда было особенно больно: грудную клетку сжимало — пустота изъязвлялась, набиралась кровью и жгла уже душу. А душа начинала гнить и закрываться. Плохое ведь всегда просто.       Становилось жутко: гниль внутри, жир снаружи. Мерзость. Ксения уже много лет была уверена в своей ничтожности. «Миру будет лучше, если я исчезну», — отвратительная мысль, но очень характерная для этой ситуации. Более эгоистичная, чем может показаться: эгоизм становится нездоровым, необоснованным.       Ей, романтику и идеалисту, хотелось избавиться от всего уродливого. Почему-то Ксеня брала на себя ответственность судить, считала, что у неё есть на это право. Впрочем, ожидаемо и даже типично для шестнадцатилетней полненькой максималистки.       Что дальше? — Нетрудно догадаться. — Попытка избавиться от самой большой мерзости — от себя.       Без сожаления и даже с какой-то садистской радостью Ксения кромсала предплечье лезвием. Так, чтобы струйка была потолще, чтобы только красный, прозрачный — слёз — приелся давно. Надо — сильно, до безумия, до эйфорического состояния, до истерии. А боли почти не было. Всё затмило облегчение. Но был и страх.       Именно он, страх, и послужил предохранителем от окончательного срыва.       Она не могла уйти, не попрощавшись с единственным важным для неё человеком.       «Я тебя люблю. Прости жирную дуру. Прощай». — Гласило сообщение. На звонок не хватило смелости.       Он всё равно должен был быть в соседнем городе, так что приехать бы не успел.       У неё ничего не вышло… Ксеня не знала, как нужно резать, чтобы сделать то, что она хотела, и брат был не там, где должен был быть.       Слишком близко. Не случайность. Случайностей не бывает. Это как время: оно идёт всегда с одной скоростью, даже если в это трудно поверить людям.       У него было мало времени. Оно заканчивалось.       Относительность всего ужасает, покоряет умы и дарит надежду. Судьба — не судьба. Никогда не поймёшь. Трудно. И больно.       Он пришёл.       И всё понял. До дурноты смешно. Плохо и обидно до слёз. Но почему-то правильно.       «Не страдай, ты просто слишком хорошая», — сказал он.       Ксеня не поняла. Не могла. Или не хотела. Даже не так: ей понятие и принятие было недоступно. Момент и состояние сознания не те.       «Дурочка! Ты же знаешь, что я всегда рядом. Напиши или просто подумай. Я почувствую», — снова спокойно и очень честно говорит он.       «Олег, прости. Кажется, у меня мозги жиром совсем заплыли», — наконец, выдавила Ксеня, теребя бинты, красующиеся на предплечье.       «Успокоилась», — думает он.       «Олег, покатай меня», — просит девочка.       Олег всё понимает и улыбается. Это их общая забава. С тех пор, как получил права, он иногда катает Ксеню по городу. При этом непременно включает музыку, которая нравится сестре. Популярная и очень сладенькая. Как и любой девочке.       «Почему ты такой добрый? Почему другие так не умеют?» — спрашивает она.       «Некоторые люди просто боятся», — улыбается он.       «Обречённые», — шепчет Ксеня.       «Точно», — вторит Олег.       Но только она пока не знает, что внутренняя свобода дана брату неспроста.       Он понимает, что должен открыться, но пока не в состоянии это сделать. Сильный, но… С силой приходит уязвимость.       «Я дорожу тобой. Помни об этом и никогда не сомневайся».       «Хорошо».       Он надеется, сто сестра пришла в себя.

***

      Это единственное, на что ещё может надеяться свободный двадцатилетний мальчишка с неоперабельной стадией рака.

***

      «Ты ведь знаешь, что человеку даётся ровно столько трудностей, сколько он может, даже обязан, вынести?» — продолжает настаивать Олег.       Ксеня удивлена. Он никогда не был навязчивым, чувствовал, когда стоит остановиться. Она ведь уже всё поняла. Да только вот не всё знала…       Девочка кивает. И, кажется, настораживается.       «Иногда нужно жить назло другим. И делать то, что другие не хотят, чтобы выиграть у самой судьбы», — даёт новую пищу для размышлений Олег сестре.       Ксеня не выдерживает: «К чему ты клонишь?»       Ему страшно. За неё. И обидно, что всё так.       До безумия страшно, но уже определено. С этим ничего нельзя сделать. Есть в полной определённости лишь один маленький плюс: отступать некуда, хуже уже быть просто не может.       «Я больше не смогу иногда катать тебя по городу», — начинает издалека Олег. Ксеня внимательно смотрит на брата. Ждёт. Очень боится, но осознаёт, что что-то неизбежное подкралось слишком близко.       «Почему?»       «Честно говоря, я вообще не смогу с тобой видеться. Мне нужно уехать за границу, чтобы окончить учёбу».       Он врёт. Девочка просто чувствует, но не знает, что именно истинно, а что ложно.       «Но ты же будешь звонить мне», — с надеждой и как-то обиженно.       «На первых порах — точно!» — улыбается снова в ответ Олег.       Снова врёт.       «Пообещай, что не наделаешь глупостей».       Вот оно! Ксеня, наконец, поняла, что её настораживало. Он сообщает ей такую новость после того, как она едва не совершила самую большую ошибку в жизни — отказ от оной. И, пусть в голове крутится горькое: «Не я ли самая большая ошибка?» — сейчас почему-то ясно, что эти две "ошибки" невероятно далеки друг от друга и несравнимы по весу. К чему ведёт это открытие? — Девочка не понимает.       Снова недостаток данных. Неужели?..       «Навсегда?» — вскрикивает Ксеня, осенённая внезапной догадкой.       Олег кивает, обнимает сестру крепко и шепчет на ушко, что судьба иногда чудит, что его жизнь делает кульбит, что сердце разрывается от надежд на светлое будущее. Врёт ли?       «Тогда я всё сделаю, чтобы приехать к тебе! Выучу наизусть все учебники, одолею всех ботаников на Олимпиадах, прорвусь, смогу!» — рыдает Ксеня.       Она удивительная. Она справится, она не узнает истины. Она должна.       Он надеется.