последний мятеж

В отголосках последней правды варится Арсен, полыхая от осознания всего происходящего. Он в притонах жить привыкший, да и не привередливый совсем, только атмосфера общая давит слишком сильно. Они всё лежат, уткнувшись в потолки, пока в комнату не забегают Кристина с Димой. Те переглядываются, усаживаясь рядом. И тут же говорит ему парень: — Нужна твоя помощь. Твои умелые руки, Арсюш, — на это Арсен мигом краснеет, уставляясь удивлённо и испуганно. И Кристина даёт подзатыльник Диме, скрывая смех. — Ты сможешь найти причину смерти моего брата? — и Арсен выпадает окончательно, хмуря брови и вдумчиво глядя на ноутбук. Все остальные смотрят на них с нескрываемым интересом. И Лиза вздыхает, поворачивая голову, и выдаёт: — Ты до сих пор не знаешь? — Не знаю. И пока Арсен ищет, за стенкой слышится женский смех. Громкий, забавный и весёлый. А после и отголоски фраз: — А хочешь, я тебе коврик с этой эмблемой сделаю? «Сплетение» переглядывается непонятливо, пока Рома с возмущением выдаёт: — Да, Мишель подружилась со скинами. Пиздец. — Там «мопс»? — выглядывая слегка за косяк, спрашивает Кристина у Виолетты, а та с улыбкой кивает, — Ахуеть! — Что, какой «мопс»? — хмурится Дима, оглядываясь тоже. — Это чувак, который пытал людей пачками. Не знала, что с ним можно подружиться. — Он ещё бывшей нож к горлу подставлял, — вспоминает Вилка, а Лиза лыбится себе под нос. — Это же Мишель. Она и мёртвого разговорит. — Эм, Кристина, — неуверенно тянет Арсен, поднимая голову. — Что? — и Кристина выглядывает выражение его лица. Арсен неуверенно бегает взглядом по её лицу, после чего безмолвно открывает рот, и девушка говорит печально, — Ты всё равно не умеешь врать. Говори, как есть. Тот молчит пару секунд, а потом и вовсе опускает плечи, сдаваясь под напором тяжёлого и выпытывающего взгляда. — Он перерезал себе вены, — Захарова распахивает глаза, пока сердце начинает безудержно болеть, и почти падает, но её ухватывает Дима, пока та в попытке вырваться хватается за косяк. — Что? — она хрипит, проходясь взглядом и по всем остальным, пока Вилка подлетает, без слов перехватывая её за талию. — Предположительно, заточкой. Мне жаль. — Нет, нет! Это не может быть правдой, он всегда говорил, что если и умрёт, то не от своих рук, — шепчет девушка загнанно и неверяще, — он бы этого не сделал. — Он сделал, Кристин. — Ему оставалось пять месяцев, — снова повторяет Захарова, сопротивляясь от хватки подруги, — Зачем? — и Кристина изо всех сил сдерживает слёзы, пытаясь успокоиться. — Если бы я знал. Экспертиза не врёт, там даже выяснять не пришлось. Прости, — Арсен виновато опускает голову, а остальные застывают в молчании. И только Дима присвистывает, оглядывая Кристину. — Но это же не может быть так? Из-за чего? — на последнем издыхании, открывая и закрывая рот раз за разом. — Не знаю. Перед этим его посещал кто-то, — и Арсен вчитывается, пытаясь рассмотреть, — Кирилл, не вижу фамилии. — Лебедев? — Похоже на то, — и тут же Кристина подрывается, освобождаясь от рук Виолетты, пинает рукой косяк со всей дури, быстро выходя. Та лишь вздыхает: — Блять, будет мясо, — и бежит следом, пока всхлипывающая Кристина упорно шагает по длинному коридору. Все остальные тут же подрываются, чтобы разнять или посмотреть. Посмотреть идёт Дима, а все остальные переживают, смотря за Захарову. Та влетает в комнату, громко распахивая дверь. Она видит пару, что, очевидно, трахается на одном из матрасов, но её это не останавливает. Кристина уверенно проходит вперед, на тумбе хватая попавшуюся в руки пепельницу. Девушка подскакивает, тут же оборачиваясь и испуганно крича. — Нахуй отсюда! — орёт Захарова, пока Кирилл испуганно натягивает штаны, а девушка исчезает в коридоре, — Потом закончите! — Что? — так же грубо кричит Кирилл, пялясь на всех присутствующих. Они стоят в проходе, пока Кристина просто над ним нависает, с застывшими в глазах слезами. — Он умер от болезни? Он, блять, умер от болезни, Кирилл? — она кричит, замахиваясь пепельницей. И вена на лбу предательски напрягается. — Не ори, хватит! — и Кирилл, будучи не менее вспыльчивым, поднимается, становясь прямо напротив неё. Лиза в попытке Захарову оттянуть получает несильно по руке, и только руками разводит, пока Кристина никого кругом не замечает. — Почему он себя убил, блять? — девушка грозно направляется в его сторону. Она знает, что Кирилл никогда не сделает ей больно и не позволит себе ответить. Знает и делает это, потому что ничего вокруг не замечает. — Кристина! Успокойся! — Ты врал мне одиннадцать лет! Сука, Кирилл, ты же знаешь, что я ненавижу это больше всего, — сквозь зубы, с пылающими злостью глазами. — Я врал тебе во благо! — В какое, блять, благо?! — Тише, тише, — и попытки Вилки хотя бы обратить на себя внимание не помогают ситуации. Сейчас даже Виолетту Кристина не замечает. — Он убил себя, он перерезал себе вены, — Кирилл закидывает голову, вспоминая и почти воя. — Почему? — хрип и предательские слёзы. Которые Кристина остановить уже не в силах, — Почему он это сделал? — Я ему рассказал, — по щеке парня бежит слезинка, пока он сверлит глазами девушку, извиняясь одним взглядом и от изнеможения разводя руками. Усмехается с себя же, переходя почти на шёпот, — про тебя. Кристина так и застывает в одной позе. Очень громко вдыхает воздух, а пепельница падает на пол. И она так и стоит, пока Вилка хватает её за руку. — Что? — истерика настигает с необычайной скоростью, от чего девушка почти задыхается. — Кристин, — начинает Кирилл, тоже плача. Рома, понимая ситуацию, подходит сзади, беря Захарову за плечи, чтобы в случае чего остановить. У него на лице тоже шок. Как и у всех остальных, что только и открывают-закрывают рты. — Зачем ты это, блять, сделал? Зачем? — она вырывается, но Рома удерживает её руки в заломе слишком сильно. И тогда Кристина просто плачет, глядя на парня, который на пару с ней смахивает слёзы и унимает истерику. — Я не знал, — кое-как отвечает Кирилл, припадая к стене. — Ему оставалось пять месяцев. — Я думал, — начинает тот, но сбивается, вхлипывая, — что это поможет. — Поможет что? — кричит Кристина, перебивая, — Что?! — Что это пробудит в нём ненависть! — орёт Кирилл в ответ сорванным голосом, — Что он выйдет и начнёт действовать более жёстко! Так, как мы всегда хотели. — Так, как ты всегда хотел! — и Кристина срывается так сильно, что начинает задыхаться по-настоящему, — Он умер из-за меня! Из-за меня, блять! И всё «Сплетение» сопереживающе на неё смотрит, пока девушка на подкашивающихся ногах выходит. И даже Рома её отпускает, а все переглядываются. И Кирилл, лупящий кулаком стену, плачет, повторяя одно и тоже: — Прости. Кристина шатается от истерики. Желание выпить настолько велико, что она не может стерпеть, чтобы ненароком не смотреть на чужие банки пива. Но она сильнее этого: Кристина сильнее своей смерти. Она только нож берет на одном из столов, попутно выходя. И снова усаживается на капот. Спустя несколько минут за ней поспевает Лиза, оказываясь рядом. Смотрит с сожалением, бегает глазами по её лицу. И вздыхает: — Статья вышла. — Отлично, так держать, — ровно и спокойно, пока слёзы катятся по лицу. Лиза не знает, что делать. Она бегает глазами по Кристине, аккуратно усаживаясь рядом. А потом не выдерживает. Отворачивается, смотря прямо перед собой, мотыляет ногами, обдумывая и вздыхая. — Ты хочешь об этом поговорить? — Нет. Мне такое не помогает. — Выкинь нож из руки. Кристина слушается, выпуская его из рук. И тот оказывается на земле. А потом Захарова усмехается сквозь слёзы, доставая сигарету. Лиза долго думает, покусывая губы. Думает и тянется к её руке, хватая аккуратно за мизинец. Своим мизинцем. Гладит. Касается осторожно и на пробу, пока Захарова касается в ответ. И они мизинцы рук скрепляют, пока Кристина вздрагивает. — Я устала. — Я знаю, — тихо отвечает Лиза, — хреновый месяц. — Он умер из-за меня, — через несколько секунд грузного молчания тянет Кристина, — представляешь? — Да. Когда любишь кого-то, перенимаешь его боль. — И это ужасно. — Потому я и говорю, что любить — ужасно, Крис, — с придыханием, всё ещё держась за руки. — Ужасно — не любить. Чаще всего это больно, да. Но ты хотя бы чувствуешь себя человеком, — Кристина впервые улыбается искренне. Совсем легко, немного скомканно и поджимая губы. — Знаю. Просто я тоже очень устала. И Кристина притягивает её к себе, позволяя уткнуться лицом в плечо и реветь вдвоём на пару. Позволяет обхватить себя полностью и делает то же самое, цепляясь за чужую футболку. Так она и плачет. Гладя Лизу по голове, всхлипывая громко и протяжно, и куря изредка сигарету. — Ты же знаешь, что я бы никогда не позволила Солодову тебя тронуть, да? Блять, ты же понимаешь? — Понимаю, — Кристина лжёт. Она не знает наверняка и знать не может, а потому просто верит, цепляясь пальцами в чужие волосы. — Кристина, какой бы сукой я не была, нет, я бы не позволила, — та головой вертит, всхлипывая, — этого никто не заслуживает. — Даже я? — как-то уж совсем обречённо и печально. — Блять, — и Лиза жмурится, гладя по спине тёплыми и сухими руками, — особенно ты. — Ты не это говорила, Лиз, — Кристинин голос такой хриплый и уставший, что Лиза, пожалуй, готова так и заснуть в объятьях. — Я помню, что я говорила. Я тебя не оправдываю, но, наверное, понимаю. Я знаю, что это невыносимо. И хорошо, что ты избила его, а не себя, знаешь? Кристина истерично смеётся, слегка отстраннясь. Лыбится и одновременно вздрагивает, оглядывая чужое лицо, полное смеси разных эмоций. — Я знаю, что насилие — это плохо. Но у меня ПТСР, я могу сорваться. Правда могу. — Как сегодня? — и Лиза смотрит на неё выжидающе, пока та снова издаёт смешок. — Посмотри на меня. Переёбанная, со шрамами, меня ненавидят родители, у меня умер брат, как оказалось, из-за меня и моего неумения врать, я одинока и с алкогольной зависимостью. И это всё приправлено групповым изнасилованием, так что, да, я могу сорваться, как сегодня, — и Захарова усмехается, бубня себе под нос и продолжая себя оскорблять. Лиза вглядывается, кивая, смотрит, выражая всю боль и сожаление. У неё искры в глазах отражаются в свете закатного солнца и переливы от яркого дымчатого на лице. Она Кристиной сейчас восхищается. — Так нужно было представиться мне изначально, — и она смотрит исподлобья, переплетая их пальцы полностью. — Тогда представься тоже, по-нормальному, Лиз. И в свете закатного солнца, сидя на капоте и слыша звуки, доносящие из заброшенного завода, где обитают скин-хэды, Лиза криво улыбается, переводя дыхание. — Я Лиза, мой бывший и моя мама заставили меня верить, что я умственно-отсталая и пичкали таблетками, из-за которых я стала транквилизаторной наркоманкой, а мой второй парень женился на мне, чтобы получить вид на жительство, и после свадьбы бросил, заставляя жить в квартире с ним и его любовницей. У меня никого нет, а Рома, который вытащил меня из дерьма, пытается опекать меня, и ещё у меня незаконченная история с Мишель и зависимость от адреналина, а единственного человека, к которому я испытавала только положительные эмоции, я считала мёртвой пять лет. — Поражает, — с улыбкой говорит Кристина, склоняя голову на бок, — добавь ещё, что у тебя скрытые таланты к манипуляциям и ты всех отталкиваешь. — Ты и за меня добавила, — она вздыхает, подгребая колени, — и будем честны до конца. Какой бы ты странной и пугающей не была, тебе хватило харизмы и обаяния влюбить меня в себя. Кристина улыбается. Закуривает снова, смотря будто бы свысока, задирает подбородок и обнажает зубы. — Просто я никогда не вру. — Да, ты никогда не врёшь, и ты обманула нескольких человек, провернув крупнейший план. И скрывала ото всех свой секрет больше десяти лет. — Я просто ненавижу, когда меня жалеют. — А я обожаю, когда меня жалеют, — Лиза улыбается, обдумывая, — это же приятно. И значит, что ты кому-то нужен. Кристина кивает, становясь серьёзней. Снова притягивает её к себе ближе, осторожно и почти невесомо гладя по спине. И шепчет мягко: — Мне жаль, что твои бывшие такие уёбки. — Дима говорит, что это у меня схема поведения жертвы. Или что-то в этом духе, — Лиза поднимает голову, заглядывая в голубые глаза, — Мне жаль, что с тобой всё это произошло. Правда. — Поцелуй меня и докажи свою жалость. И Лиза смотрит-высматривает всю надежду и горечь, а на языке вертится куча слов, которые она не способна произнести. Потому что медленно приближается, обхватывая чужое лицо руками, а потом мягко касается чужих губ своими. В грудной клетке тут же оседают все чувства, и Кристина громко вздыхает, наконец, прикрывая глаза. Она дрожит, то ли от холода в знойную жару, то ли от того, как нежно и невесомо Лиза проходится языком по её нижней губе. Пожар, пламя, разгорающиеся угли внутри сердца дают о себе знать, и Кристина почти воет, когда та зарывается в волосы пальцами. — Да, ты мне очень нужна, — шепчет индиго в губы, соприкасаясь с ней лбами, — может, ты первый адекватный человек за последнее время, может, просто красивая или что-то ещё. Я понятия не имею. Но ты мне очень нужна. — Лиз, — тянет та на выдохе, а зажмуриваясь, чувствует слёзы на щеках, — время ужасное. У нас тут намечается тюрьма, или бега, или ещё что. Не знаю, где мы будем завтра. Давай хоть сейчас мы просто будем вместе, а? — Мы и так вместе. Мы же сейчас вместе?