последний мятеж

Лёжа в постели, Кристина мягко касается рукой Лизиной щеки. Смотрит в глаза, не стесняясь, гладит по волосам, выглядывает искренность чужую. Она аккуратно, со всем трепетом, что имеет, накручивает прядь чужих волос на палец, изучая под грубыми подушечками пальцев структуру. Они действительно засыпают вместе. Лиза и правда согласилась. Просто пришла, улёгшись рядом, ни слова даже не сказав. А Кристине как будто этого и достаточно. Будто дышится проще. — Без своих этих сисек в кадре? — ухмыляется Лиза, вполголоса произнося ей это куда-то в шею. — Индиго, начни снимать АСМР, — колет в ответ, тоже мягко улыбаясь, — тебе бы подошло. — У меня таких сисек нет. — Зато ебало красивое, — в шутку отвечает Кристина, хихикая себе под нос. Она думает пару секунд, а после спрашивает, — А кто к тебе приходил помирить нас? Тоже Дима? — Нет, Вика, — Лиза хмурит брови, надувая губу, — они сговорились, походу. Не понимаю, зачем им это, правда. — Дима меня доёбывает уже давно, психиатр мамкин, — жалуется Захарова, смотря ей в глаза, пока Лиза издаёт смешок, — мне кажется, что им с Викой просто скучно. — Ты её так при ней самой не называй, убьёт еще. — Значит, ты особенная, да? — удивляется та, поднимая брови, — Ну, конечно, все тебя воспринимают как-то не так. — Я не раздражаю Вику, такое редко встретишь, а не раздражаю, потому что умею вовремя заткнуться. — Я бы не сказала, — хмыкает Захарова, снова накручивая волосы на палец, — ты любишь доказывать своё до последнего. — Есть такое, не спорю, — Лиза кивает, улыбаясь, — а кто не любит? — Я. Никогда и никому ничего не доказываю, это бессмысленно. Особенно, словами. — Но ты месяц мне доказывала, что достойна быть той, кто меня выебет, — смеётся индиго, а когда Кристина закатывает глаза, заражается смехом ещё больше. — А говоришь, умеешь вовремя заткнуться. Зачем всё портишь? — спрашивает без злобы, снисходительно скорее, с неким интересом. — Я иначе не умею, Кристина, я всегда всё порчу. Лиза смотрит с сожалением. Взгляд пропитан чувством вины и некой печалью, в которой индиго топится. Барахтается, пытаясь оттолкнуться от дна, но не выходит. И она лишь вздыхает, рассматривая лицо напротив. — Давай ещё раз, — Кристина губы поджимает, притягивая её лицо ближе и вплотную рассматривая, — я не бегала за тобой, чтобы выебать. То есть, сначала да, бегала, потом — нет. Ясно? Кивни, блять, если ясно, и прекрати это постоянно говорить. — Ясно, — Лиза и правда кивает, глазами бегая туда-сюда. От чужих зрачком до губ, — Ты же понимаешь, что я не специально, да? — Эти обиды, — она задумывается, подбирая слова, — потому что тебя кто-то сильно обманул? Ей интересно, но она старается быть до жути осторожной. Не давит, пытаясь говорить тише, а только смотрит: искренне и с надеждой. — Мной воспользовались. Очень искусно, — начинает индиго, прикрывая от воспоминаний глаза, — дело дошло до ёбанной свадьбы. Захарова лишь продолжает осторожно гладить её по волосам, кивая, не зная, как поддержать. — И ты была в белом платье и всё такое? — хмыкает, рассматривая по-новому. А Лиза благодарна, что она не сыпет вопросами дальше, хоть и догадывается, что Кристине уже всё рассказали. — Прикинь, была. С фатой, кучей людей, — издевается будто, лыбится во все тридцать два, что-то вспоминая, — Все фотографии сожгла. Брак — это просто штамп. — Я бы за возможность жениться, всё-таки, поборолась, — тянет Захарова, — потому что никогда не узнаю, что такое брак. — Я, наверное, тоже. Нормального у меня не было. Они рассматривают друг друга ещё несколько минут, беззвучно. Кристина всё гладит по волосам, а Лиза придвигается ближе, совсем вплотную ложась. И после тихо спрашивает: — Зачем ты носишь маску, будто очень пошлая и грубая, если ты вообще не такая? — Потому что я очень маленький ребенок. А в двадцать семь не положено, не думаешь? — Это лучше, чем та, кем ты притворяешься, — поучительно произносит индиго. — Ты же тоже притворяешься, будто тебя ничего не задевает, — хмыкает Кристина, обнимая её за спину. — Ладно, один-один. — она мягко смеётся, снова смотря в глаза. В их комнате будто искры летают, и Лиза пытается запомнить момент. — Мы не с того начали, — с сожалением шепчет Кристина, — ты мне правда очень нравишься. Даже сильнее, чем мне казалось поначалу. — Почему? — только и спрашивает вдумчиво Лиза. — Я не хочу говорить, что это из-за твоих заскоков, но ты, наверное, и сама понимаешь, что это так. Как ты и говорила, потому что я знаю, что тебе тоже было больно. Лиза вздрагивает, приоткрывая рот, а потом выдаёт: — Розовый или белый зефир? — спрашивает, пока Кристина удивлённо поднимает брови. — Белый, конечно, — без сомнений отвечает та, — обожаю. — Чёрт, я тоже, — с восхищением шепчет индиго, улыбаясь, — значит, я никогда не узнаю, что тебе сделало больно, да? — Давай я не буду расспрашивать тебя, а ты меня, так всем будет легче, — выдыхает ей в губы Кристина, — потому что я не смогу рассказать. Как бы я не хотела. — Я не дам себя трахнуть, ты же понимаешь? — Лиза решает выяснить все вопросы сразу. Чтобы после об этом не переживать, — Потому что меня убивает мысль о том, что кто-то может мной руководить. — Понимаю, — Кристина кивает, ещё сильнее прижимаясь, — это и не обязательно. Мне похуй на секс. Гораздо круче слушать твои рассказы про Советский Союз, я серьёзно. — Тогда к чему было это всё? — Потому что так было со всеми остальными. Всем нужен секс, Лиза, без этого мир рухнет, — серьёзно произносит Захарова, бегая глазами по чужому лицу. — Всем, кроме тебя? — хмыкает индиго, поправляя чужие волосы. — Мне, блять, его хватило, — та глаза прикрывает, желая не ловить чужой выпытывающий взгляд. — Можно я задам всего один вопрос, и мы больше никогда не вернёмся к этой теме? — осторожно интересуется девушка. — В обмен на поцелуй, — шепчет вкрадчиво Кристина. Лиза обдумывает, собираясь с мыслями, а после спрашивает: — Насилие? — Да. Она больше ничего не говорит. Лиза сама мягко её целует, зарываясь в волосы. Между ними абсолютно нет места и индиго может расслышать, как сильно и быстро у Кристины бьётся сердце. Лишь через несколько минут, когда они просто лежат, обнимаясь, Захарова говорит: — Это нечестно. Я не умею врать, а ты спрашиваешь и мне ничего не остаётся, кроме как ответить. — В следующий раз так и говори, что не хочешь отвечать, — успокаивает её Лиза, — спи. И Кристина и правда засыпает, закрывая глаза. Впервые спокойно. *** Ребята засыпают, Дима громко, с чувством и расстановкой сообщает всем, что он меняет наволочку, Аня его хвалит, а Рома с Лерой доигрывают свою партию в карты. Виктория показывает Вилке на пачку сигарет, а та кивает, ожидая, что её освободят. Девушка и правда снимает цепь, ведя её на улицу, пока остальные косятся с интересом. И выходя, Виолетта с восторгом разминает ноги, приседая и скача кругом. — Как самочувствие? — интересуется Виктория, становясь напротив. — Отличное, — кивает та, улыбаясь, — чистая уже три недели. Похвали меня. — Обойдёшься, — фыркает девушка, — я знаю, что ты хочешь. — Конечно, хочу, а ты нет? — ухмыляется Вилка, закуривая. — Нет, — Виктория уверенно вглядывается вдаль, улыбаясь, — мне давно не хочется. В целом, нихуя не хочется, это не только про наркотики. — Поэтому днями чинишь свой мотоцикл? — Именно. Отвлекает. — она не многословна, выплёвывает ответы, улыбаясь себе под нос. — И пялишься на меня исподтишка, пока никто не видит, — цедит Вилка самодовольно, даже вопросительно скорее. — Именно, — не смутившись ни разу, с улыбкой отвечает Виктория, — не нужно светить проколотыми сосками в своём топе. — Жара, — пожимает плечами Виолетта, усмехаясь, — непонятно даже, почему одна ты ходишь в куртке. — Мне не жарко. — Иногда, Вика, мне не верится, что ты живой человек. Ты же вообще ничего не чувствуешь, — Вилка брови хмурит, пялясь на неё в открытую. — Ну, почему же? Когда ты в топе, вполне чувствую. Виолетта подходит к ней ближе, улыбаясь, касается осторожно волос кончиками пальцев, накручивая прядь. А Виктория оглядывает её серьёзно, впиваясь взглядом. — Даже не смей думать, что это что-то значит, — цедит она с прищуром. — Не собиралась. Вилка целует её с напором, обнимая за талию, хватает рукой за подбородок, заставляя наклоняться, ведь Виктория выше. И возвращаясь в гараж, она укладывается рядом с Лерой, шепча: — Знаешь, Лер, разберись уже в себе. Меня заебали твои «горячо, холодно». А та усмехается, хмыкает, смотря Вилке в глаза, и выдаёт: — Я же уже сказала тебе, что наркоманка, которая врёт, мне не нужна. Завяжи, и тогда поговорим. — Любовь с условиями, Лера, это не любовь. — Виолетта, — тяжело начинает та, — твои условия ещё хуже.