Он – твой

Проснувшись, я долго не мог понять, от чего так болит тело и сковывает слабость. Я был словно опутан, связан опустошением, не дающим мне даже руки поднять. Наверно, подобное испытывают жертвы вампиров, не допитые демонами ночи всего на один глоток до смерти. Покрутив шеей, я замычал от бессилия и телесной немочи. Я не мог себе этого позволить! У меня малыш… Ах, да, вчера же Тим принял аж два рода, а я оказался в браке. На этом моменте мозг взорвало воспоминаниями, и я застонал, утыкаясь лицом в подушку. А потом мне в голову шарахнуло! Северус жив! Жив! А всё, кроме смерти, можно исправить! Тем более у нас общий ребёнок, да и брак, насколько я понял, магический, то есть нерасторжимый. Он всё равно захочет видеть сына, захочет равной опеки. Видимо отголоски моего ликования разбудили Тима, потому что дверь с грохотом открылась, по полу дробно застучали голые пятки, и на меня плюхнулся мой ребёнок. — Папочка! Развернувшись, я ловко перехватил Тима и прижал к себе его тяжёлое горячее тельце, сладко пахнущее со сна тимьяном. — Прости за вчерашнее, любовь моя. Ты испугался? — Очень, — признался Тим. — Прости, я постараюсь больше не злиться так сильно. — Крёстный что-то наделал? Он был грустным, когда читал мне сказку. — Он скрыл от меня очень важную вещь. — Лего? В мире Тима маггловский конструктор был очень важной вещью! — Нет, важнее. — А что? Я смотрел в чёрные блестящие глаза сына и понимал, что мне не избежать разговоров о его отце. — О том, что твой второй отец жив. Тим нахмурил брови, осознавая сказанное. Про Северуса и про то, кто его настоящий отец, я собирался рассказать ему чуть позже. Лет в пять. Но сейчас не было смысла тянуть. — Но ведь ты мой папа! Тим вдруг вцепился в меня ногами и руками и завыл. Я пытался оторвать его от себя, чтобы понять, что случилось, но он хватался за меня так, словно я собирался кинуть его в пропасть. Поэтому я перестал сражаться с ребёнком, осознав, что он дико испуган, и прижал его к себе, поглаживая по вздрагивающей спине свободной рукой. Когда плач стих, я спросил: — Чего ты боишься? — Ты отдашь меня! О, Мерлин! Ведь в семь месяцев Тима уже бросила мать, как щенка передав мне. Естественно, ребёнок боится! Какой я недогадливый идиот! — Никогда! Ты будешь рядом со мной столько, сколько захочешь сам! Слышишь? — кажется я кричал от избытка чувств. — Да, — всхлипнул Тим, сжимая меня со всей силой своих детских рук. Потом порыдал немного, но уже, кажется, от радости. — Пап? — гнусаво спросил Тим, когда рыдания сошли на нет, остались лишь судорожные всхлипы. — М-м-м? — я гладил сына успокаивающе, костеря себя на все лады: я не лучше его папаши — тот травмированный истерик, а я просто тупой. Не повезло нашему ребёнку с родителями… — А можно я буду с тобой всегда? — Конечно, можно. Ты моя любовь навсегда, и что бы ни произошло, у этого чувства не будет срока годности. Ты можешь всегда на меня рассчитывать. — А что такое «срок годности»? Я привык разговаривать с Тимом как со взрослым человеком. Мне проще было пояснить непонятное, пусть даже несколько раз, чем сюсюкаться. — Это когда у чего-то есть предел. У моих чувств к тебе предела нет. — Я тоже люблю тебя, папочка!

***

После завтрака я собрался, подхватил Тима и решительно шагнул в камин, чётко проговорив: Малфой-менор. В гостиной меня встретил Драко. На его лице последствий моего удара уже не было. Сейчас, немного остыв, я стыдился своего поступка. В мелочах Малфой-младший доставил мне немало горьких минут и не давал расслабиться, но глобально — он был благородным и честным человеком. А ещё смелым. Я не забыл, как он, рискуя жизнью, не единожды прикрыл меня. Это стоило дороже самых вежливых слов и дружбы, что рушится от одного неловкого движения. — Гарри, я прошу прощения, — церемонно поклонился Хорёк. Я посмотрел на него с подозрением. На лице Малфоя-младшего было искреннее раскаяние. — Извинения приняты, — буркнул я. Мои мысли о Драко и мои чувства к нему не совпадали, увы, — он тут?! Кто «он», Драко понял. И кивнул. — Тим, сейчас крёстный покажет тебе менор, — я спустил сына с рук, и тот доверчиво пошёл к Драко. Узы так действуют или Тиму просто нравится Драко, я не знал. Но недоверчивый маленький Принц крёстному верил безоговорочно. Драко осторожно взял маленькую ладошку протянутой руки. — Тебя проводит домовик, — на меня Хорёк не смотрел. Он улыбался в запрокинутое к нему лицо моего сына. — Что ты хочешь посмотреть вначале: лошадок, птичек или рыбок? — Лошадок! Я проводил сына взглядом. Люциус упомянул, что помимо просьбы Снейпа, у Драко был ещё какой-то мотив в том, чтобы стать крёстным. На самом деле, с Хорьком мы давно зарыли топор войны, не считая последней моей вспышки. Но она не имела отношения к прошлому и к будущему. И я был уверен, что вреда моему сыну он не принесёт даже косвенного, в обход крестнической связи. Так вот вопрос: какого рода интерес? Рассуждая, я автоматически шёл за эльфом анфиладами комнат, не интересуясь интерьером, не мучаясь воспоминаниями о своём насильственном визите в менор, когда нас с Роном и Гермионой притащили егеря. Это казалось далёким, ненастоящим, чуждым, хотя прошло чуть больше трёх лет. Тима тогда и в проекте не было, и я даже подумать не мог, что у меня случится ребёнок от любимого человека. Я тогда даже не знал о роли Снейпа во всей войне и рвался между неуместным ненужным чувством и пониманием, что Северус враг и предатель. Тот самый пресловутый внутренний конфликт разума и чувств. Я ошибался во всём. И чувство было нужным, и зельевар оказался честнее многих. Вернее, единственным честным человеком среди всего моего близкого окружения. Встав перед дверью, я вдруг понял, что сейчас увижу предмет своих дум. Но время, когда я топтался на пороге, прошло. Поэтому я решительно постучал и, услышав одобрение, толкнул дверь. Северус стоял напротив окна, и его чёткий силуэт заставил сердце колотиться. К сожалению, из-за положения я не видел выражения его лица, но заметил, как вскинул он голову и расправил плечи. — Я знал, что вы придёте, мистер Поттер. Упрямства вам не занимать, — медленно процедил он, и меня помурашило от звуков драгоценного баритона. — Ждать вашего визита я посчитал излишне самонадеянным. — Неужели вы думаете, что я бы игнорировал сына? — Нет. А мужа? — Я уже сказал вам… Устав от сопротивления, я подался вперёд, взывая к голосу разума упрямца всем сердцем и душой: — Северус, скажи, почему ты злишься на меня, когда обманул тебя другой человек?! Разве я в важных вещах был нечестен с тобой? Перебитый на полуслове Снейп резко отвернулся от меня. В который раз мне придётся разговаривать с его спиной. — Ты не сможешь меня бесконечно игнорировать. Нам придётся общаться хотя бы из-за Тима. — Я готов обсуждать всё, кроме личного. — Но почему?! — Я не верю! — Даже Магия поверила в наш союз. — Наш союз?! Снейп резко обернулся и широкими шагами дошёл до меня, нависая. Его глаза метали молнии. — Ты, избалованный наглый мальчишка, хочешь, чтобы я поверил в твои незрелые бредни?! Ты, который ненавидел меня, и… — Ты сам веришь в то, что несёшь? Ну какой я мальчишка? И с чего ты решил, что я избалованный, когда не раз побывал в моей голове, обучая окклюменции? И не смей называть мои чувства бреднями! Запал и гнев отступили, Снейп опустил голову и обмяк плечами. — Я не знаю, как с тобой говорить… — неожиданно признался он. И я понял, что ему просто страшно. Так страшно, что он от ужаса коверкает свою жизнь. Именно от того он сейчас упирается и сопротивляется. Увы, и я, и Северус, и Гермиона — глубоко травмированные люди. Но это не значит, что каждый из нас не хочет быть счастливым и не будет бороться за своё счастье. Я поймал взгляд тёмных глаз и замер, заворожённый их глубиной, словно глядя на бездну. Бездна смотрела на меня в ответ. — Ты изменился и повзрослел. Меня это смущает. А твои выставленные напоказ чувства… — Северус отвёл глаза и сжал губы. Смотри на меня! Видь меня! Услышь меня! Пойми! — Хочешь, чтобы я начал тебе дерзить, как раньше? — усмехнулся я. Отступать я был не намерен. Если потребуется, скручу его магией, насильно транспортирую на Гриммо, запру в библиотеке и не выпущу до тех пор, пока он не сдастся. — Было бы неплохо. — Я не могу! — выпалил я. Снейп вскинул глаза и зашарил по моему лицу взглядом. — Однажды потеряв тебя, больше не могу разбрасываться драгоценным временем, проведённым вместе. Пусть даже ты злишься и кричишь в эти моменты. Если не веришь, загляни в мои мысли! Я не буду сопротивляться! Северус вдруг преодолел тот последний шаг между нами и замер. Я ощутил его запах: миндаль, полынь, тимьян. И уткнулся лбом в бурно вздымающуюся грудь, ощущая, как за плотной тканью гулко бьётся сердце. Рука, лёгшая на моё плечо, словно сомневалась, и я обнял Северуса за талию, вжимаясь всем телом. В ответ моё плечо сжали до боли, в макушку уткнулись губы. — Если ты обманешь — я умру, — глухо сказал Снейп. — Никогда этого не будет! — А что будет? — Много всего. Надо будет представить тебя алтарю, легализовать, восстановить в правах… — Я про нас. — Мы будем счастливы. — Думаешь? — Уверен!