Это не шоу! Это правда!

Когда Катя открыла глаза, за окном было уже темно. Она проснулась совершенно другой женщиной, свежей, бодрой, полной сил и энергии. Спальня освещалась светом от ноутбука. Егор сидел на краю кровати спиной к ней, пристроив ноутбук на маленький столик, где они обычно пили кофе. Он никак не отреагировал на ее пробуждение, и Катя придвинулась к нему поближе и только тогда увидела, что он сидит в наушниках. Женщина обняла его за пояс и уткнулась лицом в его спину. Егор вздрогнул от неожиданного прикосновения, снял наушники и попытался развернуться к ней лицом, но она не пустила. — Так хорошо пахнет. — Катя глубоко вдохнула его запах, продолжая прижиматься лицом к его спине. — Чистая футболка. — Егор поймал ее руки и сжал тонкие пальчики. — Сколько времени? — Её голос звучал глухо от соприкосновения с его телом. — Шесть часов. — Он чувствовал, как Катя дышит в его спину, наполняя его горячими волнами приближающийся близости. — Сколько я спала? — Катя чуть приподнялась и дышала уже в его затылок и шею. — Часа четыре. — Егор опять попытался развернуться к ней лицом, но она удержала. — Ты подстригся. — Катя прикоснулась кончиками пальцев к его бритому затылку и вискам, а другая ручка уже скользнула под футболку и замерла на его животе. — Что ты задумала? — Егор все больше расслаблялся и откинулся, опираясь на ее плечики. — Ничего плохого. — Она целовала его шею и затылок, нежно проводя языком. — Когда нам на тренировку? — К девяти. — он завёл руку за спину, отыскал и гладил ее бедро. — Ещё уйма времени. — Катины руки были уже везде, подчиняя его и вовлекая в свою игру. — Я соскучилась. — Она подняла его футболку, обнажая спину и прижалась своей обнаженной грудью к его обнаженной спине. — Очень. — Маленькая моя. — Егор сам стянул с себя футболку, а рукой заводил между её бёдер. — Хочу тебя видеть. — Нельзя. — Выдохнула Катя прямо в его ухо и прикусила мочку. Егор запрокинул голову и нашёл ее губы. Поцелуй был сладким-сладким. Таким, как он умел. Таким, как она любила и Катя сразу потеряла бдительность, и он перехватил ее, и вынул из халата, и привлек к себе, прижимаясь губами к шее, плечам, рукам. Желание переполняло женщину, стучало в висках, пульсировало внизу живота, и когда она почувствовала там его губы, то сжала его голову руками, выгнулась и застонала. Как же он это умел! Близость и доверие между ними было просто запредельным, таким всеобъемлющим, что именно с ним ей захотелось попробовать то, самое запретное, то, о чем подружки рассказывали ей с таким восторгом, но она никогда не пробовала, не была настроена, не было подходящей обстановки, не тот партнёр. А с ним, в любви, ласке, заботе, вот захотелось, но она стеснялась сказать. Он сам понял, и они попробовали, и ей неожиданно понравилось. Не так, чтобы она была в восторге, но было даже очень хорошо. Это была ее высшая степень доверия ему, ее безоговорочное признание, принятие его, как мужчины в её жизниж. И он оценил это. Он был внимателен и чуток, аккуратен и нежен. Иногда они повторяли это, когда оба чувствовали момент, оба хотели ощутить запредельную близость. Они не говорили об этом, не озвучивали, просто понимали друг друга без слов, считывали желания. Особенно было приятно потом лежать в его объятиях и слушать его восторженный шёпот, что ни с кем и никогда в жизни он не испытывал ничего подобного, что ее женственность, ее откровенность лишает его разума, гипнотизирует, парализует волю. Что с ней он сам не свой. Что она его скрипка Страдивари, его священный Грааль, его триптих. — Позвони Илье, скажи, что мы не приедем сегодня. Завтра приедем. — Проговорила Катя, перебирая пальчиками его волосы. Они лежали поперёк кровати, ничем не прикрытые, показав друг другу все, что умели, в очередной раз убедившись, что подходят друг другу просто идеально, рассматривали друг друга в зеркальный потолок. *** Когда Катя впервые вошла в спальню и увидела потолок, полностью отражающий кровать, то пришла в ужас. — Зачем это? — Ну, это же для молодоженов дом строился. Им такие острые ощущения очень утешительны. — Какой ужас! — А, ты не обращай внимания. Просто не смотри туда. — Ага. Легко сказать. Но Катя быстро привыкла, и иногда даже находила удовольствие в созерцании спящего Егора, или себя в его объятиях. *** — Илья этому не обрадуется. Послезавтра уже съёмки. — Егор достал подушку и положил себе под голову, привлекая к себе Катю. — Ничего. Переживет. Номер уже скатан. Я вам говорила, нужно было прошлый катать а этот пропускать. А то, намудрили херню, интриганы. — Ты забыла уже? У меня ножка болела. — Ой, ой. Ножка у него болела. Симулянт! — Грубиянка. Бессердечная женщина. Не жалела меня, не любила. Вот ножка и заболела. — И сейчас болит? — Катя приподнялась и нежно поцеловала его в уголки губ. — Нет, сейчас не болит. — Он сжал ее ногу у самого истока, где ее прекрасные ножки плавно перетекали в неменее прекрасные бёдра. — Но может заболеть в любой момент, если ты будешь не ласковая. — Шантажист. — Катя перевернулась на спину и рассматривала своё отражение в потолке. — У меня толстые ляжки. — Чего? — Егор аж дернулся от такого умозаключения. — У тебя плоские шутки. — Да, какие уж тут шутки. Мне костюмеры в последний раз целых 92 сантиметра намеряли. — Классно! — Егор мечтательно улыбался. — Да уж. Очень классно. — Катя критически осмотрела ножки. — Надо это убирать. — Куда убирать? — Встрепенулся Егор. — И думать забудь. Это мои райские кущи. Убирай где-нибудь в другом месте. И он обнял ее бёдра, фиксируя ее движения. — Я их буду каждый день мерять. Не дай бог, хоть сантиметр пропадёт. — А, тебе все шуточки. Юморист. Кстати о диете. Я не ела целую вечность. У нас есть еда? — Катя встала и снова облачилась в халат. — Есть. Я приготовил, пока ты спала. — Егор довольный собой, лежал, закинув руки за голову. — А что? — Карбонара и салат. — Да. Так я не похудею. — Катя уже спускалась вниз по лестнице, волоча по ступенькам халат. — А где мой чемодан? — В коридоре — Ты ел? — Нет. Тебя ждал. — Тогда я сейчас переоденусь, и будем ужинать. Позвони Илье.- Катя рылась в чемодане, отыскивая чистые джинсы и футболку. — Забыл сказать. Пока ты спала, Машка звонила. — Егор уже оделся и спускался вниз. — Какая Машка? — Катя отвлеклась от чемодана и посмотрела на Егора. — Твоя сестра. — Егор открыл холодильник и достал салат. — Тебе звонила? — Катя зашла на кухню, натягивая футболку. — Нет. Тебе. Я твою симку нашёл. — Егор накрывал на стол, как не в чем не бывало. — Где нашёл? — Катя на автомате достала приборы, разложила их возле тарелок. — В твоей сумке. Там конечно черт ногу сломит, но если все методично перебрать, то найти можно. — Егор доставал бокалы, когда почувствовал, что Катя подошла к нему вплотную. — Спасибо тебе. — Она обняла его за пояс и спрятала лицо у него на груди. — Я кажусь тебе беспомощной, да? — Нет. — Он отставил бокалы и обнял ее. — Просто, когда у тебя что-то не получается, ты начинаешь суетиться, а этого ненужно делать. — Что она сказала? — Маша? Что у них все в порядке. Переживала за тебя. Ничего, что я ответил? Он просто сразу начал звонить, как я карточку вставил. Я не хотел, чтобы ты проснулась. — Ничего. — Катя отошла от него, достала салфетки и штопор. — Она все равно в курсе. Ей спокойней, когда я с тобой. — Видишь какой я надежный. Твоя сестра мне доверяет. — Егор принялся откупоривать бутылку красного вина. — И я тебе доверяю. — Катя притащила свою вазочку с цветочками и водрузила её на середину стола. — Люблю цветочки. Они молча ели и пили вино — Как же хорошо ты готовишь! — Катя сложила приборы на пустую тарелку. — Очень вкусно. — Для тебя стараюсь. — Егор не торопился и свою тарелку опустошал не так быстро. — Ты тоже хорошо готовишь. — Для тебя стараюсь. — повторила за ним Катя, поджимая под себя ножки и беря в руки бокал с вином. — А какую музыку ты слушал? — Для следующего номера. — Что-то выбрал? — Да. Есть интересные темы. Но Оршуляк сказал, что у него для нас есть идея, от которой мы не сможем отказаться. — Егор закончил ужинать, и придвинув своё кресло ближе к Кате, похлопал по коленям, предлагая Кате положить туда ножки. Он очень любил ритуалы, всегда уделял этому время, такие обычные для них действа, как массаж ножек, были очень важны для него. — А мы следующий номер с Саней работаем, да? — Катя полулежала в кресле, прикрыв глаза, и балдела от прикосновений его пальцев к своим ступням. — Да. — Хорошо. — Ты больше с Жулиным любишь работать, да? — Егор засунул ее ножки к себе под футболку и прижал к животу. — Вечно, как лед. — Это профессиональное. — Она чувствовала, как тепло его тела передаётся ей. — Да. Больше с Саней люблю. Потому что он на моей стороне, а Илья — на твоей. Ты у него совсем распоясался. Кстати, ты ему позвонил? — У него автоответчик. Я ему сообщение наболтал. — А помнишь, как ты не хотел с Саней работать? Помнишь, как кони мочил? А теперь Саня, как родной тебе стал. — Ножки, прижатые к его животу, согревались, и Катя начала зевать. — Зато ты рвалась к нему прям со страшной силой. Не удержать. И защищала его. И со мной не разговаривала. Old school рулит, правда? — Хоть Егор и раздражался и цеплял ее словами, но ножки гладил нежно и с любовью. — Ревнивец. — Засмеялась Катя совершенно без злости. — А есть повод? — Ну, это ты сам решай. — Катя забрала у него ножки и надела тапочки. — Пойду своим позвоню, а потом твою музыку послушаем. Выбранный Егором контент в стиле «блюз и рок енд ролл» Катюшу как-то не впечатлил и слился для неё воедино в нечто невразумительное без начала и конца. — Ну, как тебе? — Егор лежал на кровати и лениво щёлкал мышкой, включая то одну, то другую песню. — Пока не знаю. — Под музыкальное сопровождение Катя совершала свой обычный вечерний мацион перед сном: переодевалась, умывалась, расчесывала волосы. Егор обожал наблюдать за ней в этом процессе, за ее неспешными, выверенными движениями, которые давали ему ощущение стабильности и покоя. Вот она отложила в сторону расчёску и взяла крем. Вот сняла серьги и цепочку с крестиком. — Давай посмотрим, что нам Игорь завтра предложит. — Катя сняла халатик и легла в постель. — Тебе ничего не понравилось? — Егор пододвинул ноутбук, чтобы тот был доступен для обоих. — Ты знаешь, не очень. — Катя покрутилась в постели и привычно легла к нему на грудь. — Если бы все от тебя зависело, мы бы под одну попсу с тобой катались. — Егору нравилось, когда она прижималась к его груди, не важно, сидя, стоя, или лёжа. Такая естественная для истинной женщины покорность, сводящаяся с ума мужчин. — Почему только под попсу? — удивилась Катя, совершенно не обижаясь. — Я латину люблю. Помнишь, какой фламенко ты сделал? Я в тебя тогда влюбилась просто. Подумала «Боже какой он талантливый!» Егор улыбнулся и заводил кончиками пальцев по ее волосам. — Я раньше в тебя влюбился. Не, ну сначала захотел, конечно. Как только увидел. Никого в жизни так не хотел. А ещё этот контакт постоянный. Я думал сдурею. Решил, что надо что-то делать. Как-то тебя приручать, а то полгода я так не выдержу. Но ты была сурова. — Я была сурова? — Засмеялась Катя. — Да. Я была сурова. Ты был такой противный сначала, такой напыщенный, столько понтов. И все носилась с тобой, как с писаной торбой, прям дышать забывали. И Илюша, и Маша, и Ира, и Елена Станиславовна. — Все думали, что я от тебя сбегу. — Егор посмотрел на Катю и убрал с её щеки упавшую ресничку. — А ты начал меня клеить, так внаглую. Я думала, совсем сдурел парень. Жена его тут катается. А он… — А я думал о тебе. Постоянно думал. Фантазировал. — А помнишь, как ты в два часа ночи ко мне домой заявился музыку выбирать. Как-будто это что-то решало. Как-будто утром нельзя выбрать. Так по деловому вывалил кучу дисков. — Ну, мне нужен был повод. Я ж не мог просто так припереться. А тут по делу вроде как. — Ага, в два часа ночи по делу. Ну, мне ж не шестнадцать лет. Да, и ты на меломана не сильно смахивал. — А, как я тебя первый раз поцеловал, помнишь? Вот там, под подъездом. Ты даже сопротивляться пыталась, но так вяленько, больше для годиться. — Помню, конечно. У меня аж дух захватило тогда. Мысли разбежались. Было так…- Катюша прикрыла глаза. При воспоминании о их первом поцелуе она почувствовала возбуждение и непроизвольно облизнула губы, что и стало естественным сигналом для мужчины. — Сладко. — Прошептал Егор, беря в ладони ее лицо и накрывая ее губы своими. — Да. — выдохнула Катя и сжала пальцами его запястья, привычно позволяя вовлечь себя в его игру и увлечь дальше. — А потом я просто приезжал, и мы целовались, помнишь? — Помню. — Катя счастливо жмурилась, пока Егор легонько целовал глаза, скулы, носик. — И разговаривали. — Знаешь, как тяжело мне было сдерживаться? — Знаю. — От его поцелуев она умлевала и прижималась к нему все сильнее, чувствуя его уже такое явное желание. — Знаю. — Я боялся тебя спугнуть. Хотел, чтобы ты привыкла. — Я думала, какой же ты на самом деле. С другими ты был зажатым, замкнутым, малообщительным, иногда грубым, а со мной — другим. — А, ты потом сама ко мне на колени села, и я понял, что лед тронулся. — Я села. — Засмеялась Катя. — Просто ты меня сильно сжимал и мне было неудобно. Ты же свою силу не чувствуешь. — Где я тебя сжимал? — Удивился Егор. — В сидение вжимал. — Объяснила Катя. — Поэтому я и пересела к тебе на колени, раз ты сам не додумался. В машине так гораздо удобнее. — А у тебя, я смотрю, большой опыт в машине-то. — Егор убрал из кровати ноутбук, лег на спину и притянул ее к себе. — Да. Было дело. — Катя уперлась руками в его плечи. — Когда-то очень давно. — Научишь меня? — Он гладил ее ноги и пытался пальцами влезть под шортики, но ткань прилегала слишком плотно. — Научу.- Смеялась Катя, пока Егор стягивал с неё топик на тоненьких бретельках. — Если тебя надо такому учить. — Зачем ты это надела? — Он, наконец-то, справился с топом и отбросил его подальше, не переставая с искренним восторгом рассматривать женщину, волею судеб и их общих желаний и чувств, вот уже два месяца, делившую с ним постель. Прекраснейшую, тоненькую, изящную, как статуэтка Родена, единственную, которая умела так ослепительно улыбаться. Ему улыбаться, и смотреть на него так, что сияние её очей освещало все вокруг, и он щурил свои близорукие глазища, боясь ослепнуть от исходящего от неё света. — Чтобы ты раздел. — Прошептала Катя, удерживая его за руки. — Не спеши, пожалуйста. Хорошо? — Хорошо, моя ласточка. — Егор выдохнул и расслабил руки, позволяя Кате водить его же руками по ее шее, плечам, груди, животу. — Тебе нелегко подчиняться женщине, да? — Она привстала и впустила его руку к себе под шортики. — Тебе, легко. — Он не делал резких движений, его пальцы продвигались медленно и аккуратно. — Ты такая… прекрасная! Он приподнялся и сел напротив неё, лицом к лицу, продолжая удерживать ее, сидящей на его ногах. — У тебя волшебные руки. — Ее дыхание стало сбивчивым и неровным. Каждый ее томительный выдох говорил больше любых признаний и монологов. Егор привлёк ее к себе и стал целовать шею легко, еле касаясь. — И губы тоже волшебные. Все это время из-под кровати напоминал о себе ноутбук, сопровождая их нехитрую возню разными блюзовыми мелодиями, которые уже сам ютуб выбирал для них беспорядочно и бессистемно. Услышав «Парижские прогулки» Гэри Мура, Катя оторвалась от губ Егора, и увернувшись от его горячего стремления вернуть ее обратно в нужное русло, прижала к его губам свои пальчики. — Слышишь? Вот эта хорошая. Люблю Гэри Мура. Давай эту возьмём? — Эту уже Ягудин взял. — Не получив доступа к губам, Егор не растерялся и уже во всю интересовался другими не менее чувствительными местами. — Ты долго по заграницам шарилась. — Жалко. хорошая мелодия и для танца, и для…- Катя запустила пальцы в его волосы, пока он губами ласкал её груди, а руками сжимал её бёдра. — Для чего? — Прошептал Егор, отрываясь от неё и с улыбкой глядя на неё снизу вверх. — Для всего. — Ответила Катя, возвращая его к прерванному занятию. — Не отвлекайся. Их страсть была липкой, вязкой, ощутимой на ощупь, горячей и затягивающей, как лава. В этот раз Катя решала, когда им соединиться и она не спешила. Томила его, разжигала то так, то эдак. Убегала, ускользала, улетала, парила в облаках, и его несло за ней. — Маленькая, ну пожалуйста! Я больше не могу! — Ему была нужна его земная женщина, горячая и влажная. Его наложница. И Катя впустила его, вознаграждая за терпение и его и себя. — Мой любимый! — Она знала, что каждый ее стон, каждый звук приближает его финиш, и иногда предпочитала тишину, и тогда их контакт долго не заканчивался. — Мой единственный! — Но сегодня женщина не могла молчать. Они так и уснули, сжимая друг друга в объятиях, не заметив, как разрядился и умолк ноутбук, как снег пошёл за окном, как пришёл новый день. Катя проснулась от того, что кто-то в пятидесяти сантиметрах от неё громыхнул посудой. Она резко подскочила и оглянулась на звук. — От, блин, прости. Я об кровать стукнулся. — Егор стоял над ней с подносом в руках. Катя подхватилась и придвинула к кровати столик, куда Егор водрузил поднос с кофе, тостами и сыром. — Не облился? — Катя обеспокоено обсмотрела его футболку и руки. — Не-а. — Егор уселся и деловито протянул ей чашку с кофе, сливками и тростниковым сахаром. Такой, какой она обычно пила по утрам. — Боже мой! Чем же я заслужила? — Катя расположилась в постели, положила под спину подушки и аккуратно взяла у него чашку. — Есть за что. — Улыбнулся Егор, надпивая свой обычный утренний двойной эспрессо без сахара. Первая и единственная вещь, которой он обзавёлся здесь по своей инициативе была кофемашина, которая ему была совершенно необходима. Гораздо важнее Катиных вазочек, салфеток, полотенец, цветочков и всего остального, чем они обзаводились, благодаря Кате, с невероятной скоростью. Хотя, нужно признать, что тостер тоже иногда весьма кстати бывает. — Тебе не спалось ночью? — Егор допил кофе, поставил чашку и погладил под одеялом ее ножку. — Плохо себя чувствовала? — Нет. Разница во времени. Встала в два часа ночи и не могла заснуть. Маме ходила звонить. У них вечер как раз. — Катя тоже допила и тоже вернула чашку на поднос. — Разбудила тебя? — Она прикоснулась к его руке чуть выше локтя. — Нет. Просто, когда я проснулся, мои вещи были сложены, а твои вообще исчезли. Я посмотрел, ты одета, а я нет. Мне стало, как-то неловко. — Почему? Мне нравится, — Засмеялась Катя. — Я побродила, но ночью уже не стала ничего делать, чтобы не шуметь. Вернулась, легла к тебе обратно. Ты так сладенько спал, и я заснула как-то. А у нас есть ещё время? — Ну, если сейчас выдвигаемся, то встанем в пробку, как пить дать. — Егор доедал тост, листая одной рукой карту московских пробок в телефоне. — Если подождём часик, то большенство этого красненького рассосётся, и мы сможем сквозануть, более менее, быстро. — Тогда, я в душ, и пойду нормальный завтрак приготовлю. — Засуетилась Катя, выбираясь из постели. — Неизвестно, когда мы сегодня закончим, нужно хорошо позавтракать. Не хочу потом целый день шоколадки из автомата есть. — Приготовь. — Улыбнулся Егор, наблюдая, как она подхватив свои вещи, скрылась в ванной. Дожидаясь пока Катя освободит ванную, он поставил на зарядку ноутбук, убрал постель и отнёс вниз грязную посуду. Катя спустилась на кухню уже полностью собранная, в джинсах и свитере, с волосами убранными в аккуратный пучок, и деловито принялась за приготовление завтрака. Когда Егор вошёл в ванную и подошёл к раковине, то увидел то, что и надеялся увидеть. По правую руку лежала его зубная щётка с уже выдавленной пастой. Она всегда так делала. Никто раньше не выдавливал на его щетку зубную пасту, никогда. И этот такой простой, казалось бы, жест говорил ему о ней, о её чувствах, о его значимости, горазда больше любых слов и дарил ему ощущение простого человеческого счастья, ощущение, что его тоже можно любить не за что-то, не за достижения, не за популярность, а просто так. Без знаменитых фамилий и громких имён.