Хрусталь в наших костях

 Тонкий корпус маленького предмета, который едва ли можно было назвать увесистым, периодически становился более влажным из-за того, что его поглаживали кончики худых пальцев. Наклонив голову, мальчишка оглядывал старенький пленочный фотоаппарат; в ответ на него смотрела тусклая, непроглядная линза. Несколько мгновений назад на ней возился кусочек замшевой ткани, но даже так легкие блики не придавали ей сияющий вид.  Море во взгляде не волновалось. Даже буйки проглядывались в глазах, таких отстраненных и ныне спокойных. Аккуратным движением юноша накрыл мыльницу кожаным чехлом, и вскоре вещица оказалась в недрах полупустого рюкзака. Там, внутри, покоились еще, разве что, некоторые тетрадки и потрепанный пенал, однако Альбедо смотрел как бы сквозь них, совершенно не замечая присутствия этих принадлежностей, будто собирался он не в школу вовсе, а на вольные просторы природы — фотографировать небо и виды, которые ему предоставит этот день.  — Брати-ик, ты скоро?.. — послышался нарочито растянутый вопрос сверху, — Ты обещал дать мне денег на те мармеладки, помнишь?  Подняв светлый взор на потолок, подросток еще раз посмотрел на наполнение сумки. Наконец, с характерным звуком ползунок заставил вещи скрыться из виду, и Альбедо смог закинуть лямку на обтянутое рубашкой плечо.  — Уже иду.  Пальцы зажали потертую купюру номиналом в десять долларов. С момента, когда в этом доме стали жить лишь двое, прошла только пара недель. Из-за потери опекуна бабушке Кли должна была приходить пенсия, которой та могла бы распоряжаться, дабы обеспечивать детей всем нужным, однако несколько дней назад от нее пришло электронное письмо, за которым последовала не слишком продолжительная переписка.  А итог ее был таков: Альбедо и Кли могли остаться у себя дома, периодически приезжая ради плановых проверок со стороны опеки. Несмотря на согласование всех средств, условий и договоренностей, она все же предложила это, если исходить из присланных ею сообщений. И юноша, который периодически спрашивал у сестры, какой вариант устроил бы ее больше, охотно разделил взгляды старшей в этом вопросе.  Да, эта авантюра — совершенное безумие, глупое и безрассудное. Но Альбедо почему-то был уверен, что им дадут спокойно пожить несколько месяцев; ведь… порой охранительные службы настолько безалаберны и безответственны, что не способны выполнить и долю своей работы.

А им это только на руку.

 Альбедо вполне должно было хватать тех денег, которые оставались у него. К тому же, он знал места в доме, где находились средства, отложенные на черный день.  Одно из таких оказалось опустошенным из-за похорон.  Вытянувшись, молодой человек весьма быстро, но вовсе не спешно поднялся по лестнице и выглянул в коридор, где тоскливо стояла его сестра. На плечах девочки сверкали кожаные лямки рюкзачка, который, помимо прочего, еще и украшала игрушка, напоминавшая котика. Однако зверушка была немного другой — округлая, с длинным и пышным хвостом; а имя ей было…  — Додоко сказал, что сладости могут поднять мне настроение. Как тебе обычно, верно, братик?  Альбедо протянул девочке купюру с легким вздохом, после которого последовала его ласковая, натянутая улыбка:  — Может быть, помогут. Но не съедай все сразу. Хуже ведь станет.  — Но они такие вкусные! — словно огорченно ответила девочка, убирая деньги в кармашек на рюкзачке, — Арбузные… помнишь, которые мама покупала?  — В Рокфеллер-центре?¹  Кли кивнула, и даже уголки ее губ немного поднялись от теплых воспоминаний. Ей с трудом давалось говорить о чем-либо отстраненном после произошедшего, однако мысль о том, что знакомая сладость поможет почувствовать бывший уют, несоизмеримо радовала ее.  — Да, — кивнула малышка, — Может быть, сейчас там не так весело, как зимой, но Итэр сказал, что все будет замечательно.  — Я очень надеюсь, что вы хорошо проведете время, солнышко.  Альбедо немного наклонился к девочке, отодвинул часть светлых волос, которые прикрывали брови, и поцеловал ее в теплый лоб. Щечки младшей, казалось, тут же покраснели от прилива любви, и она улыбнулась более искренно.  Не прошлому или воспоминаниям.  Брату.  — Спасибо! — кивнула она и подняла ручки, чтобы обнять Альбедо и прижаться к нему половинкой лица, — Я тебя очень сильно люблю, братик!  Юноша, мягко оттянув уста в разные стороны, растрепал светлую голову. На ней были два не очень туго завязанных хвостика.  Признаться честно, Альбедо тяготила мысль о том, что он не знал и малой части забот, которые обременяли роль заботящегося о ребенке человека. Не был уверен, в какое время нужно укладывать Кли спать; не очень хорошо разбирался в ее вкусовых предпочтениях; тем более не удосужился хоть раз спросить, что ей нравилось из одежды.  Потому что раньше обо всем этом пеклась Алиса.  А теперь ее не было, и Альбедо, зная, что это его вина, не мог оставить ее дочь в стороне.  Ведь Кли же его сестра.  Пусть и не родная.  — Я тоже тебя люблю, — произнес он, мягко взяв девочку за руку, — Пойдем?  Улыбка младшей стала заметно слабее, — ей было трудно держать лицо радостным так долго с непривычки, — но от нее все еще исходило приятное чувство, похожее на сверкающих солнечных зайчиков. Шагнув вперед, Кли направилась к выходу из дома.  Путь от скромного жилища до школы составлял не так много времени, поэтому с утра можно было пройтись и пешком, а если ноги совсем не несли тело — удача иногда подкидывала необходимый автобус.  Короткие пальцы удерживались за тыльную сторону бледной ладони — Кли периодически стискивала чужую руку, озираясь значительно чаще и любопытнее, чем Альбедо. Ее глазки-звездочки наблюдали за такими же школьниками, которые шли в свои учебные заведения, за мимо проезжающими машинами и велосипедами, а иногда с долей тоски замечали валяющийся у бордюра мусор, будь то смятые банки из-под газировки или вчерашние номера газет, уже всеми забытые и никому не нужные.  — Братик, — дернула она старшего за рукав рубашки и указала пальцем на очередную горсть хлама, — Давай выбросим?  Юноша окинул молчаливым взором проулок, где валялись горсти мусора, и непонятливо посмотрел на Кли:  — Зачем?  — Сегодня такой хороший день, а этот мусор… — покривилась девочка и поежилась, явно не собираясь продолжать сказанное.  Альбедо, взглянув на толпу детей, которая невольно построилась в некое подобие вертикальной шеренги, тяжело вздохнул и мягко, но более крепко стиснул ручку в своих пальцах.  — Это не наша работа, милая, — улыбнулся он ей, стараясь донести мысль грамотно, — Будь у нас выходной сейчас, скажи, разве ты бы обратила на это внимание? Если мы сейчас задержимся тут, то можем не успеть в школу.  — Но… — неуверенно начала младшая, — Мама говорила, что даже один человек может очень сильно все поменять.  Юноша поднял брови и, отведя взор в случайное место, наклонил голову. У заросшего травой бордюра распустил лепесточки клевер. Издалека не было точно видно, четыре их или три.  Альбедо присел на корточки, когда отпустил ручку сестры. Он посмотрел ей точно в глаза — ее, похожие на дольки апельсина, встретились с морскими, и тотчас девочке стало более спокойно. Ладони молодого человека опустились на его собственные колени.  Алиса очень часто говорила верные вещи; Альбедо хорошо это понимал.  И как же ему, черт возьми, было жаль, что единожды он не принял их.  — Конечно, может, — кивнул старший, — Просто… сейчас нам нужно…  Во взгляде замерцало нечто, похожее на неуверенность, и юноша выпрямился. Кли непонятливо проследила за тем, как он сделал несколько шагов вперед, как бы виновато отворачивая голову от бордюра, но после наклонился к редкой зелени и отщипнул кусочек.  Покрутив стебелек меж указательного и большого пальцев, Альбедо подошел к сестре и показал ей клевер.  Четырехлистный.  Девочка похлопала ресницами, прежде чем протянуть свою ручку и взять предложенное растение. Яркие лепестки немного закрутились внутрь на мягкой ладони, словно ее изгибы создавали волны, на которых клевер дрейфовал.  Можно сказать, эти четыре пластинки, напоминавшие остановившиеся лопасти мельницы, были фамильным гербом семьи Кли. Алиса сама вышила клевер на рюкзачке своей дочери, одной из любимых и дражайших тарелок в доме была та, что в виде этого растения, а для Альбедо…  Запустив руку в густой сноп травы, женщина поворошила зелень — немного влажная от утренней росы, она щекотала кожу, но улыбка на мягком и ласковом лике появилась не от этого.  — Удача — спутник смелого, — прошелестел ее голос, соскользнув с уст на один из миниатюрных цветков, — Ты же знаешь об этом, Альбедо?  Мальчик, стоявший совсем рядом с клумбой, молча помотал головой. Его снежно-белое лицо не выражало ничего, что хотя бы отдаленно можно было назвать чувством. Глаза, мутные и похожие на остаток дымки в постаревшем стекле, наблюдали за каждым движением так, словно те появлялись на холсте или экране телевизора, но вовсе не напротив них.  — Подойди поближе.  Женская рука поворошила зелень более медленно, а затем, нырнув ею в самый центр, достала слегка помятое растение. Мальчик послушно сделал несколько шагов вперед.  — Смотри-ка… четырехлистный. Очень глупо было бездумно вытаскивать попавшуюся травинку, правда? Но за такую самонадеянность я получила нечто большее.  Мальчик непонятливо наклонил голову, пока его доселе скучающий взгляд проскользил по клеверу. Он решил подать голос, тихий и робкий от неуверенности:  — Но… это просто трава, — слова звучали очень забавно из-за сильного немецкого акцента.  — Нет, милый. Это клевер. Моя семья — это храбрые люди, не правда ли? И ты тоже ее часть.  Алиса, хихикнув, протянула свои руки к младшему. Между пальцами был зажат щипок зелени, и все четыре листика на нем забавно покачивались от малейших движений. Мальчик с опаской сжал губы. На его лице появилась неуверенность.  — Иди сюда, — тепло растворилось в ее голосе, — Я тебя очень сильно люблю и хочу познакомить тебя ближе с собой.  Немного подумав и переступив с ноги на ногу, Альбедо подошел к Алисе и позволил ее рукам обвить свое тело.  — А… можно оставить его себе?  — Клевер?  Мальчик кивнул, уткнувшись кончиком носа в плечо, такое похожее на родительское.  — … Конечно, милый, — к реплике заглянула ожидаемая улыбка, которую Альбедо не увидел.  И вот он, клевер, такой крохотный и по-своему живой — прямо в ручке Кли.  Напоминание о доброй воле матери.  — … Сейчас тебе нужно хорошо учиться, чтобы ты стала такой же умницей, как и твоя мама. Убирать мусор — это дело прекрасное и очень полезное. Но если ты приберешься только в одном месте, это ничего не изменит. Хочешь, я поищу какие-нибудь волонтерские организации, которые занимаются этим, и мы вместе присоединимся к ним в один из выходных?  Девочка, наклонив голову, подняла взгляд на своего брата.  С клевера на Альбедо.  Он действительно чем-то на нее похож, хотя совершенно не такой.  Поняв, что прошло уже более, чем несколько секунд, Кли приподняла свои плечики в смущении и кивнула, а ее взор тут же упал на тротуар. Юноша с теплой улыбкой снова взял ее за ручку и ненавязчивыми движениями повел вперед.  — Можно мне… оставить его? — застенчиво промямлила звездочка.  — Клевер?  Голова младшей снова кратко склонилась. Сначала Альбедо позволил губам разъединиться в недоумении, а затем издал ласковый смешок:  — Конечно. Кто я такой, чтобы запрещать тебе…  — Кто это у нас тут? — вынырнул задорный девичий голос прямо у плеча подростка, из-за чего последний вздернулся, а глаза у него ненароком округлились, — Ой, я тебя напугала? Извини!  — Люмин! — с легким восхищением воскликнула младшая, — Привет!  Девушка опустила зрачки янтарных глаз на Кли; пальцы крепче стиснули лямку сумки, которая обвивала голое плечо. Улыбнувшись так, чтобы показались и края зубов, Люмин махнула ладонью:  — Приветик! В школу идете? — когда взор сместился на Альбедо, близняшка и вовсе ухмыльнулась, — Даже не успел документы забрать, а уже передумал.  — Это не я передумал, объяснял же, — промямлил он и отвел взгляд, — Кстати. Я со стажировки в “Оскорп” ушел. Вчера.  Хотя Люмин и не остановилась в шаге, ее лицо определенно застыло. Удивление нарисовалось на поднятых бровях, распахнутых и подолгу не сталкивающихся светлых ресницах, и даже челюсть, расслабившись и опустившись вниз, говорила о том, что девушка потеряла дар речи на несколько мгновений.  — Как это “ушел”? — лик ее переменился и стал более жалостным и огорченным, — Но вы же остаетесь в Нью-Йорке. Мы же… вместе хотели проработать там до конца года, Альбедо.  Юноша поджал губы и намеренно уткнулся глазами в тротуар. Ему действительно было очень стыдно за свое решение, но менять он его не собирался, а ссориться с подругой на этой почве не хотелось.  Перед взором мелькнуло знакомое здание. Отпустив ручку Кли, которая невольно тоже заволновалась, Альбедо наклонился к ней и натянул улыбку на свое лицо:  — Вот и все. Иди, смотри не потеряйся.  Девочка посмотрела на своего брата, затем на Люмин, и решила все-таки кивнуть, не мешая их диалогу. Быстро обняв Альбедо на прощание, она скрылась в потоке других детишек, которые уже спешили на занятия.  Улыбка на лице юноши вмиг испарилась; он выпрямился и, взглянув на собеседницу, виновато промямлил:  — Извини… просто… этот паук и… потом Алиса… Сейчас мне нужно думать о том, как зарабатывать деньги для сестры, ладно?  В омуте небесного взгляда проскользили болезненные осколки воспоминаний. Они словно хотели задержаться подольше — подобно диким зверям, впивались когтями прямо в бирюзовую радужку и оставляли на ней глубокие царапины, пока сознание пыталось их оттащить. Люмин сложила брови домиком и посмотрела в сторону дороги. Безмятежно едущие по своим делам машины, казалось, совсем не издавали звука.  — Ты меня извини, я… просто думала, что если вы остаетесь, то все будет как прежде.  Медленные шаги со стороны Альбедо повели двух сначала к ступенькам у входа, а затем и по коридору. В ушах грохотал галдеж голосов, поскрипывания личных шкафчиков заставляли жмуриться, однако подростки этого не делали, привыкшие и заботящиеся о других проблемах, нежели о комфортной обстановке.  Нет. Все уже поменялось, и… ничего не будет как прежде.  — Почему не с Итэром идешь? — решил переключить тему юноша, наконец, подняв взгляд на чужое лицо.  — Он на скейте укатил, пока я красилась, — Люмин вздохнула, — Наверное, у себя в классе уже. Сегодня и так день серый, а его еще дома не будет после школы. Они с Кли поедут в Манхэттен, да?  Альбедо неуверенно посмотрел на потолок, запрокинув голову, но все же понимающе кивнул:  — Заняться нечем?  — Нечем.  Юноша прислонил ладонь к своему затылку, потер его, начал мять пальцами кожу…  Да, он определенно не умел проявлять должную инициативу даже в дружеских мероприятиях.  — Может быть… прогуляемся тогда? — достаточно тихо произнес он, пока глаза метались с лица Люмин на обвешанные объявлениями и плакатами стены, — Я… свободен сегодня.  Старшая положила палец на нижнюю губу; она молча подошла к своему шкафчику и, открывая его, тягуче хмыкнула. Альбедо позволил пальцам крепко ухватиться за собственные локоны и немного потянуть их вниз, чтобы боль заставила его прийти в себя.  — А-ам, если не хочешь, то… — начал он, но замолчал, как только собеседница весьма резко повернулась к нему с учебниками в руках.  — Один или два? — спросила Люмин, прижав макулатуру поближе к своей груди.  — А… а?  — Один или два? — повторила она, заметив неловкость и удивление на чужом лице.  — Ну… один.  Уста девушки оттянулись в стороны, и тотчас на ее лике появилась широкая улыбка, за которой скрывались восторг и радость. Непроизвольно разделив губы в молчании, Альбедо всматривался в чужие глаза. В тех сверкало что-то иное, помимо пресловутого солнца или одуванчика до периода отцветания. Нечто сладкое…  Мед?  — Прекрасно. Значит, гуляем по Бруклину! В этот раз еда с тебя, — ухмыльнулась Люмин, но вмиг похлопала ресницами, прекратив открыто ехидничать, — А… Все в порядке?  Заметив, что ланиты собеседника приобрели более живой розовый, чем обычно, Люмин немного взволновалась, ведь у Альбедо преимущественно проглядывал бледный цвет кожи в обычное время, к чему, конечно, ей тоже нужно было привыкать. Плечи молодого человека дернулись, приподнявшись, и он тряхнул головой в разные стороны. Ладонь, которая едва не потянула затылок назад вместе с волосами, опустилась, а сам юноша застенчиво качнулся в сторону.  — Да, да… В жар просто бросает. Бруклин так Бруклин.  — Ловлю на слове! Буду ждать тебя у кабинета. Только не забудь учебники, как в прошлый раз, ладно?  Не успел Альбедо начать бессмысленно оправдывать себя, как близняшка одарила его неловкой и даже в какой-то мере подбадривающей улыбкой, после чего пошла дальше по коридору. Подростку оставалось только тяжело вздохнуть.  Альбедо всегда был очень прилежным и даже блистательным учеником, хотя и не гнался за хорошими оценками, однако из-за того, что теперь ему приходилось делить свою жизнь надвое, его успеваемость снизилась до уровня хорошиста. Пару раз юноша опаздывал на занятия, порой — засыпал на них, что сильно удивляло преподавателей. И все из-за заскочившего в его жизнь Человека-Паука, которому, видимо, было просто необходимо шастать по ночному Нью-Йорку и спасать тех, кто под руку попадется.  Но начало определенно было хорошим. По крайней мере, дети быстро полюбили веселого человечка, летающего по городу на паутине. А про медиа и средства массовой информации сказать было труднее… тяжело определить даже степень его известности.  То дело с девочкой… достаточно быстро замяли и определили как попытку самоубийства, а окна нужной “квартиры” оказались заколочены при повторном визите Человека-Паука.  Но он еще обязательно все выяснит.  Вытащив несколько книжек из своего шкафчика, Альбедо позволил скептическому взгляду проскользнуть по ним. Сжавшиеся губы сопроводили одновременно скривившееся в неуверенности лицо.  “Что ж… Будь что будет. Мы ведь просто прогуляемся… верно?”  Правда ведь?

***

 — А потом она сказала, что я выгляжу как цыпочка из Чикаго.  Маленькие лампочки, обрамленные корпусами, похожими на кашпо², освещали дорогу под ногами, что так смело ступали по деревянным дощечкам. Ветер гулял лишь по низу реки, которая, казалось, даже снизу пыталась добраться до моста своей прохладой. Но двое не слушали ни порывов воздуха, ни гудков, которые периодически издавали машины; половицы тихо стучали, как только стопы соприкасались с ними.  — Ху Тао? Тебе? Цыпочка?  — Ага. А что, я не против, — ухмыльнулась девчонка, с гордостью расставив руки по бокам, — Хотя бы кто-то признаёт, что я на танцполе не хуже Майкла Джексона.  — Джексона, — повторил Альбедо, скептически поведя бровью, — Серьезно?  Потянувшись, старшая с некой приторностью в голосе зевнула. Холод обвивал ее предплечья, подобно вуали, но Люмин не подавала и намека на дрожь, лишь изредка потирая бархатную кожу кончиками пальцев.  — Еще как.  — По-моему, это был комплимент не в сторону твоих танцевальных способностей.  Девушка демонстративно закатила глаза, что заставило ее собеседника уткнуться ладонью в свои губы и похихикать. Улыбка практически не сходила с его лика за весь день, который они провели вместе. С Люмин Альбедо чувствовал себя живым, настоящим; она не стеснялась резких выражений, но и друзей часто подталкивала на то, чтобы те высказывали свое мнение, а не умалчивали половину мыслей. Благодаря этому у них действительно завязывался диалог, который в обычном случае прервался бы на второй фразе.  — Извини. Но мне так нравится говорить тебе правду, — с победным выражением лица признался подросток, медленно подняв свои плечи, — Все равно ведь многие ценят тебя за красоту.  — Эй.  Люмин сложила руки на своей груди, но ее в ее глазах сверкнула вовсе не обидчивость. Слова младшего в некой мере задели ее, хотя она и не показывала это так явно.  — А?.. — кратко прозвенел голос мальчишки, у которого внутри сразу же что-то болезненно сжалось, — Это было слишком грубо? Извини, я не это хотел сказать! Просто ты правда красивая, и все признают это, поэтому…  Альбедо в одно лишь мгновение переменился; слова начали подрагивать, буквы по ощущениям подпрыгивали в горле, неловкость сковала все его тело подобно отвратительно тяжким цепям. Юноше стало до дикости дискомфортно. Его очень огорчала мысль, что он мог бы позволить себе сказать что-то такое, от чего Люмин почувствовала бы себя неприятно.  Однако та лишь посмотрела на него с несколько секунд, отвела взгляд и вздохнула:  — Ничего. Не ты один так думаешь, — янтарные глаза устремились к тиши мерцающих на ночном небе звезд.  — Нет, я не… я не думаю так.  — О, правда? — с примесью сарказма и легкого раздражения спросила Люмин, — Что ж, в таком случае, спасибо тебе огромное, постараюсь запомнить, что ты ценишь меня не только за красоту.  Девичьи локти уткнулись в сидушку скамьи, как только старшая втиснулась за ней. Она хваталась за любую возможность, чтобы отвлечься от противной мысли, которая так старалась осесть на дне сознания. Альбедо неуверенно подошел поближе и сел рядом. Между ног юноши уместилась сумка, наполовину набитая купленными в кондитерских Бруклина сладостями. Он поднял голову и, осмотрев неполный кружок Луны, проскользил глазами по сиянию мелких крапинок.  Они выглядели так, словно пришли прогуляться по мосту лишь ради этого раскидистого полотна, которое застелило прежний дневной свет; только потому, что захотели посмотреть на него вдвоем, в молчании. Без слов, без договоренности, ведь они не приглашали небо к себе. Это оно распласталось перед ними.  Мир медленно погрузился в тишину. Альбедо мягким движением пальцев обвил свое левое запястье и пригладил его. Надкусанный светлый кружок безмятежно отражался в глазах, и со временем в них угасли ноты волнения и сожаления.  — Извини, — тише проговорил он, — Мне не стоило так бестактно выражаться на этот счет.  В ответ подростка оглушало только молчание. Шорох одежды, который невольно донесся до слуха, заставил почувствовать, как мурашки забили по спине дождевыми каплями.  Люмин молча уткнулась носом в свои предплечья. Губы кривились, невпопад подрагивая и белея. Она не справлялась.  С момента последней фразы Альбедо едва ли прошла минута, но для них она растянулась на несколько. И все же, несмотря на время, чтобы собраться, у девушки все равно застывал ком в горле. Гладкие ткани сжимались, скручивались; это не давало ей произнести даже самое простое слово. Однако Люмин вдавила плечи в свою шею, — так сильно, что стало трудно дышать, — и промямлила в ответ:  — Нет, ты меня, — ее ресницы часто падали и поднимались, похожие на крылья капустниц, — Больная тема в последнее время.  Альбедо опустил взгляд на свою пясть. К едва виднеющейся за слоем кожи тусклой полосе вены приютился большой палец, словно мальчишка хотел отсчитывать пробег пульса. Будто сонливо моргнув, юноша спросил тем же тоном:  — Почему?  Люмин крепче втиснулась в свои руки; ей хотелось провалиться в них, утонуть, как в тягучей тине болота. Рядом был только Альбедо, но он изучающе глядел в небо, точно хотел достать фонарик, чтобы подсветить звезды и проверить, настоящие ли они. Помимо него — лишь накрывающий дрожью ветер.  Никто на нее не смотрел.  Но она не была одна.  — Я стараюсь… постоянно стараюсь и хочу, чтобы это заметили, но… почему-то все видят только мою внешность, — голос предательски дрогнул; в глазах кипели блики боли, — Даже на конференциях смотрят как на… какую-то… ночную бабочку, а не стажера…  Юноша склонил голову. Звучание чужих слов дало ему понять, что Люмин действительно было трудно говорить об этом; но ему также требовалось сохранять спокойствие, чтобы правильно подобрать ответ. Альбедо с трудом удавалось разговаривать на личные темы, однако он был готов стараться.  Не успел он собраться, как девушка сдавленно продолжила:  — Меня никто не воспринимает как умную или творческую... А я ведь действительно в люди пробиваюсь, знакомлюсь с профессорами, фотографии на конкурсы отправляю! — с проглоченным вдохом она прижалась открытым ртом к своей кисти; тон сошел на полушепот, раздавленный и не оставивший в себе прежнего недовольства, — И все равно… меня хвалят только за красивый наряд или… спрашивают, как я добилась такой… фигуры…  — Тогда почему не скажешь им об этом? — решился спросить Альбедо после недолгого молчания.  Люмин потратила некоторое время, чтобы вытереть глаза. Согнувшиеся пальцы подчеркнули щеки, вытерли показавшиеся слишком влажными уста. Приобняв себя за локти, она обошла скамейку и присела рядом с юношей. Тот повернул голову аккуратно, совсем немного, чтобы глаза могли свободно скользить от чужого лица до рук.  — Я буду выглядеть как истеричка, — продолжила она, уместив обе ладони на своих коленях, — Представь, что ты хвалишь человека, а он возмущается, что ты не за то похвалил.  По выпирающим костяшкам было видно, что руки Люмин дрожали.  Альбедо жалобно сложил брови домиком и, плавным движением сняв с себя кофту, осторожно накрыл ею чужие плечи. Пясть сама по себе пригладила спину девушки, а тело повернулось к ней, как если бы юноша хотел оградить ее от ветра.  — Но ты ведь всегда говорила, что нужно уметь ставить себя на правильное место и показывать это другим, — мягко произнес он и, положив ладонь на голову Люмин, прижал ее к своей груди, — Ты самая умная девушка, которую я когда-либо встречал. И ты прекрасно танцуешь.  Старшая с невинной робостью приобняла Альбедо, и только подрагивающие плечи говорили о ее состоянии. Теплые пальцы пригладили звездные локоны.  — Научишь меня как-нибудь?  Люмин застыла. Ее лицо медленно поднялось, пока кончик носа не остановился совсем рядом с чужим подбородком. Казалось, что с несколько секунд она пыталась перемотать диалог в голове, понять, действительно ли вопрос прозвучал в реальности.  — Ты… правда хочешь?  — Конечно, — улыбнулся он.  — Но ты же говорил, что ты бревно.  — Ну а я попробую не быть бревном, — с той же нежностью промолвил юноша, — И буду стараться, чтобы танцевать так же хорошо, как и ты. Будешь моим сенсеем?  Нерешительно отстранившись, Люмин еще раз вытерла лицо руками. Она не очень заботилась о том, растечется ли тушь, смажутся ли легкие румяна. В этот момент для нее было важно только то, что говорит Альбедо.  — Ох-хо, — усмехнулась она, в какой-то мере ободрившись, но со стороны все еще выглядела податливой и хрупкой, — Сенсеем? С радостью. Вот тебе первый урок.  Показательно выпрямившись и поднявшись на ноги, Люмин подошла в младшему впритык и протянула ему ладони. Альбедо непонятливо рассмотрел пальцы, которые специально для него были лишь немного согнуты в фалангах. Взор, скользивший по каждому бледному пятнышку на пястях, походил на завороженный, восхищенный, но он был так же тепел и чист, как нагретый летом родник, от которого всегда слышно приглушенное журчание.  Ладони подростка несмело легли на чужие, и он встал напротив Люмин, посмотрев ей в глаза. На лице девушки сияла улыбка, сама по себе заставлявшая чувствовать, как что-то начинало невесомо виться на плечах, кружить у рук и щекотать их.  — Будем учиться взгляду, — уверенно заключила она.  — Взгляду?  Кивнув, Люмин начала хихикать. Зернистое шуршание треснутых шин и гул моторов, казалось, даже не перебивали ее. Для Альбедо во всем мире звучала только она.  Девушка слегка подняла подбородок, а грудную клетку выставила вперед, осанкой выделив изящную талию; янтарный взор был точно прикован к противоположному. В ее глазах младший выглядел как только-только рожденный птенец. Совсем не понимающий, как устроен мир, какие люди окружают его. Этот взгляд был так знаком и близок Люмин, что она могла бы назвать его родным.  В молчании они разделили несколько секунд.  Альбедо влюбленно рассматривал каждую искру, которая только могла ему попасться в глубине светлой радужки; уста сами собой разъединились так, что могло показаться, словно он действительно что-то хотел сказать.

“Ты мне нравишься”.

 Замерев в столь тихом и кричащем одновременно моменте, юноша поморгал чаще обычного и резко мотнул головой. Затылок будто проткнули иглы; по ощущениям туда вживили колокол, и тот дрожащей трелью начал гудеть во всех позвонках, передавая до отвращения неприятную вибрацию в каждую кость.  Свидетелей нет. Со стороны будет выглядеть как согласованное самоубийство.  Всех всегда можно подкупить.  Не до конца осознав, откуда именно должна была приблизиться опасность, подросток поднял взор. Зрачки дрогнули, как только уловили движение в непроглядной мгле ночного неба.  За стальными тросами моста, будто под проблесками дождевых полос, возвышалась темная фигура. Подобно извивающемуся телу, позади нее на отяжелевшем ветру развевалась парусная ткань мантии. Силуэт, — показалось Альбедо, — парил в воздухе, но как только глаза привыкли к угольному мраку, сразу стало ясно, что он стоял на планере.  Половина лица скрывалась за черной маской.  Руки дрогнули; Альбедо быстрым движением ухватился за плечи Люмин и надавил на них:  — Пригнись!  Оттолкнув девушку от себя, подросток почувствовал, как весь организм прошило, точно молнией. Хватка чужих пальцев заставила боль просквозить легкие. Человек слишком быстро настиг его, стиснув тело в ребрах; носки оторвались от земли, но спустя несколько секунд шока Альбедо разом ощутил, как щиколотки задели холодные поручни на пешеходной дорожке, и вцепился в них.  Звонкий окрик смешался с шумом взвывшего воздуха, совсем похожего на метель. Подняв взгляд на человека, юноша впился в его предплечья. Пальцы намертво сковали одежду, и казалось, что Альбедо чувствовал даже кости, ведь руки по ощущениям были худыми.  В висках начало давить от страха. Все звуки растворились, исчезнув, и дыхательные пути обволок лишь чистейший вакуум.  Чужие глаза впились в его собственные. Кружки зрачков казались непривычно светлыми, словно их что-то до бледности сдавливало и сужало; они тряслись в омуте дикой расплывшейся радужки. Белок же был сер, призрачен, как стена, с которой осыпалась побелка, и каждый кусочек штукатурки, подобно остекленевшему слою кожи, с хрустом падал на пол, напоминая кости.  Альбедо старался всеми силами держаться за перила, обвивая их то стопами, то щиколотками, но не мог прилипнуть к ним из-за толстой подошвы на обуви. И все же, ему не хватало воздуха.  — Умри, — прошипел низкий голос, отчего подросток в панике начал хвататься за его рукава.  Отчаянно пытаясь забрать в себя больше кислорода, Альбедо осознал, что постепенно переставал чувствовать ноги, а трахею сдавило так сильно, будто в нее протиснулось несколько мокрых змей, и каждая их них пыталась заползти глубже, обдирая острой чешуей непроизвольно сжимающиеся стенки горла. Они впивались во внутренние органы, пускали яд в горячую кровь, оседали у желудка и оборачивали кишечник.  Удушье отступило, как только взгляд плавно оторвался от чужого, посмотрев вбок, но на самом деле назад.  Люмин уперлась двумя руками в низ основания глайдера и толкала его со всей силой, которую только имела. На удивление, машину действительно дергало, хотя с виду она была тяжелой.  — Отпусти его!  С презрением в лице незнакомец отшатнулся, но тут же его глаза округлились; Альбедо, опомнившись, вдавил колено в планер и подтолкнул его вверх, после чего ударом рукой отпихнул в сторону перил. Теперь человек нависал над прохладой пропасти Ист-Ривер³ и, судя по тому, как тело качнулось и недолго потряслось от потери равновесия, он не так ловко удерживался на устройстве. В отличие от Люмин, ему на это хватило силы. Паучьей силы.  Кто он такой? Почему напал именно на нас? Или на меня? Кто его цель?  Спрыгнув наземь, юноша уткнулся ладонями в потертую дощечку. Старшая тут же потянула его за плечо:  — Вставай! Нужно бежать! — ее колотило, и все же она более-менее твердо стояла на ногах.  Альбедо дрогнул, поднял полное немого ужаса лицо к Люмин и ринулся к сумке. В ней, помимо сладостей и привычных вещей, все время оставались веб-шутеры и костюм на случай, если понадобится экстренное реагирование. Юноша был предусмотрителен и внимателен к подобным деталям, однако… нападение на него самого выбило его из колеи.  Металл со скрипом лязгнул на запястье. Альбедо резко вобрал в себя груду воздуха, что звучало скорее как всхлип.  — Что ты делаешь?! Альб…  Имя разорвал визг, который растянулся от низа пешеходной дорожки до бездны над проливом. Резко подняв голову, подросток увидел только обернувшийся на него силуэт.  Плечи Скарамуччи трясло; он тяжело дышал, а с его прикрытых маской уст хрипели низкие смешки. Зрачки то сужались во мраке тьмы, то бегали по всему лицу Альбедо, который уже метнулся к перилам. Он будто был одержим этим мальчишкой, настолько, что не удосужился даже посмотреть, точно ли упала Люмин в воду.  Одной рукой взявшись за поручень, второй подросток нажал на кнопку, и тонкая нить паутины тут же устремилась к падающей девушке.  Янтарь в ее глазах помутнел, на лице застыла гримаса ужаса, а волосы распушились от резкого полета и остановки в воздухе. Бездумно она ухватилась за застывшую жидкость, хотя та уже успела прилипнуть к ее талии, остановив падение. Кофта с ее плеч плюхнулась в воду.  Поймал.  Прикрепив паутину к основанию моста, Альбедо вновь почувствовал звон в затылке и рефлекторно отпустил перила. Что-то подсказывало ему — нужно прыгать. Но не вниз. Подросток подскочил и изогнулся, сделав сальто.  Скарамучча безуспешно влетел в новый порыв ветра; в другом состоянии он бы несколько раз подумал, прежде чем нападать со спины, но сейчас его это совершенно не заботило.  Убить. Убить. Убить его во благо компании. Без него все наладится.  В прыжке Альбедо подтолкнул противника ступнями и навис на нем, стараясь оторвать чужие ноги от глайдера.  “Нужно как-то…” — но мысль прервалась, когда оба тела начали клониться к реке. Планер под стопами задрожал, но благодаря хорошей координации и меньшему весу у юноши получалось держать равновесие значительно лучше, чем у Скарамуччи. В негласной борьбе его нога соскользнула со свободного крепежа, и он сорвался вниз, как и Альбедо.  Тот, выпустив, кажется, весь углерод из легких, зацепился паутиной за место рядом с подвешенной Люмин и нечаянно столкнулся с ней. Глаза, по ощущениям пульсирующие от паники, провалились к толще реки. Он увидел лишь всплеск, с которым тело прижалось к мутной воде и медленно погрузилось туда, а глайдер, по всей видимости, еще до этого со всей своей скоростью влетел в волнующуюся от ветра жидкость.  От шока лицо старшей все еще было вытянуто, и по липкой нити виднелось, как сильно она дрожала. Люмин нервно тряслась.  — Аль… бедо… — зажмурилась она, согнувшись пополам.  — Ш-ш… — стараясь дышать ровнее, юноша приобнял старшую и оторвал паутину от ее талии, в итоге прижав продрогшее тело к себе; она держалась только за счет его руки, — Сейчас я подниму тебя, мы возьмем наши вещи и быстро полетим к нашему месту.  — Что?..  Взгляд девушки растерянно бегал по чужой груди. Люмин практически ничего не понимала. В ее голове словно сорвались все шестеренки, остановив свою работу, и оттого внутренние часы сбились и больше не тикали.  — Я все объясню, — сбивчиво прошептал Альбедо, пытаясь привлечь ее внимание к своим словам, — Здесь опасно. Полетели на склад.  Ловко извернувшись, юноша подтянул их к мосту; в небо взмыли расплывчатые силуэты, которые спешно скрылись за прямоугольником ближайшего здания.

***

 Больно.  В спину пытается протолкнуться жидкость, такая же черная, как и небеса, едва ли более теплые, чем дно пролива. Она бьется, пихается в позвоночник. Треснутые ребра разгоняют бурлящую кровь, протыкают легкие и не дают дышать.  Нет, он совсем не может вдохнуть. Перед глазами мутнеет, и он даже не пытается вырваться из объятий глубины.  Вода слишком мерзкая на вкус. Она течет по горлу, проникает в склизкие легкие, плещется там, а от любой попытки подать голос сдавленно бурлит; перед глазами появляются крупные и холодные пузыри.  Скарамучча закашливается, борется, но конечности двигаться не хотят.  В его мыслях — чужой запуганный взгляд, в мольбе сжимающиеся пальцы и чувственная дрожь в них, словно зверька, которого готовят на убой.

Больно.

 Убить… убить? Нет.

Он хочет сделать ему так же больно.