Да воздастся вам за деяния ваши

Финч пустым безэмоциональный взглядом смотрел в широко распахнутые и переполненные замершем ужасом глаза трупа. Его рот был искривлен предсмертными муками, а вся рубашка и пол вокруг измазаны рвотными массами в перемешку с кровью. Было очевидно, что священник умирал долго, ползая и конвульсируя в собственной рвоте. Вонь в комнате стояла невыносимая. Венчало всю эту омерзительную и отталкивающую картину, столь неуместная и контрастирующая на этом фоне, красная роза на груди покойника. Вид сыщика с понурыми плечами и сутулой осанкой был отчужденным, раздраженным и безмерно уставшим. Тело очередного видного деятеля партии не вызывало у него совершенно никаких эмоций. После утраты Судьбы, Финчем хорошенько занялись, вменяя вину за произошедшее. Иначе и быть не могло, необходимо было обязательно найти виноватого и привлечь его к ответственности. И как нельзя лучше, в подобном раскладе, подходил тот, кто больше всего прилагал усилий для разрешения сложившейся критической ситуации. Однако, по какой то причине, смертоносный репрессивный механизм не спешил перемалывать несчастного детектива. Он повернул голову направо. У входа в комнату лежало еще одно тело - труп прислужника. Тот, судя по обстоятельствам, был счастливчиком, ему быстро и выверенно перерезали горло. А вот детали происходящего с епископом, еще предстояло узнать. - Эрик, файлы прослушки уже переслали. - зажимая нос платком, сказал Доминик, морщась от отвращения. Финч вышел из оцепенения и перевел пустой взгляд на напарника: - Хорошо, идем. - И, тут такое дело... - напарник заметно нервничал и понизил голос до шепота. - Здесь Криди. Финч остановился и глубоко и шумно вздохнул не взирая на стоящий смрад. Его лицо еще больше осунулось, а взгляд дополнился откровенной обречённой апатией. В данный момент с глубины его души рвалось наружу распирающее желание бросить все к чертям, сдать значок и уйти в закат. Но в условиях нынешнего времени такой выход не работал и это стало бы чревато внезапным и необъяснимым уходом из жизни при невыясненных обстоятельствах. - Ладно, иди, я с ним разберусь. - обратился он к напарнику и продолжил свой путь в соседнюю комнату с ожидающим его главой службы безопасности, который, судя по всему, будет с нескрываемым удовольствием смаковать очередной провал своего партийного коллеги. - Инспектор, вы вновь опоздали, лишив тем самым нас еще одного видного деятеля режима - стоя лицом к окну и наблюдая за суматохой на внутреннем дворе, размеренно начал Криди. - Не позволительная нерасторопность. Он медленно развернулся и впился холодным взглядом в ссутулившегося детектива. - Я не господь бог и делаю все что в моих силах. Если вы можете больше, не буду против, если продемонстрируете это. - Боюсь, что подобная демонстрация моих возможностей будет стоить вам звания, а то и того больше. Хотя я удивлен, что после того, как вы упустили Судьбу, вы еще ходите по этому свету и занимаете свою должность. За такие оплошности вы и сами должны были уже давно видеть мир сквозь непроницаемый материал черного мешка. По моему, канцлер слишком сильно завышает вашу значимость в гос. структуре . Финч с холодным безразличием ответил прямым взглядом в глаза оппоненту на его язвительные колкости. - Так и что же в итоге вас сюда привело? Очередная возможность ткнуть меня носом в навешенную мне несостоятельность? - Поосторожней в выражениях. - холодным брезгливым тоном сказал Криди, подходя к Финчу. - Неординарность ситуации показывает, что недостаточно обычных действий. Канцлер потребовал моего немедленного вмешательства. - Будет трудно вести расследование, если вы посадите всех моих свидетелей. - Защита информации необходимая мера. Время сейчас очень неспокойное и нам нельзя допускать повторения истории в "Пальце" или дата-центре, если они вообще были случайностью. - О чем это вы? - Террорист судя по всему изначально был хорошо осведомлен о нашей внутренней системе. Канцлер думает, что его кто то информировал. - Т.е я подозреваемый, Мистер Криди? - медленно закипал детектив. - Лояльность многих участников партии несомненна. Многих, но не всех. Ваша мать родом из Ирландии, не так ли? События в Сент Мери были ужасные. - кровожадно ухмыльнулся Криди - Я состою в партии уже 27 лет... - процедил сквозь зубы Финч. - На вашем месте, старший инспектор, я приложил бы все усилия, что бы разобраться с этим террористом. - бесцеремонно прервал его Криди, направляясь к выходу из помещения. - При чем очень скоро. Финч промолчал, проводив его налитыми кровью глазами. В дверном проеме тут же материализовался Доминик. - Ну что? - встревоженно спросил тот. Финч перевел на него многоговорящий взгляд. - Ладно, не будем - уловил посыл напарник. Финч направился к ноутбуку и не садясь за стол, начал листать аудиодорожки, проигрывая их по несколько секунд. Затем шумно выдохнул и помассировал лоб рукой. - Нет, сегодня я уже явно не в силах этим заниматься, нужно выпить. Займусь этим позже. Доминик, перешли мне потом эти файлы, как раз к тому времени придут заключения патологоанатомов. * * * Спустя сутки после инцидента, в спальне, где произошла расправа над епископом и его дворецким ничего не изменилось, за исключением отсутствия тел убитых, на месте которых находилась белая лента, очерчивая положение их посмертных поз. Доминик раскрыл портативный ноутбук с имеющимися данными по делу и установил его на письменный стол рядом с кроватью. - Так, ладно, давай пройдемся по хронологии на практике, сопоставим записи с последовательностью действий - сказал Финч, направляясь к входной двери в комнату. - И так, начнем сначала. Он нажал на воспроизведение звуковой дорожки у себя на телефоне. "Ожидай здесь, его светлось скоро будет" - мужской голос. Звук закрывшейся двери. Воспроизведение останавилось. - Хэммонд привез неопознанный мужчина, и ее сопроводили в смежную комнату для ожидания. За это время, она блокирует сигнализацию и открывает окно. Она определенно в сговоре с террористом и является соучастницей. Что подтверждает ее первоначальное подигрывание роли. Финч вновь нажал на воспроизведение. "Поразительно, как только мог я усомниться в твоей бесконечной прелести, дитя мое." - голос епископа. "И так, как же зовут тебя, моя милая? И сколько тебе лет?" "Маргарет. Мне 15." - женский голос. "Превосходно". Пауза. - Единственный вопрос, на добровольной ли это все основе? - продолжил свои размышления детектив передвигаясь по комнате, следуя за действиями произошедших событий. Он нажал на перемотку и останавил ее в тот момент, когда на аудиозаписи слышится неразборчивая приглушенная женская речь, встревоженный шопот, шорох. Затем раздается возмущенная реплика "Прекратите, не трогайте меня, отпустите!" и звуки борьбы. Финч снова нажимает на паузу, стоя у кровати епископа. - Судя по последующим событиям, Хэммонд предупреждает Лилимана о предстоящей расправе. Возможно даже пытается договорится с ним о помощи. Но Лилиман не воспринимает ее всерьез и пытается взять силой. Далее идет борьба, - он подошел к разбитому светильнику. - и она бьет его лампой по голове. Примерно в этот момент террорист уже находится за дверью, хотя никаких звуков его появления нам так и не удалось уловить. Финч отошел от кровати и приблизился к входной двери, попутно производя перемотку записи. "О, боже, этого не может быть" "Позвольте представится, я человек богатый и со вкусом." - неопознанный мужской голос. "Господи всемогущий. Девченка не лгала, это действительно ты." Пауза. - Вот тут мы окончательно убеждаемся, что Хэммонд действительно саботировала. Намеренно предупредила епископа. Но почему? Часть плана или осознанное решение к бегству? Возможно ли, что ей действительно удалось сбежать и сейчас она где то на свободе? - Финч задумался, рассеянным взглядом уставившись в закрытую дверь. Его размышления были прерваны напарником: - Мы неоднократно полностью изучили все записи, но так и не смогли обнаружить каких либо звуков присутствия девушки где либо в здании после ее последних реплик. Может ее уже и нет в живых из за своего поступка. Сложно сказать определенно, что было в дальнейшем, т.к временами на записи присутствуют глухие окна. Мог ли в это время террорист куда то отлучаться, не известно. Его передвижения невозможно определить. - Есть вероятность, но я все же не думаю, что она мертва. - вышел из оцепенения детектив и вновь нажал на воспроизведение. "Простите.... Я не могла" "Иви!" Звуки движения, вскрик епископа. "Так низость голую я прикрываю лохмотьями священных ветхих текстов и, сердцем дьявол, выгляжу святым." "Пожалуйста, пощади!" "Только не сегодня, епископ, не сегодня. У нас предстоит долгая и увлекательная ночь наедине друг с другом." Звук поворачивающегося ключа в замочной скважине. Далее включается громкая музыка. - На этом, казалось бы, это все, что мы можем услышать, но нашим коллегам удалось вытянуть голоса, заглушенные музыкой. - Финч открыл новый файл и поставил его на воспроизведение. * * * - Как же долго я ждал нашей встречи и торопил события, что бы она наконец свершилась - с нескрываемым удовольствием говорил явившийся незнакомец. - За столько лет я никак не мог найти достойного собеседника для дискуссии о боге, вере и бессмертии души человеческой. И сейчас, наконец встретившись с вами, понимаю, что наконец настал мой шанс. И я уверен, что, вопреки обычным ритуалам между прихожанином и священнослужителем, нам обоим следует исповедоваться, открыть все потаённые уголки души, дабы всевышний мог лицезреть нашу искренность в стремлении к очищению. Знаете ли, я, можно сказать ваш давний почитатель, который на протяжении многих лет неотрывно следил за всеми вашими подвигами, скрытыми от окружающей публики, дабы не замарать ваше светлое имя. Наблюдал и с прискорбием отмечал, что не могу наведаться к вам с визитом. Вы настолько знатная и высокопоставленная персона, что обычному плебсу не суждено снизыскать ваше внимание и приблизиться к вам хотя бы на несколько метров. Если конечно это не юное непорочное дитя. Не правда ли? - ухмыляющаяся маска повернулась к онемевшему священнику. - Но именно сегодня, воспользовавшись случаем, я хочу признаться, я ведь и сам не без греха и мне есть о чем исповедоваться. - Да кто вы такой? - наконец выдавил из себя преподобный. - Не помните меня? А я вот, признаться, часто вспоминал ваши проповеди в лабораторной секции перед толпой изможденных, грязных и еле живых заключенных, собранных в две шеренги в постойке смирно, на сколько это было возможно в нашем состоянии. Полуживыми трупами мы иступленно смотрели в пустоту, опустив голову, в ожидании очередного принятия препарата. О, вы так самозабвенно отдавались тогда процессу проповеди, такие пламенные речи исходили из ваших уст. Вы сравнивали нас с агнецами божьими, заблудшими в грехе, но вы великодушно давали нам шанс на искупление. До сих пор с трепетом вспоминаю эти моменты. Он подошел к окну и задумался. - Поэтому именно сейчас я хотел бы предоставить вам такую же возможность - возможность на искупление. Через одно таинство, позволяющее соединится с Богом, очистить душу от грехов и обрести вечную жизнь. - человек в плаще вновь обратился к епископу. - И так, будьте так любезны, зачитать вашу излюбленную проповедь. Ту самую, что вы каждый свой визит отчеканивали по приходу. Ту самую, что въелась в подкорку каждого лагерника и невольно вызывала тошноту и нервную дрожь в конечностях. - Но всех заключенных нашли и пустили под зачистку после инцидента.... Всех, кроме одного.... - округлившимися от ужаса глазами уставился священник на тень нависшую над ним. - Но ты же не должен был выжить - дрожащим, срывающимся от отчаяния голосом причитал священник. - Пожар был такой силы, что ты не должен был выжить! - Мы предполагаем, а бог распологает. Не заставляйте просить меня дважды, ваше преосвященство. - с ощутимой угрозой в голосе последовал ответ. - Хорошо, хорошо! - затараторил запуганно епископ и закрыв глаза, начал проговаривать религиозные строки, восстанавливая их в памяти. - Боже всемогущий, страшный суд отдалив, сурово ты предостерег нас. Помоги нам стать достойными милостей твоих, как достойны были мы, когда отвратил ты гнев свой, когда низвергнулся огонь небесный. Помоги противостоять искушению диавольскому, что ниспослано нам в час испытаний... - Да, да.... Это именно она...- с непередоваемым удовлетворением, будто вслушиваясь в любимую мелодию, прошептал незнакомец. Пятая симфония Бетховена победоносно разливалась по комнате, смешиваясь с бормотаниями священника, наделяя разворачивающуюся сцену еще большим драматизмом, предполагающим за собой не менее драматичную и неизбежную развязку. Черный силуэт размеренно обходил, стоящего на коленях священника, не сводя пристального взгляда, упивающегося жалостью и покорностью своей жертвы. Тень остановилась позади Лилимана и наклонилась к его уху: - Я вспоминаю юную женщину, которая в неконтролируемом отчаянии стала сопротивляться очередной изуверской процедуре, через которые мы все тогда проходили. Ее сопротивление было не долгим и от удара заряда электрошокера, она обмякла на бетонном полу, под нашим безмолвным наблюдением, таких же жалких и замученных пациентов. Но она тогда сумела сказать "нет", не зависимо от того осознанный это был поступок или импульсивный. Это нас сильно взбудоражило. Вы тогда сами вызвались провести воспитательную работу, указывая охране, куда следует переместить бесчувственное тело. Скажите, епископ, тогда в процессе вы тоже читали ей проповедь? - О, господи, нет, пожалуйста.... - начал захлебываться рыданиями священник. - Умоляю, я сделаю, все что вы хотите, только пощадите. Он сложил руки в мольбе и полз на коленях к отошедшему к распятию человеку в черном. - Я вижу на сколь велико ваше раскаяние и полагаю, на столько же решительно ваше желание в искуплении. - ответил незнакомец, изучая деревянный крест с позалоченным страдальческим телом на нем. - И я буду великодушен, я пощажу вас. Человек в плаще повернулся к сидящему на полу священнику, и сложил молитвенно руки перед собой, слегка склонив к ними голову: - Ведь именно только в любви и добродетеле возможно создание лучшего светлого боголюбимого мира. - Да, да, я готов к искуплению! К полному безраздельному и искреннему искуплению! - Прекрасно. - сладострастный зловещий шопот прозвучал из под ухмыляющейся маски. Тень медленно приблизилась к епископу: - Сколь хорошо вы знаете писания священные? - Безукоризненно. - Сейчас уместно будет зачитать 23-й псалом. Я хочу услышать это. Священник дрожащим, сбивающимся голосом, начал по памяти зачитывать строки из Ветхого завета. Внезапно, его проповедь была прервана настойчивым стуком в дверь. - Ваша милость, у вас все в порядке? - послышался взволнованный голос дворецкого из за двери. Повисла тишина, лишь только пятая симфония Бетховена разрывала молчание. Ответа не последовало, только тихий проворачивающийся щелчок ключа в замочной скважине, приглашающий ко входу. Дверь открылась и в проеме показался приспешник, тщетно пытавшийся всмотреться в тьму комнаты. - Осторожно, Дэнис, он... - воскликнул отчаянный голос священника из темноты, но тут же замолк. Дворецкий сиюминутно выхватил пистолет и направил его в непроглядный мрак комнаты. - Так, ладно, я считаю до пяти. Я хочу что бы ты подошел к окну, руки за голову! Раз, два.... "Три" уже не последовало. Силует в дверях дернулся, послышались булькающие звуки и дворецкий обмякнув, медленно начал опускаться на пол. Неуловимым движением кинжала, убийца вскрыл сонную артерию вошедшего и тихо прикрыл дверь, вновь проворачивая ключ в замочной скважине. - И так, продолжим - невозмутимо послышался тихий голос. - О, боже, Дэнис... - рыдал священник. - Не стоит расстраиваться. - тут же приникла тень к рыдающему старику. - Это не самое страшное, что могло с ним произойти, учитывая какое разнообразие смертей происходило в Ларкихе под вашим чутким наблюдением. Не правда ли? - Нет, нет... Ты дьявол, исчадие скверны... - завопил преподобный. - Ну что вы, я всего лишь зеркало с тусклым отражением того, кто сейчас смотрится в него. - белая маска наклонилась к искаженному мучениями лицу Лилимана. - О боже, пожалуйста, что я должен сделать, что бы вы отпустили меня? - Я же обещал, я всенепременно освобожу вас. И я человек слова, уж можете поверить мне. Но для начала расскажите мне о причастии и облатках. Об этой фундаментальной доктрине католичества. Я, признаться, давно не был в церкви и успел позабыть об этом священном действе. Священник ошарашенно смотрел на черный силует возвышающийся над ним и не рисковал начать говорить, но настойчивый взгляд маски не давал возможности затягивать паузу. - Это таинство пресуществления.... превращение хлеба и вина в тело и кровь христову. И несет в себе суть очищения и излечения души человеческой. Послушайте, у меня есть деньги, у меня много денег. Я могу.... - Выходит, что происходит чудо, хлеб и вино пресуществляются в Христовы тело и кровь, к сущности хлеба и вина прилагается сущность тела и крови Господа? - Верно. - И как же происходит таинство? - черная тень нависла над священником. - Что? - Говорите. - Выносятся хлеб и вино. Хлеб — пять облаток, напоминание о пяти хлебах из Евангелия, и красное вино разбавленое водой, т.к по телу распятого Христа текла кровь, смешанная с водой. Начинается молитва о тех, кто пришел на причастие. И верующие вкушают тело и кровь христову. - И что же? Когда верующий берет облатку в рот, она становится плотью спасителя? - Да, да, послушайте..... - И из чего бы она не была, она превратиться в плоть христову? - Да, из чего бы она ни была.... Плащ стоящего перед священником человека распахнулся и рука в черной кожанной перчатке протянула маленький светлый диск, зажатый между указательным и большим пальцами. - Я хочу убедиться в силе вашей веры, ваше преосвященство. После чего вы будете совершенно свободны, прощенны силой своего раскаяния и очищенны таинством причащения. Как вы и говорили, ваша душа будет излечена, через вкушение плоти всевышнего. Я хочу, что бы вы это проглотили. Облатка в руке зависла перед глазами священника, настойчиво призывая к исполнению выше сказанного. Лилиман завороженно открыл рот, раболепно исполняя так хорошо знакомую ему процедуру, и принял христианский символ, в надежде на скорое избавление от мучений. - Почему она такая горькая? - сморщился священник, машинально стараясь избавиться от облатки. Но рука в черной перчатке молниеносно с силой сжала его челюсть, лишая возможности шевельнуться. - Нет, нет, не противьтесь таинству. Это ваша нечестивая душа сопротивляется принятию святыни, давно позабыв какова истинная святость на вкус. Скованному мертвой хваткой священику ничего не оставалось, как проглотить облатку. И рука мучителя тут же отстранилась. Черный силует вновь принялся медленно обходить, скорчившегося и отплевывающегося священника. - Значит так вы принимаете плоть Христову? Так благодарите того, кто несет вам всепрощение и свободу? Как низко, безбожно и кощунственно. Где же вся ваша святость и сила веры, которыми вы так кичились, расхаживая с молитвенником между корчащимися в предсмертных судорогах лагерниками? Священник поднял ошарашенный переполненный ужасом взгляд на расхаживающего вокруг него человека: - Что это было? Что ты мне дал?! - Это любовь, сострадание, честность, доброта. Все то что вы растеряли по пути своей долгой извилистой жизни. Это ваша свобода, ваше преосвященство, свобода от скверны, которую вы копили взамен утраченной человечности. Священник начал хрипеть, заливая рубашку слюной, не способный контролировать слюноотделение. - Вскоре вы почувствуете в полной мере силу истинного пресуществления. Все ваше нутро преисполнится святостью плоти господа нашего, у вас появится возможность очистить свою бессмертную душу и обрести столь желанную свободу. Сейчас настало лучшее время для исповеди, покайтесь же в деяниях ваших. - Будь ты проклят, деспот! - Не в вашем положении источать проклятья. Вы лишаете себя шанса на спасение. Время идет. Священник захрипел на полу и обхватил руками живот. Его тело начало вздрагивать от первых рвотных позывов. - Почему вы молчите? Разве вам нечего сказать? - черный силуэт остановился наблюдая за конвульсиями жертвы. - Что ж, раз у вас нет слов, то, пожалуй, исповедуюсь я. Я очень много содеял зла, долгие годы жил в пороке. И хочу понять, могу ли я рассчитывать на отпущение грехов моих? Он взглянул на священника в ожидании ответа, но тот лишь издавал нечленораздельные стоны. После чего человек в плаще продолжил, расхаживая по комнате. - Возможно, некогда я был праведником, возможно я когда то соблюдал законы и уважал отличие взглядов своих оппонентов, возможно когда то я ценил каждую жизнь человеческую, возможно когда то я умел искренне любить. Возможно это было так, но это было столь давно, что я позабыл об этом. И с тех пор, как кто то посчитал, что я не достоен мирной жизни на этом свете, я впал во грех, начал олицетворять то, что хотели видеть во мне мои судьи. Таков силы был соблазн начать соответствовать их ожиданиям. Удивительные метаморфозы могут произойти с человеческой натурой, если начать приписывать и внушать ей задатки дикого животного, недостойного для жизни в их новом обществе. С тех пор мои вкусы, предпочтения и приоритеты изменились. Захотелось есть не хлеб с вином, которых вы и так меня лишили, а питаться кровью и плотью своих же создателей. И я приступил к трапезе незамедлительно. Священник стонал и извивался на полу. Содержимое его желудка извергалось нескончаемыми потоками. Поначалу это были рвотные массы непереваренной пищи, в последствии он начал исторгать кровавое месево со сгустками бурой плоти. Он изнеможденно корчился, ползая по комнате и хрипя о помощи. Чернай силуэт остановился, оценивающе глядя на своего оппонента и невозмутимо продолжил: - Как только я обрел свободу, после всеми нами известных трагических событий, я начал поиски своего рациона для пропитания. Поначалу это были те, до кого легче всего было дотянуться: охранники, конвоиры, бригадиры, мед.персонал. Сколь долго я еще могу перечислять, всех уже и не припомнишь. Я подчивал их жизнями, оставляя за собой вереницу разбитых сердец и слез их семей. Интересно, а по вам, есть кому плакать? - маска вопрошающе повернулась к священнику. - Наверняка есть. Даже отъявленных мерзавцев кто то да и оплакивает. В этом фундаментальный вопрос морали, философия жизни. Понятие добра и зла относительны для различных групп людей. И все думают, что правы именно они. Священник полз к своему мучителю, не обращая внимания на слова. Все его сознание было окутано пульсирующей болью , концентрирующейся внутри его утробы. - Вызови врача... Я не хочу умирать. Умоляю... - Не волнуйтесь, епископ, это всего лишь грехи и грязь выходят наружу, очищая вашу бессмертную душу. - успокаивающе сказал человек в плаще, перешагивая трясущуюся руку, тянущуюся к подолу его плаща. - Со временем я окреп и стал готов к более изысканным блюдам, к хорошо охраняющему свои жизни и ныне высшему руководству: мистеру Олманду со всей своей свитой, коменданту Протеро. И наконец, я встретился с вами. Но вы совершенно другое дело, вы служитель высших божественных высоконравственных сил. В ваших способностях простить меня и отпустить мои прегрешения, что я и хочу дать вам так же в замен. Сейчас мы можем помочь друг другу. Я раскаиваюсь за деяния свои и готов вернуться на путь праведный, если вы, в свою очередь, исполните те же намерения. Он склонился на колено перед скорчившемся в мучениях священником и всматривался в его переполненные болью и ужасом глаза. - О, боже лучше убей меня тогда, пожалуйста, это невыносимо. - рыдал тот, захлебываясь собственной кровью. - Удивительный факт, не правда ли? Человек узнает что такое вечность, только лишь в момент истинных страданий, которые могут длиться и пару часов, но под действием силы боли, превращаются в бесконечность. Тень распрямилась, смотря сверху вниз на мучения священнослужителя : - Так что же, могу я рассчитывать на отпущение грехов моих? - Пощади, останови все это.... - Прощения, преподобный, я прошу всепрощения. - настаивала тень. Но тот лишь стонал извергая свои внутренности на дорогой персидский ковер. - Что ж, вы по прежнему так же холодны и безразличны к мольбам страждущих, как и тогда, когда мы виделись прежде. - распрямился человек в плаще. - Выходит весьма прискорбное обстоятельство, судя по внушительному перечню наших заслуг, мы не достойны прощения. Вы так считаете? Признаться, я тоже думал об этом. Но может все же есть шанс? Хоть какая то крупица надежды на освобождение от накопленной грязи своих поступков? Человек на полу что то тихо простонал. - Вы что то хотите сказать? - Поддался к нему человек в плаще. - Ты деспотичная тварь... - Вам ли это говорить, преподобный? - разочарованно вздохнул убийца. - Я проклинаю тебя. Нужно было прикончить тебя тогда, когда была на то возможность. - приглушенным шепотом выдавил священник. - Значит все же нет надежды - задумавшись, человек в черном устремил взгляд в окно на звездное небо. - Если так, то с нами покончено. Музыкальная аудиодорожка с бессмертыми произведениями классика закончила воспроизведение и комната погрузилась в тишину, нарушаемую лишь прерывистыми хрипами умирающего грешника. Сжимающаяся атмосфера в помещении давала отчетливо прочувствовать присутствие появления третьей персоны - смерти, склонившейся над священником, и степенно ожидающей своего часа. - В таком случае, пришло время нам ненадолго простится. - прошелестел голос из темноты. Он направился к выходу, перешагивая через затихшую, но продолжающую подавать признаки жизни, жертву. - И в завершении, боюсь, что я невольно обманул вас, - остановившись в дверях, с раскаянием в голосе сказал человек в плаще. - оказывается у вас нет души и в вас больше ничего не осталось после извергания нечести из вашей плоти. Нет в вас той бессмертной частицы и мне нечему давать обещанную свободу. Теперь вы совершенно пусты и не имеете ничего, что могло бы обрести вечную жизнь на просторах небесных. Мне жаль, но я ошибся. Наслаждайтесь оставшимися часами вашей жизни, ведь это единственное, что у вас осталось. * * * Из телефона, воспроизводящего аудио запись послышался приглушенный шорох закрывающейся двери и Финч остановил воспроизведение: - Лилиман умирал 9 часов. Когда его обнаружили, он еще делал свои последние вздохи и даже был в сознании. - О, боже.... - ошарашено произнес Доминик. - На этом у нас все. Обнаружить какие либо физические зацепки, как и прежде не удалось. Единственное, мы получили заключение патологоанатомов. Финч устремил пустой взгляд на участок комнаты, очерченный белой лентой по форме человеческой фигуры. - Епископа отравили. Облатка была пропитана цианидом с примесью ряда других ядов и стимуляторов. И знаешь, что еще? Когда она попала ему в желудок, чуда пресуществления хлеба в плоть господню так и не произошло это был по прежнему цианид.