Зарисовки по люцеймонду

Эймонд понимал, что переспать с Люцерисом было большой ошибкой, но наглый мальчишка просто не оставил ему выбора! Он мог долго держать себя в руках, подавлять безумные желания, до тех пор, пока Люцерис не начал проявлять инициативу, и у Эймонда не осталось сил сопротивляться. Он ожидал, что это будет лишь короткая вспышка страсти, подогретая взаимной враждой, и надеялся, что утолив телесный голод, быстро потеряет интерес. Но после первого раза хотелось еще и еще, и с каждым разом это желание не утихало. Эймонд не ожидал, что в постели Люк окажется таким занимательным, он каждый раз словно бросал ему вызов, был любопытным и жадным до всего нового, к тому же совершенно бесстыдным, а иногда придумывал такое, от чего Эймонд испытывал смущение. Томление усугублялось тем, что у них не получалось быть вместе так часто, как они хотят, в замке всегда слишком людно – придворные, слуги, стража, и даже в личных покоях не всегда удавалось остаться наедине. Порой они вместе отправлялись полетать на драконах, а потом уединиться на каком-нибудь пустынном берегу или островке, и это были моменты настоящей безграничной свободы. Но иногда с ним увязывался Джейс, а у Люка не было причин отказываться от компании брата. Эймонд даже завидовал своему брату Эйгону, тот никогда не пытался скрыть свои похождения. А что делать, если твой любовник – племянник, с которым тебя связывает кровная вражда? Они никогда не смогут быть такими же беспечными. Влечение и осторожность не слишком хорошие союзники. Очень скоро Эймонд понял, что они не так уж хорошо скрываются. После того вечера на балконе прошло несколько недель, и Эймонд уверился, что его брат ничего не помнит, и все же старался оставаться с ним наедине как можно реже. Иногда Эйгона тянуло на откровенные разговоры, и он мог быть очень проницательным. Еще раньше, чем Эймонд сам осознал свои чувства, Эйгон заметил его странную одержимость Люцерисом. Тогда удавалось оправдаться взаимной ненавистью, но теперь у них не было явных причин враждовать. Эйгон сам решил навязать свою компанию младшему брату. Он принес в покои Эймонда кувшин с вином, устроился поудобнее и разлил вино по кубкам. – И что это значит, – подозрительно уставился на него Эймонд, – с чего ты вдруг решил выпить со мной? – Я подумал, что мы давно не проводили время вместе и не общались по душам, – беспечно ответил Эйгон. – Мы никогда не общались по душам, и я тебя терпеть не могу, – отмахнулся Эймонд и пригубил вино. Чем больше они будут пить, тем меньше придется разговаривать. Эйгон ничуть не обиделся. – Дорогой братец, я же вижу, тебя что-то тревожит, и хочу помочь. Ты всегда можешь поделиться со мной своими переживаниями или спросить любовного совета. – Что за чушь, – вспылил Эймонд, – какого еще любовного совета?! – Ну знаешь, о чувствах к нашему племяннику Люцерису… Эймонд вскочил на ноги, расплескав вино. – Ты обезумел? – Не держи меня за дурака, – вкрадчиво сказал Эйгон. Эймонд и сам понимал, что такая бурная реакция выдает его с головой. Эйгон поднялся, обнял брата за плечи и снова усадил в кресло. – Думал, я ничего не заметил в тот вечер или все забыл? Нет, я не такой идиот, как все думают! Может, я бы убедил себя, что мне померещилось, если бы не наблюдал за вами все это время. Вы ведь трахаетесь, правда? Лицо Эймонда запылало, он снова выпил вина, чтобы избежать ответа. – Не волнуйся, я не стану осуждать, – Эйгон ободряюще похлопал его по плечу. – Да и какое я имею право? Я женат на родной сестре, а мои дети – мои племянники. Не нам Таргариенам кого-то судить. Мужчины – это конечно совсем странно. Но если это доставляет тебе удовольствие… Эймонд скинул его руку с плеча. – Не лезь не в свое дело, – пригрозил он. Эйгон ничуть не обиделся. – Я думал, ты его ненавидишь. – Я тоже так думал, – пробормотал Эймонд. – Ну давай, расскажи мне все, я жажду подробностей, – воодушевился Эйгон. – Я ведь все тебе рассказываю! – Да провались ты в пекло! – возмутился Эймонд. – Какой ты скромник! – Эйгон подлил в его кубок еще вина. – Давай, выпей как следует, и язык сам развяжется! Никаким подробностями Эймонд делиться не собирался, но все же пришлось рассказать очень краткую и версию событий, чтобы удовлетворить его любопытство и отвязаться от дальнейших расспросов. Эймонд верил, что Эйгон для них не опасен, он, конечно, не упустит случая поддразнить брата или племянника, отпустить двусмысленную шутку. Но не станет их выдавать, только если это не посулит ему какой-то выгоды. И все же нужно быть осмотрительнее. Но Эймонд не учел главной опасности, и совсем не подумал о соглядатаях Белой Пиявки, пока Деймон не вызвал его для разговора наедине. – Сначала я не поверил, когда люди Мисарии доложили ей, что видели вас вместе с Люцерисом в довольно недвусмысленной ситуации, – вкрадчиво сказал дядя. – Я решил, что это очередная стычка, поэтому не стал вмешиваться. Но происходящее между вами больше похоже на отношения двух любовников, а не врагов. Под пристальным взглядом Деймона Эймонд чувствовал себя таким беспомощным. Деймон схватил его за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. – Если бы ты не был сыном Визериса, я бы прихлопнул тебя на месте. Ты совратил моего приемного сына? «Кто кого совратил», – мысленно возмутился Эймонд. Но он не станет оправдываться, тем более перекладывать вину на Люцериса. Деймон ему все равно не поверит, только разозлится еще больше. – Я не делал ничего такого, чего он сам не хотел! – твердо сказал Эймонд. Деймон посмотрел на него задумчиво. – Я бы не обратил на это внимания, будь на твоем месте кто-то другой. Между юными рыцарями порой возникают подобные чувства, и со временем они обычно проходят. Но я знаю, что у тебя к Люцерису старые счеты. И хотя я уважаю твое право на возмездие, ты же понимаешь, что не могу этого так оставить. Я должен защищать мою семью. – Я не причиню вреда Люцерису, – искренне сказал Эймонд, глядя в глаза Деймону. – Когда-то хотел, но потом… все изменилось – Это какая-то уловка с твоей стороны? Обмануть его, привязать к себе, чтобы потом сделать больно? – Я не сделаю ему больно, клянусь старыми богами и новыми, – пылко произнес Эймонд. – Если не веришь, можешь убить меня прямо сейчас! Деймон внимательно посмотрел на племянника, словно оценивая предложение. Похоже, горячность Эймонда его убедила. – Что ж… Люцерис тоже уверял меня, что все добровольно. Только поэтому я и готов закрыть глаза. В конце концов, это скоро пройдет, и от этой связи не будет никаких последствий. Но если он пострадает, то тебе несдобровать. – Деймон усмехнулся. – И постарайтесь не попасться Рейнире, от ее гнева я не смогу тебя защитить. – Спасибо, дядя, – искренне сказал Эймонд. Разговор с Деймоном подействовал угнетающе. Эймонд недооценил опасность их связи. Проще просто все закончить и перестать об этом волноваться, но мысль об этом вызывала ярость. Если они расстанутся, то только потому, что Эймонд захочет все прекратить, а не потому, что кто-то ему пригрозил! Сейчас, когда Люцерис отправился в небольшое плаванье в Пентос вместе с Морским Змеем, а Эймонд остался наедине со своими мыслями, он понял, что скучает. Ему не хватало их редких встреч, наполненных торопливыми горячими ласками, не хватало дерзкой мальчишеской улыбки Люцериса или нежных поцелуев, когда тот был расслаблен и податлив. Он начал думать, что увяз слишком глубоко. Эта разлука могла пойти ему на пользу, чтобы отвыкнуть и вернуться к прежней жизни, а вместо этого Эймонд начал задумываться о будущем. Сколько еще продлится их связь? Месяц, год? В конце концов они устанут друг о друга, такая страсть не может пылать слишком долго. А что если нет? Что ждет их дальше? Они оба принцы, у них есть обязанности, к тому же Люцерис наследник Дрифтмарка, пусть после выздоровления Корлиса ему не нужно принимать обязанности так скоро, однажды это время придет. Эймонд не наследник, но он тоже не свободен. И они оба помолвлены. Что ждет их потом? От Королевской Гавани до Дрифтмарка на драконе рукой подать, и они смогут по-прежнему урывать несколько часов наедине. Возможно, с возрастом жажда приключений утихнет. Эймонд никогда не думал, что склонен к любовным переживаниям, да еще из-за человека, которого, как он думал, ненавидит сильнее всего на свете. А теперь больше всего ждал того дня, когда снова увидит улыбку Люцериса, и сможет его обнять. Эймонд скучал сильнее, чем готов был себе признать. Но когда Люцерис вернулся, не мог оторвать от него взгляда, и упивался зрелищем. Тот словно еще немного вытянулся и возмужал в своем морском путешествии. Кожа загорела от морского солнца, волосы отросли и темными кудрями ложились на плечи. Люцерис увлеченно рассказывал о тех городах, где побывал, какие чудеса видел, и раздавал всем родным подарки. – Для тебя у меня тоже есть подарки, дядя, – сказал он, многозначительно глядя на Эймонда. – В моих покоях. Эймонд решил, что это лишь предлог, чтобы остаться наедине, но Люцерис действительно приготовил ему подарки: книги, экзотические яства, разные диковинки, богато украшенное оружие, и великолепный дублет из черного бархата, расшитый шелковыми нитями узором в виде языков пламени. – Я сразу же подумал о тебе, как только его увидел, – сказал довольный Люцерис, протягивая подарок Эймонду. Эймонд мимолетно отметил, что вещь действительно прекрасна, и в другой раз он отдал бы ей должное, но сейчас его волновало другое. Он швырнул дублет на пол и повалил на него Люцериса. Все дни томительного ожидания и одиночества вылились в этот яростный порыв. Люцерис с не меньшей горячностью ответил на поцелуй и начал помогал расправиться с застежками и завязками на одежде. Эймонд был слишком нетерпелив и не тратил много времени на подготовку. Должно быть, это было весьма неприятно после столь долгого воздержания, Люцерис болезненно зашипел и зажмурился, когда Эймонд резко вошел в него, но потом крепко обнял, прижимая к себе, вздымая бедра навстречу яростным толчкам. Они соприкасались лбами, глядя друг на друга и не на мгновение не закрывая глаза, только в момент высочайшего удовольствия Люцерис запрокинул голову и крепко зажмурился. Удовольствие было слишком коротким, оба слишком возбуждены, чтобы их хватило на долго. Эймонд обмяк, всем телом наваливаясь сверху, и Люцерис успокаивающе погладил его по волосам. Потные и запыхавшиеся несколько мгновений лежали в объятиях друг друга, чувствуя приятное удовлетворение во всем теле. Наконец Эймонд поднял голову, чтобы как следует рассмотреть Люцериса. С нежностью погладил его лицо. Полоска шрама под глазом теперь сильнее выделялась на загоревшей коже. – Я в самом деле хотел сделать тебе подарки, так внимательно выбирал, а ты даже не взглянул на них! – шутливо возмутился Люцерис, вытаскивая из-под своей спины смятый дублет. – Меня интересовали совсем другие подарки, – Эймонд потерся пахом о бедро Люцериса. Тот рассмеялся и крепче обхватил его за плечи. – А ты действительно соскучился по мне, дядя, – игриво заметил Люцерис. Эймонд не хотел в этом признаваться, поэтому проворчал: – Не называй меня дядей, когда мы в постели. – Сейчас мы не в постели, – заметил Люцерис. – Ты все такой же дерзкий, – Эймонд коротко его поцеловал. Люцерис усмехнулся. Он прекрасно знал, как возбуждает Эймонда его задиристый нрав. – Я думал, тебе нравится, когда я так тебя называю. Эймонд вовсе не был против, но казалось, что Люцерис наслаждается этим сверх меры. – Мне бы хотелось, чтобы ты называл меня по имени, когда мы вместе. Люцерис улыбнулся и погладил его по лицу. – Я тоже скучал по тебе, Эймонд. Второй раз они сплелись в неспешной чувственной ласке… Пока Люцерис приводил себя в порядок, Эймонд примерил дублет. Вещь сидела идеально и невероятно ему шла. Он с удовольствием повертелся у зеркала. Когда Люцерис его увидел, глаза его жадно заблестели, словно он был не против продолжить, но у Эймонда возникла другая идея. – Я хочу полетать вместе. – Конечно! – живо согласился Люцерис. – Я так соскучился по полетам. Эймонд подошел ближе и сказал проникновенно: – Я бы хотел, чтобы мы вдвоем полетели на Вхагар. Эймонд давно задумывался об этом. Он читал, что всадники катали своих близких и возлюбленных на драконах, и ему тоже хотелось попробовать. Конечно, ему нравились совместные полеты на Вхагар и Арраксе, но все же хотелось испытать подобное ощущение, когда настолько близко делишь с кем-то небо. – О… – удивленно произнес Люцерис. Его глаза заблестели от предвкушения. – Хорошо! Но Арракс будет недоволен. – Уверен, он тебя простит. Двум взрослым парням было тесно в одном седле, поэтому пришлось сидеть вплотную: бедра Эймонда прижимались сзади к бедрам Люцериса, спина прижималась к груди, ягодицы к паху, а руки, держащие поводья, обхватывали за пояс. Ощущения были слишком приятными, чтобы обращать внимание на неудобства. Когда они взмыли в небо, Люцерис прижался к нему еще плотнее, заерзал, и Эймонд почувствовал, как твердеет его член. Он предполагал, что в совместном полете такое может случиться, но не ожидал, что ощущение окажется настолько сильным. Эймонд прижался лбом к виску Люцериса, потерся носом за ухом, вдыхая его запах. Особенно возбуждало то, что они могли обниматься под открытым небом, и при этом оставаться наедине, и никто кроме птиц их не видел. Люцерис снова поерзал, теперь он уже не пытался устроиться поудобнее, а откровенно его дразнил. Он был таким живым, таким теплым и желанным прямо в его руках, они могли делать все, что заблагорассудится, и не думать об осторожности – нельзя упустить такой удачный момент! Эймонд отпустил поводья, одной рукой обнял Люцериса за талию, а другой начал развязывать его штаны. – Что ты делаешь? – изумился Люцерис. Он застонал и откинул голову на плечо Эймонда, чувствуя, как горячие пальцы пробираются под одежду и обхватывают его твердеющий член. – Ты ведь тоже это чувствуешь, – на ухо ему пошептал Эймонд. – А… проклятье, – жарко выдохнул Люцерис. – Вот для чего ты все это затеял… – Не говори, что не фантазировал об этом, – Эймонд прихватил губами мочку его уха. – Ты даже не представляешь, на что способна моя фантазия, – поддразнил Люцерис и задышал чаще, когда подушечка большого пальца прошлась по головке его члена. Сначала он просто наслаждался лаской, откинув голову на плечо Эймонда и рассеяно поглаживая кончиками пальцев его бедро, но не смог долго оставаться безучастным. Люцерис изогнулся, завел руку за спину, и начал неуклюже расправляться с завязками на ширинке Эймонда. В такой позе было не слишком удобно двигать рукой, чтобы как следует ласкать член Эймонда, поэтому он просто сжал его в кулаке. Ощущения были потрясающими – холодный ветер в лицо, теплая плоть Люцериса под его руками, чужая ладонь на собственном члене, а вокруг бескрайнее небо, уже этого было достаточно, чтобы испытать неизведанное удовольствие. Но Люцерису этого было мало. – Подожди… не так… остановись, – попросил он, выпуская член Эймонда. Эймонд тоже убрал руку. Люцерис снова заерзал, приподнялся в седле и ловко стянул с бедер штаны и нижнее белье. Эймонд тоже обнажился, как мог. Их движения были такими неуклюжими, поза неудобной, но это распаляло лишь сильнее. Эймонд с предвкушением наблюдал, как Люцерис приподнялся, держась одной рукой за седло, и изогнул спину, выставляя свою крепкую белую задницу, не тронутую загаром. Снова схватил член Эймонда и направил себе между ягодиц. Ловкость этого движения впечатляла. Люцерис был еще влажным и растянутым после их утреннего совокупления, Эймонд скользнул внутрь, как хорошо смазанный меч в ножны, и глухо зарычал от удовольствия. – Твоя идея просто безумие, – процедил сквозь зубы Люцерис, однако с наслаждением приподнимался и насаживался на член Эймонда. Одной рукой Эймонд обвил его за талию, привлекая к себе, другую опустил между ног и крепко сжал. Люцерис издал громкий стон, потом всхлипнул от удовольствия и повалился вперед грудью на луку седла, позволяя Эймонду, резко двигая бедрами, вколачиваться в него сзади. Вхагар тихо рычала под ними, и Эймонду казалось, что он чувствует довольную вибрацию во всем ее огромном теле. Когда-то возбуждение драконов подействовало на них с Люцерисом, и он был уверен, что теперь Вхагар тоже это чувствует. На миг он задумался, какими могли бы быть ощущения, если бы одновременно спаривались драконы и их всадники… Резкая вспышка удовольствия пронзила все тело. Он так и думал, что совместный полет на Вхагар отличная затея. Было весело летать на двух драконах, гоняться друг за другом, наблюдать, как игривый Арракс выделывает пируэты перед мордой Вхагар, дразня старую драконицу, а она притворно пытается его схватить. Но лететь вдвоем, во всех смыслах слившись в единое целое под небесами – это самое невероятное ощущение в жизни! Эймонд немного сбавил темп, теперь стараясь двигаться медленнее, проникать на всю глубину и вынимать полностью, зная, это как это нравится его любовнику. Люцерис податливо отзывался на каждой движения, не сдерживая громких стонов и ругательств. Он то откидывался вперед, то снова прижимался спиной к груди Эймонда, больно впиваясь пальцами в его бедра, или закидывал руку ему за шею, короткими поцелуями утыкался в губы и подбородок. Эймонд любил его таким несдержанным, дерзким и страстным. Они старались как можно дольше продлить удовольствие, но оно было похоже на драконье пламя, которое горит невыносимо ярко и сжигает все слишком быстро. В последнем рывке Эймонд вошел на всю глубину и замер, чувствуя, как изливается его семя, как сотрясается собственное тело. Люцерис положил руку поверх его ладони на своем члене, заставляя ускорить движения, и с громким грудным стоном бурно кончил. Его тело обмякло в крепких объятиях Эймонда. Тот прижался губами к влажному виску и легко поцеловал, его накрыла нестерпимая волна нежности и умиротворения. Еще никогда он не чувствовал такой близости, как сейчас. – Ты просто сумасшедший! – тяжело дыша, засмеялся Люцерис. – Только не говори, что тебе не понравилось. – Эймонд потерся носом о влажные волосы, прилипшие к затылку, поцеловал темные пряди. Сейчас было сложно представить, что когда-то он их ненавидел. – Это было великолепно. Только так и должны заниматься любовью драконьи всадники, – рассмеялся Люцерис. – Жаль только, что Арракс пока слишком мал, чтобы выдержать нас двоих. Он обернулся и игриво посмотрел на Эймонда. – Но когда он достаточно подрастет, мы поменяемся ролями, – пообещал он. Его глаза блестели. – Буду ждать с нетерпением, – с ухмылкой отозвался Эймонд. Восторг после оргазма начал утихать, теперь ощущалось, как неприятно ветер холодит обнаженную кожу, липкое семя на руках и бедрах, затекшая поясница. Но они уже столько раз были вместе, что в такие моменты не испытывали ни отвращения, ни неловкости. Люцерис шутливо укорил Эймонда за непредусмотрительность и, смеясь, откромсал кусок подола от рубахи, чтобы кое-как обтереться. Кое-как они привели себя в порядок и застегнули одежду. Оставалось надеяться, что, когда вернутся в замок, никто не станет присматриваться к растрепанному виду двух принцев. Пока не хотелось думать о возвращении. Они еще немного полетали над берегом, но прежнее воодушевление сменилось меланхолией. Наконец, Вхагар начала снижаться над берегом. Когда они приземлились и спустились из седла, Эймонд задержал Люцериса, потянул за руку и заставил присесть рядом с собой на камни. – Я хотел рассказать тебе кое о чем, – сказал он серьезно. На лице Люцериса появилось обеспокоенное выражение. – Наш секрет выплыл наружу. – Боюсь, мы не очень хорошо его скрывали, – вздохнул Люцерис. Он не выглядел удивленным или напуганным. – Сначала со мной по душам поговорил Эйгон и сказал, что знает про нас и не осуждает, – Эймонд усмехнулся. – Он даже дал свое одобрение. Он, конечно, любит трепать языком, но не думаю, что стоит ждать от него неприятностей. А потом у меня состоялся более серьезный разговор с Деймоном... Люцерис вскинул настороженный взгляд. – Он спрашивал меня перед отъездом, не принуждал ли ты меня к чему-нибудь… Я убеждал его как мог, но похоже, он не слишком мне поверил. – Он хотел узнать, не задумал ли я это все, чтобы тебе навредить. Надеюсь, он нам поверил… по крайней мере, пока готов смотреть в другую сторону. И все же нужно быть осторожнее. – Боюсь, что уже поздно, – вздохнул Люцерис. – Джейс тоже начал догадываться, и мне пришлось ему все рассказать. Эймонд посмотрел на него с тревогой. – И что сказал твой брат? – Сказал, что разочарован во мне. Сказал, надеется, это не помешает мне исполнить свой долг перед Рейной. Люцерис глубоко вздохнул. – Я знаю, что у нас у обоих есть обязательства, и когда придет время, мы оба, как и подобает принцам, исполним свой долг. Но пока есть возможность, мы можем просто наслаждаться мгновениями свободы. – Он как-то неловко сжал в ладони пальцы Эймонда. – Все было бы намного проще, если бы один из нас родился девочкой. Мы могли бы пожениться. – Если бы ты родился девочкой, то не вызвал бы у меня интереса, – Эймонд усмехнулся и погладил его между ног. – Ты у меня тоже, – засмеялся Люцерис, повторяя движение. Тревога немного развеялась. Пусть они оказались в непростой ситуации, но вместе готовы встретить трудности. Они долго сидели рядом на камнях, соприкасаясь плечами и руками, и наблюдали, как розовеет небо на закате, не желая, чтобы этот момент заканчивался. – Скоро стемнеет. Нужно возвращаться в замок, – тоскливо сказал Эймонд. Но ему очень хотелось продлить мгновения свободы, о которых говорил Люцерис. – Прежде, чем вернуться, я бы хотел еще раз полетать на Вхагар, – сказал Люцерис, поднимаясь на ноги. – На Вхагар или на мне? – поддразнил Эймонд. Люцерис рассмеялся и протянул ему руку. – Пойдем скорее, и сам узнаешь!