Вечерние истории

Лафайетт никогда не любил холод. Ему не нравились ощущения закоченелых пальцев, не нравилось, когда ледяной воздух дул в лицо, не нравилось, когда за шиворот попадал снег. Он никогда не выходил на улицу в такую погоду, обычно предпочитая всю зиму отлеживаться в теплой постели в комнате с камином. Однако на данный момент все было по-другому. Сейчас он нахолился в Вэлли-Фордж, вокруг которого на десятки миль расстилался густой лес, по пояс засыпанный снегом. Лицо Жильбера было красным от холода, ноги с трудом слушались, а мундир ни капли не сдерживал ледяных порывов ветра, обжигающего кожу своими холодными пальцами. В отличие от французской зимы, американская зима начинается более резко — это Лафайетт осознал очень быстро, когда в один день ему было жарко в одной рубашке, а на следующий у него от холода стучали зубы. Но самым худшим было осознание того, что армия останется в Вэлли-Фордж не на неделю, а на всю зиму — это означает, что на ближайшие несколько месяцев единственным источником тепла будут костры. Еды тоже будет мало, ведь из-за ужасных погодных условий повозки с продовольствием попросту не доедут до лагеря. Лафайетт осмотрел лагерь: кто-то принялся ставить палатки, кто-то разводил костры; некоторые же солдаты просто отдыхали, усевшись прямо на снег — решение явно не разумное, и они, скорее всего, умрут через несколько дней из-за простуды. «Интересно, от чего мы все умрем раньше — от холода или от голода?» - подобные удручающие мысли в этот день мелькали в голове у француза слишком уж часто; настроение было подавленным, а глаза выражали полное отчаяние. Пройдя чуть дальше по лагерю, Жильбер встретил двух своих хороших друзей — Джон и Алекс попытались поднять ему настроение, заключив друга в крепкие объятия. Этоо не сильно помогло, но Лафайетт решил остаться с ними. Уже ближе к вечеру, когда француз выбрался из палатки наружу, чтобы немного размять ноги, он увидел нахмуренного Вашингтона, болтающего с каким-то незнакомым им человеком. Незнакомец был одет в британскую форму, что вызывало подозрение, но юноша решил для начала подойти ближе, чтобы рассмотреть лицо солдата. Когда Вашингтон и незнакомец перестали разговаривать, парень подошел к генералу и, отдав честь, поздоровался с ним. Увидев лицо «красного мундира», он сразу же узнал Геркулеса. — Маллиган! Боже, ты вернулся! - Мужчина в ответ раскрылся для объятий, и Жильбер тут же бросился к нему на шею. — Я, пожалуй, оставлю вас наедине. - По-доброму улыбнувшись, Вашингтон поспешил уйти к себе в палатку, дабы не смущать парочку. Лафайетт уткнулся носом в воротник чужой формы, прижимаясь к Геркулесу всем телом в попытке согреться. Маллиган сжимал юношу в своих объятиях, не давая и шанса на побег. — А знаешь, британская форма тебе к лицу. — Спасибо. Но если я не был шпионом, я бы предпочел синий мундир. — Не сомневаюсь. А не то я бы тебя уже поймал! - Лафайетт рассмеялся и несильно толкнул Маллигана, уронив того в сугроб. — Что ты..!? — Тихо, британец! Ты теперь мой пленник! - голос Лафайетта звучал наигранно строго, а в глазах мерцали игривые искорки. Он сел на живот к мужчине и схватил его за запястья, изображая пленение. Геркулес принял эту игру. — И чего же хочет от меня мой пленитель? — Я требую поцелуй! Усмехнувшись, Геркулес приподнялся на локтях и накрыл чужие губы своими. Лафайет с жаром ответил. Весь оставшийся вечер влюбленные провели на улице, то валяясь в снегу, то играя в снежки, то вновь целуясь, а к полуночи уснули в своей палатке.