Красота

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Наруто понял, что нихрена никогда не наберётся смелости, пока они сидели однажды вечером на диване. Уже пару недель, как он играл почти без передышки — утром, днём и вечером, а порой даже ночью, пока Хината, сморённая очередным оргазмом, сладко спала. Узумаки даже был уверен, что у него отлично получается. Он чувствовал музыку каждой фиброй души. А сейчас осознал, что никогда не сможет сыграть для Хинаты. Узумаки оставил поцелуй на её тонкой шейке. Хината сидела к нему очень близко, чтобы было удобнее работать рукой. Наруто едва подавил жалкий стон, который хотел вырваться без его ведома. Он как-то наловчился стонать мужественно. Но Хината улучшала свою технику с каждым разом, который Наруто ей позволял. После долгих и нудных уговоров он всегда сдавался. Хината обхватила его член сильнее. Он глубже уткнулся ей в шею, несмело выглядывая из-за плеча. Его кленовая красотка была прислонена к стене, она теперь редко бывала в чехле. И сейчас Наруто сильно об этом жалел. Гитара издевалась, насмехалась. Бросала вызов. Пока он и так с трудом держался, чтобы не кончить слишком быстро. Балерина добавила вторую руку, Наруто мысленно молился, а глаза всё возвращались к гитаре. Она будто говорила — ты никогда не решишься. Ты — трус. Наруто даже не знал, что так сильно боится. До этого момента. Хината переместилась, теперь она сама целовала его в шею, спускаясь чуть ниже, дразня и щекоча языком. Пока её нежная ручка жёстко трогала всю его длину. — Я уже близко, — предупредил Наруто, откидываясь на спинку дивана. Да, к этому он был близок, а вот к игре на кленовой красавице перед Хинатой — всё дальше и дальше. — Думала, что стала справляться лучше, — с выражением, больше подходящим учёному, который думает, что ещё может сделать, чтобы эксперимент удался, произнесла Хината, когда они позже сидели за столом. Наруто вяло ковырялся в своей тарелке. — Что? — переспросил он, отвлекаясь от такого увлекательного занятия. — Говорю, что рассчитывала расслабить тебя, но ты ещё более запаренный, чем, ну, до того, как я тебе помогла, — Хината забавно выпучила глаза, всё ещё не способная откровенно говорить о сексе. — Что было не так? Слишком крепко? Или медленно? — Нет-нет, — прервал её рассуждения Наруто, — ты была бесподобна, как всегда. Это мои собственные заморочки. Они не имеют никакого отношения к тому, чем мы занимались. Правда. Тебе не о чем волноваться. — Не уверена, что так уж не о чем, — нежно улыбнулась Хината, — раз уж заморочки у тебя всё же есть. Я могу помочь? — Нет, всё хорошо, я скоро во всём разберусь, — соврал Наруто, поцеловав её ручку. — Сделаю вид, что поверила, — закатила глаза балерина, — но только потому, что хочу тебе кое-что подарить, — Наруто не успел никак отреагировать, а Хината уже убежала в спальню. Он слышал, как она выдвигает ящики. Когда Хината вернулась за стол, то пред ним оказалась достаточно тонкая, но широкая коробка с зелёным бантом наверху. — Это ещё что? — нахмурился Наруто, разглядывая подарок, как бомбу с детонатором. — Так, безделица, — отмахнулась Хината, — просто сегодня полтора месяца с нашего первого поцелуя. Знаю-знаю, что это максимально глупо, но мне просто нужен был именно такой глупый повод. Не терпелось отдать тебе подарок. — Н-но, — Наруто обречённо отложил столовые приборы, — я тебе ничего не приготовил. Бля, я даже не знал, что сегодня у нас какая-то годовщина. Хината задорно рассмеялась: — Расслабься, ну, правда, какая это годовщина? Ерунда, говорю же, просто подумала, что с поводом ты примешь подарок охотнее. Наруто недовольно покачал головой, но коробку наконец взял в руки. Повертел, потряс. И только потом открыл. Внутри оказалась красная вязаная шапка и пара рукавиц. Всё под цвет и фактуру его красного шарфа. — Я закончила их вязать и сразу захотела отдать. Пока ещё актуально. — Они чудесны, — улыбнулся Наруто, — спасибо, — он поднялся из-за стола и поцеловал её, лишь раз касаясь сладких губ. Но на место не вернулся, а завис над Хинатой, хитро щурясь: — И как быть с моим подарком, которого у меня нет? Хината так резко покраснела, что Наруто опешил. — Э-м-м, — протянула она, невольно косясь на столешницу, — н-ну, всегда же можно что-то придумать, — с придыханием выдала Хината. Наруто тоже глянул на их старый потёртый стол. Кажется, он однажды что-то такое сказал… — Бля, — протянул Узумаки, резко втягивая воздух через нос, когда вспомнил. — Стой-стой! А тарелки, — попыталась вразумить его Хината, но было уже поздно. Её шорты и трусики полетели куда-то ему за спину, и попка балерины коснулась ещё горячего дерева в тех местах, где стояли тарелки. — О, чёрт! Наруто надавил Хинате под грудью, укладывая на столешницу. И подтянул к себе её стройные длинные ножки. Её пустая тарелка с лязгом грохнулась на пол. Какое-то закалённое стекло: бей, сколько влезет. Следом отправились вилки. А Наруто ещё подтолкнул Хинату, подбирая удобную позу. Она откинула назад руки, пытаясь найти опору, но вместо этого измазала пальцы в соусе, оставшемся в тарелке Наруто. — А-х-х-х, — протянула она, когда язык Наруто проник в неё. — М-м-м, чёрт, — он заработал активнее, добавив парочку пальцев. Она уже была такой мокрой для него. — Потрясающе, — прерываясь, сообщил Наруто. Хината видела только его глаза, а потом и они исчезли, когда блондин снова оказался между её ног. Хината чуть выгнулась, роняя салатницу на пол. Зелёные листья украсили покрытие. Она до боли вцепилась в край столешницы, особенно громко выкрикивая его имя. Наруто всегда держался дольше неё. А Хинате всё больше казалось, что однажды ему будет достаточно лишь раз коснуться, и она уже окажется на вершине. — Наруто! Ах, Наруто! О, чёрт! Быстрее, — Хината могла бы поклясться, что почувствовала, как он улыбается прямо в ней. — Да-да-да! Наруто сам нашёл её одежду, пока Хината безвольно развалилась на столе, её носочки едва доставали до пола, вытянувшись по балетному. Казалось, что она на пуантах. Узумаки оставил несколько поцелуев на оголённом животике, пока натягивал обратно её нижнее бельё. Хината протянула руки, прося, чтобы Наруто помог сесть прямо. Он оказался зажат между её ног, возвышаясь. — Т-твой подарок, — заплетающимся языком начала Хината, — намного, намного лучше моего. Наруто засмеялся. И тогда у него родилась совершенно безумная идея.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

— Ты мне только за этим звонишь? — возмутился Шикамару. Наруто закатил глаза. — И нечего глаза закатывать! — блондин чуть не выронил телефон прямо на серый, в грязных мокрых следах подтаившей грязи пол магазина. Он даже заозирался, проверяя, где камеры. Шикамару обречённо вздохнул на том конце символического провода. — Не слежу я за тобой. Просто ты предсказуемый. — Чтобы ты знал, я уже жалею, что выбрал тебя, — обидевшись, выдал другу Наруто, — мог позвонить кому угодно. — Ага, круто, уже ревную не могу, — нагло насмехаясь, кинул в ответ Нара. — Нет, это улики по другому делу. Ты серьёзно? А без моей помощи не можешь отличить кражу со взломом и пулю в башке? Прости, — голос Шикамару стал громче, когда он снова заговорил прямо в микрофон, — сам виноват, что звонишь на работу. — Всё равно же поучаешь, что так сложно помочь, заодно? — Так и быть, — смилостивился Шикамару. Он ненадолго замолчал, прежде чем убеждённо произнести: — Красное. Никакого розе, звучит, как херня, которой бухают выпускницы. — Красное, — Наруто прочёл несколько этикеток, приценился и, наконец, положил в корзину бутылку вина. — Ну, так бы сразу. Убил десять минут моего времени. — Да, — ничуть не раскаиваясь, ответил Нара, — мне как раз нужно было чем-то заняться. Пока стажёр оформлял улики, мне категорически нечем было себя занять. — Вот козлина, — довольно громко сказал Наруто, так что некоторые покупатели начали на него коситься. Он постарался им мило улыбнуться. Лучше не стало. Чёртов Нара! Наруто хотел просто кинуть трубку, но вовремя пришла в голову отличная идея. — Как там твой план по признанию Темари? Твоя печень переживёт? — Сам же знаешь, как это сложно, чего спрашивать, — сник Шикамару. — Ну не знаю, — уже предвкушая, какой эффект произведёт, небрежно протянул Наруто, — кому как. Видимо, всё зависит от человека. Точнее, от степени его храбрости. Некоторые могут просто взять и сказать. Наруто замолчал и принялся разгибать пальцы. Три. Два. Один… — Что?! Бля, — судя по звуку, Шикамару едва не грохнулся со своего рабочего кресла. — Как ты… нет, погоди, когда? Ты… сука! Да ты специально меня запугал, чтобы опередить! Как я мог этого не разгадать? Наруто ржал на весь алкогольный отдел. Наверное, люди решили, что он напился, не отходя от прилавков. — Спокойно, никаких теорий заговоров. Куда мне. Всё, что я сказал — правда, точнее для меня было правдой. Но… не знаю, тогда был такой момент, слова сказались сами по себе. Самое главное, — Наруто заулыбался, как дурак, представляя, насколько слащаво звучит, — Хината мне ответила. — Я очень рад за тебя, брат, — бросая дурачиться, говорит Шикамару. — Бля-я-я-я, теперь я просто обязан сказать. Как же это проблематично… Наруто надеялся, что преступность не распоясалась за те час с лишним, которые он в итоге украл у Шикамару. Они говорили всё время, пока он покупал всё необходимое и пока шёл домой. Даже руку не отморозил, хотя градусы принципиально отказывались двигаться к плюсу, а всё его новые варежки, связанные Хинатой. Наруто слушал, что ему говорит Шикамару, а сам рассматривал узоры-косы и пуговку, за которую можно цеплять резинку, когда снимаешь часть рукавицы, превращая её в перчатку без пальцев. Она продумала всё для него. Поэтому он должен сделать то, чего Хината так давно ждёт. Поэтому пошёл в магазин за вином, свечами и всем остальным. Наруто правда хотел бы сказать себе, что однажды перестанет бояться её. Он был должен по всем фронтам, Хината раскрыла перед ним душу, когда привела к «Красоте». Но он не был настолько же бесстрашным. Порой Узумаки точно знал, что готов дать живой концерт перед многомиллионной толпой, но сыграть для неё одной в тесной маленькой квартирке просто не мог. Просто не мог, а вот непросто оказалось делом другим. Наруто начал вспоминать важные даты в их с Хинатой истории, как мог. А мог он не слишком хорошо. Открылась уродливая правда, что с её появлением Наруто утратил чувство времени. Что было за окном, когда они впервые целовались? А когда он случайно наткнулся на неё, увидев в проклятых пуантах? В каком месяце была та злополучная авария? Дело оказалось проигрышным, поэтому Наруто решил, что сегодняшний вечер вполне пригоден для «их даты». Хината подсказала ему эту идею, когда решила отпраздновать полтора месяца их первого поцелуя. Наруто мог бы посчитать, исходя из одного данного условия, но подозревал, что Хината всё выдумала. Наруто продолжал играть так много, как получалось. И даже больше, выкручиваясь уже настолько нелепо, что Хината начала подозрительно на него смотреть. О чём именно были эти подозрения, Наруто старался не думать, а то становилось страшно. У него была чёткая цель — подарок на их годовщину. А дарить он собрался — музыку. Сегодня. От этой мысли всё внутри переворачивалось и начинало мутить. Руки дрожали так, что едва ли были способны удержать красавицу из клёна. Но отступать было некуда. Позади нет пространства, чтобы отступить — там пропасть, на дне которой его вечное одиночество. Наруто всё рассчитал. Хоть тут получилось. У него ещё было время до того, как нужно будет идти встречать Хинату после её уроков балета. А Итачи с Яхико отпустили пораньше. Так что он ворвался в их квартирку, которую с появлением Хинаты перестал считать убогой, нагруженный пакетами. Работы было много. Час спустя всё выглядело достойно, на скромный взгляд Наруто. Особу королевских кровей может встречать не будешь, но он старался. Разве может что-то кроме старания показать, насколько тебе дорог человек? Наруто не собирался долго об этом рассуждать — всегда есть риск прийти к неутешительным выводам. Главное, что кленовая красавица стояла на видном месте. В голове при этом царил бардак. Наруто до сих пор не придумал, что будет играть. Он верил, что руки и гитара сами подскажут. В Общественный центр Наруто входил как домой. Старый сторож иногда просыпался и даже мог поболтать с ним. Куренай всегда выходила из своего кабинета, чтобы хотя бы кивнуть головой. Она всё ещё присматривалась к нему, но казалась благосклонной. Наруто нравилось, что Хинату готовы защищать столь многие. Изуми тоже иногда бросала свой хор старушек, но только чтобы спросить: — Как там твой друг? — Наруто наткнулся на неё в конце лестницы, наверху. Он спрятал улыбку. Девушка никогда не называла его по имени, но ждала, что Наруто точно знает, о ком речь. — Итачи, — по заведённому сценарию напоминает Узумаки, — хорошо. Передавал привет. Ему приятна твоя забота, — потом он, как всегда, уходил дальше, оставляя Изуми со своим смущением и широкой улыбкой. Наруто теперь легко определял, в какой позиции стоят ученики Хинаты и каждый элемент, который она с ними разучивала. Он смотрел на уже так хорошо знакомых детей и замечал, как те успели измениться. Осанка, горделивость во взглядах. Даже с Конохамару у них установился мир. Парнишка решил, что прежде чем делать предложение Хинате, ему необходимо набраться опыта с другими. Где он набрался такого, Наруто понятия не имел. Но пока мелкий гном строил глазки бойкой дочери Куренай — его всё устраивало. — Благодарю за урок, класс, — Наруто задерживает дыхание, чтобы слышать каждую нотку в её голосе. Хината звучала по-взрослому. — Спасибо, госпожа Хината! Поклон. И закончили. Она машет ему рукой, и вся серьёзность учительницы танцев пропадает, возвращается её непосредственность, которую Наруто так любит. И она никогда не убегает переодеваться до того, как поцелует. Это Наруто тоже любит. Ему вообще проще сказать, что он не любит. Ответ не очень развёрнутый — ничего. Нет ни одной, даже самой раздражающей вещи в Хинате, которую он бы не любил. Это может показаться кому-то смешным или наивным, но Наруто порой осознаёт, что не сможет без Хинаты дышать. Просто забудет, как это делается. Органы дыхания остановятся и больше не запустятся. А он рухнет на том же месте, где она решит его оставить. Хината настигает его задумавшимся. Наруто не успевает ничего понять, а его губы уже во власти её. От каждого прикосновения по телу разбегается такая сладкая боль. Наруто всё взлетает и падает, не успевая задержаться в целом или разбитом состоянии. Хината последний раз проводит кончиком языка по его губе. И отстраняется так, чтобы смотреть ему в глаза: — Привет, — смущённо произносит она. Теперь это официальное приветствие. — Привет, — тихо отвечает Наруто. Они идут, держась за руки. Его красные варежки переплетаются с её лазурными. Иногда Наруто отводит взгляд от созерцания красоты Хинаты, чтобы заметить реакцию прохожих на их пару. Ему одинаково нравится видеть на лицах незнакомцев умиление и зависть. Сегодня Хината не такая разговорчивая, как обычно. Наруто понимает, что она всё ещё не выговорилась после стольких лет молчания, даже привык. Но сейчас она тихая. Идёт рядом и даже не предлагает куда-нибудь отправиться. В городе ведь столько разных мест, где они ещё не побывали вместе. Она задумчивая и немного напряжённая. Наруто почему-то позволяет Хинате побыть в своих мыслях. Дорога до дома не будет бесконечной, а значит, скоро придёт время. Он чувствует, что готов, а в следующую секунду — что нет. Весь как на иголках. С тем, что беспокоит Хинату, он разберётся позже. Если ей всё ещё нужна будет помощь. — Подожди, — Хината уже повернула ключ, когда Наруто накрыл её руку своей, останавливая. Она озадаченно вскинула на гитариста взгляд. — Нужно кое-что сделать. Прежде чем продолжить. — Что? — её глаза загораются азартом, Хината отбрасывает свои тяжёлые мысли и готова сосредоточиться только на нём. Наруто стаскивает зубами одну варежку, пока вторую зажимает подмышкой, и лезет голыми руками в карман куртки. — Зачем это? — прикусывая губу, интересуется Хината, когда видит красный атлас, грубо зажатый между бледными мужскими пальцами. — Развернись, — на просьбу вообще не похоже — это приказ. И Хината быстро подчиняется, разворачиваясь к Наруто спиной. Ткань холодит кожу, но в местах, где его руки касаются её лица — пожар. Узумаки сам разворачивает Хинату обратно. Машет перед лицом рукой, чтобы убедиться, что она ничего не видит. Балерина заливается смехом предвкушения. — Я знаю, что ты делаешь, — говорит Хината, — твоя рука разгоняет холодный воздух. Наруто фыркает. — Главное, что ничего не видишь, — для верности вытягивает руку вбок, в сторону тонких перил, отделяющих площадку перед квартирой и пропасть. Красная варежка теперь на грани гибели. Хината крутит головой, но никак не реагирует. — Хорошо, — для себя шепчет Наруто. — Ой, — Хината вздыхает, из неё вырывается нервный смешок, когда Наруто заставляет её идти, но забывает предупредить про порожек. Имея зрение, она никогда не задумывалась, что перешагивает его. — Прости. — Ничего, — нежно отвечает она, чуть сильнее сжимая его руку. — Просто постарайся не слишком меня покалечить. — Дурочка, — качает головой Наруто. И резко подсовывает под колени руку. Хината взвизгивает, но быстро находит наощупь его крепкую шею. — Так мы либо покалечимся вместе, либо справимся быстрее. Наруто осматривается. Всё выглядит точно таким же, как когда он уходил. Идеально. Или что-то на это похожее. Он аккуратно опускает Хинату на пол. Позволяя себе медленно спустить её тело со своих рук, задевая в ласке каждый уголок, куда успевает забраться. Узумаки нагло улыбается, когда Хината вздрагивает от его дыхания на своей шее. Она выглядит именно такой возбуждённой, как он представлял. Эта чудесная смесь любопытства и желания. Гитарист оставляет влажный поцелуй на горячей раскрасневшейся щёчке. И тянет атласный узел, позволяя повязке упасть с глаз Хинаты. Она несколько раз быстро моргает, привыкая к тусклому интимному свету. А потом может лишь во все глаза смотреть на их маленькую тесную квартирку, боясь даже на мгновение ослепнуть — вдруг всё испариться. Наруто смотрит, как Хината поражённо прикрывает губы ладошкой. Он по глазам видит, что она улыбается. — Наруто! — с придыханием произносит балерина. — Это так прекрасно! Кажется, что вокруг миллион маленьких свечек. Свет идёт только от них и от стеклянных баночек, в которые они сложены. На стенах и мебели дрожащие блики от пламени. До дивана и в сторону спальни расходятся две дорожки, выложенные лепестками роз: они искусственные и дешёвые, зато их так много, что невидно полового покрытия. Кажется, что в лепестки можно нырнуть с головой. Журнальный столик венчают два бокала на высоких ножках, красивые тарелки с сыром, шоколадом, фруктами, и та бутылочка красного, которую он долго выбирал. Но всё это не может затмить виновницу романтичного вечера. Гитара стоит на подставке, окружённая толпой свечей. Корпус переливается от их света. Струны кажутся покрытыми инеем. Кленовая красавица кажется частью цветочной клумбы, так сильно Наруто засыпал её лепестками. Они рассыпались нежно-розовым дождём к её грифу, провозглашая своей королевой. — Это значит… — Хината оборачивается на блондина, не смея сама закончить фразу. — Я подумал, что нам нужна «наша дата», а сегодняшний день ничем не хуже прочих. А это, — он указывает на свою красавицу из клёна, — мой тебе подарок. Наруто не стремится быть раздражающе медленным, когда помогает Хинате снять пальто, вешает верхнюю одежду по местам. И даже ставит её обувь на полку, хотя она и швырнула ботинки в нетерпении. Он готовит себя, даёт возможность подышать. Незаметно разминает пальцы на правой руке. Собственное дыхание кажется настолько громким, словно Наруто дышит через акваланг. Остальные звуки перебивает бухающее во всём теле сердце. Он перед первым публичным выступлением так не боялся. — Нальёшь вина? — спрашивает Хината. Она уже устроилась на диване, подогнув под себя ноги, и нетерпеливо ёрзает, то отрывая зелёные виноградины одну за другой, то запихивая в рот сыр целыми кусками. Наруто радуется возможности занять руки. Чем-то, что не гитара. Он наполняет один из бокалов, тянется ко второму, но Хината накрывает его ладошкой. — Я имела ввиду себе. Для храбрости. Я пока побуду трезвой, если ты не возражаешь. Наруто не возражал. Он опрокинул в себя кисловатую красную жидкость, совсем не так пафосно, как полагается обходиться с вином. Зато помогло. Скованность постепенно отступала. Хината хотела бы быть не такой навязчивой, но следила за каждым его движением, как голодный коршун. Наруто прошёл бесконечно долгий путь до гитары. Взялся за гриф и поднял её. Делая три шага обратно, он думал, как бесконечно удивительна может быть наша жизнь. Дорога, которой он пришёл к этому моменту, была действительно изматывающе долгой. Не только от физической неспособности играть. Ещё был сложный подъём до этой вершины. Сквозь гнев и отчаяние, опираясь на красоту, что ожидала его, в нетерпении заламывая пальцы. Узумаки отодвинул мешающую посуду и сел прямо на журнальный столик, чтобы быть напротив Хинаты, но сохранять дистанцию. Он боялся, что коснись она его — кого-нибудь закоротит. Взорвутся миллиарды искр, вспыхнет огонь. Наруто этого и желал, но только музыкой. Он должен смотреть в её глаза, должен видеть, сработает ли — сможет сделать красиво или нет. — Хочу, чтобы ты знала — это возможно только благодаря тебе. Я спас тебя дважды, а ты спасаешь меня каждый день. Я люблю тебя. Наруто уложил красавицу из клёна себе на руки, как невесту, которую предстоит перенести через порог нового дома — в её новую жизнь. А она уже была такой податливой, прирученной. Обманчиво. Наруто усмехнулся этому. Обе его красавицы ожидали ночь страсти. И он не мог их подвести.

⊱⋅ ────── ❴ • ♡ • ❵ ────── ⋅⊰ И красота во всем, что движет нами. ⊱⋅ ────── ❴ • ♡ • ❵ ────── ⋅⊰

— Позволь, — едва-едва касаясь струн, от чего они несмело зазвучали, заставляя саму жизнь и время прислушаться, — я расскажу тебе историю. Историю про парня, у которого в жизни была только музыка, — давление усиливается, проявляется мелодия. — Но он лишился её. Оказался заперт в клетке и думал, что жизнь его закончилась, — Наруто перебирает струны, как бард. Он пока не придаёт звучанию настроение. Это всего лишь слова. История. А он рассказчик. Ему не нужно грустить о герое, переживать с ним. — Но потом, — блондин пронзительно посмотрел в огромные серые глаза, в которых так явственно отражался. Наруто подмигнул, вызывая возбуждённую улыбку. — Догадалась, что произошло потом? — несколько нот вышли яркими и сочными. Наруто ускорял бег пальцев по грифу, зависая в последний момент на одном повторяющемся темпе, как тот, кто отказывается петь, пока люди не станут шуметь громче. — Я знаю, что догадалась, — нагло ухмыляясь, продолжил Наруто, всё ещё держа этот ритм, ожидая. Хината прикусила нижнюю губу. В плену голубых глаз Наруто было так хорошо, но руки приковывали внимание, как магнит. Она пожирала взглядом его пальцы, как будто ожидала, когда фокусник ошибётся, выдавая секрет своего трюка. А Наруто не сдавался и держал свой ритм из трёх нот. Только стало громче. Так громко, что Хината рассмеялась, чувствуя музыку в теле. — Он встретил девушку? — наклоняясь к гитаристу, предположила Хината, широко улыбаясь. Наруто ударил по корпусу кленовой красавицы раскрытой ладонью, вынуждая струны перестать вибрировать. Музыка стихла так резко, что уши заложило от этой тишины. — О, да, ещё как встретил! И тогда всё изменилось. Он начал слышать музыку, начал видеть её во всём, что их окружало. Она была так красива… — Музыка или девушка? — под аккомпанемент плавной, нежной мелодии, спросила Хината. Наруто хитро пожал плечами. Он больше не был простым рассказчиком — теперь гитарист стал героем собственной истории. И музыка полилась нескончаемым потоком. Медленная и романтичная, но порой сбивающаяся на звучание испанской гитары. Словно герой с первой встречи никогда не испытывал однообразия эмоций по отношению к своей невольной музе. Желание оберегать смешивалось с желанием обладать. Наруто не мог в музыке что-то от неё скрывать. Весь хаос, в котором пребывал с первой секунды, как увидел Хинату в окне балетной студии, он доверил своей красавице из клёна. Пальцы неестественно заламывались. Мелодия то теряла стройность, то становилась читаемой до последней ноты. Наруто мог яростно терзать струны, готовый разрезать пальцы в кровь. Но вдруг мелодия затихала, а он так нежно ласкал дерево гитарного корпуса, что процесс становился слишком интимным. Наруто так часто рассказывал свою историю кленовой красавице, что теперь она сама знала, как её пересказать. И он не смел останавливать этот поток. Он был лишь проводником, а она — самой энергией. Жизнью. Смертью. Любовью. И красотой. Наруто играл. Уже дольше вечности играл. Хината смотрела, жалея о каждом упущенном моменте, когда приходилось моргать. Музыка жила своей жизнью, но заставляла их проникать в своё существование. Становиться одним целым с ней. Хината уже чувствовала похожее. Эту причастность к зарождению новых вселенных. Но тогда музыка была вокруг, она жила и умирала независимо от неё. А теперь казалось, что не будь Хинаты на этом свете — и музыка не родилась. В душе она смеялась и плакала, кричала и стонала, молила и истязала. Но тело её было способно только следить за каждым движением Наруто. Вдыхать и выдыхать на нужных рифах, подчиняясь только инстинктам. Двигаться только в такт его движениям. Красная нить опоясала всю планету, чтобы прошить насквозь два сердца и заплестись узлом вокруг гитарного грифа. Не было ритма на пределе. Не было наивысшей ноты или стихающих аккордов. Музыка звучала — потом перестала. Наруто просто убрал пальцы со струн, и всё стихло. Если бы Хината не чувствовала себя одурманенной этим звучанием, которое всё ещё благословенным ядом струилось по её венам, то решила, что всё было сном. Наруто бодро отложил гитару, прислонив к столу рядом со своей левой ногой: — Как-то так, — буднично пожав плечами, выдал блондин, закидывая в рот горсть зелёных виноградин. Хината пошевелила губами, только произнести слова забыла. — Так? — медленно протянула она, всё ещё пребывая в раздвоенном состоянии: одна её часть была под властью музыкального гипноза, и ей было плевать на всё, она мечтала только о блаженном забытье, в котором можно предаваться воспоминаниям о музыке; другое дело вторая половина — она была в ярости и долбилась в черепную коробку, чтобы кто-нибудь что-нибудь объяснил. — Как так? Что? Подожди! Но… история! Как же история? Чем она заканчивается? — Заканчивается? — сдвинув брови к переносице, удивлённо поинтересовался Наруто. Хината от его спокойного вида, кричащего о том, что ничего такого не произошло, хотя произошло даже больше, чем просто «такое», уже начала закипать праведным гневом. Только гитарист не дал ей взорваться, когда взял её ладошки в свои. И широко улыбнулся. — Нет, она только начинается! Хината ощутила жар на щеках, но было плевать. Этот наглец был слишком милым, наверняка очень нервничал, решаясь так открыться, поэтому она не собиралась спорить — если не желает делать из этого момента слишком серьёзный — Хината в любом случае будет на его стороне. — Принимается, — милостиво соглашается балерина, кивая головой для подтверждения вескости своих слов. — Я не против периодически слушать продолжения. Интересно же, что там у этого парня и его красивой девушки. Ему можно молчать — глаза всё говорят за него. Хината знает, как Наруто благодарен. Она забирает от него одну свою ладошку, притягивает его лицо к себе, чтобы поцеловать. И пока он временно в её власти, пользуется ситуацией: — Это было потрясающе! В твоих руках гитара словно становится чем-то иным. Она была как живая, — яростно и быстро шепчет Хината, стараясь уложить своё восхищение в маленький промежуток, пока Наруто не осознал, как сильно она им восхищается. — Теперь это официально! — отпуская его, громко добавляет Хината. — Что? — Я встречаюсь с гитаристом! Наруто замирает на короткий миг, как капля, что вот-вот упадёт, но перед полётом задерживается. В его метущейся душе настоящий ураган из хаотичных эмоций. Он это сделал! Он играл для Хинаты. И ей понравилось. Даже у него нет сил противиться факту, что это было красиво. Окрылённые, теперь Наруто знает, что никогда не захочет остановиться. Пока она рядом. Восхищение Хинаты, как стартёр. Она стесняется просить, но это оказывается лишним. Наруто лихорадочно вытирает руки о штанину и хватает гитару. Кленовая красавица без приладки ложится к нему на колени, как довольная кошка. Хината усмехается собственной ревности. Но ей правда кажется, что «Ибанез» смотрит на неё с наглостью. Она будто говорит: моим он был раньше. Наруто импульсивно покачивает гриф вверх-вниз, пока рассматривает Хинату. Он что-то ищет. Подсказку. Для того, чтобы отдать нетерпеливым рукам приказ играть. — Немного импровизации ещё никому не мешало, — Хината задорно прищуривается. Наруто даже звучит иначе. Будто голос тоже на что-то настраивается. Это голос красавца-гитариста, которому никакие саксофонисты не соперники. Наруто смотрит в серые глаза так, словно хочет что-то сообщить. А потом просто отводит взгляд, оставляя Хинату теряться в догадках. Он смотрит на свою кленовую красавицу. Что-то неуловимо меняется. В первый раз — всё было для Хинаты, они договорились с гитарой. Но теперь он будет играть, чтобы завести свою кленовую красавицу. Теперь только гитарист и его инструмент. Наруто медленно проводит по каждой струне. Нажимает на гриф, выдавая почти колокольные звуки. Раз. Два. Три. Звон. Звон. Звон. Резко проводит по струнам снизу вверх, меняя положение руки на грифе… и стучит пальцами по корпусу, добавляя глухой деревянный звук. Несколько тягучих, дрожащих звуков, когда он будто тянет за струну, заставляя её дребезжать. И мелодия начинается. Это незатейливый повторяющийся ритм. Наруто зажимает лады, бьёт по струнам, иногда забираясь пальцами обоих рук на гриф, вообще не касаясь серебристых лесок. И опять по кругу. Успокаивая одним ритмом. Хината качает головой в такт. На третьем кругу она знает, чего ждать. В нужные моменты её ладошки стучат о коленки. Музыка начинает своё подчинение с верху и движется вниз. Вот уже и плечи приподнимаются. Пальцы стучат по ногам. Пока всё тело не превращается в продолжение ритма. Пока Наруто резко не вскакивает на журнальный столик вместе со своей «Ибанез»! Хинату это движение откидывает на спинку дивана. А Наруто творит что-то неистовое, передвигая пальцы обоих рук по основанию грифа. Он так глубоко уходит в музыку, что не замечает, как меняется в лице. Это кажется отдельным способом показывать музыку. Глаза, движения губ — во всём свой ритм. Наруто всё ускоряется. До того, что Хината не успевает понять, как именно ему удаётся играть. Пальцы были в одном месте, но стоит моргнуть — они далеко. Кажется, что кленовая красавица начинает дымиться. Но Наруто не останавливается ни на секунду. Самое поразительное — это всё ещё настоящая мелодия. С тактом. Смыслом. Музыкальностью. Она хаотичная и громкая, но чёрта с два Хината поверит, что это импровизация. Наруто сможет повторить всё нота в ноту. И это настолько нереально, что она проваливается в чистое состояние шока, где мало что способен понять. Хината посылает понимание к чёрту! И, закрыв глаза, слушает, как Наруто доставляет удовольствие своей кленовой красавице. Пока в наивысшей точке они не завершают всё финальным аккордом, который запускают в открытый космос. Где-то там небо должно расколоться пополам и просыпаться на землю чернильными осколками пустоты, стремящейся стать единым целым с этим чудом. Наруто тяжело дышит. Всё тело в диком восторге и напряжении. Это прозвучит как хвастовство, но он завёлся ещё больше. — Я могу так всю ночь! — целуя гриф, сообщает он. Не то своей гитаре. Не то своей девушке. Хината открывает глаза. Она всё ещё сидит с открытым ртом, но вовсе не потому, что горит желанием что-то сказать. Это было слишком невероятно, чтобы описать словами. И всё же балерина выдаёт то, что Наруто никогда не сможет забыть: — К-как? Ты… ты, — она неловко выпрямляется, стараясь сесть на согнутые колени, даже не замечая, что чуть не падает с дивана. — Ты что… волшебник?! Наруто смеётся так, как никогда в жизни. В его крови адреналин и чистая магия. А Хината без остановки тараторит, словно собралась побить его рекорд по скорости. Она трогает гитару, его пальцы. Ну точно критик, готовый продать душу ради секрета главного фокуса музыканта! Хината начинает заливисто смеяться, когда понимает, что давно несёт несусветный бред. Некоторые слова она даже не успевает договорить, а их уже заменяют другие. Мысли приходят быстрее, чем способна работать речь. В конце концов, она посылает к чёрту и это. Забирается к нему на стол и целует. Хаос получает направление движения. Он взрывается горячим сплетением языков. Неистовым касанием рук и тел. Струны вторят своим высоким стоном. Неожиданно никто не возражает, что их в этом круге трое. Но когда Наруто шагает за край столика, не разбиваясь только благодаря сильным объятиям Хинаты, приходится умерить пыл. Наруто откашливается, силясь вернуть себе трезвость мысли. Ему срочно нужно избавиться от острого желания бросить гитару, схватить Хинату в охапку и остаться на следующие три дня в спальне. Он должен собраться, побороть слишком прямолинейную мысль. Если начнёт её целовать — не сможет остановиться. — Хочешь, — начинает он, даже не догадываясь о том, насколько провокационно звучат его слова, если бы он оставил вопрос висеть в плотном от возбуждения воздухе, то услышал вполне честный ответ — да, но Наруто не даёт губам Хинаты зашевелиться, — попробовать? Балерина так сильно хмурится, даже забывает, о чём думала секунду назад. Она с опаской смотрит на гитару, подозревая, что её сделал сам Сатана. Потом на улыбающегося Наруто. — Давай, — говорит он преувеличено бодро, спускается со столика и подаёт Хинате руку, — у каждого мага должна быть обворожительная ассистентка. Хината вкладывает пальчики в его широкую ладонь. Наруто усаживает её слева от себя. «Ибанез» оказывается связующим звеном между ними — лежит на коленях Хинаты, но гриф в руках у Наруто. — Что мне делать? — её голос подрагивает. — Не хочу что-то сломать. — Не переживай, — говорит Наруто, что-то подкручивая на гитаре, сначала вверху, потом внизу. — Твоя задача делать вот так, — блондин проводит пальцами по всем струнам сразу. — Попробуй. Хината обнимает гитару, глубоко вдыхает и делает, как он показал. Звук совершенно непонятный, на музыку не похож вовсе, но Наруто всё нравится: — Умница. А теперь, когда я зажму струны. И так снова и снова, — Хината кивает, наблюдая за его пальцами. Они так близко. Между ними только теснота. Наруто кладёт пальцы на разные струны. Хината проводит по струнам. Потом снова и снова. Наруто быстро меняет положение пальцев… — Вот же чёрт! — кричит Хината, напрочь забывая и дальше бить по струнам. Она во все глаза смотрит на своего гитариста. — Я что, играла сейчас? Это ведь была музыку, верно? — Совершенно верно, — придавая своему лицу серьёзность и важность, докладывает Наруто. Хината быстро чмокает его в губы и снова обнимает гитару: — Давай ещё!

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Музыка стихает постепенно. Она выходит из его тела, как наркотик. Наруто стоит посреди спальни, запрокинув голову назад, и проводит раскрытой ладонью по лицу. Сбрасывает последние отзвуки опьянения. Пока не остаётся в своём теле совершенно один. Наваливается приятная тяжесть. Мышцы, напряжённые до этого, расслабляются. Хорошо, что завтра выходной и можно спать весь день. Что-то подсказывает — Наруто так и поступит. В ванной стихает плеск воды. — Чёрт, — тихо, громко он просто не может, произносит Наруто. Он хотел очистить кровать от миллиона лепестков, которые раскидал здесь только потому, что купил их слишком много. Но простоял столбом всё время, стараясь перестать дрожать, как задетая струна. Босые ступни шлёпают за его спиной. Шаги медленные, но уверенные. С Хинатой приходит аромат цитрусов и пара. — Извини, тут беспорядок. Сейчас просто стряхну всё на пол, завтра приберёмся, — кидает Наруто через плечо, хватаясь за край покрывала. Но его останавливает сильное касание влажной горячей руки. — Оставь, — шепчет Хината, и её тихий голос похож на желание не вспугнуть что-то, — я хочу, чтобы всё было как есть. Идеально, — голос надламывается, Наруто поворачивается к ней. Хината в одном полотенце. Волосы распущены и блестят тяжёлой влагой, которая делает их практически чёрными. На этом фоне серые глаза кажутся ещё больше. А может дело в страхе, который отказывается покидать её совсем. Она тяжело вздыхает. В тишине это особенно громкий звук. И тянет за слабый узел полотенца. Оно падает к её стройным ногам. Наруто с радостью готов последовать его примеру. Хината обнажена. Но Наруто замечает не изгибы желанного тела, а иступлённую решимость, плещущуюся в глазах. Её душа так же обнажена перед ним. А Наруто даже не успел спросить себя, готов ли к этому. Она берёт его безвольно повисшую руку в свои и прислоняет к груди, там, где сердце. Наруто кажется, что он держит в руках маленькую колибри. — Оно так от твоего присутствия, — всё тем же пугливым шёпотом произносит Хината. — Твой подарок был восхитительным, — она старается улыбнуться, но эмоции бьют через край, не позволяя на чём-то сосредоточиться. — Позволь мне подарить тебе свой. — Ты не обязана мне что-то дарить, — Наруто не старается постичь происходящее. Он боится, что, сделав неправильные выводы, может сойти с ума, когда всё окажется плодом его воображения. — Я хочу, — это правда, её сердце доказывает, когда держит ритм. — Я хочу тебя. До конца. Наруто испуганно сглатывает. Ему нужно, чтобы она повторила свои слова. Нужно, чтобы опровергла их. Он так долго считался только с её желаниями, думал о её готовности к этому шагу, что совсем забыл о собственной. Хината стоит перед ним, открытая, как только возможно, во всём её виде множество невысказанных просьб. Она отдаётся в его руки, надеясь на него. А он перепуган, словно мальчишка. Хочется быть тем, кем она его себе представляет. Просто взять за руку и провести через всё, что её так страшит. Знать все ответы. И не возненавидеть себя после этого. Не к месту мыли о её возрасте и невинности. Почему всё не может просто остаться, как есть? Наруто знает, что идёт по острому краю, ещё шаг и грозит падение. Если он не решится — она не простит. Он бы тоже не простил. Оказалось, что можно желать, чтобы она была с кем-то до тебя, и одновременно желать уничтожить саму эту мысль. Хината принадлежит ему. Душа, тело, разум — нет такой частицы в этой обнажённой, ждущей девушке, которая бы стремилась покинуть его. Наруто тянется к её приоткрытым губам. Поцелуй прерывается, только когда он неловко пытается стащить с себя футболку. Ему показалось, что с момента её слов прошла целая вечность, но когда время возобновляет свой бег, Наруто понимает, что ему хватило трёх секунд, чтобы принять решение. Хината кажется невесомой в его руках, когда он медленно укладывает её в облака белого одеяла, поднимая красные всполохи лепестков. Он нависает, целуя, но боится касаться телом к телу. На нём всё ещё слишком много одежды, которая должна успокаивать. Они не будут торопиться. Прежде чем сделать ей больно, Наруто должен заранее загладить вину. Его ласки должны быть привычны, но Хината зажата. Её руки скрещены на груди в неосознанной попытке защититься. Она не знала, что прощаться с детством будет так страшно. Оказалось, что можно желать чего-то и не желать одновременно. Маленькая девочка в ней, которую спас прекрасный рыцарь, умоляет сохранить эту сказку. Но внутри уже поселился некто новый. И она становится всё требовательнее с каждым прикосновением Наруто к её оголённому телу. Она появилась внутри уже давно, только ждала своего часа. Хинате нравилось быть маленькой, но теперь она готова посмотреть, в кого может превратиться. Наруто пользуется переменой, которая происходит плавно. Хината немного расслабляется, раскидывая руки в стороны. И выгибается навстречу его языку, пробующему на вкус затвердевшие бусинки сосков. Она сладкая, как десерты, которыми балует его, но спускаясь ниже, оставляя влажную дорожку вдоль всего тела, Наруто ощущает нотки терпкости. — Ах-х, — Хината содрогается всем телом, словно проходят друг за другом электрические волны. Горячее дыхание Наруто только внизу живота, но от предвкушения продолжения она испытывает агонию экстаза. Застывшее ожидание кажется невыносимым. Хината старается сжать ноги, чтобы не сойти с ума от нехватки касаний. А его дыхание спускается всё ниже. Она ждёт. Вот-вот это произойдёт. Но время только растягивается сильнее. Хината дышит, как загнанная. Пальцы желают поторопить его. Если бы тело не было таким слабым. Она восхитительно мокрая для него. Все страхи оказались бессильны перед её желанием. Но Наруто этого мало. Хината должна забыть всё, что было раньше, забыть его имя и собственное. Только такое удовольствие способно помочь Наруто примириться с тем, что боль всегда будет частью жизни. И часть этой боли принесёт ей он. Его язык и пальцы растягивают её, заполняя собой. Тело бьётся в истерике. Она чувствует свой крик, но не слышит. Уши заложило от чувств, которые не способны поместиться в хрупкой смертной оболочке. Её бёдра сжимают его голову, будто боятся, что он покинет её до того, как всё будет кончено. Только поэтому Наруто слышит её высокий пронзительный визг приглушённым. Хината не знает, как ещё заставить себя оставаться в сознании. Всего мало. А губы уже искусаны в кровь, и пальцы болят от напряжения. Наруто испытывает её удовольствие в собственных недрах. Напряжение тренированных балетом мышц прекрасно. И то, как дико она кричит отдельные части его имени, не способная произнести его внятно. Хината расслабляется, оседает, Наруто чувствует это тоже. Но не позволяет ей этого, только усиливая давление языком на чувствительные точки. А после оргазма Хината стала одной единой чувствительной точкой. — Т-так… ах, не могу, чёрт! — Наруто так много в ней, он настолько требовательный и твёрдый, а она хочет, чтобы всё прекратилось. Её разуму не выдержать новой волны экстаза. — Н-не могу… пожалуйста! О-остановись… не останавливайся! — Хината знает, как ощущается, когда она готова кончить, но только не сейчас. Каждое движение Наруто будто приводит её в это ощущение. И ничего не происходит. Оно близко. Болезненно близко. Только забрать себе не получается. Второй оргазм заставляет серые глаза закатиться. Хината уже не кричит — сил нет. Тело словно ватное. Она с трудом держит глаза открытыми. Только рука безвольно старается потянуться к нему, показать, что ночь не закончилась. Что она готова. Правда память никак не соглашается напомнить, к чему именно. Что-то крутится на кончике языка… Хината отчаянно стонет, мысли о языке причиняют боль отчаянного удовольствия. Она слишком разгорячённая, слишком хмельная, чтобы понять, когда Наруто отдаляется. Он смотрит на неё сверху вниз. От этой красоты сводит скулы. Хочется запечатлеть этот момент в вечной памяти. Жаль, что такой нет. Жаль, что воспоминание о ней такой исчезнут вместе с ним. Тёмные волосы разметались, как нимб. Её сияние исходит изнутри, но внешне — она искуситель, а не невинный ангел. Бисеринки пота мерцают в слабом свете. Беззащитная. Уже немного другая. Тут и там её нежную кожу облепили лепестки. Они тоже желают быть ближе к ней. Наруто медленно избавляется от остатков одежды. Блондин был так занят, что не заметил, когда стал настолько твёрдым. Только теперь ему не кажется это чем-то плохим, не правильным. Это возбуждение не имеет ничего общего с физиологией. Так его душа и тело реагируют на возможность обладать только ей. Этой неземной красотой. Этой девушкой. Её мыслями, чувствами, эмоциями. Мечтами и страхами. Этой самой земной из всех красот — любимой женщиной. Буря в серых глазах немного успокаивается. Хината медленно возвращается в своё тело. Она впервые краснеет с тех пор, как они оказались в постели. Пытается подать знак, скашивая взгляд вбок. Наруто понимает, как глупо с его стороны самому не думать о практичной стороне вопроса. Но это же так кощунственно. Выдвигать ящик тумбочки со стороны Хинаты, чтобы найти там презерватив, кажется чем-то инородным в этом идеальном моменте. Между ними не секс — любовь. И он думает только о единении в бескрайнем космосе душ, когда так банально раскатывает латекс по своему достоинству. Хината старается сопротивляться реальности мира, который возвращается, пока Наруто неторопливо ложиться своей прохладной тяжестью на её разгорячённое тело. Ей нужно ещё немного времени в этом мире невесомости, где страхам не за что цепляться. Между ними так тесно. Наруто заглядывает в расширенные бурно-туманные глаза. Там вся его реальность. — Я люблю тебя, — шепчет он. С сожалением в голосе ничего сделать не выходит. — Скажи так, чтобы я поверила, — слабо улыбаясь, бросает отчаянный вызов Хината. Себе и своей слабости. Собственным сомнениям, которые давно стали лишь тенями. Он всех разогнал. Но они цепляются из последних сил. Наруто следит только за её обеспокоенным взглядом. Находя её горячий влажный центр практически наощупь. Всё будет испорчено, если он посмеет отвести взгляд. Их связь, та тонкая красная нить — порвётся, если он потеряет из вида её взгляд. Грудь Хинаты всё сильнее впивается в него от участившегося дыхания. Наруто давит на неё сильнее. И усиливает напор на податливые складочки, которые с опасливым любопытством поддаются на его вторжение. Хината впивается пальцами в его предплечья. Больно. Наруто с восторгом принимает эту боль, продолжая требовательное погружение в невинную глубину. Его внутренняя преграда возникает в голове одновременно с той, что отделяет одну Хинату от совсем другой. Они зашли так далеко — обратной дороги нет. Наруто остаются только жалкие молитвы, что когда она станет его, это не разрушит доверия между ними. — Я люблю тебя, — твёрдо, уверенно произносит Наруто. Глаза Хинаты кричат о том, что она верит. Точно так же твёрдо и уверенно Наруто толкается бёдрами вперёд, разрушая последнюю преграду между ними. Хината вскрикивает от неожиданной боли. Её тело сжимается, как маленькая пружина. Наруто старается даже не дышать. Он всеми силами заставляет мысли возвращаться в нужное русло. Хината! Хината! Кричит его подсознание. Несколько слезинок. Искажённое болью прекрасное лицо. Но восторг накрывает слишком резко, откатывая Наруто к мыслям о том, как приятно быть внутри неё. Испытывать это полное единение. Быть в объятиях её мягкости. Это лучше, чем возвращение к жизни — это возвращение к жизни. — Поцелуй меня, — шёпот Хинаты едва различим за гулом набата его сердца, Наруто понимает её желание только инстинктами. Он собирает солёную влагу с её раскрасневшихся щёк. Оставляет поцелуй на лбу, как благословение. На глазах, как знак уходящей прежней жизни и приходящего возрождения. Наконец, добираясь до сладких губ. Наруто знает, что Хината теперь навсегда отравлена им. — Пожалуйста… Хината будто передаёт эти слова мысленно, но Наруто чувствует их в лёгком шевелении припухших женских губ. О чём эта просьба — не знает никто. Наруто не желает тратить драгоценное время на глупые догадки. Он медленно двигается внутри Хинаты. Целует искривлённые губы каждый раз, когда, как волна, возвращается к ней, чтобы омыть босые ступни. Только бы не слышать тихих болезненных стонов. Наруто знает, что это не честно, но разум противится. В ней слишком хорошо. Её боль стирается под невыразимым удовольствием, которое она ему приносит. Наруто оборачивается хозяином. Она принадлежит ему. Так останется навечно. Хината может попробовать уйти от него, но от этого момента ей никуда не скрыться. Каждый, кто окажется достаточно везучим, чтобы увидеть всю её красоту, увидят и его след, впитавшийся в кожу. С тела Хинаты никто не сможет сбить его инициалы. Тело гитариста прижимает её к матрацу ещё сильнее. У Наруто нет сил, чтобы противиться этому притяжению. Нет сил удерживать себя так далеко. Каждая его частичка впивается зубами и когтями в её нежную плоть. Хината распадается на части от боли. Но потом Наруто дарит ей эту секунду, когда они вновь без движения. И весь её мир превращается в странное чувство наполненности. Он делает её больше, намного больше простой девчонки. Где-то на задворках сознания маячит секрет мироздания. Но возвращается укол боли, и главная тайна ускользает. Хината заглядывает в эти горящие ярким пламенем голубые глаза. Они как два вечных огня. И пылают только благодаря ей. Хината никогда не была так счастлива. Она приносит свою боль на алтарь их любви. Из неясного чувства она преображается в общую душу, разделённую на два тела. Его черты настолько красивы, что Хинате хочется зажмурится. Наруто похож на бога солнца. И его лучи испепеляют. Пока живительная синь мирового океана в глазах не тушит этот пожар. — Наруто, — Хината нуждается в ответе на свой вопрос, но с трудом находит силы, чтобы его задать, — Наруто. Тебе хорошо? Скажи, Наруто, тебе хорошо? Хорошо со мной? Наруто слышит её голос из-под толщи воды. Он непрестанно прокручивает в голове каждое воспоминание о ней, чтобы приблизить свой конец. Стоны. Крики. Улыбки. Обиды. Слёзы. Движения. Красный шарф. Пуанты. Нет ничего, что не делало бы его возбуждение предельным. Он знает, что отвечает. Много раз подряд, продолжая размеренные движения внутри её обволакивающей тесноты, которая то отталкивает, то затягивает в себя всё глубже. Он не знает, что именно отвечает, но Хината улыбается. Красота её последней улыбки возносит Наруто к небесам. Но улетать ему нельзя. Приходится рухнуть с небес на её влажное от пота обнажённое тело. Тяжело опустить голову на резко поднимающуюся грудь. И слушать трепыхание крыльев колибри — это бьётся сердце, которое Хината отдаёт ему. Только ему. На срок, который определяется одним словом — навсегда.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Тело не чувствует морозного воздуха. Холод просто не способен пробиться через пожар, охвативший Наруто внутри и снаружи. Кожа трепещет от ощущения недавнего прикосновения к Хинате, а душа отзывается невыразимым всхлипом, готовая рваться на части. Потому что даже это расстояние от спальни до балкона кажется слишком далёким. Так далеко они не могут быть друг от друга. Наруто нашёл смятую пачку сигарет, о которой давно забыл. Если у табака есть срок годности, то у этого давно вышел. У дыма привкус затхлости, но, если бы он не затянулся, не позволил пальцам вцепиться в фильтр, дожидаясь, когда тлеющий огонь обожжёт — лишился рассудка. Узумаки не может ровно дышать. Ему кажется, что видит себя со стороны — набором резких кадров с плохой склейкой. Улыбается. Хмурится. Прячется за дымом и собственными ладонями. Зарывается пальцами в волосы. Хватается за сердце — убедиться, что его не замкнуло от подачи такого импульса эмоций. Блондин старается сосредоточиться на чём-то одном, ему нужно направление, отправная точка, чтобы уложить разрозненные чувства в единую картину. Боль от ожога не помогает. Этого слишком мало, чтобы пересилить пожар, сжигающий внутренности. Наруто поражённо улыбается, разрезая тишину ночи нервным смешком. И отправляет окурок громким щелчком в долгое падение вниз. Тогда его и замечает. Один из фальшивых лепестков. Он прилип к внутренней стороне руки. При освещении от лампы, что светит в спину из комнаты, красный кусок тонкой ткани напоминает открытую рану. Наруто гладит его большим пальцем. Что же ещё это может быть, думает одурманенный мыслями блондин, как не место, в котором его тело прошила красная нить, связавшая его с женщиной за стеной. Наруто отнимает палец от лепестка, ожидая, что увидит на руках свою кровь. Но там ничего нет — всё в его голове. В этой иступлённой попытке понять, как ему удалось пройти так далеко и ничего не испортить. Порыв ледяного ветра разбрасывает в разные стороны его волосы. И подхватывает кроваво-красный лепесток, унося его над замёрзшим городом. У Наруто получается улыбнуться ему на прощание. Он и сам готов вернуться. Безумие начинает долбиться в грудную клетку, требуя проверить — не иллюзия ли всё, что было. — Наруто, — шёпот сливается с ветром. Узумаки распрямляется, убирая голые руки от чёрной решётки балкона. Она проникает в этот маленький кусок его личного мира белой туманной дымкой. Пеленой чёрных, как ночь, шёлковых волос, в которых запутал свои жадные руки грубый зимний ветер. И последним днём ханами, когда все лепестки начинают облетать. Красные крупные капли слетают с её сверкающего бриллиантами тела, уносясь вслед за одиноким лепестком, что сорвался с его руки. Наруто приходится зажмуриться и по новой открыть глаза, чтобы убедиться — всё правда. Только приукрашенная поэтичностью его смотрящих глаз. Хината вышла к нему на балкон в холодную ночь, завёрнутая в одеяло. На теле и в волосах всё ещё остались дурацкие дешёвые лепестки. Когда она открыла дверь, вызывая небольшой сквозняк, стремящийся забраться к ним в дом, они облетели с неё, как с дикой сливы. — Ты босиком, — хмурится Наруто. — Здесь слишком холодно. — Правда? — удивлённо переспрашивает Хината. Она касается пальчиками воздуха, пробуя его. — Я совсем не чувствую холода, — Наруто смотрит в серые глаза. Тьме почти удаётся скрыть их от него. Но он видит достаточно, чтобы понять — она совсем другая. В голосе и повороте плеч. Во взгляде и изгибе губ. В том, как Хината касается своего лица. Она словно не до конца осознаёт реальность своего тела. В то же время чувствуя себя невероятно тяжёлой. Фундаментальной. — Почему ты здесь? Совсем один. — Хотелось подумать, — честно отвечает Наруто, — чувствую себя лётчиком в неуправляемом пике. Рисковать снова выровнять самолёт. Катапультироваться. Или разбиться, так и не решившись ни на что. Подумал, что мороз прочистит голову. Хината встала на носочки, начиная ощущать резкость ледяного бетона. И сделала несколько шагов к нему: — Вернись назад, — шепчет она, раскрываясь, чтобы завернуть в одеяло оба их тела. Наруто наконец-то может мыслить здраво, когда её кожа касается его кожи. Когда между ними нет расстояния. Это напоминает самое главное — Хината теперь его. От первого признания до последнего дня эпохи невинности. — Не садись в самолёт. Останься на земле, со мной. Наруто обхватывает её за талию, приподнимая, чтобы босые ступни балерины повисли в воздухе. Он с жаром целует её, предъявляя свои права. В поцелуе Хината тоже совсем другая. Мудрая, как горный ручей, знающий все тропы. Ласковая, как объятия сочной зелёной травы на бескрайнем поле. Искренняя, словно утренняя улыбка, которую, думаешь, никто не видит. Наруто не пытается скрыть свою страсть и напор. Он сминает её сладкие губы, глубоко оставляя свой вкус. Между ними больше нет запретов и преград. Когда-то пролитая кровь незнакомца начала сплетать вокруг них эту красную нить судьбы. Она сделала виток, обратившись красным шарфом. И сомкнулась кровью невинности на чистых простынях. — Как пожелаешь, — с неохотой расставаясь с её губами, горячо отвечает Наруто, тут же утыкаясь в изгиб шеи. Ему мало. Всего мало и так будет всегда. Ему нужно чувствовать, как её тело обращается в воск, плавясь от его ласк, прожигая его кожу горячими каплями. Наруто несёт её обратно. Место Хинаты рядом с ним, в их общей постели. Не смотря на то, как идеально она подходит его крепким рукам. Он старается быть нежным, не позволять своей страсти торопить его, но Хината всё равно вздрагивает, не успевая от резкой боли сдержать всхлип. Ей жаль, что Наруто успевает заметить гримасу, исказившую её лицо. Он откатывается чуть в сторону, чтобы быть вдоль неё. Все метафоры раскалываются о реализм наступившей ночи. Сколько бы в нём ни было любви к ней — он сделал больно. — Только не спрашивай, — касаясь щеки, умоляет Хината. Наруто трётся о её кожу. — Не порти этот момент. Он произошёл не ради удовольствия. Это была любовь в чистом виде. А ещё… красота. Красота превращения разрозненных, потерянных частиц в единое целое. Мне было необходимо, чтобы ты стал хозяином моего тела не ради стонов и криков. Но ради победы над страхами и одиночеством. Теперь ты мой, а я твоя. Мы внутри бесконечной любви и пылающей красоты. Просто скажи, что любишь меня и обнимай всю ночь. — Я люблю тебя, — с жаром произносит Наруто, зная, что в трёх простых словах нет и малой толики того, что он чувствует. — Я тебе верю, — тихо шепчет Хината, утыкаясь носом ему в грудь. Тяжёлые горячие руки обвивают её в тесные объятия. Ночь быстро рассеется, а вместе с ней и воспоминания о боли. Останется только чувство наполненности. Хината уже видит, как всё будет. Наруто с этого момента всегда будет заполнять её до краёв. Когда их тела станут сливаться воедино — собой. Когда он будет покидать её — любовью. В Хинате плещется восторг от осознания, что она живёт лишь им одним. Наруто кажется, что её чувства перетекают в него от их тесноты. Что он знает их точно. И ждёт, когда придёт его собственное ликование. А взамен приходит страх, что это неправильно. Но он проваливается в сон, убаюканный её дыханием. Хината прогоняет страхи, которые не успели сформироваться. Остаётся только едва заметная трещинка.

⊱⋅ ────── ❴ • ♡ • ❵ ────── ⋅⊰ И ничего не происходит. И красота… ⊱⋅ ────── ❴ • ♡ • ❵ ────── ⋅⊰

Не сразу, но Наруто осознал главную опасность счастливой жизни. Она оставляла непозволительно много времени на то, чтобы думать. Всё вокруг казалось просто идеальным. Они с Хинатой работали как слаженный, отлично смазанный механизм. В их отношениях появилась приятная привычка, которую они могли поддерживать однообразными вечерами на диване, обнимаясь под очередной фильм. Или разрушить её неожиданным походом в новую забегаловку рядом с домом, чтобы попробовать уличной еды. Хината подходила каждой части его жизни, которые Наруто одинаково успел полюбить. Они напивались в «Джанго», упиваясь джазом. Наруто воровал для Хинаты всё, что приходило в голову, булочки с корицей неизменно, а иногда она приходила к концу смены, чтобы поужинать с ним и парнями за складом. Если Наруто шёл её встречать с балета, то всегда раньше времени, чтобы полюбоваться. И позлить своим смехом Конохамару. Они притирались друг к другу, неосознанно на это время сделав друзей и знакомых частью мира вокруг, но не впуская их. Они были с ними, окружены их заботой и вниманием, но всё равно будто отрезаны от остальных невидимым куполом. За его невидимыми стенами они смотрели только в глаза друг друга, не замечая, как им всякий раз нужно было идти в противоположную сторону от той, куда их звали. Очень быстро всё перестало казаться идеальным — оно таким и было. И стоило Наруто ощутить это освобождающее чувство, что знает Хинату вдоль и поперёк — та его частица, которая никогда не освободиться из темницы, что воздвигнул собственный разум, начала сопротивляться. Разумеется, всегда нападая, когда он особенно уязвим — пока Хинаты нет рядом. — Не, ты только глянь, — возмущённо произнёс Яхико, указывая в сторону Наруто палочками, — у парня буквально всё в жизни хорошо, и что же у него с лицом, а? Разве так выглядят счастливые люди? Нихрена подобного, так даже те, кто в дерьмо наступил, не выглядят. По-моему всё однозначно, он напрашивается. Специально таким лицом притягивает к себе неприятности, — рыжий разочарованно покачал головой, откладывая упаковку с заварным раменом. Там остался только бульон. — Схожу отлить. Наруто скривился от излишних подробностей. Блондин не хотел быть не в духе, но был. А ещё не хотел, чтобы Яхико оставлял его наедине с Итачи, но тот оставил. Как бы сосредоточенно Наруто не прятал глаза, зарываясь глубоко в свою миску рамена, взгляд философа прожигал насквозь. — Если кому-то сказать, что несчастным быть проще, чем счастливым, никто не поверит, — делая вид, будто не обращается к Наруто, произнёс Итачи. — Пока не станут действительно счастливы, пока не поймут, что несчастный уже на самом дне, ему нечего терять. Другое дело — счастье. Оно настолько хрупкое, его может сдуть первым сильным порывом ветра. Так оно и проходит мимо, потому что ты только боишься его потерять, забывая наслаждаться. Итачи отхлебнул горячий бульон, вытер уголки рта рукой: — А погода сегодня отличная, хорошо, что мороз немного отступил. Наруто усмехнулся, ничего не смог с собой поделать. Итачи просто всегда знал, что нужно сказать. Мороз в сердце Наруто, который был твёрд в своём желании ничего не обсуждать — потому что считал это глупым — тоже немного отступил. Вернулся Яхико: — Ну, как? — спросил он, опираясь на плечо Итачи. — Разговорил этого упёртого идиота? Применил на нём свою магию? — Не знаю, — протянул Итачи, смотря в глаза Наруто, — разговорил? — Ладно вам, — сдался Наруто, — сами же сказали, что всё это чистой воды глупости. Это не стоит того, чтобы обсуждать. Тем более, я даже не знаю, что конкретно вам сказать, — почти убедил себя Наруто, только когда заговорил, остановиться уже не смог: — Ищу объяснение, но никак не найду. Пока Хината рядом, пока вижу её, могу говорить с ней, прикасаться к ней — всё отлично. Ни одной дурацкой мысли. Потому что, блядь, рядом с ней всё идеально. Я знаю, глубоко-то внутри знаю, что она — моя судьба. Иначе и быть не может. У нас всё настолько хорошо, аж с ума сойти можно. Но стоит ей завернуть за угол… всё! Как отрубает. Одна мысль ужаснее другой набрасывается на меня. Начинаю перемалывать одно и то же: разницу в возрасте; то, что Хината не общается с семьёй, а ведь в этом виноват только я. Думаю, бросила бы она балет, если бы не я? Главное, сам же знаю, что ей так лучше. Это её убивало, но… никак не могу перестать. А вдруг она должна была сделать всё иначе? Бороться! И так по кругу. Наруто вздохнул, собираясь извиниться перед друзьями за то, что вывалил весь этот бред на них, но у языка были другие планы. Оказалось, что он ещё не закончил: — Я не пытаюсь сказать, что было лучше, когда у нас были проблемы. Но мой мозг хотя бы был занят поиском их решений. Я учился вести себя с Хинатой, понимать её истинные желания. Мы точили друг друга, как вода и камень. А теперь, правильно ты сказал, — с жаром обратился Наруто к Итачи, — нужно этим наслаждаться. Но я такой идиот, что не могу! Парни посидели в тишине. Итачи понимал, что Наруто просто нужна возможность выговориться. Реально найти для него решения они не смогли бы. Всё зависит от самого блондина. Только Яхико такое положение вещей раздражало. Эта беспомощность зудела в мозгу, ему непременно хотелось помочь. И чем быстрее, тем лучше, чтобы снять этот груз с души. — Ну, а секс как же? — развеселившись, что смог, спросил Яхико. — У вас ведь с ним проблема. Вот и сосредоточься на нём. Итачи устало прикрыл глаза, порой он удивлялся, насколько они с рыжим поразительно противоположны. Как люди, которые говорят на разных, никому не известных языках. Наруто поиграл желваками, мечтая огреть Яхико чем-нибудь тяжёлым по башке: — Для начала, — прошипел блондин, — нет у нас с сексом никаких проблем. Это называется практиковаться, чтобы достичь совершенства. Только в глупых фильмах девушки настолько простые механизмы, что слишком смазливый главный герой может удовлетворить подружку с первой попытки. А потом ещё сотню-другую до конца фильма. Яхико заржал, собираясь что-то сказать, но Наруто поднял руку, предупреждая его молчать. — Рассказываю, раз уж ты успел растерять всякие представления о девушках, как это бывает в жизни, — Итачи улыбнулся подколке, за что получил тычок под рёбра от рыжего. — Женщина — сложный механизм. И универсальной инструкции к ней никто не придумал. А всё потому, что каждая из них уникальна. Может уйти вся жизнь на то, чтобы полностью изучить свою женщину. И даже тогда, поверь, ты не будешь знать половины. — Смотри, Итачи, такими темпами Наруто отберёт у тебя звание философа нашей тесной компашки, — съязвил Яхико, — всего-то не может доставить девчонке удовольствия, а разглагольствует об этом, как чёрт знает о чём! Наруто погрозил рыжему кулаком. — Спокойно, друзья мои, — примирительно произнёс Итачи. — Понимаю, что Яхико выразился несколько… простоязычно, но в его словах есть зерно истины. Разве нет? Ты действительно мог бы сосредоточиться на этом, пока не придумаешь, как окончательно принять тот факт, что счастлив. И надеюсь, — прочистив горло, добавил Итачи, — Хината не знает, как много ты нам рассказываешь. Все трое содрогнулись, представляя, как бы им досталось за такое. — Нет, конечно, нет. С этим мне сильно помогает то, что в её обществе у меня нет никаких проблем. А про секс я не соврал — так и есть, правда. Того Наруто, каким я был раньше, эта тема напрягла бы, но сейчас… Это даже кажется мне правильным. Так мы вроде как становимся ближе самым обычным способом. Потому что, давайте признаем, наша история не тянет на банальную. У неё была ко мне ненормальная одержимость, до такой степени, что она забила на свою жизнь. А у меня… плохая одержимость, которая могла привести к большим проблемам. Наруто потёр лоб подушечками пальцев, выгоняя мысли о том, что мог сделать. Он не включил эту часть в список проблем, стыдился, но правда была в том, что время, когда он следил за Хинатой, готовый уничтожить её, теперь медленно уничтожало его самого. Наруто страдал от неспособности раскрыть ей правду. Но и найти в себе силы признаться не мог. Его не просто пугала перспектива её знания, это был ужас, чистый, как первый снег. — Короче, — слишком громко для притихшей компании объявил Яхико, — делай, что хочешь, но ты не имеешь права что-то испортить. Возьми себя в руки и всё реши! Не хотел напоминать, — вкрадчиво начал Яхико, наклоняясь так, чтобы Наруто было никуда не деться от его пристального взгляда. Узумаки готов поклясться, что в его карамельных глазах пылал огонь. — Убийц лучше не злить.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

— Извини, что предупреждаю только сейчас. Забегалась и забыла тебе позвонить. А теперь, наверное, тебе и нет смысла возвращаться домой. Потом всё равно сразу придётся идти обратно, — Наруто кивает, делая вид, что его эта ситуация хоть как-то волнует. Хотя, вообще-то ему плевать. И это наводит на простую мысль: почему бы Хинате про это не узнать? — Такое дело, — медленно произносит Наруто, что заставляет балерину оторвать взгляд от собственных пуантов и посмотреть на него, — вообще не проблема. Плевать! Если нужно — готов ждать тебя хоть до завтра. Хината счастливо улыбается, воздерживаясь от демонстрации чувств только потому, что за её спиной толкутся ученики, с любопытством смотря ради чего учительница прервала урок. — Ты лучше всех! — она крепко сжимает его руку и возвращает себе профессиональный вид. Сегодня у неё урок сложнее, поэтому ради учеников снова надела пуанты. Наруто периодически смотрит на них, просто чтобы убедиться, какие чувства они вызывают. Но шёлковые ленты больше не кажутся врагами. Они лишь делают ножку Хинаты тоньше, длиннее. И даже вызывают странно возбуждающий эффект. — Помни об этом, когда я накосячу, — с улыбкой говорит Наруто, отпуская Хинату к ученикам. Её порой всё ещё беспокоят подобные мелочи, что заставляет Наруто задаваться вопросом: на одном ли они этапе близости? Или Хината всё ещё в чём-то не уверенна. В этот раз ей всего лишь доверили важное задание — запереть центр после закрытия, что означает — им придётся остаться, пока все не уйдут. Наруто не представляет, почему мог бы из-за этого расстроиться. Ещё больше времени с Хинатой. Какая разница, что делать. Наруто удобнее устраивается на неудобной скамейке, протягивая ноги вперёд. Он рассматривает детей. Десятилетки меняются слишком быстро, не успеваешь уследить. Гитаристу кажется, что все они стали выше, одновременно ещё более нелепыми, в силу изменений, но и грациознее. Не зря же Хината так долго занимается с ними. Ученики делают вполне сносные повороты. Только парочка мальчишек сталкиваются друг с другом, когда останавливаются, а их вестибулярные аппараты отказываются работать. Хината старается сохранить профессионализм, но немного поддаётся веселью остальных девочек. Парни краснеют и расходятся подальше друг от друга. Класс готовиться дать первый отчётный концерт для родителей и друзей. Станки оказываются бесхозными — все ребята в центре. Стоят рядами, повторяя каждое движение Хинаты синхронно. Не так совершенно, как это делали балерины в тот день, когда Наруто вновь встретил её. Но выглядят намного лучше. Особенно учитывая саму Хинату посреди этого безумия. Она выглядит счастливой, танцуя. От этого Наруто перестаёт ощущать такое невыносимое давление чувством вины. Узумаки не разбирается, о чём они танцуют. Но, кажется, там есть принцесса и принц. Целая толпа деревьев и птиц. Все живые существа стараются помочь несчастным влюблённым обрести друг друга. Конечно, у них получается. Наруто погружается в раздумья, как жаль, что в жизни всё не так просто. Ему пришлось пройти не один круг ада, чтобы обрести Хинату. И никакое дерево номер шесть с лицом Конохамару не помогало. Мельтешение подпрыгивающих балерин усыпляет. Наруто продолжает видеть их танец. На каком-то подсознательном уровне догадывается, что Хината — добрая волшебница. Она награждает детей тем, что превращает их в настоящих людей. Они больше не деревья и птицы. Принц и принцесса женятся, а остальные танцуют на их свадьбе. Утомлённый мозг Наруто старается понять, если ли там роль для него. Но ведь добрые волшебницы в сказках — вечно самодостаточные одинокие женщины. Он думает сказать об этом Хинате. Как раз, когда сознание окончательно проваливается в темноту. – … повторим ещё несколько раз. Уверена, к концерту вы будете великолепны, — голос Хинаты вырывает его из цепких лап сна. Наруто старается сесть прямо. Выходит хреново, всё тело затекло от лежания поперёк нескольких скамеек. Блондин разминает шею, иногда отвечая на прощальные взмахи руками от детей. К нему они вроде как тоже привыкли. — Хм, — складывая руки на груди, произносит Хината, подходя к нему, — даже не знаю, что думать. Ты уснул посреди нашего выступления. Наруто усмехается. — Извини. Поверь, к вам это не имеет никакого отношения. Наруто прикрывает глаза, когда Хината касается его лба кончиками пальцев, убирая волосы. Он готов мурлыкать. И это расслабляет лучше всего. От неё исходит жар. Тело нагрелось во время долгой тренировки. Наруто смотрит на женские ноги, обвязанные шёлковыми лентами. Пуанты пробуждают в нём новое к себе отношение. Взгляд, впервые с тех пор, как он пришёл, проясняется, примечая совершенно не нужные, даже неподобающие детали. На Хинате самое обычное трико и юбка-пачка — часть её итогового костюма доброй волшебницы. Она её надела, чтобы самой увидеть, как будет выглядеть. Юбка такая жёсткая, что при некоторых движения задиралась наверх, словно зад утки, которая ныряет в воду. А обтягивающая кофта упала с одного плеча. Небрежная балерина, думает Наруто. Красивая. Странно завораживающая и возбуждающая. Его глаза блуждают по каждому открытому участку её тела. Останавливаются на оголённом плече. И тонких руках. Он хорошо может представить, как сильно они сжимают дерево станка. Неподобающие мысли, которые Хината всё ещё учит его себе позволять. — Я пойду пока пере… — Наруто не даёт ей возможности уйти, неожиданно крепко хватаясь за руку. Хината смотрит на него недоумённо, ждёт, что, насколько нетерпящего отлагательств он может сказать. А Наруто теряется, понимая, как ужасно это прозвучит. — В чём дело? — хмурится. Конечно, думает Наруто, ведь его поведение наводит на мысли о проблемах. Но как же чертовски сложно произносить такие свои желания. Наруто медленно скользит пальцами по её руке, пока не спускается к ладони. Теперь они сплетаются. Крепко. Тесно. Он долго смотрит на их руки вместе. И только потом поднимает глаза к её глазам, зная, что Хината увидит в небесной синеве всю силу его желания: — Хочу, чтобы ты осталась в этом, — получается грубее. Скорее приказ, чем просьба. — О, — удивлённо восклицает Хината. Её ротик приобретает такую же идеально круглую форму. А потом она краснеет, прежде чем кивнуть. Когда Хината отходит от Наруто, отпустив его ладонь, ей ещё долго кажется, что она чувствует это прикосновение. Его требовательный, охрипший от переполнявших желаний голос звучит глубоко во всём теле. Это удивляет и возбуждает. Всегда в таком порядке. Хината до сих пор не научилась принимать это чувство как нечто неотъемлемое. Она знает, что Наруто ходит за ней по пятам. Это ощущение кажется отдалённо знакомым, но возбуждение занимает все её мысли. Предвкушение не позволяет сосредоточиться. Хината невпопад улыбается людям, которые покидают центр. Рассеянно проверяет покинутые классы, запирая их на ключ. Нехорошо получается, так что она просто молится, чтобы всё было так хорошо, как ей кажется. Ругает себя за то, что мысленно подгоняет старушек, которые идут слишком медленно. Но Наруто всё ещё где-то за спиной. Прожигает её своим диким взглядом, заставляя огонь растекаться по всему телу. Плавить позвонки и скатываться потоками лавы к самому центру её требовательной женственности. Наконец, последние посетители покидают центр. Даже старый сторож, от которого Куренай скрывает, что ночью его заменяет сигнализация. Хината запирает дверь и оборачивается. Позади никого. Горит только дежурный свет. Но и его хватает, чтобы делать лестницу на второй этаж похожей на лунную дорожку, что ведёт к удовольствию. Только наберись смелости, чтобы его вкусить. Хината невольно ступает тише, идёт на самых носочках, вытягивая стопу, замурованную в пуанты. Из-под двери в её балетный класс горит яркий свет. Она дрожащей рукой толкает её и вплывает внутрь, как полагается настоящему белому лебедю. Там повсюду Наруто. Он стоит посредине центрального станка и отражается во всех зеркалах. От этого зрелища дух захватывает. Узумаки небрежно опирается спиной на станок. Его пальто валяется далеко, на скамейках. Он в одной рубашке, и верхние пуговицы расстёгнуты. Хината перед ним, такая напуганная, но нетерпеливая в своём предвкушении, что Наруто чувствует, как болезненно твердеет в брюках. С каждым её шагом всё сильнее. Он уже знает этот её танцевальный шаг. От него в ушах плещется вовсе не классика, а что-то тяжелее, хаотичнее. Соблазнительнее. — Мы остались одни? — спрашивает Наруто. У Хинаты подкашиваются напряжённо прямые ноги от его тона. В нём очевидно только одно: даже если внизу целая толпа народа, он всё равно сделает с ней всё, что задумал. — Д-да, — не справляясь с наплывом возбуждения, отвечает Хината. Ей кажется, что его руки уже на её теле, но от того, что это лишь разыгравшееся воображение — физически больно. — Хорошо, — говорит Узумаки, отталкиваясь от станка. Он протягивает ей руку: — Подойди сюда, — снова приказ, который Хината с радостью выполняет. Наруто обхватывает её талию и поворачивает их к зеркалам. Они отражаются тесно прижатыми друг к другу, их отражения смотрят в ответ дикими возбуждёнными взглядами. Хината видит, как зеркальный Наруто наклоняется к её уху, касаясь шеи пальцами, отводя выбившиеся из плотного пучка волосы. Его дыхание обжигает. — Весь вечер твои пуанты не дают мне покоя. Всё думаю, как ты будешь смотреться только в них. Должно быть, невероятное зрелище. Настолько, что ты достойна тоже на него взглянуть. — Ах! — резко вскрикивает Хината, когда руки Наруто оказываются глубоко в её трико. Она видит всё в зеркале. Он спускает эластичную ткань вниз, наслаждаясь, как её зад выпрыгивает из обтягивающего плена. Наруто позволяет ткани собраться под упругой попкой, от чего она кажется вздёрнутой и идеально округлой. Хината покачнулась вперёд, по инерции ухватившись за станок, когда руки Наруто смяли мягкую плоть. — Ум-м! — Хината прикусила губу, всё ещё боясь быть слишком шумной в общественном месте. Но сдерживаться становилось всё сложнее, особенно когда Наруто присел на корточки, добавляя к рукам губы. И даже зубы. — Ай! Наруто рассмеялся грубым хриплым смехом, наблюдая за туманом в серых глазах, когда Хината поняла, что его ощутимый шлепок по и без того покрасневшей попке возбудил её ещё сильнее. — Понравилось? — прикусывая мочку уха, нагло поинтересовался Наруто. Хината попыталась ответить, но руки блондина отвлекли, когда забрались под кофту, без особого труда находя свои любимые игрушки. Хината не успела понять, а он уже стянул с неё кофту и самолично вернул руки на станок. Она видела себя в зеркале: телесный лифчик, пачка, спущенное трико и пуанты. Ужасно нелепый вид. Наруто чуть сместился в бок, лишая её тело своего тепла. Теперь он полностью отражался рядом. Хината прикусила нижнюю губу, когда начал медленно расстёгивать оставшиеся пуговицы на рубашке. И ещё медленнее снял её с себя, демонстрируя поджарое тело. — Не слышу ответа, — произнёс Наруто. Хината сильнее вцепилась в станок. Блондин сопроводил свои слова резким движением, снимая с себя ремень. — Д-да, — ответила балерина, едва слышно, как показалось, просто стук сердца в ушах заглушал остальные звуки. А Наруто уже тянул вниз молнию на брюках. Хинате казалось, что одновременно он куда-то утаскивает всё её тело. Будто в глубину, в темноту. На дно. Взывая к самым низменным инстинктам. И это настолько раскрепощало, что Хината больше не могла ждать. — Пожалуйста! — Какая нетерпеливая, — прошептал Наруто, демонстрируя в зеркале, как достаёт из заднего кармана презерватив. Чтобы у балерины не осталось никаких сомнений. — Да, — с радостью согласилась Хината. Она пожирала глазами то, как Наруто скользнул рукой в трусы, даже слишком высокомерно вытаскивая свой твёрдый член на волю. С завистью наблюдала, как он раскатывает по своей длине защиту. Её руки подрагивали, но не смели отпустить станок. Будто за это могло последовать наказание. Наруто встал так близко, что Хината сразу почувствовала, как его горячее достоинство упирается в её тело. Она выгибалась навстречу его пальцам, пробегающим по позвоночнику, пока не наткнулись на застёжку лифчика. Наруто любил сам её раздевать. — Смотри, какая ты красивая, — потребовал Наруто, когда обнажённая грудь Хинаты стала отражаться в зеркалах, а она всё ещё смотрела только на него. Балерина забегала глазами, сопротивляясь смотреть. Тогда Наруто крепко сжал её за подбородок, направляя своей рукой. Хината задышала глубже. Она видела, как его рука очерчивает идеальные полушария, задевая возбуждённые соски. Наруто был прав — она красивая. И Хината продолжила смотреть, как он ласкает её практически идеальное тело, медленно покачивая бёдрами, заставляя чувствовать своё твёрдое возбуждение всё отчётливее. — И только моя, — в своём тоне Наруто расслышал плохо скрытое удивление. — Моя, — увереннее произнёс он. Теперь веря своим словам. Наруто смотрел во все стороны, и повсюду были только они. Полуголая Хината в пуантах и он в приспущенных штанах. Совершенно пошлая картина, подумал Наруто, готовый разочароваться в себе. Но Хината снова приглушённо застонала, когда он дёрнулся всем телом. И до Наруто дошло, что всё верно — совершенная пошлая картина. Он смял плотную юбку-пачку, чтобы прикоснуться к Хинате. Конечно, она уже была мокрая для него. И как же шикарно выглядели его пальцы, исчезающие в её влажных складочках. — А-х-х! — протяжный стон Хинаты звучит как музыка, когда Наруто медленно входит в неё. Он никуда не торопится, позволяя ей ощутить каждый сантиметр своего твёрдого достоинства. Хината немного склоняется над станком, отставляя попку назад. Но Наруто снова тянет её на себя, крепко сжимая ягодицы. Его держит в возбуждённом напряжении их отражение: он едва возвышается над прямой Хинатой, которая, повинуясь неясному желанию, медленно поднимается на пуантах. То, чего так хотел Наруто — настоящая балерина в его руках. — М-м-м, — стонет Наруто, входя до основания. Он останавливается. Прислушивается к тому, как превосходно быть внутри Хинаты. Она обволакивает его своей тёплой близостью. Внутри всегда так тесно. Хината притягивает его своим внутренним магнитом так сильно, что, кажется, разъединиться уже не получится. Опираться на станок становится неудобно, Хината с громким стуком опускает ладонь прямо на зеркало. За ней повторяют её многочисленные копии. Она смотрит на своё тело, подрагивающее от мучительно медленного темпа Наруто, в котором он толкается в неё. Хочет попросить ускориться, взять её грубее. Но слова не складываются. Наруто издевательски неторопливо покидает её тело, чтобы ворваться вновь. Она только готова попросить выбить из неё искру, как блондин снова поджигает всё внутри неё, лишая разума. Наруто ухмыляется своему отражению, пока оскверняет храм красоты. Это горнило, где куют юные души. Но его тёмной стороне плевать. Он знает, чего хочет, и собирается это получить. Узумаки не ускоряется — он любит заниматься любовью с Хинатой медленно. Но чем ближе конец, тем глубже он старается проникнуть. Прислушивается к дыханию Хинаты, чтобы знать, когда надавить на чувствительную точку большим пальцем. — Н-нет! — успевает выкрикнуть Хината, одним взглядом прося понять её просьбу. — Не нужно. Я чувствую, что всё получится, — Наруто кивает и давит обеими руками на её обнажённые плечи. Вдавливается в её попку, ещё глубже насаживая балерину на себя. — Ах-аха. Да! Я ч-чувствую это! — Давай, Хината! Сделай это для меня, — Наруто прикусывает мочку уха, плавно спускаясь на шею. Хината перестаёт контролировать свою громкость. Укус придаёт необходимую чувствительность. Наруто сильно сдавливает её бёдра, будто хочет, чтобы она ещё сильнее сомкнулась вокруг его твёрдого члена. — Да-да! Ах! — Наруто касается именно там, где её тело ждёт этого больше всего. Хината смотрит на своё кричащее его имя отражение. На его довольные голубые глаза. И её накрывает оргазм. Первый, к которому Наруто приводит её в сексе. Теперь, когда она безвольно повисает на станке в развязавшихся лентах на пуантах и измятой пачке, всё встаёт на свои места. — Так вот, — стараясь отдышаться, произносит Хината, поднимая глаза на блондина, который всё ещё внутри неё, — о чём все болтают. Наруто смеётся. Целует её, собирая губами капельки сладкого пота. — Всего лишь секс. Ничего особенного.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Наруто подхватывает тонкую лямку, что сползла по её руке. Он наслаждается тем, как кожа Хинаты покрывается мурашками от его малейшего прикосновения. Издевательски медленно скользит вверх от локтя, намеренно задевая как можно больше, пока лямка не оказывается на плече. — Спасибо, — слабым шёпотом благодарит Хината. Теперь она немного тушуется, окружённая своими полураздетыми копиями и многочисленными отражениями слишком ярких голубых глаз Наруто. Они смотрят на неё со всех сторон. Блондин кивает и подаёт ей кофту, а сам отворачивается, позволяя Хинате поддаться своему смущению. — Знаешь, — начинает он как бы между делом небрежным тоном, — парочка убийц сегодня угрожали мне расправой, если я что-то испорчу с тобой. Хината прячет улыбку, натягивая на голову эластичную блузу, от которой Наруто так небрежно избавился. — Ты сказал им, что пока ничего не испортил? — поддразнивает она. — А очень даже наоборот, — краснея от недавнего воспоминания, как он был внутри, как заставил испытать нечто неописуемое, произносит Хината. — Попытался, но кто знает. Их трудно убедить, — Наруто снова оказывается у Хинаты за спиной. Они в одежде, и это её несколько успокаивает. Балерина хотела бы не испытывать стыда, так и было, пока ей было с ним хорошо. Но теперь очень сложно избавиться от мыслей, как ужасно она вела себя в этой комнате, где учит красоте своих учеников. Призрак секса теперь будто навсегда здесь. Наруто кладёт руки на её плечи, чуть сжимая, массируя. Оставляет поцелуй в волосах. — На защите твоей чести столько народу. Хината краснеет, но не может отказать себе в удовольствии прижаться в ответ к его сильному, такому родному телу: — Они все малость опоздали, — стараясь прибавить голосу игривости, говорит Хината, — поздно печься о моей чести. — Хах, чувствую себя усатым злодеем из английского классического романа, который заманил невинную девицу в свои сети. Хината оборачивается в его руках, одаривая хитрой улыбкой: — Ужасно бесчестный поступок с вашей стороны, господин Узумаки, — смотрит из-под опущенных ресниц, надувает и без того пухлые губки, соблазнительно прикусывая нижнюю. Наруто сглатывает, чувствуя, как слабеет от её невинной красоты. — Кто ещё кого тут заманил. — Тебе никто не поверит, — говорит Хината, всё ещё улыбаясь. Она встаёт на носочки, чтобы дотянуться до его губ. Это один из тех медленных поцелуев, в котором можно прочувствовать близость до мельчайших трещинок. На улице они крепко хватаются друг за друга. Разгулялся ветер, но мороз немного отпустил. Погода шепчет, что можно ещё пару часов побродить по городу. Бывают такие дни, размышляет Наруто, когда эмоции внутри яркие и неспокойные. Тогда они всегда шумно ходят по любимым местам. Им сложно позволить тишине образоваться вокруг. Возникают всё новые вопросы. Оказывается, что есть ещё так много историй, которые они друг другу ещё не рассказали. Но порой выдаются такие вечера, как этот. Тогда им не нужно ничего, кроме ощущения чужого присутствия рядом. Наруто поражается, что нет и намёка на стеснение. Кромешная тишина между ними превращается в немой диалог прикосновений, взглядов и улыбок. Им не нужны слова, чтобы синхронно выбрать одну из набережных, остановиться там и смотреть на неспокойную тёмно-серую воду. Накрывает с головой ощущением невероятного доверия, что связывает их. Для Наруто уже кажется слишком далёким его разговор с парнями. Никакие сомнения не одолевают. Хината рядом, и все его мысли только о её красоте. Прошлым мыслям удаётся пристыдить его. Как можно было усомниться в правильности их отношений, в этой гениальной превратности судьбы? Наруто настолько лёгок и спокоен, что губы сами начинают шевелиться, разбалтывая секретные мысли, которые, он был уверен, ещё нескоро всплывут: — Хочу спросить у Джирайи разрешения играть в «Джанго», — Наруто хмурится, его брови сходятся у переносицы. Ветер немного шумит в ушах, и он надеется, что ослышался. Никак не мог он сказать что-то подобное, потому что даже не думал об этом всерьёз. — Это же замечательно! — счастливо улыбаясь, отвечает Хината, руша его последнюю надежду. — Нет, не пойми меня неправильно, — тараторит она дальше, не замечая, как Наруто напуган неожиданно выданной страшной тайной, — я рада быть единственной слушательницей. Мне нравится знать, что весь ты принадлежишь только мне. И что никакая другая женщина не станет думать, будто ты можешь играть для неё. Но ты слишком великолепен, чтобы прятаться от мира. Наруто пристально смотрит в серые глаза, ищет подвох или лесть, которую Хината должна ему говорить из любви. Но там плещется столько чистого восхищения, что он едва справляется с этим знанием. — Не сомневайся, у тебя всё получится! Узумаки качает головой. Смотрит на беспокойную водную гладь. Теперь она напоминает то, что творится с ним. Как, чёрт возьми, это могло произойти? Когда он вообще решил думать об этом на полном серьёзе? Никаких ответов у Наруто нет. Но есть Хината, у которой туман в глазах, а за ним она видит какое-то идеальное будущее. И в нём она девушка настоящего гитариста.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Чтобы не оглядываться, он сильно наклоняется вниз и трёт с такой силой, что того гляди вымоет подземный ход до Африки. Какая же дурацкая была идея. Чего это он вдруг удумал? Кем себя возомнил? Нет-нет-нет! Всё это не для него. Никто в здравом уме не станет портить то, что и так уже идеально. А у него, видит джазовый бог, всё именно так. Люди в «Джанго» привыкли, что Наруто моет полы, заведует «Госпожой Узумаки». Знают, что на него можно положиться. Они тут все друзья. И Джирайя явно восхищается тем, что он не клянчит что-то постоянно, хотя мог бы, учитывая, что старик чуть не убил его. Разве кто-то даст гарантию, что всё останется на своих местах, если он прямо сейчас пойдёт к столику, за которым сегодня разбирает счета Джирайя, и попросит о шансе играть на сцене этого шикарного заведения. Конечно, нет! Скорее всего, вообще пол под ногами Наруто сразу же разверзнется, затягивая его наглую рожу в преисподнюю. Правильные мысли помогают Наруто сосредоточиться на работе. Он кивает самому себе, продолжая драить полированное дерево полов. Жаль действие проходит меньше, чем через тридцать секунд. И вот он уже выхватывает взглядом внушительную фигуру в белом костюме. — Чёрт! — ругается Наруто, резко отворачиваясь. Швабра. Пол. Швабра. Пол. Повторяет глупый гитарист, безуспешно заставляя себя отделаться от настолько замечательной идеи, что она теперь никуда не собирается. Когда Наруто осознаёт, что уже минут шесть трёт один квадрат пола, снова кидает взгляд в сторону Джирайи. Только в этот раз… он смотрит прямо на него. Узумаки чуть не роняет свою госпожу, только ценой чудовищных усилий вцепляясь в древко. Блондин очень старается вести себя непринуждённо, поэтому вскидывает подбородок и делает неловкий взмах рукой в качестве приветствия. И уже мечтает вернуться к работе, но Джирайя указывает на него пальцем. А потом сгибает его, прося подойти. Наруто окатывает паника. В груди что-то колит. Ощущения, близкие к разрыву сердца. Ну, так он предполагает. Разум кричит, что нужно разворачивать лыжи и сматывать удочки. Только ноги уже за каким-то хреном несут его к хозяину «Джанго». — П-привет, Джирайя, — заикаясь на ровном месте, говорит Наруто, — чем занят? Что-то важное наверняка. Не буду отвлекать. Пойду. А ты тут это, работай спокойно. Хорошо поговорили. Пошёл. А ты оставайся. День сегодня хороший. У меня всё хорошо. А у тебя всё хорошо? Вот и хорошо! — Сядь! — прерывая этот нескончаемый бред, вырывающийся из Наруто, грозно рявкает Джирайя. Уборщик, как подкошенный садится, точнее, просто ударяется о стул напротив, будто тот, кто хотел, чтобы он занял это место, сбросил Наруто с неба, не объяснив, как приземляться. Джирайя долго рассматривает своего работника, прежде чем говорит: — Не исключаю, что сплошь и рядом бывают случаи, когда жизнь сама подкидывает человеку именно то, чего он хочет от неё. Предположу, однако, что большая часть таких ситуаций заключается в том, что человек не до конца знает, чего именно хочет. Так что не сразу узнаёт, что получил нужное. Спросишь, как же тогда люди получают то, чего хотят? — подаваясь немного вперёд, вкрадчиво произносит Джирайя. Наруто не уверен, что должен давать ответ. Да у него его и нет, голова такая же пустая, как корона, которую забыли на кого-нибудь надеть. — Они сами об этом просят! — ударяя огромными руками по столешницы, громко объявляет Джирайя. И ждёт, как на это отреагирует Наруто. Но блондин только тупо смотрит, будто куда-то сквозь своего босса. Старик в белом костюме тяжело вздыхает: — Как же это сложно, — прикрывая глаза пальцами, бормочет Джирайя. — Наруто, — предпринимает он новую попытку, продолжая только после того, как убеждён, что блондин его слушает: — Я прекрасно вижу, что ты хочешь о чём-то попросить. И если предмет этой просьбы действительно имеет для тебя значение — проси. — Хочу играть, — пока не передумал, не умер от страха, и язык его не отсох нахрен, тихо выдаёт Наруто. — Хорошо. — Понимаю, как это звучит, — испугавшись приступа собственного нахальства, начинает частить Наруто, — вы, наверное, даже могли не знать, что я музыкант. А я да, то есть, ну, играю. Я — гитарист. Чёрт возьми, шикарный! Дадите мне хотя бы маленький шанс, и я вас удивлю. В конце концов, что вы теряете? Просто послушайте меня, о большем я не прошу. Возможно, вам не подойду, но может вы поможете найти мне другое место. Я понимаю, что давно не играл на публике, да и вообще вернулся к гитаре совсем недавно. Но мне уже мало того, что есть. Да, я соврал, вот только что, простите! Не хочу я, чтобы вы искали мне другое место. Только «Джанго»! Я всеми фибрами души остро ощущаю, что моё место здесь. — Хорошо, — повторил Джирайя, как только Наруто умолк, чтобы набрать воздуха. — Я это почувствовал с самой первой секунды, как вошёл. Словно любовь с первого взгляда. А я вроде как и в этом тоже немного разбираюсь. Мы созданы друг для друга. Иначе и быть не может. Уверен, что смог снова набраться смелости и начать играть только для того, чтобы однажды оказаться там, — Наруто красноречиво указал рукой на пустующую сейчас сцену. Всё внутри него тянулось к этому единственному желанию. Смелость постепенно перерастала во что-то безумно настойчивое. Узумаки даже приготовился закидать Джирайю следующей порцией доводов за то, чтобы он согласился, когда в голову пришла неожиданная мысль, что старик уже что-то ответил на его вопрос. — Простите, что? — Я сказал — хорошо, — уперев руку в висок от разыгрывающейся мигрени, в третий раз повторил хозяин клуба. Наруто с сомнением прищурился: — Вот так просто готовы дать мне работу? — Ты и так уже работаешь на меня, — поправил блондина старик. — Я имею в виду, что, даёте мне повышение, ничего не зная? Не послушаете, прежде чем принять решение? — Никакого повышения! Сдурел, что ли? — в панике прикрикнул на него Джирайя, странно озираясь по сторонам. Наруто стал понимать ещё меньше. Он уже начал подозревать, что следовало отделаться простым спасибо и пойти домой. Дальше бы всё как-то само собой устроилось. — Повысить тебя — значит отдать должность Конан, если ты не знал, — зашипел на блондина Джирайя. — Такого это место не переживёт. А я тебе всего лишь о возможности играть. Именно о том, чего ты попросил. Соглашайся или не выноси мне мозг! — Согласен! И пока никто не передумал, Наруто свалил. Как он и решил — остальное как-нибудь устроится само по себе.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Хината визжит и подпрыгивает, как типичная девчонка из глупой комедии. Наруто готов закатить на это глаза, демонстрируя своё отношение к такому не достойному поведению, тем более от уважающей себя балерины. Но не получается. Её радость за него слишком чистая. Такая искренняя, что искрится волшебным блеском, оседая на душе Наруто дорогим инеем. — Давай-давай! — торопит она. — Расскажи всё в мельчайших подробностях! Как это было? Когда ты начнёшь? Наруто только чешет затылок, представляя, как будет звучать: понимаешь, Хината, я решил сбежать, ничего не уточняя, чтобы Джирайя не передумал. Ну бред же! — А парни что сказали? — Чего? — застигнутый врасплох таким вопросом, уточняет Наруто. — Парни? Хината пилькает глазами, понимая, судя по выражению лица, ещё меньше: — Ну-у-у, да, парни, — с нажимом добавляет балерина, яростно жестикулируя, как догадывается Наруто, это она так изображает игру на разных музыкальных инструментах. — Парни из группы! Музыканты! Они рады, что ты теперь с ними? — А я всё гадал, почему такое чувство, что я о чём-то забыл, — тяжело опускаясь на диван рядом с Хинатой, произносит Наруто. Он с трудом упирается локтями в колени и подпирает голову руками. Как такое возможно? Ни словом не обмолвился парням. Даже не подумал, что… — А-р-р-р-р, — стонет Наруто, — какой ты идиот, Узумаки! — пальцы до боли впиваются в волосы. Мало ему было проблем? Зачем он вообще начал этот дурацкий разговор с Джирайей? Гитаристом захотел быть! Как же! Внутри завязывается поганый узел, от которого внутренности переламываются. Наруто чувствует, как его мутит. Гнев и страх впрыскиваются горькой отравой. Голова кружится от круговорота мыслей: они не захотят его к себе, потому что он — чужак; а говорили, что друзья ему — ненавижу! Это дико, неправильно, странно. Наруто разрывается на части — одна безумнее другой. Он ничего больше не желает, только отмотать время назад, не просить у Джирайи того, что причиняет такую боль. — Ума не приложу, как ты умудрился меня заполучить, — цокая язычком, произносит Хината, врываясь этим наглым тоном в израненные мысли Наруто. Он неторопливо выныривает из укрытия собственных рук и смотрит на эту высокомерную выскочку, что сидит рядом, да смотрит так дерзко. — Что? — бросает вызов Хината. — Я не виновата, что ты такой трус. Но приятно чувствовать своё превосходство. Ведь в отличие от некоторых, я смело взялась за работу, которую хотела. И держу своих учеников в ежовых рукавицах. Они уважают и страшатся меня! Кого попало не будут называть «госпожа Хината». Наруто сжимает зубы: — Ты руководишь десятилетками, — цедит он, будто с трудом продираясь сквозь слова. — Эй! Это самый сложный возраст! Хината перебирается поближе, обвивает его шею руками, прижимаясь всем телом. Её мягкие губы касаются чувствительного места, где бьётся жилка. Наруто ощущает её улыбку. — Ты же волшебник. Разве есть что-то, что неподвластно твоей магии? — Наруто усмехается. Почти весело, процент печали незначителен. А страх никак не может оставаться в теле, когда Хината так близко. Когда он чувствует, как бьётся её сердце рядом с его собственным. Наруто разворачивается, чтобы заглянуть в большие серые глаза: — Если заполучил тебя — значит моя магия способна на всё! — Именно! — поцелуй пропитан этим детским восторгом. Наруто заражается им. Происходит что-то сильнее любой магии. Оно разрастается внутри его тела, побуждает то, что забилось в тёмный угол и мечтает исчезнуть, выйти на свет. Явить себя миру. — Так-то лучше, — протянула Хината, ухмыляясь, — вижу это в твоих глазах. Начинаешь понимать, что будет? — Я буду… играть, — шепчет Наруто, пока Хината медленно выводит узоры на его лице. То, что он и так прекрасно знал, слишком резко заволокло тёмными тучами. Но Хината умеет быть его светом. Будь у Наруто время, он бы поразмышлял над тем, что будет, если она исчезнет. Хорошо вовремя осознал, как круто собирается повернуть его жизнь. Узумаки подминает балерину под себя, одним резким движением на вытянутых руках укладывая её тело к себе на колени. — Я буду играть! — Хината хохочет, откидываясь назад, наслаждаясь ощущением крепких пальцев Наруто, вжимающихся в мягкие ткани и жёсткие рёбра. — Как… раньше! Снова буду… нет-нет, не так. Я снова стану музыкантом. Понимаешь? — Я-то понимаю, хорошо, что и ты, наконец-то, понял. — Скажи, что у меня всё получится. — У тебя всё получится. — Скажи так, чтобы я поверил. Хината скользит по его коленям, стараясь соприкоснуться теснее. Её пальцы плутают по светлым шелковистым волосам. Она заглядывает в бушующий океан его глаз. Их губы останавливаются в считанных сантиметрах. Хината знает, что нужно делать: показать, они — одно; показать, он — вся её жизнь. — У тебя всё получится, Наруто. Теперь только вперёд, больше не нужно оглядываться назад. Её шёпот проникает под кожу. Разрастается в костях, делая тело невосприимчивым ко тьме, которая уже была готова наброситься, затащить в свои хладные объятия. Наруто замечает отблеск на своей душе, он мелькает, как тень, которую видишь, когда резко скашиваешь взгляд. Он страшный, уродливо гротескный. У него оттенок ответственности, когда ты — всё, что есть в чужой жизни. Но это лишь тень: появилась и исчезла. Наруто фокусируется на приятной составляющей этого понимания, переступая проблему, которую не понял. Позади осталась ещё одна трещинка. Только Хината сказала, что можно больше не оглядываться. — Темари звонила, — неожиданно говорит Хината, окончательно перенаправляя течение его мыслей с эфемерного на реальное. — Нужно с ней встретиться. — О, хорошо, конечно, встречайся. Когда? — Да нет, не мне, а тебе, — Наруто кривится. — Не-е-е, ты что-то путаешь. Я дружу с её парнем, а с ней самой — ты. Тут у нас полное соответствие. — Ничего я не путаю, — щёлкая блондина по носу, заверяет Хината. — Мы говорили о том, что ты попросишь у господина Джирайи новую работу, и она сказала, чтобы ты пришёл к ней. Надо проверить твою руку, — Хината соединяет свою ладонь с его, поднимая их руки. Рассматривает его волшебные пальцы. — Если ты собираешься заниматься этим профессионально, то нужно убедиться, что лечение прошло удачно. Что это не временный эффект. Я записала тебя на завтра. И она, конечно, расскажет мне, если ты увильнёшь. — Я и не думал, — фыркает Наруто, быстро отметая план по увиливанию. — Пойти к врачу — разве это может как-то пугать? Тем более, когда врач такой милашка, как Темари. Я совершенно спокоен. Что плохого может случиться, думает Наруто. И приходит к выводу, что ничего. Он поднаторел в общении с грозными женщинами.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

— Чё ты дёргаешься, как сосунишка? Я только перчатки успела надеть. Наруто затравлено смотрит на блондинку в расстёгнутом белом халате. Темари держит одну руку поднятой и щёлкает себя по ней резиновой перчаткой. От этого звука Наруто снова дёргается. Непроизвольно. Он громко сглатывает, надпись на её чёрной футболке приводит не в состояние лёгкого игривого возбуждения, а ужаса. Даже проверка у проктолога не была таким адом, как это всё. Но слова: «это я трахаю мужиков, а не наоборот», именно на груди Темари кажутся чем-то насильственно-пугающим. Блондин старается отвлечься: — В смысле ссыкунишка? — Неа, в смысле человек, который вечно отсасывает у жизни. Бесплатно, — Темари громко смеётся собственной шутке и от души прикладывается к плечу Наруто. Он просто надеется, что переживёт этот приём. Ну, хотя бы, что его сумеют откачать в случае чего. — Давай сюда свою волшебную лапу, — усмехается Темари и сама хватает его за руку. Наруто сидит неподвижно. На него вдруг напал иррациональный страх, что захочется чихнуть. Вот тогда-то блондинка из ада его точно прикончит. Узумаки в такой близи от непредсказуемой Темари даже не способен по достоинству оценить её подкол над его магическими способностями. — Признайся честно, — прощупывая что-то между костей, говорит Темари, — ты больше боишься меня или осмотра? — Какой чертовски сложный вопрос, — всерьёз задумывается Наруто. — Думаю, именно сочетания этих факторов. — Хм, — только и ответила Темари, погружаясь в работу. Она больше ничего не спрашивала и вела себя подозрительно тихо. Наруто даже всерьёз начал волноваться, что с ним не всё так гладко, как он думал. Молоденькая медсестра забежала в кабинет, буквально бросила какие-то бумаги в Темари и пулей выскочила, не дожидаясь отборных ругательств в свой адрес. — Ебучие трусливые практикантки, — выражая вселенскую трагичность обстоятельств, прокомментировала произошедшее Темари. — Мельчают люди, мельчают. А потом обнаруживаешь себя в обществе толерастов-жополизов и знать не знаешь, кому можно доверять жизнь пациента. И ведь ни одна тварь не может послать по хуям как следует. Понимаешь? Наруто встрепенулся. Темари его слегка убаюкала своими неторопливыми матами, так что он никак не ждал, что нужно будет поддерживать беседу. — Э-э-э, — красноречиво отозвался Узумаки. — Если, блядь, человек тебя бесит, и ты считаешь его выблядком последним, то нужно так и сказать. А не ходить с натянутой лыбой, как будто тебе анальный расширитель не в то место сунули. Притворство, одно притворство. Нельзя нормально жить рядом с людьми, которые превыше всего ставят бесконфликтность, — Темари так произнесла последнее слово, словно это было самое хлёсткое из ругательств, когда-либо произносимых за всю историю человечества. — Очень… философское замечание, — бодро высказался Наруто, хотя его и пугал тот факт, что Темари решила пооткровенничать с ним. — Так это, как там у меня дела? Есть шанс протянуть ещё? — перевёл стрелки блондин. — Не считая того, что твои неуместные для больницы шутки увеличивают риск травм в геометрической прогрессии, — без особого запала, как если бы подобный обмен остротами происходил у них постоянно, ответила Темари, — всё отлично. Хината хорошо постаралась. И это касается не только её умения разминать твою руку. Вижу, что регулярное питание, прогулки и секс сделали своё дело. Ты больше не похож на тень отца Гамлета, которого сокамерники пускали по кругу. — С-спасибо? — Пустое. Можешь идти. Наруто наконец заулыбался, довольный спрыгивая с высокой смотровой кушетки. Он практически оставил Темари за спиной, доктор-матершинница склонилась над какими-то бумагами. Но в последнюю секунду что-то его остановило. Никак, подумал Наруто, я возомнил себя бессмертным: — Слушай, Темари, — она крутанулась на стуле. Хвосты блондинистых волос всё ещё напоминают рога, в руках зажата ручка, что может сойти за холодное оружие. Только взгляд потух. — У тебя всё… заебись? Темари ухмыльнулась не весело, но, тем не менее, демонстрируя признаки жизни. Ей понравился выбор слов. Вообще-то, Наруто ей тоже нравился, в основном потому, что Хината была с ним чертовски счастлива. Но так-то и других людей, близких самой Темари, этот блондин-гитарист делал сносно счастливыми. Она неопределённо пожала плечами, выбирая сохранить лицо, а главное — звание непрошибаемой. — Теперь понимаю, о чём ты говорила. Реально бесит, когда кто-то смирно сидит на своём мега-дилдо и даже не попросит друга помочь его вытащить. Теперь Темари посмеялась искренне. Наруто окончательно задержался, приблизившись к блондинке. Она как помолодела, или стала не такой пугающей. Что-то в движениях головы, опущенных уголках губ было от самой обычной девчонки. Темари не просто казалась — она точно была уязвимой. — Что с твоим дружком? — выпалила она, прерывая поток мыслей, которые Наруто позволил себе. Зная, насколько не ровно Темари дышит к мужским гениталиям, блондин невольно опустил взгляд к своему паху, опасаясь, что она может даже через брюки увидеть какую-то проблему. — Арх! Узумаки, попробуй хоть изредка включать голову, а не думать головкой! Я про этого пришибленно дрочера Нара! — Шикамару? А что с ним? С ним всё хорошо. Когда мы виделись в последний раз, он был доволен и счастлив. — Хм, — помрачнев, Темари произнесла только это и ушла глубоко в свои мысли. — Эм, ну, знаешь, он ведь гений, они обычно эксцентричны и всё такое. Может, поэтому тебе кажется, что он странно себя ведёт? — Это не просто странности, — всё ещё пребывая в мрачном расположении духа, продолжила Темари. — В один момент всё может быть просто заебись. Он знакомит меня с мамой, приносит кофе в постель, растирает пятки после долгой смены. Однажды он задержал подозреваемого неподалёку и заехал ко мне. Оказалось, что перед этим много обо мне думал, вот и перевозбудился. И всё круто, он нагибает меня через смотровой стол и дерёт так, будто завтра не наступит. — Л-а-а-а-д-н-о, без этих подробностей я бы обошёлся. Темари благополучно игнорирует саркастичное замечание смущённого Узумаки, который не рассчитывал оказаться так глубоко в личной жизни лучшего друга. Ну, во всяком случае, если только с его собственных слов. Темари вся сжимается, всё больше напоминая неуверенную девчонку, а не умудрённую жизнью женщину, которая знает себе цену и пошлёт любого, кто не готов её заплатить: — Но потом может несколько дней ходить вокруг сумрачный и молчаливый. Ни слова, бывает, не скажет, всё чего-то там думает себе. И вроде рядом, вроде касается, а я чувствую только пустоту, — Темари едва ли отдавала себе отчёт в том, что делает, когда обняла себя за плечи, стараясь согреться. — Возвращается всё плохое, что очень сложно прогнать парой грубых слов. Наруто подходит ближе. Берёт себе стул и ставит напротив блондинки. Теперь он рядом и может забрать себе её руки: пальцы у Темари холодные, побитые нервной дрожью. Их колени соприкасаются. Наруто вовсе не нравится вдруг оказаться сильнее этой блондинки-дьяволицы. — Расскажи. — Понимаю, я кажусь тебе странной и страшной. Ещё бы, ты-то живёшь с настоящим ангелом, — при упоминании подруги Темари улыбается. Наруто чувствует, что она немного завидует, но по-доброму, только слепой не заметил бы, как Темари привязана к Хинате, как заботится о ней. — Мне пришлось в жизни выбирать: быть собой или быть с кем-то. До появления Шикамару я почти не жалела, что выбирала всегда первое. Мужчины появлялись в моей жизни, потом я смотрела им в спины, когда они уходили. Слушала, притворяясь железной, когда они рассказывали, что со мной не так. А теперь такая слабая стала. Как представлю, что это спина Шикамару… ты его лучший друг, скажи мне правду — он хочет меня бросить? Потому что я такая… проблематичная? — Бросить?! — взяв высокую ноту, удивился Наруто. — Но… что? Почему бросить? Он разве тебе не сказал? — Чего не сказал? — То есть, не сказал? — Это нихуя не смешно, Узумаки! Или говори нормально, или я сейчас твои собственные кишки использую в качестве инструмента для аутоэротической асфиксии, пока буду тебе в зад стетоскоп запихивать! — Вау, а картинка вышла довольно детальной, — не к месту отвлёкся Наруто. Темари вырвала у него свою руку и вскочила с места. Пациент с открытым ртом, хотя его давно не просили сказать «а-а-а», смотрел, как врач мечется по кабинету, выискивая затерянный где-то стетоскоп. Инстинкты включились, когда Темари нашла нечто похожее на бронзовый бокал: — Сойдёт и рожок, — процедила блондинка, наступая на горе-гитариста, вооружившись стетоскопом Пинара, неизвестно как оказавшийся в кабинете. Наруто попятился назад. Его карьера вдруг собралась закончиться едва начавшись. — Погоди! А как же клятва Гиппократа? — вспомнил Узумаки, стоило упереться задом в дверь. — Так я не планирую тебе вредить, — с маниакальной улыбкой заявила Темари, — может, тебе даже понравится. — Шикамару, козлина! — прохныкал Наруто, отчаянно стараясь нащупать дверную ручку. Только грозная блондинка всё наступала, готовясь загнать свою жертву в угол. — Без боя не дамся! — А ну стой! — возмутилась Темари, когда Наруто пришёл в движение и начал нарезать круги по кабинету. — Не втягивайте меня в свои сексуально озабоченные игры! — громко крикнул гитарист, зашвырнув в Темари упаковкой ваты. — Доктор, тут пришли анали… — медсестру проигнорировали. Она понаблюдала за нелепым противостоянием двух взрослых людей, у одного из которых, на секундочку, высшее медицинское образование. Всё таки дождалась, когда очередной снаряд, пущенный Наруто, прилетит ей промеж глаз. И только потом удалилась. — Вопиющее безобразие! Разъярённую девушку в розовом халате долго провожал внимательный взгляд карих глаз. — Что здесь происходит?! Этот голос Шикамару обычно использовал для усмирения задержанных или устрашения подозреваемых. Но и для остановки двух конкретно выживших из ума великовозрастных дебилов сгодился. Наруто и Темари замерли, стоя друг напротив друга. Блондин прикрывался руками. Блондинка застыла с поднятой вверх бронзовой трубкой. Соперники переглянулись. Наруто тут же выпрямился, делая вид, что просто мимо проходил. А Темари отбросила стетоскоп, удачно зашвырнув его корзину для мусора. Оба непринуждённо заулыбались неожиданному гостю. Шикамару устало потёр переносицу. Мало ему психов на работе. — Итак, повторяю свой вопрос: что здесь происходит? Блондины снова переглянулись, сверкая глазами. И тут понеслось. Они кричали, перебивая друг друга, стараясь доказать бедному детективу, что прав один, а не другая. – … вообще, это ты виноват! — синхронно прокричали они, когда дошли до конца бесконечного списка объяснений «что здесь происходит». — Да, — согласились они. — Верно, — положив руку на плечо Темари, добавил Наруто, — это всё — твоя вина. Обещал сказать, а не сказал. Конечно, Темари, как все нормальные женщины, надумала невесть чего. Наверняка решила, что ты завёл другую или ещё что-то такое же нелепое. — Чего? — опешил Шикамару. — Погоди, чего? — он не понимал, на кого смотреть: на лучшего друга, которого Темари всё же ударила по голове, судя по всему, или на любимую женщину, которая адекватностью отличается от силы пару часов в сутки. — Чего? — Ладно! Хватит этого цирка! Если решил, что больше не вывозишь такую, как я. Мол, думал, что всё это напускное, да милые странности ещё никого не убили. Но теперь понял весь размах катастрофы — просто скажи. Я пойму. Правда. Наруто отступил в сторону, потому что к такому зрелищу он был не готов. Темари отчаянно тёрла глаза, будто хотела запретить им плакать. Только получалось не очень. — Э-это всё от недосыпа. Не обращай внимание. Ты н-ничего мне не должен и вообще… вообще… — Заткнись, женщина, все мои странности от того, что я слишком долго пытаюсь понять, как тебе в любви признаться. А не потому, что завёл любовницу или собрался бросить единственную женщину, которой с радостью позволю выносить мне мозг. – … вообще, — всё повторяла Темари. Но тут со всего маху закрыла рот. Зубы клацнули друг о друга с громким звуком. — Блядь, ну что за позорный момент. Никакой романтики, — сокрушался Шикамару. Даже достал сигарету, которую просто зажал между губ, так ему было спокойнее. — Этот теперь, небось, всё время будет припоминать, как у них было красиво. А у нас что? Какая же ты проблематичная, женщ-и-х-м-м-х. Остаток такого важного, безбашенного, порой ранимого и слабого, а иногда сильного и терпеливого слова потонул в грубом, требовательном поцелуи. Темари напрыгнула на опешившего Шикамару, едва успевшего ухватить её за задницу, чтобы оба не оказались на полу. — Кхм, — невзначай напомнил о себе Наруто, когда Темари стало мало губ, и она принялась активно срывать с Шикамару одежду. — Кхм-кхм! — Ебучие инвалиды, — в губы парню выругалась Темари. Но всё же встала на твёрдый пол собственными ногами. — Ты в норме. Всё круто. Можешь играть на чём пожелаешь. И ноги твои в порядке, так что можешь валить. Давай, в темпе. Обеденный перерыв не резиновый. А у нас тут типа глубокий эмоциональный момент, который нужно подкрепить глубокой глоткой и глубоким проникновением. Шикамару ещё покачивался. Его одежда превратилась чёрт знает во что, а на лице появились разводы от губной помады. — Психи, блядь, — протирая глаза, чтобы избавиться от очередной яркой картинки Темари, возмутился Наруто. — Мы же в больнице. Уверен, тут есть хотя бы один специалист, который готов вам помочь. — Нам уже не помочь, — прижимаясь к боку Шикамару, мечтательно, и вот именно это потом, когда будет пересказывать эту историю для Хинаты, Наруто назовёт самым шокирующим событием, произнесла Темари. Нара потёрся кончиком носа о её нос, обнимая за талию. Наруто опустил глаза, улыбаясь. Время, когда Шикамару не было в его жизни, теперь казалось кромешной тьмой. Но друг никогда не переставал за него бороться. И сейчас продолжает. Видеть его таким счастливым оказалось одной из тех фундаментальных вещей, без которых жизнь кажется неполноценной. — Ну-у-у, я тогда пойду, — забирая свои бумаги и вещи, протянул Наруто, — а вы тут… погружайтесь. И это, — он уже стоял в проёме, когда решил обернуться. Парочка друзей с трудом оторвали взгляды от глаз партнёра. — Давно не собирались, а в прошлый раз было здорово. Может, зайдёте? Хината приготовит каштаны. Отпразднуем ваши отношения. Как вам? — Звучит охуенно. Мы придём! Передавай привет ангелочку! — крикнула Темари, потому что Наруто успел удрать в коридор. Он знал, что нужно поторапливаться, чтобы не слыш… — А ты снимай штаны и готовь свой елдак для дикого порева! Да не важно.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Хината шлёпает его по наглым рукам, которыми Наруто пытался обвить её талию, уже охваченную задорными завязками фартука. Блондин подумал, что это должно быть романтично: она помешивает соус в маленькой кастрюльке, а он целует её и всё такое. Забыл, что бесполезно пытаться, когда она чем-то увлечена. — Ты что, уже выполнил все мои поручения? — строго спросила Хината. — Вообще-то, да. Можешь сама убедиться, — Хината окинула взглядом пространство комнаты, переходящей из кухни в гостиную. Видимых косяков не заметила. — Поэтому и подумал, что за свои старания заслужил немного шалости, пока не пришли те психи, которых мы так опрометчиво выбрали в лучших друзей. Хината закатила глаза и вернулась к своему соусу. Красноречивый ответ на запрос о шалостях. Ничего не скажешь. — Зануда, — пожаловался Наруто. Пришлось смиренно сесть за стол. Оставалась одна радость — наблюдать. Не сказать, что вид плохой: изгиб прямой спины, длинная шея, Хината подняла волосы высоко. И круглая попка, обтянутая синими джинсами. — Я удивлён, что ты не заставила меня снова нацепить чистую рубашку. Как в нашу прошлую встречу. Да и сама не сказать, чтобы принарядилась. — Тогда был официальный приём, — терпеливо объясняет Хината своему недалёкому в подобных вещах парню, — к тому же официальное знакомство с твоим лучшим другом. Мне хотелось произвести впечатление. А сейчас они придут с работы уставшие и голодные. Хочется чего-то домашнего, чтобы всем было комфортно. Думала, что это очевидно. Наруто воспользовался тем, что Хината стоит к нему спиной, чтобы скорчить рожу на её высокомерное занудство. — Но если хочешь, можешь переодеться. Уверена, что Шикамару понравится издеваться над тобой. Как в тот раз, — усмехнулась Хината, пробуя на вкус кипящий соус с деревянной ложки. — В такие моменты мне кажется, что у вас с этим гением-выскочкой какая-то тайная коалиция против меня, — пробухтел Наруто, вытирая воображаемую грязь с ложки. О рукав своей футболки. — Почему тайная? — снова рассмеялась Хината. Наруто не успел наказать её за эту выходку — в дверь постучали. — Мы вернёмся к этому разговору! — крикнул Наруто с угрозой, отправляясь открывать. — При… ясно, — блондин опрометчиво начал приветствовать друзей, едва раскрыв входную дверь. Эти двое всё ещё были раздражающе окрылёнными от корявого, по мнению Наруто, признания Шикамару. Вот и сейчас присосались друг к другу до того откровенно, что Темари уже потянулась рукой туда, куда приличные люди не тянутся. Особенно перед встречей с друзьями. — Эй! Извращенцы! Хватит создавать нам репутацию притона! Блондинка-дьяволица усмехнулась, успев назло Наруто схватить Шикамару за яйца: — Извини, — совершенно не искренне извинилась Темари, отпихивая Узумаки со своего пути. — Привет, ангелочек! — услышали парни. Наруто недовольно покачал головой. Весь его вид кричал о том, как он относится к неумению Шикамару приручить свою даму. — Я бы тоже извинился, но, — передавая Наруто упаковку со звякающими друг об друга бутылками пива, начал Нара, — люблю её именно такой. Тут ты должен меня понять. Наруто пришлось признать, что любовь — дело необъяснимое. Он пропустил друга в квартиру: — Да, признаю. — Привет, Хината, — произнёс Шикамару, заметив девушку лучшего друга. Балерина широко улыбнулась. — Здравствуй, Шикамару, — она подошла заключить мужчину в крепкие объятия. Для того, чтобы подружиться с ним, Хинате хватило одной официальной встречи. Девушка хорошо помнила, как он отнёсся к ней в детстве. Шикамару был единственным взрослым, кто был готов её выслушать. И, конечно, единственным человеком, кто боролся за Наруто до самого конца. — Как на работе? — спросила она с улыбкой. — Всех преступников переловил? Нара щёлкнул любопытную девчонку по носу. Это стало в некотором роде их фишкой. Хината проявила искреннее любопытство к его работе, так что теперь Шикамару запоминал для неё самые интересные дела. И даже зашёл дальше, когда выискал один из «висяков». А пока рассказывал, в чём суть… случайно его раскрыл. — Ты будешь довольна, — заверил Хинату полицейский, — убийство в запертом доме. Никаких следов взлома, но следов внутри — уйма. У меня как минимум семь подозреваемых, и ни у кого нет алиби, — глаза Хинаты засветились любопытством. — Ого! Идём, расскажешь мне всё в деталях! — Ну, что, — крепко, чересчур крепко, обнимая Наруто за плечи, начала Темари, — пока ботаны развлекаются, предлагаю накатить. Как тебе идея? — Всегда считал, что необходимо в точности следовать советам докторов, — усмехнулся Наруто.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Он ловит себя на мысли, что начинает забывать времена, когда происходящее казалось чем-то фантастическим. Шесть потерянных лет жизни теперь превращаются во что-то действительно утраченное. Наруто смотрит на Шикамару, которого всерьёз считал изгнанным из своей жизни. Друг смеётся над собственной шуткой, которую понимает только Наруто. И тянутся к нему через стол бутылкой пива. Они чокаются. За это, конечно, получают два недовольных женских взгляда. Но их достаточно поцеловать в искривлённые притворной обидой губы, чтобы вернулось равновесие. Всё настолько просто, что страшно становится. Наруто всерьёз размышляет о том, как всё было просто. Он состоял из чистой ненависти, ему нечего было терять. А теперь? Столько хрупких деталей появилось в его жизни — один неверный шаг и что-то может сломаться. Он помнит, как едва мог позаботиться о себе, а теперь на нём ответственность за чужие жизни. И столько вопросов приходят из тёмных уголков подсознания. Хватит ли сил? Не слишком ли много взвалил на себя? Как не сдаться просто потому, что испугался? Несмотря на целый рабочий день, Темари кажется довольной, пока помогает Хинате убирать посуду. Грозная блондинка словно теряет броню рядом с наивной подругой, с неё невольно слетает налёт цинизма, заработанный с годами. Темари даже хихикает, как положено девчонкам. Наруто наблюдает за этой картиной поверх спинки дивана, неосознанно отрывая этикетку с очередной бутылки пива. — Значит, — отвлекает его от качелей собственных мыслей голос Шикамару, — вновь возьмёшься за гитару. Это хорошо, нельзя просто взять и наплевать на своё призвание. Оно такое не любит. Думаю, сейчас, когда у тебя новая жизнь началась, уже можно сказать, как мне было страшно. — Почему? — В своей работе я разного насмотрелся. И, к сожалению, чаще всего это люди, которые не находят сил или желания возвращаться к нормальной жизни. С системой сложно бороться, я это понимаю, она перемалывает всех, кто ей это позволяет. А когда я пришёл к тебе в первый раз, — Наруто опустил глаза на этикетку, растёртую между пальцами. Он тоже помнил тот день и совсем не гордился своим поведением. — Короче, я тогда увидел человека, который не хочет бороться. Даже больше — жить не хочет. Прости, что поднял эту тему, просто я больше никогда не хочу видеть тебя таким. Я знаю, каким ты можешь быть, когда у тебя всё хорошо. Но стоит чему-то пойти не так… — Продолжай, — попросил Наруто. Да, он уже ощущал, как на сердце образуется невероятная тяжесть, но знал, что ему нужно услышать продолжение. — Я знаю, как просто разрушать себя. И жизнь может повернуть в любую сторону: с нашей лёгкой руки или без нашего участия. Хочу быть уверен, что если случится нечто подобное. Если ты решишь всё испортить или жизнь преподнесёт неприятный сюрприз, то, подумав как следует, тебе придёт в голову правильная мысль — бороться. Что скажешь? — Скажу, что… лучше бы нам не пришлось проверять. — Что вы тут собрались проверять? — громко спросила Темари. — Ничего такого, — первым нашёлся Шикамару, отвлекая блондинку тем, что нежно взял за руку. С этой опасной хищницей каждый раз срабатывало, и вот вместо грозной львицы, Темари становится нежным котёнком. Блондинка, как и Хината, притаившаяся за спиной подруги, почувствовали странную мрачную атмосферу, окружившую парней. Но предпочли промолчать. — Итак, Узумаки, — усаживаясь в кольцо рук Шикамару, весело начала Темари. Её звонкий голос с вкрапинками наглости и хмельной откровенности сразу сместил стрелку в компасе общего настроения. — Когда мы сможем насладиться твоей игрой? Мне уже не терпится всем рассказать, что это только благодаря моим выдающимся способностям стало возможно. — А вы сама скромность, доктор но Собаку, — усмехнулся Наруто, принимая из рук Хинаты большую круглую тарелку с закусками. — Ладно-ладно, признаю, что ангелочек тоже приложила к этому руку, — подмигнула Темари смущённой Хинате. — Но вопрос остаётся прежним. Наруто задумался, наблюдая, как Хината удобно устраивается на подушке, брошенной на пол. Поближе к закускам, которые сама же принесла. Он улыбнулся тому, как быстро она закидывала в рот всё, что предварительно обмакивала в маленькую баночку с соусом. И это после плотного ужина. — Не хочу торопиться, — наконец ответил Узумаки. Он жестом попросил Хинату придвинуться ближе. Она подчинилась. В уголке губ осталось маленькое жёлтое пятно. Наруто бережно его стёр, облизав кончик собственного пальца. Хината смутилась ещё сильнее. — Нужно время, чтобы почувствовать ребят. И вообще, это состояние, когда придётся выйти к людям. Я очень давно этого не делал. Глупое желание, но хочется всё сделать идеально. — Почему глупое? — спросила Темари. — Это же музыка, — с горячностью в голосе ответил Наруто. Он смотрел на друзей, поэтому не видел, как улыбается Хината, восхищённо его разглядывая. — Джаз! Вся его идеальность именно в её отсутствии. Порой что-то может родиться прямо во время выступления. А с какой-то нотой можно так ошибиться, что получится только лучше! Помню, был такой случай, — Наруто поёрзал на диване, усаживаясь удобнее. Воспоминания уже накрывали, возвращая в иные времена. Прошлое зашевелилось, заставляя странно улыбаться. — Короче, я тогда часто играл с одним бэндом. Так, всегда на подхвате. Они звали на одну-две композиции, я сидел в сторонке, перебирал струны, когда было необходимо. И вот, значит, большая часть музыкантов берёт перерыв, а я, трубач и пианист остаёмся на сцене. Наруто усмехается, не замечая, как начал перебирать невидимые струны. Словно вернулся в тот день, а даже не знал, что помнит мелодию, родившуюся случайно, так хорошо. — Трубач, а он был таким грузным стариком, представитель «старой школы», смотрит — народ заскучал. Подмигивает мне, будто у нас какая-то договорённость. А я мальчишка совсем ещё, вообще боюсь делать что-то помимо того, что меня напрямую попросили. И вот он заводит высокую ноту. Голос тяжёлый такой, и его одно протяжное «э-э-э-й» разносится по всему залу. Следом он врубает трубу. И снова тянет «э-э-э-й». Тут же подключаются девчонки с подпевки. Никто не пел в прямом смысле слова, но они там были и просто подвывали что-то в такт. Подключается пианист. Просто выдаёт короткие ноты, но вырисовывается какой-то особенный ритм. Не знаю, что тут на меня нашло… я просто почувствовал… даже не так — увидел, как должно быть. Сам не понял, как оно так вышло, но скоро уже они подстраивались под то, что играл я! Тут и люди включились. Давай отбивать ритм и хлопать! Наруто вернулся из недолгой прогулки по воспоминаниям и наткнулся на широкие улыбки присутствующих. А ещё на восхищение в их глазах. Блондин стушевался, запуская пятерню в растрёпанные волосы. — Словом, — смущённо добавил Наруто, — шикарно было. До этого я ничего подобного не испытывал. Тем более на публике. — Ну да, — усмехнулся Шикамару, — ведь до этого его единственной публикой были я. Казалось бы, могло быть и хуже, думал я, сосед-гитарист не так уж плохо. Но вот готовлюсь к экзамену, а он за стенкой терзает струны. Чёрт! Как я тогда мечтал, чтобы он тупо девок водил, — Шикамару смеётся, Наруто подхватывает, — они, серьёзно, я так и думал, хоть кончают быстрее. — А помнишь, — оживился Наруто, вспоминая их далёкое детство, — я привёл ту блондинку! Как же её? Такая, с крашенными прядями в волосах. — Не суть, — подхватил Шикамару, — я её помню. И тот вечер помню! Бля, сколько часов ты тогда для неё играл? Не меньше двух точно! А как до дела дошло? — Ха-ха-ха, управился за полчаса! — Наруто провёл рукой по лицу, всё ещё смеясь. — Какой был позор! Она меня тогда ещё типа, пыталась утешить. Сидит, значит, рядом, по плечу похлопывает и говорит: ничего, кто-то же должен сочинять долгую музыку, под которую люди трахаются! Одно цеплялось за другое. Истории плавно перетекали друг в друга. Музыка, дружба, любовь. Всё оказалось в такой тесной связи, что Наруто не уставал поражаться этому. И переживания вновь оказывались отделёнными от его разума невидимым куполом. — Мальчишки, — фыркнув, заявила Темари, слушая истории из прошлого Шикамару и Наруто. В каждой из которых, непременно, были девчонки. — Без нас, — ухмыльнулась Темари Хинате, — главного двигателя мужского прогресса. У них бы даже одной одинокой истории не нашлось. — И хотел бы поспорить, — важно заявил Шикамару, — да не получится. — А знаете, — начал Наруто, — нам не помешают новые истории, совместные. Может, выберетесь в «Джанго» в следующие выходные? Приезжает старый друг Джирайи и хочет дать концерт. Это будет не просто «музыка, которую не только невозможно слушать, но даже нельзя под неё потанцевать», как изволила выразиться одна вредная блондинка, которую я не буду называть, — Темари показала гитаристу длинный язык, на что он только закатил глаза. — Парни будут ему подыгрывать, так что и послушать, и потанцевать — всё можно будет сделать. — Звучит заманчиво. Если Темари сможет выбраться, то для меня вообще не проблема. — Темари сможет выбраться, — благосклонно ответила блондинка. — Эм, — неожиданно дала о себе знать до этого притихшая Хината. Она немного смутилась, когда все взгляды сошлись на ней. — Я просто… ох, знаю, что это всё весело, а то, что я предложу, наверное, нет. Но это первый отчётный концерт у детей, который они дают после того, как я стала их учить. У многих родители работают на двух работах или в несколько смен, поэтому не смогут прийти, но им будет приятно, если в зале окажется больше людей, чем они могли предположить. Вот мы и подумали, что можно позвать своих друзей и знакомых. Мне неудобно вас просить, н-но… — Хината! — простонала Темари, постепенно переходя на недовольный рык. — Умоляю, просто скажи, что хочешь. Это, чтоб ты знала, самый простой способ получить то, что хочешь от людей, — Наруто удивлённо воззрился на блондинку. Джирайя сказал ему буквально то же самое. Поразительно. Хината зарделась, неуверенно улыбаясь обнимающейся парочке друзей. Ей пришлось глубоко вздохнуть, прежде чем она решилась: — Мой балетный класс даёт отчётный концерт, — начала сначала Хината, и голос её напоминал тот, каким она общается со своими учениками — уверенный, громкий, выражающий её превосходство, — хочу, чтобы вы пришли поддержать меня и мою работу. Даже если вам будет там ужасно скучно. — Погоди, — уточнил Шикамару, — а ты? Ты сама будешь танцевать? — Э-м-м, ну, да. У меня роль доброй волшебницы, — точного ответа Хината не получила, поэтому не знала, как расценивать этот вопрос, но ответила под действием невнятного импульса. — Пачка, пуанты и всё такое? — не унимался Шикамару. — Да, всё верно, — ответ Хината всё ещё не услышала, это напрягало. — Я в деле, — наконец выдал Нара. — Наруто так тебя нахваливал, хочу сам убедиться. — Правда? — засияла Хината. — О, спасибо, Шикамару! Обещаю, тебе понравится. А после будет чай и печенье. Ничего особенного, просто благодарность всем, кто пришёл поддержать. Наруто постарался скрыть смех за кашлем. Хината недоумённо на него посмотрела. У неё начали появляться смутные подозрения. Ситуация напомнила одну, ещё со времён средней школы — и тогда ей тоже было не смешно. В отличие от других. — Что? — уточнила она. Наруто покачал головой, наклонился над ней, нежно погладив по всё ещё розовой щёчке. — Они бы пошли без всех этих уговоров. Так и работает дружба, — пояснил Наруто. — Друг — это кто-то вроде твоего личного раба. Когда ты сам друг — значит, тоже чей-то раб. Приходится всё время делать разные вещи, куда-то ходить, чем-то заниматься. Запрещать рабу творить всякую хрень, вроде прокола соска, «потому что она сказала, что это круто», чтобы мать не вырвала пирсинг вместе с сосками, — произнося эти слова, Наруто многозначительно посмотрел на Шикамару. — Гении, как все люди становятся туповатыми во время полового созревания. И когда дело касается кого-то с третьим размером груди. Короче, я к тому, что они будут там и отлично проведут время. Потому что с другом вообще плевать, какой хренью заниматься. Понимаешь теперь? — Немного, — призналась Хината. — Я хотела дать им право выбора, но если ты говоришь, что с друзьями это не нужно — отлично. Значит, — она требовательно навела палец на друзей, — жду вас в четыре у Общественного центра. И можете взять с собой денег. Мы не возражаем против пожертвований. — А она быстро учиться, умница, — восхитилась Темари, — не прошло и минуты, как поняла, что с друзей ещё можно денег стряхнуть. Молодец, ангелочек! — Темари протянула к Хинате раскрытую ладонь, по которой балерина с удовольствием стукнула своей. — Вдруг осознал, — задумчиво протянул Шикамару, — что в перспективе тесное общение с вами становится… проблематичным. На секунду установилась тишина. Но её быстро заполнил дружный смех, который звучал до глубокой ночи. Пока они уже не стали засыпать на полуслове, ведь ждать, что иссякнут темы для разговоров, можно было целую вечность. Хината, словно зачарованная, смотрела, как на пороге всё никак не могут проститься Наруто и Шикамару. Словно, если не сказать хоть одного слова, то вечер будет испорчен. Находилось что-то важное, забытое и не сказанное за ночь. Они несколько раз крепко вбивали руки в спины друг друга, что было похоже на окончательное прощание. Но потом снова находили слово. И всё повторялось. Было что-то важное в этой их связи. Наруто это тоже чувствовал. Он знал, что, не смотря на всеобъемлющую важность Хинаты в его жизни, существовали люди, которые были также важны. Они думали об этом, но не знали — почему это настолько важно. А когда люди так безоговорочно счастливы, они быстро забывают про сложные, запутанные мысли. Виртуозно игнорируя, как трещит земля у них под ногами.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Наруто воспользовался своими словами о рабстве уже в начале следующей недели, когда попросил Шикамару подбросить его ранним утром до «Джанго». Конечно, он мог доехать сам, но знал, что гений уже на работе и что у него есть служебный автомобиль. Хотя главным было не это — Наруто просто отчаянно требовалось дружеское плечо. Дело всё в том, что в воскресенье вечером — то есть в момент, когда уже ничего невозможно придумать перед утром понедельника — ему позвонил Джирайя. Он не здоровался, не спрашивал, как у блондина дела. Старик просто сказал, чтобы Наруто явился в «Джанго» с гитарой. Так всё стало пугающе реально. Шикамару протянул ему сигарету. Наруто чувствовал подступающую тошноту в сочетании с надвигающимся обмороком. Этих оправданий хватило, чтобы принять вредное подношение. Они стояли через дорогу от «Джанго». В тёмно-синей морозной дымке раннего утра, когда ещё не погасили фонари, клуб казался покинутым и сонным. Этот вид немного успокоил нервы Наруто. «Джанго» выглядел как типичный гуляка: припозднился, а когда очнулся, уже настал новый день, бармен выгнал его в одиночество улицы, и теперь он медленно вдыхает холодный воздух, ожидая, когда протрезвеет. Чтобы вечером всё повторить. — Ты улыбаешься, — выдыхая едкий белый дым в приоткрытое окно, заявил Шикамару. Наруто прикоснулся к собственным губам. И правда улыбается. — Не поверишь, — усмехнулся Узумаки, — но пока смотрел на клуб, понял, как сильно хочу оказаться внутри. — Верю, — в тон другу ответил гений. — Как много, — неуверенно, поэтому сначала позволил себе выпустить новую порцию дыма, начал спрашивать Шикамару, — они знают о тебе? Наруто отрицательно покачал головой. — Ничего. Они даже не знают, что я говорил с Джирайей и что он согласился дать мне работу. Ну, во всяком случае, не знали, когда я уходил в последний раз. Сейчас не в курсе, как много им известно. — Думаешь, это будет проблемой? Наруто старался поменьше думать. Давно понял, что для него это вредно. Он выпустил на свободу последнюю порцию горячего дыма и щёлкнул окурок в открытое окно. — Есть только один способ это узнать. Узумаки неловко выбрался из служебной полицейской машины. Поскользнулся на узком клочке голого льда. Казалось знаком, только Наруто ещё не определился, каким именно, что его разлучили с музыкой копы, а теперь один из них привёз обратно — к новому началу. Он достал «Ибанез» с заднего сиденья. Кленовая красавица ехала пристёгнутой. — Спасибо, что подвёз, — хлюпая носом на ледяном ветру, поблагодарил друга Наруто. — Ну и вообще за всё. Заодно уж, чтобы не благодарить слишком часто, — Шикамару фыркнул от смеха. — Тащи уже свою задницу внутрь. Уверен, реальность никак не может быть хуже того, что ты себе успел вообразить. Просто иди туда и покажи всем, за что тебя прозвали Самым Виртуозным Гитаристом Конохи. — Эм-м, н-но… меня так никто никогда не называл, — озадачено потрепал шапку Наруто, так что она спустилась ему на глаза. — Я тебя назвал буквально только что! — развёл руками Шикамару. — Проваливай! Серьёзно. Пока я не надел на тебя наручники и не поволок силой, — друг многозначительно тыкнул пальцем в сторону вывески «Джанго». Наруто кивнул, крепче перехватив ручку чехла с красавицей из клёна. Посмотрел в разные стороны и пошёл через дорогу. На ней не было других машин, кроме той, на которой они приехали с Шикамару, так что можно было не торопиться. Когда вообще такое было в последний раз? Наруто силился вспомнить тот день, когда шёл так же с гитарой, а до цели оставались последние десятки метров. Чтобы вывеска клуба уже была хорошо читаемой. Чтобы гитара также стучала его по ноге, а руки крепко её держали. И в конце пути непременно ожидало выступление. Но вспомнить так и не смог. В памяти не осталось ни одного воспоминания о последнем таком дне. Конечно, если бы знать, что он был последним, Наруто насладился бы им сполна. Рука боязливо схватилась за ручку двери. Противный тихий голосок запел, что ещё не поздно развернуться и уйти. — Удачи! — крикнул Шикамару. Наруто обернулся. Друг всё это время был там. Никуда не ушёл. Собственно, как на протяжении всей его жизни. Гитарист кивнул, стараясь вложить в этот жест всю уверенность — даже ту, которой не чувствовал в себе. И позволил дверям «Джанго» поглотить себя и свою красавицу из клёна. Теперь они шли в комплекте. Рок Ли с понимающей, слишком, твою мать, понимающей улыбкой обласкал взглядом чехол в руках вновь затрясшегося блондина. Наруто ему кивнул и собрался пойти дальше, но струсил. Пока Ли не видел, гитарист оставил инструмент за стойкой консьержа. И вошёл в зал с пустыми руками. Ему было необходимо ухватиться за что-то реальное, поэтому Наруто старался не смотреть на людей вокруг, а искал свою «Госпожу Узумаки». Швабра была символом постоянства, он к ней привык, он знал, как с ней быть. И за то, что уборщик сновал по просторам «Джанго» с ней — никто его не ненавидел. Искомый предмет был, разумеется, а как же иначе, на своём законном месте. Наруто ускорился в её сторону. Ощущение было, словно он заявился в клуб голый, а швабра — единственное, что поможет прикрыться. Но ему преградили путь ноги в дорогих ботинках и отглаженных белых брюках. Наруто, теребя в руках снятую шапку, поднимался глазами по штанинам, краю пиджака, петлице с цветком, пока не достиг лица Джирайи. В глазах старика застыло непроницаемое выражение. — А, — нервно улыбаясь, произнёс Наруто, вскидывая руку в знак приветствия, — босс. Вы что-то хотели? Пора к работе приступать, не хочу злить Конан. — За мной иди, — в своей уверенно приказной манере сказал Джирайя. Так может говорить только человек, который точно знает, что его приказ выполнят, даже если не хотят. И сразу ушёл, как всегда, не дожидаясь — просто зная. Всегда всё зная. Наруто ничего не оставалось. Уйти он не мог. Покинуть «Джанго» означало предать всё, что он из себя представлял. Он едва переставлял ноги, слушая оглушающий шаркающий звук от собственных подошв. По спине прокатились холодные капельки пота — страх или жара. Наруто так и не снял пальто, как ждущий, что его выставят. Путь до сцены оказался не таким бесконечным, как хотелось. Наруто считал, что успеет найти слова, всё объяснить. Но в голове завывал ветер, сдувая простейшие мысли. Происходящее походило на настоящий кошмар. Гитарист замер возле исполинской фигуры Джирайи и посмотрел на музыкантов, молча застывших за своими инструментами. Их взгляды прожигали в его душе глубокие дыры. Наруто словно вновь вернулся на тюремный двор: все смотрят на него, как на свежее мясо, в глазах никакого любопытства — лишь жажда крови. Они знают, что он слабый. Они ненавидят его за это. — Где твоя гитара? — спросил Джирайя. Наруто смог только невнятно бормотать и отчаянно качать головой. Он должен просто всё переиграть. Ещё не может быть слишком поздно. — Ты оглох или как? — Наруто начал уменьшаться в размерах. Скрючиваться, обращаясь в нечто недоразвитое. Он ждал, когда станет настолько несущественным, что сможет провалиться в щель между досками в полу «Джанго». Хоть так, но останется его частью. — Только мне очевидно, — раздался лишённый эмоций голос Сая. Наруто приказывал рукам зажать уши, он не хотел слышать, что они думают. И так знал, как предал доверие, за спиной пытаясь стать частью группы. — Что мы перегнули и сломали его? — Странно, — подхватил Саске, — а казалось, что он должен быть покрепче. — Да брось! — эмоционально воскликнул Киба. — Помню, как вы мне устроили эту же херню. Чуть не обделался! Всю дорогу думал — не, нахер, больше в музыку вообще не ногой. А ведь тогда Гаары не было. — Да? А где я был? — удивился трубач. — А хер тебя знает, кажется, какие-то ребята пригласили тебя помочь им с записью. — Да, точно, — вспоминая, ответил Гаара, — теперь припоминаю. Выходит, хорошо, что не было меня, а то так бы и сбежал, — он хлопнул Кибу по плечу. — Жаль было бы. — О-о-о, — протянул ударник, — какой ты милый. И как другие этого не замечают. — Всё это хорошо, — перебил их Шино, — но мы не должны что-то сказать Наруто, пока его не разбил какой-нибудь удар? Узумаки понимает, что в гуле бега собственной крови, которая оглушает и заставляет голову взрываться, разбирает своё имя. Их глаза смотрят на него, но всё изменилось. Кто-то исправил свет? Тени исчезли, улыбки музыкантов больше не кажутся кровожадными, под их глазами не залегли тени гнева. Они больше не чудовища. Это Сай, который не улыбается. Пианист знает, какой фальшивой смотрится его улыбка, поэтому рассказывает о своих чувствах иными способами. Наруто успел их изучить. Он не отводит взгляд, в его чертах скучающий вопрос: как ты мог подумать о нас так плохо? Это сверкающий всеми эмоциями сразу Киба. Его не нужно учиться читать — всё на поверхности. Он ритмичен, скор и громок, как его барабаны. Многогранен и разнообразен, так же, как всё, из чего можно выбить ритм. Наверное, поэтому он всегда идёт в паре с Шино, который прячет малейший намёк на правду о себе за чёрными стёклами очков. Но это не важно. Они всегда разделяют чувства друг друга. Наруто успел понять, как это работает. Тут и Саске. Стоящий в пол оборота. Ему как бы всё равно, он выше всего. А на деле в изгибе этой фирменной ухмылки — нескончаемая благодарность за то, что люди рядом позволяют ему быть таким. Прятаться за стенами, которые эти парни легко разбивают. На время. А потом помогают воздвигнуть вновь, чтобы отгородить того, кто не научился терпеть душевную боль, от всего мира. Наруто был принят саксофонистом давно, и сейчас ни один мускул не дрогнул, показывая, что что-то могло поменяться. И вся грозность бледной бирюзы нахмуренных глаз Гаары буквально готова кричать о глупости Наруто. Трубач смотрит в лоб. Его отгораживает печать гнева, которую Гаара вынужден носить. Но за неё Наруто первым делом научился заглядывать. Чужак бы ничего не понял. Так разве Узумаки может им быть? Они все стоят на краю сцены. Ждут. — Эй! — Наруто вздрагивает, когда сильная мужская рука опускается на его плечо. Улыбка Рока Ли пугает своей открытостью, она заставляет верить, что тебя приняли. Он протягивает блондину что-то большое, тяжёлое. Хорошо ему знакомое. — Ты забыл, — говорит Ли. — Какой же гитарист без гитары? Наруто оказывается на виду у всех. Со старым чехлом в руках. Музыканты двигаются. Занимают свои места, освобождая место в середине сцены. Кто-то поставил там стул — пустующий стул посреди сцены — удручающее зрелище. Наруто снимает пальто. Скидывает вещи, не глядя. Щёлкает замочками на чехле. «Ибанез» вся расцветает под взглядами чужих глаз. Она тянет Наруто на его законное место. — Посмотрим, — положив ногу на ногу, говорит Джирайя, он давно сидит за столиком в глубине зала, — что из этого выйдет.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Невозможно описать словами то чувство, которое возникает, когда оказываешься на своём месте. Наруто давно научился ходить наощупь, в кромешной темноте. Зная, что вокруг нет ни одной цели, которые он желал бы достичь. Но провидение словно не сдавалось, зажигая огонёк за огоньком. Для него. Пока они не обратились в толпу мелких прожекторов, развешанных над небольшой сценой. Узумаки задирает голову, смотрит на лампочки, пока в глазах не начинают мелькать сверкающие пятна. Он сидит прямо под ними. В руках его красавица из клёна. А рядом со всех сторон открытые ему навстречу сердца и разумы пятерых музыкантов, что стремятся слиться с ним в нечто единое. Струны души для тех, кто составляет бэнд — не просто фигура речи. Это крепкие нити, что вырываются из самых глубин твоей сути и тянутся переплестись с такими же нитями остальных. Они протыкают твою плоть, прогрызают себе путь через крепкие кости. Вы сидите неподвижно, дожидаясь, когда связь станет нерушимой. И тогда возникает магия. Трубач поднимает руки, стремясь коснуться губами своего инструмента. Его движение замечают остальные, даже если не смотрят — обычные органы чувств больше не имеют значение. Их нити, как паутина — чуть задень и пойдёт вибрация. Ударник крутанул барабанную палочку. Саске поправил гайтан, чтобы не натирал. Шино переступил с ноги на ногу, устраиваясь за своим огромным контрабасом. Скрипнуло сиденье под пианистом. Каждому паутина сообщила эти детали, которые обывателю показались бы не существенными. Киба считает: раз, два, три. Задаёт ритм, который перебивают резким звучанием духовые. Сай быстро пробегает пальцами по клавишам. Мелодия разрастается, ветвится. Как только в ней появляется необходимый вакуум, его занимает Шино, перебирая пару струн в одной простой последовательности. Наруто закрывает глаза, прислушивается. Меняет положение ног, чтобы получать отдачу от деревянного пола сцены. Шевелит пятками в такт. У него не простая задача — собрать воедино каждую из историй, которую начинают музыканты вокруг него. Гитарист старается понять, как вплести в это тонкое покрывало то, что есть сказать у него. Пока не появляется новый вакуум. Который Наруто легко занимает. «Ибанез» восторженно звучит, обращая свой звук к каждому инструменту. Она так долго была в заточении, ей отказывали в такой великой малости, как расчерчивать воздух волнами своей музыки. Гитара подчиняется своему гитаристу, как кобра заклинателю. Первые аккорды — самые сложные. И самые важные. Они рассказывают музыкантам, кто есть кто вокруг них. Вечно этот момент длиться не может. Каждый по-своему ощущает его резкий конец. А после происходит новое чудо — единение. И теперь они знают то, что сокрыто на душе у другого. Они читают мысли, проникают под кожу. Музыка, наконец-то, превращается в мелодию. Шесть отдельно взятых людей по взмаху волшебной палочки превращаются в джаз-банду. Отпускают любые сомнения, перестают помнить, кто они есть. Важен лишь джаз. Их тела раскачиваются в разнородном ритме: когда движение одного запускает движение других. И разгоняющий каждый раз новый. Руки интуитивно знают, как дальше. Это кажется случайностью, которая невозможна. А на деле — они умеют останавливать время. В необъятном течении одной секунды они успевают поспорить, сыграть сотни вариантов, чтобы выбрать один. Этот процесс остаётся в пределах их разумов, чтобы на свет появилась только идеальная мелодия, порождённая смешением хаосов. Глаза же слушателя видят шестёрку музыкантов, которые кажутся обдолбанными сильнодействующими наркотиками нового поколения. Но хоть играют стройно. Так что нежные ушки слушателя не будут против. Вся лирика единения остаётся на другом, невидимом уровне, пока на маленькой сцене взбалмошные парни творят нечто невообразимое. А под конец не выдерживают и начинают смеяться. Так долго играли под действием нового импульса, но концовку придумать не смогли. Как бы смешно это не звучало — каждый кончил как попало. Кто дотянулся — хлопнул Наруто по плечу. Но говорить до Джирайи никто не смел. Старик сидел далековато, чтобы парни могли хорошенько его рассмотреть. К тому же под прикрытием глубоких теней. Никто не смог бы заметить, что его глаза наполнились непролитыми слезами. Наруто со своей гитарой, сидящие в самом центре сцены, казались воплощением его мечты. Как будто жестокая реальность на мгновение вернула ему потерянного сына. Но тут же сказало: хватит, отпусти одного и дай другому занять своё законное место. Не думал же ты, старик, что мог сбить случайного парня? Разве не видел ты тогда красную нить судьбы? Наруто всматривался в тени, залёгшие на лице Джирайи, но по ним ничего нельзя было понять. Кроме того, что старик молчит уже слишком долго. Гитарист всё больше аккумулировал в себе желание вгрызться в это место, пусть даже хозяин будет против — Наруто не собирается сдаваться. — Что ж, — нервы Узумаки превращаются в струны кленовой красавицы, он забывает дышать, пока ждёт своего приговора: сумел ли очаровать присяжных, будет ли судья на его стороне, сдастся ли противная сторона — нелепые вопросы, помогающие удержать себя на месте, а не начать молить о снисхождении. — Неплохо. Скажи, когда будешь готов. Джирайя поднимается из-за стола. Наруто хочет сказать что-то такое, что будет важнее других слов, которые он когда-либо говорил ему. Но фигура хозяина «Джанго» выглядит иначе — он правда стал стариком. Узумаки хватает один раз моргнуть, чтобы видение исчезло, и на его месте снова был человек, который умеет занимать собой всё пространство. Но гитарист всё равно молчит. Что-то подсказывает — Джирайя не выдержит его слов. — Так это, — устав от образовавшейся тишины, говорит Киба, — добро пожаловать, что ли, нет?

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

— Положи швабру там, где я смогу её найти, — не отрывая глаз от бумаг, по которым что-то яростно чиркает ручкой, говорит Конан, стоит Наруто показаться на пороге её кабинета. Вообще-то, это слишком громкое слово. Всего лишь тесная подсобка метр на метр, большую часть пространства которой занимают стеллажи с моющими средствами и прочей фигнёй. Оставшийся клочок забрал рабочий стол, который тоже выглядит как только половина настоящего стола. Но Конан здесь полноправная хозяйка, и её всё устраивает. Кроме того, что дурацкая музыка отбирает у неё сносного работника, а поиски нового неизменно окажутся сопряжены со сложностями. Не то чтобы ей прямо нравился Узумаки. Он был… сносным. А это уже больше, чем обычно. Наруто долго смотрит на свою начальницу. Он принял решение до того, как пришёл с ней поговорить, но всё равно рад увидеть, что Конан не всё равно. Скрыть разочарование и даже лёгкую грусть у девушки не получается. Хотя, может, дело в том, что у Наруто открылись какие-то тайные потоки, помогающие видеть мир лучше. — Что-то ещё? — не выдерживает Конан и поднимает на блондина глаза. Наруто обворожительно улыбается. — Просто пришёл сказать, что мне не нужно искать замену. Я всё смогу совмещать. Только и всего. Не буду отвлекать. Узумаки уходит, не оглядываясь. Это входит у него в привычку — пропускать улыбки Конан, обращённые к нему. Бэнд расселся за большим круглым столом недалеко от барной стойки. Одно место пустует, и это приводит Наруто в неописуемый восторг. Какаши сам приносит всем напитки на большом круглом подносе. — Поздравляю, — говорит бармен, церемониально пожимая руку Наруто. — Мы давно ждали, когда ты решишься. — И не говори, — поддакивает неизвестно откуда взявшаяся Рин, — уже начали терять терпение и надежду. — Да ладно, не может такого быть. Я и сам не знал, — начинает Наруто, но останавливается, когда понимает, что врёт. Какаши тихо смеётся над выражением лица гитариста, а Рин быстро обнимает Наруто, поздравляя. Узумаки провожает обоих долгим взглядом. Не может перестать смотреть, как близко они идут друг к другу. И едва заметно улыбается, когда эта парочка сплетается пальцами, прежде чем разойтись по своим делам. Наруто позволяет себе как следует прочувствовать момент, когда занимает пустующее место за столом, и цепь словно замыкается. Всё сразу преображается, становится иным. — Признаюсь честно, — говорит Киба, — я не догадывался, что он играет. — Потому что ты идиот, — беззлобно комментирует Саске. Но молодой ударник всё равно надувается. Шино успокаивающе хлопает его по плечу. — Наруто не слишком хорошо скрывался, — соглашается Гаара. — Точно, — поддерживает Сай, — бывало, как встанет перед сценой и так смотрит, что жуть берёт. — Серьёзно? — кидает ему Наруто. — Это тебя-то жуть берёт? Все дружно смеются. Шино успокаивает и Сая, который сидит по другую руку. — Я что, единственный, у кого есть резонные вопросы? — обращается ко всем Саске. — Например, какого хрена кто-то настолько талантливый приперается в «Джанго», чтобы работать уборщиком? Веселье стихает. Все глаза обращаются к блондину, который со всей силы вцепился в свой стакан. Извечный вопрос: быть или не быть? Быть правдивым, быть собой. Но тогда, скорее всего, не быть с ними, не быть здесь. Подобной идеи активно возмущаются лица Хинаты и Шикамару, Темари, даже Ино, не говоря уже про Итачи и Яхико. Они всей толпой стараются убедить его, что так лучше, что ничего страшного не произойдёт. Он может сказать этим парням, кем является на самом деле. Они только что были в головах и сердцах друг друга. Если бы у Наруто была фальшь — они бы заметили. — Я бросал, — начинает Наруто. И умолкает. Сколько раз он рассказывал эту историю? Не слишком много, чтобы успеть привыкнуть или заучить её наизусть. Всё его существо противится продолжению. Стоит словам обрести форму, и его прошлое снова станет реальным. Наруто отворачивается от самого себя. Взгляд падает на пустующий стул возле барной стойки. Узумаки знает, что там никого нет, потому что видит на нём Хинату, а это никак не возможно. Она оборачивается через плечо. Волосы красиво уложены, тело обтянуто ярко-алой тканью платья. Его балерина словно призрак невозможного будущего. Она громче красного цвета кричит о том, что если он соврёт — никогда такому не бывать. Гитарист протирает пальцами глаза. Видение пропадет. Он беспомощно улыбается, сдаваясь: — Сидел. Наруто даёт им время переварить новости. Вертит в руках стакан. Задаётся вопросом, что будет делать, если они против. Как бороться, когда победа может означать уничтожение чего-то столь слаженного. — Не понял, где сидел? — все, даже Наруто, уставились на Кибу, чтобы узнать — он серьёзно или правда идиот. Парень опешил от такого пристального внимания, стараясь хотя бы не чесать затылок, оставить себе немного самоуважения. — Чё вы, в самом деле, — бубнит ударник, — пошутить уже нельзя. — Всё хорошо, Киба, — приходит другу на помощь Шино, — они догадались, что ты не шутишь, — ну, то, что он решил помочь, ещё не означало, что получилось у него хорошо. — Даже не знаю, что хуже, — замечает Саске, — уголовник… или идиот. При том, что у нас уже есть Сай. Или Шино. Или Гаара. — Мы тебя поняли, — медленно произносит последний, по обыкновению грозно хмурясь, — учитывая тебя и твоё гипертрофированное самолюбие — из нас вышло идеальное сборище психопатов. Саске потянулся, чтобы чокнуться с Гаарой своим бокалом: — Лучший тост за день! Остальные с удовольствием решили присоединиться. — Погодите! — возмутился Наруто. — Теперь я ничего не понял: так вас напрягает то, что я сказал, или нет? — Я тщеславный, — просто сказал Саске. — А я бабник, даже если прикидываюсь будто в поиске большого и светлого чувства, — присоединился Сай. — По молодости я был в банде и участвовал в нескольких вооружённых налётах. Никто не пострадал, поэтому я решил, что могу принять тот факт, что меня так и не поймали, — ровным тоном произнёс Шино. Наруто обронил на стол челюсть. Он скорее ожидал чего-то подобного от Гаары. — Было темно, — сказал как раз Гаара, — на нём не было светоотражателей. Его вообще не должно было быть на дороге в такое время. Я ничего не мог сделать, и все знали, что я не виноват. Но это мне приходится жить с осознанием, что родители никогда не увидят своего сына. Наруто действительно стало стыдно. Он носился со своим тюремным сроком так, будто в мире больше не было людей, у которых могло случаться подобное дерьмо в жизни. Парни снова уставились на Кибу. Он только сложил руки на груди, отворачиваясь: — Идите на хер, — возмутился барабанщик, — не собираюсь я признаваться в том, что идиот! Только среди таких психопатов, согласился Наруто, могло случиться так, что после трогательных душевных разговоров кто-то выдаёт подобное. И они постепенно сдаются под натиском смешинок. Они вырываются сначала лёгким улыбками, а потом и раскатами смеха, сотрясающего «Джанго» до основания. — Теперь понятно? — интересуется Саске у Наруто. — Да, теперь понятно, — обнимая саксофониста за плечи, отвечает гитарист. — Давайте! — громко говорит блондин, поднимая свой стакан. — За психопатов! — За психопатов! — подхватывают остальные. — Ну, раз такое дело, то лучше быть идиотом, — подводит черту Киба. Бэнд, который теперь стал на одного гитариста больше, дружно давится выпитым. И снова «Джанго» оказывается во власти приступа смеха. Наруто возносит глаза к потолку, словно хочет сказать кому-то спасибо. За то, что вернул его на место. На его место.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Наруто перевернулся на другой бок, машинально протянув руку, чтобы прижать к себе тёплое тело Хинаты. Но обнаружил только ледяную простынь и пустоту. Попробовал протянуть руку дальше, пока она и вовсе не соскользнула с края кровати. И тогда открыл глаза, просыпаясь. Пусто. Ни следа Хинаты. Он бы хотел, чтобы первым порывом было позвать её, спросить, где она. Но, как и каждый раз, когда девушки не оказывалось рядом, Наруто бросило в панику. Сон закончился, он пробудился, и всё оказалось миражом. На кухне грохнуло что-то металлическое. Этот лязг прогнал наваждение, напоминая, что Хината не была плодом его воображения. Наруто выбрался из нагретой кровати. Натянул домашние штаны и прошлёпал босыми ногами в кухню. Хината трудилась при приглушённо-жёлтом свете, но он всё равно сморщился от боли, зажмуриваясь. Она его не замечала. Уши заткнула капельками наушников. Такая же босоногая, как он, в футболке почти по колено, с неопрятно-заигрывающе собранными высоко волосами. Полностью домашняя. С мукой на кончике носа. Честно говоря, мучной туман окружал весь её образ. Хината активно сыпала белый порошок снова и снова. Смешивала что-то прямо руками. Наруто осмотрел все горизонтальные поверхности их тесной кухни — везде уже были миски и тарелки с выпечкой. Хината что-то нежно мурлыкала себе под нос, отвлекая Наруто от мыслей более практичных. Например, который час и что тут вообще творится. Он постарался привлечь её внимание, не слишком активно размахивая рукой, пока второй обнимал себя, стараясь сохранить остатки тепла. Балерина заметила мельтешение и, конечно, вся вздрогнула, когда увидела его. Хотела коснуться перепуганного сердца, но вовремя вспомнила, что вся грязная. Она просто остановилась, расставив руки в стороны, молча прося о помощи. Наруто с осторожностью вынул наушники и нарочито медленно забрал тоненький плеер, спрятанный в короткие шорты. — Прости, я сильно шумела? — спросила Хината, когда смогла взять себя в руки. Ощущение его рук всё ещё блуждало по бёдрам, заставляя их желать новых касаний. Более выразительных. — Нет, — ответил Наруто, аккуратно стирая мучной след с кончика носа. Хината забавно зажмурилась, морщась. — Я сам проснулся, а тебя нет. Вот и пришёл тебя искать. Образовалась пауза. Такая привычная для них, уютная, означающая, что они снова нашли друг друга. Даже в пределах маленькой квартирки. — Так, — чихнув, когда мучной туман добрался до пазух, всё же прервал тишину Наруто, — что тут случилось? — Э-э-э, ну, мне немного не спалось, — блондин ещё раз осмотрел количество готовой выпечки, она явно преуменьшала размеры бедствия, — нервничала. Не смогла уснуть. Вот и решила себя чем-нибудь занять. Наруто тяжело вздохнул: — Могла бы меня разбудить, — пошло приподняв брови, начал он, — нашли бы чем убить твои нервы. Для наглядности Узумаки по-хозяйски уложил руки на тонкую талию Хинаты, наслаждаясь, как её тело отзывается, тянется за добавкой. Он нагло ухмыльнулся собственным мыслям, в очередной раз поражаясь своему таланту гитариста. Инструмент не имел значение — плоть, клён — они в экстазе пели под его умелыми пальцами. Хината была на вкус как мука и смесь шоколада с ванилью. Наруто продолжил исследование, чтобы обнаружить корицу и сахарную пудру. Руки шарили под свободной футболкой, разгоняя стаи мурашек по позвонкам, пока язык облизывал ключицы, стараясь понять, что за секретный ингредиент никак не хотел определяться. — У-м-м, — простонала Хината, задирая голову назад. От этого её растрёпанный пучок подпрыгнул, несколько длинных прядей выбились. Она боялась положить выпачканные тестом руки на обнажённую спину Наруто, хотя пальцы уже изнывали без этого контакта. — Об этом я не подумала, — каким-то чудом ей удалось сформулировать полноценную мысль. — Похоже, — Наруто сгрёб лишнюю ткань футболки, открывая себе обзор на манящую женскую грудь. Каким-то чудом мука забралась даже сюда, Наруто отчётливо ощущал её на кончике языка, пока обводил ореолу в ожидании возбуждающего эффекта. Наградой ему стала затвердевшая бусинка соска. Узумаки оторвался от слишком затягивающего занятия, чтобы осмотреть свою работу. — Я плохо стараюсь, раз не прихожу тебе в голову первым делом. Хината только пробубнила что-то нечленораздельное. Она едва ли слушала, что Наруто говорит своим языком, когда мог применить его для других вещей. Куда как полезней. Наруто усмехнулся её потерянному, загипнотизированному взгляду, медленно проводя пальцами вниз, к границе светлых трусиков. И уже планировал её пересечь, когда Хината вздохнула слишком глубоко. В нос ударил запах гари. — Чёрт! — крикнула балерина, отталкивая блондина, так нагло её отвлёкшего. — Чёрт! Чёрт! — продолжала Хината, пока вытаскивала из духовки противень с печеньем. Наруто едва успел отскочить в сторону, когда она грохнула им о стол. Чёрное нечто, что могло бы стать ванильным печеньем с кокосом, подпрыгнуло при ударе. — Ну вот! — плаксиво пожаловалась Хината. — Извини, — попытался Наруто, но вышло фальшиво. Хината это тоже поняла, если судить по гневному взгляду, которым его окатила. — Я имел в виду, извини, что ты показалась мне аппетитнее всего остального. — Что ж, — хитро начала Хината, — может, мне тогда стоит предложить себя людям, которые придут на наш концерт. Наруто утробно зарычал, зажимая Хинату к мойке. — Напрашиваешься, чтобы я наказал тебя за подобные идеи? — Хината взвизгнула от резкого движения, которым Наруто усадил её на шкаф. Обдумать остроумный ответ ей не удалось. Дыхание вырвалось невнятным хрипом, стоило Наруто сильно прижать её к своей твёрдой эрекции. Тонкая ткань трусиков никак не могла препятствовать этому ощущению жара, исходящему от его возбуждённого мужского достоинства. Хината пыталась представить, как ему удалось сделать всё одновременно — с ней и со своей одеждой, но мозг мог думать только о том, сколь малое необходимо усилие, чтобы он оказался в ней. Наруто просто отодвинул мешающую ткань нижнего белья, грубо ухватился за поясницу Хинаты, толкая на себя. И в одно плавное движение проник в её затягивающую глубину. Её безграничное доверие позволяло ощущать всё без преград. В таком акте любви они неожиданно обнаружили то, что стало впервые для обоих. Наруто толкнулся снова, одновременно впиваясь в пухлые приоткрытые губы, ощущая на языке неразборчивый вкус выпечки, которую Хината успела продегустировать. Она сладкими стонами приветствовала такое многогранное вторжение. Хината ощущала его так полно, что не могла контролировать своё тело. Неустойчивое положение вынудило крепко ухватиться ногами за талию Наруто. А он не успел затормозить. Их наложенные друг на друга силы скрепили намертво. Хината вскрикнула, чувствуя его так глубоко. Эта теснота сводила с ума. Она пыталась держаться за край стола, за широкие плечи гитариста, но этого было недостаточно. Хината всё тянулась за чем-то невидимым в надежде обрести больше равновесия. Пальцы запутались в ручке шкафа, висевшего над ними. Хината вцепилась в поскрипывающий пластик мёртвой хваткой, когда Наруто снова толкнулся в неё, заполняя собой. Казалось, что той части, которая была самой Хинатой, уже не хватало места внутри маленькой коробки из плоти и крови. Наруто нежными плавными движениями изгонял её, стремясь заполнить собой. Дверь шкафа приоткрылась, когда Наруто вышел, потянув Хинату за собой. И громко хлопнула, когда он снова вошёл на всю длину. Хината улыбалась от удовольствия. Чувство единения каждый раз было острым, но будто одним и тем же. И всё равно ни одно новое занятие любовью не казалось похожим на предыдущее. Хината запоминала каждое из них, понимая, что ничего из этого не сможет повториться. Она громко стонала под хлопки дверки шкафа. Наруто держал размеренный ритм. Он всегда так делал — создавал музыку. Из звенящих нервов, возбуждённых стонов и криков, высоких визгливых нот, аккордов мокрых поцелуев и жаркого трения двух тел друг об друга. Хината была идеальным инструментом. Ни одной фальшивой ноты. Стук дверки сошёлся со стуком его сердца. Он толкнулся особенной дугой, задевая самое чувствительное место. И зазвенел финальный аккорд. Хината обмякла в его руках, безвольно принимая ещё несколько толчков. Наруто покинул её приветливое тело с большим трудом. Каждый раз становилось всё сложнее делать это вовремя. Все его инстинкты кричали продолжать. Но в утешение его достоинство оказывалось в плену её маленькой ладошки. Хината желала испачкаться, принося ему последнюю каплю удовольствия. — Арх! — безвольно простонал Наруто, кончая. Он прижался к Хинате, опустив голову на плечо. Эти пара минут после всегда принадлежала им. Для тишины. Просто замереть и слушать, как исчезает последний отзвук мелодии, которую они исполняли. Наруто помог Хината сползти со шкафа и отвернулся. Он всё так же не мог найти в себе силы смотреть, как она стирает со своей ладошки, созданной для красоты, такую не поэтичную сперму. Пока он не видел, было проще притвориться, что этого нет. Земное, низменное — всё это не может быть про Хинату. Он смотрит на неё снова только в момент, когда она парящая, окрылённая. И счастливо ему улыбается. — Я забыл спросить, из-за чего ты так нервничала, что превратила нашу кухню в кондитерскую, — присаживаясь за стол, чтобы скрыть дрожь в ногах, усмехаясь, говорит Наруто. Хината усаживается сверху, обнимая его за шею. Она ложится к нему на грудь, как маленький котёнок. Наруто ощущает потоки горячего дыхания на коже, когда Хината посмеивается. — Уже не помню, — врёт она. Наруто бережно приподнимает её порозовевшее личико, заглядывая в блестящие глаза. Он показывает, что действительно хочет знать. — Испугалась, а вдруг ничего не получится? Или никому не понравится? Вдруг дети перестанут ходить ко мне или я отобью у них всякое желание продолжать. Столько разных мыслей атаковали, нужно было как-то собраться. Вот я и решила… почему бы и нет? — У тебя всё получится, — без тени сомнений сказал Наруто. Хината благодарно улыбнулась, но в этой улыбке читалось: а что ещё ты мог сказать. — Не забывай, я ведь вас видел. Как вы репетируете. К тому же, на твоих учеников смотрю уже давно. Вижу, как они поменялись. Один Конохамару чего стоит. Стал такой уверенный в себе, больше не истерит, если что-то не получается. — Правда? Ты правда думаешь, что я смогла что-то для них поменять? — Ещё бы! И я сказал бы так даже если бы до этого у нас не было секса. Даже если бы у нас вообще никогда не было секса, — под смущённый смех Хинаты заверил её Наруто. — Ничего не бойся. Я буду рядом. И все твои друзья. И ученики тебя не подведут. Посмотри на меня, — высокомерно добавил Наруто, — я ведь взял и смело пошёл в «Джанго». Просто занял место, которое мне полагалось. — Куда мне до твоей уверенности, — хлопая ресничками, скромно произнесла Хината. Наруто уже хотел ещё чем-нибудь похвалиться, но что-то в облике этой хитрой балерины показалось странным. Наруто бессильно застонал и спихнул едва сдерживающую смех Хинату с колен: — Киба тебе уже всё рассказал? — с обвинением спросил гитарист. — Вот трепло! — Да ладно тебе, — смеясь, попыталась утешить его Хината, но блондин надулся и решил вернуться в постель, — то, что ты такой не идеальный, — не унималась Хината, последовав за ним, — как раз помогло мне куда больше, чем это твоё — смотри, какой я молодец. — Угу, — отмахнулся Наруто, накрываясь одеялом с головой. — Ну, ты что, обиделся? — Иди дальше пеки своё печенье, а то не успеешь. — Ах, чёрт! — воскликнула Хината, доставляя Наруто немного мстительного удовольствия. — Всего десять часов осталось! Наруто обработал информацию под звук убегающих ног: — Чего? — заревел он, раскрываясь. И только сейчас додумался взглянуть на часы. — Шесть утра?! Вот же…

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

— Спасибо, мужики. Серьёзно, не представляю, как бы дотащил это всё сам, — сказал Наруто, когда последняя тара с печеньем оказалась в балетном классе, где сегодня были расставлены длинные столы. — Хината так переживала, что я отпустил её пораньше, сдуру пообещав, что займусь остальным сам. — Да какие вопросы, — хлопнул его по плечу Яхико, — это же типа, буквально наша работа. Наруто усмехнулся. А ведь правда. — Фкусно, — сказал рыжий с полным ртом печенья. Наруто кивнул, но тут же нахмурился. — Ты где, блядь, его взял? Яхико только пожал плечами. Это, типа, тоже было частью их работы. — Не объедай детей, — поучительно произнёс Итачи. Рыжий только закатил на его реплику глаза. И подтолкнул Наруто в руку, мотнув головой, чтобы глянул на философа. Итачи должен был по новой накрыть несколько тарелок плёнкой. Им пришлось повредить некоторую при транспортировке. И философ подошёл к этому очень ответственно — обе его руки были уже по локоть в этой клейкой прозрачной пищевой плёнке. А всё потому, что он смотрел на Изуми, разговаривающую с Куренай в дверном проёме. — Как считаешь, коллега, он сможет освободиться сам? Или придётся вызывать спасателей? — с притворной серьёзностью поинтересовался Яхико. Наруто постарался поддержать его тон, но едва держался, чтобы не заржать: — Думаю, коллега, нам понадобятся пожарные. Если он продолжит так пялиться, но не заговорит, то, боюсь, воспламенится. Итачи каким-то шестым чувством понял, что его дружки-идиоты говорят о нём. И повернулся высказать всё, что он думает про их ребячество. Они держались до последнего, стараясь не веселиться, но когда Итачи понял, что застрял в плёнке — их было не остановить. На дикий смех двух взрослых людей всегда слетится толпа, чтобы узнать, что происходит. — Да не ржите вы, а лучше помогите, — возмущался Итачи, шипя на друзей. Ведь его в любой момент могла в таком виде застать… — Всё хорошо? — Изуми! — философ постарался спрятать руки под стол. Парней ещё больше сложило от смеха. Они даже не представляли, сколькими способами он успел их медленно и мучительно прикончить. — Всё хорошо. А у тебя? Девушка только нежно улыбнулась и обошла стол. Длинными ноготками она легко рвала один слой плёнки за другим, пока Итачи не освободился. — Кхм, спасибо, так намного лучше, — пристыжённо поблагодарил философ. Только Изуми совсем не торопилась отпускать его руки, которые взяла в свои, чтобы помочь. — Рада быть полезной, — тихо произнесла девушка, — если ещё понадобиться тебя спасать — просто позови, — она сделала шаг к Итачи, сокращая расстояние между ними до минимального. Её шёпот окружал как облако кумарного тумана. Изуми слегка качнула головой в сторону его нерадивых друзей: — Я знаю отличное место, где спрятать пару трупов. Смех оборвался. Сердце Итачи тоже оборвалось. А потом бросилось галопом за уходящей Изуми. — Мне это привиделось? — спросил Итачи. Друзья встали по бокам, положили руки на его плечи. — О нет! — заверил Наруто. — И было это охренеть как горячо! — добавил Яхико. — Я так и подумал. Просто решил убедиться. Не знаю, как вы, а я, пожалуй, того… женюсь!

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Хината оставила за ними ряд в центре. Там сцена оказывалась прямо на уровне глаз. В небольшом зале, который обычно использовался местным любительским театром, стоял несмолкающий гул человеческих голосов. Наруто поймал себя на том, что начинает нервничать. Особенно от пустого места сбоку. Он подался вперёд, чтобы увидеть всех, кто уже пришёл. Их друзья, подумал Наруто. Странное сочетание Яхико рядом с Шино и Кибой. Итачи, отвоевавший место для Изуми рядом. С краю притаилась Тамаки, намеренно игнорирующая смущённого барабанщика. — Никак не могли найти, где припарковаться, — пихнув Наруто в бок, тихо произнёс Шикамару. — Да я и не переживал, — соврал блондин, поднимаясь, чтобы как следует пожать руку друга и поцеловать Темари в щёку. Нара, разумеется, видел его насквозь, но не стал никак комментировать. — Так волнительно, правда? — улыбаясь, подозрительно нежно и приветливо, спросила Темари. Она разительно отличалась от своего обычного воинственного образа, позволила волосам свободно касаться плеч, а шерстяное платье тёплого винного цвета сглаживало её острые углы. Темари, как многие в зале, смотрела на закрытую занавесом сцену в ожидании того, что будет. Свет гас, медленно потухая. Это только усилило всеобщее ожидание и волнение Наруто. Кто-то начал аплодировать. Люди подхватывали этот порыв, под который из-за кулис появилась Куренай. Она шагала плавно, как положено настоящей балерине. Несла себя гордо. Вся в чёрном. Только несколько украшений поблёскивали в свете единственного софита, направленного на неё. — Добро пожаловать, друзья! — без всякого усиления произнесла Куренай. За счёт шикарной акустики её голос звучал объёмно, звонко. — Мы рады видеть на первом отчётном концерте нашей младшей балетной группы каждого из вас. Надеемся, что вы оцените старания ваших детей и как следует поддержите! Зал отозвался громкими хлопками в ладоши. Присутствовало чуть больше полусотни человек, но в маленьком театре даже они могли звучать оглушительно. Наруто до боли отбивал руки, надеясь, что Хината, скрытая от него тяжёлой красной портьерой, чувствует эту поддержку. Настал момент кромешной тьмы. И тишины, в которой ещё слышатся скрипы сидений, покашливания людей рядом, но и они затихают. Все задерживают дыхание, чтобы не спугнуть этот момент. Откуда-то приходит тихая мелодия. Она звучит со всех сторон, постепенно нарастая. Занавес поднимается. И зрителям открывается первая сцена: нарядные дети разместились на чём-то вроде поляны. Они улыбчивы и счастливы. Стайка девочек кружится в своих красивых юбках с нашитыми стразами. В самом центре Конохамару и Мираи, на них короны. Наруто ловит себя на чувстве гордости за паренька, когда он помогает крутиться нескольким балеринам подряд. На свет общего веселья на сцену из-за кулис несмело выходят несколько новых танцоров — это дети в тёмных костюмах. У кого-то есть хвосты или лапы, даже рога. Они не животные и не люди — странные, непонятные существа. Им хочется поиграть на поляне с остальными. Но Конохамару в своей короне наставляет на существ острый меч. Наруто дёргается вперёд, захваченный происходящим. Полузверята пугаются, но делают ещё попытку попроситься к детям. Каким-то внутренним ощущением Наруто понимает, что они хотят лишь поиграть. Они не похожи, но вовсе не злые. Однако, принц с мечом не желает слушать. Он закалывает одно из существ. — О, чёрт! — восторженно восклицает Темари шёпотом, который слышен только рядом сидящим. Наруто с ней соглашается. Во все стороны из груди убитого существа развиваются ярко-алые ленты, изображающие кровь. Такого гитарист не видел на репетициях. Узумаки вздрагивает, когда свет начинает мигать, а музыка грохочет. Дети и существа разбегаются в разные стороны. Свет гаснет на несколько секунд, а когда загорается — посреди сцены стоит тёмная фигура в плаще. Никто не осмеливается подойти к ней. Наруто хорошо видит когтистые руки, появляющиеся из-под плаща. Он знает их, но нежными, приносящими любовь, но теперь они в чёрных перчатках и кажутся скрюченными. Руки тянутся к умершему существу, забирают красные ленты, обвязывая их вокруг своих запястий. Наконец герою Конохамару надоедает страх. Он танцующей походкой направляется к тёмной фигуре с мечом наперевес. На мгновение Наруто думает, что так и будет — принц победит чудовище. Но фигура выпрямляется, становится выше. Накидка падает к её ногам. По залу пробегает восторженный гул. Наруто сглатывает, в горле пересохло. Она будто явилась из его старых кошмаров. Чёрный лебедь! Хината в чёрной пачке и чёрных пуантах. Её лицо разрисовано тёмными тенями, и она скалиться, размахивая когтистыми лапами. Дети выглядят напуганными на самом деле, будто тоже не видели её в таком виде. Они бегают по сцене, стараясь возвратить свет своей беззаботной игры, но монстр гоняется за ними, не позволяя этого. Музыка тяжёлым напряжением оседает в груди. Происходящее похоже на безумную грозу. Наруто не знает, что происходит по сюжету, он только видит, как Хината крутиться на одном месте, словно балерина из шкатулки. Долго-долго. А за это время всё на сцене меняется: декорации темнеют, мрачнеют, дети обращаются в зверей и деревья. Даже принц и принцесса теряют свои наряды и свои короны. Теперь они кажутся ужаснее, чем существа, которых они отвергли. Включается дикий ведьмовской смех, под который Хината исчезает со сцены. — Охренеть, — поражённо произносит Шикамару, — а она хороша. Наруто в этом никогда не сомневался. Ему приходится задаваться вопросом: почему всё так несправедливо? Что, если она должна была терпеть дальше, чтобы достичь совершенства, стать великой? Он старается отвлечься происходящим на сцене. Просто насладиться работой Хинаты и не думать, как много она могла потерять с его одобрения. Напоминает себе об ужасном орудии пыток, что держало её в заложниках, о её невыносимой боли и кровавых пальцах. Это помогает. Хината счастлива, говорит себе Наруто, возвращаясь в реальность. Дети начинают своё самостоятельное путешествие. Гитарист честно старается вникнуть в суть происходящего, но понимает только, что все справляются со своими ролями отлично. Почти профессионально тянут носочки и делают всё синхронно, как репетировали. Только в декорациях Наруто понимает, что всё время вообще не соображал, что за историю Хината рассказывала. Блондин подозревает, что мог неправильно понять слишком многие детали, а теперь как будто поздно для этого. Другие зрители почему-то знают, когда нужно охать, а когда посмеяться. Наруто доверяется им, повторяя в точности. Становится с ними синхронным наблюдателем. В какой-то момент кажется, что страшные существа будут мстить злым детям, которые не захотели с ними играть, но нет. Они оказываются добрыми в душе, прощают чужую слепоту и жестокость. Когда полузверята танцуют вместе с ребятами, ставшими деревьями и животными, Наруто слышит, как люди в зале шмыгают носами. Это правда очень трогательно. Идея оказывается такой простой, но правильной. Наруто и самому приходится провести пальцами под глазами. Дети танцуют так, будто призывают дождь. Только вместе со стихией является кто-то ещё. Маленькие балерины опасливо замирают, ожидая увидеть то злое существо. Но его больше нет — их добро изменило его сущность. Она вновь стала красивой. Хината выходит из-за декораций, так что никто не видел её до этого. Даже дети. И Наруто подозревает, что так сделано специально, чтобы их реакция не была фальшивой. Она вся светился и сверкает. Она в белом. Добрая волшебница. Её движения идеальны, а может, Наруто так кажется от любви. Он с опаской вспоминает времена, когда подсматривал за ней через окна. Была ли Хината столь же обворожительно талантливой? Она всегда называла себя посредственностью. Может Наруто выдаёт не желаемое за действительное и она просто так хороша на фоне своих учеников. Музыка звенит весёлыми колокольчиками и задорными скрипками. Света становится больше, как будто вернулось солнце. Хината снимает проклятие. Но только с тех, кого заколдовала. Полузверята остаются такими, какими были — теперь это неважно. Их принимают. То, что он сам принял за большую свадьбу принца с принцессой, оказывается финальным танцем детей. Наруто теперь вообще не уверен, что у истории была любовная линия. Но есть то, что все присутствующие сумели разделить друг с другом: в тесном, дешёвом на вид театре без дорогих декораций и в костюмах, которые родители шили сами — они были свидетелями настоящего чуда, которое унесло их далеко за пределы этих потрёпанных стен. Поклон. Заминка. Овации. Дети убегают за кулисы, а возвращаются с букетами цветов. И дарят их Хинате — своей доброй волшебнице. Она тронута до слёз, но держится. Отвечает публике воздушными поцелуями. Она блистает. А Наруто снова думает не к месту: вдруг её место не здесь? Вдруг это только из-за него?

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Наруто вертит головой в ожидании Хинаты. Все желающие собрались в балетном классе. Поедают её печенье, общаются. Шея уже хрустит от того, что гитарист старается объять всех сразу. Но он должен первым её поздравить. Хотя вид болтающих парочек в лице Шикамару с Темари и ещё не привыкших к обществу друг друга Изуми с Итачи неслабо отвлекает. Почти так же сильно, как странное соседство Яхико с Шино. Их беседа оживлённая, судя по жестикуляции и широкой улыбке рыжего. — Не говори Хинате, но я думал, что будет скучно, — а Наруто только подумал, куда мог запропаститься Киба. — Типа, вся эта классическая музыка и танцы. — Ты только что описал балет, — усмехнулся Наруто. Киба разлохматил волосы, тоже улыбаясь. — Ну да, но ты понимаешь, что я имею в виду, — хотел бы блондин начать отнекиваться, но он понимал. Их жизнью была другая музыка, и истории, которые они ею рассказывали, всегда казались понятными, потому что действовали на нечто глубинное. Глаза легко обмануть, ввести в заблуждение, но только не душу — она знает. — Балет всегда казался мне таким академичным, лишённым драйва, огня. А теперь я готов пересмотреть своё мнение. У них тут даже кровь была! На детском выступлении. — Рад, что тебе понравилось, и Хината обрадуется, когда ты ей об этом расскажешь. — Ну да, — неловко постукивая кулаками друг об друга, произнёс Киба. Разговор казался завершённым, но уходить ударник не собирался. Наруто точно знал, что он кидает затравленные взгляды в сторону Тамаки, разговаривающей с Куренай. — Серьёзно, — не выдержал Наруто, — что между вами двумя? — он для наглядности показал пальцем на одного и на вторую. Тамаки будто почувствовала взгляд Кибы и мельком оглянулась, чтобы демонстративно отвернуться. — Каким образом ты умудрился всё испортить? Киба открыл рот, чтобы выдать банальщину вроде: с чего ты взял, что виновата не девчонка? Но быстро передумал. Ответ-то был очевиден. — Не знаю, — с тяжёлым вздохом признался ударник, приваливаясь к стене. Наруто не торопил. — Мы пару раз встретились. Прошло хорошо. Даже больше, чем хорошо. А как иначе-то? Когда знакомишься через друзей, вечно ожидаешь какого-то подвоха. А тут приходит: красивая, умная, забавная, короче, полный набор. Ну, видимо, я и это, — Киба посмотрел на Узумаки так, словно умолял его не требовать продолжения, только самому ударнику нужно было признаться, — струсил. Не Наруто было усмехаться или что-то советовать. Друзья не стеснялись давать понять, что берут их отношения с Хинатой за какой-то эталон. Но Наруто понимал, что и сам до сих пор страшно напуган. Только нечто, не поддающееся идентификации, удерживало его от опрометчивых шагов. — Бывает, — вместо чего-то фальшивого, что мог бы выдать за мудрость житейскую, произнёс Наруто, крепко сжав плечо Кибы. — В этом нет ничего страшного. Главный вопрос в другом: что ты намерен делать, чтобы всё исправить? Если, конечно, хочешь этого. — Хочу? — потеряно спросил Киба, ожидая, что Наруто знает лучше. — Ты мне скажи, — усмехнулся гитарист, заставляя Кибу встать так, чтобы видеть красивую балерину, улыбающуюся какому-то мужчине, возможно отцу одного из учеников. — Хочешь? — Хочу, — совсем иначе ответил барабанщик. Наруто подтолкнул его в спину, направляя: — Лети, птенчик. — Пфф, — раздалось откуда-то снизу. Наруто стоял к голосу спиной, так что спокойно смог закатить глаза. Этого гнома он узнал буквально с одного произнесённого звука. — И что это должно означать? — оборачиваясь, спросил Наруто, грозно сложив руки на груди. — Ничего, — нагло выдал Конохамару. — Чихнул просто, — малец уже переоделся, от принца не осталось и следа. Только странные блёстки мерцали на щеках и одежде, наверняка насыпались с других маленьких балерин. — Отвесить бы тебе затрещину, но не хочу портить праздник. Всё же, выступил ты не так чтобы сильно отвратительно. — Правда? — вот так они и общались — то драки, а то глаза Конохамару зажигались блеском восхищения, когда жаждали одобрения от того, кем восхищается. Наруто улыбнулся. — Правда. Такого, кажется, никто не ожидал. Даже я. — Хах, это всё благодаря госпоже Хинате, — сверкая, как золотой дублон, сказал гном, — она специально старалась сделать так, чтобы первую часть никто не видел на репетициях. Даже ты, — Наруто закрыл глаза на то, что Хината «госпожа», а к нему гном обращается на «ты». — И это сработало. Хината была, — Наруто запнулся, не до конца понимая, что хочет сказать. Её серые глаза, полные грозовых облаков, обведённые чёрные тенями, до сих пор смотрели на него из разрозненных воспоминаний сна и яви. Узумаки покачал головой, улыбаясь Конохамару, который выжидательно на него смотрел. — Не бери в голову. Ей не удалось затмить вас с Мираи, — ловко перевёл тему блондин. — Вы, кстати, очень мило смотритесь вместе. — Чего? — возмутился мальчик, скривив лицо, будто ему врезали между ног. Наруто быстро нашёл среди снующих туда-сюда людей черноволосую девочку. Да, она не была похожа на остальных балерин из своего класса, даже от Тамаки с Хинатой она отличалась. Это-то и возмутило Наруто в реакции Конохамару. — А что? Вы же только что рассказали нам историю о том, как чревато, когда судишь кого-то по обложке. Может, она не подходит под описание милой девчушки, ну так ещё не вечер. И ты удивишься, насколько это бывает не важно в жизни. Разве такие вещи не сближают людей? Вы же играли вместе, танцевали! Не будь таким поверхностным! — возмутился Наруто, когда у него закончились аргументы, а Конохамару всё ещё был недоволен. — Она моя сестра! — Как? — Да вот так, дурак ты этакий! Наши отцы — братья! Если тебе так интересно. — Так, а, — совсем запутался Наруто, — чего же вы играли влюблённых? — Не, ну ты точно дурак! — всплеснул руками мальчик. — За сюжетом вообще следил? Мы были братом и сестрой! Правили королевством вдвоём. И типа притворялись такими правильными: всё у нас поровну, всех мы любим и уважаем. А когда явились те, кто не был на нас похож — их отвергли. Всё потому, что были мы, на самом деле, очень вредными детьми. — Это всё было в сюжете? — Бедная госпожа Хината! — выдал Конохамару. И гордо удалился, оставив Наруто наедине со своей глупостью. — Почему бедная? — спросила сама Хината. Наруто заметил её слишком поздно, при том, что встал в дверях специально, чтобы не пропустить появления. Она выглядела почти как обычная, привычная Хината, только волосы были слишком обильно намазаны гелем и лоснились на свету. Наруто порадовался, что ей пришлось сменить макияж для второго выхода. Он бы не выдержал взгляда тёмной ведьмы. — Потому что я у тебя… Договорить Наруто не успел. Оказалось, что все ждали её появления. Хинату мгновенно утащили какие-то люди, благодарили за детей, восхищались. Она только успевала пожимать руки и улыбаться. — … идиот, — в пустоту закончил Узумаки.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Наруто нашёл утешение в бессмысленном поедании печенья. Ему было плевать на крошки вокруг рта и ещё больше на крошки, напавшие на брюки. Толпа ангажировала Хинату так надолго, будто она не учитель танцев в Общественном центре, а прима-балерина. — А я думал, что мы будет кем-то вроде вип-гостей, — озвучил его мысль Киба, который сидел рядом. Шино поддержал его хрустом очередного печенья. — Ставлю на то, что это всё вина Наруто. Не даёт девочке развлекаться, общаться с другими людьми — и вот результат, — добавил Яхико. Вообще-то, подумал Наруто, как-то уж очень тесно он окружён знакомыми. Аж бесит! Один только Итачи не раздражал, потому что был всецело поглощён Изуми. Да ещё Темари, которая решила задаться целью подружиться со всеми молоденькими балеринами, так что о чём-то болтала с Тамаки. По логике, Наруто собирался дальше добавить в этом список Шикамару, но не успел. Предатель как раз подходил к Хинате, таща на буксире женщину с ребёнком. Это было предельно странно. И стало ещё страннее, когда к ним присоединилась Куренай. Все выглядели счастливыми, особенно пухленькая смуглая девочка. — Что там вообще происходит? — снова озвучил мысли Наруто Киба. — Сейчас узнаем, — отозвался Яхико, — они идут сюда. По пути Шикамару поманил к себе Темари, а та взяла с собой Тамаки — и вся импровизированная группа друзей собралась, наконец, вместе. Хината вся сияла. От её широкой улыбки, казалось, идёт настоящее тепло. — Случилось что-то хорошее? — поднимаясь ей навстречу, спросил Наруто. Хината с удовольствием оказалась в его руках. — Даже не представляю, с чего начать, — посмеялась балерина. — У нас фурор! Мы собрали немаленькую сумму пожертвований, так что закрытие нам не грозит. А ещё Шикамару нашёл нам новую статью постоянного дохода. Если, конечно, Яхико будет так любезен, чтобы нам помочь. — А? Что? Я готов! — не раздумывая, ответил рыжий. — Где подписаться? — Яхико! — пожурил его Итачи. — Помню-помню, ничего не подписывай, не читая, — закатывая глаза, отмахнулся Яхико, — подумаешь. Это было всего раз. И та девушка не имела претензий. Наверное. Не знаю. Она говорила на языке, которого я не знаю. Все сделали вид, что ничего не слышали. — Хината сказала, что ты помогал в центре, занимался ремонтом, — начал Шикамару. Яхико активно закивал, подтверждая его слова. — Я дам номер одного человека, сходишь к нему, объяснишь всё. Хотя, лучше позвони перед этим мне, я тоже подойду. Оформим бумаги, и центр признают организацией, которая занимается реабилитацией заключённых. За это полагаются нехилые доплаты. Только тебе придётся периодически тут появляться и помогать с чем-то. — Нет проблем, — заверил Яхико, подмигивая Хинате, — для нашей крошки — всё, что угодно. Наруто не знал, над чем смеяться. То ли над своим пофигизмом на счёт манеры общения Яхико, то ли над Хинатой, разрывающейся между смущением и натуральным девчачьим восторгом. А то ли над тем, как переглянулись Киба с Шино, когда услышали, как рыжий назвал Хинату. Похоже, назревала нешуточная борьба за её дружбу. Наруто совершенно не был этому удивлён. — А ещё у меня будет новая ученица! Да? — Хината нежно улыбнулась маленькой девочке, про которую Наруто успел позабыть. Та ответила учительнице не менее яркой улыбкой, от которой на пухлых щёчках появились ямочки. — Я боялся, что мог взять на себя слишком много, — Узумаки явственно расслышал в голосе Шикамару смущение, что подтвердилось, когда гений неуверенно потёр затылок. — Вспомнил, как ты упоминала балет, а тут такой случай, — это он сказал, обращаясь то к неизвестной Наруто женщине с шоколадно-бронзовой кожей и яркими кошачьими глазами, то к Хинате. — Ты всё правильно сделал, — заверила его Хината. — Огромное спасибо, — ответила незнакомка. — Всем вам. Я давно не видела Чоу такой счастливой, — девчушка давно бросила скучных взрослых и общалась с другими учениками. Наруто поймал на себе странный взгляд Хинаты. Она словно пыталась ему что-то сказать, только он совсем не понимал. Всё стало ясно, когда заговорил Шикамару: — Наруто, это Каруи, — произнёс гений слишком многозначительно для случая, когда представляешь какую-то незнакомку. Женщина улыбнулась ему, как улыбаются только детям, хотя была едва ли лет на пять старше. — Жена Чоджи, — закончил Шикамару. Наруто, должно быть, выглядел странно потерянным теперь, когда посмотрел на незнакомую женщину другим взглядом. Чувствовал он себя именно так. Казался себе очень виноватым перед ней. И смотрел так, как смотрят впервые в жизни. — Ребята, не поможете мне, — голос Хинаты звучал откуда-то издалека, — там, — добавила балерина, махая рукой куда-то в неопределённость. Наруто осознавал, что друзья проходят мимо. Кто-то коснулся его плеча, кто-то сильно сжал похолодевшие пальцы, будто стараясь показать, что он не один. Но с этой виной, о которой забыл, он и правда оказался в гордом одиночестве. Каруи мелодично рассмеялась, проведя несколько раз по руке Наруто: — Чоджи меня предупреждал, что ты любишь носить на своих плечах проблемы всего мира, но я не верила. Нет, правда, — строго добавила она, но эта строгость была напускной, — прекращай! Мне ты ничего не должен, ты ни в чём не виноват. Шикамару сказал мне про тебя только, когда мы уже пришли, правда. Чоучоу давно мечтала о балете, но она у меня не совсем стандартная балерина, а удовольствие это дорогое. Так что, когда Шикамару сказал, что есть такая возможность — её возьмут и я это потяну — сложно было отказаться. Мне не повезло быть слишком гордой, но когда дело касается моей дочери — я приму любую помощь. Думаю, ты меня понимаешь. — Я, — только и смог выдавить из себя Наруто. — Извини, — нервно усмехнулся он, — я конкретно растерялся, не ожидал, что когда-нибудь увижу тебя. Хотя говорю это и понимаю, что должен был сам вас найти. Сказать «спасибо» и пообещать любую помощь. Всё вокруг, вся эта новая жизнь, на которую я не рассчитывал — она так захватила, что последние шесть лет начали стираться из памяти. Мне даже хотелось, чтобы исчезли насовсем. Так, будто и не было ничего. — Это правильно. — Нет! — слишком резко возразил Наруто. — Извини. Я хочу сказать — нет. Это не правильно. Когда был там, ничего не понимал, но теперь у меня было время подумать. Я всё время вёл себя не правильно. Ты не представляешь, а я не смогу объяснить, как много твой муж сделал для меня. Теперь я понимаю, для чего, — его глаза по своей воли нашли Хинату, которая не отрывала от него взгляда с другого конца класса, — но тогда не понимал. Я не ценил его старания. Думал, что он зря тратил свои силы на меня, что выйду и пропаду. А обязан был помнить, как Чоджи мне помог, и сделать усилие хотя бы ради этого. Я теперь совсем другой… Каруи снова мелодично рассмеялась. Её кошачьи глаза смотрели с хитринкой. Она коснулась его щеки. Снова что-то материнское. — Чоджи много о тебе рассказывал. Он лишил себя возможности заботиться о нас, о Чоу, и считал, что ты — его способ искупить эту вину. Он говорил, что ты добрый и что люди тянутся к тебе, даже если ты этого не замечаешь. Говорит, до тебя долго доходит, но сердце у тебя большое. Я всё это вижу, так что не думаю, что ты стал другим. Не думаю, что тебе это было нужно. — Долго доходит? — усмехнулся Наруто. — Да, тут он абсолютно прав. Но, рано или поздно, всё же доходит. Спасибо, что появилась так вовремя, чтобы напомнить. — О чём? — О том, что я больше не хочу стать, как раньше — хочу быть лучше. Сам поверить, что во мне есть всё это. То, что Чоджи увидел. — Вижу, у тебя есть те, кто помогут с этим. Наруто посмотрел на своих друзей. Они резко отвернулись, делая вид, что вовсе не подсматривали. Только Хината продолжала смотреть. Он улыбнулся, показывая, что всё хорошо. Она едва заметно кивнула. Зачем иные доказательства — если она здесь, она с ним. Хината не отдала бы ему своё сердце, будь он плохим человеком. В её глазах отражалась красота, которую она видела в нём. — Я говорил серьёзно, — продолжил Наруто, возвращая всё внимание Каруи, — если понадобится какая-то помощь — я всегда готов. Любая. Если это будет в моих силах. Даже если не будет. Для тебя, для твоей дочери. И для Чоджи. — Шикамару уже делает для нас больше, чем обязан. Больше, чем мы нуждаемся, если честно. Но всё равно спасибо. Никогда не думала, что возможно будет хоть на пять минут забыть, как он от меня далеко. Оказалось, что хорошие люди в этом сильно помогают. И что их больше, чем кажется. Когда она ушла, Наруто не долго оставался один. Но его личную тишину никто не торопился нарушать. Только Хината вторглась, занимая собой всё свободное пространство. — Спасибо, — поднимая глаза на Шикамару, сказал Наруто. Нара только кивнул. Наруто не успевал уставать от того, насколько хорошо друг его знает. Долго доходит — не то слово. Ему понадобился не один десяток лет, чтобы увидеть — Шикамару никогда не даёт ему то, что он хочет. Всегда лишь то, в чём он действительно нуждается. Неожиданно для всех, Наруто вдруг весело рассмеялся. — Что такое? — обеспокоено спросила Хината. Яхико красноречиво покрутил пальцем у виска, после чего тут же принялся показывать Хинате на пальцах, что готов её утешить. Балерина подавила улыбку, отмахиваясь. — Просто понял кое-что, — поворачиваясь к своей девушке, сказал Наруто, посмеиваясь. Хината вопросительно изогнула бровь. — День был таким странным. И сложным. Подумал, что был бы не прочь пропустить по стаканчику с парнями. — Так сходите, в чём проблема? — улыбаясь, отозвалась Хината. Она заметно расслабилась. Но Наруто покачал головой, говоря, что ещё не рассказал самого главного. — Что такое? — Я понял, что хочу, — Хината была готова треснуть его за эту дурацкую паузу, — спросить у тебя разрешения. — Ха! — обрадовалась Темари. — Красотка, ангелочек. Так держать! — она сильно сжала Шикамару за щёки, от этого его губы превратились в бантик. — Их нужно держать на коротком поводке. Чтобы не убежали, — Темари поцеловала Шикамару, не увлекаясь. — Можешь сходить. Разрешаю. — Вообще-то, — разминая лицо, начал Нара, — я разрешения не спрашивал. — Ой, прости, не знала, что ты не хочешь, — изображая саму невинность, произнесла Темари. — Я имел в виду, — под общий смех, оправдывался Шикамару, — что оно мне не нужно. Яхико сочувственно похлопал его по свободному плечу: — Я слышал, что под каблуком не так уж плохо. — У него хоть каблук есть, — предательски заметил Итачи. — О-о-о, — протянула Темари, — девчонки, им точно нужно куда-нибудь сходить. Своей мужской компанией. Растрясти лишний тестостерон. Предлагаю бросить их и устроить что-то своё. — Точно, — несмело сказала Хината, — например, помочь мне всё тут убрать. — Я имела в виду… — Друзья — рабы. Это я запомнила, — невинно хлопая глазками, добавила Хината. — Как такой откажешь, — сдалась Темари. — Но в следующий раз точно займёмся чем-нибудь более развратным. — Договорились, — с некоторой опаской, но всё же согласилась Хината. — Точно не против, если я схожу? У тебя был важный день, мы можем… — Точно, — перебила его Хината, накрыв губы кончиками пальцев. Наруто кивнул. — Я знаю отличное место, — Наруто с подозрением посмотрел на говорящего. — Если честно, это настораживает. Ты был последним в списке, от кого я ожидал услышать подобное. Скорее вот от этих двоих, — Наруто показал поочерёдно на Яхико и на Кибу. — А что не так? — удивился Шикамару, рассматривая парня в очках. — Шино был в банде, — поделился Наруто. — Чума! — воскликнули рыжий и ударник одновременно. Наруто закатил глаза на этих братьев по разуму. — Серьёзно, Наруто, — снова начал Шикамару, — где твоя авантюрная жилка? Веди нас, бывший член банды. Я без значка, так что мне плевать. — Погодите-погодите! — остановил всех Яхико, когда маленькая толпа уже двинулась вперёд. Все посмотрели на рыжего. — Бывший преступник, трое убийц и коп? Вам не кажется, что это отличное начало? — Ага, — проводя рукой по лицу, простонал Наруто. — Для хренового анекдота.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

— Признаю, что был настроен скептически, — сказал Наруто, приподнимая свою бутылку светлого пива, — оно и понятно, потому что хрен его знает, чего ждать от бара с названием… «Бар». Однако, признаю, Шино — тут шикарно, — блондин звякнул своей бутылкой о бутылку контрабасиста. Все парни поддержали его и сделали то же самое. — А я вот ожидал, что тут будет, ну, вроде как, — начал Яхико. Подобрать слова сразу не удалось, так что он громко щёлкал пальцами, подгоняя собственный умственный процесс. — Вы же все повёрнуты на джазе, вот что я пытаюсь сказать. Думал, только по таким местам и ходите. — Не стану говорить за всех, — ответил рыжему Шино, поправляя очки на носу, — для меня джаз — это призвание, но ещё это работа, а в обычной жизни я его даже не слушаю. То есть, слушаю, постольку поскольку. Играть — это другое. И этого хватает, чтобы пресытиться. Душа требует несколько иного. Наруто покивал, хотя сам никогда особо не делил музыку. Может потому, что мог сыграть в любом жанре, а может, просто сам факт того, что он был хорош в этом, стирал всякие границы. Но «Бар» реально сильно отличался от «Джанго» и Шино был последним, кого Наруто мог бы тут представить. Бэнд вообще виделся гитаристу кучкой безумных фанатов именно джаза, а Шино с его контрабасом вообще сложно представлялся в иных декорациях. И Наруто поймал себя на мысли, что рад ошибиться. Они целой компанией заняли один большой тяжеловесный стол из цельного дерева. Такие же стулья после получаса сидения начинали впиваться в кости. Лампы на длинных шнурах и с крупными плафонами рассеивали тёплый жёлтый свет. Народу было немного: кто-то катал шары в тесном кругу; компания в дальнем углу шумно смотрела какую-то спортивную трансляцию. Узумаки с парнями сидели рядом с мишенью для игры в дартс. На заднем фоне голосов и прочих шумов отчётливее всего звучали «Мотри Крю». — Обновить, мальчики? — официантка в слишком короткой юбке и с боевой раскраской на лице встряхнула ярко-красным хвостом волос. У неё подозрительно разбегались глаза. Узумаки бы сказал, что девчонка не знает, за кем приударить, но вид был больно напряжённый. Даже фальшивый. Ей вроде как по должности положено слегка флиртовать, но улыбка всё больше напоминала дикий оскал. Наруто отметил, что только Яхико откровенно пялиться на неё, точнее в откровенный вырез обтягивающей блузки. Блондину понадобилось время, чтобы понять: друг старается прочитать, что написано на бейджике, который неестественно приподнятая грудь старается поглотить. Ему и самому стало интересно. — Ага, будь добра, — сказал Яхико, прищуриваясь в последней попытке, — Сара? Звучало знакомо. А может, Наруто так только казалось. Мелькнула мысль спросить у остальных, но кроме него и Яхико, странной официанткой, которую блондин всё больше подозревал в желании плюнуть им в пиво, никто не смотрел. Киба и Шино были заняты беседой с Итачи, при чём, кажется, на разные темы. Шикамару что-то строчил в телефоне. С ним всё ясно — отчитывается перед Темари. — Ща всё будет, — по-простецки ответила официантка, как-то поражённо встряхивая волосами. Наруто бы сказал, что она разочарована своими клиентами. А может, он уже напился больше, чем предполагал. Сара организовала для них уже третий круг, всё с тем же выжидательным выражением на лице, когда Киба подал голос: — Слушайте, не, вы это, просто скажите, чтобы я заткнулся, если что, но я весь вечер хочу спросить. Вы же, получается, реально сидели? И реально кого-то убили? Это сложно? Я имею в виду, сложно теперь с этим жить? Конечно, сложно, я понимаю, просто, бля, сам не знаю, что именно хочу узнать. Никогда не общался с теми, кто реально сидел. Наруто, Итачи и Яхико поймали взгляды друг друга. Они казались себе привычными в подобных разговорах, но, как правило, обсуждали своё тюремное прошлое между собой или с другими парнями, который тоже сидели. Наруто видел по глазам, что друзей не напрягает что-то рассказать, да и он сам не испытывал неприятного давления. Просто никто из них понятия не имел, как начать. — По идеи, — начал Яхико, — пока сидишь, у тебя есть достаточно времени, чтобы подумать о том, что сделал. Возможно, если бы это были случайные люди, то всё было иначе. Но я убил девушку, которую любил, и лучшего друга — они, получается, хах, мне изменяли. Оба, — быстро добавил рыжий, пока никто не подумал, что он сделал это совсем без причин. — У меня вышло так, что пока сидел, мог просто думать об этих потерях. Но я не жил с ними, понимаете? А вот когда вышел — тогда стало реально тяжело. Вещи, места, всё, что напоминало о них. Всё ведь остановилось, когда меня закрыли, поэтому оставалось таким, каким было, когда я вышел. Тогда осознание и пришло. Когда Наруто промолчал, Итачи рассказал про своего отца. — Меня мучал не факт его убийства — он был настоящим чудовищем. Его смерть меня освободила. Но я ещё долго не мог смириться с тем фактом, что я теперь действительно убийца — плохой человек. Я-то думал, что почувствую себя героем, ведь совершил правильный поступок. Но это был его прощальный подарок — заставить чувствовать себя подобным ему. Наруто глотнул пива. Он пил, пока на донышке не осталась одна только пена — знал, что теперь его очередь. История его, конечно, не шла ни в какое сравнение с историями Яхико или Итачи. Узумаки полагал, что мог сказать — ему нечего стыдиться. Но с ним за столом сидел его лучший друг и два парня, с которыми он хотел играть. Первые слова о прошлом могут стать решающими для их дальнейшего общения. Он просто не хотел всё испортить. — Так получилось случайно, я не думал — хочу его убить или нет, просто увидел девочку в беде и бросился помочь. Я даже не знал, что он мёртв, пока за мной не пришли. Если честно, я никогда о нём не думал: кто он, откуда, оставил ли после себя семью. Но я очень долго злился, — Наруто не смог удержаться, чтобы не взглянуть на Шикамару. Гений только одобряюще улыбнулся — это в прошлом, увидел он в этой улыбке. — Не на тех людей, не по тому поводу. А сейчас всё так… — Погоди-ка, — перебил Киба. Он сидел через Яхико на одной стороне стола с Наруто, поэтому ему пришлось наклониться, чтобы видеть блондина. — Это была Хината? Её ты спасал? — Что? Откуда ты… — Она сама нам рассказывала. Ну, что такое с ней было. Она не говорила имён, просто, что это был важный момент в её жизни. Так у вас получается — судьба? Как это так вообще возможно? В огромном городе, спустя столько лет вы снова встречаетесь? — И ты снова её спасаешь? — добавил Шино. Наруто смог только пожать плечами. Он и сам не знает, как это всё вышло. Судьба или нет — они просто нашли друг друга. — Так, ладно, — хлопнул в ладоши Шикамару, разгоняя образовавшуюся паузу, — довольно всех этих серьёзных разговоров. Среди присутствующих всё равно только я полезный член общества. — Нам ведь не послышалось, верно? — уточнил Итачи. — Неа, — протянул Наруто, — привыкайте. Он думает, что гений. — Не думаю, а точно знаю, — без тени скромности заявил Шикамару. — Бросьте, я всего-то высказал факт. Сами посудите: эти уголовники, эти музыканты. Другое дело — я. Стою на страже безопасности и справедливости. Людям помогаю. — Чувствую, что надо бы что-то возразить, — отозвался Киба, — да только что-то ничего в голову не приходит. Остальные призадумались, но пришли к таким же выводам. — Вот поэтому и говорю, — продолжил Шикамару, — что хватит с нас этих серьёзных разговоров. Мы уже поняли, что ничего не имеем против друг друга, когда сели за этот стол и распили вместе первую бутылку. А теперь набрались достаточно, чтобы проверить — кто тут самый меткий, — Шикамару с вызовом указал пальцем на мишень. — Если найдутся смельчаки, разумеется. Наруто смеялся, гений тоже. Это было очень по-детски, но, тем не менее, все они одновременно бросились вылезать из-за стола, чтобы быстрее других добраться до заветных дротиков. — Да! — победно поднимая вверх снаряды, крикнул Итачи, почти мгновенно устыдившись такого поведения. Но выбора не было — пришлось начинать первым. — Оу, — тихо произнёс философ. Остальные громко заржали. Дротик ударился в стену и рухнул на пол. — Забыл поправку на ветер сделать, — сквозь смех подколол его Киба. — Сможешь лучше? — протягивая дротик, уточнил Итачи. — Хоть с закрытыми глазами! — ответил Киба. И правда закрыл глаза свободной ладонью. — Киба! — крикнул хор голосов. Но было уже поздно. Повезло, что у Сары в руках был поднос — не так повезло, что на нём были стаканы с напитками — она продемонстрировала чудеса реакции, когда прикрылась им, заметив, что Киба кидает дротик аккурат ей в голову. — Я попал? — спросил барабанщик, не открывая глаз. Ни женский визг, ни звон разбитых бокалов и стаканов его не смутил. — Ага, точно, лучше и не скажешь, — прокомментировал Яхико. Пришлось скинуться за порчу имущества. Вслепую больше никто не кидал. Но вечер всё равно остался в памяти Наруто как один из лучших первых вечеров с друзьями. До этого он всегда думал только о том, что Хината должна быть тем кусочком паззла, который стоит ставить в разные части его жизни. А о том, чтобы соединить разные картины в одну большую — даже не помышлял. Прошлое как будто шептало Наруто, что навсегда останется границей, проходящей по его жизни: с одной стороны, будут те, кто может понять его как убийцу; с другой — как музыканта. С Хинатой в самом центре. В той точке, где все части пересекаются, как круги на диаграммах. Глядя на то, как Киба на пару с Яхико угорают над какой-то глупостью, а Шикамару с Итачи обсуждают высокие материи с лёгкой подачи Шино, Наруто осознал, каким идиотом был всё время. И ему остро захотелось большего. Намного большего. — Слушайте, парни, — громко начал он, не уточняя, к кому именно обращается, — Яхико ведь был прав — это место не совсем то, что от нас ожидаешь. Так что у меня гениальная идея. Как насчёт того, чтобы собраться всем вместе в «Джанго»? Вы покажете этим обывателем, что такое настоящий джаз. А вы узнаете, из чего сделаны музыканты. Но самое главное, — вспомнил Наруто, — увидите, как я знакомлю Яхико с девушкой! — С кем? — уточнил Киба. Наруто набрал полные лёгкие воздуха. — С Конан! — ответил он, пока был достаточно храбр для этого. — О, ого, такое никто не должен пропускать, — заверил присутствующих Киба. — Тогда решено. Это нужно скрепить ещё одной порцией горячительного! — громко объявил Наруто, взмахивая рукой, чтобы кто-нибудь из официанток принял заказ. — Сначала уберите оружие! — из-за поднятого в оборонительную позицию подноса, крикнула Сара. Парни демонстративно вернули на место все дротики… какие сумели найти. Шино умудрился бросить свой задом наперёд. И если только не убил никого с одного удара — потому что никто не кричал при попадании в него снаряда — то он утрачен навсегда. Как и репутация Шино. Но тут он сам виноват.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Наруто заржал, его смех вырывался густым паром, от чего блондин в красном шарфе напоминал огнедышащего дракона. Почему он так громко рассмеялся — успел забыть, но остальные подхватили. И вот они стоят на пороге «Бара», пьяные, угорают, а над чем — не знают. Эта мысль только заставляет смеяться громче. Ночной, промёрзший насквозь воздух бессилен против проспиртованных организмов. Кто конкретно предложил поднять градус — уже история. Наруто подозревает ушлого гения. — Слушайте! Не хочу прослыть сентиментальным, — учитывая выбор слов, не удивительно, что все вытаращились на Кибу огромными глазами. Наруто какой-то наиболее пьяной частью сознания заподозрил, что сработал «синдром красивой девушки». Ну, когда алкоголь делает кого-то на троечку полноценной десяткой. Только этим кем-то оказался Киба и его способности красиво говорить. Узумаки прошлось активно мотнуть головой, чтобы перестать думать и сосредоточиться на словах. — Просто никогда не чувствовал себя так хорошо в компании убийц. — А когда это ты был в компании убийц? — уточнил покачивающийся Шино. Из-за тёмных очков всё время казалось, что он давно вырубился, если бы не говорил время от времени. — Ну, это же я образно, типа, в целом. Когда думаешь, а не потусить ли мне с убийцами, как-то сама по себе возникает мысль, что идея хреновая. Чё ты вообще меня путаешь? — Не ругайся, мой друг, — примирительно сказал Яхико, повисая на плечах Кибы и Шино, — я тебя прекрасно понял. Тоже никогда не думал, что мне понравится тусить в компании музыкантов. Но ничего, оказалось, что вы нормальные люди. Наруто смеялся в одиночестве, сам с собой, наблюдая за этим пьяным обменом любезностями. — Кажется, чтобы замкнуть этот круг, — для наглядности Итачи даже очертил рукой фигуру, которая должна была символизировать этот самый круг, правда, вышло что-то вроде элипсоидного треугольника, — я должен сказать, что впервые получил удовольствие от общества полицейского. Шикамару протянул философу руку. Они обменялись крепким рукопожатием, из тех, которые скрепляются с громким хлопком и выглядят как попытка сломать оппоненту руку. Наруто подумал, что кто-то обязательно должен сказать про всеобщую любовь. — Я вас всех люблю! — вот, пронеслось в мыслях гитариста, так-то лучше. Он медленно обвёл друзей взглядом, чтобы выразить уважение тому, кто это сказал. Но все смотрели на него. — Хах! — вырвалось у него. — Так, внимание! Первое такси прибыло, — объявил Шикамару, спасая Наруто от пьяной неловкости. Хотя он всё равно был уверен, что кто-нибудь этот момент запомнит, чтобы ему припоминать. Они так долго продолжали прощаться, что таксисту пришлось сигналить, чтобы поторопить пьяную компанию. Наруто поднял руку, извиняясь, и помог Итачи устроиться на переднем сидении. — Все помнят свои адреса? — строго спросил Шикамару, когда утрамбовал троицу парней сзади. Гений не соглашался отпускать такси, пока они не докажут. — Хорошо. Вы всё запомнили? — не менее строго уточнил он у таксиста. Тот попытался отмахнуться, мол, повторят. — Я из полиции и у меня есть номер твоей машины. А ещё я запомнил номер твоей лицензии. Хочешь проблем или предпочтёшь повторить адреса моих друзей? Таксист выбрал второе. Наруто и Шикамару остались одни на пустынной улице перед баром. Блондин ждал этого момента весь вечер, и гений не подвёл. Как гитарист, чей рабочий инструмент — руки, Наруто порой нравилось смотреть на чужие. С эстетической точки зрения ему нравились руки Шикамару: с длинными пальцами и ярко выраженными костяшками. Особенно сейчас, когда неторопливо доставали из внутреннего кармана пачку «Ред Эппл». Гений усмехнулся с зажатой в зубах сигаретой, но молча протянул ещё одну Наруто. Они курили, не произнося ни слова. После целого дня, насыщенного событиями, эмоциональными встречами и сложными, путанными мыслями, было приятно просто стоять на морозном ветру. Под светом неоновой вывески, растекающейся красными бликами по лицу. Наслаждаясь тишиной и дружеским присутствием. Наруто отдал следующую машину Шикамару, сославшись на то, что им в совершенно разные стороны. Гитарист дал слово, что дождётся следующее такси, но гений не видел скрещенных за спиной пальцев. Он шёл по своему городу, кутаясь в тёплый шарф. Прислушивался к шарканью своих ног и стуку сердца. Наруто успел полюбить ходить пешком. Выискивать места, в которых они уже были, и подмечать те, где ещё нет, чтобы потом вернуться туда с Хинатой. Ночь была идеальная, поэтому он ни о чём не думал. Просто вдыхал и выдыхал в такт мелодии, которая звучала в голове. Наруто хотел протрезветь, но не до конца. Знал, что опьянение быстро вернётся, как только начнёт исполнять свою задумку. Эта ночь казалась подходящей, чтобы назвать её своей собственностью и, не думая, получить то, чего так страстно желал. Когда именно это желание стало нестерпимым, Наруто даже не стал вспоминать — оно всегда есть, просто притупляется границами дозволенного. Но какие могут быть границы за плотно запертыми дверьми собственного дома? Он думал, что хочет её разбудить, но обрадовался, когда в коридоре его встретил свет торшера, под которым Хината читала. Погружённая в свою любимую историю, она позволила Наруто несколько мгновений просто смотреть. На эти стройные босые ступни: пластыри всё ещё красовались на пальцах, но давно стали только предосторожностью. На трущиеся друг об друга колени. Наруто многое бы отдал, чтобы влезть в её мысли в этот момент — они обязаны быть пошлыми. Как его собственные. — Ой! — пискнула Хината, когда заметила, наконец, его присутствие. — Прости, я, как всегда. Зачиталась и ничего не вижу. Который час? Думала, ты придёшь позднее. Не ожидала, что смогу дождаться, — испуг заставлял Хинату тараторить. Но Наруто её не слушал, наблюдая только за движением пухлых губ. Хината поджала под себя вытянутые до этого ноги и как-то странно на него посмотрела: — Ты не выглядишь настолько пьяным, — нервно усмехнулась балерина. Наруто вопросительно изогнул бровь, прося пояснить, потому что он чувствовал себя очень пьяным в её присутствии. — Наруто, ты раздеваешься… целиком… посреди гостиной. Ах, вот оно что, промелькнуло в затуманенном алкоголем мозгу. Пока пальцы боролись с молнией на брюках. — Это потому, что я собираюсь заняться с тобой сексом. Прямо сейчас. А одежда мне помешает. Хината сидела с открытым ртом, слов она не находила. Наруто легко воспользовался этим её милым замешательством, когда подошёл и забрал из ослабевших пальцев книгу. Если бы Хината уже не потеряла голову от предвкушения, посланного по всему телу хмельным голосом Наруто и видом его голого торса, то она бы оценила, насколько бережным он был с её сокровищем. — Мне нравится то, что ты так помешана на этой истории, но ты же не откажешься проделать нечто подобное в реальности? — ответа Наруто не требовалось, он одним резким движением поднял балерину на ноги, придерживая за талию, чтобы не рухнула обратно. Её коленки тряслись, возбуждая его. Хината несколько заторможенно смотрела, как её вещи летают по комнате, но запоминая, где каждая приземляется. Футболка оказалась на кухонном столе, Наруто перестарался. Шорты улетели за телевизор. — Ну надо же, — нахально заявил гитарист, кривя губы в пошлой усмешке, чем ни на шутку смутил Хинату. — Не ожидал, что на тебе будет так мало одежды, — балерина захотела прикрыть наготу, но в последний момент пересилила себя, плавно укладывая ладошку на собственный плоский животик. — Заставляешь думать, что ждала меня, — шептал Наруто, подходя слишком тесно. Его рука чувствовалась приятной тяжестью, запутавшись в волосах. Хината кожей чувствовала, как холодная пуговица и жёсткая ткань его брюк скользит всё ниже. Наруто старался стянуть их к лодыжкам, не разрывая контакта. Для Хинаты, которая слишком долго считала секс приложением исключительно к браку, к тому же видела его слишком бестелесным — не реальным, как набор метафор, было слишком странно, что они стоят посреди гостиной голые. Правильная её часть ждала, когда Наруто поведёт её в спальню и уложит на их удобную кровать. Другая часть — совершенно неправильная и тем идеальная — обрадовано встрепенулась, навострив уши, когда Наруто поменял их местами, развернув Хинату лицом к дивану, а сам сел, с вызовом смотря на неё снизу вверх. — Готова продолжить? — уточнил Наруто, обхватывая свой член мозолистой рукой. Хината заворожённо следила, как его кулак опускается и поднимается, делая его всё твёрже. В горле пересохло от возбуждения, захотелось сжать ноги, чтобы избавиться от фантомного ощущения, будто он уже внутри. От того, что это было не правдой, всё тело сводила болезненная судорога. — Ты знаешь, что делать, — добавил Наруто, открывая её взгляду себя в полной боевой готовности. Хината кивнула, облизав губы. Она торопливо бросилась в спальню, чтобы взять презерватив из прикроватной тумбочки, жалея, что не согласилась, когда Наруто предлагал раскидать их по всему дому. Тогда это предложение казалось верхом невежества. Как хозяйка, она сразу нарисовала себе картину: приходят друзья, восхищаются их новым кофейным столиком, выдвигают один из ящичков… и находят там их. Но сейчас, когда из-за этой ложной скромности пришлось оставить Наруто одного, Хината успела оценить всю прелесть его идеи. Руки дрожали от нетерпения, когда она разрывала упаковку. Наруто терпеливо ждал, вцепившись в неё взглядом голубых глаз. Пьяный раскрепостившийся мозг пустился в отвязное путешествие, признаваясь себе в желании взять её без всякой защиты. Не быть нежным или внимательным — просто отыметь на грёбанном диване. Наруто впился ногтями в обивку, чтобы не позволить себе двинуться с места. Это только глупые фантазии. Он бы никогда. Не с ней. Нежное прикосновение немного усмирило его внутреннего зверя, возвращая в реальность. А тут Хината склонилась над его достоинством, раскатывая по длине тонкий латекс. Для удобства она опёрлась рукой на его бедро, Наруто чувствовал каждый её пальчик совсем близко к центру возбуждения. Ему хотелось, чтобы она сдвинулась глубже по ноге, но в то же время он наслаждался этим своеобразным отказом в ласках. Гитарист потянулся к заколке, стянувшей её волосы. Позволил им рассыпаться тёмным дождём, касаться его там, где не было её мягких рук. Каждый незначительный контакт казался воткнутой иголкой, так ощутимо отзывался в натянутых нервах. Хината закончила и выпрямилась, прижав ладошки к груди и не зная, что делать дальше. Наруто видел, как испуг сплетается с желанием в её округлившихся глазах. Он протянул балерине руку. Хината не сразу нашла силы отпустить своё бухающее в груди сердце, чтобы ответить на эту просьбу о доверии. Но стоило их пальцам соприкоснуться, как сквозь два обнажённых тела-провода прошёл электрический разряд, замыкая их схемы так, что руки перестали слушаться импульсов от мозга и решили больше никогда не размыкаться. Наруто помог Хинате встать на колени, упираясь ими в диван. Он провёл раскрытой ладонью по напряжённым икрам и выше, по бёдрам, пока не получил подтверждение тому, как идеально её упругая попка помещается в его руках. Будто была создана по чертежу специально для него. Наруто позавидовал тому, кого назначили замерять это идеальное тело. Хината нашла опору рукам на его плечах. Она нетерпеливо ёрзала, ожидая, когда начнёт свой спуск вниз, когда ощутит его близость. Но Наруто всё игрался с её телом, не позволяя им сомкнуться окончательно. Гитарист любовался изгибом длинной шеи, когда Хината запрокинула голову назад, стоило его пальцам проникнуть в трепещущее от покинутости лоно. Идеально мокрая, как всегда. Его пальцы проникали без сопротивления, их ждали там, их молили не уходить, затягивая в свою горячую глубину. Наруто снова пришпорил своё разыгравшееся желание — не быстро, вот чего он желал. Растянуть это мгновение на половину вечности. Хината разочаровано застонала, когда лишилась ощущения наполненности, но на смену пришло приятное давление на талии. Руки Наруто давили, стараясь опустить её вниз. Хината не противилась, наоборот, хотела ускориться, но гитарист никогда не позволял своему инструменту играть самому. Узумаки чётко контролировал скорость. — М-м-м, — сладко протянула Хината, когда её женственности едва коснулась головка. Она дёрнула бёдрами, желая ощутить всю полноту этого невероятного нового опыта. Но Наруто не позволил. За что поплатился, когда балерина с силой вцепилась в его плечи, заставляя скривиться от боли. Блондин посмеялся, продолжая насильно удерживать Хинату, проводя головкой вдоль её складок, но не проникая. — А-р-р, давай, чёрт! Наруто пришлось действительно приложить силу, чтобы справиться с её новым напором. Хината сверкала стальным блеском в глазах, требуя получить всю власть в свои руки — она ведь была сверху. — Не шали, негодница, — пожурил Наруто, привлекая её к себе, надавливая на лопатки, чтобы достать зубами до соска. Хината зашипела, почувствовав боль. — Я тут главный. Поняла? Наруто улыбнулся, демонстрируя белые зубы — он ждал, что она продолжит бороться с ним. Но оба знали, кто в итоге победит. Хината склонила голову, закрываясь волосами, и кивнула — поняла. — Умница. Заслужила награду, — они снова сошлись, Хината сглотнула, когда ощутила знакомое растяжение. Наруто коснулся её щеки, привлекая внимание. — Это будет иначе. Полнее. Острее. Обещай, что скажешь, если будет плохо. — О-обещаю, — быстро ответила балерина, уже зная, что Наруто скорее всё прервёт, чем будет действовать без её обещания. — Ах-х-х, — полушёпотом протянула Хината, крепче хватаясь за плечи Наруто. Он погрузился ещё глубже. Тело реагировало на новизну. Хината успела забыть, каково это, когда чувствуешь нечто новое. Наруто не вошёл и на половину длинны, а она уже ощущала его слишком фундаментально, как основу всего сущего в её жизни. — А-а-а-х-х, — дыхание вырвалось резким хрипом, когда Хината оказалась плотно прижатой к широко расставленным бёдрам Наруто. Она действительно ощущала себя струной, а он внутри был её натяжением. — Всё хорошо? — Наруто знал, что это нарушает правила, но он смотрел в заволочённые туманом серые глаза, в которых осознанность пропала моментально, стоило ему достичь дна её глубин. Хината покачала головой в подобии транса, её губы безвольно разомкнулись. — Обе-обе-щание, — с трудом ворочая звуки языком, выдавила из себя Хината, — я… дала… не… не… от-от-вле-кай-ся. Наруто мог сколько угодно прикидываться, что является хозяином положения, но он был лишь её жалким рабом. И никогда не смог бы отказать себе в удовольствии подчиниться. Не покидая её мягкости и теплоты, Наруто начал медленно раскачивать её бёдра, плавно скользя ими по собственным. Хината прерывисто стонала, не способная прийти в себя от этой новой грани погружения. — Не-невероятно! — размахивая водопадом тёмных волос из стороны в сторону, прокричала балерина, вознося свой голос к вершинам. Она не успевала за собственными ощущениями. Наруто вжимал её в себя ещё плотнее, чтобы затем приподнять, обрушивая её послушное тело на своё твёрдое достоинство. Словно Хината была чудовищем, а он — благородным рыцарем, вознамерившемся проткнуть его своим острым мечом. Меняя ритм и глубину Наруто сводит её с ума. Хината широко улыбалась, догадываясь, что в этот раз уже не сможет прийти в разумную норму, а так и останется удовлетворённой дурочкой. — Ах! — довольно простонала балерина, когда Наруто сделал несколько резких поступательных движений, затягивая её в новый безумный ритм. Его руки слегка надавили на ягодицы, и ощущение стало ещё полнее. — Ах, так г-глубоко! Я-я-я чувствую! Наруто и сам затерялся в этой неге. Он изредка взрывался резким ритмом, но предпочитал всё делать медленно, прощупывая каждый её сантиметр, отдаваясь чувственности, а не скорости трения. Эта медлительность совсем сбила его внутренние часы. Сколько он уже был в глубине её горячих объятий? Наруто понятия не имел. Но со лба Хинаты на его губы приземлилась солёная капелька пота. Они были такими разгорячёнными, что казалось, вся комната наполнилась обжигающим паром. С трудом верилось, что за окном разгулялся мороз. Удовольствие растягивалось. Неспешность любви затягивала в себя, как водоворот. Наруто хотел бы остаться вот так навсегда — быть её вечной частью, без которой Хината не сможет существовать. Но тут же испугался своего порыва. На мгновение её горячее мокрое тело показалось ловушкой. Но не для него — для неё. Ещё немного — и Наруто станет для неё аппаратом искусственного поддержания жизни. А он хотел, чтобы её красота оставалась свободной. Накатила волна подступающего оргазма, и мозг отключился, забыв о страшных мыслях. Только нарастающие крики Хинаты имели смысл, только они были достаточно реальными, чтобы существовать в этом мире. — Наруто! — успела выкрикнуть она куда-то в небеса. Прежде чем рухнула на него тяжестью своего расслабленного тела. Узумаки нежно покинул её, но сил куда-то идти не осталось. Алкоголь снова активизировался в крови, смешиваясь с потоком дофамина. Наруто тесно сплёлся с телом Хинаты. И позволил плавному течению унести себя в страну снов. Только никаких снов он не видел. Зачем? Его жизнь была лучше любой фантазии.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

— Поверить не могу, что если мы опоздаем, то это будет из-за тебя, — весело смеясь, сказала Хината, появляясь из спальни. Наруто не обернулся на её голос, а продолжил сидеть на диване, обжимаясь с «Ибанез». Выпускать её из рук становилось всё сложнее. Он слышал, как Хината сказала ему заканчивать и собираться, кажется, уже час назад. Но Узумаки увлёкся и оставался в домашнем. Он только поднял руку, прося ещё подождать. Мелодия его куда-то вела, и Наруто хотел пройти путь до конца. Пальцы летали по струнам, унося куда-то на волнах волшебных аккордов. Гитарист закрыл глаза, отдаваясь размытым картинам, возникающим на сетчатке. Он видел силуэт, напоминающий извивающееся пламя, но никак не мог настроить резкость. И вдруг музыка резко прервалась. Хината зажала гриф, заставляя гитару умолкнуть. — Что ты… Возмущение Наруто закончилось протяжным выдохом. Резкость, наконец-то, настроилась — пламя возникло перед его взором, сжигая душу до основания. Хината смутилась под слишком восхищённым взглядом голубых глаз, в которых отражалась ярко-красная ткань её платья. Наруто отложил гитару, даже не смотря, куда её кладёт. Он поднялся на ноги. Вынуждая Хинату отступить на пару шагов. — Покружись, — требовательно произнёс блондин, — хочу на тебя посмотреть. Хината заправила иссиня-чёрную прядь волос за ухо. Она оставила волосы распущенными, но не стала перекидывать их вперёд, стараясь прикрыть откровенно очерченную грудь перекрестьем лифа у платья. Наруто показалось, что он уже видел её такой. Возможно, в другой жизни, решил он. Хината взялась пальчиками за подол и несколько раз медленно покрутилась. Юбка взвилась ярким пламенем, открывая стройные ножки. — Хочу, — останавливаясь, начала Хината, она скосила глаза, смущаясь своей мысли, но быстро вернула себе храбрость и договорила прямо голубым глазам: — чтобы меня сегодня было видно. Наруто невнятно кивнул. Он старался понять, кто перед ним — всё та же девочка, которую он спас; девушка в красном шарфе; а может, какая-то новая женщина, с которой он ещё не знаком. Её глаза сами по себе выделялись, но Хината обвела губы помадой в цвет платья. Так на неё не похоже. Эти губы улыбались иначе. Наруто показалось, что они не виделись несколько лет. Он успел лишь постареть, а она преобразилась в кого-то далёкого. Ему уже никак её не догнать. — Потому что я вся такая красивая, — вмешалась в его внутренний диалог Хината, — а не потому, что пришла с кем-то в шортах. Может, уже оденешься? — Чёрт! Да-да, — очнулся Наруто. Он собирался остановиться на любимой классике: белая рубашка, серая жилетка, но в последний момент передумал и достал из ящика старый галстук. Красный. Как тонкая связывающая их нить судьбы. — Так что особенного в сегодняшнем вечере? — спросила Хината, пока Наруто запирал дверь. — В город приехали старые друзья Джирайи, — принялся объяснять Наруто, — вообще-то они обитают в Штатах и, по его словам, имеют там вес в нашей индустрии. А это, как ты понимаешь, само по себе уже событие. — Правда? — Наруто приобнял её за плечи, подталкивая по проходу к лестнице. Хотелось поторопиться, чтобы не заледенеть. — Наши люди, что-то значащие для джаза в стране, где он зародился? Наши, удачно играющие там музыку чёрных? — Да, — умиряя самодовольство блондина, отозвалась Хината, — начинаю понимать. Ни к чему так выпендриваться. — Но джаз буквально, буквально! Единственное, в чём я могу выпендриться перед тобой. Сложно не поддаться соблазну. — Тебе не о чем переживать, — сказала Хината, пока они ждали, когда светофор станет зелёным, — ещё есть секс. Дорогу после этого Наруто пришлось перебегать за последние пять секунд.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

В «Джанго» ощущалась всеобщая атмосфера повышенного волнения. Наруто проводил Хинату к их большому столу в центре, за которым Джирайя пригласил присоединиться. Гитарист с радостью счёл бы это проявлением некой особой симпатии к нему лично, на худой конец, к Хинате, но подозревал, что старик по какой-то причине не желает быть сегодня один. Ему нужна была поддержка, а Наруто не возражал произвести впечатление своими связями. — Не будешь скучать? Пойду подожду остальных, — было ещё тихо, наклоняться так низко не было никакой нужды, но Наруто воспользовался ситуацией, чтобы лишний раз коснуться её нежной кожи. Хината только кивнула и отпустила. Наруто несколько раз оглядывался, пока уходил. Его манила эта красная красота. Эта загадка в её серых глазах, изгибе губ и движениях покатых плеч. Он не хотел отдаляться, но невидимая сила толкала вперёд. Наруто пугало, как легко он шёл на поводу у принятого разумного решения. Это грозило бедой. — Ё-ё-ё-бушки! Красиво то как! — Наруто даже при желании не смог бы и дальше сохранять свой мрачный настрой, когда узнал женский голос. — Ого, да нас ещё и встречают, как невьебенно важных гостей! — Женщина, — тяжело вздохнул Шикамару, — в люди выбрались, ты выспалась, откуда столько ругательств? — Это не ругательства, — Наруто помог Темари снять пальто, пока она отчитывала своего парня, — я так выражаю своё безмерное восхищение, — через плечо грубой блондинки, Наруто пересёкся взглядом с другом, с ухмылкой стараясь передать, что сейчас точно что-то будет. — Ебать, ты тупень, если этого не понял! — А ещё гений, — поддакнул Наруто. Темари указала на гитариста пальцем, как бы говоря Шикамару, что разделяет его мнение. — Ты шикарно выглядишь, — всё же сжалился над другом Наруто. — Благодарю, бля! А то от этого не дождёшься, — кокетливо, что совершенно не подходило словам, поправляя белокурые локоны, высказалась Темари. Она накрутила крупные волны, которым позавидовала бы и Монро. Вкупе с тёмно-синим платьем с рисунками-кружевами в виде чёрных цветов, красиво обтянувшем фигуру, без рукавов, но с высоким воротом, Темари выглядела непривычно женственно. Наруто поймал себя на мысли, что если бы на неё можно было всегда смотреть без звука, то такой эффект демоница производила чаще. — Только и может, что разглядывать. Типа, передаёт так, что от моей красоты теряет дар речи. Переломится прямо сказать. — Блядь, да красивая ты! — не выдержал Шикамару, за что поймал на себе несколько недовольных взглядов. Наруто только успевал смотреть на них по очереди, как фанат большого тенниса. Надо же было понять — назревает ссора или нет. Но Темари улыбнулась, игриво прикусывая губу. — Так бы сразу, — Наруто пришлось, посвистывая, начать рассматривать потолок, а то поцелуи этих двоих уже переходили всякий дозволенный рейтинг. Узумаки замечает проплывающую мимо Тамаки и хочет уже позвать её, но девушку перехватывает Киба. Сегодня он куда смелее. Наруто улыбается их молодости и игривости. — О, слава струнам! Итачи! Изуми! — Наруто бросился встречать друзей. А кричал громко в надежде, что у парочки извращенцев проснётся совесть. Наивный. Откуда бы у извращенцев взяться совести — им она без надобности, как расчёска лысому. — А рыжий не с вами? — Как это? — удивился Итачи, оборачиваясь. Только за его спиной была лишь пустота. — Вот ведь. — Не переживай, — сказал Наруто. — Берите этих двоих, идите в зал. Наш столик в самом центре. Там Хината — не пропустите. Я сам за ним схожу, — Итачи кивнул, помог своей даме избавиться от верхней одежды, играючи растащил извращенцев, и друзей поглотил зал «Джанго». Яхико стоял на улице. Он странно весь извивался, будто старался вылезти из собственной шкуры. Рыжий приоделся и даже, кажется, попытался привести в порядок волосы, но теперь оказался не в своей тарелке. — Эй! — позвал друга Наруто. — Пошли. Внутри теплее. Яхико выпустил облачко пара, смотря на блондина затравленным взглядом. — Тебе не нужно делать то, чего не хочешь или к чему не готов, — заверил его Наруто, крепко сжимая плечо, — просто побудешь с нами, послушаешь музыку, выпьешь. Тебе же понравились Киба и Шино? — Яхико покивал, пусть неопределённо, но это было лучше, чем ничего. — Ну вот! Остальные такие же. Это не приём у Императора, никто не будет тебя оценивать. А даже если будут: у тебя на лбу ничего не написано. Ты ничем не хуже любого, кто там будет. Согласен? — Спасибо, Наруто, — наконец-то улыбаясь, как привычный Яхико, произнёс рыжий. Разумеется, все их планы пошли прахом, стоило пересечь границу тяжёлой красной портьеры. Наруто с трудом затормозил, поскрипывая подошвой ботинок, чтобы не налететь на Конан в её коротком платье в обтяжку, верх которого состоял из перекрещенных между собой широкими полосками. Этакий закос под «Пятый элемент». Стоит ли говорить, что рыжий пялился на неё непозволительно долго, чем привлёк внимание. — У него проблемы? — грозно спросила Конан, обращаясь к Наруто. В качестве вызова жизни прошлой и как символ того, что она начала новую, начальница Узумаки покрасила волосы в ядрёно-синий цвет, делающий её бледнее обычного. Наруто натянуто засмеялся, отмахиваясь от вопроса Конан. В его воображении это должно было показать, что сегодня можно быть проще: — Просто не ожидал сразу столкнуться с такой красоткой, — подмигнул Наруто. Теперь Конан смотрела на него так, словно это у гитариста «проблемы». — Ха-ха, это Яхико — мой хороший друг. А это, — Наруто подавал знаки рыжему, чтобы вёл себя нормально, — мой непосредственный босс — Конан. Лучший босс из всех, какие у меня были! — Конан закатила глаза, комплимент она едва ли оценила. Яхико никак не отреагировал, продолжая рассматривать её. При чём отнюдь не только лицо. Наруто больно прихватил его за руку, закрывая от Конан так, чтобы его шёпот слышал только рыжий: — Хватит пялиться! — яростно зашипел Наруто. — Скажи уже что-нибудь! Типа «привет» или как она хорошо выглядит. Не тупи! Не хочу из-за тебя умирать в муках! Яхико похлопал глазами, кажется, соображая, что ему говорят, и кивнул. Наруто смог вздохнуть с облегчением. Он отступил на место, вроде как снова представляя взору Конан своего друга. — Моя девушка изменяла мне с моим лучшим другом, а когда я их поймал, то убил. Но ты не подумай — я это случайно. Честное слово! — Яхико нахмурился, будто что-то забыл, но тут же просиял, видать вспомнил: — Привет! Ты отлично выглядишь! Я — Яхико. Наруто так сильно ударил себя ладонью по лицу, что даже в наполовину заполненном зале клуба: с его приглушённой музыкой, громкими голосами и звоном бокалов, этот звук оказался оглушительным. — Да, — попытался выправить положение Наруто, когда сам немного пришёл в себя, — ты была права — у него проблемы. Не обращай внимания. А Конан теперь ничем не отличалась от Яхико — она пялилась на рыжего — так откровенно, что стало не по себе, будто влез во что-то личное. — Убил… насмерть? — подала голос Конан. Наруто в панике попытался вклиниться, но Яхико его опередил: — Будь другой способ убить, возможно, воспользовался бы им, — с усмешкой произнёс рыжий. Наруто всплеснул руками — тут уже нечего было исправлять. А потом… У Конан вырвался смешок, который она пристыжённо попыталась удержать ладошкой. — Глупость сморозила, — призналась она с улыбкой. — Извини, наверное, это не подходящий повод для смеха, — Яхико только пожал плечами. — Рано или поздно жизнь делает так, что всё становится поводом для смеха. — Мне тоже изменяли, — откровенно сказала Конан, — прости, если прозвучит как-то неправильно, но я, к сожалению, не набралась смелости убить. Хотя мне очень хотелось. — Наученный горьким опытом, скажу: удовлетворения от уничтожения битой чьей-то тачки больше, чем от убийства, — Конан сверкнула глазами в сторону Наруто, понятно, что он разболтал. — Если у нас правда есть свобода выбора, то я бы предпочёл больше не оказаться под властью такого гнева, чтобы убить и даже не заметить. Лучше найти ту, кто будет верна и будет знать, что верен я. Если такое реально. — Я пока не потеряла надежду. Не до конца, — сказала Конан. И между ними установился некий диалог взглядов. Наруто одними губами произнёс «вау», а потом ретировался, оставив их разбираться в херне, которая там произошла.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Когда Яхико сел за стол, Наруто только переглянулся с Итачи, ничего обсуждать они не стали. К тому же, их практически сразу прервало появление Джирайи. А когда он входит в зал — софиты сами по себе вырывают его из толпы. Наруто увидел их ещё на входе. Джирайя своей тростью придержал портьеру, пропуская в «Джанго» двоих гостей. Старик указывал то туда, то сюда, видимо, рассказывая о клубе — он всегда делал это так, как родители, когда хвастаются ребёнком. Наруто сразу показалось, что всё не просто так, когда оказалось, что Джирайя во всём белом: шляпа, костюм, пальто на плечах. А его друг — во всём чёрном. Из-за того, что хозяин «Джанго» никогда не скрывал своих седин, а высокий худощавый мужчина рядом с ним обладал чёрными, как смоль волосами — выделяющими его вытянутое бледное лицо с высокими скулами — казалось, что один моложе другого. Но любой терял интерес к мужчинам, когда замечал за их спинами женщину. Она несла себя, как Королева, с большой буквы. Необъятная грудь и тонкая талия, ровное лицо, лишённое морщинок — доказательства, которыми её наделила природа, чтобы знать, как она красива в глазах смотрящих. Бархатное платье цвета дорогого вина и соболиный мех на плечах. Длинные чёрные перчатки на тонких руках. И манящие карамельные глаза, сверкающие даже через тонкую сетку вуали. Женщина — олицетворение джаза. Джирайя повёл их длинным кругом, сначала показывая сцену. Там настраивались парни, и уже стоял винтажный квадратный микрофон на высокой стойке. Бледный мужчина, не успевший снять свою чёрную шляпу и яркие красные перчатки, кажется, остался доволен. Но Наруто всё ещё смотрел на женщину, точнее на то, как она смотрит на Джирайю. Особенно, когда он рассказывает о «Джанго». Карамельные глаза становятся слишком печальными, а в изгибе губ сочится горькое сожаление. — А! Сегодня нам будет не скучно, — подмигивая девушкам за столом, сказал старик, когда процессия завершила круг почёта. Наруто одним ухом слушал, как все его друзья представляются двум шикарным незнакомцам, а сам рассматривал их, пытаясь понять, что за история сокрыта за тремя улыбками. Наруто приподнимается с места, когда его очередь. Мужчина, которого Джирайя назвал Орочимару, стянул перчатки, так что гитарист пожимает гладкую кожу ладони. Не музыкант — ни единой мозоли. Его спутница, эта женщина непонятного возраста, выставляет руку, не остаётся сомнений, чего она хочет. Наруто не возражает. Его губы касаются чёрного бархата. А она улыбается слишком печально. Цунаде, исправляется Наруто, когда думает о ней. — На тебя похож, — невзначай замечает Цунаде, зябко кутаясь в свои меха. Она занимает руки и губы принесённым бокалом шампанского, чтобы не сказать чего-то иного. Джирайя подмигивает своему гитаристу, скрывая боль — он предпочитает прятаться за активной деятельностью. Собирает вещи своих дорогих друзей, которые они готовы отдать. Свистит Ли, чтобы он их забрал. Разливает золотистый напиток с пузырьками всем за столом. Капли целыми стаями оказываются на полу и столешнице. Никого это не волнует. Атмосфера нервозности сменяется предвкушением. Наруто понимает, что только он не чувствует себя за столом комфортно. Остальные ничего не замечают. Потому что не знают старика так, как он успел узнать. Подтягиваются парни со сцены — они хотят послушать, как Орочимару рассказывает о своём успехе. У него красивый, завораживающий голос. Наруто может представить, как он управляет залом. Гости, лишённые возможности быть рядом с Олимпом, поглядывают за их стол с долей зависти. Наруто сидит напротив этой троицы друзей, которая порой напоминает старых врагов. Он с трудом вслушивается в слова — только смотрит на шевеление губ. У Орочимару они тонкие, всё время в хитрой усмешке. А у Цунаде порой становятся жёсткими. Она реагирует грубо на многие вещи, но это лишь причуда характера. — Приятно видеть столько юных лиц с горящими глазами, с джазом в крови, — добавляет Орочимару, крепко цепляясь за руку Саске, которому посчастливилось, или не очень, оказаться рядом. — Скажи, что мы были такими же! — умоляет он Джирайю, слишком плавно, женственно, складывая ладони в подобающем жесте. Старик только улыбается. — И столько красивых пар, — подаёт голос Цунаде, откладывая на стол свою вуаль. Она хватается за руку Орочимару, будто по привычке, но привычка эта укоренилась у неё в крови. Карамельные глаза пожирают пузыри в бокале с шампанским, но возникает неловкое чувство, что она хотела бы чего-то крепче. Наруто краем глаза замечает, как краснеет Хината — Цунаде смотрит на неё, когда говорит: — Очень красивых пар. — Думаю, что публика уже заждалась, — голос Джирайи такой счастливый, что режет слух. Хотя Наруто уверен, что какая-то его часть, правда рада быть здесь. Он ловко запрыгивает на сцену. За его спиной парни занимают свои места. Гости аплодируют, но пока присматриваясь — они хотят знать, что будет. — Готовы, бездельники? — через плечо обращается старик к музыкантам. Люди в зале смеются, а Киба выбивает ритм, отмечающий хорошую шутку. — Рад, что вы снова собрались под крышей «Джанго», вижу знакомые лица. Так что особенно приятно приветствовать здесь сегодня моего лучшего друга. Он расскажет нам несколько историй, который, уж поверьте, ещё долго будут биться вот здесь, — Джирайя кладёт морщинистую ладонь на сердце. — Встретьте его бурно! Он к нам с самой родины джаза! О-о-о-рочимару! Улыбка всё такая же изогнутая, как тело змеи. Они обнимаются, прежде чем Джирайя передаёт Орочимару микрофон. Если старик выглядит как глава мафиозного клана, то у его друга-певца стиль почти молодёжный: он вернул на голову шляпу, чёрный кардиган почти до пят, крупные ботинки и алый мак на груди. Наруто совсем не нравится, что у этого типа есть часть красной нити. — После такого представления я просто обязан сделать всё, чтобы соответствовать, — медленно растягивая слова, говорит Орочимару. И делает паузу, в которую люди хлопают. На него светят софиты, так что лица в зале он видит плохо, но всё равно смотрит внимательно, как змея на охоте. Решает — хватит или нет. Хватит. — Начнём, пожалуй, с чего-нибудь попроще. Чтобы вы почувствовали плавный ритм, прислушались к своим телам. Смельчаки — прошу на танцпол. Для всех, кто, как и я опутан цепями любви.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

В наступившей тишине вступает Киба. Он задаёт плавный ритм. Ещё до того, как Орочимару, скрываясь за полями чёрной шляпы, успевает спеть первые слова, некоторые пары следуют его совету. Их стулья громко чертят ножками по деревянным полам «Джанго». Добавляя резких нот в мелодию. Слова летят к потолку, накрывая весь зал. Голос Орочимару тягуч:

«Сними же цепь с сердца, брошу рай Раз я не мил Пусти, волю дай Сними же цепь с сердца, и скорей…»

— Окажешь честь? — Наруто смотрит, как Цунаде протягивает руку Джирайе. Старик смотрит на неё несколько испугано, будто не доверяет себе. Но сдаётся. Мелодия обрастает глубиной. Наруто смотрит, как хозяин «Джанго» и его загадочная спутница останавливаются друг напротив друга.

«Сними же цепь, раз быть не хочешь моей Я весь опутан сетью паутин Но напрасно всё — раз один Сними же цепь, волю дай»

Они сближаются и просто покачиваются в такт самим себе. Куда бы они не вернулись, когда их руки соединились — в этом мире у них своя музыка. Наруто отворачивается. Слишком болезненной кажется представшая картина. Шино задаёт новую глубину звучания, перебирая струны. Гаара ловит моменты, в которые изредко добавляет несколько своих аккордов. Наруто почти отдаётся музыке в этот перерыв, пока Орочимару молчит. Но его отвлекают пальчики, барабанящие ритм по столу. — Хочешь, — начинает Наруто, но даже не успевает облечь это в вопрос — отвлекается на обжимающихся людей вокруг. Он не представляет Хинату среди них. Пытается сказать что-то другое, только зря смотрит в серые глаза. Конечно, она хочет. И уже протягивает ему свою руку. Наруто кивает. Он смотрит только на неё, но чувствует, как взгляды скользят по ним, пока они идут.

«Во власти чар человек входит в транс, детка Но ведь известно тебе — что профукал я шанс Сними же цепь, дай уйти мне прочь Сними же цепь, ты снишься мне день и ночь»

Наруто хочет притянуть Хинату к себе, но музыка ускоряется. Она ухмыляется, говоря: мы не будем как все. Саске выводит соло на саксофоне. Хината поднимает сплетение их рук над головой, чтобы иметь возможность покружиться. Её платье превращается в алый бутон неведомого цветка. Наруто заворожён движениями её ног — никаких обнимашек в стиле старшей школы — у них всё по-взрослому. Гитарист знать не знает, откуда что берётся, только когда Хината смотрит на него из-под опущенных век, в нём просыпается страсть. И каким-то чудом она выливается лишь в танец. Наруто останавливает вращение Хинаты, прижимая её спиной к своей груди. И снова отталкивает, раскручивая прямо на ходу. О нет! быть свободным от этих оков — последнее, чего желает сердце Наруто. Жадные руки доказывают это, касаясь нагло, прилюдно показывая степень его хозяйского положения. Наруто помнит, что когда-то был заносчивым. Сейчас это чувство возвращается. Потому что они затмевают собой всех вокруг. Он готов поклясться, что даже парни из бэнда начинают играть лучше. Сай бьёт по клавишам не для продолжения мелодии, а для шагов, которые делает Хината. Разница между ней и остальными — слишком заметна. Танец — её стихия. Орочимару пожирает микрофон, растягивая последние слова, под которые Наруто успевает отпустить руки в свободное путешествие по красной ткани. Со стороны кажется, что он хочет забраться под платье, под кожу. И остаться там.

«Зачем ты вместо жизни даришь ад Раз я пустое место, сдай назад Сними же цепь скорей, волю дай О, волю дай…»

Не давай! Каждым касанием протестует Наруто. Мелодия уходит наверх, чтобы рухнуть вниз. Наруто закидывает стройную ножку Хинаты к себе на пояс. И наклоняет вниз. Её волосы касаются пола, а его губы — бьющейся жилки на тонкой шее. Кажется, кто-то хлопает. Наруто не знает. В голове стучит кровь — от соблазна, от огня его любви. Ему нет дела до мира вокруг.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

— Что? — не выдерживает Наруто. За столом остались одни парни. Девчонки продолжают слушать, как их заманивает в свои сети Орочимару. Цунаде сидит за столиком перед сценой, в том, как преданно она слушает песни мужа, есть что-то фальшивое. Джирайя где-то прячется. Не смотря на его габариты и белый костюм — ему удаётся. А вот Итачи давно пялится. Ему-то Наруто и предъявляет. — Говори или заканчивай. — Не думал, что увижу тебя таким, — решается сказать философ. — Представлял, что раскрываться ты можешь только прикрываясь инструментом, как делают парни на сцене. А ты вышел перед всеми и буквально прокричал о своей любви. Смело. Наруто чувствует, что краснеет. Возможно, в «Джанго» достаточно темно, чтобы это было не заметно.

«Шагаю вдоль плотины с низко опущенной головой. Ищу свою мамочку, но ее здесь больше нет. Детка, ты меня не понимаешь, души моей не знаешь. Когда видишь, как я смеюсь, знай: смеюсь я, чтобы не заплакать»

Его отвлекает голос Орочимару. Киба снова подыгрывает ему раньше прочих. Ударник задаёт ритм всему повествованию. Наруто даже любопытно, что это будет за история. Он находит красное платье в толпе. Это легко, как и представить, что остальные исчезают. Хината покачивает плечами. Даже приглушённый свет не скрывает блеска озорства в серых глазах, где отражается весь окружающий мир.

«Она не станет готовить мне ужин, не будет стирать мне одежду Все, что ей интересно — бесцельно по дорогам бродить Детка, ты меня не понимаешь, души моей не знаешь. Когда видишь, как я смеюсь, знай: смеюсь я, чтобы не заплакать»

У неё получается быть лучше остальных так играючи, так просто — Хината даже не замечает своего превосходства. Она резко поворачивает голову, закрываясь завесой распущенных волос, и медленно приседает, выставляя чуть в сторону одну ногу. Щёлкает пальцами и выпрямляется. Дразнится. Притворяется совсем другой Хинатой. Наруто позволяет — но только сегодня. Только в танце. Это её история, рассказанная плавными движениями и алыми всполохами платья. Балерина имеет право врать точно так же, как каждый музыкант. Не все истории — автобиографии.

«Мой завтрак на столе, кофе остывает. Мамочки на кухне становятся милыми, так папа говорил. Детка, ты меня не понимаешь, души моей не знаешь. Когда видишь, как я смеюсь, знай: смеюсь я, чтобы не заплакать»

Хината прикусывает губу и быстро перебирает ногами, поглаживая себя по бёдрам. Это совсем не балет. Наруто видит это заявление в её удивлённом взгляде. Кажется, что она никогда не думала: танец — есть танец. Каблуками можно стучать, приподнимаясь на носочки, и не чувствовать этого давления от пуант. Тело не обязательно сковывать, его можно отпускать в свободный полёт. Наруто прекрасно видит, насколько свободный. Её изгибы высвечиваются под светом софитов, падающего на танцоров, когда Хината позволяет себе испробовать что-то новое. Дерзкое.

«Порой я думаю, что крошка моя слишком хороша, чтобы умирать. А иногда уверяюсь, что надо бы заживо ее закопать. Детка, ты меня не понимаешь, души моей не знаешь. Когда видишь, как я смеюсь, знай: смеюсь я, чтобы не заплакать»

Наруто посмеивается, прикусывая пальцы. Движения Хинаты становятся примитивными, поэтому остальные девушки легко их перенимают. Они повторяют их снова и снова, преображаясь для глаз, которые смотрят на них с любовью. С желанием. С восхищением. Наруто знает, что каждой красотке достался свой взгляд смотрящего. Хината меняет всё вокруг, всех вокруг. Она легко касается плеч своих товарок и будто делится своей грацией, забирая у каждой что-то, чего ещё не нашла в себе. Вдумчивое. Мучительное. Страстное. Взрослое. Её пламя не желает тлеть — ему нужно гореть.

«Как жаль, что в карманах у меня нет ни цента. Как жаль, что я тратил время на никудышную женщину. Детка, ты меня не понимаешь, души моей не знаешь. Когда видишь, как я смеюсь, знай: смеюсь я, чтобы не заплакать»

Старик возникает неожиданно, но смотрится даже слишком хорошо, когда его обступает стайка юных дев. Наруто прикрывает глаза рукой, притворяясь пристыжённым поведением хозяина. Но он, вероятно, один из немногих, кто знает, как Джирайи это нужно. Белизна смешивается с алым, когда Хината составляет ему компанию. Старик тоже преображается — выглядит увереннее. Будто отвечает всем, кто пристально смотрит — вы уходили от меня всё это время, но я ничего не потерял. Наруто боится, что знает, для кого этот манифест. Боится, что есть боль, которая никогда не проходит.

«Взгляни на себя, милая, посмотри, что ты наделала. Тебе достались мои деньги, но теперь ты сломалась и убегаешь. Детка, ты меня не понимаешь, души моей не знаешь. Когда видишь, как я смеюсь, знай: смеюсь я, чтобы не заплакать»

Наруто приказывает глазам смотреть только на ту, кто была создана, чтобы сделать его душу цельной. Но те не слушаются. И смотрят на женщину роскошных форм и роскошного возраста. Её улыбка немного молодеет, когда она смотрит, как Джирайя танцует с Хинатой. Цунаде будто уносится за пределы этих стен. Туда, где вовсе нет никаких границ. Их история проступает в мимических морщинках. Она замечает его интерес. Манит к себе рукой. Наруто соглашается. Просто чтобы оказаться ближе к Хинате. Гитарист чувствует, что в его руках «не та» даже слишком остро. С ним Цунаде тоже не оглядывается на ритм музыки. Просто просит покачать себя, как будто они в погожий денёк оказались на озере и делят одну лодку. Наруто ждёт, что она будет говорить. Но она молчит. Карамельные глаза смотрят поверх его плеча. Когда они делают круг — напротив блондина оказываются глаза Джирайи. Старик салютюет, но в этом жесте только крик «увы! и так мы тоже не сошлись, наши ритмы различны, как джаз и балет».

«Ты вынуждаешь меня злиться и грустить. Все становится опаснее, чем ты можешь себе представить. Детка, ты меня не понимаешь, души моей не знаешь. Когда видишь, как я смеюсь, знай: смеюсь я, чтобы не заплакать»

Наруто останавливается раньше музыки. Остальные ещё движутся, пока бэнд не умолкает. Орочимару что-то несёт про свою «музу», а Узумаки не может отделаться от мысли, что коснулся чужой судьбы, и это может сбить его с курса. Орбита его жизни смещается. Наруто падает от лёгкого касания женского плеча. И никто не приходит, чтобы помочь ему подняться.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

— Эй, парни, мне кажется, или эти господа засиделись? — выдал Орочимару со сцены, оборачиваясь к музыкантам. На взгляд Наруто, он сделал это слишком наиграно, к тому же так слабо, что едва ли разглядел их реакцию. — Вот и мне так кажется. Надо бы расшевелить, — Сай провёл пальцами по всем клавишам сразу, отвечая утвердительно. По ним было заметно, что несколько тягучих баллад не дали выпустить музыкальный пар. — Эта песня о доме. О месте, где каждый из нас оставляет своё сердце, когда уходит. И о том, что это не всегда печально.

«Вниз по течению Синано, Далеко, далеко отсюда – Туда смотрит моё сердце, Там остались мои старики.»

Орочимару снова растягивает слова. Медленно перенося всех куда-то на длинный извилистый берег реки. Дотягивает последние звуки и… Наконец-то парни оживают. Сай немного подпрыгивает, выдавая непривычный для сегодняшнего вечера ускоренный ритм. Киба использует специальную доску, похожую на тёрку, она делает его более мобильным, так что ударник успевает заигрывать с девушкой, которая пришла сюда ради него. Шино не отстаёт. А Орочимару повторяет те же слова. Снова и снова. Когда приходит время перебить бешенный ритм. Наруто придерживает наполовину пустой бокал Хинаты, когда она выскакивает из-за стола. Блондин рад, совсем немного, что она обходится без него. Ноги почти тридцатилетнего не идут ни в какое сравнение с молодыми ножками балерины. Но смотреть, как она дурачится — всё равно, что пить элексир молодости. Хината ни на секунду не упускает ритм музыкантов, даже бросая парням вызов. Её юбка порой не успевает приземляться, а уже нужно снова взлетать. Балерина ещё никогда не казалась такой юной. Опасно юной. Но Наруто прощает ей этот недостаток. Она обещала когда-нибудь постареть, чтобы никто больше не видел разницы между ними. Узумаки в это не верит — только притворяется. Рыжий подкрадывается сзади, легко приподнимая Хинату за талию. Она смеётся, накрывая его потоком иссиня-чёрных волос. Чем так доволен Яхико, что подпрыгивает, вскидывая по очереди ноги в разные стороны от точно такого же движения Хинаты — догадаться не сложно. Но как эти двое умудряются понимать, что делать — загадка. На которую Наруто с лёгкостью плюёт. Потому что сегодня все счастливы. Большее ему зачем? — Чему усмехаешься? — любопытствует Джирайя, когда присаживается рядом и протягивает так любимый Наруто «Олд фешен». Гитарист раздумывает секунду — сказать или не сказать. — Просто подумал, как забавно, что старик принёс мне напиток, в котором есть «олд», — всё ещё нагло улыбаясь, Наруто делает глоток, вдыхая аромат апельсина. — Негодяй, — потрясённо качает головой Джирайя. — Что есть. — Мог быть там, — Наруто приходится проследить за рукой хозяина, чтобы узнать: «там» — это на танцполе, рядом с Хинатой, или в другом месте. Оказалось, что это на сцене. — Ты уже готов. Не знаю, чего тянешь. У Орочимару отличный репертуар, гитарист там не лишний. — Я был бы слишком занят и не смог любоваться своей подружкой, — отшучивается Наруто. Они оба смотрят на девушку в красном платье. Она снова танцует одна. Яхико бросил её ради более свободной партнёрши. Даже Джирайя округляет глаза, когда видит, что Конан умеет улыбаться, смеяться и танцевать. За это они пьют, стукнувшись стаканами. Наруто не в первый раз ловит себя на мысли рядом с Джирайей, что они похожи. Он мог бы стать когда-нибудь им. А может, сам старик когда-то был молодым блондином. Слишком опасно посылать мысли в таком направлении. Это тебе не река, которая приведёт домой. Наруто затыкает себя новым глотком. Джирайя даёт знак Какаши — повторить. Другое дело. Пока Хината разгоняет своё тело, отдаваясь танцу, парни торопят музыку — они со стариком пьют в том же ритме.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

— Напоследок, я всегда исполняю одну композицию, очень для меня особенную, — Наруто уже поднял стакан, но опустил обратно на стол, чтобы послушать, чем закончится эта фраза Орочимару. Старик рядом как-то слишком болезненно ухмыляется. — Я написал её для женщины, которую люблю больше всего на свете, — Наруто хмурится. Он не хочет своими подозрениями обидеть друга Джирайи, но, обычно, такие люди, у которых есть успех, не отличаются преданной любовью к женщине. Наруто не думает, что Орочимару может быть изменником, просто сомневается, что он смог бы отказаться от всего остального ради того, чтобы остаться лишь с любовью к женщине. Джирайя в этом от него отличается. — Для моей принцессы! Цунаде. Ты и так знаешь. Но я не устаю повторять. Он сам начинает хлопать в ладоши, создавая ритм. Парни включаются постепенно: Шино подстраивается, задавая основу. А потом мелодия взрывается разноцветными аккордами.

«Позвольте рассказать вам о девушке, которую я знаю. Она моя девушка, и она живет по соседству, Каждое утро, прежде чем взойдёт солнце, Она приносит мне кофе в моей любимой кружке. Вот почему я знаю, да, я знаю: Аллилуйя, я так любою её!»

Наруто смотрит, как реагирует сама «принцесса». Цунаде улыбается, посылая мужу воздушный поцелуй. На этом ему нужно остановиться, просто принять, как есть: она счастлива, она любит, всё, что между ними — это между ними. Но Наруто разглядывает старика Джирайю, который осушает очередной стакан. И, конечно, плюёт на собственные уговоры. — Ладно, — двигаясь чуть ближе, чтобы не перекрикивать музыку, начинает Узумаки, — что между вами? Что за история кроется за тремя такими разными людьми? Джирайя оценивающе разглядывает своих друзей, все их ужимки и милые жесты, в которых сложно отличить — где игра на публику, а где правда. Потом взгляд старика перемещается на «Джанго», замирая на одной из стен, где развешано множество небольших фотоснимков из прошлого. — История? А какие бывают истории, Наруто? — печально улыбаясь, задаёт Джирайя риторические вопросы. — О жизни, о боли, о любви. В итоге, все истории оказываются о любви, — положив свою тяжёлую руку на плечи Наруто, заканчивает старик. — И что? Это одна из тех, где вы всю жизнь любите жену лучшего друга? Джирайя только улыбается, не отвечая на вопрос. Не словами. Но его пальцы живут своей жизнью, когда принимаются крутить золотое кольцо на пальце. В нём нет ничего особенного — ни камней, ни гравировок — лишь золотой ободок. Оно даже не на той руке, но видно, что старое. Видно, что когда-то кольцо всё же было на той руке. Наруто снова смотрит на Цунаде и Орочимару. Нет, мелькает в голове, быть того не может. Гитаристу приходится наполнить свой стакан из бутылки, которую в какой-то момент принёс Какаши, уставший, что босс гоняет его и Рин каждые пять минут. Наруто уговаривает себя настойчивее: не хочешь ты знать. И всё равно выжидательно смотрит на старика. Джирайя вздыхает: — Она не всегда была женой моего лучшего друга. Когда-то, сто лет назад, в другой жизни, Цунаде была женой мне, — Наруто неверяще качает головой. Теперь превратился в верующего лишь в один финал: любовь — это навсегда. Не бывает такого, чтобы она, любовь эта, проходила. Если такое возможно, то он никогда не будет в безопасности. Каждый день придётся бояться: что, если ты следующий? — Уверен, что хочешь услышать? Не обижайся, но ты слегка позеленел. — Не хочу, — честно ответил Наруто, — но послушаю. Потому что вижу, что вы хотите рассказать. Эта встреча не прошла бесследно. Что-то всколыхнула, и вам больно. Я готов принять на себя её часть. Это меньшее, что могу, после всего, что вы для меня сделали, — Наруто обобщал заслуги старика в одну, на неё он и смотрел, когда всё это выговаривал. Хината была счастлива в своём мире танцев. А у него было время совершить большую глупость. — Это было очень давно. Цунаде едва исполнилось шестнадцать, она из приличной семьи, хорошо учится в школе. У неё впереди большое будущее. Она знает, что красива, что отец познакомит её с достойным мужчиной, когда придёт время. А я давно бросил школу, чтобы заниматься музыкой. У меня нет ни таланта, ни нормального инструмента. Но есть желание быть свободным, ни от кого не зависеть. Я доволен тем, что могу играть на улицах, получаю свою монету. Крыша над головой есть — остальное придёт. У меня всегда был этот глупый талант — верить, что всё будет. Ещё я всегда легко брал то, что мне нравилось. А Цунаде не могла не понравится. Должно быть, — Джирайя смеётся вполне искренне, он погрузился в прошлое, где всё действительно хорошо, — я конкретно запудрил ей мозги, раз она ответила мне взаимностью. Старик смотрит на ту, кого в пору называть королевой, а не принцессой, и словно сам не верит, что она была той шестнадцатилетней девчонкой: — Я пообещал ей лишь любовь и не скучную жизнь. Но ей хватило, чтобы собрать пожитки и умотать со мной на поезде, который увёз нас из нашего тихого захолустья в шумную Коноху.

«Когда я в беде и рядом нет друзей, Я знаю, что она будет со мной до конца. Все спрашивают меня, откуда я знаю, Я улыбаюсь им и говорю, что она сама сказала мне. Вот почему я знаю, да, я знаю: Аллилуйя, я так любою её!»

— Всё давалось нам так легко: влиться в новую жизнь, быть счастливыми, не переживать из-за того, что было нам не подвластно. Мы знакомились с разными людьми, кто-то пускал нас пожить. Всё было намного проще, чем сегодня. Мы росли вместе, и наша любовь постоянно преображалась, становясь всё крепче. Как только Цунаде исполнилось восемнадцать, я сразу же на ней женился. А потом как-то понял, что если музыкант из меня хреновый, то уж разглядеть талант я могу. Орочимару я сразу заметил. Так собрал первый бэнд и таскался по разным клубам, предлагая своих ребят. И мы получили работу. Всё было просто. Вся жизнь происходила играючи. Наруто пил в ожидании, когда всё покатится по наклонной, но Джирайя не торопился добираться до этой части истории: — Сам удивился, но оказалось, что я был не так плох — смог дать куда больше, чем просто моя любовь. У нас появились деньги, свой дом. Мы с Цунаде помогли Орочимару записать первые песни. Успех был, наверное, скромный по его меркам, но это был успех. Теперь уже не мы себя предлагали, а нас все хотели. Мы путешествовали, открывали новые горизонты. Знакомились с новыми людьми. Музыка оказалась потрясающим миром, мне нравилось жить в ней. Но ничто так и не смогло сравниться с тем чувством, когда мы возвращались домой. А однажды вечером… она сказала, что я стану отцом.

«Если я звоню ей по телефону И говорю, что я совсем один, Не успею я до пяти досчитать, Я слышу её у моей двери»

Такого Наруто не ожидал. Сюжетный поворот оказался ещё хуже, чем он мог себе представить. В животе завязался противный тугой узел предчувствия. Узумаки смотрел на старика и всё отчётливее понимал, почему Джирайя состарился так заметно. Он был прав — Наруто не хотел всё это знать. Не желал теперь представлять, почему хозяин так к нему относился. Как к сыну, которого у него никогда не было. Если кто-то был. — Наш сын дорисовал идеальную картинку жизни, о которой я даже не смел мечтать, — Наруто сглотнул, наполняя свой стакан. Он мог представить этого парнишку, почти свою копию. Неужели и тот мальчик подвёл своего отца? — Я всегда только поощрял его любовь к музыке. И это был самый большой талант, который я когда-либо видел. Разве что, — задумчиво прервался старик, выныривая из воспоминаний о прошлом, — до недавнего времени. Наруто едва не грохнул стакан о стол. Ловкие руки гитариста задрожали. Его разрывало между желанием быть похожим на талантливого сына, которого нет здесь, и желанием оставаться собой — далёким никем для Джирайи. — Я расслабился, — с горечью продолжил Джирайя. — Потерял бдительность. И вселенная решила, что давала мне достаточно — пришло время платить. Не понимаю, как я мог не заметить, что у него проблемы. Время было другое, а я мог только сравнивать его жизнь с нашей. Но его была иной и, видимо, не такой, какая была ему полезна. Вечеринки, музыка другого сорта, для других душевных струн. Наркотики. Наруто потёр глаза пальцами. Слова прозвучали, стали реальными. Их уже не сотрёшь из памяти, не отменишь. — Спасать того, кто не желает быть спасённым — чертовски сложно. Но я пытался, даже когда всё казалось бессмысленным. Это был капкан, страшная ловушка. Я видел, как мой ребёнок убивает себя, и видел, как Цунаде убивает то, что с ним происходит. Но я не мог вырезать из нашей жизни какую-то из проблем, ведь одна из проблем и была нашей жизнью. Стоило мне почувствовать, что ему лучше, как я принимался давать ещё больше. Дал ему это место. Как новый старт, новый дом. Но он… ни разу не сыграл на этой сцене. Наруто посмотрел туда, где играли парни. Он видел это место столько раз, и никогда «Джанго» не казался пропитанным сожалениями. А оказалось, что весь его фундамент был из них. И только из них. Музыканты улыбались. Наруто забыл, что Джирайя выбрал песню про любовь, чтобы рассказать ему про свою боль. Это острое несоответствие протаранило сердце, заставляя то поперхнуться очередным биением. — Закончите, — прохрипел Наруто, когда старик надолго замолчал. — Я прожил долгую жизнь, но самыми яркими отпечатались в памяти два дня. Как бы не старался — ни один не могу забыть. Первый был в холодную зимнюю ночь, когда Цунаде впервые взяла на руки нашего сына. А второй случился ясным солнечным днём, когда ей на руки опустили урну с его прахом. Джирайя неловко коснулся рукой там, где билось сердце. Показалось, что он за этот разговор постарел ещё на десяток лет. Наруто больше не посмел торопить. Он хотел сказать — хватит, если почувствует, что старику слишком больно. Но Джирайя был сильным. — После этого мы ещё дали себе год. Притворялись, что учимся жить в новой реальности, но на деле — только убивали друг друга. Я знаю, что в то время душил её своей любовью, но у меня оставалась только Цунаде, только любя её, я мог продолжать любить нашего сына. А она мечтала всё забыть. Я видел это в её взгляде, — Джирайя странно усмехнулся. — Я забывать ничего не собирался. И как, если моё место теперь было здесь? Наруто осмотрелся. Перед его взором пролёг весь шикарный до последней детали «Джанго». И портрет того, в чью честь он был назван. Только не тот огромный, с которого улыбался Рейнхард. А маленький. Тот, мимо которого Наруто проходил всё это время, с которого вытирал пыль. Всего-лишь одна из многих фотографий на стене. С парнишкой, у которого были карамельные глаза и нагловатая улыбка, затмевающая собой всё вокруг. — Джанго, — медленно проговорил Наруто. Обращаясь не к клубу, в который влюбился, а к человеку, которого не знал. — Я никого не стал отговаривать, когда они начали считать, что знают, в честь кого я назвал свой клуб. Повесил этот огромный портрет, оставив маленький для себя. И для неё. Но всё было зря. Джирайя разлил остатки из бутылки. Встряхнул её, будто чтобы проверить, не осталось ли ничего. Но там было пусто, как в его потухших глазах: — Потом она ушла. И научилась быть счастливой. Как смогла.

«По вечерам, когда заходит солнце, Когда никого нет рядом, Она целует меня, крепко обнимает И говорит мне: «Папочка, всё в порядке». Вот почему я знаю, да, я знаю: Аллилуйя, я так любою её!»

Над столом повисла гнетущая тишина, которую не могла разогнать даже весёлая мелодия. Орочимару поклонился бурным аплодисментам. Пригласил свою принцессу к себе на сцену. Саске из-за кулис принёс шикарный букет бордовых роз в цвет её платья. Наруто смотрел, как они целуются. Лучший друг и женщина, которую Джирайя никогда не сможет разлюбить. Наруто сжал кулаки. Его пожирал безумный гнев. На всю эту ситуацию, на парня, который не смог себя уберечь, на женщину, которая не смогла простить. И на старика, который сдался. — Почему? — практически прорычал Наруто, наклоняясь ещё ближе к Джирайи. — Почему ты перестал бороться? — гитарист едва ли отдавал себе отчёт в том, что переходит границы. — Почему не удержал её? Ты знал, чёрт бы тебя побрал! Знал, что никогда не сможешь полюбить снова. Почему не показал этого ей? Почему? Наруто грубо стёр выступившие гневные слёзы. Ему нужен был этот, как ему казалось, простой ответ на простой вопрос. Пусть Джирайя скажет, что был слабаком и Узумаки успокоиться. — Потому что, Наруто, — медленно начал старик, и его слова имели странный, опасный вес, — любовь — это не всегда про не сдаваться, бороться до конца, держать изо всех сил. Порой любовь — это про умение отпускать. Наплевать на самого себя, отбросить эгоистичные порывы и дать свободу, чтобы она была счастлива. Наруто обречённо отвернулся от старика. Узумаки только чувствовал по движению воздуха, что он встал из-за стола и ушёл в неизвестном направлении. Наруто было не до него. Всё, что он мог — беспомощно смотреть на девушку в красном платье. Нет, говорил он себе, нет таких причин, которые заставят его перестать бороться. Нет таких причин, по которым она должна уйти, чтобы стать счастливой. Жаль, что он себе совсем не верил.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Наруто стало уютнее, когда все покинули подуставший за вечер «Джанго», оставив его под опекой хозяина и его друзей — новых и старых. Хината сидела у него на коленях, устало положив голову на плечо. Она периодически смачно зевала. Ещё бы, танцевала весь вечер. Наруто бы настоять, что пора домой, но он боится оставаться с ней наедине. История Джирайи, его жертва во имя любви, всё ещё кружит вокруг гитариста, как призрак, а Хината, словно личный круг из соли — оберегает. Узумаки просто нужно несколько лишних моментов: побыть рядом, держать в руках. Её близость создаёт ложное чувство единения, от которого никто не смог бы отдалиться. Наруто медленно вдыхает аромат собственного цитрусового шампуня с её волос. И ругает себя: с чего вообще начали возникать все эти мысли? Неужели реакция на то, как всё хорошо? После шести лет в тюрьме за случайность, Наруто перестал считать себя каким-то баловнем судьбы. Быть новым собой его полностью устраивает, пусть и приходится постепенно учиться. Но неприятно думать, что Наруто шестилетней давности принял бы своё счастье как-то, что судьба ему задолжала. Тот Наруто был бы без странностей, через которые не способен перешагивать легко и играючи. Во многом Хинате было бы лучше с тем фривольным блондином-гитаристом. Она шевелится в его руках, улыбается в дрёме и не перестаёт, когда открывает глаза. Её улыбка, напротив, становится ещё шире. Будто то, что приснилось, оказалось правдой. Наруто с радостью отдаётся заразительности её радости и улыбается в ответ. Да, тот, молодой Наруто, был бы лучше, но был бы недолго. Ему не хватало глубины, чтобы оценить то, что оказалось в его руках, он не смог бы любить её так сильно, как любит сейчас. — Я тебя тоже, — шепчет Хината, чтобы слышал только он. Наруто удивлённо вскидывает брови. — Это сложно объяснить, но она в твоих глазах. Я всё вижу. Без слов. — Удобно, — убирая непослушную прядь волос Хинате за ухо, усмехается Наруто, — но мне вообще-то нравится говорить тебе, что люблю. Это напоминает мне, — специально громче продолжает он, — что я круче Шикамару. — Не хочу раздавать советы, — тон Шикамару, разумеется, кричал о противоположном, — но ты бы не нарывался. Есть слишком много вещей, в которых я могу начать тебя обгонять. Это конкретно усложнит твою жизнь. — Им точно нужны девушки? — язвительно спрашивает у пространства Саске. — А то со стороны кажется, что им друг с другом самый кайф. Итачи, оказавшийся рядом, хлопает саксофониста по плечу: — Только я услышал зависть в его словах? — все смеются, а Саске дуется, стараясь скинуть с себя руку философа. Эти двое как-то сразу «нашли друг друга» с момента недавнего знакомства. Итачи всего лишь ответил остроумной шпилькой на какую-то фразу Саске — и понеслось. Они всё больше напоминали братьев. Наруто закатил глаза, главное, чтобы не поубивали друг друга. — Только мне показалось, что Саске смачно опустили? — поржал Киба. — Только мне кажется, что кому-то уже следует перекреститься? — добавил Яхико. — А то больно много всякого кажется. — Бля-я-я-я, какие же вы все охуенные! И мне это нихуя не кажется! — Должен сказать, — медленно начал Джирайя, взяв в свои большие руки маленькие ладошки Темари, — вы самая завораживающая юная леди, которую мне посчастливилось встречать. Забыть такую точно не получится. Темари усмехнулась, как ни странно, смущённо. Ей очень шли порозовевшие щёки. Почти так же, как молчание. — Благодарю, — подозрительно пристойно ответствовала Темари, — от такого импозантного мужчины это первоклассный комплимент. А что касается всего остального, скажу просто: и нехуй забывать! Джирайя смог только безвольно открыть рот. Наруто не до конца понимал, смеются они над этим выражением лица хозяина «Джанго» или просто от того, в каком тесном кругу сидели, где каждому нашлось место. И было бы странно, не будь кого-то. — Вот дряньство! — подала голос Конан, чем всех удивила. — А я себя считала пугающей. Но ты, Темари, просто чемпион в этом виде спорта. Отдаю тебе должное. — Не принижай своих заслуг, — Сай почему-то решил, что поддержать Конан будет отличной идеей, — ты очень страшная. Мне однажды даже приснился кошмар, в котором я был прикован к какому-то столбу, полит как следует чем-то липким, а ты пришла с таким большим… — Нет! — закричали все музыканты одновременно, когда Сай принялся для верности показывать руками, с чем и какого размера она там была. — На самом интересном месте! — синхронно пожаловались Темари с Яхико. Наруто покачал головой. Этот вечер только начал выправляться, а уже образовались совершенно неожиданные альянсы. — Господин Джирайя, — окончательно проснувшись, сказала Хината, привлекая к себе внимание старика. Наруто понравилось, как он смотрит на неё, не как отец, теперь гитарист мог отличить такой взгляд по невысказанной боли потери в глазах, но с великой надеждой. Хината словно зажигала что-то давно забытое в груди старика. И теперь, когда двое людей из его прошлого ушли, а «Джанго» как следует запер за ними дверь, он не боялся этому чувству поддаться. — Слушаю тебя, моя милая Хината. — А вы сами играете? — лениво мотнув головой в сторону сцены, спросила балерина. Джирайя тоже взглянул на инструменты. И сначала показалось, будто он видит их впервые, а её вопроса никак понять не может. Наруто подался вперёд. Он уже знал, что играет, не отличаясь особым талантом, по собственным словам старика. Но почему самому гитаристу не пришло в голову узнать? — Я-то? — Наруто сразу с сожалением заметил, что Джирайя собирается соврать или отшутиться. — Конечно, — вклинился появившийся с подносом стаканов, бокалов и рюмок Какаши. Хозяин одарил бармена хлёстким взглядом, который должен был выбить почву у того из-под ног. Но скучающее выражение глаз Какаши совершенно не изменилось. — В кабинете и инструмент имеется, — забил последний гвоздь бармен. За его спиной прыснула со смеху Рин — она принесла несколько бутылок, которые остатки гостей собирались разлить. — Давно нужно было проредить ряды сотрудников, — пожаловался Джирайя. — Найти кого-то, кто способен десятки лет сохранять лояльность — невыполнимая задача. — Но вы же душа и сердце «Джанго»! — возмутилась Хината. — Неужели вы обделяете его такой малостью, как ваша музыка? Только для него, — Наруто был хорошо осведомлён, что Хината ничего не знает про историю старика. Но её слова так метко попали в то, что мучало Джирайю больше всего. Она словно сказала ему: почему ты больше не поёшь колыбельных своему сыну? Узумаки даже не удивился, когда в следующее пришествие Какаши нёс в руках белую красавицу. Какую же ещё? Акустическая. С первого взгляда видно, что давно позабытая — только символ тяжелых воспоминаний из прошлого. Джирайя посмотрел на него, когда бармен протянул гитару хозяину. Взгляды двух гитаристов пересеклись, выбивая искру понимания, как два острых клинка. Наруто кивнул. Если он был готов, то и старик должен быть. В вопросах любви они, может, и не сходятся, но с гитарой никогда не бывает поздно. Все, даже «Джанго», задержали дыхание. Бэнд и так знал, что это будет чем-то невероятным. Остальные только подозревали, что станут свидетелями того, чего были лишены все — это сделает их практически избранными. — Ох, и ушлая ты девчонка, — нервно улыбаясь, сказал Джирайя, смотря на Хинату поверх своей белой акустической. — За это ты станешь моей должницей, или как? — Не представляю, о чём вы, — прижимаясь теснее к другому гитаристу, усмехнулась Хината, — разве я заставляла вас соглашаться? Просто поддержала разговор на тему музыки, — Наруто посмеялся ей в плечо. И пока Джирайя подстраивался под запущенный инструмент, они оказались в коконе собственных тел, в относительном уединении, достаточном, чтобы Хината шепнула ему на ухо: — Показалось, что нужно его встряхнуть. Наруто не мог рассказать всего, да и не хотел, поэтому просто поцеловал свою балерину. — Сами напросились, — притворно тяжело вздыхая, высказался старик, прежде чем коснуться струн. Медленно и нежно. Минорно. Но надежда, которую Наруто уже видел в Джирайи, не отступала. Она стремилась вырваться наружу вместе с забытыми нотами, показать: смотри! Вот она — прелесть твоих седин — ты не одинок, ты нажил друзей, что ближе иной семьи. Ты на своём месте, и пусть тут полно призраков — их не нужно прогонять. Можно принять. Разделить между всеми, кто в круге. Реальность расступалась, пока лёгкая, совсем простая мелодия нежно гладила «Джанго» своим звучанием, как мать больное дитя по горячему лбу. Наруто видел детали привычного образа, слетающие и разбивающиеся в дребезги. Морщинки разглаживались, мудрость пропадала из глаз, уступая место свободолюбию молодости. Наруто видел того парня, что бросил всё ради музыки. И встретил на этом пути девчонку, которая была не для него. Джирайя ещё был ничего, для своих-то лет, женщины продолжали любить его даже в обличии старика. Но он давно никого не ласкал так неистово и самозабвенно, как свою белую акустическую. Его мелодия не отличалась витиеватостью и талантливостью исполнения, однако, она проникала в сердце каждого, кто сидел рядом. Джирайя видел, как сближает, сплачивает чужаков, едва знакомых друг с другом, сильнее, теснее. Когда-то он мечтал подарить это место своему сыну, а в итоге — подарил чему-то бессмертному. Он никогда не позволял себе быть одному, особенно после ухода Цунаде, но ощутил, что рядом бьются живые горячие сердца только сейчас. Джирайя видел — вскоре не останется никого, кто бы помнил его Джанго — и всегда найдётся тот, кто сыграет на сцене его «Джанго». Наруто прав, подумал старик, за такую любовь нужно бороться до конца. Надеюсь, — говорила гитара в его руках, — в твоём сердце ещё не успели зародиться сомнения. Пока играла музыка, и пальчики Хинаты давили на его шею — Наруто не ведал страхов. Пока длилась долгая зима — он грелся своей любовью.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Ему снился разрозненный набор образов, затягивающий, как болото. Очень медленно работающее болото. Трясина никак не желала утащить в темноту и покончить со всем. Наруто только барахтался, не чувствуя своего тела. Спал, казалось, крепко, но уже устал. Только проснуться не получалось. — Наруто! — позвал голос кого-то невидимого. От этого все образы принялись раскачиваться, ударяться друг об друга. В ушах стоял дикий звон. Наруто скорее догадался, что простонал нечто нечленораздельное, чем осознал, что разговаривает. Сон не отпускал. — Наруто, проснись! — к голосу, который приобрёл нотки женственности, прибавились неясные касания. Навалилось осознание, что его пытаются разбудить, а вместе с тем и усталость. Больше гитарист не хотел покинуть трясину сна. Кажется, он умудрился отмахнуться от вторженца. — Ну Наруто! Свинцовые веки с трудом поднимались. Узумаки заранее зажмурился, ожидая яркого света, но в окнах стояла чернично-тёмная ночь. Образы из сна быстро превратились в размытые пятна, не способные принять правильную форму. Наруто видел только сидящую рядом Хинату. Она сидела на коленях и смотрела на него сверху вниз. — Что такое? — сонно спросил Наруто, устало потирая глаза. Хината выглядела слишком перевозбуждённой. Она так широко улыбалась, словно настала рождественская ночь, пребывающий в тумане дрёмы мозг отказывался понимать происходящее правильно. — Который час? — Понятия не имею, — тараторя, отмахнулась от вопроса Хината, — это не важно. Вставай! Мы должны идти! — в подтверждении своих слов она вскочила с кровати и принялась искать одежду. Наруто смотрел, как Хината скрывает голые ноги в утеплённых обтягивающих брюках, не отрывая головы от подушки. Снова прикрыл глаза ладонью, даже немного побил себя по лицу, на случай, если сон продолжается. Обычно именно фальшивая Хината из бреда, который подкидывает ему подсознание, ведёт себя так странно. — Бля! — выругался Узумаки, когда ему на голову без всякого предупреждения приземлились свитер и джинсы. — Не заставляй меня повторять, вставай и одевайся, — строго произнесла Хината. Из-под кучи шмоток голос её звучал приглушённо. Наруто громко зевнул, потягиваясь, но в кровати сел. Это ещё была не полная капитуляция, пусть он и знал, что в итоге всё будет, как она хочет. — Может, хотя бы расскажешь, в чём, собственно, дело? — недовольно начал Наруто. В конце концов, раз они оба проснулись посреди ночи, и у него получится убедить её остаться в постели — это откроет не самые невинные перспективы. — Ты что, не видишь? — искренне удивилась Хината, к слову, уже полностью одетая. Наруто отрицательно покачал головой, рассчитывая, что она заметит этот жест в темноте. Хината указала рукой в сторону окна, при этом едва сдерживая широченную улыбку. Наруто нехотя взглянул в направлении, указанном балериной, но она не выдержала, выдав то, что он мог бы увидеть спустя мгновение: — Это снег! Первый снег в этом году! И правда, мелькнуло в голове у Наруто. Вот они — белые хлопья, медленно кружатся за их окном. Зима выдалась настолько морозной, что сложно припомнить, когда такое было в последний раз. Но ни одной снежинки не упало. А когда холодам пришла пора собирать вещи и потихоньку выдвигаться, уступая место скорой весне — пожалуйста, целое белоснежное нашествие. Наруто отложил вещи, которые в него швырнула Хината, и выбрался из постели. Его нос немного сплющился, когда он слишком сильно вжался в стекло. Вся улица побелела и выглядела накрытой перьями, будто два великана заигрались в бой своими гигантскими подушками. Захотелось нырнуть в эту мягкость прямо из окна. Наруто благополучно забыл, что спрашивал про время, он проснулся неожиданно и резко, уже ругая себя за растраченные минуты. А мог любоваться Хинатой. С этого момента он не упускал ни одной, даже самой мелкой детали. Её улыбку, которая возникала сама по себе, хотя было заметно, что Хината старается держаться серьёзно. Немного взвинченные движения, ярко демонстрирующие её нетерпение. Она как будто даже ходить начала иначе — снова вспомнился пресловутый белый лебедь, хотя Хината оделась в тёмное, выделяясь лишь своим лазурным шарфом. Это она взяла его за руку и потащила по ступенькам. Вниз, туда, где разлилось это белое озеро. Их двор не казался Хинате достаточно романтичным, они почти бежали, выискивая что-то в этом заснеженном спящем городе. Открытое пространство за домом было освещено только парой фонарей. Следы привычной цивилизации остались позади: подстриженные кусты и редкие припаркованные автомобили. Впереди темнело свободное от присутствия людей пространство, за которым вдали виднелся новый виток яркого города. Хината перестала его тянуть, когда они пришли. Её рука плавно выскользнула из его, но Наруто не сразу сумел привыкнуть к чувству опустошения, поэтому его рука ещё провисела в воздухе. А она уходила в бесконечное космическое пространство, поднимая руки в лазурных варежках к невидимому в темноте небу. Наруто смотрел, как Хината ловит крупные хлопья снега, словно прекрасных экзотических бабочек, и внимательно рассматривает каждую махровую снежинку. Пока они не тают под её горячим дыханием. И тогда Хината повторяет всё сначала. А снег медленно кружится вокруг. Наруто подступает ближе. Хината отступает дальше. Она не видит его, просто двигается за снежинками, замирая рядом с одиноким фонарём, чтобы смотреть, как всё вокруг сверкает. Они — два тёмных пятна на фоне первого, самого белого снега. Наруто воображает, что они вдруг перенеслись в «Красоту», оказались прямо в самом её эпицентре. Случайные зрители могут увидеть только абстрактные яркие мазки красного и бирюзы. — Снег! — кричит Хината, врываясь в его медленно опадающий поток. Она кружится на носочках, её волосы взмывают в верх, то сливаясь с темнотой, то сверкая на её фоне, как звёздное небо. — Добро пожаловать на землю, снег! Наруто умоляет время замереть. Воображение помогает. Кажется, что Хината кружится в замедленной съёмке. Иссиня-чёрные локоны подпрыгивают, закручиваясь спиральками от влажного, растаявшего в них снега. Веки медленно опускаются и поднимаются, позволяя разглядеть каждую чёрточку в серых узорах сетчатки. Лазурь длинного шарфа напоминает изгиб реки. Наруто хочется протянуть руку, чтобы узнать — вдруг вода в ней необычайно тёплая, согретая близостью к телу Хинаты. Она останавливается слишком резко — просто заканчивает движение, разгоняя время обратно. Наруто кажется, что в грудь ему прилетел хорошо сбитый снежок — дыхание перехватывает. Хината загадочно улыбается. — Иди ко мне, — манит она рукой, — не будь таким серьёзным. Подурачься со мной. А то я поверю, что ты уже стар для меня. Наруто переключается, словно кто-то задал ему новую программу. Настроение наваждений проходит. Он возмущённо открывает рот, пока она стоит напротив, заигрывающе опустив голову к плечу. Бросает вызов. Успешно. Хината принимается хихикать ещё до того, как Наруто крепко ловит её в свои объятия, забрасывая себе на плечо. Их шарфы сплетаются крепким узлом. Он раскручивает их до того, что окружающий мир превращается в расплывчатый белый миг. Хината продолжает смеяться и тянет к нему руки для поиска опоры, когда оказывается на земле. Наруто удивлён, что даже её подготовка не помогла. Хинату качает. Кажется, что она пытается поймать равновесие. А может саму землю. Хотя есть вероятность, что дело в нём. Наруто чувствует себя как после какой-нибудь центрифуги. Он делает шаг навстречу, но получается куда-то в бок. Шарфы натягиваются. Узумаки едва успевает найти её ручку в варежке, чтобы не потерять в этом долгом падении. Хорошо, что снега уже нападало так много. Он легко принимает их в свои мягкие объятия. Хината снова хихикает. Где-то возле его уха звенят эти заиндевевшие колокольчики. Наруто видит, как только взгляд фокусируется, что Хината улеглась на спину, раскинув руки и ноги. Она медленно ими шевелит, делая снежного ангела. Он повторяет за ней. Видит, как их руки проходят одну и ту же точку, успевая разойтись до столкновения. Но крылья их ангелов всё равно соприкасаются, превращаясь в одно общее крыло. — Теперь, — шепчет Хината, поворачивая голову в сторону Наруто, — один без другого полететь не сможет. Ему придётся вырвать себе часть крыла. Наруто хлопает ресницами, на которых успели поселиться стайки крупных снежных комочков. Прозвучало романтично, красиво. Но перед его мысленным взором встают алые пятна на чистом белом снегу. Кровь ангела вытекает безостановочно. Он теряет её всю — необходимую для поддержания жизни. Снежные фигуры тают под напором горячей красной жидкости, растекаясь вокруг них разбитым сердцем. Наруто проводит по глазам рукавицей. Она такая же красная, как кровь. И он в первую секунду пугается, когда верит в своё видение. Но наваждение проходит. Холод отрезвляет. — Давай, — голос хриплый от сдерживаемых эмоций, — не будем злоупотреблять, пока никто из нас не простудился, — Хината тянет ему сразу обе руки, чтобы встать и не покалечить снежного небожителя. Наруто легко, как одну из этих белых хлопушек, поднимает Хинату на ноги. Она не отпускает его, не отстраняется, а просто с восторженной улыбкой смотрит на своё творение. На их творение, поправляет себя гитарист. Наруто не упускает возможность прикоснуться к своей заснеженной красоте, сметая самые хитрые снежинки, которые запутались в волосах и налипли на одежде. — Такой заботливый, — смеётся Хината, поворачиваясь разными сторонами, чтобы Наруто было удобнее. Ну точно, как маленькая, думает гитарист. И улыбается в ответ на свои мысли. Быть счастливым приятно, тем более после того, как «Джанго» попытался подкосить его. Хината смотрит из-под мокрых ресниц, как Наруто стягивает зубами собственные варежки, чтобы освободить руки для её рук. Нежно растирает, проверяя, не ледяные ли у неё ладошки. От этого взгляда Наруто теряется в чувстве обожания. Но следом за ним приходит странная мысль про её одиночество. Наруто и сам чувствует, как хмурится. Не удивительно, что Хината начинает волноваться. — Я это без иронии сказала, — оправдывается балерина. — Ты правда очень заботливый, и я очень это ценю. — Знаю, — успокаивает её Наруто, возвращая рукавицы на положенные места. Хината ждёт, что он продолжит, скажет что-нибудь о том, почему так резко переменился. Но губы блондина плотно сжаты. Это их вечер ребячеств, он не горит желанием портить его серьёзными разговорами. — Что тогда? — требовательно спрашивает балерина. Каждый раз, как ей удаётся настоять на своём — сродни важной стратегической победе. Наруто только из-за возраста, как он думает, вполне преклонного, решил, что все решения за ним, что ему виднее, что знает, как лучше. Но Хината чувствует, что её голос никто не заглушает. Даже если Наруто порой об этом сожалеет. Просит она явно не то, что надо бы. — Ничего, — отмахивается Узумаки. — Давай ещё погуляем, пока снег не прекратился. Думаю, в эту зиму мы его больше не увидим, — Хината демонстрирует недовольство только складочками в уголках губ и низко опущенными бровями. Но идёт шаг в шаг туда, куда Наруто её ведёт. — Забавно, — прерывает молчание ночи Хината, когда снежинка, приземлившаяся на кончик носа, снова возвращает ей весёлость, — если подумать, то всё время, что мы были вместе, было холодно. Только, — она останавливается, изо всех сил притягивая Наруто к себе. Он практически наваливается на Хинату всем телом, только слои одежды превращают это во что-то приличное. — Холодно ни разу не было. Ветер приподнимает вихри крупных снежинок, закручивая их вокруг целующихся, как завесу, скрывающую от всего мира. Наруто всё больше теряет бдительность с каждым толчком её языка, в такт вьюги, крутящейся вокруг его безотказного языка. Хината делает его слишком послушным. А они заперты в собственном мире, где ему некуда спрятаться от серых глаз. — Поделись секретом, — шепчет она, оттягивая его нижнюю губу. Ласка слишком откровенная — только резонанс с вечно невинным образом его Хинаты отрезвляет и не позволяет сказать глупость. Наруто качает головой. У него есть план, как избежать разговора — ответный выстрел. — Сначала ты, — произносит Узумаки. Это хорошая ловушка. Хината вздыхает и отступает. Ветер гуляет вокруг них, спотыкаясь только о руки, которые никто не разжал. — Ненавидела старшую школу, — скривившись, говорит Хината. Заявление совершенно безобидное, но выглядит она так, словно призналась в убийстве… нет, стойте, это же про него — не про неё. — Все её ненавидят, — несерьёзно отвечает Наруто, — кроме тех, у кого пик славы приходится на эти годы. Хм, вообще-то, теперь я немного удивлён, ты не должна ненавидеть школу — с твоей-то внешностью. Почему ты не была королевой? Знаешь, — это должно звучать игриво и придавать Хинате такое же настроение, но она мрачнее тучи, а Наруто очень сложно себя заткнуть, — одной из тех стерв, которые донимают новеньких и разбивают парням сердца. Хината смотрит куда-то за его плечо, заламывая руки в варежках. Снова эта проклятая серьёзность. — Ладно, извини, — слишком грубо и слишком громко, говорит Наруто, тяжело выдыхая пар, — просто хотел пошутить. Давай! Я был рад, когда ты вела себя как ребёнок: бегала тут везде, снег ела. Разве мы вышли ради серьёзных разговоров? Расскажешь потом, — практически умоляет Наруто. — Сам виноват, — без обиды отвечает Хината, — если бы просто ответил на мой вопрос — сразу, а не выкручивался, то не испортил бы самому себе настроение. Но ты же заартачился, и вот к чему мы пришли: я всё ещё гадаю, что происходит у тебя на душе, а ты вынужден слушать, как я стеснялась своего тела. Кажется, никто из нас не выиграл. — Так ведь я, — покачал головой Наруто, — и так знал об этом. Ты уже рассказывала. Это всё балет и, — он собирался сказать «твой отец», но передумал, — твоя грудь. — Просто я начала думать несколько иначе. Это не даёт мне покоя. То есть, — Хината потупила взгляд, ей было стыдно от чего-то, — думаю, что это я сама так заставляла себя думать: что от меня ждут совершенства, что со мной что-то не так. Когда девчонки-одноклассницы начали обращать на меня внимание — в плохом смысле слова — у меня был выбор, разве нет? Я могла гордиться тем, какой становлюсь. А вместо этого только пряталась и скукоживалась под чужими взглядами, как червь зла под солнечными лучами от увеличительного стекла добра. — Ну и закрутила, — попытался улыбнуться Наруто, но вышло слишком натянуто. — Ничего не могу с собой поделать. Эти мысли то уходят, а то снова возвращаются. Особенно в такие дни, как сегодня, — Наруто подумал, что это должно расстраивать — его-то, расстраивает то, что он чувствовал временами — но Хината улыбнулась вполне искренне, как ему показалось. — Я была с тобой. На мне было красное платье, и я несла себя так бесстрашно, что, хи-хи, стало страшно! Хочешь не хочешь задашься вопросом: почему раньше так не делала? И понеслось — выстраивается целый список из виновных. Себя туда, ясное дело, не включаешь. Наруто покачал головой. Что на такое ответишь? Он поднял глаза к тёмному небу, светящемуся где-то в глубине от падающего снега. Улыбнулся своей идеи и произнёс: — Отпусти и забудь! Хината попыталась скрестить руки на груди для устрашения. Получилось так себе, из-за объёмного пальто они просто отказались вложиться друг в друга. Наруто засмеялся под грозным взглядом. Хината опасно раздула щёки, готовясь высказать ему всё, что думает. — Не все проблемы в жизни может решить философия диснеевской принцессы! Наруто хватается за сердце. Будто она нанесла ему смертельную рану: — Не говори так! Ты в это не веришь! Бери свои слова обратно, — с притворным недовольством заканчивает паясничать блондин. Хината прячет лицо в шарф, чтобы скрыть расцветающую на губах улыбку. Конечно, он смог её пронять! — Всё, закончила со своими глупостями? Хината вздыхает, прижимаясь к нему плотно-плотно. Наруто не сразу понимает, что в очередной ловушке. Теперь не отвертеться. Пусть она только шепчет, но даже так слова звучат слишком громко: — Ты ещё не раскрыл мне свой секрет. — Хината… — Ты сам не свой после «Джанго», — тараторит она, пока есть силы удерживать его так близко к себе. — Иногда я оглядываюсь на тебя, когда ты не видишь. Такой задумчивый, будто принимаешь судьбоносное решение. Это пугает. Вдруг решение про меня? Вдруг у нас что-то не так, но я этого не понимаю, потому что такая маленькая и неопытная? Хината делает паузу, чтобы набрать новую порцию воздуха, но не успевает. Наруто держит её порозовевшие щёчки в овале из своих рук, заставляя смотреть в глаза. Он не рассказывает о своих страхах, утаивает историю Джирайи. Этот снег всё изменил — теперь стало, как было — идеально. Но если Наруто начнёт поднимать на поверхность всё, что тревожит, то ничем себе не поможет. Хината не должна знать о трещинках. Он сам всё заделает. — Я люблю тебя, — вместо всего на свете, говорит Наруто. Хината прижимается к его ладони, надёжно спрятанной в варежке. — Скажи так, чтобы я поверила. Наруто улыбается. Это шаткая, но победа. Он снова её целует. Снежинки падают на их лица, мгновенно превращаясь в капельки воды. — Обманщик, — недовольно шепчет Хината ему в губы. Но поцелуй не разрывает, а совсем наоборот. Ветер успевает охладить тела, остановившиеся для неуместной уличной беседы. Наруто пропустил бы её слова мимо ушей — знает, что это притворство. Она не серьёзно, но к сладости её губ примешивается чувство вины. — Ладно, — вздыхает Наруто, запуская пальцы в её распущенные волосы, влажные от растаявшего снега. Он раздумывает о том, что сказал Джирайя. У старика была семья, была любовь, но всё разрушилось, когда в идеальной картине поблёк один из оттенков. Хината не торопит, даже избегает смотреть в глаза, просто стоит, прижавшись к его плечу. Этот день научил лишь одному — всех губят сожаления. Сам Наруто — ярчайший пример. Только ему успели помочь. Он медленно, порой только благодаря настойчивости других людей, вернул в свою жизнь многое… многих. При этом окружая Хинату собой, своим миром. Они слишком долго бегали от этой темы. — Ты скучаешь? Ей приходится отстраниться, чтобы взглянуть на него: — С тобой? — нахмурившись, уточняет балерина, быстро моргая, когда ватное облачко снега опускается на пышные ресницы. — Нет. По своим родным? Когда ты в последний раз говорила с отцом или с братом? Хината отстраняется ещё сильнее, теперь она упирается ладошкой ему в грудь, как предостережение — не трогай. — В тот день, когда так неожиданно переехала к тебе, — стараясь держать разрозненные эмоции под контролем, отвечает Хината. — И нет, я не скучаю. Это они от меня отказались. А у меня есть ты. Зачем мне ещё кто-то? Хината широко улыбается, приподнимаясь на носочках. Её пальчики забираются под шапку, тянут волосы, причиняя приятную возбуждающую боль. Она прикусывает его обветренные губы, подчиняя своей страсти. Хината умеет доказать, как он важен. Желание отвлекает от мыслей, которые пугают. Всё ещё пугают, хотя когда-то Наруто почти поверил, что это то необходимое, что ему нужно. На сердце появляется один большой разлом, как раз в том месте, где жизнь Хинаты полностью зависит от него. Но холодные пальчики опускаются ниже, а губы вгрызаются в его плоть, даже на морозе сжигая душу дотла. Трещина заполняется диким возбуждением. Остальное больше не имеет значение. Наруто понимает, что сойдёт с ума, если не почувствует её полностью. Прямо сейчас. Путь обратно кажется длиннее. Ноги едва справляются с тем, чтобы шагать через насыпавшиеся сугробы снега. Когда желание становится непреодолимым, Наруто снова останавливает Хинату: расстёгивает пуговицы на её пальто, попутно стягивая с себя шарф и рукавицы. Тащит ещё быстрее к дому, чтобы не заморозить. Хотя прекрасно знает, что сумеет отогреть. У входной двери, пока ищет проклятый ключ, Наруто прижимает Хинату к стене, давит всем весом, чтобы ощутила, как сильно он возбуждён. Хината тянет вниз его куртку, но та застревает в рукавах. Она недовольно стонет. Это приказной стон — давай быстрее. Ключ противно царапает замок, потому что сложно попасть в мелкую щель с закрытыми глазами. Хотя сам процесс делает его ещё твёрже. И Наруто сам громко, победно стонет, когда ключ и замочная скважина находят друг друга. Он мечтает так же. — Возьми меня! — говорит Хината, когда Наруто заталкивает её в тёмную прихожую. — Таков план, — подтверждает гитарист. Прежде чем дверь захлопывается, в последнем отсвете уличных фонарей, Наруто чудится нечто безумное в серых глазах. Такого огня он там ещё не находил. Наруто снова целует Хинату, прислушиваясь к себе, чтобы почувствовать, когда это произойдёт — когда она воспламенит его.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Он тянется к ней, нежно, любя, но будто находит сопротивление. Наруто сбивается во время поцелуя. Ему хотелось смаковать её сладость, но Хината отталкивает, притягивая быстрее, чем он успевает что-то понять. Эти движения, эти ласки — иступлённые, безумные — совершенно не совпадают с его ритмом. Наруто откидывает голову чуть назад, позволяя Хинате оставить грубый засос на шее. Но тут же встряхивается, понимания, что всё напоминает его время с чёрным лебедем, которого породило его воображение. А может, его тайное желание? Наруто зажимает её голову руками, удерживая немного вдали от себя, и медленно целует, напоминая обоим, как нужно. Но Хината вновь бросает вызов, выворачивается, успевая прикусить его за язык. Рот наполняется солью. Всё сложнее держать себя в руках, запрещать думать о том, что это может значить. Хината не возражает, когда он медленно избавляет её от одежды. Футболка плавно опускается на пол, открывая взору Наруто превосходство форм. Ему нравится её обнажённое тело, но в простом тёмном белье на бледной коже, которое обнимает её грудь правильно, есть своя прелесть. И Наруто хотел бы насладиться этим зрелищем. Он бережно подталкивает Хинату в сторону спальни, мечтая о продолжительных ласках. Кажется, что они не были вместе слишком долго. А может, это он отсутствовал в этом мире, пока варился в собственных пугающих мыслях. Звук шлепка оглушающий. Как и боль после. Это лишь инстинкт — то, что Наруто отпускает её и отшатывается, накрывая горящую огнём щёку. За шесть лет гнева выработался и ответный инстинкт — бить в ответ. Но Наруто слишком поражён самим фактом, поэтому тело тупо останавливается, путаясь в непонятных сигналах. Хината его ударила — к такому его жизнь не готовила. Наруто перебирает всё, что успел сделать. Где перешёл черту? Когда успел сделать больно? В комнате недостаточно светло, чтобы он видел серые глаза, но достаточно, чтобы она могла разглядеть страх и ошеломление в голубых. Надо исправить это, чем бы оно ни было, быстро. Только рот пересох, язык не слушается. Наруто неспособен вымолвить и слова. Щека всё пылает, к огню боли примешивается пламя стыда. Когда ток крови в ушах стихает, вся комната наполняется тяжёлым гневным дыханием Хинаты. Наруто отчаянно желает обернуться, найти выключатель и озарить её светом, чтобы видеть мельчайшие подробности сменяющихся выражений на всегда милом лице. Шок не отпускает, так что тело бесполезно. Он так и не видит, что темнота придаёт Хинате смелости. — Хватит! — тихо, но жёстко говорит Хината. Сталь звенит в воздухе, пугая и возбуждая Наруто. Она подходит ближе, а он старается держать руки при себе, хотя очень желает прикоснуться — показать, что его руки всё ещё созданы, чтобы дарить ей нежность. — Я устала от твоих рамок приличия! Кого ты видишь? — её ручка всё такая же маленькая и мягкая, но цепляет его за шею до болевых ощущений, вынуждая смотреть на ту, кто едва просматривается в густых тенях. — Маленькую девочку или свою женщину? Почему ты не можешь любить меня без правил и оговорок? Разве моё тело не принадлежит тебе? Наруто хмурится. Все попытки понять, чего Хината от него хочет, идут прахом. — Отвечай! — Д-да! — испугано кричит Наруто. — Да, принадлежит, — отдышавшись, уже грубее добавляет он. Дыхание Хинаты перехватывает отчаянный стон возбуждённого желания. — Д-докажи, — едва справляясь с собой, шепчет Хината. Наруто делает то же самое — хочет отвести её на кровать, где привык показывать свою любовь, где сможет всё делать размеренно, как всегда. И заканчивается эта попытка точно так же. Едва успевшая отойти от боли щека вновь разгорается. Наруто противится, но красная пелена застилает разум. Он научился подмечать мелочи в тюрьме — там нужно чётко знать язык тела, чтобы всегда быть готовым к удару. Так что, когда она размахивается в третий раз — он готов. Хината шипит от боли — так сильно Наруто сдавил её руку. И это накрывает алой дымкой неуправляемой страсти — горючей и требовательной, такой, что позволяет брать своё. И не просить разрешения. Последнее, что Наруто воспринимает — свой рык: животный, жадный, полный опасности. Остальное делает только тело, отключая участие разума. Даже сердце, кажется, предпочло удалиться. Наруто толкает Хинату вперёд, не особо заботясь о том, с какой силой она упирается спиной в спинку дивана. Она успевает громко задохнуться от ощущения падения, но блондин успевает стереть всякое расстояние между ними. Держать это трепещущее тело в своих руках, впиваясь пальцами в мягкую плоть, ощущая её покорность и свою силу — будоражит. Ведомая желанием близости, Хината тянется за поцелуем. Наруто, как ей кажется, понял, чего она хочет, поэтому хочется ощутить его вкус, поблагодарить, что сдался. Но он грубо отказывает, резко поворачивая её к себе спиной. Хината чувствует медленное, уничтожающе медленно движение его руки по обнажённой спине. Выше и выше, наматывая волосы, пока пальцы не сдавливают шею. Больно. Возбуждающе больно. За безумствующим стуком собственного сердца, Хината даже не слышит своих жалких стонов. Наруто облизывается, растягивая уголки губ в ухмылке. И укладывает Хинату на спинку дивана, усиливая хватку, чтобы не позволить сменить позу. Кому-то внутри него давно хотелось этого — увидеть её такой беззащитной, ни в чём себе не отказывать. Любить жёстко, грубо, предъявляя свои права на это юное тело. Он первый — он последний. Она вцепилась в обивку ногтями. До побелевших костяшек. Наруто наклоняется чуть в бок, чтобы заглянуть балерине в глаза. Ему безумно нравится смотреть, как в предвкушении чёрные зрачки занимают всю радужку. Чем грубее он стягивает вниз по стройным ногам тесные брюки — тем меньше серого. Всё заволокла тьма. Это как в плохом кино, но Наруто не отказывает себе в удовольствии резко своей ногой раздвинуть ножки балерины. Внутренний голос, разбуженный той далёкой фантазией с фальшивой Хинатой, нашёптывает, что это нормально, это тайное желание всех — притвориться, что забираешь своё силой. Хината вся дрожит, когда комнату наполняет звук расстёгивающейся молнии. Ей удаётся очень эффективно убедить разум, что тело в опасности. От этого нервы натягиваются, готовые лопнуть от любого резкого движения. А её гитарист любит такое. Наруто не проверяет, готова ли она — это нарушило бы правила игры. Он усиливает давление на её тонкую шейку. И резко входит на всю длину. Его член настолько возбуждён, что это движение причиняет ему боль. Стон смешивается с вскриком. А на вершине оба сливаются в общий вопль запретного удовольствия. Она пытается что-то сказать — попросить. Но сегодня Хината лишь бесправная кукла в его руках. Наруто не даёт себе возможности обдумать подобные ассоциации. Он просто начинает движение. Набирает неконтролируемую скорость, даже не оглядываясь на её удовольствие, и понимает, как же давно он этого желал. Не сдерживаться, не думать — просто иметь. Хината кричит в обивку, пачкая её слюной, но Наруто не притормаживает, не даёт ей возможность переместиться. Одна её рука больше не может держаться и просто безвольно свисает вниз, раскачиваясь в такт. Тем быстрее, чем яростнее Наруто вдалбливается в ту, что принадлежит только ему. О, это обладание даёт ему право делать всё, что пожелает. А он желает только слышать её громкие вскрики-стоны. Эту оглушающую симфонию соприкосновения их разгорячённых тел. Только необходимость приложить больше силы, чтобы держать Хинату на месте, подсказывает, что она давно кончила. Оргазм, как всегда, размягчил её тело, высосав всю сопротивляемость. Но Наруто видит, что сам по-прежнему твёрд. Он смутно признаёт свой довольный смех. И открывается второе дыхание. Свободной рукой Наруто ловко приподнимает её стройную ножку, открывая для себя возможность оказаться ещё глубже. Их тела проникают друг в друга. Хината такая мокрая, что влага её возбуждения сочиться, вытесняемая его достоинством, занимающим всё пространство внутри. Он завоёвывает последние территории. Она вся принадлежит ему. И это слишком прекрасно, чтобы держаться дольше. Наруто выскальзывает из её лона, так не желающего этого, что от головки внутрь тянется тонкая полоска смазки. Его сперма на её спине — первое, что Наруто воспринимает вновь будучи самим собой. Он не желает чувствовать стыд, у него нет прав так чувствовать. Но неприятное сомнение шевелиться внутри, отравляя момент, который он сотворил для Хинаты. По её просьбе. Они куда-то движутся. Перемещаются в пространстве. Он знает, что говорит, что отвечает на её поцелуй. И после он ещё не раз смеётся. Они занимаются любовью, а порой сексом. Время несётся мимо. На мир за окном всё чаще выглядывает солнце. Снег, их снег, не доживает и до утра. Наруто закрывается, даже слишком умело, спрятав ту часть, которой в нём не место, глубоко под маску счастливого человека. Он не заглядывает в эту часть сознания, но там его стыд: за то, что поддался и замарал их любовь в похоти; за то, что ему понравилось. Их жизнь движется к весне, а Наруто всё чаще думает о словах Хинаты. И ведь правда — они были вместе только во время холодов. Согревали друг друга своей любовью. Но что будет, когда мир освободится из плена морозов и льдов? Что, если оттает нечто опасное?

⊱⋅ ────── ❴ • ♡ • ❵ ────── ⋅⊰ Я больше не верю в любовь, извините — жестокий урок. ⊱⋅ ────── ❴ • ♡ • ❵ ────── ⋅⊰

Он молчал, так что Наруто тоже не торопился начать разговор. Вместо этого гитарист благополучно отводил глаза, делая вид, что грязь под ногтем на большом пальце занимает всё его внимание. — Я позвал тебя, чтобы донести одну простую мысль — ты меня раздражаешь, — Наруто усмехнулся. Старик вообще не утруждался окрасить свою речь признаками эмоционального настроя. Как будто сообщал, что на улице светит солнце. И, кстати, оно там во всю захватило права, выгнав зиму даже слишком быстро. Наруто всё ещё пугался этих перемен, но в их отношениях с Хинатой больше не появлялось трещин, поэтому он сознательно решил утратить бдительность. — Слышал, что я сказал? — вот теперь Джирайя говорил с нажимом. — Ага, — просто ответил Наруто, даже взгляд не поднял. — Я вас раздражаю. Хреново, но это одна из тех вещей, которые я никак не могу контролировать. — Заканчивай умничать, умник, — Джирайя явно поторопился и был отнюдь не доволен выбором слов, что явственно расслышал Наруто в его раздражённом вздохе. — Да вы расскажите подробнее, — не унимался Узумаки, — может, мы сможем что-то с этим поделать вместе, — блондин соизволил посмотреть на хозяина «Джанго», показывая ему свои тесно переплетённые в замок пальцы, — сообща, так сказать. Наруто усмехнулся, со старика явно хватит, подумал гитарист. — Ладно, — примирительно поднимая руки, добавил блондин. — Просто скажите это, и дело с концом. — В городе чёртова весна, — сделав паузу, чтобы подышать, точнее, попыхтеть сквозь раздувающиеся ноздри, всё же начал Джирайя, — время обновления! — хозяин поднялся со своего кожаного рабочего кресла и сел на угол стола, прямо в плотную к Наруто, чтобы было удобнее уронить со всей могучей силы огромную ручищу ему на плечо. Гитарист скривился, натянуто улыбаясь. — Скоро открытие нового сезона, и это самое, чёрт побери, подходящее время, чтобы действительно что-то изменить! Например, — Наруто подавил желание заскулить от боли, когда Джирайя наклонился к нему, при этом со всей силы сжимая похрустывающее плечо, — ввести нового музыканта в бэнд. Понимаешь мои намёки? — О-они не такие уж… твою-ю-ю… тонкие… мать, — Наруто выдохнул, когда Джирайя отпустил его руку. Попытался сверкнуть на старика глазами, выражая своё недовольство, но тому все его потуги, что слону дробина. Мощная фигура в белоснежном костюме вновь опустилась в кресло, кожа скрипнула, по-особенному — дорого. — Вы давно репетируете, парни каждый день мне отчитываются, что всё отлажено до совершенства и упирается только в твою неимоверную трусость, — Наруто хотел возразить, но Джирайя, в отличие от него, умел делать разные полезные штуки одним взглядом. — Это нас возвращает к тому, с чего я начал: ты меня раздражаешь. Да или нет? Хватит юлить! Он точно не шутит, так что выбора у Наруто не осталось: — Да! Старик улыбнулся. — Довольны собой? — надувшись, спросил Наруто, опускаясь пониже в кресле и прячась за сложенными на груди руками. Как школьный хулиган в кабинете директора, подумал блондин. И вот собой он точно был не доволен. — Проваливай, — усмехнулся Джирайя, — у тебя ещё две недели. Улыбнулся Наруто, только когда повернулся к старику спиной. Нечего ему знать, что только этого он и ждал. Вообще-то, гитарист рассчитывал, что его припрут к стенке намного раньше. Сам он, разумеется, никак не мог решиться вновь что-то изменить в своей жизни. А теперь… Наруто улыбнулся ещё шире, когда вышел из кабинета Джирайи и сразу же попал в такой родной зал «Джанго». Две недели — практически ничто в сравнении с шестью годами и тем более с двадцатью, которые он прожил до того, как стать сносным гитаристом. Наруто обошёл стену и замер — на сцене никого не было. — Какого хрена? — потрепал он себя по затылку. Парни только что были здесь. Они едва успели закончить репетицию, как Джирайя пригласил его к себе. Но теперь инструменты были покинутыми и молчаливыми. Жуткое зрелище, как свалка для механизмов, которые ещё недавно исправно служили своим хозяевам. — Кхм, — едва слышно прочистил горло Какаши. Наруто обернулся, чтобы увидеть, как бармен размеренно протирает стройные ряды рюмок для текилы. Они встретились взглядами, и в свой гитарист вложил вопрос: что? Какаши устало покачал головой, активно скашивая единственный видимый глаз — чёлка упала и закрыла второй — куда-то вниз, под стойку. Наруто ещё сильнее нахмурился, но к стойке придвинулся. Какаши усмехнулся и отошёл подальше, делая вид, что очень занят процессом расстановки питейной посуды. Гитарист постучал пальцами по ещё влажному дереву, видимо, этим бармен занимался до того, как решил вести себя странно. Тогда-то его внимание и привлекло движение. За стойкой. На полу. Наруто подошёл ближе и немного перегнулся через неё. — Что за хрень? — офигел гитарист, смотря сверху вниз на своих соучастников по музыке. Они все сгрудились в узком проходе, которым Какаши пользуется исключительно, чтобы передвигаться от одного стеллажа с бутылками к другому. Им явно было тесно, Саске грозился оказаться на коленях у Гаары. — Чем вы тут занимаетесь? — Мы, — неуверенно начал Киба, как будто ожидал, что его кто-то поддержит и ответит на столь сложный вопрос, — тут… — Ищем, — добавил Сай. Все неожиданно активно закивали в подтверждении. Наруто прищурился на этих болванов. — Ищите? Чего ищите? — Гордость твою, — грубо бросил Саске, кое-как поднимаясь на ноги. — Не задавай глупых вопросов, — добавил Шино. Наруто всплеснул руками. И как только вышло, что на полу сидели они, а дураком выставили его? Музыканты, как ни в чём небывало занялись своими делами, которые всё ещё напоминали странно случайный набор нелепых телодвижений. Они не играли, не собирались, а просто… двигались, не двигаясь. — Так, — будто невзначай начал Киба, — чего хотел старик? — ударник даже не посмотрел в сторону Наруто, преувеличено ярко демонстрируя, как ему не интересно. — Точно, — поддержал Саске, выказывая ещё меньше заинтересованности, — тебя ведь Джирайя вызывал к себе. Наруто открыл рот, чтобы снова спросить, что с ними не так, но вовремя понял, в чём дело. Его губы медленно растянулись в издевающейся улыбке. Наконец-то, пришла его очередь глумиться. Значит, сделал не хитрые выводы гитарист, они подслушивали, желая знать подробности, а потом, как идиоты — это было важное дополнение — попрятались, чтобы Наруто ничего не узнал. — Да-а-а, знаете, — вальяжно расхаживая между пустующих столиков, произнёс Наруто, — ничего важного, — он невинно улыбнулся, открыто встречая пять хмурых и нетерпеливых взгляда. — Как оно обычно бывает: того хотел, потом сего. А по факту ничего толком и не хотел, — подражая философской манере Итачи, выдал гитарист. — Если не только у меня возникло желание затолкать этому умнику в зад что-нибудь покрупнее, то предлагаю вынести этот вопрос на голосование, — заявил Саске. Наруто с удовольствием, смешанным с недоумением, обнаружил, что последнее испытывал не только он. — Эм-м, — протянул Сай, — прозвучало не как угроза, а скорее, — пианист глубоко задумался, опуская голову, — не уверен, помогите мне. — Да как призыв к активным гомосексуальным действиям, вот как! — закричал Киба, скривившись. — Держи свои наклонности при себе. Прежде чем кто-то успел воплотить в жизнь фантазии Саске, Наруто остановил их громким выкриком: — Брейк, парни! Старик звал меня, чтобы приставить пушку к башке: через две недели, на открытии сезона — я с вами. Все пятеро перестали пререкаться и, как по команде, обернулись к нему. Изменения в выражении их лиц напомнили Наруто о закипающей воде: сначала едва-едва что-то будоражит её, что сразу не поймёшь, а следом она уже во всю кипит, вспениваясь высокими клубами. Наруто позволил им обнять себя, принимая хлопки по плечам и спине — чувство глубокого единения, какое у них бывает всякий раз, стоит только начать играть всем вместе. Непередаваемое чувство — вернуться домой. Да ещё когда тебя там так давно ждали, а ты даже не знал.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

— Две недели, — сказал Наруто, заранее относя трубку от уха. Её счастливый визг был слышен и так. Гитарист посмеялся, не обращая внимания на прохожих, которые недовольно смотрели ему вслед. — Я уже подумала, что состарюсь раньше, чем ты выйдешь на эту грёбаную сцену, — успокоившись, сказала Хината, её голос звучал немного искажённо через динамик телефона. Наруто усмехнулся, наслаждаясь тем, как неконтролируемо она ругается. — Мы должны это отпраздновать! — Я не про… Договорить Наруто не успел, Хината тихо ойкнула, сбивая его с мысли: — Что такое? — в душе зашевелилось беспочвенное беспокойство. Паника сдавила лёгкие, мешая вдыхать разогретый утренним солнцем воздух. Вся эта весна: сам этот запах тепла и цветов, улыбки на лицах людей, которых обновление и свет делали менее хмурыми. Всё мгновенно обратилось в толпу врагов, окруживших Наруто. — Сегодня не получится. У меня длинный семинар, — Наруто ярко представил, как она поджала губы, а между бровей пролегла складочка — потому что всякую ерунду Хината готова воспринимать как конец света. Смешок, вырвавшийся из Наруто, был нервозным и диковатым. Но тело расслабилось. — Это же ерунда, — сказал он чистую правду, — ещё найдём время. Главное, что ты будешь рядом. И придёшь, чтобы услышать, как я опозорюсь. О большем я давно даже мечтать не смел. — Так, — грозно начала Хината, — чёрт, преподаватель уже идёт, поэтому мне некогда тебя убеждать, что всё пройдёт лучше некуда. Но я исправлюсь потом. А пока давай-ка не городи глупостей. Люблю тебя. Наруто не успел ответить тем же — Хината отключилась. Он посмотрел на погасший экран телефона, мечтая улыбнуться её словам, но… понял, что смотрит на него, как на нечто ужасающее. Прошедшая было паника преобразовалась в нечто новое. Чем дольше Наруто всматривался в чёрный экран, тем сильнее ожидал, что он вот-вот расколется. И по нему побегут глубокие трещины, делая вещь непригодной для использования по назначению. Словно и его любовь давно была без гарантии — никто не возьмётся её починить, а раньше он не сделал усилие, чтобы заметить поломку. Наруто покачал головой, стараясь быстро убрать телефон в карман лёгкой куртки. Но слишком торопился и не удержал его. Чёрный прямоугольник выпал из ослабевших пальцев, ударился об асфальт. — Блядь! Со страхом, грозящим перерасти в дикий ужас, Наруто поднял гаджет. Всё, как он представил — трещины на чёрном фоне. Узумаки покачал головой. Всё бред. Ерунда! У него есть деньги, чтобы купить новый. Люди сотнями роняют эти хреновины и просто заменяют их. Никакой это не знак. А когда Хината окажется в его объятиях, то этот инцидент вообще забудется. Но именно сегодня у неё нарисовался какой-то сложный проект, от которого зависит оценка. Хината звучала печально и сто раз извинилась, когда сообщала, что останется у однокурсницы. – … будем учиться всю ночь. Не будешь скучать? Наруто едва сумел выдавить из себя «всё хорошо». Ничего не было «хорошо». На него смотрело разбитое стекло экрана, насмехаясь своими серыми трещинами. Наруто не знал, где Хината и с кем. В какой части города? Кто эта однокурсница, о которой она не заикалась? Почему так больно и страшно? Она лишь сказала, что проведёт одну ночь без него — это не смертельно. Не должно быть концом всего, когда она уходит на час… на день… Хината вернулась, и он видел — для неё ничего не изменилось. Лишь эпизод, а теперь всё было как раньше. Она была рядом, Наруто ощущал её присутствие особенно остро. Но то, что он спрятал от мира в последний день зимы, что накрыл первый снег, так быстро начало трещать под напором его тяжёлых мыслей, что скоро покрылось копиями пресловутых трещин. Утро в «Джанго», репетиции, музыка, вечера на складе и те часы ночью, которые Наруто мог забыться тревожным сном и не менее тревожным, но убивающим все сомнения сексом — спасало. Но ни одна панацея не способна излечить болезнь, что так глубоко укоренилась. То, чему Наруто не находил названия, убивало его. И каждый день, доходя до крайней точки агонии, он молился, чтобы это прекратилось. Любой ценой. Он не мог предположить, что стоить будет так дорого. Когда Наруто отложил гитару, потому что ему послышался стук в дверь, слегка перевалило за половину первого. Солнце затопило их тесную квартирку, но его не раздражало, напротив, Наруто поймал себя на мысли, что начинает привыкать. Даже как-то теплеет на душе, наверное, думал он, как у всех. Он вернулся из «Джанго», где они с парнями провели крайнюю репетицию. Всё вышло идеально, даже Наруто не смог поспорить. Пока шёл домой — думал. И дошёл до яркой, приятной мысли, что это первый день, когда его отпустило. Что бы там не давило — ушло. Он был готов принять счастье, которое вцепилось в него и не уходит. А раз так — пришло его время отплатить тем же. Хината позвонила ещё раньше. Сказала, что снова задержится и не сможет пересечься с ним перед вечерней работой, хотя сегодня не было балета, и она обещала, что постарается. Но раздался стук в дверь. Наруто улыбнулся, ощутив, как быстро затрепетало сердце. Обманула. Смогла. Пришла. Наруто улыбался, когда открывал. И высокий мужчина со строгим выражением видел, как медленно-медленно эта улыбка тает. Они молча стояли напротив друг друга, гость даже не шевелился, как делают все нормальные люди, оказавшись в настолько неловкой ситуации. Это нормальная реакция. Но этот человек не обладал ничем нормальным. Именно так Наруто привык думать о нём, совсем не ожидая, что когда-нибудь встретится вот так — лицом к лицу. Чтобы увидеть, как похожи её глаза на его. А ведь должен был. Ради неё должен был всё исправить — сделать правильным. Но теперь уже поздно и вот она — расплата. — Полагаю, ты понял, кто я. Может впустишь, или так и будем стоять в дверях? Наруто весь съёжился под действием холодного, строго-отцовского тона. Он не управлял собой, когда отошёл в сторону, впуская отца Хинаты в её новый дом. Откуда он пришёл её забрать.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Их кухня, если это вообще возможно, стала казаться ещё теснее. Мужчина в тёмном костюме, сидящий напротив Наруто, занял слишком много пространства. И то, как нелепо он смотрелся в окружении сохшей у мойки посуды, цветастых сервировочных салфеток и развешанных вдоль кухонных столов утвари, раздражало Наруто. — Меня зовут… — Я знаю, — грубо перебил Узумаки, встречая тяжёлый взгляд Хиаши Хьюга. Внутренне Наруто воспринимал это как свою первую победу, хотя ни один мускул не дрогнул на лишённом эмоций лице его противника. Именно так гитарист и воспринимал отца Хинаты — врагом. От этого во всём теле проснулись до этого спящие инстинкты: он собирался драться за Хинату до последнего вздоха. Это яркое желание явилось для него неожиданностью. Наруто начал верить, что что-то могло сломаться между ними. Но стоило появиться тому, кто готов отобрать её — всё встало на места. Именно так он себя уговаривал, игнорируя то, как по-детски себя ведёт. — В таком случае мы в одинаковом положении, — ровным тоном произнёс Хиаши, намекая, что осведомлён о Наруто куда лучше. Гитарист едва сжал лежащие на столе руки. Это было ошибочное поведение. Умом он понимал, что это отличный шанс показать, что Хината в хороших руках, что они счастливы и этому строгому мужчине не о чем волноваться. А ещё шанс навести мосты, которые балерина не сожгла окончательно. Наруто знал, что такое потери, и знал, как много был готов отдать за возможность увидеть своего отца ещё хоть раз. У Хинаты должна быть возможность наладить отношения с семьёй. Проще сказать, чем сделать. Так не вовремя Наруто поддался своим собственническим замашкам, ощущая весь скрытый вызов, звучащий в голосе: — Если вы пришли угрожать, запугивать и что там ещё делают такие, как вы, чтобы я оставил Хинату, — Наруто подражал прямой спине и угнетающему взгляду Хиаши, как мог, но получалось явно хуже. От этого он только распалялся сильнее, напирал сильнее. — Это бесполезно. Мы любим друг друга, — вздёрнув подбородок, как бы говоря противнику, что тут он его обыграл вчистую, заявил Наруто. Затуманенный рассудок не давал понять, что это вообще его единственный козырь в этой партии. — У вас ничего не получится. Я не сдамся. Вы уже разрушали мою жизнь — больше не сможете. Хиаши молча смотрел на него. Наруто подавлял желание отвернуться. Ему казалось, что все его достижения обесценивались в этих серых глазах, так похожих на глаза Хинаты. Кого мог видеть перед собой этот суровый мужчина, достигший таких высот? Жалкого гитариста, неудачника, не достойного его единственной дочери. И чем дольше Наруто играл в эти опасные гляделки, тем охотнее был готов признать эту правду о себе. — Нет, — наконец заговорил Хиаши, — я пришёл поговорить — и только. Однако, я надеюсь, что ты сказал правду о любви к моей дочери. Поэтому верю, что после нашего разговора, поступишь правильно. Наруто презрительно фыркнул, сообщая Хиаши, что не поведётся ни на какие его слова. — Я наперёд знаю всё, что вы можете сказать, — Узумаки незаметно скривился, его раздражало, что Хиаши мог обращаться к нему так фамильярно, а вот он перешагнуть этот порог испугался. — Недостоин, убийца, загублю ей жизнь. Я не удивлюсь никаким вашим словам. Потому что только отец, который ни черта не знает о своей дочери, может такое сказать. Разница между нами видна невооружённым глазом, но она не в том, о чём вы подумали. Всё дело в Хинате: в отличие от вас и вашего дома — со мной, здесь, она счастлива. Хиаши покивал каким-то своим мыслям, надёжно скрытым от Наруто. И покрутил головой, осматривая окружающую обстановку. Узумаки напрягся, готовый броситься на защиту всего, что ему было дорого. Но Хьюга его удивил: тонкие бледные губы дрогнули в кривоватой улыбке. Если бы Наруто мог что-то понять по этому мужчине, то сказал бы, что его выражение напоминало о некой ностальгии. О чём-то безвозвратно утраченном. — Я не всегда был тем, кем являюсь сейчас, — его тон изменился, кажется, Хиаши решил, что может поговорить с Наруто по душам, — и вырос в похожем месте. Не самый престижный район, большая семья, ютящаяся в тесных комнатах. Вспоминая те времена, я понимаю, что, несмотря ни на что — мы были счастливы. Но, — серые глаза потускнели, Хиаши смотрел в одну точку, но видел что-то своё, — я всегда точно знал только одну вещь — для своих детей я сделаю всё возможное, чтобы дать больше. Намного больше, чем было у меня. Хиаши тяжело вздохнул. Широкие плечи натянули дорогую ткань пиджака. Наруто не к месту подумал, что кроме глаз у Хинаты с отцом нет ничего общего, а вот её брат взял так много, что почти затерялся в образе отца. — Хината всегда была таким тихим, непритязательным ребёнком. Она никогда не мешала, ничего не просила. Я этим отнюдь не горжусь, но в какой-то момент начал забывать, что она самостоятельная личность. Со своими желаниями, мечтами. Но она выросла так неожиданно. Только была девочкой с косичками, а вот уже молодая девушка. И я испугался, представив, что теперь она захочет всё решать сама, захочет свободы. Поэтому не стал ничего спрашивать, а только давил. Страшился, но ждал, что она начнёт давать отпор. — Но Хината всё ещё была послушным, удобным ребёнком, — грубо выплюнул Наруто, не скрывая презрения. Перед глазами встали окровавленные пальцы, орудие пыток, что сдавило её, как тиски. Хината так долго была словно птица в клетке. Но он сделал её свободной. И не позволит этому монстру забрать её обратно. — Всё верно, — Наруто делал вид, что не слышит раскаяния в голосе Хиаши. То, что он начинал напоминать человека, когда так говорил о Хинате — мешало ненавидеть. А Наруто должен был презирать своего врага. Иначе… кем ещё для него может стать Хиаши Хьюга? — Мило, — упрямо начал Наруто, — только мне это всё зачем говорить? Скажите Хинате. — Я старался, — гитарист отпрянул, упираясь в жёсткую спинку стула, он не мог выдержать боли отца, признающего, что может потерять своего ребёнка. — Искал встречи, просил простить меня. Но Хината упорствует, не желает иметь со мной ничего общего. — И? Хотите, чтобы я занял ваше место? Начал приказывать ей, что делать, а чего не делать? Попросил простить вас, даже если она не хочет? — Я понимаю, что поступил слишком необдуманно, когда поставил такой ультиматум, отказав ей от дома. Но всего остального я бы никогда у неё не отобрал. Это были только слова, неосторожно сказанные в порыве гнева. А теперь мне страшно, Наруто. Прошу, услышь меня. Наруто изо всех сил цеплялся за свою ненависть к этому человеку. Прокручивал всё зло, что он сделал его хрупкой, нежной Хинате. Но гнев ломался, словно карточный домик. Его сминала жалость. И его собственный страх. — Ты можешь не верить, мои действия противоречили этому, но я действительно никогда не желал своей дочери быть зависимой от кого бы то ни было. Я видел, как она находит себя, как смело берёт от жизни всё, что она может ей дать. Я зарабатывал своё состояние, чтобы когда-нибудь оно досталось моим детям. Но до того, я думал, что даю им всё для будущей свободы. Уверен, ты хороший человек, и перед тобой я так же сильно виноват, как перед Хинатой. Постарайся понять, я верю, что вы любите друг друга. Но… когда я думаю о том, что в жизни моей дочери нет ничего, кроме тебя… я боюсь. — Это не… Наруто не смог закончить мысль — у него её просто не было. Закрыть глаза было невозможно, на подкорке с дикой скоростью сменялись её образы. И в каждом Хината так уверенно говорит, что он — её жизнь. Он знал, как возразить. У неё есть балет, её ученики, друзья. Много всего. Хината живёт полной жизнью. Просто… ей хватает его? Наруто потупил взор, уставившись на свои руки. Он больше не пытался скрыть собственные страхи от Хиаши, позволяя ему воспользоваться его слабостью. — Почему вы пришли сейчас? — спросил Наруто, чтобы не молчать. Его донимал стук собственного сердца, такой надрывный и поломанный. Он так устал от того, как много скрывал от Хинаты всё это время. Грехи его догнали и теперь едва ли отпустят. Блондин посмотрел на Хиаши, не скрывая того, что ощущает себя перед ним всего лишь глупым мальчишкой. Неужели, хотел знать Наруто, он мог что-то почувствовать, просчитать? Поэтому появился на его пороге сейчас? Когда не осталось сил, чтобы поверить в ту красивую фантазию, которую он сам себе нарисовал. — Я не замечал опасность, точнее, удачно её игнорировал. Думал, что всё ещё может случиться, как угодно. Но когда узнал, что Хината бросила учёбу, понял, как всё серьёзно. Я живу на этом свете дольше, чем вы, и знаю, что никто не может пообещать вечную любовь. Никто не может знать, что будет рядом всегда, — Наруто сглотнул, понимая: Хиаши говорит о себе, это его оставили. — Передо мной встало будущее, чёткое, пугающее: Хината, моя маленькая девочка, которую я мечтал держать в безопасности, в высокой башне, где никакие беды её не коснуться — совсем одна. Ей некуда идти, она не знает этой жизни, ничего не умеет. У неё был только ты, но теперь не осталось и этого. Наруто запустил дрожащие пальцы в волосы, причиняя себе боль. Это отрезвляло, помогало отгонять картину, нарисованную Хиаши. Дыхание вырывалось из груди резкими хрипами. Наруто казалось, что жизнь покидает его. — Я знаю, что не смею просить тебя разорвать отношения. Хината не признает этого, взбунтуется. Кажется, теперь она научилась этому. Я просто прошу — позволь ей брать от жизни больше. Отпускай так далеко, как можешь. Не давай ей жить только тобой. Наруто отчаянно помотал головой: — Н-нет, — прошептал он, — это всё бред. Хината на учёбе, прямо сейчас. Она каждый день уходила… уходила учиться. У неё семинары, задания. Она не ночевала дома, потому что… что… Слова закончились. Мысли тоже. Наруто весь закончился. Он не чувствовал тела, растворяясь. Мозг отказывался обрабатывать полученную информацию. Никаких логических цепочек, никаких ответов на вопрос: о чём она врала? — Со мной связался её декан. Был оплачен весь год, но новый семестр она посещать не собиралась, так что он сообщил, что остатки денег будут возвращены. Тогда я и узнал, что она не была на занятиях практически с тех самых пор, как переехала сюда. Наруто едва не спросил у Хиаши, где же она тогда была всё это время. Он уже не понимал, чего именно так боится: что он прав, и Хината живёт только им, вновь прячась от жизни, даже если заявляла, что всё наоборот. Или того, где она бывала вместо учёбы. Узумаки так привык, что у него есть страшные секреты от неё, что даже подумать не мог о её тайнах. Разве не была её красота открытой перед ним? Разве этим серым глазам, этим сладким губам, этому чувственному телу нельзя было верить? Хиаши поднялся. Наруто понял это по звуку ножек стула, скрипящих по полу. Поднять взгляд он не мог. Казалось, стоит только пошевелиться — развалится на части. — Это всё, что я хотел сказать. Надеюсь, мне удалось донести до тебя свою мысль. Всё стихло. Резко. Наруто легко поднялся на ноги. Внутри него образовалась огромная дыра, подавляющая все внутренние звуки. Было даже приятно остаться пустой оболочкой. Никаких чувств, эмоций, переживаний. Ничего. Тёмное, манящее ничто. — Не волнуйтесь, — Наруто не узнал свой голос, такой мёртвый, но притворяющийся живым, — можете на меня положиться. Я всё исправлю. Я дам Хинате то, что ей нужно. Даже если она сама не понимает этого.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Откуда-то из самых глубоких глубин подсознания Наруто всё удивлялся, как у него получается быть настолько методичным и совершенно ничего не испытывать. Он собирал её вещи так, как обычно орудовал шваброй в «Джанго» — всего лишь механические действия, которые не затрагивают его души. Чемодан, с которым она к нему пришла, а теперь уйдёт — только по его глупой милости — должен был вызывать острые эмоции, о которые разбиваешься, как прыгун с высокого холма. Особенно, когда у подножия камни, что разрежут твоё тело на куски. Но ничего этого не было. Наруто сумел найти нужный выключатель. Он просто сидел. В эталонной тишине: ни звуков снаружи, ни звуков внутри. Весь его мир стал непроницаемым для жизни, что продолжала существовать за пределами мёртвого пузыря, в который Наруто погрузил себя случайно. Наверное, в отчаянной попытке сохранить остатки. Те, что останутся, когда всё закончится. Не думать получалось так же просто, как не чувствовать. Его тишине не нужно было знать, где она была каждый раз, когда врала, что уходила на учёбу. Он и так знал, что это всё не так банально, как можно было бы подумать, чтобы полегчало. И уж тем более его тишине не хотелось знать, что она будет чувствовать, когда обретёт такую неожиданную свободу. У неё нет права голоса. Потому что она понятия не имеет, как для неё лучше. Маленькую девочку не спрашивают, что ей лучше сделать, чтобы обеспечить себе достойное будущее. Для маленьких девочек нет ничего, кроме настоящего и романтических сказок. Что же, она сама виновата, что назначила его своим принцем. Тогда как он всё время был страшным чудовищем, против которого должны подняться всем селением. Изгнать его, пока не поздно. Ключ в замке поворачивается как-то испуганно и виновато. Этот разрывающий тишину щелчок становится стартовым выстрелом. Остальное Наруто доверяет сделать некой новой сущности, завладевшей телом — эта тьма знает, что делать. И даже может получить удовольствие. Уничтожать он умеет лучше всего на свете. Хината дольше необходимого мнётся в прихожей, не показываясь в его поле зрения. Наруто мимоходом замечает, что звук её имени, впервые прозвучавший в голове, разносит круги по воде мыслей, но само так глубоко, что он почти его не помнит. Оно лишь набор из шести отдельных букв и больше не связанно с женщиной, которая уйдёт, забрав с собой всё живое, что ещё есть в нём. Она нервно перебирает в дрожащих пальцах связку ключей. Наруто сидит на диване, откинувшись вперёд. Наверное, горит одна только настольная лампа, но никто не обращает на это внимания. Хината выдыхает как-то резко, почти грубо, будто не довольна собой. Наруто не торопит. Её чемодан стоит в стороне, немного времени у неё есть. — Кажется, — смелое начало, но тут же нервные смешок и снова тишина, — нам нужно серьёзно поговорить, — заканчивает Хината, впервые поднимая взгляд на его застывшую в одной позе фигуру. Она хмурится, но не придаёт значения тому плохому предчувствию, что обрушивается. Слишком много того, что знает только она. — Чёрт! С мыслями всегда так сложно собраться? Почему именно в самый ответственный момент? Хината проводит пальчиками по лицу. И улыбается. Так красиво-рассеяно, что Наруто на секунду пугается, как бы звук его сердца не включился до того, как всё будет сделано. Но тревога ложная — всё надёжно. — Такое дело, — снова начинает Хината, делает шаг вперёд и тогда упирается в свой чемодан. Вот теперь она хмурится более осознанно. Она медленно открывает рот, но тут же закрывает, силясь понять, что её так смущает. — А что… — начинает, но не завершает. Усмехается слишком задорно — потому что ещё ничего не осознала. — Забавно, — хвалит Хината, пиная носком туфли чемодан, — я и правда это заслужила. Прости, в последнее время была так занята своими мыслями, что, считай, бросила тебя. Но теперь готова, — она самонадеянно хватается за ручку чемодана, считая, что он пуст. Только сдвинуть его не получается сразу. Это сбивает с толку. Наруто будет считать именно этот момент — началом конца. — Почему… он такой тяжёлый? — этот вопрос она задаёт с таким детским любопытством, но через него уже проглядывает нечто горькое, относящееся к мудрости приобретённого жизненного опыта. — Что там внутри? — спросила и тут же испугалась. Всё начинает превращаться из фарса в реальность. Наруто видит это в тоске, что потихоньку образуется в серых глазах. Немного жаль, что он больше никогда в них не заглянет — это серое грозовое небо часто становилось его укрытием от невзгод. Каким бы бессмысленным это не казалось. — Твои вещи, — говорит Наруто. Если бы не ситуация и результат, к которому она придёт, он бы даже гордился собой за эту стойкость. Его тон не выражает ничего, это должно помочь, когда он перейдёт к финальной части этого жуткого спектакля. — Мои… что? Я не, — усмешек больше нет и не будет. Теперь она смотрит на него слишком пристально, а значит, видит — никакая это не шутка. Наруто слышит первые похрустывания — это трещина между ними разрастается, чтобы поглотить обоих. — Ничего не понимаю. Что происходит? Наруто вздыхает. Делает это умело, как необходимо, чтобы показать, какая же она глупая маленькая девочка. Он поднимается на ноги и делает несколько опасных шагов в её сторону. Но чем ближе — тем тише. Он всё ещё спокоен, как утопленник. Это хорошо. Хорошо, что его утащили на дно собственные чувства и держали там достаточно долго, чтобы он захлебнулся. — Взял на себя смелость, — продолжает Наруто. Между ними полтора метра идеальной дистанции, которую под час людям никогда не преодолеть, как бы сильно они этого не желали. И теперь это расстояние останется неизменным — навсегда. — Не хотел всех этих сложностей. Знаешь, чтобы потом тебе пришлось опять прийти за ними. Важно всё закончить здесь и сейчас. Никаких мостов, если понимаешь, о чём я. — Понима… чего? Да ничего я не понимаю! — её шаг, который Хината так и не делает, потому что её пугает его взгляд — такой лишённый не только чувств, но и жизни. Будто она больше ничего не значит. Появившаяся было злость испаряется, превращая её в маленькую напуганную девочку. Прямо как тогда, в тот самый ужасный и самый счастливый день в её жизни — только за секунду до того, как она узнала о второй части. И теперь ощущение, что прекрасный принц не появится, чтобы её спасти. Он сам — главный злодей. — Наруто? Ты меня пугаешь. Что происходит? Почему ты собрал мои вещи? Я тебя чем-то обидела? — Ох-х, — устало и так небрежно вздыхает Наруто, нагло касаясь пальцами лба, ярко демонстрируя, как сильно от неё устал, — к чему тебе вся эта правда? Поверь, она не принесёт тебе ничего хорошего. Разве не проще просто взять свой чемодан и уйти? Будешь и дальше хранить в памяти всё прекрасное, что у нас было, а потом считай, что просто… срок акции закончился. Как тебе план? — Ч-что? Н-нет! Перестань так говорить, — она попыталась прикрикнуть, но голос закончился слишком быстро, переходя на безвольный шёпот. Хината только начинает осознавать, что всё это не страшный сон, а, как бы сказала Темари, ебучая реальность. — Просто перестань, пусть всё станет так, как было. Как должно. Ты и я — больше ничего. Я не понимаю таких шуток. Не понимаю… — Проблема в том, Хината, — она резко поднимает на него глаза, и Наруто прекрасно знает, почему — то, как он произносит её имя. Это впервые ничего не значит, а когда копаешь глубже, оказывается, что в каждом звуке прячется неприкрытое презрение. — Что никаких нас просто нет. Последняя попытка отогнать наступление следующего момента — она отчаянно качает головой, но это не спрячет от правды. — Не веди себя как ребёнок. Я ведь пытаюсь говорить с тобой, как со взрослой. Как ты всегда и хотела. Кажется, я и так уже надолго оттянул этот момент. Но тянуть дальше нет смысла. Время пришло. — В-время для че-чего? — Как это для чего? — Наруто наклоняет голову к плечу, как бы удивляясь, что она действительно не понимает — выглядит устрашающе, поэтому Хината жмурится, а потом слабовольно отводит взгляд. — Время тебе узнать правду. Всю правду. — Правду о чём? — она не хочет знать, это разглядел бы любой дурак, но её отчаянный прыжок так смел — это почти вызывает в Наруто уважение. Если бы он сейчас мог чувствовать хоть что-то. — О человеке, чью жизнь разрушила одна мелкая глупая девчонка в проклятых пуантах, — Хината вся съёживается под его грубым шипящим тоном, уворачиваясь от этих слов, которые он буквально выплёвывает в неё. — Не качай головой, — разочарованно произносит Наруто, — я не виноват, что ты с самого начала не поняла очевидного. Думаешь, чем я занимался шесть лет, которые провёл в камере три на три? Я мог только думать о том, как ненавижу тебя! Твои грёбанные пуанты являлись мне в кошмарах. Ты душила меня одним своим существованием на свете. Наруто и правда годами сочинял эту речь, но в какой-то момент поверил, что она ему никогда не пригодится. В этом они с Хинатой оказались на равных условиях — оба жестоко просчитались. Он думал, что никогда не решился рассказать правду, но вот решился. Жаль, что она будет раскрашена в цвета лжи. — Я правда думал, что всё — конец, особенно, когда вышел. Ты не способна представить, какого это — быть вырванным на шесть лет и вдруг услышать: свободен, можешь жить дальше. Хотя подожди… нет, можешь, хотя твоё заточение было натуральной тупостью. Надо такое придумать: самой отказаться от жизни, в ожидании какого-то призрачного шанса. Но речь не о тебе и не о твоей глупости. Так вот, я всерьёз рассчитывал, что очередная бутылка меня просто убьёт, чтобы перестал мучаться. И ещё, чтобы не позволить мне сделать какую-нибудь большую глупость. Да только… я оказался таким живучим, а судьба — такой шутницей, что я сам не поверил. Хината даже вернула ему свой взгляд, заинтересованная этими словами. Да, хотел ткнуть её в это Наруто, есть ещё очень много вещей обо мне, которые ты не знаешь. А ты считала иначе? — В огромном городе, ведя жизнь бездумного зомби, я умудрился наткнуться на балетную школу. И увидеть в окне… ту, что уничтожила меня! Твою мать, в какой агонии я был тогда! Поверить не мог, что такое бывает. Но после того, как набрался смелости и пришёл снова — убедился, что всё правда. — Что? Что это значит? — нахмурилась Хината. — Это значит, что я узнал тебе ещё до того злополучного дня, когда спас. Если быть точнее, на много раньше этого момента. К тому дню я уже блуждал за тобой по городу, ездил с тобой в метро, смотрел, как ты танцуешь, как читаешь книгу по дороге домой. Смотрел, как ты часами просиживаешь возле дурацкой, лишённой всякого смысла картины, — она задохнулась от этой новости слишком громко. Наруто понравилась такая бурная реакция. Приятно знать, что всё ещё можешь удивить девушку. — Почему же ты тогда… не подошёл раньше? Почему не признался, что это ты? Чего ты ждал? — Милая, ты всё ещё не понимаешь? Наверное, это моя вина, слишком хорошо играл, — куда-то в сторону произнёс Наруто, но быстро вернулся к своему разговору с Хинатой. — Я не собирался к тебе подходить или заговаривать. Для моей цели всё это было совершенно бессмысленно. — Для цели? Какой цели? — Отплатить тебе тем же! — с маниакальной улыбкой провозгласил Наруто. — Ты уничтожила меня и мою жизнь, меньшее, чем я мог тебе за это заплатить — сделать то же самое. И я ходил, я следил, я искал. Но что в итоге? Полное разочарование! Оказалось, что твоя жизнь… совершенно бессмысленна. Можешь представить степень моего разочарования? Мне было совершенно нечего у тебя отобрать, чтобы отомстить. Разве что… саму жизнь. Даже иронично: я так мечтал толкнуть тебя под автобус, что, когда возможность представилась, решил — это слишком просто. Я ещё не знал, как мне поможет твоё спасение, но всё сложилось наилучшим образом. Ведь неожиданно оказалось, что в твоей жизни есть нечто важное. И это я. Наруто перевёл дыхание, но лишь на мгновение. Он не осознал, когда это произошло, но правда его освобождала, он уже никак не мог остановиться. Даже пожалел, что на этом она практически вся вышла — осталась только последняя ложь. А потом не будет ничего, кроме тишины и одиночества. Но с этим он разберётся потом. — План появлялся виток за витком, как шарфы, что ты вяжешь. От меня практически ничего не требовалось, ведь ты уже была в меня влюблена. Оставалось только сделать так, чтобы я и любовь ко мне — осталось единственным, что есть в твоей жизни. Чтобы одним ловким движением — всё у тебя отобрать. Наконец, заставить тебя ощутить то, что чувствовал я. Хината внимательно его дослушала. Наруто ждал первую реакцию, но она оказалась совсем не такой, как он рассчитывал. Хината вдруг прыснула от смеха, пристыжённо закрывая рот рукой. Узумаки нахмурился, предполагая, что слишком сильно мог повредить её мозг своей больной любовью. — Прости, — собравшись с силами, произнесла Хината, — правда, прости, но большей чуши я просто не слышала. Ты серьёзно хочешь всем этим убедить меня, что притворялся и никогда не любил меня? Хах! Никто не смог бы так сыграть любовь! Не знаю, что там на тебя нашло, но давай — заканчивай. Поговорим спокойно. Наруто устало опустил веки, погружая себя в приятную тьму. Это было его последнее желание — просто остаться в темноте и тишине. — Послушай меня очень внимательно, — медленно начал Наруто, открывая голубые глаза на встречу серым, которые даже злили своей глубокой уверенностью. — Я знал, ради чего всё это — моей разрушенной жизни и шести лет ненависти, в которой я варился. Осознай поскорее, чтобы не затягивать: я никогда тебя не любил. — Скажи так, чтобы я поверила! — выпячивая с вызовом подбородок, потребовала Хината. Будь Наруто собой — он бы не смог. И прекрасно это знал. Но ему повезло. Повезло стать кем-то другим: пустой оболочкой с мёртвыми холодными глазами, без прямой связи с сердцем. Он нарушил свои собственные границы, преодолевая эти полтора метра расстояния. Навис над ней, подавляя эту глупую уверенность, что всё знает о его чувствах лучше всех. Конечно, так и было, но сейчас Наруто знал, как смотреть, как говорить. Он ждал. Ждал, пока её уверенность не начала трещать, подтачивая и бездонную пропасть между ними — тёмную, затягивающую своей глубиной и леденящей ужасом одиночества. Хината моргнула, смахивая твёрдость своих слов. Этим Наруто и воспользовался. — Я. Тебя. Никогда. Не. Любил. Каждое слово — как очередной гвоздь в крышку гроба их отношений. Этого пресловутого «нас», которым они были слишком долго. — Если бы твоя жизнь была для тебя хоть немного важна, то я бы забрал её. Для убийцы становится плевать, сколько жертв, ни одна спасённая жизнь не возвращает забранную, так что носить это клеймо я бы никогда не перестал. Так какая разница скольких ты убил? Убийца — есть убийца. Мне даже жаль, что твоё слабое место оказалось — сердце. Разбивать его не так благородно. Но ты заслужила всё, что я с тобой сделал — за то, что ты сделала со мной. Хината предприняла последнюю слабую попытку прекратить это, но слова Наруто проникли в ту часть души, которая оставалась такой же неуверенной, как у него самого: которая ждала, когда всё плохо кончится, потому что не может быть так хорошо. И эта неуверенность точила её прямо у него на глазах. Оставалось только толкнуть под автобус. — Я не был один всё это время, — Наруто зацепился за эту идеальную ложь в самый неожиданный момент, а в начале даже не подумал, но ведь это самое простое. Он не успел толком развить эту мысль, а трещины пошли одна за другой с такой скоростью, что он уже не видел её образ целым — лишь острые осколки, которые до конца жизни будут врезаться в него, принося заслуженные адские муки. — Она не ребёнок, как ты. Взрослая женщина, способная понять все мои потребности. Хината всхлипнула. Так громко и отчаянно, что Наруто вновь испугался себя. Но душа не проснулась. Солёным крупным каплям было не на что упасть, чтобы оживить что-то человеческое в нём — там оставалось пусто. — Ты её даже видела однажды, — продолжил Наруто, удивившись, как просто даётся ложь. Возможно, потому, что именно так всё и должно было быть с самого начала. — Ино, помнишь? Блондинка со склада? Она сначала мне просто помогала. Потом я просто её трахал. А дальше всё как-то сошлось. Повезло, что она поняла, как для меня важна моя месть. Наруто только сейчас понял, что позволил себе изменить свою жизнь так, как провидение никогда этого не желало. Он должен был выйти и держаться подальше от всей красоты этого мира. Позволить Ино в тот вечер сделать минет из жалости, пригласить в дом. Вести эту странную полумёртвую жизнь, которой он был достоин. Не стремиться к новому, не возвращать старое. А теперь его поступки заденут стольких людей… Хорошо, смиряется он — теперь ад точно обеспечен. — Дальше уже нечего ждать, как считаешь? — ровным голосом спрашивает Наруто, уже захлёбывающуюся слезами Хинату. — Ты не сможешь влюбиться в меня сильнее. А прожди я ещё… ну, я ведь человек, кажется, всё ещё — дольше прожду и не смогу насладиться этой победой. Так что ты просто… забирай свои вещи и возвращайся в ту жизнь, которая у тебя была. И кто знает, может быть, однажды я прощу тебя, а ты простишь меня. И мы просто продолжим жить, как раньше. Когда бы ни было это пресловутое «раньше». Наруто сам взял чемодан за ручку и вложил в убитую нервной дрожью ледяную ладошку. Хината плакала так сильно, что какая-то часть Наруто даже поверила, что между ними могла быть такая любовь, за которую можно бороться до последнего вздоха. Но это лишь слёзы и маленькая девочка. Им это свойственно, особенно, когда ломается любимая игрушка. Ничего, скоро она поймёт, какой яркой должна быть её жизнь, как много важного в ней должно быть. Не только он — только не он. Себя Наруто спасти никогда не мог, но ради неё броситься в эту разверзшуюся пропасть. — Нет-нет-нет, чёрт, нет-нет-нет, — Наруто не прислушивался к её тихому шёпоту, потому что Хината безвольно шла к двери, так же без сопротивления отдала ему ключи, теперь уже только от его квартиры. Он пожалеет о том, что в последний раз Хината стояла к нему спиной только через какое-то время. А пока Наруто было плевать. Он просто закрыл за ней дверь. Постоял немного, прислонять лбом к холодной поверхности, слушая, как быстро катятся колёсики по бетону, как ударяется чемодан об лестницы. И так, пока на улице не стало ещё тише, чем у него внутри. Наруто двигался, пока не остановился посреди своей одинокой тесной квартиры. Сделал круг вокруг своей оси, осматривая всю обстановку. Каждую мелкую делать, которая когда-то имела смысл. Когда все триста шестьдесят градусов закончились — магия внутреннего холода растаяла. Наруто едва не упал на колени, когда его ударили все подавленные эмоции одним единым тараном. Сердце разлетелось на бесполезные куски, падая в пропасть, которую он сам вырыл единственной причине, которая заставляла его жить. Он просто задыхался под завалами своей рухнувшей души. Тянул руку куда-то в расплывающуюся темноту, мечтая дотянуться до неё. Хотел кричать, позвать, но голос исчез. Сам он, тот, кто когда-то был Наруто Узумаки, растворялся, теряясь в небытии. Его отчаянный крик разнёсся по новой тюрьме, в которую Наруто себя заточил, обрекая на одиночное заключение. И вместо того, чтобы побежать за ней — он дотянулся до первой попавшейся вещи. Чтобы разбить её так же, как разбил всё в своей жизни. — А-А-А-А-А! — словно раненый зверь, опасный для себя и окружающих. В окружении осколков. Вещь за вещью. Все детали, которые напомнят о ней. Всё, чего она касалась. Треск поломанного дерева и звон разбитого стекла. Рвущаяся бумага. Наруто сначала не понял, что забыл единственную вещь, которая была ей дорога у себя. А когда понял — принялся вырывать эти проклятые страницы ещё активнее. Никаких грёз о них. Всё должно стать лишь горсткой пепла. — А-А-А-А-А! Наруто едва отдышался. Руки страшно болели. Он не знал, как сильно они пострадали и как много всего он уничтожил этими пальцами. Но где-то мелькали следы крови. На их фоне он и увидел последнее, что ещё оставил целым. Последнее, что смотрело на него, когда вся пыль улеглась. Щелчки замков стали последней каплей, чтобы трещина пролегла по всему диаметру его жизни. Ещё одно усилие, и её никто никогда не сможет преодолеть. Клён показался неприятно нежным. Наруто сразу понял, что и её тоже никогда не заслуживал. Но она притворялась, заманивала, дразнила призраками величия. Он в последний раз нежно погладил гриф. — Ты уйдёшь раньше, но не волнуйся — я приду следом. Мы будет в том мире, где сможем заслужить большее. Вечные муки, например, — улыбка полная печали. И замах… Гитара разлетелась оранжевыми щепками. Струны порезали пальцы. Кровь капала, как слёзы, которые он уже не мог пролить. Предсмертные хрипы «Ибанез» навсегда врезались в его память. Наруто надеялся, что всё это недолго будет являться ему в кошмарах. В этот раз он не сможет быть таким же живучим. Люди не живут, когда их сердца перестают биться. А своё он сам вырвал из груди, чтобы отдать той, кого будет любить в этом мире и сотнях следующих, куда бы его бессмертную душу не занесло. Наруто упал на колени, позволяя осколкам впиваться в тело. И принялся ждать, когда придёт смерть. Ведь говорят, что перед этим вся жизнь пронесётся перед глазами. А значит — он вновь увидит красоту.

⊱⋅ ────── ❴ • ♡ • ❵ ────── ⋅⊰ Зачем мне теперь красота? Я без тебя сирота. ⊱⋅ ────── ❴ • ♡ • ❵ ────── ⋅⊰

Он ощущает приятную нервозность: не ту, которая парализует, для подобного он слишком самоуверен, но ту, что разгоняет кровь, заставляя порой ухмыляться своему предвкушению. Он ждал этого всю жизнь. Ладно, звучит слишком пафосно даже для него, но подождать и правда пришлось. Многому научиться, многое пережить, чтобы оказаться в этом конкретном дне. И исполнить свою мечту. Она тоже кажется нетерпеливой, хотя руки мастера сделали её из клёна, и она просто лежит, переливаясь в солнечных лучах. Гитарист, который считает, что его гитара лишь инструмент — плохой гитарист. Поэтому он всегда относился к этой красотке, как к своей второй половинке, своей первой и последней любви. Он смотрит сначала на то, как солнце клонится к закату, и только потом на часы. Ещё не опаздывает. Есть время всё сделать правильно. Медленно. Уложить «Ибанез» в чехол — ритуал посложнее, чем укладывать смешливых фанаток в свою постель. Образно говоря, ведь он предпочитает спать у них. Всегда нужно быть уверенным, что ей удобно и что медиатор лежит на своём месте. Он накрывает её крышкой. На секунду кажется, что это последний раз, когда видит её. От этого становится так грустно, сердце ноет, вынуждая коснуться груди, придавить ладонью, чтобы перестало. Пальцы уже заученным движением защёлкивают замки. Но щелчки звучат, как хруст ломающегося дерева. Он качает головой, отгоняя это наваждение. Солнце, исчезающее за горизонтом, кажется ненастоящим. Он почти уходит, руку оттягивает чехол с гитарой, когда ему кажется, что слышит странный смех за спиной. Резко оборачивается, но… там никого. Только его пустая квартира, залитая оранжевыми всполохами, как расплавленной лавой. Неужели успел обзавестись парочкой призраков? Кажется, что видит… что-то… кого-то… кто должен быть здесь. Но предпочитает просто уйти. Уже пора. А странности — от нервов. Неприятное ощущение всё ещё колется где-то в затылке. Пока он не вспоминает, что уже на полпути ближе к мечте, чем был пять минут назад. Эта мысль ускоряет его шаг. Ему кажется, что он не идёт — парит. Гитара легчает, сила притяжения перестаёт считать его кем-то важным и занимается своими делами, где-то в стороне, придавливая к земле других муравьёв, спешащих по своим не важным делам. Пока перед ним не возникает странный знак — грязно-жёлтый с чёрными обшарпанными буквами — всего два слова: проход закрыт. Он смотрит на прямую дорогу, что пролегла за ним и не понимает, почему бы не пройти. Все нарушают правила. Делает шаг. Но что-то останавливает. Смотрит на часы — время ещё есть. Это ведь день, когда он исполнит свою мечту, разве стоит так рисковать ради пары сэкономленных минут? Он делает шаг назад и идёт в обход. Новый путь занимает ровно шесть минут, почему-то это врезается в память острее всего. Хотя для чего замерял — не знает. Что такое шесть минут жизни — ничто. Выпитая чашка чая. И всё же это число отпечаталось в памяти. Он всё смотрел на часы, обхватившие запястье чёрным кожаным ремешком, в ожидании, когда же появится извещение о седьмой минуте. Но шестая тянулась и тянулась. Пока он не врезался в чью-то спину, выросшую на пути. — Прошу прощения, — не давая возможность прохожему возмутиться, говорит он, вежливо улыбаясь, чтобы смягчить недовольство. Только ничего такого нет, человек вообще на него не оборачивается. Он пытается заглянуть в лицо мужчине — лучше бы не пытался — он так бледен и так напуган, его лицо ходит в разные стороны, побитое нервозным тиком. Мужчина словно открещивается от великого зла. Присмотревшись, он понимает, что вся небольшая толпа зевак выглядит примерно одинаково. Несколько женщин безуспешно стараются не плакать. Кто пришёл с кем-то, сейчас крепко хватаются друг за друга. — Что же это делается… — При свете дня… — Как таких чудовищ земля только носит… Он лавирует между чужими телами, отвоёвывая себе личное пространство чехлом с гитарой. Это только дурацкая человеческая привычка, которая заставляет смотреть на места катастроф, толкает его сквозь толпу. Он хочет сам понять, что происходит. Просвет между телами уже совсем близко. Приходится извиниться перед парочкой женщин среднего возраста, отпихивая их с дороги. Он знает эту дорогу и это место. Проулок не из приятных, но никакой криминальной истории у него нет. Всего лишь место. Часть его города, которой не сложно доверять, потому что ходил мимо сотни раз, и ничего подобного не происходило. Но сейчас проулок кажется единственным тёмным местом. Выделяются только светлые шёлковые пуанты. Они валяются, такие брошенные и покинутые. Со следами грязи. И все в крови. Алые пятна на нежно-розовом шёлке, как открытые раны на коже. Он так долго на них смотрит, на эти проклятые пуанты, просто чтобы понять, что именно кажется ему самым страшным в них. Это не жуткие картины, которые подкидывает воображение, когда речь заходит о хозяйке балетной обуви. Он даже хмурится, подходя на шаг ближе, чехол чиркает по земле. Размер. Они маленькие. В такие пуанты влезет только детская ножка. Его мутит от этой картины. Он отворачивается, как положено человеку, который не желает сталкиваться с грубой реальностью этого мира. И перед глазами дорога, которую он видел шесть минут назад. Проход запрещён. Пока он читал эти слова, пока раздумывал, как поступить — в этом переулке просила о помощи маленькая девочка. Он смотрит на часы, чтобы напомнить себе: ты ещё жив. Теперь он опаздывает, поэтому пробирается обратно через толпу. Убраться подальше. Новые люди, что подоспели на это зрелище, не дают уйти быстро. Он успевает задержаться настолько, чтобы увидеть крохотное тело под белой простынёй. Её так плохо накрыли. Он видит макушку иссиня-чёрных волос. И тоненькую ножку, убежавшую из-под белой тряпки, словно ей не терпится вновь встать на твёрдую землю. Танцевать. Он ускоряется. И вздыхает свободно только за пределами плотного круга толпы. Сам он способен бегать, поэтому торопится, периодически больно ударяя себя чехлом по ноге. Боль напоминает о жизни. Как и бешено стучащее сердце. Страх проходит, деформируясь в гнев. Такой хороший день, но нет, этому эпизоду нужно было его испортить. Ещё часть пути. А там — исполнение мечты. Вот о чём ему следует думать. И он думает. А когда нужно играть — играет. Пожимает руку мужчине, довольно скользкому на вид, но это не важно. Главное — мечта исполнилась. Он будет играть. Следующая наклейка на гитарном чехле будет из клуба, где он самая настоящая звезда. Когда он вновь на улице — там наступила ночь. Луна на небе такая же картонная, как до этого солнце. Весь мир кажется фальшивым. Он пытается улыбнуться тому, что получил, но выходит нечто бесцветное. Будто сам он тоже фальшивый. — Наруто, — он оборачивается на голос, которого не знает. Она в тени, он не видит лица. Свет падает лишь на розовые пуанты. Шёлковые ленточки обвязаны крест-на-крест вокруг стройных женских ног. Ему кажется, что она должна произносить его имя с ненавистью, но слышит только боль и невысказанную мольбу. — Наруто… Он не знает, как люди знают о вещах точных: которых час, когда вымерли динозавры, так он не знает, но внутри есть нечто, что подсказывает: всё это один нескончаемый сон. Но это правильный сон, впервые за долгое время, потому что он не идёт к этой тени, не умоляет о прощении, а просто разворачивается. И уходит. Его даже не удивляет, что гитара исчезла из рук, хотя он только что на ней играл. Наруто не помнит, как помнят люди о дате своего рождения или стаканах муки, которые необходимо добавить в тесто, но помнит неким чувством внутри, что наконец-то сделал необходимое. Ему кажется, что оно связанно с чем-то саморазрушительным, но это не имеет значения. Он уходит в ещё более тёмную черноту бесконечной улицы. Должно быть, это улица его города, просто он забыл, где именно она находится и куда ведёт. Может статься, что в никуда. Но и это не важно. Главное, что умоляющая тень в пуантах остаётся позади. Он сделал всё верно. Он смог. Забыл. Всё изменил. И теперь может освободиться. Остальное ему только кажется. Например, этот оглушающий стук в дверь. Или неестественно химический запах рвоты, забившийся в ноздри. Даже эти страшные хрипы. Всё фальшивое, как картонные деревья вокруг. Он смело шагает в темноту. Пока её не разрывает голубой цвет мигающих экранов. От него режет глаза и хочется зажмуриться, но Наруто заставляет себя смотреть. Картинки похожи на старые немые фильмы. Всё черно-белое. А актёры кажутся знакомыми. Он смотрит, как кто-то очень злой и напуганный ломает дверь. Как истощённое тело выносят из квартиры. Поднимают того, кто давно перестал быть человеком, из пепла разрушенной жизни, разбитых вещей и столпотворения пустых бутылок. Наруто хочет сказать мужчине с наполненными слезами глазами и растрёпанными волосами, которым, кажется, надлежит быть в плотном высоком хвосте, что его потуги тщетны — он тащит на себе мертвеца. Но у него всё равно нет голоса, а тот парень не похож на готового сдаться. Наруто просто следует за ними по пятам. Ему кажется, что это важнее всей его фальшивой жизни. Врачи кажутся такими смешными, когда носятся вокруг, разыгрывая немую драму в стиле Чарли Чаплина. Наруто смеётся над этим фарсом. Сколько же ещё людей никак не смогут поверить, что носятся с трупом? Он честно ждёт, когда всё кончится. Купил билет, значит, нужно досмотреть до конца. Тьма сгущается. Становится холоднее. Наруто тянется к ней рукой, потому что кажется, что она живая. Её плотное кольцо сжимается вокруг него, отделяя от происходящего с тем трупом. Пока не становится слишком тесно. Наруто старается расширить кольцо темноты руками, но они проходят сквозь это облако, исчезая в глубине. Он вертится во все стороны. Пока тьма не формируется в чёрную когтистую руку, что крепко хватает его за горло. Наруто пытается выбраться, его дыхание уже стало хриплым и вырывается из горла резкими плевками. На грани потери сознания, охваченный диким страхом, он видит, как из тьмы появляется рот, полный острых зубов, а следом женское лицо, больше похожее на маску мифической твари. Она скалится. Наруто бьётся в её когтях из последний сил. Но тут она открывает глаза. Такие бледные, но такие живые. Как грозовое небо. Как сошедшая лавина. Все катастрофы в них становятся эмоциями. Она вытряхивает из него душу одним взглядом. А когда начинает говорить, её голос совсем не похож на чудовище. Наоборот — это голос последнего шанса: — Так сильно хочешь сдохнуть? Он не отвечает, только кивает. Этому сероглазому чудовищу это, видимо, говорит о большем, чем ему самому. — Скажи так, чтобы я поверила!

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

От такого дежавю Наруто с радостью отказался бы. Он уже видел этот режущий белый свет, уже просыпался в состоянии, когда собственное тело кажется чужеродной оболочкой. Мысль, что он на том свете, упорно не сочетается с адской болью в каждой клеточке. Наруто жмурится. Веки так же нещадно болят, как всё тело. Он силится вспомнить, когда это его снова сбила машина. Но в голове сплошной туман. И страшные образы, которые заставляют бояться узнать правду. Он старается сесть удобнее и тут же заходится в диком кашле. Такое тоже уже было. Руки путаются в тонкой трубке, что вставлена в глубину носа. Она мешает нормально дышать, и к горлу подступает тошнота. До того, что глаза застилают слёзы. Наруто, словно слепой котёнок, тянется руками, чтобы найти хоть что-то, способное облегчить его состояние. — Тише, тише, приятель, давай, — крепкая рука на плече помогает обрести подобие равновесия. Наруто смотрит снизу вверх на расплывчатую тёмную фигуру. Он понимает только каким-то внутренним ощущением, просто это был бы самый верный вариант, больше его некому спасать, что рядом Шикамару. Друг состоит из зеленых и чёрных пятен. — Всё хорошо, не думай об этом, — Наруто удаётся разглядеть металлическую тару в руках Шикамару, не «утка» и на том спасибо. Нара протягивает миску, давит на плечо сильнее, но Наруто только хнычет, не желая унижаться. — Тебе сразу станет легче. Он мотает головой — большая ошибка. От этого тошнота становится невыносимой. Ком с привкусом желчи и спирта подкатывает к горлу. Дальше бороться бессмысленно. Вся эта дрянь обжигает гортань. Глаза слезятся ещё сильнее. Наруто кажется, что вот-вот выплюнет все внутренности, а поток едкой жидкости всё не заканчивается. Как иронично, успевает подумать Наруто. Теперь он припоминает, что очень долго вливал в себя всё, что мог себе позволить. А теперь всё выходит обратно. — Дыши, — приказывает Шикамару. Он бы и рад, но просто не успевает вдохнуть кислорода до того, как разражается очередным фонтаном непереваренного алкоголя. Наруто даже интересно, где осел весь ядовитый дым, которым он закусывал, и не предъявит ли он тоже права на выход. Воображению даже удаётся нарисовать картину чёрной смолы, вытекающей из него вместе с кусками прогнивших лёгких. Наруто, кажется, отключился. Потому что, когда снова открывает глаза, в палате темно, только дежурный свет из коридора. Пахнет приятнее, чем он запомнил, да и этой миски нигде нет. Есть только Шикамару, задумчиво курящий в открытое окно. — А если, — хрипит Наруто, заходясь кашлем. Приходится замолчать в страхе, что всё повториться. Но никаких позывов не наблюдается. Наруто успокаивает дыхание, прежде чем продолжить: — Темари увидит? Когда это ты так осмелел? Шикамару ловким щелчком выбрасывает окурок и усмехается. Только в усмешке нет ни следа радости — сплошная горечь. — Не волнуйся об этом, — медленно произносит Шикамару, — её больше не заботят такие мелочи. — Что это значит? — хмурится Наруто. Шикамару только устало опускается на стул рядом с его койкой. Палата кажется другой, но больница точно прежняя. — Она меня бросила, — выпаливает Нара, стараясь придать голосу профессионализма, который помогает ему сообщать семьям жертв о том, что тот, кого они любили, больше домой не вернётся, — ну, знаешь, после того, как всё это произошло. С тобой и с… ней. Наруто благодарен, что Шикамару обходится без имени. Но всё остальное звучит как бред. — Не понимаю. — Сказала, что раз так вышло, то каждый из нас должен выбрать сторону, а раз я всегда буду на твоей… вышло, что нам дальше нет смысла всё это продолжать. Я не могу её винить. Темари была права — я всегда буду на твоей стороне. Даже если это означает — быть на стороне проигравших. Теперь тошнота возвращается, но это другое. Это от ужасного осознания, что только он, Наруто, виновен в том, что два самых важных человека в его жизни теперь страдают. Голова раскалывается от ужасных мыслей. Ему хочется просто расплакаться, свернувшись калачиком. — Не нужно было этого делать, — болезненно шепчет разбитый блондин, — если бы ты просто смирился, то не пришлось бы выбирать ни чью сторону. Была бы только она, а я… — Ладно, — Наруто дёргается всем телом от громкого, злого голоса Шикамару. Блондин опасливо смотрит на друга огромными глазищами. Таким он гения никогда не видел: сходу не поймёшь, кто из них был на грани жизни и смерти. Шикамару выглядит измождённым, чёрные круги под глазами почти поглотили их, он бледен, как смерть, наверняка тоже питался лишь сигаретами. И этот ходячий труп неожиданно оживает, подпитанный чистым гневом. Нара вскакивает на ноги, опасно нависая над Наруто. — Больше не совершу такой ошибки. Хочешь подыхать? Подыхай! И правда, чёрт возьми, на кой хер мне всё это нужно? Спасать лучшего друга, когда могу смириться, ну погорюю немного, так рядом будет любимая женщина — она утешит. А ты радуйся, добился, чего хотел. Я сейчас выйду в эту дверь и больше не вернусь. Дальше без меня! Губы Наруто трясутся, а Шикамару вновь становится лишь набором размытых пятен. Так больно, что не верится. Разве это возможно? Но чем дольше Наруто смотрит на удаляющуюся спину друга, тем сильнее боль разъедает всё, чем он когда-то был. Вот, значит, каково Шикамару быть его другом — всякий раз смотреть на удаляющуюся спину. Ведь только этим Наруто и занимался — уходил, бросал. — Стой, — голос лишён воли и силы, это даже мольбой сложно назвать. Наруто удивлён лишь тому, что смог заставить тело подняться на слабых трясущихся ногах. Больничное покрывало упало на прохладный кафельный пол. А трубки и датчики не пустили далеко. Что-то оторвалось, что-то натянуло его тело обратно. Наруто не сумел удержаться на ногах и начал падать с этой бесконечной высоты вниз. Он молил о боли физической, которая придёт, когда колени встретятся с твёрдой поверхностью. Но ничего этого не произошло. Наруто ощутил себя таким невесомым в руках Шикамару. Всё же в друге ещё теплилась жизнь. Но кем же тогда успел стать он сам? — Ну что за идиот, а? — возмущается Шикамару, легко укладывая Наруто обратно. — Не мог дождаться, когда я уйду, чтобы себя убивать? Я, конечно, сказал, что оставлю тебя в покое, но это не означает, что собираюсь смотреть на твоё самоубийство. Башкой своей тупой думать не пробовал? — Какой это уже шанс? Сотый? — Шикамару удивлённо смотрел на свою руку, в которую мёртвой, другого слова он, к сожалению, не нашёл, хваткой вцепился Наруто. Откуда-то блондин нашёл силы. И голос его стал живее, не смотря на дрожащие в нём слёзы, которые он старался сморгнуть. — Может и тысячный. Ты же гений, должен знать, что я ещё ни раз и ни два попрошу о новом. Но ты меня не слушай, можешь так? Мо-можешь? Чёрт, Шикамару, — Наруто понимал, что времени мало, он ломается и скоро трещины превратят его в руины, — Ши-шикамару, умоляю, е-если ты оставишь меня я… я… не могу… прости меня! Я не хочу умирать, не хочу! — Всё хорошо, брат, хорошо, — Наруто не помнил того дня, но мама ему часто припоминала, как он ревел, разбив лоб в детстве. Она утверждала, что это было не от боли, а от того, что упал с любимого велосипеда и плакал навзрыд из-за этого первого в жизни предательства. Этот день и эти слёзы Наруто забывать не собирался. Теперь он сам стал предателем, но собирался попытаться всё исправить. И пытаться столько, на сколько хватит шансов. — Я никуда не уйду. Ты и я — против всего мира. Разве может быть иначе? Наруто не успел ничего ответить, в палату прошмыгнула чья-то тень. Он только ощутил укол. И пришла приятная тьма без снов.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

— Что за день? — неожиданно спросил Наруто, откладывая в сторону очередную пустую баночку из-под зелёного желе. Пока что его желудок отказывался принимать другую пищу, так что в носу всё время стоял аромат яблок. Ещё повезло, что подсел не на апельсиновое. Шикамару, счастливый засранец, уложил на упаковку свой гамбургер с курицей и каким-то острым соусом. Он с таким удовольствием облизал жирные пальцы, что Наруто был готов кинуться в него злополучной «уткой». — Что за вопрос? — не понял Нара. — Среда, а что? Торопишься куда-то? — Меня вообще-то, — слегка смутился Наруто, — скорее интересует месяц. После своих слов он не нашёл сил сразу взглянуть в глаза Шикамару. Это означает увидеть там резонный вопрос: сколько ты, тварина, пил, чтобы не знать, какой сейчас месяц? Наруто тоже хотел бы знать ответ, но проблема заключалась в том, что после ухода… после того, как остался один — не просыхал. А очнулся только в больнице, кажется. Теперь было сложно отличить, что ему снилось всё это время, а что было правдой. Вчерашний их разговор вроде кое-что прояснял, но теперь Наруто даже в этом сомневался. — Я ведь, — медленно начал Узумаки, заранее понимая, что прозвучит как полный псих, — то есть я хочу сказать: я ведь был с ней, да? Всё это случилось на самом деле? Я спас её, отсидел, вышел и снова её нашёл? И мы даже были счастливы, верно? Я ведь не… прошёл мимо? Шикамару молчал слишком долго, так что Наруто пришлось на него посмотреть. Его пристальный взгляд напугал. Наруто вспомнил пуанты в крови и уже хотел закричать, чтобы друг не мучал его. — Всё это было, — уверено ответил Шикамару. — Мне только любопытно, что же случилось потом? Ваша любовь не была плодом чьего-то воображения. Мы все это видели. Ты стал другим настолько, что я был спокоен за тебя. Не понимаю… не понимаю. Наруто тяжело вздохнул, крепко вцепившись в покрывало бледными пальцами. Он начал медленно, рассказал о приходе Хиаши. — Не подумай, это не его вина, он ни во что не вмешивался, просто поговорил. Тут он был прав, что после этого я сам принял решение. Остальная часть того дня помнилась Наруто смутно и очень сумбурно, но он попытался рассказать всё, что произошло. Ему и самому это было необходимо — признаться во всём. — Я разбил её, Шикамару, — потрясение почти не затронуло Наруто, успело улечься немного. — Свою гитару. Никогда бы не подумал, что способен на подобное, но в тот момент… нужно было избавиться от всего. — Так ты сделал это ради неё? Отпустил, потому что любишь? — Наруто усмехнулся, услышав в голосе Шикамару презрение к подобным действиям. — Это было бы слишком просто для меня, не думаешь? Нет, это только часть всей правды. На самом деле… я — убийца, — закончил Наруто. — Серьёзно? — взвился Шикамару. — Разве эту тему мы не проехали давным-давно? Наруто улыбнулся, искренне. Это оказалось чертовски приятно. — Нет, не проехали. Я просто в какой-то момент… перестал про это думать. У меня появились друзья, я вернул тебя, а потом нашёл её. Всё выглядело так, словно я начал жить заново. Но те шесть лет, которые я потратил на ненависть, которые просто привык считать потерянными, хотя они были — я их прожил. Они никуда не исчезли, а продолжали точить меня, как вода камень. Я ведь буквально решил пожить ещё только потому, что меня не убило бухло в первый раз. Разве на таком фундаменте может быть построена новая, здоровая личность? Да хрена с два! Глупо было и пытаться. Со стороны казалось, что я всё делал правильно, но я только наполнял жизнь какими-то детальками, которые должны были закрывать все эти тёмные пятна. А должен был выводить из себя всю плесень, чтобы заражение не шло дальше. Мне всё казалось, что я встретил её в самый подходящий момент, но слишком поздно понял, как сильно ошибся. Вот если бы мы столкнулись сейчас, то всё не кончилось бы так плачевно. — Погоди, я одного пока не понимаю, — вставил своё Шикамару, не давая Наруто продолжить, — что ты собираешься делать дальше? — У меня много работы, — с улыбкой сказал Наруто. — Мне нужно построить свою новую жизнь. На крепком основании, без старых проблем. — А потом? — Потом? — нахмурившись, переспросил Наруто. И улыбнулся. — Это будет потом.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Как только смог вставать, Наруто часто курсировал по коридорам больницы в поисках громкого источника бесконечных ругательств. Но так ни разу и не наткнулся на Темари. Если исключить, что он полностью разрушил свою жизнь, именно расстроившиеся отношения лучшего друга омрачали его существование сильнее всего. В конце концов, жизнь он собирался восстанавливать. Кирпичик за кирпичиком. Но «сюрприз», преподнесённый Темари, выбивал подобие почвы из-под ног. Найди её Наруто, то высказал бы всё, что думает о попытке сделать его крайним ещё и в их отношениях. Эти двое обязаны были быть вместе. Злость на это обстоятельство была не настоящей. Просто Наруто хотел чем-то подменить чувство вины. Хотя бы на время, пока набирается сил. Ему нравилось становиться сильнее с каждым днём. Наруто становился мобильнее, самостоятельнее. И таких ситуаций, когда Шикамару приходилось находить друга на полу в собственной неконтролируемой рвоте, сократились до минимума. Но всё же Наруто себя не торопил. Он ощущал его внутри — яд, которым отравил каждую клеточку. Теперь необходимо было обновиться. Строгий врач в очках и с застёгнутым на все пуговицы белым халатом сказал, что ему повезло. Если и нажил себе последствия, то это будет не скоро. А пока можно было просто выводить отраву из организма. И бояться момента, когда его отсюда выпустят. Кроме Шикамару, пару раз приходила Ёшино. Больше никого не было. Наруто знал, что только благодаря стараниям гения. Наруто успел нажить себе новых друзей, чьи жизни были такими же не идеальными, как его собственная. Последнее, что им всем было нужно — видеть его таким. Знают, что живой — и довольно. Но заточение вскоре подойдёт к концу. Наруто часто думал об этом, как о новом сроке. Скоро двери откроются, и его проводят по длинному коридору к свободе. Благословят больше не возвращаться. В этот раз он собирается так и поступить. Первым доказательством того, что он подойдёт ко второму шансу всерьёз, Наруто про себя называл своё упорное хождение на тринадцатый этаж больницы, который вообще не имел номера. Словно люди разучились считать. Там собирались те, кто признавал свои проблемы с зависимостями. Наруто не знал, есть у него что-то подобное или нет, но разговоры с теми людьми помогали. Ему всё меньше хотелось забыться и скрыться от проблем. Каждый день гитарист делал шаг им навстречу. Иногда даже завидуя этим бедолагам, ведь им нужно пройти всего 12 шагов. У него их предвидится много. — Знаешь, это было не обязательно, — смущённо произнёс Наруто, пока Шикамару вёз его на кресле-каталке по длинному светлому коридору на выписку. — А эти колёса — тем более. Они что, никак не могут определиться? Если мне можно уйти — значит, можно уйти. Но если меня нужно везти, то, может, я ещё того, больной? Подумай об этом, гений. — Извини, я перестал тебя слушать ещё после первого «не обязательно», — спокойно ответил Шикамару. — Кажется, — задумчиво протянул Наруто, — я сказал так дня три назад, когда ты впервые предложил забрать меня. — Ага, а я про что, — усмехнулся Нара. Блондину не оставалось ничего, кроме как признать, что он не в той форме, чтобы что-то доказывать. Тем более… ему хотелось, чтобы Шикамару был рядом. Вернуться в квартиру одному казалось сродни спуску в чистилище. А даже Данте не шлялся там в одиночку. — Из тюрьмы ты не дал мне возможности тебя забрать, но я благодарен, что вместо этого ты решил чуть не угробить себя запоем, чтобы я сделал хотя бы это. — Теперь так будет постоянно? — без обид спросил Наруто, намекая на новоприобретённую привычку Шикамару всё сводить к тому факту, что он чуть себя не убил. Типа, окончательно и бесповоротно. До смерти. — Не обязательно, — пожал плечами Шикамару, подвезя Наруто к медсестре, — может, только пока мне не надоест. Наруто медленно поднялся, понимая, что не знает никого более терпеливого, чем Шикамару Нара. — Ты чего? — удивился гений, когда чуть не врезался в Наруто, затормозившего возле широких дверей, выпускающих и впускающих пациентов. Узумаки неуверенно повёл плечом. — Да просто подумал, что снова осень, — тихо произнёс гитарист, боязливо выглядывая на улицу, где с чёрных деревьев облетали ярко-оранжевые листья. С ужасом Наруто осознал, что понятия не имеет, куда делось его лето. Но даже не это стало для него самым страшным открытием. Он громко втянул воздух, рассматривая своё отражение в стеклянных дверях. — Мне ведь теперь… тридцать. А я даже не знаю, где был в тот день. — Это он и был, — охрипшим от эмоций голосом ответил Шикамару, — день, когда я нашёл тебя. День, когда я думал, что ты себя убил. День твоего рождения… во всех смыслах. Наруто обернулся, улыбаясь другу. Сжал его плечо своей окрепшей рукой: — Можешь издеваться и припоминать это сколько хочешь. Каждый раз, каждый день будут означать, что я всё ещё жив. — Давай уже уберёмся отсюда, — скрывая ответную улыбку, сказал Шикамару. Друзья так и вышли на прохладный, бодрящий осенний ветер — плечом к плечу. Наруто сделал свой первый вдох свободы, ощущая себя на пути к исцелению и обновлению.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Наруто не с первого раза, но всё же смог попасть ключом в замочную скважину. Он плохо помнил, что было, и не был уверен, что хочет увидеть ожидающее его за дверью. Наверное, так бы и простоял до ночи, если бы Шикамару аккуратно не отстранил его, чтобы самому повернуть ключ. Гений подтолкнул дверь, та надрывно скрипнула, а потом отошёл, пропуская хозяина. Наруто тяжело вздохнул, но перешагнул порог дома. Первое, что бросилось в глаза — вернулась пыль. Она снова почувствовала себя здесь главной и медленно принялась захватывать территории. Наруто не стал разуваться, и Шикамару попросил поступить так же. Как оказалось, не зря, ведь стоило Наруто сделать несколько шагов вглубь квартиры — раздался неприятный, громкий в этой тишине звук раздавленного стекла. Узумаки посмотрел под ноги. Его ботинок почти превратил в пыль кусочек разбитой чашки. Но он всё ещё мог разглядеть красный шарф. Рука сама по себе потянулась поднять то, что осталось. Наруто стёр пыль и грязь. Воспоминания обрушились, как таран, сбивая с ног. Всё тело пробила дрожь. Он хотел убежать. От себя и собственной памяти. Но заставил оставаться неподвижным, впитывать всю боль, какая есть. Он был жив и чувствовал это. — Мы можем уйти, — совсем тихо прошептал Шикамару. Наруто положил кусок разбитой чашки возле лампы на столике и покачал головой. — Я… — Наруто хотел по старой привычке сказать, что в порядке, но по своим же новым правилам он перестал врать о своём состоянии. Даже самому себе. В первую очередь самому себе. — Я с этим справлюсь. Шикамару поднял единственный оставшийся целым стул, поднял перевёрнутый стол и сел, наблюдая, как Наруто медленно обходит квартиру. Друг выглядел хреново, но гений не решился вновь ему мешать своими переживаниями. Наруто думал, что самым болезненным будет видеть разрушенными свои вещи, которые он так любил. В каждой безделице теперь была не история из жизни, а утерянное навсегда воспоминание. Хрустящие под ногами обломки крошили сердце. Но стоило ему увидеть разодранные в хлам страницы — биение в груди прекратилось. Наруто притронулся одной рукой к сердцу, другой поднял несколько листов. Он ждал, когда сердце вновь запуститься. Только оно отказывалось. Наруто даже нашёл в себе силы улыбнуться. Конечно, оно не бьётся — его сердце забрала с собой Она. Пальцы разжались, отпуская остатки «Грёз» в полёт до пола. Наруто отвернулся, продолжая искать то, что не смог уничтожить. — Ох, детка, — с сожалением начал Наруто, когда нашёл кусок грифа с витиеватым «Ибанез», выведенным белыми чернилами. Она ему тоже снилась, наверное, не меньше, чем… а впрочим, Наруто опустился на колени, сгребая каждую часть гитары, составляя из них музыкальное подобие монстра Франкенштейна. Струны спутались в порванный клубок. Гриф оказался не целым, но как бы долго Наруто не осматривал окружающее пространство, не мог найти недостающий кусок. — Прости, — сумел вымолвить гитарист, прежде чем слёзы задушили остальные слова. Наруто старался отдышаться. — Я не понимал, что делаю… не хотел. Как же теперь… Гитарист отдался своей скорби, позволяя себе оплакать старого друга и всё, что с ней было связано. Наруто просил у прошлого прощения и давал обещание, что найдёт другие способы помнить всех, кого больше не было рядом. — Наруто, — всё же подал голос Шикамару, когда терпение лопнуло. Друг уже слишком долго сидел, не издавая ни звука, склонившись над останками гитары. Узумаки выпрямился и поднялся на ноги. Шикамару пытался угадать, что за мысли блуждают в его светлой голове. Гений боялся, что они не соответствовали этой всегда солнечной шевелюре. — Плохая была идея. Не стоило позволять тебе меня уговорить, — пробубнил Шикамару, вставая с намерением увести Наруто с этого кладбища его жизни. Но когда друг обернулся, то Нара не увидел ничего, кроме широкой улыбки. Конечно, у ней всё ещё была тоска, но и надежды достаточно. — Не волнуйся, Шикамару. Я не собираюсь больше ничего разрушать. И сдавать тоже не планирую. Я буду… наводить порядок.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Наруто помог убрать все стулья в конец зала и разложить остатки выпечки по контейнерам, поэтому, как обычно, вышел одним из последних. Шикамару, разумеется, уже ждал его снаружи. Сегодня друг приехал на патрульной машине в сопровождении офицера в форме. Наруто усмехнулся, представляя, как гений мог перепугать тех, кто вышел раньше. — Ладно, дальше я сам, можешь ехать, — опустившись к окну у пассажирского места, сказал Шикамару, пару раз стукнув по крыше ладонью, отпуская своего коллегу. — Почему не отпустил бедолагу раньше? — отвечая крепким рукопожатием на протянутую руку, спросил Наруто. — Только не говори, что опасаешься этого района, — посмеялся блондин. Шикамару только прищурился, но не стал ни подтверждать, ни опровергать данное заявление. — Что нового? — вместо этого спросил гений. Наруто просиял и достал из кармана жетончик, который ему вручили сегодня. Шикамару принял вещицу из рук друга и внимательно разглядел. — Тридцать дней. Надо же. Уже целый месяц прошёл? Вот это время летит, — Нара вернул счастливому блондину его награду за месяц трезвости. Несколько секунд просто наблюдая, с какой гордостью Наруто смотрит на эту награду. — Ты же понимаешь, что тебе не нужно сюда таскаться? Ты не такой, как эти люди. У тебя нет… такой проблемы. — Ты так пытаешься сказать, что я не алкоголик? — рассмеявшись, уточнил Наруто. Шикамару закурил, но перед этим успел твёрдо качнуть головой, подтверждая догадку Узумаки. — Может быть. Не важно. Я хожу сюда не только для того, чтобы не пить. Некоторые из парней, которые сюда приходят, тоже сидели. Кто-то расстался с женой. Они многое потеряли и по большей части сами в этом виноваты. Они нужны мне как напоминание, что я не хочу возвращаться в мир, где притворяюсь, что у меня всё охренеть как хорошо, когда на деле это совсем не так. — Ладно-ладно, — выпуская сизый дым в сторону, сдался Шикамару, как делал весь прошедший месяц, — больше не буду ни на чём настаивать, — как и в прошедшие дни, сказал он. — Когда у тебя та самая встреча? — нагоняя максимум туманности, спросил Шикамару. Наруто только с улыбкой закатил глаза. — Сегодня. — Готов? — Физически — да. А всё остальное… ничего не могу сказать конкретного, кроме того, что это не играет никакой роли. Самое важное, что мне это необходимо. В любом случае. Даже если они больше не захотят меня видеть. Значит, буду таскаться туда каждый день и вымаливать прощение. — Ты мог бы сделать то же самое для… — Шикамару, — предостерегающе произнёс Наруто. — Чёрт! Что ты за зануда. Ладно. Молчу. Делай, как для тебя лучше. — Спасибо. Шикамару курил всю дорогу, пока они шли в сторону остановки. Наруто, наконец-то, отказался и от этой привычки. Он часто думал, что Темари могла бы им гордиться, но не знал, как спросить про неё у друга. И уж тем более не знал, может ли поговорить с ней сам. Казалось заслуженно, что Темари убьёт его до того, как он успеет хоть что-то объяснить. — Потом позвони, расскажешь, как всё прошло, — влез в его мысли гений. Наруто невпопад кивнул и так же пожал руку. Не успел он сказать Шикамару ещё хоть слово, как тот ушёл. И только дым от очередной сигареты кружился над ним. Наруто порадовался, что смог стащить у него хотя бы одну. Всё меньше выкурит. Наруто поспорил сам с собой, что если тот старик всё ещё там, то это будет хорошим знаком. Значит, всё пройдёт хорошо. Вообще-то, он был уверен в этой ставке, но всё равно всю дорогу нервничал. Ему не хотелось думать, что будет означать отсутствие старика. Так что выдохнул с облегчением, когда тот оказался у входа и с удовольствием принял у него протянутую сигарету. — Спасибо, парень, — прохрипел старик, провожая Наруто. Блондин только кивнул и прошёл уже знакомыми коридорами к кабинету, где, как и всегда, теснились всюду папки с бумагами. А над ними, в тесноте, правила королева, вооружившись, как скипетром и державой, очками и плохо натянутыми колготками. Наруто постучал по дверному косяку. Ино вскинула растрёпанную голову, несколько светлых волосинок из простого хвостика попали в рот. За увеличивающими стёклами её глаза стали практически необъятными. — Н-наруто? Ох… Наруто! — их разделяло расстояние в пару метров, но даже так Наруто не успел сориентироваться, так что Ино врезалась в него, заключая в крепкие объятия. — Мы так волновались! Совсем не знали, что думать! А потом эти новости… такого страху натерпелись! Нельзя же так! Всё это Влажный Персик протараторила в свитер Наруто, так что половину слов он не разобрал. Зато прекрасно прочувствовал очередной приступ угрызений совести: от того, что бросил их, а главное — от того, что выставил Ино разлучницей. Злодейкой. Он позволил себе прижать девушку к себе. — Да, извини. Больше такого не повториться. — Надеюсь, — строго и профессионально ответила Ино, выбираясь из кольца его рук. Она резко поправила сбившиеся очки и уселась за своё рабочее место. Наруто пытался вспомнить, что она спрашивала в прошлый раз — в их первую встречу. — Итак? — Д-да, такое дело, — Наруто потёр затылок, спутывая волосы. — Есть ли у меня шанс получить свою работу обратно? Я понимаю, что подвёл и всё такое… бля, просто… не знаю. Если есть хоть что-то, что я мог бы сделать… отработки? Деньги? Ты только скажи. Я готов на всё. Ино, поражая Наруто, громко рассмеялась. Как ещё можно было это понять, кроме ответа: даже не думай — у тебя нет ни шанса. — Уф, прости, пожалуйста, — вытирая пальцами выступившие от смеха слёзы, едва произнесла Ино, — просто никто давно не говорил мне подобной чуши. — Понимаю, — убитым голосом сказал Наруто. Но быстро взял себя в руки — его план остаётся неизменным. — Я предупрежу кого надо, что ты сегодня придёшь. Не волнуйся, — даже не смотря на блондина, ответила Ино, что-то записывая себе на бумажке. — Парни придерживали твоё место, так что даже в другую бригаду тебя переводить не придётся. — По-погоди, что? К-как? — А? — теперь Ино на него вылупилась, удивлённая тоном и вопросами. — Ты это чего? Забыл, с кем мы тут имеем дело? — Что? — Наруто, — как будто говорила с маленьким ребёнком, начала Ино, — мы — не организация, которая даёт второй шанс. Знаешь проблему второго шанса? Он всего один. А мы стараемся помочь бывшим заключённым начать новую жизнь. И да, это часто сопряжено с такими срывами. Если бы мы отказывались от всех после такого — некому было бы помогать. Да я только после третьего косяка начинаю думать о том, чтобы внимательнее присмотреться к человеку. Всё ясно? — Д-да… вроде бы да, — покивал Наруто. — Вот и хорошо! А теперь проваливай, — помахала на него рукой Ино, прогоняя, — у меня ещё куча работы.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Тем же вечером Наруто снова прошёл дорогой, которую считал для себя потерянной навсегда. Хотя в какой-то момент он так считал про все дороги города. Как же оказалось приятно просто шагать, наблюдая за сумерками, что накрывали высокие здания, словно ежевичный джем. Узумаки посторонился, пропуская одну из машин в открытые ворота. За рулём сидела Тен-Тен. Она заметила блондина в свете фар и помахала ему рукой. Наруто ответил тем же, искренне улыбаясь. Вселяет надежду, что хотя бы один человек был рад его увидеть. Но как бы он не любил эту грубую, взбалмошную девчонку — не ради неё он вернулся сюда. Пока грузовик сдавал задом, стараясь остановиться поближе, двое рабочих стояли плечом к плечу. Наруто замер посреди дороги, разглядывая идиллию, которую однажды уже нарушил. Итачи неуловимо улыбался, его губы шевелились — философ что-то говорил, но глаза были прикованы к перчатке, которую он медленно натягивал на левую руку. Улыбка Итачи стала шире, когда Яхико подтолкнул его, при этом на что-то возмущаясь. Слов разобрать Наруто не мог, только невнятное бормотание. Некто внутри него, сущность, которую он больше не хотел слушать, заговорила громче обычного: эта часть его трусливого и слабого сознания призывала развернуться, уйти. Видишь, друзьям и без тебя хорошо. За этим шипением Наруто едва разбирал свою рациональную часть, которая знала правду. Во всяком случае, надеялась, что слова Итачи и Яхико были правдой и они друзья, а ему есть место среди них. Наруто не боялся признаться, что нуждается в них, но понимает — подвёл, сильно подвёл. Это Яхико развернулся и заметил его. Наруто видит, как он толкает Итачи в руку и просит тоже обернуться. Трус внутри, который снова хочет спрятаться в мире, где не нужно ничего делать, не нужно принимать никаких решений и сталкиваться с последствиями своего выбора, уже орёт, разрывая перепонки с внутренней стороны. Узумаки закрывает глаза и медленно вдыхает, затем позволяет воздуху так же медленно покинуть лёгкие. Он заглушает всё, что не является его собственными мыслями. И делает первый шаг. Чтобы скрыть дрожь, Наруто прячет руки в карманы. Невольно втягивает шею в плечи, но продолжает идти. Лишь по поверхности осматривая напряжённые лица друзей. Хотя крепко сжатые кулаки Яхико всё же привлекают неприятное внимание. Наруто не возражает отхватить, просто хочет быть уверен, что из-за драки на работе ни у кого из них не будет проблем. — Привет, — чтобы расквитаться со всем поскорее, Наруто говорит первым. Внутри всё то замирает, то скручивается в адский узел, который хочется развязать любым способом, хоть разгрызть. Но они всё смотрят, даже кажется, что просто не понимают — правда или нет — что он на самом деле здесь, да ещё вроде как живой. Наруто перебирает пальцами в карманах, пытаясь справиться с нервами. Всё это уже было — начало. Так почему бы просто не начать заново? — Я тут… новенький. И словно время бежит в обратную сторону, отматывая всё, что успело произойти, возвращая их в тот вечер, когда Наруто разделил с ними дурацкий сырный рамен. Он улыбается своим воспоминаниям. Они никак не смогут от него избавиться. Только не от человека, с которым в некоем библейском смысле преломили заварной рамен. Итачи с Яхико переглядываются. Рыжий закатывает глаза, а философ продолжает невесомо улыбаться, но знающий сразу заметит: часть печали рассеивается, потому что хотя бы одна деталь возвращается на своё законное место. — Новенький, значит, — говорит Итачи. — Это хорошо. Лишние руки нам не помешают. Верно, Яхико? — Ну ещё бы! Бля, да мы тут горбатимся за троих с тех пор, как старый новенький свалил. Ты, надеюсь, не собираешься так поступать? — Нет, — уверено отвечает Наруто, — я на вашего старого новенького вообще не похож. — Правда? — прищуриваясь на ветру, спрашивает Итачи. — Да. Не буду скрывать, я ещё проблемный. Так что буду благодарен, если присмотрите за мной. — Хах, — громко смеётся Яхико, — это мы можем, новенький! С нами не пропадёшь, скажи, философ? — Итачи кивает несколько раз, как будто не на вопрос отвечает, а скорее что-то для себя проясняет. — Сегодня просто поработаем, — говорит Итачи, — а свою историю оставишь на завтра. Наруто благодарно кивает. Очередная часть его жизни приобретает подобие порядка. Он мысленно ставит галочку, считая своё возвращение к Итачи с Яхико вторым шагом в своей собственной системе «пяти больших шагов к нормальной жизни».

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

— Где упаковка? — грозно спрашивает Яхико. — Лучше по-хорошему говорите. До греха не доводите. — Мне пришлось, — невинно смотря на рыжего, медленно произносит Итачи, — я ведь подарил тебе эту термо-миску специально, чтобы ты заваривал в ней лапшу. А ты что? Правильно, ни разу ею не воспользовался. Это, знаешь ли, оскорбляет мои самые светлые чувства. Так что пришлось всё взять в свои руки. Не за что. — Вы чё, бля, за идиота меня держите?! — взвивается Яхико. — Я же подниму эту грёбанную крышку и всё равно узнаю, что лапша с морепродуктами! Наруто с Итачи пожимают плечами. Рыжий метает молнии в каждого из так называемых друзей, стараясь испепелить их на месте. Но те слишком правдоподобно изображают невинных ангелочков. Яхико в отчаянии рычит, признавая поражение. — Идите, пожалуйста, нахер, — он снимает крышку с красивой керамической миски ярко-зелёного цвета, который так подходит его волосам, и подозрительно принюхивается. Друзья сидят, затаив дыхание. — Хм-м-м, — с всё возрастающим подозрением тянет Яхико, — пахнет… как будто… мясом? Рыжий накручивает первую порцию лапши на палочки. Едва прикасается к ней кончиком языка, причмокивая губами, чтобы понять, какая она на вкус. Наруто косится на Итачи, ожидая второй части плана. — Свинина? — уточняет Яхико. Философ качает головой. — Телятина. — Чёрт! Это был мой второй вариант, — и Яхико с удовольствием принимается поедать свою порцию. Наруто, если честно, до последнего не верил, что сработает. Но рыжий опровергает все его сомнения с таким удовольствием, что даже постанывает, поедая свой рамен с морепродуктами и мясной приправой. Чудеса убеждения, — думает Наруто, усмехаясь. Люди, как он начинает понимать, только рады обманутся. Особенно если это даст им иллюзию того, что они получают от жизни именно то, чего хотели больше всего. За короткую и быстро пролетевшую неделю, которую Наруто отработал бок о бок с друзьями, он успел вывалить на них большую часть своей бессмысленной истории, в которой едва ли разобрался сам. Хотя с каждым новым пересказом он понимает всё больше. Или ему так только кажется. В любом случае Наруто себя больше не торопит. У него нет ориентира, рамок времени, за которые он должен непременно навести порядок в своей жизни. Только вот… порой они так смотрят на него, все они, даже Шикамару, словно хотят что-то сказать. Что-то подозрительно похожее на: ты должен поторопиться, потому что уже давно опаздываешь. — Эт ещё кто? — неожиданно спрашивает Яхико, всматриваясь куда-то за спины друзей. Итачи оборачивается быстрее, а Наруто приходится отложить свою миску — такой же подарок от философа, только красную, чтобы не разлить на себя бульон. — Кажись, настроен серьёзно. И-и-и… идёт прямо сюда… Первая мысль Наруто даже ему самому кажется бессмысленной и глупой, но он не может удержаться и думает, как же нелепо этот парень смотрится среди складов в этом тёмной промышленном районе. Кажется, что само пространство вот-вот сожмётся вокруг него, чтобы извергнуть в более подходящее место. Где его красивое пальто карамельного цвета и кожаные перчатки не будут смотреться как печати нелепости. Наруто поднимается ему навстречу, полностью открываясь. Если он пожелает как-то наказать — пусть наказывает. — Здра… Узумаки не успевает вымолвить и слова, как кулак в дорогой мягкой коже — наверняка, стоит целое состояние — врезается в челюсть. Гитарист покачивается и медленно оседает на дорогу, засыпанную пожухлой листвой. — Нет! — кричит он, подчиняясь инстинкту, что друзья бросятся на помощь. — Всё нормально. Это наше дело. Не лезьте. — Она убьёт меня за то, что я здесь. Но я слишком долго смотрел, как она страдает. Устал. Устал от мысли, что ты не понёс никакого наказания! — сквозь зубы цедит каждое слово Неджи Хьюга, надвигаясь на сидящего Наруто. Узумаки пока не пытается подняться — не доверяет себе, да и голова кружится. К тому же вид поверженного и жалкого врага усмиряет гнев противника. Наруто видит, что Неджи пытается сам себе ответить на вопрос: зачем ему это всё? Зачем трогать этого жалкого червяка? — Мне жаль, — произносит Наруто, помочь не поможет, но ему, правда, очень жаль. И не лишним будет сказать об этом. — Жаль? — кажется, Неджи действительно удивлён такое слышать. — И всё? На суде ты сказал то же самое? Когда тебе сказали, что ты убил человека. В ответ получили то же самое? Вот это: «мне жаль»? — Наруто сглотнул, пугаясь тихого голоса Неджи. — Потому что её ты тоже убил! Вынул душу и растоптал! А я поверил, как дурак, поверил, что всё изменится. Что ты — то, что ей нужно, чтобы стать живой, свободной! Сам отпустил в руки убийцы! Настоящего убийцы. Её глаза я вижу в страшных кошмарах — глаза, которыми она смотрела на меня, когда поняла, что всё правда. Что ты избавился от неё, выбросив из своей жизни. Наруто знал, что хочет, чтобы Неджи Хьюга ударил его. Не просто ударил, а бил до тех пор, пока не устанет. Потому что Наруто знал: если он не будет бить, значит, будет говорить. И тогда он узнает вещи, которые знать не хочет. Наруто чувствовал невыносимую боль, когда всё разрушил, такую, которая заставила его пить до того, чтобы оказаться в другом мире, где никакой боли нет. Где нет вообще ничего. Но у него оставалось понимание, что поступает правильно. По крайней мере, когда-нибудь его поступок покажется ей верным. А она осталась только с фактом, что он самый настоящий предатель. Наруто не мог вообразить, настолько больно было… ей. Он боялся думать об этом, пока не окреп. Боялся, что снова потеряет контроль. И слова Неджи пробирались под кожу, искали путь к тёмной стороне, которая всё ещё не теряла надежду подточить его уверенность в силах продолжать жить дальше. — Если бы я только знал, что твоя смерть не убьёт её, то забил бы тебя, как собаку, прямо здесь. — А ну отошёл от него! — Наруто в шоке повернул голову, чтобы увидеть Тен-Тен, вооружённую монтировкой. — Ты как, Наруто? Живой? — Ч-что? Чёрт, Тен, не вмешивайся, всё хорошо! — Хорошо? Да хрена с два тут всё хорошо. Что вылупился, мажор херов? Думаешь, не смогу разукрасить твою наглую рожу? Так подойти и посмотрим! — Сделаешь это? — удивлённо наклоняя голову, спросил Неджи. — Ради него? — Вот бедолага, — крепче сжимая своё оружие, произнесла Тен-Тен, — видать понятия о дружбе в твоём мире вообще нет. Если за тебя никто так не впишется, то может дело в тебе и в том, что ты на людей смотришь, как на дерьмо под ногами? Так вот, мы тут такого не потерпим! Неджи посмотрел на блондина, валяющегося у него в ногах. Тот показался ему жалким. Наверное, в первую их встречу он был таким же, но тогда… будто в голубых глазах всё же теплилась жизнь. А сейчас и того скупого огонька не было. Неджи дураком не был. И когда понял — бить расхотелось. Мёртвые ведь ничего не чувствуют. А парень перед ним больше всего напоминал живого мертвеца. Наруто с некоторых пор тоже решил перестать быть круглым дураком, так что догадался о настоящих причинах такой ненависти Неджи. Не то, чтобы вся боль, которую он причинил его сестре, не считалась, но главное заключалось в другом — она что-то простила брату. И это прощение делало Неджи Хьюга слабаком в его собственных глазах. — Дружба дружбой, — неожиданно сказал Неджи, смотря на напрягшуюся под этим взглядом Тен-Тен, — но ты всё же постарайся так не делать. Люди разные бывают. Размахивать на некоторых монтировкой — всё равно, что дразнить льва, который умеет открывать клетку. Это может быть очень опасно. А ты, кажется, очень… милая девушка. Извини, если мои слова тебя обидели. Потом он просто развернулся и ушёл. Яхико помог Наруто подняться. Выглядел рыжий даже хуже самого блондина, хотя именно ему прилетело по роже. — Ты как? Скорую может вызвать? — второй вопрос он адресовал Итачи, как самому разумному. — Как тогда. Чёрт! Итачи, бля, скажи уже, что делать! — Я в порядке, расслабься, — сбитый с толку ответил Наруто. Лишённые смысла фразы Яхико реально заставляли его думать, что Неджи ударил сильнее, чем казалось. — Чего на тебя вообще нашло? И когда это — тогда? Бля, у меня сотрясение или я что-то пропустил? — Наруто даже к Тен обернулся в поисках поддержки, но та стояла и просто выглядела очень странно: с поднятой монтировкой, расширенными глазами и покрасневшими щеками. Она всё ещё смотрела вслед удаляющейся спины Неджи. — Ладно… тут явно не все дома. Итачи? Хоть ты объясни, что со всеми не так? Философ потёр шею, тяжело вздыхая. Он не хотел говорить, но, видя, как волнуется Наруто, решился: — Прости, Шикамару просил молчать, — начало Наруто уже не понравилось, — чтобы дать тебе возможность самому всё рассказать. И чтобы не смущать. — Да говори уже! — Мы были в тот день с ним, — сказал Итачи. — В какой день? С кем? Где? — медленно задавал вопросы Наруто, понимая, что сам не может придумать ответа ни на один. — С Шикамару, — вместо Итачи ответил Яхико. — Мы и ещё Киба. Пришли к тебе, когда Шикамару позвонил. Он волновался, что ты давно ничего ему не писал, хотя до этого хотя бы одним сообщением давал знать, что живой, — Яхико сам испугался своей формулировки и стал совсем бледным, таким, что его рыжие волосы показались болезненно горячечными. — Мы помогли выломать дверь. А там ты, — продолжил Итачи. — Показалось, что ты всё… — К такому никак не привыкнешь, — грубо сказал Яхико, — даже если видишь каждую ночь во сне тех, кто был дорог и кого сам же убил. Думал, что будет хорошо, когда эти видения пропадут… знал бы, что их заменит вид тебя на полу… никогда бы не просил. — Мне так… чёрт… я не… Наруто старался заставить себя дышать. Он не мог понять, чего в нём больше: чувства вины за причинённый всем вред или чувства стыда, что они видели его таким жалким и слабым. — Какого хера тут вообще было?! Кто этот-этот-этот… парень! — очнулась от своего ступора Тен-Тен, внося такую необходимую Наруто передышку. — Арх, вашу мать! — она покрутила в руках монтировку и тут же выбросила, будто та была горячая. Кажется, до Тен только сейчас дошло, какой опасной могла быть вся эта ситуация, и как тот парень был прав. Она дышала так быстро, что пар не успевал полностью рассеяться, окружая её плотным облаком. Когда Тен шмыгнула носом, отдаваясь новой волне паники, к ней подскочил Наруто, прижимая к себе. — Тише, девочка, всё хорошо. Тебе ничего не грозило. Мы бы никогда не позволили чему-то плохому случится с тобой, — Тен кивала, насколько позволяли крепкие объятия Наруто. Он медленно вдохнул, готовясь закончить фразу. — Это был Неджи. Он брат… Хи… Не смог. Не готов. Но Тен-Тен сама выбралась из хватки, утирая непрошенные слёзы и откидывая волосы со лба. Она ещё активнее закивала. — Ясно. Спасибо. Я уже в норме… Наверное. — Ну и псих, — пожаловался Яхико. Он тоже до сих пор не мог прийти в себя. — Он имеет право ненавидеть меня, — спокойно сказал Наруто. — Да хрена с два! — все обернулись на Итачи. Никто не ожидал от него такой эмоциональной реакции. — Простите. Просто… это между вами, а он никакого отношения к этому не имеет. Вот и всё, что я хотел сказать. Ещё не хватало, чтобы он что-то испортил такой выходкой… то есть… я это к тому… что… — Я тебя понимаю, — прекратил попытки друга сказать что-то внятное Наруто, усаживаясь на диван из поддонов. — Всё хорошо, правда. Конечно, его слова задели, но я и так знал, что… что разбил ей сердце. Вы же знаете, чем для меня закончилась эта попытка сделать хоть что-то правильное. Мне повезло, что я так много пил, что даже не мог думать, как она с этим справляется, потому что иначе… я бы думал только о том, что она может что-то с собой сделать. Но теперь я хотя бы знаю, что она живёт дальше, что помирилась с семьёй. Немного успокоившись, друзья окружили Наруто. Они посидели в приятной тишине, которую нарушил Узумаки: — Для остального слишком рано, — недовольный собой, покачал головой гитарист. — Это последний шаг, а я прошёл только два. Рано, слишком рано. Яхико невысказанным вопросом посмотрел на Итачи, в котором нуждался сейчас особенно сильно. Точнее, в его великой мудрости. Но тот тоже выглядел озадаченным. — Что ты имеешь в виду? — как ни странно, вслух это сказала Тен-Тен. — Какие ещё шаги? Для чего рано? Как сильно, блядь, он тебя ударил?! Наруто запрокинул голову, отдаваясь просящемуся наружу смеху. Напряжение спадало. Возвращалось то особое чувство, которое окрылило его с тех пор, как появился план из пяти шагов. Конечно, Наруто отдавал себе отчёт, что между большими шагами придётся делать сотни мелких, но его больше это не пугало. — Всё! Нахер! — взмахнула руками Тен. — Вызывайте скорую. Яхико и правда уже потянулся к карману, чтобы достать телефон. Он был готов слушаться хоть кого-то, кто знал, что делать. Всё время, пока он сходил с ума из-за Наруто и того факта, что этот придурок чуть не умер, ему помогала Конан. Жаль, что её нельзя было таскать с собой всюду. — Спокойно, — отдышавшись, сказал Наруто, останавливая Яхико. — Сейчас. Дайте время. Итак, пять шагов — моё личное изобретение. Пять шагов — пять вещей, которые нужно исправить. В глобальном смысле. Первым был Шикамару, вторые — вы. — А дальше? — спросил Яхико. — Дальше, — начал Наруто, но смутился, путаясь пальцами в волосах на затылке, — ладно. Дальше — «Джанго». Мой второй шанс, надеюсь. Думаю, три шага сами по себе приведут меня к четвёртому, под которым… ну-у-у, я. Я сам. Не уверен, что у меня получится объяснить, что я имею ввиду. Просто… — Ясно, — перебил Итачи. И после паузы задал вопрос, к которому Наруто особенно готовился: — А последний шаг? Что под номером пять? Наруто долго рассматривал свои сцепленные в замок руки. Он произносил про себя, тренируясь, готовя себя к тому, что снова услышит его. Закрыл глаза, отдаваясь лёгкости, которая поднималась от пяток всё выше, пока не завладела всем телом. Тогда он смог улыбнуться и сказать каждую из шести букв, которая отдавалась звенящими струнами в душе: — Хината.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Наруто энергично набросил куртку, зажимая в зубах пончик в шоколадной глазури. Он быстро осмотрелся, похлопывая себя по бокам, чтобы убедиться, что ничего не забыл. Даже голову пощупал, так, на всякий случай, чтобы точно знать, что она на месте. Схватил ключи с пустующего крючка на вешалке и поспешил открыть дверь. — Ёпт, — Наруто врезался нос к носу в Шикамару, который только поднял кулак, готовясь постучать в дверь. — Чёрт, напугал! — положа руку на застучавшее быстрее положенного сердце, усмехнулся Наруто. — У тебя что-то срочное? А то совсем не вовремя. Я как раз убегал. Нара всё так же молча стоял на пороге квартиры друга, глубоко опустив руки в карманы брюк. Тёмно-зелёный жилет оттопыривался из-за оружия. Значит, пришёл прямо с работы, а может, вместо неё. Наруто не понравилось хмурое выражение лица друга. — Может, задержишься ненадолго? — Шикамару задал вопрос, но прозвучал он так, будто выбора у Наруто не оставалось. Узумаки взглянул на часы, недовольно потёр шею, но был вынужден сдаться под взглядом требовательных карих глаз. — Отлично. Наруто едва успел посторониться, как Шикамару ввалился в прихожую, в рекордные сроки избавляясь от ботинок и раздеваясь. Гитарист с долей раздражения наблюдал, как пустующий крючок занимает кобура с пистолетом. Выглядело так, что Шикамару притащился надолго. — Конечно, проходи, располагайся. Совсем не обязательно думать про моё удобство, — саркастично заметил Наруто, закрывая дверь. — Ты что-то сказал? — со стороны кухни крикнул Шикамару. Узумаки закатил глаза, но повторять не стал, а просто присоединился к другу за столом. Гений оценивающим взглядом осмотрел новую минималистическую обстановку скромного жилища Наруто. Ни мусора, ни пыли. Мебель на своих местах, даже появились новые пластинки и книги. Только у мойки перевёрнутой стояла одна чашка. — Вижу, наводишь порядок, как и говорил. Приятно посмотреть. — Давай ближе к телу. Что случилось? — Наруто вдруг подумал про важный вопрос, который Шикамару мог пожелать с ним обсудить, и даже забыл, что всё ещё раздражён на него. — Это как-то связано с Темари? Вы помирились? — Нет, это о другом, — блондин открыл было рот, но остановился. Ответ Шикамару показался каким-то странным, только допытываться Наруто не стал, списав странности на не желание гения обсуждать этот сложный эмоциональный вопрос. — Как скажешь. Тогда в чём дело? — У меня на днях состоялся один любопытный разговор, — Наруто принялся нервно барабанить пальцами по столешнице, теряя терпение от того, как Шикамару ходит вокруг да около. — У меня и некоторого числа моих приятелей. Мы обсуждали ещё одного нашего приятеля. И теперь я даже не знаю, что думать. — Твою мать! Ты издеваешься? Говори нормально или выметайся. У меня нет времени на эту херь. — Мы: я, Итачи и Яхико обсуждали тебя, — выпалил Шикамару на одном дыхании, — они рассказали мне про твой этот гениальный план с шагами. Так что я пришёл поговорить насчёт последнего пункта плана. Точнее, пришёл узнать: что, нахер, это должно означать?! Наруто устало помассировал виски. — Хочешь сказать, что вы трое, как старые сплетницы, обсуждали меня за моей спиной? — Ты чуть не допился до смерти, так что больше не имеешь права что-то от нас скрывать. — Опять ты за своё, — пробурчал Наруто, но справедливости ради, с нескрываемым стыдом. — Между прочим! Кто ещё от кого скрывает всё. Ты вообще собирался говорить мне, что парни тоже были здесь в тот день? Даже Киба! Шикамару пожал плечами: — Не хотел тебя смущать. И пока ты снова не увёл тему разговора: пятый шаг. Ты серьёзно или как? То есть мне, конечно, приятно было узнать, что первым шагом оказался я, но… — Но? — уточнил Наруто, не собираясь упрощать Шикамару задачу. Ему даже нравилось то, как осторожно гений пытается подбирать слова, когда на деле желает выведать всё и сразу. Возможно, даже под пытками или с помощью своих профессиональных психологических приёмов, которыми пользуется на подозреваемых. — Не понимаю я, ясно?! — терпение Шикамару оказалось недолгим. — Ты наворотил, прости уж, такой откровенной херни, чуть не погубил себя, а теперь что? Собираешься всё вернуть? Поверь, я желаю этого не меньше тебя. Но что тогда это было? Твою мать! Я тут должен быть гением! Но тебя я нихера не понимаю. Ты собираешься пойти и вернуть её? Так или не так? — Не так, — ответил Наруто и тут же добавил: — так, — Шикамару взревел, показывая руками, что готов придушить друга, а Наруто мог только рассмеяться. — Расскажи нормально, пока я тебя не арестовал. — За что это? — искренне возмутился Узумаки. — За доведения офицера при исполнении до белого каления. Наруто снова усмехнулся. Но, успокоившись, откинулся на спинку стула, стараясь подобрать верные слова. — Я, конечно, рад, что порадовал тебя тем, что сделал своим первым шагом, но на самом деле первые три шага могли иметь любую последовательность. Просто ты был рядом, и я решил: почему бы не начать с тебя. Суть простая: я должен навести порядок во всём, где успел оставить за собой бардак. Я вернул твоё доверие, — Шикамару скорчил недовольное лицо, — ну или почти вернул. Помирился с Итачи и Яхико. Если бы ты не остановил меня, то я уже был бы на полпути к «Джанго», умолял Джирайю дать мне второй шанс. Потому что это то, кем я был и кем мне суждено быть. Я должен играть. Я уже два месяца не притрагивался к спиртному, не выкурил ни одной сигареты. Хожу на собрания, говорю о своих проблемах, которые в себе замечаю. Смело смотрю на всю тьму, которая во мне есть. Знаешь, мне до сих пор порой снится сон, что я опаздываю в тот проулок, что иду мимо и не спасаю девочку в пуантах. Я стараюсь разобраться в самом себе. Но в чём мне не нужно разбираться, так это в своих чувствах. Я никогда не переставал её любить. Просто был не готов к тому, что она станет моей так быстро. — А теперь готов? — то ли с подозрением, то ли с надеждой спросил Шикамару. — Нет, ты не понял, — теперь Наруто наклонился над столом, чтобы Шикамару мог заглянуть в его глаза. Узумаки и сам видел, что на дне голубых озёр затеплилась жизнь, справедливо считая это хорошим знаком. — Я не жду момента, когда буду готов её вернуть — этот момент настал уже давно — сразу, как за ней закрылась дверь. Я мог бы побежать за ней сразу, умолять простить и всё забыть. Просто вернуться к тому, что было, и ждать, когда снова сломаюсь под тяжестью проблем, которые не позволяю себе обдумать. Ещё бы, ведь я никогда не хотел тащить своё прошлое в нашу новую жизнь. — Ты прав — я не понимаю. Чего тогда ты ждёшь? — Жду момента, когда буду готов отпустить её. Повисла гнетущая тишина, но Наруто знал, что она ощущается такой из-за Шикамару. Гений никак не ожидал от него подобных слов. Что-то во всём образе лучшего друга стало чёрно-белым, бесцветным. Он словно бы медленно закрывался, понимая, как жестоко позволил самому себе обжечься пустыми надеждами. Наруто не до конца понимал его реакцию. Можно было всё списать на простое желание, чтобы гитарист и балерина были вместе. Так ведь бывает, что друзья следят за вашими отношениями лучше, чем за своими. Но в Шикамару словно сломалась последняя надежда на выживание собственных чувств. — Значит, — медленно начал Нара. Голос его не слушался. Он хмурился, стараясь взять себя в руки. Наруто заметил привычные жесты пальцами — он хотел закурить. — Даже притворяться не стану, что понимаю, что это значит. Но звучит так, будто ты собрался снова сделать нечто, что может тебя убить. Наруто удерживал затравленный взгляд Шикамару, но старался не читать то, что видит там — ему было важнее передать свою мысль. Друзья натерпелись и заслужили знать всю правду. — Если отбросить всё лишнее, то прямо сейчас я готов броситься искать её по всему городу, готов упасть перед ней на колени и молить простить меня. Я бы сказал, что буду бороться за неё и нашу любовь до конца своих дней. Именно поэтому я жду. — Ждёшь, когда сможешь её отпустить, — повторил Шикамару, не понимая значения этой фразы. Слова были абсолютно бессмысленными. — Чтобы понять до конца, тебе нужно ещё кое-что услышать. Историю одной любви, — Наруто не стал называть имён, но знал, что для Шикамару не составит труда понять, что речь о Джирайе. Он сразу заметил, как оживился гений, убеждаясь, что ещё способен думать логически и знать больше, чем сообщают слова. — Он её отпустил, но позже смог вернуться к жизни, — закончил Наруто. — Когда я только услышал эту историю, то не понял, как так можно. Разве может тот, кто любит, просто взять и отпустить? Но теперь я знаю, что, хотя необходимо всегда знать, когда бороться до конца, а когда отступить, доказывая свою любовь, главное — не потерять и себя. Я могу вернуть её сейчас, и она может согласиться, но я всё испорчу. А ещё она может отказать. И вот тогда я не смогу этого выдержать. Осознание, что всё кончено — убьёт меня. — Поэтому ты ждёшь. — Верно, — согласился Наруто, наконец отпуская взгляд Шикамару, когда понял, что друг говорит с ним на одном языке. — Я жду, когда стану достаточно силён, чтобы вновь отправиться в бой и попытаться вымолить прощение. Но если не получится и мне будет суждено её отпустить — хочу знать, что смогу. Смогу уйти и не обернуться, радуясь, что она где-то есть в этом мире и у неё всё хорошо. Знаю, что всё равно будет чертовски больно, но только временно. Однажды я смогу вернуться к жизни, возможно, даже снова открыть сердце для следующего чувства. А если нет… ну, значит, буду жить иными вещами. Но жить буду и счастлив буду. — Я поддержу тебя в любом случае, — серьёзно произнёс Шикамару после того, как они посидели в тишине несколько минут, — но надеюсь, что ваша история получит свой счастливый финал. — Ха-ха, рад слышать, что ты стал таким романтиком, Шикамару. Но как я успел убедиться, счастливый финал — слишком неточное определение. Для каждого он может означать совершенно разные вещи. — Зашибись, — лениво протянул Нара, — что с этим миром? Я теперь романтик, а ты зануда. Если завтра на нас свалится астероид, то я буду винить тебя. — Никаких катастроф! У меня слишком много дел!

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Шикамару вызвал машину и всю дорогу до «Джанго» наслаждался тем, что вёз Наруто на заднем сидении за решёткой. Сам гитарист сидел мрачнее тучи, даже не пытаясь переубеждать офицера в голубой форме с погонами и значком на груди, что он не тот самый извращенец, который полгода назад третировал женщин, раздеваясь перед ними в парке. — Как же вам удалось его взять, детектив Нара? — восхищённо спросил молодой патрульный. — На живца, — почти упираясь носом в решётку, выдал Наруто, про себя злорадствуя, когда патрульный немного отодвинулся от своего бывшего героя. — Останови здесь, — сохраняя невозмутимость, сказал Шикамару. — А что это вы, — начал было патрульный, но его голос потонул за захлопнутой дверью машины, отгораживая Шикамару и Наруто, которого он успел выпустить на тротуар. — Надеюсь, у тебя есть план на случай, если Джирайя не даст тебе второй шанс? Ясно, — всё поняв по лицу друга, тут же ответил Шикамару. — Значит, всё точно получится. Другого выхода у тебя нет. — Спасибо, что… ну, как бы за всё. — Иди, давай, — подтолкнул его гений, — пока не начал приставать ко мне с объятиями. Боюсь, тогда этот не в меру активный патрульный тебя всё же заметёт. Наруто нервно усмехнулся и прибавил ходу. От «Джанго» его отделяла длинная улица, по которой он успел находить километры дистанции. Ноги помнили эту дорогу и несли его легко, ни разу не запинаясь. Только в голове царил лёгкий хаос. Вопросы бомбардировали череп: как его встретит старик? Как отреагируют парни? Рассказывал ли им что-то Киба или нет? А теперь ещё и вопрос Шикамару прибавился. И вот на него Наруто не хотел искать ответ. Всё казалось точно таким же, как Наруто запомнил. Но при этом было что-то ещё, нечто новое. Оно выбивалось из той атмосферы свободы и джаза, которая раньше ощущалась уже возле парадного входа. Наруто показалось, что «Джанго» лишился маленькой, но важной детали и до сих пор не смог её вернуть. Так бывает, когда после многих лет исполнения своей роли актёр или актриса отдают её кому-то другому: возможно, очень похожему. Но никакой грим не способен заставить зрителя увидеть в новом лице старого героя. Наруто отогнал все лишние мысли, глубоко вдохнул и вошёл. Внутри тоже всё было не совсем так. Начиная с того, что Ли не оказалось на его обычном месте. Узумаки постарался не паниковать, но контролировать мыслительный процесс оказалось ему не под силу. Гитарист подумал про старика. Он знал его историю наизусть. И ключевой фигурой в ней была не Цунаде. Как бы сильно Джирайя её не любил. А его сын. Сын, который предпочёл отдать жизнь пагубной привычке, но не музыке, как мечтал отец. Наруто невольно задался вопросом: не поступил ли в глазах старика он точно так же? Узумаки мгновенно ощутил себя предателем. Воображение нарисовало картину, как медики уносят из «Джанго» тело его хозяина. И убило Джирайю вовсе не слабое здоровье, а разбитое сердце. Эта жуткая мысль заставила Наруто поторопиться, да так, что он запутался в бордовой шторе, буквально вваливаясь в зал. Музыка сбилась и стихала постепенно, по мере того, как музыканты на сцене замечали пришельца. Киба перестал работать барабанными балочками позднее всех, поэтому в воздухе ещё звенел отзвук трясущейся тарелки. Ударник даже потянулся к ней пальцами, чтобы успокоить. Наруто стоял от бэнда далеко. В тени. А вот их освещали прожектора, высвечивая странные выражения лиц. Гитарист посмел только поприветствовать их кивком головы, а потом, не поднимая глаз, двинулся напрямик в кабинет старика. — Войдите! — прогремел Джирайя на стук в дверь. Наруто впервые с того момента, как появился в «Джанго» смог расслабиться, громко выдыхая и прислоняясь лбом к прохладному дереву. Он надавил на ручку, приоткрыл дверь настолько, чтобы протиснуться внутрь. И вошёл. Старик совсем не изменился, — подумал Наруто, наслаждаясь тем, как Джирайя подавляет его своей энергетикой, хотя даже не удосужился оторвать взгляда от каких-то бумаг перед собой. Белый пиджак висел на спинке кресла так, что было видно, как натягивается ткань рубашки под всё ещё крепкими мышцами. Только несколько новых морщинок выдавали, что Джирайя переживал. За это Наруто стало совестно, поэтому он мысленно себе пообещал больше так не делать. Гитарист чувствовал себя обязанным стать для этого старика… хорошим сыном. — Что у вас там… Джирайя встряхнул седой копной волос, смотря на того, кто заявился к нему поверх квадратных очков для чтения. Кажется, старик не ожидал увидеть своего несостоявшегося гитариста. — Хм, — протянул хозяин «Джанго», практически швыряя очки на стол и откидываясь на спинку кресла. — Садись, что ли, раз уж пришёл. Наруто кивнул и устроился напротив, мёртвой хваткой вцепившись в подлокотники. Никто не начинает говорить первым. Наруто мысленно отвешивает себе подзатыльник, интересуясь, с чего бы это Джирайя стал начинать разговор. Да он наверняка вообще не горит желанием лицезреть здесь этого блондинистого предателя. — Я должен извиниться, — неуверенно начинает Наруто, хотя не знает, в чём именно он не уверен. Уж точно не в необходимости принести извинения. — Не возражаю, извиняйся, — грубо отвечает старик. А у Наруто душа в пятки уходит, да все слова забываются. Только и может, что открывать-закрывать рот, как рыба, выброшенная на берег. — Оригинально, — вздыхает Джирайя. — Что-то ещё хотел? У Наруто новый приступ дежавю. Такой разговор у них уже был. В прошлой жизни, когда Наруто ещё был достоин этой возможности. Но толку ждать дольше? Если Джирайя его пошлёт — значит так тому и быть. Но если Наруто так ничего и не скажет, то будет сожалеть об этом до конца жизни. — Хочу играть! — выпаливает гитарист, аж подпрыгивая на стуле, подавшись вперёд. — Хорошо. — Я всё знаю! — принимается тараторить Наруто. — Сам себя ненавижу за то, что подвёл. Но больше такого не повторится. Даю слово! Знаю, что у вас есть основания мне не доверять. И это правильно. Третьего шанса мне давать точно не стоит. Но я ведь прошу только о втором. Музыка — моя жизнь! И я точно знаю, что мне суждено прожить её здесь, в «Джанго», рядом с вами и с парнями. Разумеется, будь я на вашем месте, то нихрена не поверил бы всем моим заверениям. Врать не буду: я не стал другим человеком. Я — это я. Но именно поэтому знаю, что больше не налажаю. Я всегда всё схватывал налету. Понимаю, что подвёл не только клуб и ребят, а ещё вас. Да, вас больше всех. Представляю, что вы подумали, когда узнали, как я поступил. Только и это в прошлом. Я выучил уроки, я знаю, как исправлять всё потом, — Наруто достал из кармана жетон за два месяца трезвости. — Джанго вас тоже подвёл. И у вас нет никаких оснований мне доверять. Но я буду каждый день доказывать, что получил шанс не зря. — Хорошо. — Ещё я, — начал Наруто, но запнулся. Джирайя даже выдохнул свободнее, когда понял, что не последует новой тирады о вторых шансах. Ему и первой хватило. — Что вы сказали? — Я сказал, что даю тебе твой дурацкий шанс. А теперь проваливай. У меня уже мигрень от тебя, — для наглядности старик потёр виски. Но Наруто только прищурился, поудобнее усаживаясь. Джирайя чуть не застонал от бессилия. Всё это они уже проходили. Так с чего он решил, что в этот раз будет проще. — Вот так просто? — пожаловался Наруто. — Я вас подвёл, предал. И парней тоже. Уверены, что не хотите подумать подольше? По-моему, это слишком важное решение, чтобы принимать его так поспешно. Взвести все «за» и «против». Я бы на вашем месте устроил мне проверку, заставил ходить сюда и каждый день вымаливать прощение. — Вот ведь! — реально разозлился Джирайя, даже вены на лбу вздулись. — Я уже всё сказал! Сказал: хорошо! Будешь ещё спорить? Ой, да, конечно, будешь! — Но вы согласились сразу! — возмутился Наруто. Головой он понимал, что странно начинать уговаривать человека не прощать себя, когда пришёл уговорить простить, но совесть не позволяла дать старику совершить опрометчивое решение. — Вам нужно хорошенько подумать. — Не нужно мне думать! Проваливай и начинай репетировать! Пока не довёл меня до приступа! Наруто подозрительно прищурился на покрасневшего от гнева Джирайю. Старик пыхтел, как разъярённый бык. И, глядя ему в глаза, от возраста покрывшиеся туманной пеленой, Узумаки всё понял. Он не смог сдержать печальной улыбки, как не смог не прикоснуться к сердцу, которое стремилось воссоединиться со своей половиной, утраченной так жестоко. — Это Она, да? — прошептал Наруто. — Она попросила, — Узумаки медленно погружался в воспоминания того счастливого дня, который был, кажется, сотни лет назад. Она была рядом, она слушала джаз и он видел зарождение новых вселенных в её невероятных перламутровых глазах. — Она сказала, что вы её должник и потратила своё желание на меня, верно? Джирайя ответил Наруто такой же улыбкой: полной печали и понимания. — Верно. — Спасибо, — вновь прошептал Наруто, отправляя эту благодарность мужчине напротив и девушке, которая была от него так далеко. — Ох, мой мальчик. Ступай, — поднимаясь, произнёс Джирайя, — ступай и воспользуйся своим вторым шансом правильно. Никогда не смей сдаваться, слышишь? Наруто только кивнул. И почти ушёл, когда вспомнил самое главное: — Ч-ё-ё-ё-р-т, — протянул гитарист, взлохмачивая волосы выше всякой меры, — я ведь разбил свою гитару. Повисла пауза, которую разрезал крик, сотрясший стены «Джанго»: — ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ? Киба от испуга чуть не проткнул глаз Гааре, пока размахивал своими палочками. Бэнд, разумеется, подслушивал под дверью. Но когда услышали этот рёв, предпочли разбежаться. — ДА Я ТЕБЯ СЕЙЧАС! — но крики Джирайи всё равно бежали за ними до самой сцены. — ГИТАРИСТ ХЕРОВ! НА СТРУНАХ ТЕБЯ ПОВЕСИТЬ МАЛО!

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Наруто сидел один на краю сцены, пока остальных старик усадил в зал так, чтобы они пялились на вернувшегося блудного сына. Получилось максимально неудобно, но гитарист не жаловался. Он просто периодически глупо улыбался хмурым и хранящим угрюмое молчание парням из бэнда. Понять, распространяется ли второй шанс от Джирайи на них, было невозможно. Так же, как заговорить с кем-то из них первым. — ЧТО ЗА КУЧА ХЛАМА! НИЧЕГО НЕ НАЙТИ, КОГДА НУЖНО! — послышалось откуда-то из недр «Джанго», где пропал сам хозяин. Наруто и остальные присутствующие только слышали на протяжении минут двадцати, как что-то падает, разбивается, звенит. После этого старик обычно матерился. А потом всё повторялось. — Значит, ты едва не умер? — Наруто даже не удивился, что такой вопрос последовал от Сая. Клавишник давно послал к чертям всякие там условности. — Типа того, — как дурак почёсывая за ухом, ответил Наруто. — Потому что сам бросил девушку, которую бросать не хотел? А теперь стараешься вернуть свою жизнь к норме, чтобы снова её вернуть? Наруто про себя повторил всё, что только что сказал Сай — несколько раз вообще-то — и туповато улыбнулся: — А ты верно уловил основную суть. — Ты понимаешь, что твои действия абсолютно лишены логики? — с любопытством наклоняя голову к плечу, снова задал вопрос Сай. — Ага, — качая ногами, чтобы они ударялись о сцену, подтвердил Наруто. — Тогда хорошо, — и правда расслабившись, как показалось гитаристу, добавил Сай, — а то я боялся, что не понимаешь. Наруто не стал ничего уточнять. Это же Сай. — Охренеть, — медленно проговорил Киба, — Наруто такого наворотил, а самый странный из нас всё равно Сай. В голове не укладывается. Как всегда, реплика ударника привнесла в общую атмосферу что-то расслабленное и нелепое. Все поочерёдно посмеивались, смотря друг другу в глаза — для налаживания контакта. Наруто больше не нужно было уточнять, простили они его или нет — ответ оказался очевидным. Гитарист, хотя ему казалось странно думать о себе в таком ключе, если учесть, что он лишился инструмента, чувствовал, что не было этих месяцев. Больше того, Наруто был уверен, что парни ощущают то же самое: его как часть этого музыкального организма, без которой они не смогут нормально функционировать. Они играли без него, а потом с ним, и снова без него. И каждый сказал бы, что когда Наруто нет — это как будто все забыли о существовании седьмой ноты — чего-то явно не хватает. — Наконец-то, — зародившийся разговор о какой-то несущественной ерунде прервал вернувшийся Джирайя. Он нёс в руках чёрный чехол, призывно поблёскивающий глянцевой кожаной поверхностью. Наруто сглотнул, увидев на этом невероятно чёрном цвете такую родную надпись белыми-белыми чернилами — «Ибанез». Так размашисто, в ретро-стиле, напоминая о старых американских закусочных с неоновыми вывесками. — Вот. Старик аккуратно положил чехол рядом с Наруто на сцене, а сам отошёл, занимая место за одним из столиков. Гитарист пошевелиться не решался, предпочитая рассматривать парочку пыльных разводов на белых брюках Джирайи — явно следы пальцев. — И чего ты ждёшь? — своим объёмным басом спросил старик. Наруто несмело бросил взгляд на чехол, почти касающийся его ноги. — Нет, — испуганно покачал головой Узумаки, — я не могу, — хотя очень хотелось поднять крышку и посмотреть, как выглядит красавица, спрятанная под ней. — Чужой инструмент не захочет поменять хозяина, — добавил Наруто, пока не передумал и не отказался от своих предрассудков. — Да нет у неё хозяина, — уже спокойнее произнёс Джирайя. Все притихли и, кажется, задержали дыхание, ожидая продолжения. Старик вздохнул. Ничего этот Узумаки не может ему упростить. — Гитара должна была стать подарком для моего сына, когда он начнёт играть здесь. Но я так и не успел вручить её ему. Так что нет никакого хозяина. А давно пора. Какой смысл от гитары, если на ней не играют? Поэтому, Наруто, я дарю её тебе. Теперь ты её хозяин. Гитарист поднялся на ноги, отворачиваясь от всех. Остался только он и красотка из клёна, скрытая за толщей чехла. Наруто невероятно осторожно прикоснулся к чёрной коже. Ему тут же показалось, что изнутри к нему кто-то воззвал. Пальцы знали лучше, как быть, потянувшись к серебряным замочкам. Такие приятные щелчки — уже музыка. И вот она вся перед ним. — Ну, здравствуй, красавица, — прошептал Наруто, с благоговением глядя на алый корпус гитары. Такой красный, как его шарф, как нить, связывающая его с чем-то намного большим, чем призвание. — Это судьба, — с улыбкой сказал он инструменту, касаясь грифа, на котором мастер нарисовал листья плюща, обнимающего каждый лад. Пальцы дрожали, когда гитарист принял из рук Гаары шнур усилителя, как и голос, которому он не доверял. Но не поблагодарить трубача просто не мог: — Спасибо. — Играй, — просто ответил на это Гаара. Наруто снова сел на край сцены, удобно укладывая «Ибанез» на колени. Эта красная красавица оказалась ещё более фигурной, чем его утраченная подруга. Она подошла его рукам так идеально, словно кто-то вытачивал её по меркам. А вот звук резанул по ушам. Наруто рассмеялся над тем, какой она была расстроенной и каким удовольствием оказалось исправлять эту неприятность. Когда гитарист остался удовлетворён «голосом» своей кленовой напарницы, он достал из заднего кармана джинсов свой верный медиатор. Маленький проказник никуда не исчез, дожидаясь его на вершине хлама, в который Наруто превратил все свои вещи. Он на секунду задумался, а потом позволил пальцам начать перебирать первые аккорды старой «You Are My Sunshine», которую он слышал во многих аранжировках. Его вышла какой-то новой, джазовой, летящей, но при этом с налётом светлой грусти. Как будто он сомневался, что на сером небе, окружающем его, когда-нибудь вновь взойдёт это его солнце. Но Наруто быстро отбросил все лишние мысли — сейчас было время для него и его кленовой красавицы. Никто третий не должен был помещаться между ними. Гитара давно томилась без ласки и с готовностью отвечала на каждое прикосновение. Они находили общий язык с каждым пройденным аккордом. Наруто утопал в этой забытой неге, когда есть только ты и твой инструмент. А остальной мир рассыпается пылью, ложась у его ног. На этом сером пепле прошлого, настоящего и будущего остаются только уверенные следы музыканта, который смело следует за своей мелодией. Наруто потерял счёт своим возвращениям домой, но заставлял каждой нотой уверовать, что это последнее, окончательное. И когда ему начали аплодировать, он смог только смиренно опустить голову на грудь, скрывая счастливую улыбку вместе со слезами, которыми омыл корпус гитары. Гитарист не видел, как слезинки укатились на пол, поэтому верил, что влага впиталась в дерево, делая его и гитару одним целым. Плоть от плоти.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Наруто открывает глаза в белом мире, лишённом цветов. Первым зарождается испуг, скручивающий внутренности в тугой узел и натягивающий нервы, как струны. Но стоит присмотреться, и он понимает, что мир не лишён цвета — он неровный, похожий на разводы. Или пелену первого снега, опадающего на землю. А ещё на тонкие линии серых глаз — глаз смотрящего. Наруто просыпается внутри «Красоты». И может отчётливо видеть самого себя на этом белом фоне. Это невероятно важно, что он наконец-то признаёт себя важным для самого себя. Он больше не готов разбрасываться собственной жизнью — она важна, как любая другая. Ходить страшно. Кажется, что вот-вот упадёшь в белую пропасть. Но скоро под ногами возникает что-то плотное, достаточно устойчивое. Оно расходится сотнями дорог, но только одна притягивает взгляд и сердце Наруто. Ступая по этому пути, он натыкается на яркое кроваво-красное пятно — его новая красавица из клёна. Гитара — огромная часть гитариста. У него в груди дыра в форме «Ибанез», которая затыкается с громким щелчком подходящих друг другу пазлов. Но в этот раз Наруто не берёт гитару с собой. В этом нет нужды: он знает, что ей придётся подождать его возвращения, а пункт назначения, который Наруто избрал для себя когда-то таким важным — лишь глупость. Ему туда больше не нужно. Он ступает уверено, и под его ногами расцветает любимый город. Его голубые глаза смотрят на мир вокруг и дарят ему всю любовь, какая в нём есть. Дорога убегает из-под его ног, поторапливая. Но он только улыбается: не опоздает. Больше никогда. Никаких знаков, никакого ремонта дороги. Наруто переходит на бег, потому что знает, что за поворотом его ждёт девочка в шёлковых пуантах. Её загоняет в угол страшный монстр, но у гитариста полно сил, чтобы его прогнать. Снова кровь. Но Наруто её не боится. Ни тогда, ни сейчас он не видит его лица. Если есть кто-то, кто оплакивал его, то Наруто пожалел бы этих людей. Убийство не сделало его лучше, но мир, возможно, стал светлее, когда он избавился от чудовища. Узумаки изучил каждый момент этого затянувшегося сна. Но впервые точно знает, что всего лишь спит. Поэтому может оставить истекающего кровью врага, поверженного его силой, и завернуть за угол. Она там — всегда была там — ждала, что он подойдёт. Но Наруто никогда не позволял себе этого. А порой не желал видеть жизнь, которую спас. Но не сегодня. Девочка сидит на земле и размазывает слёзы по бледному лицу. Видно, что балерина хотела бы спрятаться за волосами, но те такие короткие, что она напоминает мальчишку. Наруто опускается на одно колено перед ней. Мир взрывается миллионами красок, таких ослепляюще-ярких, что хочется зажмуриться. Только не ему — его глаза видят лишь эти серые, которые не увидит ещё долгих шесть лет. Ничто не способно отвлечь смотрящего от главной красоты в его жизни. — Не плачь, — улыбается Наруто, касаясь последней слезинки на пухлой щёчке. — О-он… больше не причинит мне вреда? — её голос всё ещё напоминает перезвон колокольчиков, но ему не хватает силы и свободы, которые она приобретёт позднее. Не без его участия. — Нет, — уверяет балерину гитарист. — Ты в безопасности. Она перестаёт шмыгать носом и всматривается во взрослого мужчину, сидящего перед ней. Робкая улыбка касается тонких детских губ. — Ты — рыцарь? Герой, что спасает тех, кто попал в беду? — Наруто усмехается. Как у неё всё просто. — Да нет, просто… инвестирую в своё будущее, — балерина хмурится от непонятных слов, а Наруто ей подмигивает. — Идём, — он поднимается и протягивает девочке руку. Её ладошка тёплая и мягкая. Сжимать её в своей руке настолько правильно, что Наруто готов прожить весь сон до конца, лишь бы снова проснуться в нужный момент. Они идут, но Наруто не разбирает дороги. А когда останавливается, чтобы спросить, куда её проводить — девочки рядом больше нет. Он держит за руку девушку в красном шарфе. Она улыбается. — Долго мне ещё ждать? — гитарист узнаёт эти капризные нотки в голосе. Его накрывает смех — лёгкий, заставляющий отпускать всё, что давит адской тяжестью. — Больше ни секунды! Наруто впивается в эти сладкие губы, обещая всё и сразу. Знает, что она не настоящая, но ждать больше нет сил. Так много ошибок, так много времени, потраченного впустую. Ему понадобиться ещё столько же, чтобы простить себя. За глупость. За сомнения. За эгоизм. Но это то, что он сможет сделать, когда будет знать, что может целовать эти сладкие губы в самые тёмные часы своей жизни. — Я скоро…

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

– … Хината! Наруто просыпается в белом мире, лишённом цветов. Приходится протереть глаза, чтобы понять, что окно залепил… — Снег? И правда. Должно быть, выпал и падал всю ночь. Наруто приветствует его и людей, что выползли из своих квартир, предаваясь веселью на улице. Что это, если не знак? Он одевается слишком быстро и нервозно, так что это занимает куда больше времени, чем если бы успокоился. Зато постоянно смеётся. Так хорошо ему давно не было. И пусть все эти знамения, которые он себе придумал, не сработают. Пусть, когда увидит его — не простит. Это не так важно, как пойти и просить о прощении. Возможно, это будет последняя встреча и последние слова. Но он увидит её, услышит её. Всё сделает правильно. А потом вернётся к себе и своей жизни, какой бы она ни была. Важной она быть не перестанет. Это Наруто может себе пообещать. Им просто станет легче, когда всё обретёт ясность. Наруто заворачивается в красный шарф, который успел стать его частью. Кивком прощается с «Ибанез» — сегодня не её очередь. Она останется дома, и пусть не обижается — он был только её все эти месяцы, пока репетировал с бэндом в «Джанго». Он просто несётся через нападавший снег. Красный шарф развивается как красная нить судьбы, которая лучше знает, к кому нужно тянуться. В спину попадает чей-то снежок. Наруто смеётся, хватает голыми пальцами холодные снежинки, стараясь слепить из них достойный снаряд, и кидает в сторону визжащих детей. План рождается, только когда он оказывается на станции. Наруто снова смеётся, стараясь скрыть улыбку за руками, чтобы не волновать подозрительных людей вокруг. Но ведь это надо — пошёл туда, куда сам не знает. И где её искать, тоже понятия не имеет. Хорошо, что поезд едет в ту сторону, куда нужно. Там он найдёт все ответы. Хотя, вероятно, придётся пережить эту встречу, чтобы сделать всё остальное. Но, кажется, фортуна должна благоволить храбрым. При каждой возможности, Наруто бежит, не сбавляя темпа. Они долго ждали. Пора это прекращать. Место ему не то чтобы знакомо — был тут всего пару раз, но дорогу находит без проблем. Кажется, путь всё ещё стелется перед ним, как во сне. Замёрзшие пальцы болят от того, как сильно он колотиться в дверь. Даже стоя на месте, не способный остановиться окончательно. Только не сейчас. – … сука! Въебу так, что ебальник отвалиться! Наруто перестаёт барабанить — не его инструмент ведь — чтобы слышать, как за дверью матерится Темари. Страх касается внутренностей совсем чуть-чуть. Умирать под её дверью, так и не сказав своей балерине, как её любит, будет обидно. — Какого ты тут… Темари распахивает дверь и тут же замолкает, когда понимает, кто перед ней. — Хм, — Наруто кривовато улыбается, про себя радуясь, что лишил блондинку дара речи. Темари только складывает руки на груди и грозно смотрит на нежданного пришельца. Тишина заставляет Наруто обращать внимания на то, что она в халате и голыми ногами, а ещё растрёпанная. Волосы кажутся влажными, будто Темари только из душа. — Любопытно, бля. — Темари, послушай… — На кого ты там кричишь, женщина? — Наруто прикусывает язык до крови, так резко закрывает рот, когда его перебивает мужской голос, приближающийся из глубины квартиры Темари. Нет, память подсказывает, что он узнаёт говорившего, но в первое мгновение всё равно пугается за лучшего друга. Вот за этого самого, который появляется перед его взором, тоже в халате и с влажными волосами. Да ещё довольный, как стадо слонов. — Да вот на дружка твоего, — отвечает Темари, напуская на себя хмуро-злющий вид. А Наруто улыбается, глядя на эту идеальную картину. — Чёрт! Я так рад, что вы помирились! Ха-ха. Этот день просто не может стать лучше. — Чего? — хмурится Темари. — Ебать-копать! Я же спрашивала у этого ебучего мудака, будут ли последствия на голову, но он заверил меня, что вылечил тебя так, как я бы вылечила. Шикамару вызывай скорую, ему срочно нужно сделать МРТ. Шикамару устало прикрывает глаза рукой: — Так и знал, что всё будет проблематично. — Темари! Да брось, — Наруто даже набирается смелости подтолкнуть её в плечо, — что я не могу порадоваться за вас? Вы же мои лучшие друзья. Да и повод для расставания был такой себе, знаешь ли. — Наруто, — непривычно серьёзно обращается к нему Темари, — что ты такое несёшь? Какое расставание? Тебе что-то приснилось или у тебя глюки? Ай, плевать. Короче, МРТ и срочно! Узумаки открывает рот и тупо смотрит на своих друзей. Выглядят они и правда так… по-домашнему, словно это у них в порядке вещей. Что-то щёлкает. И он окончательно впивается взглядом в Шикамару. — Ничего не хочешь объяснить? — требовательно спрашивает Наруто. Гений только вздыхает и подходит ближе. — Какого хера? — возмущается Темари, не позволяя Шикамару положить руку себе на плечо. — Что такое ты можешь тут объяснить? — Друзья! Давайте сохранять спокойствие и благоразумие, — поднимая руки в защитном жесте, объявляет Шикамару. Но двое его самых дорогих блондинов никак не реагируют. — Ладно, лёд растопить не вышло. Хорошо-хорошо, сейчас я всё объясню. — Уж сделай милость, — язвит Темари. — Да, — поддакивает Наруто, — сделай милость. — Короче, когда произошла вся эта хрень с расставанием Наруто и Хинаты, — Узумаки практически подпрыгивает от электрического тока, которым его прошибает её имя, — и тем более после того, что потом случилось с Наруто, я решил, что знаю лучше, как всё должно быть. А лучше заключается в том, что они должны быть вместе! Это же очевидно, бля. Ну а тут ты так удачно уехала из города на свою эту стажировку. Вот я и воспользовался ситуацией. — Каким же образом? — с притворной ласковостью в голосе уточнила Темари. Шикамару сглотнут так, что кадык подпрыгнул. — Ну-у-у, я сказал… что ты меня бросила. Точнее, — тут же добавил гений, пока все присутствующие переваривали информацию, — сказал, что мы расстались из-за того, что они расстались. Понимаешь? Пытался вызвать чувство вины или вроде того. Короче, чтобы он зашевелился, вернул её и типа, помог нам тоже снова воссоединиться. Если скажу, что мне жаль — поверите? Темари задумчиво постояла, смотря в пол. А потом разразилась грубым громким смехом. Наруто смотрел во все глаза, как она прижимается к Шикамару, сжимая ворот его халата в ладонях. На их поцелуе, как всегда слишком откровенном, Наруто заинтересовался штукатуркой, облупившейся в нескольких местах. — Ты такой милый, когда волнуешься о друзьях. И как такого не любить? — Не надо такого не любить — такого надо любить. Я же гений. Как никак. – Слышь, гений! А ничего, что меня беспокоило это ваше расставание? Охренеть просто! — Вот уж не тебе жаловаться, — встала на защиту своего мужчины Темари. Наруто приготовился, что дальнейшее ему настроение не улучшит, а станет ледяным душем. — Думаешь, куда она пришла, когда ты от неё отказался? Зрелище было ужасающим, — тихо добавила Темари, обнимая себя за плечи. Шикамару погладил её руками, согревая. — Если бы не… короче, не представляю, как девочка справилась. Но! Она справилась. Так что не знаю, чего ты заявился, — упрямо закончила Темари. — Тем. Не надо, — прошептал ей на ухо Шикамару. — Всё нормально, — заверил друга Наруто, — она права. Я причинил Хинате очень много боли. Всё, что я могу сказать в своё оправдание: если бы я не причинил ей этой боли, то причинил большую, которую никто из нас не пережил бы. Но теперь всё будет иначе. — Неужели? — с вызовом спросила Темари. — Чего это вдруг? — Потому что я хочу только извиниться. Остальное я оставлю Хинате. Если она захочет меня — получит всего без остатка. А если нет — я её отпущу и не стану портить её новую жизнь. Но… я не могу отпустить её сразу, даже не попытавшись побороться. Наруто набрал полную грудь воздуха, чтобы спросить самое главное, ради чего он сюда пришёл: — Ты знаешь, где она? Темари буравила его взглядом, что-то выискивая в ясных голубых глазах. Время растягивалось до бесконечности. Наруто отсчитывал секунды ударами сердца. Наконец Темари кивнула самой себе, видимо, не найдя или, напротив, найдя в его глазах именно то, что было нужно. — Она знала, что ты придёшь, когда будешь готов, — мягко улыбаясь, произнесла Темари, удивляя Наруто. — Ищи её… у «Красоты». — Ну конечно, — сам себе сказал Наруто. — Спасибо. Он собирался умчаться прочь, но остановился, глядя на обнимающихся в дверном проёме друзей. — Спасибо, что берегла её, пока я не мог. Вообще-то вам обоим, что присматриваете за нами. — Иди уже! — подозрительно шмыгая носом, отмахнулась Темари. — Развёл тут сопли, — незаметно вытирая влажные глаза, пожаловалась она. Наруто улыбнулся. И побежал. Его уже ждали. Судьи и присяжные собрались, чтобы вынести вердикт его дальнейшей судьбе. Осталось пройти последний, пятый шаг, чтобы узнать, чем закончится история, которую они начали шесть лет назад, когда красная нить судьбы перепуталась вокруг балерины и гитариста.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Наруто поднимался по этим лестницам, как безумный преследователь, полный чистой злобы. И как верный спутник. Желающий исполнить любое желание той, кого любит. Настало время для третьей ипостаси, для которой он ещё не придумал определения: может, кающийся клятвопреступник, а может борющийся рыцарь. Не важно. Главное — преодолеть каждую из ступеней. И как можно скорее. — Какого? — Наруто так и замер, словно прирос к земле, когда перед крутящимися дверьми «Музея современного искусства» столкнулся с Кибой и Шино. Наруто хмуро взглянул на друзей-музыкантов, и ему очень не понравилось то, какими виноватыми они выглядели. — Что вы тут делаете? — простым совпадением это никак не могло быть. — А ты? — Киба почему-то тоже решил в ответ нападать. — У меня тут девушка, — не задумываясь, выпалил гитарист. — Бывшая, — язвительно прокомментировал ударник. — Киба, — с предостережением и удивлением осадил друга Шино. Наруто потряс головой, стараясь вновь проснуться. Эта встреча сбила что-то в его настрое, а значит, она точно часть какого-то кошмара. — Извини, — промямлил Киба, — не знаю, чего это я. — Мы заходили навестить Хинату, — признался Шино. — Занесли им обед, а то ведь вечно забудет с этим своим искусством, — Шино толкнул его в плечо довольно ощутимо. Киба запаниковал. — Короче, мы уже уходим. Бывай! Наруто показалось, что он что-то упускает, но что именно, не давала понять разыгравшаяся паника. В чувство его вернул Шино, коснувшись плеча: — Она сейчас у своей картины, — сказал он, подталкивая гитариста. — Думаю, она знала, что ты скоро объявишься. Потому что… снег выпал. После этих слов они ушли. Наруто долго смотрел вслед удаляющимся друзьям. Пока мысли не обрели чёткое направление. Он улыбнулся, понимая, что не оставил Хинату совсем одну — у неё были друзья. Немного наивно так думать, но всё же. Разве в этом нет его заслуги? Маленькая должна быть. В это ясное и снежное утро субботы людей в музее было не много. Большая часть — несчастные туристы, которым нужно успеть всё увидеть. Наруто запрокинул голову, смотря наверх. Ему предстоял нелёгкий путь. И ноги тащили его тело всё медленнее, чем ближе он оказывался к комнате, где во всю стену раскинулась белая красота. Разрастался галдёж, состоящий преимущественно из детских голосов. Наруто показалось, что он знает эти голоса. Он несмело заглянул в приоткрытую дверь, чтобы увидеть знакомые лица. Дети из балетного класса Хинаты столпились гурьбой на фоне картины. — Эта экскурсия длится бесконечно, — пожаловался Конохамару, зевая. — Ничего, это наша последняя остановка, — Наруто пришлось опереться на дверной косяк, чтобы не рухнуть на месте, когда он впервые за долгое время услышал её голос. А потом увидел такие до боли знакомые черты. Она нежно улыбалась какой-то новой улыбкой, которую Наруто у неё ещё не видел. Дети окружали её полукругом, но всё равно Хината возвышалась над ними, выделяясь на белом фоне «Красоты». И голубые глаза смотрящего не могли оторваться от этого прекраснейшего из видов. — Чего это за ерундовина? — подозрительно осведомилась Мираи, разглядывая полотно. Хината хихикнула, прикрывая рот ладошкой. Наруто отметил, что она будто вся сияла изнутри. В её лице что-то изменилось и в движениях, хотя осанка осталась прежней — идеальной. — У этой картины не было названия, когда автор решил подарить её музею, — начала Хината. Наруто только сейчас понял, что на ней тёмно-синяя жилетка, скорее всего, часть платья и белая блузка, как у всех сотрудниц музея. Значит, она была здесь не просто так. И Наруто совсем не удивился, что её история о картине отличалась от заученной прежними экскурсоводами. — Но он оставил послание, сказал, что секрет картины откроется тому, кто разгадает код. — Что за код? — заинтересовался Конохамару. — Всего одна фраза: красота в глазах смотрящего, — продолжила Хината, да так, что даже Наруто заслушался, хотя знал секрет. — Поэтому мы и дали ей имя, которое она носит по сей день — «Красота». — Не вижу тут ничего красивого, — высказалась какая-то девочка с двумя хвостиками. Хината улыбнулась, посмотрев в белые глубины картины, а потом перевела взгляд на дверь. Их глаза встретились, и будто весь оставшийся мир перестал существовать. Наруто пытался хоть что-то прочитать в этом грозовом небе, спрятанном в её глазах или в изгибе туманной улыбки. Но Хината оставалась для него единственной загадкой в этой комнате. А кода никто не оставил. — Ничего, — сказала она, обращаясь к Наруто, — все мы растём и меняемся. Наши вкусы и наши взгляды. Возможно, однажды вы все вернётесь сюда в правильное время, и тогда секрет «Красоты» откроется перед вами. — А вы знаете секрет, госпожа Хината? — заинтересованно спросил Конохамару. Ей пришлось отвести взгляд первой. Наруто видел, как она нежно дотронулась до плеча мальчишки. — Возможно, — хитро ответила она. — Расскажете? — воскликнул Конохамару. Хината рассмеялась. — Простите, но как сотрудник музея я поклялась хранить этот секрет, — к концу её голос стал даже слишком загадочным, — кровавая клятва — это вам не шутки. Дети поражённо вздохнули. Все, кроме Конохамару, который высокомерно отмахнулся: — Да разыгрываете вы нас! Не будут музейные работники давать кровавые клятвы. Вот ещё! Тут же всё старушки скучающие. Хината только пожала плечами, да так убедительно, что Конохамару засомневался. — Ну всё, — со скамейки поднялась Куренай. Её всё время закрывали дети, поэтому Наруто не знал, что она тоже здесь. — Скажите спасибо Хинате и пойдём перекусим, чтобы я могла сдать вас обратно родителям. Это предложение было встречено бурными выкриками. Так что Куренай пришлось прикрикнуть на расшалившихся голодных детей. Наруто ушёл от одного выхода, подозревая, что дети выйдут с этой стороны, и обошёл по кругу, чтобы войти в комнату с другой. Но он успел услышать, как громогласно пронеслось: «Спасибо, госпожа Хината» по комнате с отличной акустикой. Вот бы где им сыграть. Он дождался, когда и Куренай уйдёт, она ещё задержалась, что-то тихо говоря Хинате. А потом вошёл, прикрывая за собой дверь. Чем дальше удалялись дети, тем тише становилось у картины. Хината стояла к нему спиной, но он видел её профиль, обращённый к белому полотну. — Я надеялась, что ты успеешь, — тихо произнесла она, ощущая его присутствие каждой клеточкой тела. — Всё загадывала, чтобы выпал снег. Подумала: на нём так ясно видны следы. Так ты сможешь найти правильный путь. И вот ты здесь — пришёл вместе с ним. Вовремя, как я и хотела. — Вовремя? — прохрипел Наруто. Ему стоило неимоверных усилий не броситься к ней, заключая в крепкие объятия, которые даже смерть не смогла бы разжать. — Для чего? — Для того, чтобы осталось время на осознание, — ответила Хината, наконец, оборачиваясь. Сначала Наруто ничего не заметил, потому что смотрел только в её глаза, но когда Хината руками привлекла внимание, уже не смог игнорировать её выдающийся животик. — Ч-что? К-как? — Хината захихикала, чуть оправляя рабочую форму свободного кроя. — Ты уже взрослый мальчик, думаю, и сам знаешь — как. — Н-но, — он сам не понимал, что хочет сказать. В голове роились миллионы мыслей и вопросов, но на деле он не слышал ничего, кроме громкого и ясного: он скоро станет отцом.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Когда Наруто пришёл в себя и смог мылить хоть немного, он обнаружил, что сидит в кафетерии музея, а Хината напротив него. Она ела что-то из стеклянного контейнера. Наверное, как раз то, что принесли Киба и Шино. Тут-то Наруто и вспомнил, что ударник сказал «им» и что Темари бросила эту странную фразу про то, что Хината справилась благодаря чему-то. Теперь понятно, что благодаря кому-то. Их будущему ребёнку. Он верил, что прошёл все круги ада угрызений совести, но оказалось, что не видел и половины. Он не просто отказался от неё… он бросил её в момент, когда… Чёртовы воспоминания нахлынули, прорывая плотины спокойствия. Он даже не стал её слушать в тот день. А Хината что-то хотела сказать. — Ты собиралась сказать, что беременна, верно? В тот день, когда я… Нет, сказать это вслух он никогда не сможет. Хината оторвалась от своего обеда и подняла на него глаза. Кивнула. — Ага. Я сама только узнала, так что немного паниковала. На такое мы точно не рассчитывали. Поэтому вела себя странно и ночевала у Темари, чтобы спросить совета. — Почему ты, — начал Наруто, задыхаясь вопросами, — почему не заставила меня выслушать? А если бы… если бы я не пришёл? — Но ты пришёл, — просто пожала плечами Хината. Теперь Наруто всмотрелся в неё внимательнее. Что-то изменилось, и это были глобальные изменения. Хината стала смотреть увереннее, в ней ощущалась сила, которая раньше появлялась лишь урывками. — Ты больше не ребёнок, — озвучил Наруто единственную мысль, которую смог сформулировать. Хината улыбнулась по-взрослому, даже как-то снисходительно. — Мне уже двадцать, — ответила она, усмехаясь. Наруто не удержался и усмехнулся в ответ. — А мне тридцать. — Теперь это тебя так не пугает? — Меня вообще мало что теперь пугает, — серьёзно ответил Наруто, но не стал добавлять, что после того, как он всё испортил. Хината тоже стала серьёзнее, когда нахмурилась. — Я знаю, что произошло. С тобой. Но мне сказали не сразу, а только когда тебе уже ничего не угрожало. Как же я тебя ненавидела в тот момент. Хотелось заявиться и выцарапать тебе глаза за то, что чуть не бросил меня навсегда. — Прости, — наконец оно прозвучало, но Наруто знал, что это только первое из тысяч. — Уже, — кивнула Хината. — Правда? — она улыбнулась, поглаживая живот. — Когда я осталась одна, наедине со своей жизнью, то у меня было много времени, чтобы подумать. И я поняла, что ты всё сделал правильно. А ещё, что ты скоро вернёшься. Просто тебе нужно время, чтобы разобраться с проблемами, которые ты забросил, пока я была рядом. А мне предстояло вырасти, пока жду твоего возвращения. Потому что давай посмотрим правде в глаза: я и правда была лишь глупой девчонкой. Я увидела в тебе образ, возможность. Смогла сбежать из дома, где быть не хотела, и взвалить заботу о себе на тебя. Заверяла, что начала жить только с тобой, но на деле… просто нашла способ снова не жить. — Но ты вернулась домой. Я рад. — С чего ты взял? — удивилась Хината. — Неджи приходил ко мне… И я подумал… Наруто запнулся, когда понял, что мог невольно выдать его. — Ничего такого, просто… — Братик, — нежно произнесла Хината, — он так переживал, не верил, что ты вернёшься. Мне жаль, если он был груб, — Наруто покачал головой. — Но домой я не вернулась, хотя помирилась с семьёй. Точнее, мы поговорили и услышали друг друга. Наконец-то. Всё оказалось не таким, как мне представлялось. Нужно было давно так поступить, но где там, когда вечно прячешь голову в песок. — Но как тогда… не понимаю. — Я снимаю комнату у одной милой старушки. Она присматривает за мной, я за ней. И плата умеренная. Мне нельзя было вернуться к тому, что было, только не теперь. Так что я взяла свою жизнь под свой полный контроль. — И ты здесь, — задумчиво произнёс Наруто, — но твой отец сказал, что ты бросила учёбу! — Так и есть, бросила. Но только ту, которая была не по мне. Мне вернули деньги за недоученный семестр, а я не стала возвращать их отцу. Вместо этого записалась на несколько курсов в своём Университете. Хорошо себя проявила, и меня взяли сюда на практику. Но теперь моя начальница хочет, чтобы я полноценно проучилась. Знаешь, чтобы не просто рассказывать про картины, а стать настоящим служителем музея. Я пока думаю. Не уверена, надо ли мне это. Ведь я рассчитываю возобновить уроки со своими учениками, когда вернусь в форму. Наруто слушал её и не мог поверить, что перед ним его Хината. От той девочки будто не осталось и следа, но он не мог сожалеть об этом: женщина, что теперь сидела напротив, казалась во сто крат желаннее. — А ты? — после затянувшейся паузы спросила Хината. — Я навёл порядок, всё восстановил. Кроме… знаешь, я разбил свою гитару, — Хината вздрогнула. — Но ничего! Я всё равно вернулся в «Джанго», а старик подарил мне новую гитару. Кстати, спасибо тебе за это. Я знаю, что это ты уговорила Джирайю дать мне ещё один шанс. — Я просто дала ему повод так быстро сдаться, — отмахнулась Хината, — он и сам хотел, чтобы ты вернулся. Просто гордость не позволяла говорить об этом прямо. — Я тогда соврал! — неожиданно перепугавшись, крикнул Наруто, пугая этим Хинату. — Извини. Я про то, что сказал… ну, про меня с Ино. Это всё бред. У меня нет и не было никого, кроме тебя. — Оу, — она сделала вид, что это не имеет значения. Но Наруто сразу понял, что Хината про это думала. И думала много. — За это тоже прости. Хината кивнула, и вновь воцарилось молчание. Наруто старался понять — надо сказать прямым текстом, зачем он здесь или в свете последних событий и всех слов Хинаты, они вроде как уже всё уладили? Одна его часть ощущала, что никакого времени порознь у них не было: он просто пришёл встретить её с работы, как делал до этого. Но другая половина упорствовала, говоря, что это слишком просто, что он должен сделать больше. Намного больше. — Я должен… — Да? И снова тишина. — Смею ли я надеяться, — слишком витиевато начал Наруто, пробуя снова. Но только скривился и не договорил. — Я люблю тебя, Наруто, — слишком серьёзно произнесла Хината, но у него всё равно сердце забилось так, что он боялся не услышать продолжение, ведь повисло это дурацкое «но». — Но я не хочу ничего тебе предлагать. Хочу, чтобы ты сам попросил всё, что тебе нужно. — Это слишком просто, — улыбнулся Наруто, — мне нужно только одно — ты. — И правда, звучит просто. — Нет, погоди, — подумав, передумал Наруто. — Не только ты. — Чего? — надулась Хината, позволяя ему узнать капризную девчонку. — Я имею в виду, что мне нужны мои друзья и мои работы, и музыка, а ещё ты и наш ребёнок, наша совместная жизнь и те часы, которые мы проведём не вместе. Мне нужно всё, что я успею заполучить. Но если упрощать… да, тогда мне нужна только ты. Но это только потому, что в тебе я нашёл ту, кто сделала меня целым. Так что у меня тоже есть вопрос: а тебе нужно это всё? Или я на самом деле опоздал? Хината молчала. Долго-долго смотря в голубые глаза, которые с тринадцати лет видела во сне. Ей давно, очень давно не нужно было ничего, кроме возможности созерцать их так близко. Но даже в самых смелых своих фантазиях Хината не предполагала, что в ответ эти глаза будут смотреть так, что сложно ровно дышать, а сердце то замирает, то мчится галопом. Она действительно знала, что он вернётся. Как иначе? Две половинки не могут долго быть вдали друг от друга. Верила, когда плакала, когда ей было больно, когда никто не верил. И как всю эту любовь облечь в слова? Даже тех заветных трёх слов, кажется, будет недостаточно. Поэтому она просто тянется ладошкой через стол, вырывая из их общей души это время и расстояние, которое пролегало между ними. Её уверенное движение сминает все преграды, но Хината останавливается на середине. Остальной путь за ним. Если решится. Наруто тянется в ответ. Кончики пальцев соприкасаются, выбивая искры. Их руки погружаются друг в друга всё глубже. Пальцы соприкасаются целиком. Ладони накрывают одна другую. И, наконец, крепко вжимаются, становясь единым целым. Кто-то всё же произносит три заветных слова, но их касание говорит громче слов. Они уходят вместе, чтобы больше никогда не терять друг друга. А на первом снегу отпечатываются следы их подошв. Близко-близко друг к другу, порой обращаясь в единый след. Их дожидается долгая дорога, которую они пройдут рука об руку. Герой и спасённая им жизнь. Балерина и гитарист.

⊱⋅ • ♡ • ⋅⊰

Наруто весь дёргается, чуть не роняя гитару, когда в него прилетает барабанная палочка. Парни ржут, когда он пытается выглядеть устрашающе. — Харе пялиться, а то не успеем к началу, — посмеиваясь, говорит Киба. Наруто от него отмахивается, продолжая настраивать инструмент. Но скоро чувствует, что снова зависает, любуясь Хинатой, которая сидит за маленьким круглым столиком и улыбается ему. Их сын ещё даже не родился, хотя они ждут его через неделю, а Наруто так нравится беременная Хината, что он раздумывает, как бы снова её такой сделать. Только чтобы в этот раз пройти с ней весь путь целиком. Она вновь в красном платье, только на этот раз это под цвет его гитары, и кажется, что всем должно быть сразу понятно кому она принадлежит. Эта мысль заставляет Наруто ухмыляться. А Хинату закатить глаза, прочитав мысль в его глазах. — У меня две палочки, — напоминает Киба. Наруто передаёт своей жене одним только взглядом, как его бесит один из её лучших друзей, и просит разрешение его слегка покалечить. Хината возмущённо открывает рот, отрицательно качая головой. Приходится подчиниться. Когда всё звучит идеально, Наруто оглядывается на группу. Они все вместе приобрели подобающий вид, одевшись в одни цвета и окончательно сплотившись, хотя сегодня лишь первое официальное выступление в таком составе. Наруто осматривает каждого из них, поражаясь, что можно знать кого-то до основания только потому, что слышал, как он играет. Саске забавно игнорирует каких-то женщин, что положили на него глаз, высокомерно поправляя смешную овальную шапку. Надевает её специально, чтобы казаться нелепым, а то женское внимание — прям «сущее наказание». А вот Гаара спокойно разглаживает галстук, ожидая, когда всё начнётся. Где-то в зале его жена, на которую он порой бросает мимолётные взгляды, и кажется, что не такие злые, как обычно. Другое дело — Киба. Когда он не следит и не достаёт Наруто, то активно посылает воздушные поцелуи Тамаки. Что так сильно раздражает Шино. Поэтому контрабасист предпочитает общество клавишника. Они о чём-то переговариваются, но Наруто не слушает. Его взгляд блуждает по сотрудникам и посетителям «Джанго»: Рин и Какаши всё ещё флиртуют. Старик тоже осматривает свои владения, возвышаясь над всеми в своём белом костюме. Ли носится туда сюда. А вот и Конан. Сегодня она нарядная, как никогда и постоянно улыбается. Наруто не эксперт, но, кажется, всё дело в Яхико, который не отходит от неё ни на шаг. Гитарист не лезет в их личную жизнь, но, кажется, они ещё ни разу друг друга не ревновали. Это дорогого стоит. Как и видеть рядом с ними Итачи, у которого на коленях лежит рука Изуми, сцепленная с его собственной. Философ улыбается, и вроде ничего необычного, но в его улыбке больше нет печали. Он кивает Наруто, когда замечает, что он на него смотрит. Наруто отвечает тем же. И продвигается дальше по залу, неосознанно перебирая струны. Темари что-то тихо шепчет Шикамару на ухо, от чего гений готов воспламениться. Наруто усмехается. Это его огромная удача, что Нара всё ещё рядом и позволяет называть себя лучшим другом. Наруто боится даже подумать, где был бы без него. Он почти уверен, что в кармане у гения коробочка с кольцом. Это будет забавно — посмотреть на реакцию Темари. А в остальном, ну, они с Хинатой их и тут опередили. Тут же поблизости и здоровяк Чоджи со своей женой. Шикамару вместе с Наруто приложили много сил, чтобы добиться условно-досрочного. Он теперь тоже работает на складе, только в другой бригаде. А вот возрождают маленький бизнес Яхико они все вместе. То есть работать по-прежнему рыжему приходится за троих, но Наруто точно знает, где в городе что-то починили именно его руки. Это чертовски приятно. Наруто пригласил и Тен-Тен, но совсем не ожидал, что Хината позовёт брата. Было неловко представлять их друг другу официально, да ещё без участия монтировки. Но эти двое заняли один стол и до сих пор общаются. Парочка максимально странная, но Наруто чувствует что-то воодушевляющее от вида их рядом. Как будто в мире возможно всё. Ино поднимает свой бокал с шампанским, салютуя ему, когда они пересекаются взглядами. Наруто до сих пор немного стыдно за свои слова о ней, так что пригласил Влажного Персика в качестве компенсации. Она сидит довольно близко к сцене, так что красный неон за спиной группы отражается в стёклах её очков. Ино нарядилась в простое платье, но осталась собой, чтобы это ни означало. – … знаешь? — Наруто оборачивается, когда слышит голос Сая. Думает, что вопрос задали ему, но нет. Клавишник всё ещё что-то бурно обсуждает с Шино, параллельно наигрывая незамысловатые мелодии. — И как проверим, кто прав? — Видимо, потом, — пожимает плечами Шино, щёлкая себя тонкими подтяжками. Сай не выглядит довольным его ответом. Чтобы они там не задумали, а клавишник намерен всё решить здесь и сразу. Он зачем-то рассматривает толпу людей, пока его взгляд не цепляется за кого-то. Наруто не сразу, но понимает, что Сай направляется в сторону Ино. Та уже напряглась и готовится обороняться. — Какой высоты Маттерхорн? — серьёзно спрашивает Сай. Ино, как дурочка, хлопает глазами в сомнениях, что правильно расслышала. — Ч-что? — Мы с другом, — Сай указывает на Шино, который взмахивает рукой, — поспорили, что Маттерхорн не выше пяти тысяч метров. Точнее, я говорю, что не выше, а он утверждает, что выше. А как на самом деле? Кто из нас прав? — П-почему ты спрашиваешь у меня? — поражается Ино. А Наруто почему-то улыбается. Сай смотрит на неё, как на дурочку и уже сам сомневается, но всё же указывает пальцем на её лицо. — На тебе очки. Разве очки носят не умные люди? Ино на это ничего не может ответить. Но что-то такое тёплое расползается в районе сердца. Этот странный парень и его странный вопрос — будто первый удар по подтаевшему льду. От него лёд трескается, освобождая бурные воды. — Значит, ты не знаешь? — уточняет Сай. Ино высокомерно поправляет очки: — Скажи своему другу, что он проиграл, — отвечает она, — Маттерхорн высотой всего 4478 метров. Ты был прав. Какая фраза. Скажи такое мужчине, и он твой. Вот и Сай вдруг всматривается в блондинку внимательнее. Ино смущается под этим оценивающим взглядом. Ей кажется, что он смотрит и… видит. Такое странное, редкое чувство. От него мурашки по коже. А клавишник уже присаживается напротив. Ино вспоминает, как относится к наглецам, и хмуро взирает на парня из-под надвинутых на глаза бровей. — Как твоё имя? — требовательно спрашивает Сай. — Моё имя тебя совершенно не касается, — чуть отворачиваясь от него, выдаёт Ино. Сай не понимает, что это такое, но узнать, как зовут эту слишком умную девчонку, теперь сродни жизненной необходимости. Он не скажет, что именно привлекает в ней, потому что обычно его такие не привлекают. Слишком внутренняя эта красота. Не лежит на поверхности. Но она точно не во внешности, а в чём-то ином. И Саю не понятно, почему хочется услышать имя. Это важно. — Пора, — тихо произносит Гаара. И только потом замечает, что их клавишник сидит в зале. — Это ещё что? Сай! Тащи сюда свой зад! Пора начинать! — Иди, — язвительно произносит Ино, — тебе пора. Но Сай даже не дрогнул. — Ты что, оглох? — недоумевает Ино. — Не пойду, пока не скажешь имя. Ино закатывает глаза, тут же поправляя очки. Ей плевать. В эту игру, ей нечего проигрывать. Она ухмыляется и складывает руки на груди. — Ну и сиди, мне то что. Со своего угла взмахивает руками Джирайя, указывая на часы. Пора начинать, но как начать, когда клавишника нет на месте? — Сай! — зовёт его Саске. Но тот только качает головой, даже не оборачивается. Всё больше людей начинают заинтересованно поглядывать, в чём там заминка. Ино становится не удобно. — Слушай, иди, а? Не позорь своих товарищей-музыкантов. — Не раньше, чем узнаю твоё имя. — Сай, блядь! — орёт Киба. Наруто смотрит на Хинату, которая радостно наблюдает за этой сценой, и думает: почему никто, включая его самого, просто не скажет Саю её имя? Наверное, сам же отвечает на этот вопрос Наруто, потому что так будет слишком просто. Гитаристу хочется, чтобы парень добился своего. — Пожалуйста, иди, — уже умоляет Ино, когда люди вокруг начинают шептаться, а к их столику, лавируя между другими, приближается грозный мужчина в белом костюме. — Нет, — упрямится Сай. — Чёрт с тобой! Ино! Меня зовут Ино! Сай улыбается, довольный собой. Его губы шевелятся, когда он пробует её имя на вкус. — Подходит, — говорит он, поднимаясь на сцену. — И что это значит? — разводит руками Ино. — Ты — Ино, а я — Сай. Три буквы в именах. Это редкость. — Вот идиот! — отвешивает ему подзатыльник Гаара, но довольному клавишнику всё ни по чём. — Я вас всех сейчас убью! — шипит на них старик, наконец добравшийся до сцены. Говорит про всех, но смотрит почему-то только на Наруто. Гитарист тут же возмущается. — А я-то тут при чём? — Не знаю. Просто такое чувство… что ты всегда при чём. — Может, начнём уже? –возмущается Киба. Он-то давно занял свою позицию в глубине сцены, на возвышении, рядом с большим ксилофоном из тёмно-шоколадного дерева. — Хоть одна дельная мысль! — Так может, — подавляя улыбку, начинает Наруто, — вы нас представите? Джирайя испепеляет довольного гитариста взглядом, делая вид, что вовсе не забыл про свою священную обязанность. Он поднимается на сцену и получает свою долю оваций. — Приветствую, друзья! Как видите, в нашей дружной семье «Джанго» прибавление! — Наруто немного приподнимается, обнимая гитару, и кланяется слушателям. — Не судите его строго, но и спуску не давайте. Обещаете? — люди свистят. — Отлично. Сегодня у нас будет не совсем обычное открытие сезона. Но когда это у нас что-то было обычное, верно? — новый шквал. Джирайя хлопает своими огромными ладонями, заставляя народ подражать ему, и уходит, уступая место бэнду. Наруто находит глазами Хинату, хотя её сложно потерять из виду. Она вся в предвкушении, как в первое своё появление здесь. Тем более, что Наруто скрывал от неё один сюрприз. Он показывает на пальцах, что всё это — для неё. Хината наклоняет голову, прислушиваясь к повисшей тишине. А потом Киба начинает. Ударяет по ксилофону молоточками с тёмными набалдажниками. Наруто смотрит на Хинату, улыбаясь, пока она вслушивается в ритм, который прорисовывается не сразу. Но когда она понимает, то улыбается так широко, что Наруто готов отбросить гитару и пойти к ней в зал, чтобы обнимать и слушать вместе с ней. Как Киба ускоряется, позволяя мелодии обрести знакомые черты. — Не поняла, — наклоняясь к Хинате, говорит Темари, — это чего, «Русалочка»? Хината только смеётся, хотя в её серых глазах поблёскивают слёзы счастья. А на сцене вступают остальные. И теперь они ничем не отличаются от того оркестра из рыб. Только их вариант «На глубине» ещё более джазовый и быстрый. Хината целует кончики пальцев, чтобы послать воздушный поцелуй своему гитаристу. Наруто успевает его поймать и спрятать в карман жилета, как наступает его очередь. И он впервые играет на сцене «Джанго». Хината оборачивается, чтобы увидеть, как его магия действует на остальных. И видит это в лицах, что затерялись в ритме музыки. Она и сама не может сидеть спокойно, так и хочется отдаться ритму, так что Хината покачивает плечами, касаясь ладонями живота. — Это там, папа, малыш. Он у тебя волшебник! Музыка накрывает весь зал, как вода. Ноты взлетают высоко-высоко, заставляя слушателей тянуться за ними. Кто-то выходит танцевать. Тут и там взметаются ввысь разноцветные юбки. Наруто подпевает словам, которые успел выучить. И перебирает струны ловкими пальцами, играя только для Хинаты. В конце концов, всё вокруг исчезает. Остаётся только музыка и они. А между ними — красные струны судьбы, связавшие их друг с другом. Только крики, визги и свист возвращает толпу назад. Люди аплодируют бэнду, и музыканты с удовольствием кланяются. — Это было невероятно! — подпрыгивая на стуле, говорит Хината, когда Наруто наконец-то принадлежит только ей. Она тянет руки к нему, в нетерпении ожидая, когда почувствует электричество от прикосновения. И только с ним всё становится по-настоящему идеально. Наруто кладёт свободную руку на живот Хинаты, ощущая, как там пинается его сын, и ворует такой желанный поцелуй. Начиная, он ещё долго не может остановиться. Он мало что понимает в жизни, но знает, что её ему всегда будет слишком мало. Поэтому он не устанет воровать каждое мгновение. Гитарист прерывается, позволяя себе упереться лбом в её лоб, чтобы ощутить спокойствие её близости, и только потом чуть отодвигается. Хината аккуратно стирает след от своей помады на его губах, хихикая, когда Наруто прикусывает зубами подушечки пальцев. — Люблю тебя, — шепчет Наруто. — Нет, скажи так, чтобы я поверила. — Я люблю тебя, — вкрадчиво произносит Наруто, — люблю вас обоих. То, что ты здесь, рядом со мной — вот настоящее чудо. И я не устану благодарить провидение, что заставило меня пойти той дорогой, что столкнуло меня с маленькой балериной. Жаль только, что сразу не оставило инструкций, мол: всё будет хорошо, она — твоя судьба, просто подожди. Это бы избавило меня от кучи глупостей, которые я совершил. — Пфф, — фыркает Хината, касаясь его щеки, — без этих глупостей мы не были бы собой. И, кстати, я люблю тебя, Наруто Узумаки. Мой горячий парень-гитарист. — Ага! Так и знал, что ты запала только из-за гитары! — Ну что я могу сказать, — хитро улыбаясь, произносит Хината. — Гитаристы — моя самая большая слабость аж с тринадцати лет. — В таком случае мне тоже нужно тебе кое в чём признаться. — В чём же? — Кажется, у меня слабость к тринадцатилетним балеринам! Хината бьёт его по руке, смеясь и кривясь одновременно: — Ужас! Как это некрасиво! — А ты красивая, — шепчет Наруто, снова целуя такие манящие губы. — И ты красивый. — В твоих глазах? — уточняет гитарист. — В моих глазах. Они сплетают пальцы и оглядываются на зал, где остались только их друзья. Они шумят и смеются. Пьют и шутят. Наруто и Хинату окружает счастье. И кое-что ещё. Оно неуловимое, но находится повсюду. То, что сумело соединить их, несмотря ни на что. И только они знают, какое имя носит эта сила. Но это — их маленький секрет…

⊱⋅ ────── ❴ • ♡ • ❵ ────── ⋅⊰ И красота во тьме, сверкнув огнями. Спасёт, весь мир… ⊱⋅ ────── ❴ • ♡ • ❵ ────── ⋅⊰