Кости прошлого

      За последнюю неделю Инна прокляла всё, что только можно. Живя в аристократической семье, где всегда было много слуг, никогда не задумывалась, насколько им тяжело весь день проводить на ногах и не иметь ни минуты покоя.       Роуз зорко следила за выполнением обязанностей: насколько хорошо заправлена постель императрицы и уложены банные принадлежности, чистые ли они или пятнышко где осталось незамеченным. Каждый промах означал словесную выволочку, которую приходилось терпеть и стараться снова сажать монстра на цепь, делать сейчас это было в разы труднее – чудовище сильнее, а рвущаяся наружу сила требовала крови гораздо больше, чем когда-либо.       Но такое пристальное внимание к её обязанностям от фрейлины не давало возможности Инне остаться одной, а этого она сейчас – как бы странно ни звучало – опасалась. С Эмили она почти не контактировала, горы обязанностей погребали под собой всё её время, и свободные минуты та предпочитала проводить или одна, или в обществе подруги – Алекси Мейхью.       Рыжеволосая молодая девушка всегда ходила улыбчивой, вышколенным солдатом стояла рядом с императрицей на правах не просто советницы или телохранительницы, но и друга.       Больше всего беспокоил Рамзи, командир лейб-гвардии то и дело попадался в поле зрения, а спину буравил его взгляд. Однако присутствие требовательной Роуз уберегал от неприятных разговоров, за что Инна была благодарна престарелой карге.       Ближе к вечеру, уставшая и вымотанная физическими нагрузками, готова была провалиться в сон, но приказывала себе этого не делать. Учёба должна продолжиться и во время нахождения на верхних этажах заметила люк, ведущий на вершину Башни.       Когда смена закончилась, Инна переоделась в неприметный темный костюм, купленный не так давно, и поспешила наверх. Корво за все эти дни больше не устраивал никаких испытаний и, казалось, забыл о ней, но это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она уверена, лорд-защитник с неё глаз не сводит и что–то готовит.       Выбравшись из комнаты, девушка глубоко вдохнула, прикрыла глаза, стараясь унять колотящееся сердце, и ветром скользнула в тени. Много лет Дауд преподавал эту науку, много лет испытывал её внимательность, умение видеть в темноте, распознавать шаги и ступать аккуратно. Все эти годы он подставлял себя в качестве мишени…       И ни разу она так и не смогла его даже хлопнуть по плечу, не то чтобы напасть. Он всегда её слышал, сразу растворялся осколками тьмы. Это раздражало, бесило и хотелось в эти моменты его убить. И как сейчас хотелось увидеть эти отблески тьмы, только чтобы убедиться, что он всё-таки жив.       Отогнав непрошеные воспоминания: картины развороченной взрывом квартиры и обугленных стен, зашагала дальше. Первым препятствием встали два часовых, что охраняли вход из крыла слуг в основную часть дворца. Пройти мимо незамеченной не представлялось возможным, они охотно переговаривались о планах пойти домой после смены к семьям. Потому заметят её, стоит только вступить в свет фонарей.       Сирена опасалась применять способности, но рано или поздно нужно снова учиться, иначе сила разорвёт изнутри, не имея возможности выплеснуться наружу. Инна вспомнила слова Рамзи, его приказной тон, легкой мелодией коснулась двух разумов. Мужчины вдруг перестали говорить, постарались стряхнуть наваждение, а потом услышали приказ командира подойти, прозвучавший из глубины коридора.       Не слишком понимая, откуда в крыле слуг мог появиться начальник, не стали медлить и пошли на голос. Инна скрылась в маленьком алькове, куда не падал свет, и успешно прошмыгнула дальше.       Прямой коридор следовало пересечь быстро, пока стражники не вернулись и не увидели её. По счастью никто не патрулировал его в такое время суток, да ковёр гасил звук шагов.       Дальше шел зал, но проникнуть выше можно и через кухню, куда девушка тут же направилась. Повара не спали, они готовили еду для ночных патрульных и горничных. Но, по счастью, здесь было много звуков: сталкивающаяся посуда, звон тарелок, бурление в кастрюлях, крики старшего повара, ругательства и жалобы на жизнь.       Сквозь них проскользнуть не составляло труда, слишком уж люди увлеклись своими проблемами и делами, чтобы заметить лишнего человека и различить шаги. Лестница для слуг шла вдоль парадного зала, было ещё и лифт, но девушка осознанно не стала туда входить. Работающий механизм тут же услышат и начнут интересоваться, кто же им решил воспользоваться.       В полумраке светильников, она припала на колено, вслушиваясь в мысли людей, легкой песней касаясь их разума. Обрывки эмоций, молитвы набожных, полудрёма стражей и жалость слуг к самим себе заполонили голову. Она запнулась, слишком громко услышав их в голове, напрягла волю, чтобы разобрать их на части, не в калейдоскопе меняющихся слов и картинок, а в стройный ряд, различая каждого отдельного человека.       Огонь в груди напомнил о себе, разливаясь лавой по венам, темными волнами Бездны и страданием попавшей в плен души. Она не знала, сколько так простояла и не могла измерить во времени, когда сверху послышались шаги. Служебную лестницу не устилали коврами, потому стук каблуков служанки слышался отчётливо. Сирена бросилась вперёд, и, когда на пролёте показалась молодая женщина, схватила её за горло.       Крики ужаса прозвучали внутри её разума, но страх парализовал так, что та вцепилась в пустой поднос до побелевших костяшек, а перехваченное горло не могло выдавить ни звука. Инна глядела ей в глаза, проникая песней в мысли, скользя вглубь разума стремительным штормовым ветром, задевая нужные струны, раздувая ужас до паралича. А потом легко коснулась кончиком пальца лба, приказывая уснуть в колыбели из шума волн, затеряться в песне китов и проспать пару часов.       Женщина осела в её руках, выронила поднос, но Инна успела его подхватить, аккуратно усадила служанку на пол и пошла дальше. Недовольство и осуждение быстро проникли в разум, холодным ветром напомнив о присутствии ещё одного, так же контактирующего с Бездной человека.       Ощущение это быстро прошло, будто его и не было, но останавливаться нельзя.       Уже очутившись на галереях, стала скользить по залам, избегая сонных патрульных, которым не слишком хотелось работать, но хотя бы для вида они её всё-таки делали. Хлебное место потерять значительно легче, чем получить его.       Мимо мелькали залы с оружием, с выставленными драгоценными находками, реликвиями и картинами. И чем дальше, тем бдительнее становились стражники. Они оборачивались на каждый шорох, осматривали тёмные углы, останавливались и прислушивались, стоило им уловить легкий мотив песни. Испугавшись, что её раскроют, Инна надавила сильнее, вызвав у парочки постовых головную боль и головокружение. Это помогло пробраться с гостевые комнаты, но насторожило и без того напряженных стражников. Дальше пришлось рисковать, отвлекать шумами, открытыми дверьми, бесшумно с легким шуршанием ткани пробираться между ними.       Одни раз её почти поймали, молодой стражник, видимо, только заступивший на службу, заметил взметнувшуюся полу куртки, кинулся следом. Инна успела юркнуть в темную комнату, встала в темени к окну, подставляя фигуру лунному свету и замирая.       Парень скользнул внутрь, выставил клинок и подошёл к неподвижной фигуре. Песня зарождалась внутри обжигая огнём нутро, а страж с каждым шагом чувствовал только животный ужас, но долг не позволял убежать, как последнего труса. Когда кончик клинка упёрся ей в грудь, девушка резко присела, перекатилась и встала у него за спиной.       Прикосновение когтей к шее, разряд энергии, парализующий ужас и вот страж падает к ногам. Не став его оставлять так, она с трудом оттащила его к накрытому простынёй дивану, но усадить уже не смогла – слишком тяжёлый.       Люк нашёлся быстро, но его давно не использовали, потому на шум механизма высыпали полусонные сторожа. По счастью, не все знали, где он находился, потому хватило времени взобраться по лестнице и закрыть его, пока никто не прибежал и не увидел её.       Похвалив себя за всё, девушка выбралась на крышу. После духоты Башни свежий воздух наполнил лёгкие так, что казалось можно взлететь или же так сказывалось напряжение всё время присутствовавшее в теле. Теперь следовало сделать самое рискованное, но необходимое.       По счастью в воздухе было достаточно влаги. Не проходило и дня, чтобы месяц Дождей не оправдывал своего названия и не разрождался ливнем. В эту ночь на небе ярко светила луна, а звёзды закрывали жалкие клочки облаков.       Инна запахнулась в куртку, плотно застегнулась и подошла к самым перилам.       С высоты Дануолл напоминал тёмный и страшный мир. Вдалеке дымили фабрики, соединяя выбросы с облаками, по Ренхевену курсировали большие грузовые корабли. В домах сверкали огнями окна, а фонарные столбы выхватывали нитки рельсомобилей и крупных улиц. Темные подворотни оставались прибежищем самых разных людей, чья жизнь оказалась или за чертой бедности или закона.       Инна закрыла глаза, наконец-то позволив пожару поглотить её полностью, дать волю песни сирены, которая так отчаянно звала капризного бога. Она вырвалась наружу, накрывая Башню, касаясь разума каждого, растекаясь по его стенам, улавливая каждую часть души, омывала мысли. И каждый из них отвечал, сливаясь в огненном цунами в поток силы, который Инна жадно впитывала в себя.       Вот она мощь человеческого разума, держащаяся в хрупком теле, которое так просто сломать, запечатанная в плоти, что так легко уничтожить. Но огненный смерч пошёл дальше, разбившись у подножия холма и хлынул в город, проникая в сны горожан и мечты бодрствующих людей, обнажая мысли, желания и видения, полные надежд или кошмаров. Все образы выплывали наружу, отдавая силу сирене, что так жаждала наполнить себя, усмирить огонь, посадить на поводок и дать ему то, чего он так хотел.       И этому потоку не было конца, тело в какой-то момент заныло, отозвались болью кости, в судороге свело мышцы. Она не могла остановиться, не могла погасить разбушевавшееся пламя, теперь ревущее от наполнившей его энергии. Волны Бездны рвались наружу раздавить тех, кто находился ближе, захватить в липкую паутину бесконечной ночи, отравить души скверной, заполнить разум её сиреневым маревом.       Чудовище вырвалось на свободу, и требовал большего, чужая песнь лилась и не желала прекращаться, он пелась для бога, чьё сердце так и осталось глухим к мольбе. Удар ветра в спину едва не заставил кувыркнуться через парапет, качнулось пламя свечи, едва не потушенное резким порывом ветра. Острая боль в груди и скользнувших по камням ладонях позволили справиться с собой, загнать пожар в глубину сознания, сосредоточить его в сердце, что сейчас бешено колотилось.       Как бы Инна была сейчас счастлива проливному дождю, но его не будет.       Резкий рывок за плечо, крепкая рука, перехватившая ворот куртки и бешеный взгляд лорда–защитника, чья метка золотым светом сияла сквозь плотную ткань.       – Корво, вы не представляете, как же я рада вас видеть, – во второй раз её остановили, во второй раз удержали на хрупкой грани.       – Так и знал, что тебя нельзя оставлять без присмотра, – он рычал раненым зверем, не гася отметину Чужого, видимо, готовясь в любой момент использовать её. Судя по испарине на лбу и тяжелому дыханию, он едва смог сопротивляться этой силе и протолкнуть порыв ветра сквозь плотное марево Бездны.       Кости звенели, а насыщенная силой кровь придавала телу ощущение щекотки, будто раньше она была связана и теперь кровообращение восстанавливалось.       Ноги подкосились, и Инна упала бы, если бы Корво не подхватил и не удержал за плечи, когда она встала на колени.       – Эта частица Чужого, мне надо учиться её контролировать.       – Ты чуть не свела с ума весь дворец! – прошипел он и тряхнул, заставляя посмотреть в глаза. – И ты, правда, считаешь, что я оставлю тебя здесь после этого?       – Тогда убейте меня, потому что я не покину Дануолл по своей воле и не оставлю Эмили в беде.       Корво до боли сжал ей плечо, скрипнул зубами, явно не горя желанием оставлять рядом с дочерью сирену, но и убивать не хотел. В его глазах боролись желания скинуть её с высоты и дотащить до укрытия, где он бы смог вытрясти с неё все ответы       – Идти сможешь?       – Через пару минут.       – У тебя завтра выходной, встретимся в беседке после завтрака, там поговорим.              Инна не запомнила, как именно добралась до комнаты, заметил ли её кто–то или же попытался остановить. Всё было, как в тумане, напитанное силой тело буквально летело сквозь коридоры и галереи дворца, потому проснулась от резкого звука открывшейся двери.       – Смена началась, а она спит себе, глядите! – возмущённое ворчание Роуз прогнало остатки сна и пробудило желание взять что-то тяжелое и запустить в неё.       Но всё же девушка поднялась с кровати, пофыркала больше для виду и быстро натянула на себя форму. Скоро её надо отдавать в прачечную, а взамен получать другую.       – И давай, не скрепи мне тут, как старое кресло-качалка! Это мне по возрасту положено жаловаться на суставы, – продолжила подначивать её фрейлина.       Пришлось сгонять остатки сна и подниматься на лифте в покои императрицы. Уже находясь в тесной кабинке с ещё одной камеристкой, разговорилась с ней. Та возбуждённо убеждала, что сегодня ей снились очень яркие и правдоподобные сны, сначала были красивыми, хоть и непонятными, а потом превратились в кошмарные видения.       Инна радовалась, что её сила не лишила рассудка половину дворца, хотя в этом случае, Корво бы просто прирезал её во сне. Как и много лет назад в обществе Китобоев, она бы не злилась и даже поняла его, прекрасно зная, насколько её опасно находиться рядом с людьми. Но лорд-защитник, видимо, решил не пасовать и на всякий случай держать потенциальную угрозу под присмотром.       Роуз, конечно же, тут же оказалась в покоях императрицы, где предстояло провести генеральную уборку, сменить белье, протереть окна и всё, что там находилось. Комната Эмили нравилась Инне, никакой вычурной позолоты, никаких ненужных украшений: большая кровать, на которой можно и втроём свободно уместиться, камин в полстены, стойка с часами, пара комодов с мелочёвкой, прикроватная тумба, на которой стояла лампа и низкий столик для прислуги. И отдельно – портрет матери в полный рост, подлинник кисти Соколова. Репродукции этого портрета разлетелись по Островам, как горячие пирожки.       Напарница Инны взялась за уборку комодов, девушка стала застилать постель, Роуз бойцовской собакой глядела на них так, будто они сейчас точно что-то стащат. Но, как поняла девушка, Эмили вообще не любила украшений, практически не носила. Исключение она и лорд-защитник делали для перстня печатки с символами ключей от одного до четырёх зубцов. Символ объединения Островной Империи под императорской властью.       Вдруг раздался звон. Инну выдернуло из задумчивости, когда она взбивала одну из подушек и обернулась к напарнице. Она разбила какую-то фарфоровую статуэтку и теперь стояла белой, не хуже простыни на ложе императрицы.       – Безрукая! Уж от кого, а от тебя не ожидала. Идём!       – Нет, прошу, я же не расплачусь вовек! – запричитала камеристка.       – Наша императрица милостива, но о происшествии надо сообщить, пошли. А ты!.. – Роуз совсем невоспитанно указала на Инну длинным тонким пальцем. – Смотри у меня!       Девушка пожала плечами, кладя подушку на место и принимаясь стягивать наволочку со второй. Ей так будет даже легче работать, без вечного неусыпного контроля и попыток напарницы завести беседу.       Но тут щёлкнула дверь, совсем неслышно закрыли створку. Инна внутренне напряглась, но не подала виду, продолжила, как ни в чём ни бывало, заниматься своими делами, вытряхнула подушку из старой наволочки, бросила на пол. Этот жест помог разглядеть вошедшего Рамзи. Почему-то такое своевременное падение фарфоровой статуэтки на пол показалось до ужаса подозрительным.       – Капитан, – девушка почтенно склонила голову. – Простите за мою бестактность, но я бы хотела продолжить выполнять обязанности.       Пустить в голос немного очарования, приправить жгучей энергией песни и Рамзи, сам того не заметив, расплылся в благодушной улыбке. Ее фокусы работали, но всё же после начальник лейб-гвардии потёр висок, сгоняя проступившую боль.       – Продолжайте, конечно, а пока вы этим занимаетесь, позвольте задать пару вопросов.       – Спрашивайте, – не выдать напряжения было нелегко, но ручной труд помогал отвлекаться и даже жестами не выдать нервозности.       Довольно тяжёлая наука, не показать лжи, погружаясь в бытовые вопросы. Рамзи подошёл ближе, чтобы лучше следить за реакциями, но девушка только улыбнулась про себя, за этим наблюдал в своё время гораздо более придирчивый человек.       – Мне бы хотелось узнать, как вы попали на эту должность столь быстро.       – Не поверите, – Инна решила и дальше играть наивную дурочку и расправила новую наволочку. – Я сама не ожидала, ведь на должность камеристки надо проходить целый конкурс, а тут… Меня взяли без него и провели к её величеству.       Врать она не стала, в конце концов, имена можно проверить, других слуг расспросить, если ссылаться на дружбу. А Рамзи, похоже, был до ужаса подозрительным, только понять, чего он хотел, не представлялось возможным. Уличить он её пытался в чём-то? Выгнать? Очернить? Лезть глубоко в его мысли она опасалась пока, слишком боялась повредить разум нечаянной нотой или сорвавшимся мотивом песни.       – Вот и я о чём, – внезапно улыбнулся и он, только улыбка эта не предвещала ничего хорошего. – Потому я и здесь, хочется понять, вас взяли из-за необходимости в лишних руках… или за иные таланты?       – Не понимаю, – девушка взбила подушку и положила в изголовье кровати.       В этот раз играть даже не пришлось. За какие таланты её могли взять в служанки?       – Хорошо, спрошу по-иному. Вы ведь знакомы с Корво Аттано?       – Капитан, любая служанка с ним знакома, ведь он разговаривал со мной, как и я с её величеством, – она заправила кровать, пригладила покрывало, а потом подошла к щетке, чтобы начать протирать стол и комоды, но Рамзи вдруг преградил ей путь. – Простите, но у меня обязанности и они расписаны по минутам, я бы не хотела гневить мисс Роуз.       – То есть верны ли мои выводы, что, помимо разговора в день найма, вы с ним никогда не пересекались?       – Конечно же, нет. Где я и где лорд-защитник?       – Хорошо, а теперь последний вопрос: вы когда-нибудь бывали в его покоях по служебной или не по служебной необходимости?       – Капитан, что за гнусные намёки? – сыграть возмущение оказалось на удивление просто. – Я – камеристка, а не… не… Как вы вообще могли такое подумать? Вам не стыдно?       – Нечего меня стыдить, девочка, я жизнь знаю лучше тебя, – голос его стал угрожающим. – И на моей памяти ещё ни одну камеристку не нанимали так скоро. Даже в такой милой, пусть и пустоватой головке, должно было зародиться подозрение, что что-то тут не так.       – Капитан, да как вам не стыдно ещё и оскорблять меня?! – пустить слезливые нотки в голос тоже получилось вполне убедительно, поскольку взгляд Рамзи немного смягчился, а черты лица разгладились. – Согласна, это – очень подозрительно, но за все эти дни я занималась только одним – работала. И работала именно той, кем меня и наняли. Прошу вас, давайте окончим этот разговор, он мне неприятен.       – Согласен. Я услышал всё, что хотел. Извините, но таков мой долг перед Империей, я должен быть в курсе всего.       Капитан чуть склонил голову и вышел, в дверях тут же столкнувшись с Роуз.       – Что вы тут делаете? Её величество сейчас принимает гостей из Тивии, – голос фрейлины полнился сталью и возмущением.       – Уверяю, мои люди справятся с её безопасностью не хуже меня самого. Всего доброго.       Роуз буквально влетела в комнату и подбежала к замершей Инне.       – Деточка, с тобой всё хорошо? – впервые в голосе фрейлины прозвучали заботливые нотки.       – Да, – кивнула она. – Просто он задавал неприятные вопросы, намекал… Я же не могу его просто прогнать и велеть заткнуться!       – Ну-ну, успокойся, милая, такая у него работа. А у тебя работа другая, потому собралась, вытерла слёзы и продолжила уборку.       Девушка даже прыснула от смеха, приятно всё-таки видеть хоть в ком-то постоянство и взялась за щетки.              К окончанию смены тело уже не болело, оно начало привыкать к постоянным нагрузкам и теперь скорее требовало большей активности. После встречи с Рамзи и его намёков, Инне до ужаса не хотелось видеться с Корво, чтобы не плодить слухи, а потом решила, может, так даже лучше. Пусть её именно так и воспринимают: красивую, услужливую, недалёкую. В конце концов, обстоятельства её найма, действительно, могли об этом говорить. Все эти годы Корво посвящал себя дочери и о его личной жизни никто ничего не знает. Если ли у него кто-то? Даже если есть, он это весьма умело скрывает.       Переодевшись теплее, она вышла в сад перед парадными дверьми в Башню и направилась в беседку. Чем ближе становились мраморные колонны, тем больше заходилось сердце. Здесь когда-то начался отсчёт её другой жизни, полной боли, жутких испытаний, болезни и превращения в чудовище, а потом и смертельной игры между убийцей и ведьмой.       На кенотафе лежали засохшие цветы, а в тот вечер, когда Инна распрощалась с только что вступившей на престол Эмили Колдуин, тут лежал плоский односторонний клинок Дауда. Знак искупления.       Интересно, чтобы он сказал сейчас? Был бы он доволен её игрой, её отчаянным поступком или же назвал бы это несусветной глупостью?       – Мне тебя не хватает, – расчувствовавшись, прошептала она.       Одиночество сейчас обвило холодными крыльями, заставив посмотреть на разлитую дельту Ренхевена, на проплывающие корабли, дома на другом берегу. А ведь как оказывается это нужно – прийти домой и увидеть там человека, который просто тебя выслушает, может, вставит пару ехидных комментариев, скажет, что знает, как успокоить пожар негодования, гнева или чувства несправедливости. Отведёт на полосу препятствий, чтобы за физическими нагрузками забыла о боли эмоциональной, а может, сорвалась на нём, дала себе выпустить гнев. Песни сирены и сила метки Чужого не раз бились друг с другом, когда воздух звенел от магии, вибрировал от выплёскиваемой энергии.       А после прийти домой, смыть с себя это напряжение, затеряться в объятиях, заставлять его дыхание срываться, нагло забирать силу, страсть и эмоции.       – Не о ней ты говоришь, – голос Корво был полон раздражения, но не злобы.       Лорд-защитник встал неподалёку, завёл руки за спину, сейчас выглядя на удивление царственно.       – Да, – не стала спорить Инна.       – Где он?       – Я не знаю, нашу квартиру покорёжило взрывом, я в тот момент была в другом городе и не знаю, что произошло. Если он жив, то предпочёл не показываться больше на глаза, – сейчас следовало обходиться без имён, их могли подслушивать или же просто уловить знакомый отзвук.       – Бросил тебя.       – Или пытался защитить, – Инне стоило больших усилий, чтобы не крикнуть.       В саду ходили стражники, пусть и не приближались к беседке, но ветер мог донести до них обрывки разговора.       – Лорд Аттано, я понимаю ваш гнев, понимаю и ваше желание видеть его исключительно как последнюю мразь. Но я с уважением отношусь к вашим чувствам, отнеситесь же и к моим так же, – прошипела она.       Корво чуть повернулся, кинул взгляд в сторону сада, девушка заметила, как чуть увеличились его зрачки, а на пальцах затанцевала волнами магия. Он пользовался меткой, видимо, проверял, нет ли поблизости слежки и как громко можно разговаривать.       – Да, прости, – извинения были несколько вымученными, но радовало уже и то, что он это сделал. – Дети есть?       – Нет, – покачала головой она. – С моими особенностями, с заплывами в океане, к тому же Соколов превратил меня в… это… После того, как заразил крысиной чумой. Сомневаюсь, что после всего я вообще способна иметь детей.       Она искренне считала, что так и есть, измученный организм, который постоянно обитает между миром суши и моря, между явью и Бездной, постоянно меняя облик, тем более после заражения столь страшной болезнью.       – Ясно. Но в прошлый раз ты вроде контролировала себя лучше.       – В прошлый раз я была слабее. Не так давно со мной снова связался один человек. Мальчик, что говорит загадками.       Корво заметно напрягся, свёл брови, видимо, Чужой за все эти годы больше ни разу не беспокоил его.       – Он поделился кое-чем со мной, и теперь я заново учусь себя контролировать. Уходить в море на неопределённый срок мне не позволят обязанности, значит, следует восполнять свои силы их чувств, эмоций и желаний людей.       – Есть ещё какой-то?       Инна красноречиво посмотрела на его руку, которую поранила несколько дней назад, отчего он рефлекторно зажал место раны.       – Вряд ли он приемлем, – обтекаемо заметила Инна. – Бродяги и нищие на эту роль не подойдут, только в здоровом и молодом теле может быть достаточно сил.       – Что ж, значит, придётся мне меньше спать и немного урезать служебные обязанности, – спустя минуту напряженной тишины сказал Корво.       – Вы о чём?       – Тренировки Эмили никто не отменял, а ты вряд ли подойдёшь на роль её спарринг-партнёра, хотя… Она ведь знает, кто ты такая.       Он ещё подумал немного, переводил взгляд на реку, на Инну, бросал взгляды на Башню, будто свыкаясь с мыслями или строя дальнейший план действий.       – Ладно, к этому вернёмся потом, – он снова обвёл взглядом ближайшие кусты, прислушался, снова зрачки его глаз ненормально расширились. – Теперь меня интересует, что сказал наш общий знакомый? Это ведь по его наводке ты теперь здесь.       – Не только.       Инна колебалась, не зная рассказывать ему или нет, поймёт ли он? Не станет ли издеваться? Но решилась быть честной с ним, всё-таки он мог вышвырнуть её из замка ещё на пороге или же не дать Эмили даже приблизиться к ней той ночью. Почему-то сомнений не было, он следит за каждым шагом дочери и знает о ночных забегах по крышам Дануолла.       – Много лет назад убийца столкнулся с ещё одной меченой, и она хотела занять место Эмили на троне путём ритуала. Ему удалось заточить её в картине, но с месяц назад меня попытались устранить или поработить, это были ведьмы, пользовавшиеся схожей магией.       – Хочешь сказать, что эта ведьма вернулась?       – Или же наш капризный мальчик наделил ещё кого-то силой, кто его знает? Двенадцать лет всё-таки прошло.       – И как тебе удалось ускользнуть?       – Мне помог выходец из одной небезызвестной банды, которая исчезла с исчезновением её главаря.       Инна говорила намёками, боясь, что их всё-таки смогут услышать, построить из обрывков фраз теорию или ещё что-либо. А капитан Эрик частенько приставал к порту Дануолла. Не хотелось, чтобы у Томаса начались проблемы из-за её болтливости.       – Но возможно, дело вовсе не в этом, возможно, ему просто хочется позабавиться с нами, столкнув с каким-нибудь заговором… Его мотивы и загадки тяжело понять. Но он никогда не лжёт, и вы это знаете не хуже меня.       – Я знал, что когда-нибудь Эмили придётся защищаться, знал, что этот день настанет.       – Но я не знаю когда, и кто нанесёт удар, простите. Эту тайну он предпочёл дать лишь намёком: «Старые и новые враги объединяться, чтобы переписать историю Островов». Чьи старые и новые враги? Кого он имел в виду? Вас? Меня? Или…       На последних словах она осеклась, едва не сказав лишнего, опустила глаза только чтобы не видеть тяжёлый взгляд Корво.       – Это всё?       – Больше он не появлялся.       – Хорошо, тогда подкорректирую план тренировок и сообщу, – он уже хотел уйти, но Инна вдруг схватила его за руку, он скривился, поскольку именно там были раны от её когтей.       – Последний вопрос, насколько Эмили осведомлена… о моих отношениях с… – взгляд невольно упал на кенотафу с именем Джессамины Колдуин.       – Она знает ровно столько, сколько ты позволила ей узнать, – не сразу ответил Корво. – Вначале я не хотел разбивать твой светлый сказочный образ, а потом это и вовсе позабылось. О твоих отношениях с ним она ничего не знает.       – Спасибо. Только как быть с Рамзи?       – А что с Рамзи? А, он копает под тебя? – впервые улыбнулся Корво, демонстрируя ровный ряд здоровых крепких зубов.       – Согласитесь, моё появление во дворце более чем странное, – пожала плечами она. – Сегодня он гнусно намекал, что Эмили наняла меня не в качестве камеристки, а в качестве вашей любовницы.       – Серьезно? А ведь это значительно всё упрощает, – неожиданно повеселел он.       – Что именно? – изумилась Инна, ожидая, что лорд-защитник на это отреагирует как-нибудь по-другому: возмутится, переведёт всё в шутку.       – У него не будет возникать вопросов, если я неожиданно передвину твой график или вообще попрошу Эмили сократить твои смены.       – Вы серьёзно? – излишне громко вскричала она и тут же приложила пальцы к губам. Они всё ещё находились на открытом месте, и их мог подслушать кто угодно. – Да вы хоть понимаете, что стоит этому слуху разнестись по дворцу, а он, скорее всего уже там гуляет, так я на каждом светском приёме стану мишенью для высокородных фурий! Сомневаюсь, что вам все эти годы не поступали предложения взять в жены чью-нибудь дочь.       – Ты сама сказала, что надо учиться сдерживаться, контролировать себя и применять силу аккуратно. А как этому лучше учиться, чем не в обществе фурий, готовых тебя растерзать?       – Это жестоко, лорд Аттано. Мало того, вы хоть понимаете, какую опасность я могу представлять для всех этих людей?       – Понимаю, но раз тебе так надо обезопасить мою дочь, смею надеяться, что данная мотивация перевесит желание уничтожить всех вокруг.       – Вы же это не серьёзно.       Он вскинул брови, заговорщицки улыбнулся и с лёгким поклоном пошёл прочь. Инне оставалось только заскрипеть зубами, едва сдерживая гнев. Служба во дворце обещала стать ещё более опасной.