О последствиях

      Когда заканчивается бойня в Уэко Мундо, фальшивой и настоящей Каракуре, а Айзена сажают, пряча так далеко и глубоко, как только могут, Исида попадает на место сражения, чуть ли не последним из всех. И искалеченного Ичиго без сознания он видит, наверное, последним. Куросаки Ичиго потерял силу шинигами. Нет, неверно, Куросаки Ичиго утратил всю духовную энергию. Куросаки Ичиго утратил то, что у него было всю свою жизнь. И Исида не понимает, что он должен чувствовать. Он терпеливо учится и ждёт пробуждения рыжего придурка. Это было величайшим геройством, по мнению всех шинигами. Это была величайшая потеря для каждого из них. Ичиго всё ещё жив, всё ещё дышит и всё ещё без сознания. И то, что он в коме, хуже всего. Потому что неизвестно, чего ждать, и что с Куросаки будет дальше.       Урахара говорит, что Ичиго знал на что шёл, передаёт ему Иноуэ. Это бесит. Злит до невозможности. Время после окончания битвы течёт медленно первые сутки, и за эти двадцать четыре часа Исида Урю лишь наблюдает. Он пребывает в состоянии полу сна, и мир просто плывёт мимо. Думать не получается. Мысли уплывают, и он просто вырубается на полу в магазине Урахары, рядом с такой же тревожной и уставшей Иноуэ, пока отец Куросаки громко спорит с Бьякуей, спокойно и почти неслышно отвечающим ему, и Хицугаей, настроенным явно куда более агрессивно. Его не удивляет и не смущает уже ничто: ни Кенпати, терпеливо и скучающе ждущий окончания спора, ни Орихимэ, прислушивающаяся к тому, как решается судьба рыжего и то и дело дёргающая его, Исиду за рукав, ни, как и всегда на вид каменный и безразличный, Чад, ни Рукия и Ренджи, буквально врывающиеся в магазин, ни вопли Тессая о тишине и покое для больного. Он устал, и он сожалеет отчасти, что не может впасть в кому, подобно Куросаки, чтобы ни один из его органов чувств не откликался на происходящее. Но блаженное безразличие и пустота исчезают с наступлением нового дня, время ускоряется, возвращаются мысли, и Урю с ужасом понимает, что никогда не знал Ичиго, который не-шинигами, и даже представить не может Ичиго, не говорящего с духами, не видящего их. Исида никогда не знал Куросаки, что не бросался в бой с мечом в руках, не пытался защитить всех и каждого, кого считал своими, не рисковал жизнью ради других. Он не знал другого Куросаки и не хотел никогда узнать нечто иное, кроме вечного упрямства, уверенности, вызова, преданности. Исида панически пытался зацепиться за рассеивающуюся реяцу, изо всех сил искал ту живую, горящую ярким пламенем и жаждой жить и побеждать духовную энергию в неподвижном теперь Ичиго и не находил. И это пугало. Ему не хватало в.и.о. шинигами рядом с ним с мечом в руках, хотя он ни за что не признал бы, если бы кто-то спросил.       Когда Ичиго просыпается, когда Ичиго прощается с Рукией, когда Ичиго вновь возвращается в школу, Исида видит, что и сам Куросаки не может поверить в произошедшее. Он видит, как Ичиго оглядывается по сторонам, будто ищет что-то, видит, что безжизненное теперь удостоверение не покидает его сумки, видит, как Ичиго улыбается и делает вид, что всё хорошо, что так и должно быть. И они молчаливо соглашаются на это. И он, и Чад, и Иноуэ, и Татсуки, и Мидзуиро, и Асано, и семья Куросаки – все они принимают условия игры Ичиго и следуют им. Но каждый явно понимает условия по-своему.       Для Чада правила игры просты. Он делает всё тоже самое, что делал раньше, и его молчаливость и некая отчуждённость ему даже на руку. Он общается с Ичиго так же, как и до этого, лишь молчит о пустых, шинигами, сообществе душ, будто всего этого и не существует. У Садо действительно неплохо получается играть по правилам Куросаки, но в одном он ошибается: Куросаки не нравится, когда его драгоценные чувства охраняют, когда его защищают, от чего-то, ему это неприятно. Хотя Ичиго и не желает говорить о том, что потерял, но полное избегание информации о том, что происходит за пределами видимости Куросаки, отчасти отдаляют их.       У Иноуэ играть получается хуже. Она безумно волнуется, и делать вид, что ничего не произошло для неё слишком сложно. А ещё она всё ещё винит себя в части истории с Уэко Мундо, и не желает никого слушать в этом вопросе. Иноуэ тренирует свои навыки, расширяет предел отрицания, и первое время изо всех сил старается оградить Ичиго от всех возможных бед. Куросаки понимает, молчит и спокойно принимает каждый её взволнованный вскрик из-за нового типичного случайного синяка, лишь отвечая «это всего лишь синяк, я же не умираю, Иноуэ».       Сам же Исида выбирает очень простую тактику, и он собирается обыграть Ичиго в его же игре. Он всё так же грубит, делает всё вопреки тому, что говорит, ничуть не изменяя себе, пытаясь привыкнуть к этому новому Куросаки, который больше не-шинигами, и неизменно навязывается ему со своей помощью с учёбой, ведь «нашему классу очень невыгодно терять отличника, как староста, я не могу этого допустить», и Ичиго фыркает, бурчит что-то недовольно, но помощь его принимает. Спорит с ним во всём, в чём только можно, оспаривает всё, что только можно. А после их групповой работы на уроке одноклассники вместе с учителем явно ждут, когда же труп одного из них найдут около школы. Но этого, естественно, не происходит, и, когда Ичиго полностью нагоняет программу, Урю всё ещё остаётся рядом, неизменно деля домашние задания на двоих и споря обо всём, о чём только можно спорят. Пустые мешают. Пустые подрывают учёбу, заставляют срываться с уроков, потому что доверять назначенному на эту местность шинигами, рискованно и неприятно. Ичиго нудит про сообщество душ и проблемы с учёбой, но свои тесты Исида неизменно находит идеально решёнными им (Урю всегда может это определить по тому, как гневно обведены ответы) или Иноуэ (её обводка неуверенными волнами всегда абсолютно узнаваема, как и чёрные раздражённые линии Ичиго).       То, что и Урю проигрывает Ичиго в его игре, как и Иноуэ, и Чад, сам Исида понимает в июне, когда проходит семь месяцев и близится очередная годовщина смерти матери Куросаки. Ичиго прячется. И не просто прячется, а прячется глубоко в себе, он перестаёт спорить, избегает любого, кто пытается хоть как-то вывести на разговор. Он успешно избегает их месяц, наигранно удивлённо улыбается, будто не понимает о чём они говорят, когда Иноуэ и Исида, пытаются выяснить, какого чёрта он творит, и снова их избегает. И именно тогда сообщество душ напоминает, что в нём когда-то был кто-то, кому Ичиго Куросаки был дорог.       Знакомая реяцу боевого соратника появляется в Каракуре ночью накануне дня рождения Ичиго ярким взрывом, вызывая раздражение, граничащее с гневом, и Исида не может игнорировать этот внезапный привет от сообщества душ, хотя бы ради Куросаки. Он не торопится, знает, что гость, которого уже явно и не надеялся никто увидеть, так быстро не уйдёт, раз уж вообще решился заявиться. Звёзды, луна, небо, фонари, дороги и здания этого маленького города ещё никогда с их первого возвращения из сообщества душ не были так спокойны как сегодня.       Ренджи Абараи со своим неизменным красным хвостом и новой чёрной повязкой находится на крыше неподалёку от клиники экстренной помощи Куросаки. Он просто сидит, не двигаясь, не делая ни шага ближе, замерев непривычно тихой картинкой, будто его распечатали на принтере и оставили здесь одиноким постером. Исида подходит и садится рядом, не здороваясь, лейтенант на это никак не реагирует, лишь смотрит точно так же на дом, куда раньше так часто заваливался. Ренджи тоже можно понять, но врезать ему хочется ужасно. За Ичиго, который сейчас не то что дотронуться, увидеть Абарая не сможет.       - Рукия сказала не тревожить его и дать ему шанс наконец жить нормально, - наконец прирывает Ренджи тишину, некомфортную для них обоих, - но что-то он не выглядит особо счастливым с этим «нормально».       Исида кивает. Абараи звучит так же, как и раньше. Те же интонации, то же недовольство.       - Ичиго был бы рад вас видеть, несмотря на «нормальную» жизнь, - может, Урю и не собирался звучать осуждающе, но он очень рад, что это так звучит.       Ренджи вздрагивает и подскакивает, будто радостно, но Исида не уверен, недостаточно хорошо его знает, чтобы судить. Лейтенант копается в рукавах-карманах кимоно. Достаёт какую-то коробку, криво, но явно старательно упакованную в рыжею бумагу и перевзанную чёрной лентой, и конверт.       - Передашь ему? – спрашивает Ренджи, и Исида фиксирует этот момент, как единственный на своей памяти, когда красноголовый придурок-шинигами звучит неуверенно. Исида вопросительно поднимает бровь, и Ренджи поясняет. – У него завтра день рождения, а у меня нет разрешения использовать гигай.       Урю кивает и забирает подарок.       - Надеюсь ты это не из общества душ притащил, иначе все твои старания с упаковкой были зря, - и поправляет очки, следуя своей неизменной привычке.       Абараи белеет, через секунду краснеет, чуть ли не сливаясь с волосами, и вопит на всю округу о том, что он вообще-то не идиот, кем бы его последний квинси не считал, и подарок собирал в мире людей. Исида на это не реагирует и к концу гневных речей Ренджи лишь интересуется:       - Как идут дела в сообществе душ?       К Ичиго он приходит следующим утром перед школой, чтобы точно лишить его шансов куда-то смыться. Куросаки изначально визитом явно не доволен, но прогнать Исиду значит проиграть в собственной игре, а он этого сделать не может, гордость не позволяет, поэтому Урю оказывается в комнате Ичиго, низменной несмотря ни на что. Ренджи, явно тянувший с возвращением в общество душ, тоже здесь. Видимо хочет убедиться, что подарок понравился.       - Так чего хотел-то?       Исида не знает с чего начать, поэтому решает не объясняться вовсе. Он достаёт из сумки ужасно упакованную коробку с белым конвертом и протягивает Куросаки, явно не понимающему, как Урю мог притащить этот кошмар.       - Ренджи просил передать тебе, что ты идиот, Куросаки.       Ичиго замирает с коробкой в руках, чуть дрожит, идеальная выдержка даёт сбой, и улыбается пусть и счастливее, и естественнее, чем полгода до этого, но всё равно выходит грустно. Абараи подскакивает и порывается то-ли обнять, то-ли дать подзатыльник. В итоге просто замирает.       - С Днём рождения, - добавляет Урю.       - Спасибо, - кивает он Исиде, а после оборачивается и взглядом пытается найти ту точку, куда смотрел квинси мгновением раннее, - спасибо… Ренджи.       Абараи кивает, а после вспоминает, что Ичиго не видит его, и обращается к Исиде.       - Передай, что, если будет тряпкой, я натравлю на него Кенпати в гигае, - бросает Ренджи напоследок и покидает комнату через вечно открытое окно.