Имя

Карл много думал о той ночи. Даже слишком. Лежа на больничной койке в компании вечно воркующей Дениз, которая ровно три раза в день меняла ему повязку и кормила с ложки, Карл невольно вспоминал перекошенное злобой лицо и вымазанные в гнилой крови руки, готовые нажать на курок. Первые пару дней он провалялся в беспамятстве, а когда очнулся — перед ним, как будто приросший к месту, сидел Рик, понуря голову. Карл с радостью бы вернулся в тот липкий туман из ничего, когда кошмары не съедали его поминутно каждый день, отгрызая кусочек за кусочком. Карл даже не знал, что чувствовал по отношению к Рону — наверное, ничего. Ненависть, злость, страх — все исчезло, когда прогремел выстрел, оставив за собой лишь взрыв боли. Не осталось и сил; он разве что продолжал чувствовать постоянную, ноющую резь в глазнице. Или где-то под ребрами. Мысли бились в голове друг о друга, как перешуганные канарейки, кричали, захлёбываясь. Иногда Карлу чудился его голос. Сиплый и дрожащий он разрезал тишину ночи, и Карл вскакивал, чувствуя, как неприятные мурашки бегут по спине. Ему виделся подол окровавленной простыни, рыжая макушка. Казалось, он слышал как щелкает предохранитель пистолета, а позади раздавались шаркающие шаги. Карл оборачивался — никого. Только шкафы со склянками и медикаментами мрачно поблескивали в лунном свете. Иногда Карл слышал плач. Тихий такой, нарастающий, молящий. Он не мог понять, чей он — то ли Джесси, которую Карл до последнего держал за руку, пока ее отчаянные вопли не перекрыл звук жевания плоти, или Сэма, который, задыхаясь, кричал, надрывая горло. Ночь сменялась днем, а день ночью, и Карл, втянутый в вереницу зыбких кошмаров, казалось, совсем потерял сон. — Он не хотел, — сказал однажды Карл Мишонн, которая по просьбе Дениз пришла проведать Карла. Мишонн нахмурилась и отложила на поднос тарелку с бульоном, которую держала в руках. — Он намеревался убить Рика, Карл, мне пришлось его остановить, — прошептала Мишонн как можно более спокойным тоном. Она терпеть не могла, когда Карл поднимал эту тему. — Ты хотела сказать «убить», — съязвил Карл, даже не подумав себя остановить, — и его кровь на твоих руках, Мишонн. — Думаешь, Рик оставил бы его в живых после этого? — она наклонила голову. — Он бы сам убил Рона. Ты это знаешь. Карла тряхнуло, когда в воздухе, слово вязкая карамель, повисло его имя. Карл сжал зубы. Вздохнул через нос. — Он… — Карл запнулся. — Он… — Назови его имя, — потребовала Мишонн. — Я не могу, — он встретился взглядом с Мишонн. — Я не могу, не сейчас. — Карл, — выражение его лица смягчилось. — Что произошло в том гараже? Карл снова посмотрел вниз. — Он был зол, — фикус на подоконнике внезапно показался самой интересной вещью в мире. — Я не умею разговаривать с людьми, но тогда ему действительно нужен был тот, кто выслушает. Он был так зол, — повторил Карл. — Я мог остановить его. — Ты не всесилен, — говорит Мишонн. — Ты не мог остановить его ненависть. Никто не мог. И не смог бы. Поэтому я сделала то, что должна была. — Но… — Твоей вины здесь нет. В груди неприятно скребло. Карл снова взглянул на Мишонн. — Если тебе станет легче, — начала она, — то я попросила Рика похоронить их рядом. Хотя Рик настаивал на том, чтобы похоронить его за стенами, там же, где и Пита. — Они были бы благодарны. — Да, — улыбается Мишонн. — Думаю, да. Этим же вечером Мишонн и Карл подходят к мемориальной стене, где написаны имена погибших. Лучи заката скользят по ним, прощаясь. Карл с трудом видит имя, которое до сего момента так не хотел произносить вслух. — Покойся с миром, Рон Андерсон.