Погрешность

      

Выдох, немного эмоций Вздрогнул и вспомнил всё прошлое Побудь со мною немножко Чёрная, дикая кошка («Фелида» — Три дня дождя)

             А небо отдавало приятным фиолетовым цветом по краям. Словно шатёр, скрывший яркий свет, звёзды, усыпавшие тёмное пространство где-то вдалеке, слабо освещали незамысловатые улочки. Юноша, искавший своих товарищей по громадному кораблю — Лофу Сяньчжоу, был один.       Распрощавшись с Сушан и Лочей сразу же по прибытии в безопасную зону, Дань Хэн недолго ждал, чтобы выйти из неё с другой стороны. Беспокойство за жизни членов экспресса заставило снова появиться на родине. На родине, где его помнят, но, к счастью, не узнают.       Внезапно разросшееся древо Яоши ничего не давало поискам. Но вот так же быстро изменившееся, увядшее, уже заставило направиться туда. Дань Хэна особо не волнует, Стелларон там виноват или снова что-то с Эоном Изобилия. Он только отмечает, что вполне удовлетворён отсутствием там Блейда. Быстро находит этому причину: с ним было бы в разы сложнее. А раз нет никаких криков и ничего оттуда не виднеется, то можно быть спокойным.       Потому что первопроходец, Вельт и Март 7 не дети, смогут разобраться со многими трудностями и те вряд ли смогут загнать их в тупик. Он не обязан их опекать, но беспокоится об их благополучии при встрече с одним из Охотников за Стелларонами.       Однако вспомнишь солнышко, вот и лучик. Хотя, быть может, в этой ситуации Дань Хэн готов уверить, что использовать стоит другую вариацию схожего выражения. Более распространённую в народе.       Улицы пусты и шума практически нет. Эвакуация прошла успешно и, несмотря на увядшее древо, ещё не закончилась. К счастью для обитателей этого района. Но к несчастью для шедшего вперёд.        — «Дань Хэн», и вновь тебе привет, — замечая, что шаги вперёд внезапно изменили направление в противоположную сторону, назад, Блейд машет рукой, наступая. С улыбкой, широкой и ослепительной, схожей с состоянием его глаз. — Снова нашёл тебя.       Явно довольный, он смотрел на хмурящегося Дань Хэна, что медленно, с паузами, произносит в ответ:        — Не устал гоняться везде за мной? — довольно-таки тихий голос, но спокойный и уверенный, со своей, иной, разумной харизмой.       Они оба не отмечали дни рождения, да и если бы помнили их… Получается исчислять возраст веками, на крайний случай десятилетиями, но большая часть этого времени была проведена порознь. Словно игра в кошки-мышки, салочки, прятки… Много их, разных игр. Блейду, как кажется, не надоело, а Дань Хэн до сих пор во многом сомневался, до сих пор винил, до сих пор помнил всё.       Помнил такие же встречи в сумерках. Помнил ту относительно спокойную жизнь. Помнил свой проступок, будучи старейшиной видьядхар. Помнил все те жизни на своей совести. Помнил чужой помутнившийся рассудок. И помнил каждую их встречу после своего изгнания.        — Такое не забудешь, — практически снисходительно смотрит на него Блейд, проигнорировав вопрос о погоне, которую всё никак не хочет оставить. Желает расплатиться по счетам, отомстить, да и не только.       Слегка пошевелив правой рукой, он словно специально указывает на свой наручень, а Дань Хэн и так всё понял. Его левая рука была абсолютно идентичной вещью. Связь между ними была, разорвать её никто не разорвал, даже учитывая ущербность наличия. Одному невыгодно, второму тоскливо.        — Ты создал, помнишь же? Подарок мне. Вслед за которым последовало восстание и моё, чтоб тебя, бессмертие, — Блейд делает шаг вперёд, начиная теснить к стене видьядхару, но тот не двигается. Между ними максимум два метра, явно меньше, а в воздухе напряжения ещё на десять по периметру. — Это тоже мне подарки были?       Подбородок, лоб, волосы, щёки, Дань Хэн смотрит на Блэйда везде, но не встречается взглядом с его довольно широкими зрачками ярко-красных глаз, не разглядывает искусанные губы. Не может себе этого позволить, лишь слегка качает отрицательно головой.        — Ты сам знаешь ответ. И к такому исходу, думаю, должен был быть готов. Уж не стоя среди ещё четверых во главе сражений с порождениями Изобилия, говорить об уверенности в своей сохранности…        — Ты сам не верил подобным бредням тогда. Каждый был готов погибнуть, но не обрести это, — кажется, Блейд специально обходил даже упоминание вечной жизни, лишь делая акцент на местоимении, которое специально пропитывал ядом. Всё равно видьядхара поймёт. — А сейчас сам из-за этого страдаешь. Даже называясь «Дань Хэном», Пожиратель Лун, ты всё ещё не можешь смотреть мне в глаза, совестно же. Сам прикончил стольких, сколько Изобилие за несколько лет не наберёт. А против Яоши ты откровенно слаб, иначе я бы не стоял перед тобой сейчас, не стоял бы раньше.        — Блейд, я повторяю, ты знаешь, в чём дело. Почему я вижу эти кошмары с тобой, почему ты сейчас… — он умолкает, выдавливая из себя откровенную ложь. Он пытался, старался покончить с ним, прервать вечную жизнь, но всё же это оказалось не во власти видьядхары. — стоишь здесь. Способствовал этому кто?        — Мы, не ты и не я.       Не по отдельности. Блейд приходил к нему. В реальности, в кошмарах, без разницы, находил везде. Желал расплаты, преследовал, хотел прервать этот бесконечный круг. А Дань Хэн боролся против него, мучался из-за совести, вновь и вновь пытаясь лишить жизни бессмертного и приходил в ужас от лишь взгляда на то тело из раза в раз. Но не пытался прервать это на самом деле, даже и не собираясь признавать причин. Убеждал себя в успехе следующей встречи, а потом часами просто смотрел на свой наручень, улавливая чужую температуру и не понимал толком, что при этом испытывает. Смесь из облегчения, тоски, вины и печали не поддавалась описанию. Каждый раз удивлялся факту того, что злиться не выходило, его не выводил из себя сам Блейд, в живую.       Всё, абсолютно всё в этой ситуации было с ними обоими взаимосвязанным.        — Неужели тебе так нравится приходить ко мне каждый раз, а потом, шатаясь и хрипя, пытаться сделать лишние пару шагов? — Дань Хэн приподнимает брови, пусть лицо и спокойно, но даже от появившейся картины в голове одновременно подкатывает к горлу и сожаление, и рвота. Но лишний раз попытаться избежать схватки хочет.       Видьядхара уже не знает, что сделать, выхода снова нет. От Блейда не избавиться, не договориться, не потеряться с чужих глаз. Тот лишь хмыкает, в такт этой мысли. Мол, верно говоришь, хотя сам смотрит куда-то в сторону, чуть отвернув голову.       Стоит ему лишь открыть рот, сделать шаг и поднять руки в стороны, в одной из которых с самого начала лежал отливающий золотом старый клинок, как Дань Хэн прикрывает свои глаза и направляет на его живот копьё так, чтобы остриё коснулось тёмной одежды. Нет, не подтверждая фразу «лучшая защита это нападение», хотя с какой-то стороны это так, но явно показывая свои намерения.        — В этот раз и ответить мне не дашь… — Блейд тяжело вздыхает, констатируя факт и подаваясь вперёд так, что оружие заметно надавило на тело. Положив руку на лезвие Пронзающего Облака, слегка отводит его в сторону. Одежда слегка мнётся, двигаясь вбок под внешним воздействием.       Пытливо смотря скорее исподлобья, чем прямо, чтобы успевать на доли секунд переводить взгляд на чужие одновременно и изящные, и сильные руки, что сейчас поддрагивают от напряжения или чего-то ещё, Блейд пару раз моргает, ничем кроме глаз не двигая и оставаясь на месте:        — Снова совестно? От нас обоих не избавиться, ты же знаешь. А ты, старейшина видьядхар и подавно просто так с жизнью не простишься.        — Что тебе нужно? — чётко выговаривает Дань Хэн, припоминая, с чего начинались все их встречи.        — А ты хочешь, чтобы я снова всё разрушил и тут остались руины, как на тех кораблях?       Видьядхара молчит. Нет конечно, не хочет. Но это слишком спокойное отношение по-своему напрягает. Как затишье перед бурей.       Блейд смотрит иначе. Противоречиво. Как смотрел в последних кошмарах, которые посетил на днях. Дань Хэн уже давно понял, что дело в наручах, а не в его совести или фантазии, изготовивших такие красочные картинки. И сам его преследователь реален даже в нереальном мире. Всему виной парные наручи, изготовленные собственноручно по технологиям видьядхар для них обоих в счастливое время спокойных отношений. Кто бы знал, что этот подарок был последним. Только вот слишком полезным: тут и температура тела второго носителя, и его местоположение, и связь, схожая с телепатической…       Дань Хэн слегка хмурится, на мгновение встретившись с Блейдом взглядом, желая получить прямой и чёткий ответ, хотя уже давно его предположил:        — Ты не ответил. Зачем ты здесь?        — А ты? Ко мне пришёл? — Дань Хэн молчит, хотя мог бы ответить словами о поиске товарищей. Только если бы эта цель не была заслонена другой, стоило лишь нехотя выйти с экспресса на твёрдую землю Лофу Сяньчжоу.        — Ладно, — после молчания в ответ протягивает Блейд, уже полностью отведя от себя копьё, конец которого был нацелен на воздух. — Я здесь ради тебя.       Глядя на чужое спокойное лицо, продолжает, сделав свой последний шаг по направлению к чужому телу. Стоя почти вплотную, шепчет доверительно, как-то даже по-детски наивно, но Дань Хэн уверен в фальши чужого голоса:        — Хочешь, я поведаю тебе одну тайну?       Но раньше возможного ответа Блейд дёргается вперёд, раскрывая свои руки как бы приглашая в объятия и обхватывая ими чужую фигуру, вводя в шок своими действиями Дань Хэна. Потому что внезапное касание губ губами не иначе как безумием назвать не выйдет.       Настойчивые попытки раскрыть рот оказались совсем ошеломляющими для видьядхары. В голове всё перемешалось: удивление, возмущение, неловкость, печаль, злость и надежда, что догорала последним огоньком.        — Я скучал, «Дань Хэн».       Блейд честен, говоря это прямо в чужие губы, прервав попытку на доли секунд. Но пользуется чужой заминкой, чтобы добиться своего и быстро обвести острые краешки зубов своим языком, а уже после отодвинуть голову как ни в чём не бывало. Почти.       Дань Хэн всё же предпринимает попытку выбраться из чужих рук, просто приобнимающих. Что не играет ему на руку: Блейд увеличивает свой напор, прижимает его к себе так крепко и жадно, что видьядхара понимает — выбраться сейчас нормально не выйдет. Сердце билось птицей в клетке, неопределённость при этом человеке гораздо страшнее прямого боя.       Но проходит пара секунд, а боли не следует. Дань Хэн уже не может скрыть свой поражённый взгляд, когда Блейд не рвётся в бой, не тянется убить, а припадает с единственным, но не менее значимым поцелуем к шее, который затем превращает в укус. Не зализывает, они оба не ранимы и об излишней нежности сейчас точно не думают, уже давно притупив ощущения к подобного рода боли.       Блейд пытается заглянуть в чужие глаза, но видьядхара словно горделиво поднимает голову вверх, хотя просто подставляется, открывает шею. Смотрит на небо, где уже давно не поднималась Луна. И то, если и смотрит, а не замирает, прислушиваясь к ощущениям. И понимает все риски, даже тот, что связан с проржавевшим клинком в своём горле.       Но этого не происходит. Вместо этого Блейд снова тянется к губам, на этот раз уже быстрее углубляя поцелуй, который длился от силы десять секунд и заключался в ярой борьбе за первенство. На долю секунд Дань Хэну чудится вместо насыщенного чёрного цвета волос такой мирный и спокойный, неземной белый, что к горлу подступает ком.        — Кто же ты… — тихо, но вполне слышимо отпускает видьядхара бездумный, внезапно появившийся на языке вопрос в воздух вместе с возбуждённым, громким выдохом, стоило Блейду залезть под одежду руками и снова припасть к шее, оставляя следы, которые явно останутся долгим напоминанием в ближайшем будущем. Но в ответ, на грани слышимости, получает таким же шёпотом, как самое сокровенное и личное, одно слишком знакомое имя, которое заставляет что-то внутри у Дань Хэна… Нет, Пожирателя Лун, замереть. Незримо разливается покой и восторг теплом внутри, а тело расслабляется под чужими ласками. Ему казалось, словно он уже и не услышит забытое и стёршееся из памяти за века имя, да ещё и из уст своего носителя. Слишком уж тот изменился. Даже не верилось полностью, что это не слуховая галлюцинация. И что сейчас Блейд не пытается отомстить, а хоть на несколько минут, да даёт перемирие, во время которого хочется, очень хочется забыть обо всём. И о разногласиях, и о злости, и о вине, и об обиде, и о тоске, и всём, чем мучался каждый из них, не видя и не желая видеть ничего дальше себя.       Реальность тускнеет за яркими воспоминаниями, словно те события были вчера: оба, и видьядхара, и молодой воин, словно бы и чувствовали друг друга тогда, много веков назад, поздней ночью сидя на земной тверди и смотря на луну среди безоблачного неба. В руках простые стаканы со спиртовым наполнителем. Рассматривая молча звёзды и выпивая в такой атмосфере, и Блейд, и Дань Хэн, чувствовали себя хорошо и спокойно. Им не требовалось лишних слов, они и без них чувствовали друг друга будто бы на каких-то инстинктах. Тогда всё между ними было нежным и умиротворённым, даже сражения казались несерьёзными, лёгкими. Цзинлю даже порой отпускала вслух слова об их отношениях, но никто из них и не отрицал правды, а окружающие и не были против двух возлюбленных. Всё было так…       У Дань Хэна не было слов, лишь тихий полустон на выдохе. Мысли также пропали под натиском самого Блейда. Реального. Не кошмара, не видения, не воспоминания и не кого-то ещё. Время шло, а многое не менялось, как бы это не казалось ложью. И секунды тишины, мыслей, явно не остались незамеченными. Несмотря на свою обиду, даже ненависть, а видьядхара уверен, она занимала далеко не последнее место по отношению к нему, касания, даже укусы были вполне осторожными, не причиняющими дикой боли, как порой бывало при их схватках.       Дань Хэн не понимал полностью чужих мотивов, но от чужого языка, прошедшего по кадыку, а затем остановившегося сбоку и сменившегося ощутимым укусом, постепенно сносило крышу. Знакомо, но даже не до этих мыслей, стоило играющей ранее с соском руке опуститься вниз, замерев на пару секунд у пояса, слегка лишь касаясь плоти под тканью штанов, пока вторая конечность всё не отпускала корпус, хоть и ослабила хватку. Словно опасаясь, не веря, что видьядхара останется на месте, не уйдёт.       Но всё это неудобно, слишком, слишком неудобно и Блейд делает пару шагов вперёд вместе с Дань Хэном, вжимая его собой в стену. Не многим лучше, но выбирать не приходится, да и уже не хотелось ничего кроме продолжения. Он скучал. Скучал и по Пожирателю Лун, и по его телу, и по времени рядом с ним, но всё никак не мог переступить через себя. Через отвращение, ненависть и обиду. Но стоило оказаться рядом и хоть немного думать головой, а не отдаваться бою с первых же секунд, не мучить разум или тело Дань Хэна в который раз, всё никак не желая понимать, что он такой же: его не прикончить, ломать дальше уже некуда, как огонь, постоянно бурлящий по венам в предвкушении мести, обернулся в абсолютно другую сторону.       Блейд не хочет себя сдерживать. Это явно первая и последняя возможность сотворить что-то подобное. И он, и Дань Хэн, явно ещё пожалеют об этой встрече, но пока это совсем не имело значения. Именно поэтому Блейд не отстаёт от чужого тела. Полностью к нему прижавшись, всё же неохотно убирает руку со спины и ведёт ею по телу, пока вторая воздействует на пока не сильно проявившуюся эрекцию.       Дань Хэн ведуем эмоциями, но всё же позволяет себе заглянуть в алое море внутри пары глаз, что завороженно смотрели на видьядхару, ожидая должной реакции. А доставать её сквозь стену хладнокровия Блейд давным давно научился.       Скорее сминая чужие губы, чем пытаясь поцеловать, только бы отхватить побольше ощущений и воспоминаний от момента, каждый из них хаотично касается другого, ведёт руками по чужому животу, груди, спине, да без разницы, получая в ответ абсолютно тоже самое. Неосторожные движения не смущают и не мешают, никто не хочет прерываться, лишь жить, жить этим моментом, этой мимолётной вспышкой страсти. Быстро, нетерпеливо доводя друг друга прелюдиями, слыша тяжёлое дыхание и ощущая горячий воздух между ними в перерывах между поцелуями и неосторожными укусами от шеи до ключиц, чтобы не снимать лишнюю одежду на прохладной, ночной улице.       Их торопит всё. Начиная от здравого смысла, заканчивая временем и окружающим миром. Оглаживая чужое тело, Блейд ощущает приятную пульсацию в районе уже своей шеи и признаёт, что видьядхары кусаются отменно. Нет, только этот, определённо только этот. Снова касается руками чужого члена и слышит у своего уха стон, заглушённый прикушенной губой. Но пока и его достаточно разгорячённому телу, чтобы поменять стратегию и поторопить события.        — У тебя тоже ничего нет, так? — контекст Дань Хэну понятен и так, но он отрицательно мотает головой, понимая, что голос сейчас будет под стать лицу с более чем заметным румянцем и этакой мягкостью.        — Тогда ты… — но раньше, чем Блейд успевает закончить, Дань Хэн приоткрывает рот и высовывает язык, смотря прямо аккурат в чужие глаза. Он помнил многие казусы и выходы из них даже спустя несколько столетий, предлагая сейчас один из них. Главное, не замешкать потом.       Видьядхара с запозданием отмечает, с должным упоением облизывая чужие пальцы, что до сих пор видит того воина из прошлого, не охотника за Стелларонами. Не хочет отдавать себе отчёта в том, что они оба изменились и что между ними слишком много противоречий и разногласий. Это всё потом, только не сейчас…       Только убедившись, что слюны будет достаточно, Блейд убирает руку. Повернув Дань Хэна, уже явно изнывающего от возбуждения, лицом к твёрдой поверхности стены, приставляет пару пальцев ко входу, благо, пока занимался с заменой смазки, успел освободить от штанов обоих, просто те спустив.       Блейд нажимает одной рукой на чужую спину, вдавливая жаждущее скорейших действий тело в стену, просто на случай внезапной смены настроения видьядхары, но тот лишь трепетно его ждёт, пока пальцы нетерпеливо раздвигают колечко мыщц. Не в силах сопротивляться собственным интуитивным желаниям и, даже не полностью отдавая себе отчёт в своих действиях, Дань Хэн выгибается, подставляясь и слегка насаживаясь на пальцы. Ему мало, несмотря на то, что растяжка обещает быть короткой из-за быстрого засыхания слюны.       А Блейд и не собирается церемониться. Стоило только удостовериться в нормальном состоянии партнёра и его готовности с виду — он не спрашивает ни о чём, просто подставляет член и понимает, что больше ждать не сможет.       Входит довольно резко, грубо, но щадяще останавливается, давая видьядхаре привыкнуть к забытым и распирающим изнутри ощущениям. Сам он уже по-звериному готов двинуться вперёд, притянув к себе за бёдра тело и наплевав на всё, но сдерживается, глядя на подрагивающего Дань Хэна, которому явно неудобно так стоять, но возбуждение затмевает все проблемы так, что он сам начинает пытаться насаживаться навстречу, даже если это и ощущается немногим больнее.       Блейд прижимается грудью к чужой спине и, не желая отстраняться, начинает двигаться мелкими, но резкими толчками, смотря как извивается, гнётся в его руках одновременно и ненавистный, и любимый человек.       Обмениваясь стонами вместо слов, Дань Хэн чувствует, что за себя не отвечает. Не отвечает за свои эмоции, действия, звуки, да всё и сразу. Лишь пользуется моментом, чтобы ощутить забытую эйфорию и пустоту в голове, скрашенную только прибыванием рядом его, пока сам Блейд понимает, что хочет убить, но не может даже навредить сейчас. От бессилия обычно сводит желваки, кулаки быстро становятся воплощением раздражения, но сейчас только больше ведёт.       Видьядхара под ним издаёт до трясучки приятные слуху звуки, прогибаясь под каждым толчком и потеряв всё своё спокойное лицо. Коснувшись губами чужого виска и отстранившись, Блейд ласково слизывает только отошедшую от края глаза слезу, пока сам способствовал им, двигаясь внутри Дань Хэна и выбивая с каждым толчком всё новые стоны или тяжёлые выдохи. Ему откровенно нравится, что заметно по блаженному выражению лица и громким, несдерживаемым стонам, смешивающихся порой с хриплыми смешками, явно уже от переизбытка эмоций.       Оба давно потеряли самообладание и со стороны явно выглядели хуже подростков в подворотнях или ещё кого похуже, но этот единичный случай ни один не осмелился бы ни с чем сравнить. Но тоска и воздержание сделали своё дело, а приятно сложившиеся обстоятельства поспособствовали поразительно звонкому сейчас крику видьядхары, когда Блейд наконец нашёл узел чувствительных нервов, именуемый простатой. Воздуха Дань Хэну откровенно не хватало после этого рывка и последующих без всяких передышек, но от этого всё больше и больше, хотя кажется: куда уж, сносило крышу.       Внезапно раздавшийся у уха шёпот Блейда заставляет вздрогнуть сквозь стоны и постараться подумать хоть с секунду, пока зубы, слегка прикусив мочку уха, оттягивают кожу:        — Помни меня. Помни и не убегай.        — Безумие… — когда на шее в который раз сомкнулись зубы Блейда, Дань Хэн шепчет. Ему требовалось время, чтобы собрать хоть какой-то ответ среди ярких, затмевающих всё, ощущений. Но не уточняет, что или кто олицетворяет это самое «безумие», пока чувствует себя почти на пике. Ноги предательски дрожат, уже почти не держа своего хозяина и, если бы не чужие руки и тело, он бы уже давно упал и вряд ли быстро нашёл бы силы подняться.       Блейд также толкается в чужое поддатливое тело последний раз, сжимающее его собой и кончает на выдохе. Дань Хэн дёргается вслед, зовя по имени его и смешивая это со сладостным, пусть и негромким стоном.       Ещё несколько секунд Блейд стоит на месте и только после этого выпускает видьядхару из своей хватки. Поддержав рукой, чтобы тот не упал, после просто отвернулся, приводя себя в порядок и давая время оклематься Дань Хэну.       Тот же чувствовал себя так странно и довольно, что не мог сопротивляться не особо заметной, но улыбке. В глазах всё ещё плясали звёзды, со стороны делая взгляд затуманенным, рассеянным. Умиротворённо, зачарованно молчал, восстанавливая дыхание. Мгновение, это лишь мгновение, но как же хочется продлить его на вечность и не вспоминать всё происходивщее между ними в другие дни.        — От судьбы не убежать, — через некоторое время, за которое оба успели посильно вернуть себе более-менее похожий на изначальный внешний вид, говорит Блейд, смотря на Дань Хэна как на что-то далёкое, неземное. В последний раз окинув его полностью взглядом, делает пару шагов назад и машет своей рукой. Пока снова не вспомнил о желании мести, скрывается за первым же углом. И видьядхара знает, что догнать не выйдет.       А небо отдавало приятным фиолетовым цветом по краям. Словно шатёр, скрывший свет, звёзды, усыпавшие тёмное пространство где-то вдалеке, слабо освещали одну из крыш. Юноша, искавший спокойствия в родном краю по громадному кораблю — Лофу Сяньчжоу, ждал, когда снова перестанет быть один.